Глава I.

Назначение состоять при особе Императора. — Два письма князя Воронцова. — Выезд в свите Государя в Москву и Крым. — Письмо к князю Воронцову. — Разговор с бароном Ливеном об унтер-офицерах. — Возвращение в Петербург. — Назначение командиром резервного гвардейского корпуса. — Эпизод с провинившимся офицером. — Предположение о предстоявших действиях на Кавказе и требование по этому мнения разных лиц. — Опровержение князем Барятинским взглядов генерала Муравьева. — Письмо к князю Воронцову и ответ его. — Назначение на Кавказ главнокомандующим и наместником.

С прибытием в Петербург, князь Барятинский был назначен состоять при особе Императора Александра Николаевича. Если мы вспомним, что это было в Июне 1855 г., то легко себе представить положение, в котором находился Государь, три только месяца перед тем вступивший на престол. Каждый день приносил скорбные известия о страшной борьбе, происходившей в Севастополе, о громадных кровавых жертвах, поглощаемых этою борьбою, исход которой, увы! не мог возбуждать больших надежд в нашу пользу. В такие минуты присутствие близкого человека, давно испытанного в преданности, к тому же в последние несколько лет умудренного опытом, не могло не быть отрадным и ободряющим для нового Государя.

Князь Барятинский никогда не вел дневника, не оставил почти никаких записок или черновых писем, и [2] только аккуратно сохранял все получаемые письма. Задача биографа, поэтому, крайне затруднена: приходится ограничиваться письмами разных лиц, небольшим числом писем самого князя Александра Ивановича и то лишь найденных в архиве князя Воронцова, да частью у графа Милютина и у покойного статс-секретаря Крузенштерна, официальными документами, некоторыми сообщениями близких ему лиц и собственными воспоминаниями (биографа) о периоде Кавказской деятельности князя.

За время отъезда с Кавказа в Мае 1855 г., в течение почти года, сведения о деятельности князя Барятинского весьма скудны: переписка с князем Воронцовым хотя и продолжалась, но уже не так часто: к тому же не все письма сохранились.

Вот два из писем князя Михаила Семеновича.

Из Дрездена от 18 Февраля (2 Марта) 1855 года.

"Целый век мы с вами не переписывались; мое последнее письмо было от 27 Декабря, ваше от 14 Ноября. В этот промежуток времени я хотел вам писать, но каждую минуту ожидал известий о том, что вы решите после первого свидания с новым вашим начальником. Его отъезд из Петербурга был задержан. Хотя первые же письма из Тифлиса вероятно известят нас о прибытии генерала Муравьева и принятых им на первых порах мерах, но я на всякий случай пишу вам несколько слов, потому что долгое молчание между нами мне весьма тягостно; нужно и о наших новостях вам рассказать.

Благодаря Бога, дела у вас на Кавказе были хороши, и неприятель на Азиятской границе скорее ослаблен, чем усилен. Судя по газетам, Курды, наделавшие нам в 1853 году столько хлопот и действовавшие против нас наступательно, в настоящее время скорее на нашей стороне, чем на стороне Турок, и оказывают нам много услуг. С другой стороны, союзникам столько дела в Крыму и нужно побороть столько затруднений, что едва ли они могут подумать о чем-нибудь серьезном в пользу Анатолийской Турецкой армии, или о сильных высадках на Кавказе. [3]

На Кавказской линии и в Дагестане Шамиль, без сомнения, должен был возыметь большие надежды, в виду войны западных держав против нас: однако в течение двух лет ожидания его не сбылись, и он видит Россию на обоих склонах хребта также сильною, как и всегда.

Судя по речам новых Английских министров, возможно, что совещания в Вене склонятся на сторону всеобщего примирения. Лорд Джон Россель прибыл третьего дня в Берлин и должен был немедленно уехать в Вену; а в самой Англии, как в министерстве, так и в стране, партия мира усиливается. Пилисты, присоединившиеся к министерству лорда Пальмерстона, почти все на стороне мира, а те которые не вошли в состав министерства поддержат его только в таком случае, если он выкажет себя миролюбивым. Если же, не смотря на все это, Английское правительство требует в ослеплении и раздражении против нас, также как г-н Луи-Наполеон, войны: то, я думаю, мы достаточно сильны, чтобы защищаться против них всех, и Бог поможет нашему правому делу.

Положение Пруссии и Союза кажется благоприятным; можно предполагать, что и Австрия не раз подумает прежде чем решится объявить себя совсем против нас и не поддержать нашу, столь умеренно-справедливую программу, по которой Государь решился согласиться на условия, несколько месяцев тому назад нашими же врагами предложенные.

Мы все прозябаем здесь в Дрездене в ожидании событий и весны. Я аккуратно продолжаю предписанный курс лечения, но кроме отсрочки скверных симптомов моей болезни, другого результата не вижу. Несколько недель тому назад со мною приключилась еще новая болезнь, в роде вашей, ревматическая подагра в левой ноге. Несколько дней я был не в состоянии выходить из дому, что мне было крайне тяжело, так как движение на воздухе мне необходимо; теперь, хотя и с болью, я хожу, и доктора говорят, что я должен скорее выносить эту боль, чем оставаться без движения. В случае заключения мира, я мог бы в Мае месяце отправиться в Карлсбад; но если наши [4] отношения с Австриею еще более омрачатся, мне было бы очень тягостно находиться в подвластной ей местности. Останется удовольствоваться курсом лечения искусственными водами здесь, или еще лучше в Киеве, где я имел бы по крайней мере утешение быть посреди своих, слышать одно общее мнение и видеть один общий энтузиазм".

Следующее письмо было от 15 (27) Мая, тоже из Дрездена.

"Я получил ваше милое письмо от 20 Марта ст. стиля в ответ на мое, посланное несколько ранее. Я очень рад, что вы продолжаете служить Кавказу и находите вообще военное положение края усилившимся, не только для обороны, но и для наступления.

Надежды на мир с каждым днем становятся все слабее; но наши враги так заняты своими настоящими и будущими операциями в Европе, что я не боюсь, чтобы они могли предпринять что-нибудь серьезное в Азии.

Генерал Муравьев очень хорошо сделал, что доверил Лезгинскую линию князю Андроникову, подчинив ему все прилегающие с Севера и Юга местности: Левану Меликову было бы невозможно нести ответственность в одно и тоже время за все, что могло бы случиться между Закаталами и Нухой и на левом фланге Лезгинской линии, в случае, если бы неприятель вздумал серьезно атаковать эти пункты.

Вы можете судить, какую радость мы испытали, узнав об освобождении интересных Цинондальских пленниц и что оне, а равно и все дети, так чудесно сохранились. Было бы любопытно узнать, что будет делать молодой Шамиль у своего отца, войдет ли он во вкус и привычки страны, как будет встречен и принят разными наибами и членами собственной семьи?

Хорошо сделали, что призвали Бакланова командовать кавалериею в Кахетии; это очень полезный резерв, если только можно без него обойтись на Левом фланге. Я хотел бы иметь второго Бакланова для Крыма, где у нас прекрасная многочисленная кавалерия, до сих пор ничего не сделавшая. [5]

Сердечно вам благодарен за все, что вы говорите о моем здоровьи. Беспокойства и тревоги последних шести месяцев парализовали всякий успех моего лечения; нервы мои сильно расстроены. Хочу пробовать здесь, в Дрездене, Карлсбадские воды, под присмотром доктора Гедениуса; здесь я буду спокойнее чем в Карлсбаде, где нельзя избежать большого света и встречи со многими иностранцами. Наши планы: сейчас же после лечения, т. е. около 10-го Июля н. ст., уехать прямо в Петербург, где я чувствую обязанность и необходимость представиться нашему новому Монарху. Там мы решим, где будем искать отдыха; но во всяком случае на осень и зиму останемся в России".

Между тем, князь Барятинский находился в Петербурге без всякой определенной деятельности. Как провел он эти летние месяцы, Июнь и Июль 1855 года, принимал ли участие в каких-нибудь совещаниях по поводу тогдашних военных событий, неизвестно; только из приводимого ниже письма его к князю Воронцову оказывается, что он выехал в свите Государя из Петербурга.

"Отрада ¹, 4 Августа 1855 года. Поручаю брату моему Анатолию доставить вам это письмо. Он сам поедет в Царское Село, чтобы передать вам известия о Семене, которого он видел в проезд чрез Симферополь. Таким образом я убежден, что это письмо попадет но адресу без огласки.

Император, по прибытии в Кремль, совершил все обычные церемонии; как и должно было ожидать, он был принят всеми с великим энтузиазмом.

Вчера я получил приказание Государя сопровождать его в путешествии. Его Величество изменил свое предположение и вместо Варшавы едет в Николаев. Признаюсь, эта перемена мне не нравится; исполнение этого намерения может стать затруднительным. Вчера Государь пригласил меня присутствовать при чем-то в роде военного совещания: там были: Ливен, Долгоруков и я. Разбирался вопрос об оставлении Крыма. Государь и эти господа [6] склонялись на то, чтобы удержать эту страну, сосредоточив войска в самом центре Крыма. Я высказал свое мнение, которое впрочем и ваше, что следует отодвинуть главную часть армии к Перекопу, а на дороге к Симферополю оставить сильный авангард; за тем преобразовать армию и создать ее к весне сильною и грозною, — без чего мы потеряем остальное, и нам будут предписывать законы. Я имел также случай подать голос относительно Кавказа и передать ваше мнение о Баязете. Император вполне разделяет эту мысль и приказал написать об этом Муравьеву.

Вот в нескольких словах события, которые могут вас интересовать. Брат мой может передать вам подробности, которые вы захотели бы иметь относительно Крыма; он весьма развитой офицер и, по отзывам всех, служил последнее время примерно. P. S. Вас может удивить помета этого письма: — испросив у Государя на несколько дней отпуск, я приехал сюда для свидания с родными".

Во время поездки с Государем в Крым, князь Барятинский с 27 Сентября по 15 Октября командовал всеми войсками, собранными в Николаеве и его окрестностях.

Во время этой же поездки был случай, характеризующий взгляды князя Барятинского, как истинно военного человека. Барон Ливен щеголял тем, что особенно удачно отличал унтер-офицеров от рядовых, а в то время на шинелях между ними никаких отличий не было. Ехавши вместе в одном экипаже, князь, как бы не понимая в чем суть, просил Ливена объяснить, как это ему дается.

— Очень просто: я вижу солдата — молодец собой, и я уверен, что это унтер-офицер.

— У нас на Кавказе, заметил князь, люди выбираются в унтер-офицеры не по наружности. Молодец собой может быть дрянной человек, между тем как в унтер-офицерах вся сила полка. Унтер-офицеры должны быть молодцами в нравственном отношении, они должны [7] соединять все моральные качества солдата; выбирать же их по наружности — значит деморализовать армию.

Ответ не совсем понравился барону, привыкшему к другой системе, особенно в гвардии, где в те времена, бывало, осмотрят солдата и, если наружность понравится, назначат к производству в унтер-офицеры: но князь Барятинский продолжал развивать свою мысль.

— Полковому командиру предоставлено право давать и снимать галуны; право это весьма важно, потому что оно дает возможность поддерживать в полку военный дух и дисциплину, качества, делающие людей храбрыми, послушными при удаче, терпеливыми при неудаче, без чего нет хороших войск. Если у нас принята другая система производства в унтер-офицеры, особенно в гвардии, то это потому, что высшие лица обращают главное внимание на смотры, на внешность войска. Система Фридриха Великого иметь большие массы, движущиеся с точностью часового механизма, отжила свой век и принесла нам уже довольно вреда. Между тем смотры, как их теперь делают, не более как остаток этой системы. Требуют от солдата щегольской наружности и церемониального марша, а другие моральные и более важные качества оставляют в стороне.

Рассказывая впоследствии об этом случае, князь добавил, что "теперь (т.е. после Крымской войны) хотя уже дознано, что стрельба в пехоте, ловкость и легкость в кавалерии суть важнейшие качества, и командиры уже стали наблюдать за этим, однако когда дело доходит до царского смотра требуют одной лишь внешности. В одном комитете происходили на эту тему прения, и старый усердный генерал Офенберг в раздражении крикнул однажды: "У меня два глаза; один видит по-новому, а другой по-старому. Обоими я ничего не вижу; ну, выколите мне один, чтобы я мог видеть". Нельзя было не согласиться с генералом, что двух целей преследовать нельзя: или нужно идти с веком, или придерживаться тактики Фридриха II. Стоит только посмотреть, как у нас делают инспекторские смотры, чтобы убедиться, до какой степени нравственная сторона в войсках упускается из вида". [8]

До возвращения в Петербург, князь Барятинский получил еще одно письмецо от князя Воронцова, от 12-го Октября, из Петербурга, посланное чрез графа Андрея Шувалова, ехавшего курьером к Государю. Князь Михаил Семенович выражал всеобщее беспокойство, что Император так долго остается среди всей этой сумятицы, тогда как полагали, что если он уже решился ехать туда, то не более как на два, на три дня. Старик молит Бога, чтобы Он сохранил и поддержал Монарха в том запутанном положении, в котором он находился. О себе писал он, что по воле Государя присутствует в комитете по защите берегов и был бы очень счастлив, если бы мог оказать там хоть несколько пользы. Княгиня Воронцова приписала, по обыкновению, несколько слов, полных любви и добрых пожеланий. "Молю Бога, прибавляет она, чтобы Он благословил там все ваши действия и предприятия, от которых Россия ожидает всего".

Вскоре Государь, а с ним и князь Барятинский возвратились в Петербург. Севастополь уже пал, исход войны не подлежал сомнению; близость мира, на тех или других условиях, предвиделась всеми. Однако складывать оружия пока не приходилось, и в числе мер могущей возобновиться борьбы, было сформирование резервного гвардейского корпуса. 1-го Января 1850 года командиром этого корпуса назначен князь Барятинский.

Князь был доволен своим положением и не жалел о том, что не принимал участия в военных действиях конца Восточной войны. В гвардии были тоже им довольны, хотя иногда и вызывалось недоумение некоторыми особенностями его командования и обращением с подчиненными. Один подобный случай князь Александр Иванович рассказывал очень забавно, со свойственным ему юмором.

"Как-то раз, гуляя пешком, я встретил на Николаевском мосту гвардейского офицера, который вел на смену караул, а сам ехал на извощике. Я его подозвал и спросил, узнает ли он меня? — Нет, ваше превосходительство, был ответ. — Ну, так после смены вашей с караула, явитесь к полковому командиру и расскажите, что, [9] ведя караул, вы ехали на извощике и встретили командующего корпусом князя Барятинского, который вам приказал доложить об этом вашему командиру. — Я забыл об этом случае, но заметил, что мой начальник штаба, являясь с докладом, был все как-то расстроен. Так продолжалось несколько дней. Наконец я спросил Г….. что с ним, не болен ли он? — Нет, не болен, отвечал он; но мы находимся все в большом затруднении: уже несколько раз совещались с начальником дивизии и не знаем что делать. Вы изволили встретить офицера, который ехал на извощике, ведя караул, и приказали ему явиться с докладом об этом к командиру полка. — Ну, так что же? — Вы не определили, какому взысканию подвергнуть этого офицера. — Конечно, не определил: это не мое дело. Я этого офицера не знаю: может быть, он хороший офицер, и достаточно сделать ему замечание; а может быть, он дрянной; в таком случае можно воспользоваться этим происшествием и выгнать его из полка. Это дело полкового командира: он один в этом судья".

Таких приемов, которых князь Барятинский придерживался во время всей своей службы, приемов совершенно правильных и полезных, в гвардии не понимали.

С началом переговоров о мире, само собою, решалась и участь резервного гвардейского корпуса: он вскоре должен был быть расформирован. Но пред князем Барятинским уже открывался другой, более обширный, светлый горизонт, давно судьбою ему предназначенный ².

С А. П. Ермоловым князь постоянно поддерживал самые дружественные отношения. Привожу здесь две записки нашего славного героя Отечественной войны. Первая, от 14-го Марта 1856 года, собственноручная: "Не устрашил бы меня мороз и желал бы видеть много для меня любопытного; но вы, почтенный князь Александр Иванович, угадали настоящую причину и меня заставили лучше постигнуть ее. Искренно уважающий Ермолов". О чем шла здесь речь, [10] что можно было видеть любопытного в Марте 1856 года в Москве, остается загадкой. Вторая записка, от 30-го Мая 1856 года, начата собственною рукою: "Почтеннейший князь Александр Иванович (чужою рукою) далее глаз не допускает писать собственною рукою и потому сокращаю. В последнее пребывание ваше здесь, я не напоминал о известных обещанных мне тетрадках. Не можете ли теперь, пополнив их, поручить подателю моего письма? Меня сбивают с толку иностранные происшествия; хочу отдохнуть на домашних улучшениях, особливо давно и совершенно отставши от всего военного".

Одним из важнейших военных вопросов, поднятых тотчас же после заключения Парижского мира, был вопрос: не воспользоваться ли находившимися на Кавказе, прибывшими туда на время войны с Турциею, 13 и 18 пехотными дивизиями, с их артиллерию и другими подкреплениями, для решительных действий к окончательному покорению Кавказа. Заявление о том принадлежало Д. А. Милютину. Еще в Ноябре 1854 года он представил императору Николаю записку, главная мысль которой заключалась в том, что в 1828 — 20 году, после окончания войны в Азиатской Турции, возникло предположение воспользоваться присутствием на Кавказе войск, прибывших туда на время войны, и предпринять решительные действия против горцев; возникла переписка, соображения, возражения, время уходило напрасно, а между тем события в Польше заставили поспешить возвращением войск из-за Кавказа. Теперь опять, по случаю войны, за Кавказ двинуты значительные силы, не принадлежащие к составу постоянных Кавказских войск, и следовало бы заблаговременно подумать обо всем, относящемся до важного и сложного вопроса на счет установления системы действий и употребления этих вспомогательных войск, с наибольшею пользою для довершения Кавказских дел, дабы, по окончании войны с Турцией, не теряя времени, приступить к действиям, какие будут предположены. Но тогда, в самый разгар войны, Николай Павлович был слишком озабочен нависшими над Россиею тучами, чтобы посвятить свое внимание этому вопросу: записка была [11] оставлена без последствий. Когда же мир был почти уже решен, император Александр Николаевич, 5-го Марта 1856 года, передал записку Д. А. Милютина военному министру, с тем, чтобы потребовать мнений князя М. С. Воронцова, генерала Муравьева и князя А. И. Барятинского: министр от себя прибавил И. Е. Коцебу. Кроме того генерал-маиоры Вольф и Неверовский тоже представили свои соображения.

Все записки, без означения фамилий авторов, были отосланы генералу Муравьеву, который и прислал свои соображения; он с некоторыми пунктами согласился, многое отвергал, многое считал фантазиями. Его же собственные предположения давали повод заключать, что покорение Кавказа в его руках потребовало бы еще очень и очень многих лет. Полученные от генерала Муравьева представления были переданы князю Барятинскому, и он опроверг их самым категорическим образом. Летом 1856 года он был особенно этим занят и, как рассказывал мне генерал Ив. Мих. Старицкий (бывший тогда при князе Барятинском в качестве дежурного штаб-офицера резервного гвардейского корпуса) сильно налегал на него, торопя скорейшим составлением ответов. Нет сомнений, что они должны были ускорить и самое увольнение Муравьева, а следовательно и назначение князя. (Записки князя Барятинского и доклады по ним военного министра помещены в приложении).

К этому времени относится следующее письмо князя Барятинского к М. С. Воронцову, от 15-го Июля 1856 года из Царского Села. "Часто получая от Семена известия об вас, я лишаю себя счастия быть в прямой переписке с вами. Мои письма были бы наполнены мыслями о Кавказе; да невозможно и не говорить о стране, которая так интересует нас обоих. Впрочем, вы сами знаете, было ли бы приятно вашему сердцу все то, что я стал бы говорить об этом крае.

Горизонт, кажется, хочет проясниться: говорят, что фельдъегерь привез вчера письмо к Государю, в котором М. просит об отставке: но так как Государь [12] на несколько дней в отлучке, то раньше 16-17 об этом наверное не узнаем. Вслед за сим я вам об этом сообщу. Весьма благодарен вам и княгине за любезное и внимательное письмо. Я готов вам объяснить тайну моего молчания: много раз я начинал письма, где невольно говорил о стране, которую вы так долго олицетворяли и будете еще долго олицетворять для всех любящих Кавказ. Я буду очень счастлив попасть туда, чтобы возобновить ваши учреждения и мудрые меры, вами заведенные; твердою целью моей службы будет поддерживать дух вашего управления, стараясь уничтожить все следы того, который нас разлучил. Жду также с нетерпением увидеть вас; надеюсь, вы не оставите меня вашими советами и наставлениями, на случай если я вскоре получу известное вам назначение".

В постскриптуме прибавлено: "Их Величества спрашивали меня, не имею ли от вас известий, и я сообщил им о полученном от вас из Вильдбада письме... Я уверен, что смерть славного графа Ридигера печально отразилась на вас: одним хорошим советником меньше у Государя, который был очень огорчен этим".

На это письмо князь Воронцов отвечал из Дрездена от 5 Августа. "Пишу вам всего несколько слов, так как может случиться, что мы сами раньше письма будем в Петербурге. Не могу отказаться от желания высказать вам еще раз, кроме маленькой телеграфной депеши, посланной вчера, как сильно мы обрадовались тому, о чем вы нас известили и как мы вам благодарны, что вы тотчас вспомнили нас и прислали нам добрые вести по телеграфу. Радуюсь от глубины души во имя той дружбы, которую я к вам питаю, за благо страны, передаваемой в ваше управление. Живо представляем себе радость, которая повсюду распространится, в особенности в Грузии и Тифлисе. Да поддержит Господь ваше здоровье для прекрасного поста, который вы займете и для которого вы так прекрасно подготовлены! Я теперь еще с большим нетерпением тороплюсь прибытием в Петербург, чтобы обнять вас, узнать все подробности, сопровождавшие ваше [13] назначение и о том, что сделают с Муравьевым. Вам будет приятно узнать, что наша дорогая Императрица отлично воспользовалась своим путешествием и ваннами в Вильдбаде: она совершенно неузнаваема, если вспомнить ее состояние до выезда из Петербурга".

22-го Июля 1856 года князь Барятинский назначен командующим отдельным Кавказским корпусом и исправляющим должность наместника Кавказского, со всеми правами, какие были присвоены предместнику его.

Осуществились пророчества князя Воронцова; осуществились несомненные, затаенные издавна мечты князя Барятинского. На 23-м году службы, сорока одного года от роду, он занял пост, могущий удовлетворить самое пылкое честолюбие.

Оставалось доказать на деле, заслужил ли он такое быстрое возвышение.

ПРИЛОЖЕНИЯ,

А. Записка князя Барятинского о покорении Кавказа

По моему убеждению, можно весьма счастливо воспользоваться настоящим усилением войск на Кавказе, чтобы окончить те из предположений, которые, основываясь на давно и правильно начертанной системе, постепенно уже приводились в исполнение, но, при несомненной пользе их, не могли получить полного и энергического развития, собственно по недостатку военных средств.

Вместе с тем, дабы на будущее время стать в такое положение, чтобы с меньшими силами можно было постоянно держать горские племена в страхе и спокойствии, необходимо, не ограничиваясь довершением одних только полезных прежних предположений, окончательно устранить те невыгоды и недостатки, которые ясно обнаруживаются в самом порядке и развитии принимаемых доселе мер к занятию края.

Следует начать с тех предметов, которые, в настоящем положении дел, представляют особенную важность и потому требуют поспешности: возобновление пунктов Черноморского прибрежья, Абхазии и Цебельды, которые решено будет восстановить, и [14] решительное преобразование системы обороны Кахетии и мусульманских провинций; ибо Лезгинская кордонная линия, по ошибочному своему образованию, весьма дурно удовлетворяет этой цели.

За тем, наиболее настоятельные занятия для войск будут: в Прикаспийском крае истребление лесов Табасарани и вольного Кайтаха; на Левом фланге Кавказской линии и во Владикавказском округе перенесение некоторых укреплений, упразднение других, производство новых просек, прочищение старых и вообще усиленные работы по главным путям сообщения.

К этому должно присовокупить, что, если представленное мною предположение о новой дислокации войск Кавказского корпуса удостоится утверждения, в таком случае водворение новых полков и штабов на Правом фланге и в Центре Кавказской линии доставит, вместе с вышеизложенными предметами, войскам, ныне там находящимся, достаточно занятий.

Для наиболее успешного исполнения всех сих предположений следует, прежде всего, распределить занятия войск сообразно местным климатическим условиям и переводить части из одной местности в другую соответственно времени года; это даст наибольшие средства быстрее исполнять предположения, сосредоточивая временно значительные силы в необходимых пунктах.

Действия и работы на Лезгинской кордонной линии могут производиться только в летнее время, тогда как действия в Чечне непременно должны быть совершаемы зимой и в течение весеннего времени; следовательно, они мешать одни другим не могут. Я считаю необходимым удержать сбор войск весною в Чечне с тою целию, дабы воспрепятствовать обрабатыванию и посеву полей и тем самым принудить непокорных Чеченцев, для пропитания себя и семейств, просить нашего покровительства, или решиться бежать в чащи Черных гор и Ичкерии. В первом случае ослабляются значительно военные силы Шамиля, и плодородная плоскость Большой Чечни, питающая Дагестан, останется необработанною; во втором случае, стесненное народонаселение в лесах Черных гор и Ичкерии принуждено будет постепенно огаливать этот лесистый край, чтобы образовать новые поля для своего пропитания.

В заключение долгом поставляю выразить убеждение, что занятия войск, распределение оных и время действий могут быть указаны только на месте и должны зависеть от полного и последовательного соображения главнокомандующего, определяющего общий план всех действий на Кавказе. Чтобы план этот имел надлежащую полноту, следовало бы, по мнению моему, потребовать [15] частные соображения от местных начальников или людей знающих хорошо разнородные места Кавказа; ибо этим способом для главнокомандующего облегчился бы труд и представилась бы возможность сделать общее соображение, а затем распределение и полезное употребление предлагаемых ему военных средств. С этою целию было бы полезно в отношении Правого фланга, Центра Кавказской линии и Черномории спросить мнения генералов: Козловского, князя Эристова, Граматина, Дебу, Капгера, Филипсона, Волоцкого и отставного генерала Кусакова. В отношении Левого фланга и Владикавказского округа: Козловского, барона Вревского, Евдокимова, барона Николаи и Ольшевского. Относительно Лезгинской кордонной линии: князя Андроникова, князя Л. Меликова, князя Гр. Орбелиана, князя Гр. Мухранского и полковника Услара. Относительно Прикаспийского края: князя Гр. Орбелиана, Индрениуса, Суслова, Капгера, Манюкина, Евдокимова и полковников Колосовского, Мищенко и Асеева. И, наконец, в отношении Черноморской береговой линии: Серебрякова, Вагнера, Дебу, Карлгофа и полковника Колюбакина.

Б. Вторая записка князя Барятинского о покорении Кавказа.

Предположив в моей записке разделить Кавказскую линию на два фланга, я имел в виду порядок, силою обстоятельств уже водворившийся в том крае и хотя еще не определенный, но ожидающий правильной организации; мнение свое я основал на настоящей дислокации Кавказских войск, которая нс скоро еще может измениться, так как она образовалась сама собою по военным и ныне вполне существующим местным требованиям; а потому необходимо учредить для войск и для занимаемого ими края соответственное настоящим условиям управление.

Легко убедиться, что и теперь нет единства в управлении Кавказской линии. Временно-командующий войсками, который командует и 19-ю пехотною дивизиею, управляет в самом деле только Черномориею, Правым флангом и Центром линии, и своим значением совершенно соответствует предположению о разделении Кавказской линии на две, независимые друг от друга, части. Начальники Владикавказского округа и Левого фланга только одною формою от него зависят; но, вынужденные обстоятельствами, они большею частию получают приказания прямо от главнокомандующего и сообщают оные в Ставрополь только для сведения.

Существующий ныне порядок для охранения Военно-Грузинской дороги будет, по мнению моему, вполне удовлетворителен тогда [16] только, когда Владикавказский округ и Левый фланг соединятся в одно управление. Дорога теперь находится в ведении начальника Владикавказского округа, который располагает весьма малым числом подвижных войск, тогда как начальник Левого фланга будет иметь для защиты дороги более войск, и, по взаимному сношению с начальником Правого фланга, Военно-Грузинская дорога будет непременно лучше обеспечена, чем теперь. В важных случаях сношение смежных начальников образуется само собою, ибо оно основано на обязанности и ответственности помогать друг другу; оно существует и теперь, в чрезвычайных случаях, между всеми смежными военными управлениями Кавказа и составляет предмет священного долга каждого. Так точно по защите Военно-Грузинской дороги начальник Владикавказского округа сносился всегда с начальником Центра, и потому вмешательство третьего, хотя и начальственного лица, когда уже для общих военных начертаний существует главнокомандующий, будет только без пользы замедлять действия: ибо командующий войсками, по отдаленности своего пребывания от Военно-Грузинской дороги, не может и теперь уже распоряжаться ее защитою, и если бы он находился и ближе, то ему не могут быть известны постоянные изменения в числе свободных войск по всем частям его управления; а следовательно он не в состоянии распоряжаться подвижными резервами, размеры коих образуются временными обстоятельствами в каждом из подведомственных ему управлений.

Что касается до управления линейным Кавказским и Черноморским войсками, то я полагал бы весьма удобным устроить, чтобы наказные атаманы по всем предметам, их управления касающимся, относились бы прямо к главнокомандующему и чтобы управления кордонными линиями Черноморского и Кавказского линейного войска зависели бы от дивизионных командиров, подобно тому, как это существует и теперь между частными начальниками Кавказской линии в отношении кордонной службы линейного казачьего войска, без всякого притязания со стороны наказных атаманов. Так напр. Гребенской, Моздокской и 2-й Сунженский полки находятся по кордонной службе в прямом ведении начальника Левого фланга, а Владикавказский и 1-й Сунженский — начальника Владикавказского округа. Остается соблюсти тот же порядок касательно начальника 19-й дивизии в отношении к казакам, состоящим в ведении его кордона, и разделение таким образом установилось бы без особенных затруднений или препятствий. Штаб-квартиру атамана линейного казачьего войска весьма удобно было бы перенести в [17] Екатериноград, в центр линии, занимаемой линейным казачьим войском, что вместе с тем приблизило бы эти управления к Тифлису.

За тем, относительно устройства провиантского управления на Кавказской линии, я полагаю, что как район провиантских управлений на Кавказе может быть изменяем различно, смотря по местным обстоятельствам, и как канцелярия генерал-интенданта в Тифлисе занимается общим направлением дел и разрешением всех представлений по провиантской части: то к разделению Ставропольского комиссионерства на две части не может быть никаких препятствий, и это разделение не потребует новых расходов сверх тех, какие ныне ассигнуются.

Разделение инженерной части, равным образом, будет весьма удобоисполнимо, особенно когда строительная часть военных поселений Империи присоединится к инженерному корпусу под одним начальством генерал-инспектора инженерной части. В то время командира VII-го округа военных поселений можно было бы назначить старшим инженером на Правом фланге, куда он перешел бы с половиною своего окружного управления, которое и составило бы его канцелярию и чертежную; а другая половина этого округа перешла бы на Левый фланг, для сформирования такой же канцелярии и чертежной при управлении Левого фланга. За тем инженерные отделения: штаба командующего войсками на Кавказской линии и начальников флангов, вовсе упразднить. Оба старшие инженера должны быть подчинены на общем основании начальнику инженеров отдельного Кавказского корпуса.

Подобное управление инженерною частию на Кавказской линии не может представить никакого затруднения, а напротив будет служить лишь к упрощению настоящего хода дел и не потребует увеличения денежных расходов и личного состава в общей сложности: ибо отдаленность флангов линии от Тифлиса, где находится начальник инженеров, требует и при теперешнем управлении назначения старших инженеров, с тою лишь разницею, что ни права, ни круг действий этих инженеров не были точным образом определены.

Обращаясь затем к комиссариатскому управлению, я не нахожу никаких препятствий, чтоб часть эта, при предполагаемом разделении Кавказской линии, перешла в непосредственное заведывание главного управления в Тифлисе, равно как и Георгиевский арсенал.

Впрочем я уже выразил в записке своей, сколько я считаю полезным, чтобы главнокомандующий предоставил местным начальникам изложить ближайшие и подробные их соображения по всем [18] этим предметам; без содействия этих лиц, имеющих ближайшие и подробные данные как о дальнейшем ходе наших военных действий, так и о развитии административных распоряжений, нельзя, по мнению моему, и приступать к составлению полного соображения: ибо тогда утратилась бы общая связь различных местных условий и требований, до каждой части относящихся.

Что касается до устройства Черноморской береговой линии, то соображения мои по сему предмету представлены будут вслед за сим, в особой записке.

В. Доклад военного министра

о новом военном разделении Кавказского края и распределении в оном войск.

В записке генерал-адъютанта князя Барятинского, сообщенной по Высочайшему Вашего Императорского Величества повелению на заключение генерал-адъютанта Муравьева, относительно нового распределения по дивизиям полков, на Кавказе расположенных, предложена также мысль о новом разделении этого края в военном отношении.

Предположение это заключается в том, чтобы взамен существующего общего управления Кавказской линии, с пятью частными управлениями: Черномории, Правого фланга, Центра, Владикавказского округа и Левого фланга, разделить Кавказскую линию на две части: правый фланг и левый фланг, так чтобы весь Кавказский край в военном отношении был разделен на четыре отдела:

I. Черномория, Правый фланг и Центр Кавказской линии, с присоединением бывшего 1-го отделения Черноморской береговой линии.

II. Владикавказский округ и Левый фланг Кавказской линии.

III. Прикаспийский край.

IV. Закавказский край.

В каждом из этих четырех отделов состояло бы в прямом ведении местного начальника по одной дивизии пехоты, а именно:

При таком распределении войск не было бы надобности в особых начальниках дивизии, и следовательно устранились бы невыгоды двойственного подчинения войск. Каждый из начальников [19] четырех главных частей Кавказа, прямо подчиненный главнокомандующему, получил бы необходимую для успеха действий самостоятельность.

При том от упраздняемых управлений сбереглись бы, по расчету князя Барятинского, такие суммы, которые с незначительным добавлением были бы достаточны для уравнения окладов жалованья войск, как на Кавказской линии, так и в Закавказском крае расположенных.

Генерал-адъютант Муравьев, разделяя мнение князя Барятинского о неудобствах существующего распределения войск в отношении подчинения их разным начальникам и происходящего от сего недостатка ближайшего за благоустройством частей надзора, соглашается и с основною мыслью изложенного выше разделения края, но с своей стороны предлагает следующий новый проект:

1) Все войска, на Кавказе расположенные, разделить на три корпуса; командиры сих корпусов были бы вместе с тем и главными местными начальниками: один в правой стороне Кавказской линии (от Черного моря до Военно-Грузинской дороги), другой в левой стороне (к Востоку от этой дороги, со включением Северного Дагестана) и третий в Закавказском крае, с присоединением к нему и Южного Дагестана.

2) Все пехотные полки на Кавказе иметь в 4-х баталионном составе; из остающихся от всех полков лишних баталионов образовать новую 22-ю пехотную дивизию и таким образом иметь всего пять пехотных дивизий 19, 20, 21, 22 и гренадерскую.

3) Распределить все войска по корпусам, имея при этом в виду, чтобы некоторая часть их в каждом корпусе составляла подвижной резерв, совершенно свободный от обязанности охранять линии и пункты, и располагаемый не на передовых линиях и не в постоянных штаб-квартирах, а внутри края, по обывательским квартирам. При этом генерал адъютант Муравьев замечает, что необходимость таких резервов выказывается при каждой войне с Турциею или Персиею и при всяком внезапном событии на Кавказе, требующем немедленной высылки новых войск из дальних мест России.

4) В сих видах предложено генералом Муравьевым следующее распределение войск.

А. В корпусе правой стороны Кавказского края.

2-я бригада 19-й пехотной дивизии в нынешнем Центре и на Правом фланге.

1-я бригада 19-й пехотной дивизии в резерве этого отдела. [20]

Б. В корпусе левой стороны Кавказского края.

20-я пехотная дивизия в нынешнем Владикавказском округе и на Левом фланге.

2-я бригада 21-й пехотной дивизии в Северном Дагестане.

1-я бригада 21-й пехотной дивизии в резерве этого отдела.

В. В корпусе Закавказском.

22-я пехотная дивизия в Южном Дагестане и на Лезгинской кордонной линии.

2-я бригада Кавказской гренадерской дивизии — в резерве, в Карабахе или в других местах южной части Закавказского края (чтобы иметь ближайший резерв на случай войны с Персиею и Турциею, или для подкрепления Южного Дагестана).

1-я бригада Кавказской гренадерской дивизии — в резерве около Тифлиса, где от нее же занимаются караулы.

Линейные баталионы и другие части Кавказских войск также распределяются по означенным трем корпусам. Из числа остающихся шести Черноморских линейных баталионов, три предназначаемые для занятия Новороссийска были бы причислены к Кавказским линейным баталионам и подчинены начальнику Черномории, а другие три баталиона переименовываются в Грузинские и могут занять Сухум.

5) При таком распределении войск, непосредственные их начальники могли бы командовать:

а) Начальник 19-й пехотной дивизии — нынешним Правым флангом и Центром.

6) Наказной атаман Черноморского казачьего войска — кордонною линиею своей области и Закубанским поселением, которое причисляется к тому же Черноморскому войску.

в) Начальник 20-й пехотной дивизии — нынешним Левым флангом и Владикавказским округом.

г) Начальник 21-й пехотной дивизии Северным Дагестаном.

д) Начальник 22-й пехотной дивизии — Южным Дагестаном и Лезгинскою кордонною линиею.

е) Начальник Кавказской гренадерской дивизии, которую в полном составе можно считать резервом Закавказского края, не будет иметь никакого специального назначения для местной обороны.

б) Корпусные командиры, имея пребывание в центре своих войск, были бы посредствующею властию между начальниками [21] дивизий и главнокомандующим. На них были бы возложены не только распоряжения чисто-военные, но и другие важные обязанности в районе их корпусов, как-то: наблюдение за госпиталями, поверка строительных и дорожных работ, заподряды всякого рода, разборы сношений дивизионных начальников с губернатором или атаманом, инспектирование дивизий, линейных баталионов и других войск, входящих в состав корпуса. Впрочем круг действий корпусных командиров определился бы подробнее по зрелом обсуждении этого важного предмета, сообразно местным потребностям края.

7) Со введением предполагаемого нового устройства упразднились бы следующие должности, управления и штабы:

а) Командующего войсками на Кавказской линии и Черномории, пребывание которого в Ставрополе оказывается неудобным для военных распоряжений.

б) Управление гражданскою частию в Ставропольской губернии, которое и ныне уже перешло временно в заведывание гражданского губернатора.

в) Главное управление Черноморской береговой линии с тремя ее отделениями.

г) Звание и штаб командующего войсками в Прикаспийском крае.

и д) Управления Центра Кавказской линии и Владикавказского округа.

Управления же линейным Кавказским и Черноморским войсками остались бы на прежнем основании; но наказные атаманы, по всем предметам военного и гражданского управления, относились бы прямо к главнокомандующему. Только по управлению кордонною линиею Черноморский наказной атаман зависел бы от командира корпуса.

8) Относительно драгунских полков генерал-адъютант Муравьев, находя излишним иметь этот род кавалерии в Чир-Юрте и вообще в Восточной части Кавказа, предлагает оставить все четыре полка в резерве, не отдавая их в распоряжение частных кордонных начальников, а именно: одну бригаду на северной стороне Кавказа по квартирам, а другою — усилить резерв в Грузии, на случай войны с Персиею или Турциею.

9) Что же касается до предположения князя Барятинского уравнять оклады жалованья войск Кавказской линии с Закавказскими, то генерал Муравьев полагает вопрос этот оставить без последствий, дабы эта мера не повлекла за собою новых ходатайств об усилении окладов Закавказских войск на том основании, что [22] дороговизна на все жизненные потребности хотя и действительно возвысилась везде, однакоже в Закавказском крае еще значительнее, чем на Кавказской линии.

10) В заключение генерал адъютант Муравьев замечает, что, какая бы ни была принята система для переформирования войск Кавказского корпуса, во всяком случае неудобно приступить к этому ранее осени нынешнего года.

Соображения.

Доставленное наместником. Кавказским предположение изложено только в общих чертах, так что весьма многие даже из существенных предметов остаются еще необъясненными.

Так например, генерал-адъютант Муравьев сам указывает, что остается еще определить: на ком из двух корпусных командиров Северной части Кавказа будет лежать надзор за провиантскою и комиссариатскою комиссиями и инженерным округом в Ставрополе, кому должны быть подчинены крейсирующие вдоль восточного берега суда? и пр.

При том, по сознанию самого наместника Кавказского, сказанное им относительно Дагестана и Лезгинской кордонной линии не может быть принято как безусловное его убеждение; ибо, не видев еще лично этих частей края, он не мог оценить степень связи, которая может существовать в военном отношении между Северным Дагестаном и Южным, а равно между сим последним и Лезгинскою кордонною линиею. Посему генерал-адъютант Муравьев предусматривает, что, посетив эти места, он может найти нужным предложить в своем проекте значительные изменения.

Следовательно, в настоящем положении дела не представляется еще возможности сделать какое-либо по оному заключение. Ио чрезвычайной обширности и важности предметов, до которых касаются эти предположения, необходимо, устранив всякую поспешность в решении сего дела, обсудить оное со всею основательностию и во всех подробностях.

В сих видах признавалось бы полезным предложить генерал-адъютанту Муравьеву, по ближайшем и окончательном рассмотрении всех предметов, доставить подробный проект предполагаемых преобразований в военном управлении Кавказского края.

Образование предполагаемых резервов, конечно, было бы полезно с точки зрения стратегической; но в какой степени оно возможно в исполнении — решить теперь нельзя, пока еще не определено, [23] где может быть уменьшено количество войск, необходимых собственно для охранения края. Что же касается до расположения сих резервов на обывательских квартирах, то предположение это не встретило бы препятствия на Кавказской линии; но в Закавказском крае оно признано весьма неудобным, а потому доселе все принимаемые правительством меры клонились к тому, чтобы неудобства этого избежать. При том должно полагать, что в обыкновенное время, когда мы не находимся в войне ни с Турциею, ни с Персиею, означенные резервы не оставались бы праздными, а употреблялись бы то для работ на передовых линиях, то для движений в горы, то для зимних экспедиций и рубки просек; следовательно они могли бы, так сказать, только урывками и на самое короткое время возвращаться в свое квартирное расположение. Так было и в прежнее время до устроения постоянных полковых штаб-квартир, которые имели ту именно цель, чтобы избавить войска от напрасных передвижений назад на линию после каждого предприятия и чтобы доставить им удобное размещение на самом театре действий.

Наконец, будет ли справедливо и выгодно иметь постоянно одну и туже часть войск в резерве, в спокойном помещении по казачьим станицам, тогда как другие войска будут постоянно же на передовых линиях?

Предлагаемое генерал-адъютантом Муравьевым распределение пехотных дивизий не устраняет тех невыгод, которые он сам указывает в настоящем размещении войск: начальник 21-й пехотной дивизии, будучи вместе с тем и начальником Северного Дагестана, имел бы в своем распоряжении только одну бригаду своей дивизии и не видел бы другой бригады, которую предполагается расположить в резерве всей левой половины Кавказской линии, т.е. где-нибудь на Тереке. Равномерно и начальник 22-й пехотной дивизии будет неизбежно находиться при одной которой либо из двух своих бригад, из коих одна назначается для Южного Дагестана, а другая для Лезгинской линии. Следовательно, главная цель проекта поставить войска под ближайший надзор прямых своих начальников не будет достигнута.

Разделение Дагестана на две части с подчинением их двум разным начальникам не может быть признано удобным. Многолетний опыт и неоднократные по этому предмету соображения убедили вполне в пользе и необходимости соединения всего Дагестана под одно общее начальство. Единство это еще важнее в настоящее время по той причине, что главная наша забота должна быть теперь обращена на утверждение нашего положения в Среднем Дагестане, [24] тем более, что с 1845 года занятие линии по Казыкумыкскому Койсу уже связало Северный Дагестан с Южным. Напротив того, между сим последним и Лезгинскою кордонною линиею не может быть такого соединения, чтобы обе эти части находились под непосредственным начальством одного лица. Можно полагать, что генерал-адъютант Муравьев, по ближайшем ознакомлении с положением Прикаспийского края, сам убедится в невозможности предполагаемого им разделения.

Даже и основная мысль о разделении Кавказской линии между двумя независимыми друг от друга начальниками требовала бы еще внимательнейшего обсуждения в разных отношениях. Хотя настоящее местопребывание в Ставрополе командующего войсками этой линии действительно слишком удалено от Левого фланга и Владикавказского округа, однакоже, с другой стороны, нельзя отвергнуть, что соединение в одном лице военного управления всею линиею доставляет значительные выгоды в отношении единства распоряжений. Командующий войсками, имея в непосредственном своем ведении Комиссариатскую и Провиантскую Комиссии, Инженерный Округ, Арсенал, Линейное, Кавказское и Черноморское войска и все вообще военные средства в Северной части Кавказа, имел полную возможность, смотря по обстоятельствам, подкрепить ту или другую часть линии. По проекту генерала Муравьева пришлось бы все названные части и средства подчинить одному из корпусных командиров, что очевидно неудобно и будет поводом к беспрерывным столкновениям между сими начальниками. Прямое подчинение наказных атаманов главнокомандующему, помимо корпусных командиров, нарушает существовавшее доселе единство военного управления и вводит то именно раздвоение властей, которое сам генерал Муравьев старался устранить в своем проекте в отношении регулярной пехоты. Черноморский наказной атаман, подчиненный по делам кордонным корпусному командиру, относился бы по военному управлению войском прямо к главнокомандующему.

При том должно заметить, что распределение войск на Кавказе не может почитаться неизменным: обстоятельства заставляют усиливать то одну часть линии, то другую. В этом отношении чрезвычайно было полезно иметь значительное число войск в Центре и Владикавказском округе, откуда, по распоряжению командующего всею линиею, быстро направлялись части на подкрепление или Правого фланга, или Левого, смотря по тому, откуда угрожал неприятель, или где мы намеревались усилить действия. Этот общий центральный резерв гораздо выгоднее, чем предполагаемые генералом [25] Муравьевым два частные резерва, отдельно предоставленные в распоряжение каждого из корпусных командиров. Весьма неудобно было бы и даже опасно положить черту разграничения между двумя независимыми начальствами по Военно-Грузинской дороге, т. е. именно в той точке, твердое занятие которой всегда будет особенно необходимо как для обеспечения нашего сообщения с Грузиею, так и для воспрепятствования всякому покушению враждебных нам горцев Левого фланга войти в связь с Закубанскими их союзниками.

Относительно распределения резервов можно еще заметить следующее неудобство в предположении генерал-адъютанта Муравьева. Для Северного Дагестана резерв предполагается на Тереке, для Южного Дагестана в Карабахе: сомнительно, чтобы эти резервы подоспели в минуту крайней надобности на угрожаемые пункты, особенно в Средний Дагестан. Напротив того, в сей последней части края расположенные войска могут быть истинным резервом и для Северного Дагестана, и для Южного.

Хотя по проекту генерал адъютанта Муравьева упраздняются некоторые управления и должности, однако же трудно еще из доставленного очерка сделать положительное заключение, будет ли в общем результате сокращение в штатах управлений, или, напротив того, не окажется ли приращения и в личном составе, и в суммах на содержание управлений? В этом отношении проект генерал-адъютанта Муравьева существенно разнится от предположений генерал-адъютанта князя Барятинского, который положительно указывал сокращение в издержках.

Генерал-адъютант Муравьев отвергает предположение о том, чтобы означенные сбережения обратить на уравнение окладов жалованья всех Кавказских войск, не опровергая однакоже показания о значительном возвышении дороговизны на Северной стороне Кавказа. Если, не смотря на то, цены в Закавказском крае и ныне превышают существующие цены на линии, то едва ли можно из сего положительно заключить, что расположенные на линии войска не имеют надобности в усилении окладов. Кажется, главный вопрос здесь состоит в том, чтобы определить: имеются ли для подобного усиления издержек достаточные источники.

Все изложенные соображения убеждают в том, что предлагаемые важные преобразования далеки еще от зрелости и требуют внимательного и многостороннего рассмотрения. А потому необходимо ожидать от генерала Муравьева новых по сему предмету представлений. [26]

Между тем, кажется, не было бы препятствий к исполнению того переформирования Кавказского корпуса, которое уже Высочайше утверждено и которое не требует никаких изменений ни в настоящем составе полков, ни в расположении их. Если впоследствии и было бы решено переформировать полки согласно предположению генерал-адъютанта Муравьева в 4-х баталионный состав, с образованием новой дивизии, то исполнению этого проекта нисколько не помешает предписанное ныне распределение полков по дивизиям.

На этом докладе военного министра собственною Его Величества рукою написано карандашом:

"Согласен, и не вижу никакой необходимости отходить от утвержденного мною нового состава войск Кавказского корпуса, и требую, чтобы он был приведен в исполнение в самом скорейшем времени. Тоже относится и до формирования и распоряжения новых драгунских полков. " " Мая 1856 года".

Г. Доклад военного министра

о некоторых административных мерах в отношении к покорным племенам Кавказа.

Во всех почти записках, по Высочайшему повелению, сообщенных генерал-адъютанту Муравьеву, относительно предстоящего образа действий на Кавказе, выражается с большею или меньшею определительностию мысль о том, что для покорения и усмирения Кавказских племен, кроме силы оружия, необходимы и другие меры административные, дабы достигнуть того нравственного влияния, которое составляет основание истинной и полной покорности народов.

Меры сего рода в особенности указываются, с замечательным единогласием, в записках генерал-адъютантов Коцебу, князя Барятинского и отставного генерал-маиора Вольфа.

Однакож генерал-адъютант Муравьев, касаясь этого важного предмета, только в ответе своем на записку князя Барятинского находит, что все изложенные в оной предположения, как-то о системе управления покорными горцами, об утверждении между ними поземельной собственности, о поддержании местной аристократии, о развитии торговли и промышленности, суть только "общие суждения об отвлеченностях", относящихся к отдаленной будущности. По словам наместника Кавказского, "можно достигнуть желаемой цели только трудом, избранием людей способных и временем; но неудобно стеснять мысль правящих формами и предначертанными действиями там, [27] где сама природа представляется в тысяче разнообразных видов". К этому генерал Муравьев присовокупляет: "Начертать общее правило управления горских народов я нахожу невозможным, а следует заняться каждым предметом исключительно, обсудить его и действовать с постоянством, клонясь к предначертанной цели и не предаваясь мечтам".

Соображения

Нельзя действительно не признать, что для управления краем необходим выбор способных людей, умеющих благоразумно применяться к обстоятельствам и местным условиям. Однакоже, с другой стороны, все действия частных начальников оставались бы бесплодными, если бы главное начальство и правительство не указывали им общей цели и не давали им надлежащего направления, не стесняя тем нисколько их ближайших частных распоряжений. Нельзя допустить, чтобы ход администрации был предоставлен случайному течению, и сам генерал Муравьев признает, что во всех действиях управления следует неуклонно стремиться к известной, предначертанной цели. Для того именно, чтобы начертать эту цель, возникла и настоящая переписка с наместником Кавказским, от которого ожидались точнейшие указания самых способов достижения желаемых результатов. От него зависело не оставлять предложенных на его обсуждение вопросов в сфере общих суждений и отвлеченностей, а дать им направление практическое, сообразное с настоящим ходом дел, ближе всего ему известным.

Впрочем, и в сообщенных генерал-адъютанту Муравьеву записках заключаются не одни умозрительные суждения, но многие указания положительные на такие меры, которые непосредственно определяют образ действий местного начальства.

1. Относительно управления покорными племенами вопрос возник еще в 1849 году; многие относящиеся к сему делу предположения хранятся в штабе Кавказского корпуса и других частных управлениях. Генерал-адъютант Коцебу и генерал-маиор Вольф, которым близко известно это дело, свидетельствуют, что некоторые из имеющихся предположений заслуживают полного внимания и что весьма было бы полезно поспешить рассмотрением оных, дабы постановить правила, коими должны руководствоваться власти, поставляемые правительством над покорными племенами.

Само собою разумеется, что правила эти не могут и не должны быть общие для всего Кавказского населения; цель состоит не в том, чтобы все части края подвести под одну нормальную форму [28] управления, а напротив того в благоразумнейшем применении правил к разнообразным правам, обычаям и духу племен, в ограничении произвола и злоупотреблений местных начальников или приставов, и в постепенном водворении между покорным населением Кавказа первых начал гражданственности.

2. Относительно поземельной собственности предлагаются также не предположения умозрительные, но меры уже испытанные с успехом. Произведенные опыты убеждают, что, не смотря на все трудности, представляющиеся при размежевании земель покорных горцев, операция эта не может почитаться предприятием невозможным, если будет продолжаема с благоразумием, осторожностию и твердою волею. Излишним было бы прибавлять, что подобная мера предлагается не в отношении "полудиких горцев", а для той части Кавказского населения, которая вполне уже покорна и постигла выгоды оседлости. Что же касается до средств к исполнению этого предположения, то в этом отношении можно положиться на свидетельство генерал-маиора Вольфа, к которому и сам генерал Муравьев относит честь учреждения в Тифлисе многочисленного и отлично образованного корпуса межевщиков и топографов. Если же учрежденные на линии две межевые комиссии, по отзыву генерал-адъютанта Муравьева, доселе мало принесли пользы, по причине ошибочной их организации: то замечание это может только служить подтверждением необходимости деятельных мер со стороны начальства, дабы дать этому делу надлежащее движение.

3. Торговые сношения с горцами также не могут быть предоставлены случайности и произволу; они требуют некоторых общих правительственных распоряжений. Недостаток положительных по сему предмету постановлений был доселе поводом ко многим несообразностям, вредившим нашему влиянию на горцев: начальники двух соседних частей края, в сношениях с одними и теми же племенами, следовали совершенно противоположным системам; что запрещал один, то поощрял другой. Нельзя отвергать, что, для устранения подобных несообразностей, необходимо прямое вмешательство высшего начальства, которое установляет общие правила, основанные на видах политических. При том надо заметить, что виды сии часто побуждают правительство поддерживать, с некоторыми даже пожертвованиями, такие торговые сношения, которые часто в экономическом отношении вовсе не выгодны. Если в благоустроенном государстве признаются необходимыми в известных случаях премии и покровительственные меры, то несравненно еще в большей степени потребно участие правительства, дабы завязать [29] торговые сношения с полупокорными племенами, которые мы хотим привязать к себе силою интересов вещественных и влияния нравственного.

4. Еще одно весьма важное орудие для будущего успеха нашего владычества на Кавказе указывается в записке генерал-маиора Вольфа: именно, учреждение местных школ для детей покорных горцев. Предположения по этому предмету также давно уже составлены и хранятся вероятно в штабах без движения.

5. Наконец, и сам генерал Муравьев в своих предположениях относительно Центра Кавказской линии, признает, что между некоторыми племенами необходимо, для окончательного утверждения нашего влияния, прибегнуть к проповеди христианской. Наместнику Кавказскому известно предположение, которому уже и положены были первые начала, о водворении миссионеров в Абхазии, при древнем храме Пицундском. Могут быть предложены и другие подобные меры для постепенного обновления в Кавказских горах древнего христианства, оставившего и доселе глубокие следы, не смотря на вековое отчуждение племен от всего образованного мира.

Одним словом, по всем исчисленным предметам, которых первостепенная государственная важность признается и самим наместником Кавказским, не следует ныне оставлять дела без движения, а напротив того желательно принять новые меры для успешнейшего его хода в будущем.

Испрашивается разрешение.

Благоугодно ли будет Вашему Императорскому Величеству, чтобы генерал-адъютанту Муравьеву сообщено было высочайшее повеление по всем объясненным выше предметам пересмотреть: на чем остановилась прежняя переписка и, сообразив вновь, что можно теперь сделать полезного в отношении покорных племен Кавказа, войти в свое время с особыми по каждому предмету представлениями ³?

На этом докладе собственною Его Величества рукою написано карандашом: "Согласен. Мая 1856 года". [30]

Д. Записка военного министра от 5 Мая 1856 г. № 257.

Об общем плане действий на Кавказе.

При всеподданнейшем докладе 2-го сего Мая, предварительно доведено до Высочайшего Вашего Императорского Величества сведения об отзывах, полученных в то время от наместника Кавказского, по содержанию нескольких сообщенных ему записок, относительно общего плана действий на Кавказе, некоторых предложенных в военном устройстве края преобразований и в особенности предстоящего назначения 13 и 18 пехотных дивизий.

Ныне, по рассмотрении в общей связи всех означенных отзывов генерал-адъютанта Муравьева, всеподданнейше повергаются при сем на высочайшее Вашего Величества воззрение подробные по каждому предмету доклады.

Доклады эти предварительно сообщены были на рассмотрение генерал-адъютанта князя Барятинского, который представил свое по оным заключение в особой записке.

Хотя я не разделяю вполне его мнения и остаюсь при прежнем моем заключении, изложенном в представляемых вместе с сим докладах, тем не менее долгом считаю записку князя Барятинского повергнуть также при сем в подлиннике на высочайшее Вашего Императорского Величества воззрение.

Рукою Государя написано карандашом: "Я, напротив, того, вполне разделяю мнение князя Барятинского. 6 Мая 1856 года".

E. От генерала-адъютанта князя Барятинского.

Новое устройство Восточного берега Черного моря.

В записке, мною представленной, я изложил уже, что Черноморская береговая линия, от неправильного ее устройства, не приносила ожидаемой пользы и что нет никакой выгоды возобновлять ее на прежнем основании. Оставляя пункты бывшего 2-го отделения вовсе незанятыми нашими войсками, я полагаю, что относительно устройства северной и южной части, т. е. бывших 1 и 4-го отделений, должно быть принято в соображение общее, мною предложенное правило, чтобы войска в строевом и хозяйственном отношении и самый край, ими занятый, состояли под главным начальством одного лица. [31]

На этом основании и имея при том в виду, что эти отделения береговой линии не имеют между собою никакой связи, не зависят одно от другого, а потому не представляют никакой надобности находиться под одним общим управлением, я полагал бы: из 3-го отделения бывшей Черноморской береговой линии и Кутаисской губернии образовать, как и было прежде, военную область с наименованием Имеретинской, под управлением одного лица, непосредственно подчиненного наместнику Кавказскому.

При таком устройстве гораздо легче будет одному начальнику согласовать беспрестанные и разнородные домогательства владетелей этой части Закавказского края.

Для постоянного занятия пунктов бывшего 3-го отделения, достаточно будет шести Черноморских линейных баталионов, оставшихся из числа 16-ти, за сформированием двух полков в состав 19-й дивизии, которые могли бы расположиться:

Северная часть береговой линии, т. е. бывшее 1-е отделение должна быть присоединена к Черномории и вместе с нею подлежать управлению начальника вновь предполагаемого Правого фланга Кавказской линии.

Для постоянного занятия пунктов северной части береговой линии достаточно назначить один полк 1-й бригады 19-й пехотной дивизии, расположив его таким образом:

С подчинением по этому предположению всей Черномории и Северного отделения береговой линии, под управлением генерал-лейтенанта Козловского, и при последовавшем уже переименовании частей войск Кавказской линии, представилась бы полная возможность установить правильное разделение местных управлений, при котором военные начальники разных частей края, были бы, вместе с тем, и прямыми начальниками по внутреннему управлению войск, подчиненных им в военном отношении.

Для скорейшего достижения этой цели, начальнику 20-й пехотной дивизии следует подчинить Левый фланг и Владикавказский округ, сравнив генералов Козловского и Евдокимова во всем относительно управления, так как в ведении каждого будет находиться по целой боевой дивизии, равное число линейных баталионов и другие войска.

По устройстве северного и южного отделений Черноморской береговой линии, необходимо восстановить усиленный надзор наш за пространством между Новороссийском и Гаграми, чего можно достигнуть с успехом, учредив постоянное крейсерство из судов малого ранга с винтовыми двигателями, числом, сколько найдено будет возможным, согласуясь с последним договором. Суда эти должны быть снабжены и полным парусным вооружением, чтобы они могли ходить на парусах и поднимать пары только для преследования и поимки контрабандного судна.

Эскадра эта, командированная от Черноморского флота, должна делиться на две части и состоять в подчинении: одна часть у начальника северного прибрежья Черного моря, а другая у начальника южного прибрежья. Крейсерство ее от крайних северного и южного пунктов, т. е. от Новороссийска и Гагры должно простираться до средины бывшего 2-го отделения, или, примерно, форта Лазарева.

Вместе с тем следует восстановить, на прежнем основании, крейсерство вооруженных баркасов по берегам, кои предполагаются ныне к занятию. Абхазский берег преимущественно должен быть под бдительным наблюдением сих крейсеров, для преследования и поимки контрабандных кочерм, так как Абхазский берег особенно заманчив для контрабандистов. Между Анапою и Новороссийском не потребуется в этом отношении усиленного наблюдения, потому что мы всегда будем иметь возможность заставить горцев, живущих в тех краях, исполнять наши требования.

Способ занятия Восточного берега Черного моря.

Важнейшим и неотлагательным действием нашим на восточных берегах Черного моря должно быть занятие, до закрытия [33] навигации в нынешнем году, бывших 1-го и 3-го отделений Черноморской береговой линии, имея при том в виду, чтобы оно не было сопряжено с новыми жертвами, или по крайней мере с наивозможно меньшею потерею людей.

Для сего я полагал бы необходимым: не теряя времени, войти в сношение с Турецким правительством касательно правильной передачи крепостей и военных пунктов, ими занятых по восточному берегу, что имело бы весьма выгодное для нас влияние на умы горцев, показав им миролюбивые отношения наши с султаном Турецким и погасив тем воспламененные надежды их на помощь и сочувствие главного покровителя исламизма.

Занятие Анапы и Новороссийска весьма не трудно; ибо военные средства, находящиеся в Черномории, весьма достаточны, дабы без большой потери в людях и времени занять тотчас же главные пункты означенного пространства и водворить в нем тоже влияние и тот же порядок, которые существовали до войны.

Одновременно с этим, следовало бы употребить часть войск, находящихся в Мингрелии, для занятия с морской стороны сперва Гагр одним баталионом пехоты ⁴. Пункт этот необходимо возобновить и укрепить прежде всего, чтобы замкнуть Убыхам ворота для вторжения в Абхазию, так как Гагринское ущелье служит им единственным удобным для сего путем ⁵. Потом вторым десантом в два баталиона занять Сухум. Отряд в четыре баталиона должен в тоже время подходить к последнему пункту сухим путем.

По водворении войск наших в Сухуме, следовало бы тотчас вступить в сношение с влиятельными людьми в Цебельде и затем уже занять Марамбу, без чего занятие Цебельды может стоить нам потери людей.

Для лучшего и удобнейшего осуществления этой мысли и для устранения потери, я полагал бы поручить экспедицию владетелю Абхазии, что восстановит его в общем мнении и восстановит, в глазах его, собственное его достоинство. Нет сомнения, что он исполнит ее хорошо, потому что в поручении этом будет видеть двоякую для себя пользу: восстановить честь свою и власть над краем. Это предположение тем основательнее, что и вывод войск [34] наших из Абхазии был возложен на него, и ему обязаны мы полным успехом этого трудного дела, в котором не потеряно ни одного человека.

Значение главных пунктов 1-го и 3-го отделений бывшей Черноморской береговой линии.

Изложив мнение мое относительно военного занятия северной и южной части прибрежья Черного моря, обращаюсь к соображениям: какого устройства потребуют важнейшие пункты этого прибрежья, немедленно по занятии их.

Анапа составляет опорный пункт наш в северной части береговой линии. Поэтому необходимо укрепить ее как с моря, так и с сухого пути, заменив крепостные сооружения прежней Турецкой постройки сооружениями по системе новейшей фортификации. Недостаток в Анапе хорошей пресной воды составляет второстепенное неудобство: она действительно пользуется водою извне, хотя и не в дальнем от города расстоянии; но в ней есть множество колодцев, которыми, несмотря на солено-горький вкус воды, гарнизон может пользоваться при новейшем открытии приборов для очистки такой воды, коими и должна быть снабжена крепость.

Новороссийск должен быть возобновлен преимущественно как торговый город; укрепление его необходимо только для защиты от горцев. Оп отстоит от Анапы в 42-х верстах; на половине этого расстояния следует возобновить бывший форт Раевский ⁶, прикрывающий дорогу от Анапы до Новороссийска и служащий для очередного выступления колонн по сообщению между этими двумя пунктами. Затем, вместо бывших укреплений Абинского и Гостогая, необходимо построить укрепление на Адагуме, по пути от Новороссийска к бывшему Абинскому укреплению. По направлению этому, от Новороссийска чрез горный хребет, проложена уже дорога, названная Константиновскою. Пункт этот будет служить нам, во время движений во внутрь края, для сбора войск, помещения больных и раненых и помогать непосредственному военному сообщению между Новороссийском и Черномориею.

Для сообщения северной части береговой линии с землею Черноморского казачьего войска есть несколько переправ. Первая переправа чрез Бугазский лиман должна быть восстановлена для одиночного следования из Черномории в Анапу, с возобновлением [35] для сего башни, бывшей на Джеметее. Как путь, от нее идущий в Анапу берегом по косе, легко может быть прерван со стороны моря, то для движения, в нужном случае, войск из Черномории существует более удаленная от моря другая переправа, устроенная на р. Джиге, где есть для прикрытия ее небольшая батарея. Переправа эта, как удобная по открытой местности своей и ближайшая к Анапе, представляет в этом отношении преимущество пред Варениковою пристанью и переправою у Ольгинского укрепления.

На Абхазском берегу необходимо укрепить прежде всего Гагры, чтобы замкнуть, как я сказал, Убыхам ворота для вторжения в Абхазию.

Бомборы занимать и укреплять вновь нет никакой надобности; но надо улучшить сухопутное сообщение от Сухума до Бомбор, чтобы войска наши легко могли проникать в Бзыбский округ.

Укрепление Марамбу в Цебельде следует возобновить потому, что Цебельдинцы, хотя и считаются покорными нам, могут еще предаваться волнениям.

Затем дальнейшие пункты до самого Николаевского форта, в военном отношении не имели и прежде никакого значения, служа нам только карантинно-таможенными постами, для надзора за Абхазским берегом. Посты эти, для той же цели, я нахожу необходимым возобновить на всем пространстве между Гаграми и Азиатско-Турецкою границею.

Сухум-Кале замечателен преимущественно по обширности и удобству своей бухты, дающей ему первое место между портами восточного берега.

*

На этой записке князя Барятинского собственною Его Величества рукою написано карандашом:

«Мысли изложенные в сей записке нахожу весьма основательными и совершенно согласен с ними».

"Снестись с Его Высочеством генерал-адмиралом о способе исполнения по морской части".

"12 Июня 1856 года".

Скрепил генерал от артиллерии Сухозанет.

Комментарии

1. Имение графа Орлова-Давыдова, в Серпуховском уезде.

2. За время командования резервным гвардейским корпусом князь Барятинский награжден орденом Белого Орла.

3. Из записки этой можно видеть, что предположения Н. Н. Муравьева, не только по чисто-военной, но и по административной частям, не подавали особых надежд на успешность его главного начальствования на Кавказе. Само собою, это главнейшим образом облегчало князю Барятинскому проводить свои соображения, и мнение, преобладавшее в обществе того времени, что увольнение Муравьева и назначение князя исключительно мотивированы личными чувствами Государя, оказывается несостоятельным.

4. С окончательным восстановлением укреплений, две роты должны быть оттуда выведены, согласно вышеизложенной дислокации.

5. Это мнение, впрочем, было ошибочно и держалось долго у высших властей. Впоследствии, при более подробном знакомстве с этими местами, оказалось, что Гагры можно было обходить. А. З.

6. У родника, в 1 1/2 верстах от бывшего укрепления сего имени, по причине дурной там воды.

Текст воспроизведен по изданию: Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский. 1815-1879. Том 2. М. 1890

© текст - Зиссерман А. Л. 1890
© сетевая версия - Трофимов С. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001