-

ЯКОВ ПЕТРОВИЧ БАКЛАНОВ.

† 1873 г.

Войска Донского генерал-лейтенант Яков Петрович Бакланов — вполне боевой казак, — славен в летописи Кавказа. Имя его перейдет к потомству в легендах и песнях богатырей Кавказских, доколе будет живо воспоминание о подвигах русского воина.

Ред. «Русской Старины» весьма дружески был знаком с знаменитым воином, когда уже он жил на полном покое, в С.-Петербурге, — охотно рассказывая в приятельском кружку о виденном и испытанном.

Рассказы эти, хотя, к сожалению, далеко не все, — были записаны частью со слов Якова Петровича, частью его собственной рукой и напечатаны на страницах нашего издания. Таким образом в «Русской Старине» изд. 1871 г. том ІII напечатан весьма интересный его рассказ: «Моя боевая жизнь» — из Записок Я. П. Бакланова. Из этого рассказа видно, что Яков Петрович — сын простого казака, дослужившегося до полковничьего чина, род. в 1809 г. от простой и бедной казачки. Почти не грамотный, он в 1825 г. поступил на службу и уже состоя в полку обучился «всей премудрости» в уездном училище в Феодосии. В 1828-1829 гг. Яков Бакланов с отличием участвует в турецкой кампании; первая удаль — в штурм под Браиловым, первые раны получены там же. Очень характерен рассказ Бакланова о личном участии его в этой войне (см. «Русскую Старину» изд. 1871 г. т. III, стр. 3 и 4). Весной 1834 г. Бакланов с донцами на Кавказ и с этого-то времени начинается его боевая слава.

Напомним один из его собственных рассказов («Русская Старина» изд. 1871 г. том III, стр. 5-6):

— «В бытность на Кавказе, я участвовал во многих делах с горцами; особых отличий с моей стороны, выходивших из ряда обыкновенных казацких, не было, кроме разве следующего: полк был расположен по реке Кубани; весной 1836 г., по распоряжению начальника кубанской линии генерал маиора Засса, полк двинут в полном состав за Кубань, на реку Чамлык. Придя на место, начали строить укрепление; чрез месяц оно было готово. Полк расположился в нем. Во время постройки его лошади паслись над рекой, под прикрытием одной сотни; горцы видели эту оплошность и вознамерились, во что бы то ни стало, отбить весь табун у прикрывающей сотни; для того собралось горцев более 360 человек, самых отборных наездников из князей и узденей. В ночь под [714] 4 июля, эта ватага, переправившись чрез реку Лабу, скрытно перейдя на Чамлык, остановилась ниже крепости в полуторе верст в лесу, с таким намерением, когда выпустятся на пастьбу лошади, гикнуть из засады и угнать всю добычу безнаказанно, потому что преследовать их было некому. Полк оставался, по их расчету, весь пеший, кроме прикрывающей конной сотни; но они горько ошиблись: вместе со вступлением полка в крепость, лошади более на пастьбу не выпускались.

По заведенному порядку, дежурные по полку сотенные командиры с восходом солнца должны были высылать разъезды вверх и вниз реки версты на три, и, если, по осмотр местности, ничего сомнительного не окажется, начальники разъездов оставляли на условленных местах пикеты, а с остальными людьми возвращались в крепость. 4-го числа я был дежурным; сотня моя имела лошадей оседланных, люди в амуниции. Солнце взошло. Разъезды посланы. Выйдя на батарею, я следил за ними; посланный вниз, перейдя ручей Грязнушку, поднялся на высоты, спустился к Чамлыку; за лесом мне нельзя было видеть, какая катастрофа происходит с разъездом; чрез четверть часа показался скачущий всадник, оставшийся в живых из пятнадцати разъездных: остальные 14 побиты. За ним громадная вереница кавалерии. Я тотчас приказал моей сотне сесть на коней и выступил на встречу горцам; за пол-версты от крепости встретился с ними, но в бой не вступил, считая себя слишком слабым, по численности людей: в сотне было не более ста человек, а потому я отступил к стенам крепости, ожидая выступления полка. Горцы, видя свою неудачу, повернулись и шагом пошли обратно. В крепости была страшная неурядица, все бегали взад и вперед, не находя что делать. — Является ко мне полковой адъютант, передает приказание идти за партиею; я двинулся по следам ее, но на благородной дистанции, выбирая на каждом шагу выгодную позицию, чтоб в случае нападения спешиться, стать в оборонительное положение, — эта спасительная метода принята на всем Кавказе. Горцы перешли Чамлык, двинулись к Лабе: — между этими реками, верст на 25, лесу нет, чистое поле, — и в виду крепости бросились на меня в шашки; бывши готовою к такому случаю, сотня спешилась, встретила горцев батальным огнем; более получаса я выдерживал атаку: убитых и раненых у меня не было; люди сохранили дух твердости, горцы-ж оставили 20 тел. Партия отступила. Пошел и я за ней на почтительной дистанции. Прошел версту; крепости мне более не было видно. На пространстве десяти верст я выдержал двенадцать атак: у меня выбыло из строя до 20 человек.

После седьмой атаки я послал урядника Никредина к командиру полка просить подкрепления и сказать, что в сотне нет патронов.

После десятой атаки является Никредин, передает в полголоса ответ командира: «скажи головорезу, если у него нет патронов, то есть пики, а на меня пусть не надеется».

На вопрос мой: далеко-ли полк от нас? — ответ: «еще, ваше благородие, из крепости не выступал».

Я был поражен такою вестью. Дождь настал проливной. Последовала одиннадцатая атака. После первых выстрелов ружья замокли, минута настала критическая; к счастию атака продолжалась минуть пять. Партия отступила. Последовал и я за ней. Подозвав в себе субалтерн-офицера [715] Полякова ¹, высказал ему наше положение, прибавив, что как у меня, так и у него кони добрые и мы могли бы ускакать, но в таком случае на жертву останутся меньшие братья, а потому: дает ли он мне честное слово умереть совместно с братиею со славою, не видя сраму?

Ответ: «хочу умереть честно, а сраму не желаю пережить».

Поблагодаривши его, я передал ему следующее мое распоряжение: горцы еще атакуют нас и, если встретят нашу стойкость, тотчас отступят; нужно пользоваться моментом: «слушай, вторая полусотня остается в твоем распоряжении, с первою — я брошусь в пики и, если ты увидишь, что горцы будут хоть немного потеснены, ту-ж минуту подкрепи своими пиками; но если перевернут меня, успевай в пешем строю стать в оборонительное положение; примкну и я к тебе, и будем рубиться на месте пока живы». Я не ошибся. Последовала двенадцатая атака. Встретив непоколебимое сопротивление, горцы повернули от нас, пошли шагом. Сотня села на коней. Вдали гремел гром и звук его много походил на гул орудийных колес. Я обратился к сотне с следующими словами: «товарищи! слышите гул орудийных колес? Это полк спешит к нам; горцы бессильны; ружья и пистолеты их также замокшие, как и ваши; нагрянет полк и передушит их как цыплят; но это бы ничего, а всю славу припишет себе. Вы-ж целый день выставляли вашу могучую грудь и останетесь не причем! Станичники! не допустим их воспользоваться нашими трудами. Пики на перевес! с Богом! вперед!»

Первая полусотня врезалась в средину; каждый казак пронзил пикой свою жертву. Эта неожиданная наша смелая выходка — поразила горцев; вместо того, чтобы отразить нас, никто не схватился за шашку. Поляков не потерял момента: с своею полусотнею подкрепил меня. Опрокинутые горцы в беспорядке бросились бежать; на пространстве 15 верст, мы преследовали их до реки Лабы. Осталось до 300 тел, ушло не более 60 человек ².

Возвращаясь к полку, я забрал рассыпанных в пол лошадей, а с убитых снял оружие; в плен никто из горцев не был взят потому, что трудно было требовать от казаков, людей разъяренных, как львы, пощады врагам.

Подойдя к крепости, верст за пять, встретил идущий в нам полк при двух полевых орудиях. Что за причина была со стороны командира полка бросить меня с сотнею на погибель — разъяснить не умею.

За это дело я получил Владимира 4-й степени; Поляков — Анну 3-й степени.

__________________________________

С 1845 года Бакланов, еще в чине маиора, настолько был уже славен на Кавказе, что князь М. С. Воронцов вверяет ему командование полком Донских казаков и не отпуская его на Дон, при смене полков, передает ему следующие полки. В 1853 г. мы его видим начальником всей кавалерии левого фланга Кавказа. [716] В апреле 1855 г. он вытребован Н. Н. Муравьевым под Карс. В высшей степени интересные Записки Бакланова об осаде и штурме Карса, в 1855 г., переданы г. Потто в «Русской Старине» 1870 г. — три издания, и кроме того выпущены особою книгою, кажется, в 1877 году.

В 1857 году Бакланов назначен походным атаманом донских полков, при кавказской армии находившихся. Все награды, каковы ордена Владимира 4 и 3 степ., золотая сабля, Георгий 4 степ., Станислав 1 степ., получены им за боевые отличия.

В 1859 году Бакланов вернулся на Дон, где вскоре был выбран окружным генералом. В мае 1863 г. его вызвал к себе в Вильну М. Н. Муравьев.

Еще в памяти у всех — какое сильное впечатление произвело в русском обществе приглашение Бакланова на борьбу с повстанцами.

В «Русской Старине» изд. 1871 г., в томе ІV-м (книга август), напечатан весьма характерный рассказ Якова Петровича Бакланова о времени его пребывания в Западной России (1863-1865 гг.).

Судя по этому рассказу, (а в правдивости его мы, лично знавшие донского витязя, не имеем повода сомневаться), Бакланов вовсе не отличался тою жестокостью, о какой протрубили в те годы иностранные газеты. Впрочем надо и то сказать, что одно имя Бакланова наводило страх. Августовская губерния в Царств Польском, куда назначен был этот генерал военным начальником отдела, скоро была умиротворена совершенно. И этим умиротворением она была обязана Бакланову. Об этом засвидетельствовал М. Н. Муравьев в следующем к нему письме:

№ 184. 9-го апреля 1865 г.

«Милостивый государь Яков Петрович. Принося вам мою искреннюю благодарность за поздравление меня с праздниками Светлого Воскресения и за ваши благие пожелания, прошу принять сердечное приветствие и поздравление от меня. Пользуюсь настоящим случаем, чтобы еще раз заявить вашему превосходительству мою душевную благодарность за вашу полезную и усердную службу. Вашей неутомимой и благоразумной деятельности, при исполнении возложенных мною на вас поручений, по званию военного начальника отдела, обязана Августовская губерния своим столь быстрым умиротворением. Еще раз от души благодарю вас.

«Примите уверение в совершенном моем почтении и истинной преданности. Михаил Муравьев». [717]

Впрочем, типичная наружность Бакланова, сильно смахивавшего на свирепого кабана, способствовала этой славе. Наружность его была действительно такая, что встреча с ним никогда не забывалась. Наш знаменитый художник-профессор М. О. Микешин своим мастерским карандашом, при нас-же, превосходно набросал с натуры портрет Якова Петровича, 7-го мая 1873 г., не задолго до его кончины.

Интересный рисунок этот подарен в наш альбом артистом И. Ф. Горбуновым и ныне приложен при «Русской Старине» в гравюре, тщательно воспроизведенной И. И. Матюшиным (ученик и сотрудник акад. Л. А. Серякова) по фотографии. — Ред.

1.JPG (43920 Byte)

Комментарии

1. Впоследствии умер.

2. Дело это до сих пор памятно на правом фланге кавказской линии в линейных казачьих станицах. — Я. Б.

Текст воспроизведен по изданию: Яков Петрович Бакланов // Русская старина, № 3. 1883