103. ОТНОШЕНИЕ КОМАНДИРА ОТДЕЛЬНОГО КАВКАЗСКОГО КОРПУСА ГЕНЕРАЛА ОТ ИНФАНТЕРИИ Г. В. РОЗЕНА УПРАВЛЯЮЩЕМУ ВОЕННЫМ МИНИСТЕРСТВОМ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТУ В. Ф. АДЛЕРБЕРГУ О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ГАДЖИ-МАГОМЕТА В ЧЕЧНЕ И ПЕРЕГОВОРАХ С НИМ НАЧАЛЬНИКА СУНЖЕНСКОЙ ЛИНИИ ПОЛКОВНИКА А. П. ПУЛЛО

9 июля 1836 г.

В октябре месяце прошлого 1835 г. прибыл в Тифлис из Константинополя уроженец чеченского сел. Герменчука Гаджи-Магомет и представил мне прилагаемое в копии отношение (Приложение отсутствует (Прим. сост.)) полномочного посланника нашего в Константинополе от 18 мая 1833 г., в коем Его превосходительство по убедительному ходатайству реис-эфенди объяснил мне, что Гаджи-Магомет с несколькими чеченцами, участвовавшими в возмущении Кази-муллы, по прибытии в Константинополь прибегнул к Оттоманскому министерству с изъявлением раскаяния и с просьбою исходатайствовать у нашего правительства помилование им и обращение снисходительного воззрения на прочих их единоплеменников, что по единоверию возбудило участие и соболезнование Оттоманской Порты.

Сам же чеченец сей объяснил мне, что он в 1832 г. от Кази-муллы, будто бы желавшего изъявить покорность русскому правительству, послан был в Константинополь с тем, чтобы испросить от султана турецкого, коего чеченцы и дагестанцы почитают главою магометанской веры, фирман о том, чтобы они покорились России. Узнав же во время пребывания в Константинополе о смерти Кази-муллы, он обратился с просьбою к турецкому министерству об исходатайствовании ему и единоплеменникам своим от нашего правительства прощения и, получив упомянутую бумагу от посланника нашего и фирманы, которыми чеченцы и дагестанцы убеждались к повиновению России, отправился в 183 г. на родину, где будто бы Гаджи-Магомет объявил народу сии фирманы и чеченцы согласились покориться нашему правительству; но когда потребованы [133] были местным начальством депутаты от них в Тифлис, то они на это не согласились; после чего Гаджи-Магомет снова отправился в Константинополь искать покровительства Порты, где ему объявлено, что бумага, в 1833 г. ему отданная, имеет свою силу во всякое время, и что с ним будет поступлено милостиво.

При сем Гаджи-Магомет просил моего дозволения возвратиться на родину и принять в управление с братьями своими некоторые из покорных нам чеченских деревень, находившихся будто бы и прежде в их управлении, и обещал привести к покорности нашему правительству всю Чечню.

Находя объяснение сие вовсе несообразным с обстоятельствами и узнав по расспросам, что Магомет по возвращении в первый раз из Константинополя участвовал в скопищах Гамзат-бека, я оставил его в Тифлисе и предписал командующему Сунженскою линией собрать через преданных нам чеченцев достоверные об нем сведения и узнать, пользуется ли он особым уважением в народе; но пока производились о сем справки, Гаджи-Магомет ушел из Тифлиса и пробрался в Чечню. Посему я предписал полковнику Пулло стараться схватить его и доставить ко мне. Штаб-офицер сей между тем донес мне, что Гаджи-Магомет, явясь в Чечню, разгласил, что имеет от турецкого султана фирман к народу чеченскому и два раза собирал мулл, старшин и почетных людей всего народа. В первый раз 15 прошлого мая он объявил им, что в фирмане, имеющемся у него, султан повелевает чеченцам исполнять строго закон веры, не следовать никаким нововведениям, быть спокойными и покориться русскому правительству; самый же фирман обещал показать тогда, как соберутся к нему все вообще муллы, старшины и старики чеченские. Обольщенные сим известием, 5 июня стеклись за р. Аргун, противу аула Мискир-Юрт, многие почетные чеченцы в числе около 1000 человек; в этот раз Гаджи-Магомет, по настоятельному требованию их, объявил, что бумаги от турецкого султана он у себя никакой не имеет, но он говорил об ней с тою целью, чтобы привлечь к себе всех почетных людей и отдать им отчет об успехе его поездок в Константинополь. Бумага же от турецкого султана будто бы находится у меня, в которой, как он уверял, заключаются приказания чеченскому народу те же самые, о которых он в первом собрании объявил им, с присовокуплением, чтобы чеченцы избрали из среды себя кадиев, мулл и десятников, кои должны строго наблюдать за исполнением закона веры и не допускать народ до злодеяний, и что российское правительство освободит их от податей, предоставит им свободу торговли в наших границах, свободное отправление в Мекку для поклонения, а десятникам и муллам, избранным для управления в Чечне, назначит жалование.

Народ остался весьма доволен сим объявлением и поручил Гаджи-Магомету привести оное в исполнение.

В последствии сего по приглашению полковника Пулло Гаджи-Магомет с 400 чеченцами приблизился к крепости Грозной для свидания с ним и, не взирая на все убеждения о безопасности, не согласился войти в крепость. По сему полковник Пулло имел свидание с ним вне крепости, причем Гаджи-Магомет лично объявил, что цель его действий состоит в том, чтобы единоплеменников своих привести к покорности нашему правительству и водворить в Чечне спокойствие. Полковник Пулло сперва словесно, а потом, по желанию Гаджи-Магомета, письменно предложил следующее:

1. Не иметь чеченцам никаких сношений с неприязненными нам горцами. [134]

2. Выдать всех пленных и дезертиров наших.

3. Платить подать в год по 1 руб. серебром с каждого дома, каковая подать налагалась до сего времени на всех покоряющихся чеченцев.

4. Выдать аманатов из лучших семейств по указанию местного начальства.

5. Содержание кадиев, мулл и десятников должно быть от народа.

6. Для управления Чечней и для разбирательства дел под непосредственным ведением нашего правительства они изберут одного эфендия, двух мулл и 6 почетных стариков, коим будет назначено жалование от нашего правительства за счет требуемой подати.

7. По исполнении сих предложений будут освобождены находящиеся у нас в плену в крепости Грозный чеченцы.

Гаджи-Магомет обещался в непродолжительном времени доставить на все сие ответ.

Сомневаясь в действительной благонамеренности сего человека, я подтвердил полковнику Пулло иметь бдительный надзор за его поступками, требовать, чтобы в увещаниях к народу он не употреблял имени султана турецкого, так как чеченцы не только теперь, но и никогда не находились в его подданстве. Если же Гаджи- Магомет будет продолжать действовать благонамеренно, то поощрять его к склонению чеченцев к покорности на предложенных условиях, обещая в таком случае признательность нашего правительства. В последующих донесениях полковник Пулло объясняет, что, не взирая на объявленное от имени моего Гаджи-Магомету эфендию требование не упоминать в увещаниях своих имени турецкого султана, он не перестает употреблять оное, уверяя чеченцев, что фирман султана находится у меня, и вместо убеждения их покориться нашему правительству на объявленных ему условиях, склоняет к покорности их на прежде объявленных им будто бы приказаниях турецкого султана, с тем, чтобы они управлялись по шариату тем лицом, коего сами изберут из среды своей.

Сими внушениями обольщаются не только непокорные, но отчасти и покорные чеченцы и нетерпеливо желают учреждения предлагаемого Гаджи-Магометом управления.

Гаджи-Магомет, как оказалось по собранным сведениям об нем, происходит из многолюдной чеченской фамилии, во многих местах пользующейся большим уважением, но фамилия его никогда не имела в управлении своем чеченских деревень, как он утверждал в бытность свою в Тифлисе. Он действительно предпринимал два раза поездку в Константинополь, но оттоль, кроме вышеупомянутого отношения полномочного нашего посланника, никаких бумаг не привозил. Цель сих поездок, кажется, состояла в том, чтобы возбудить участие Оттоманской Порты к чеченцам. Но узнав о настоящем отношении державы сей к России и видя, что турецкое правительство не имеет никакого влияния на дела горцев, он старается теперь под видом склонения к покорности своих единоплеменников овладеть умами их, дабы потом иметь возможность, подобно другим мятежникам, предпринимать враждебные противу нас действия.

О чем для всеподданнейшего доклада государю императору имею честь сообщить Вашему превосходительству.

РГВИА, Ф. 846. Оп. 16. Д. 6420. Л. 1-5 об. Подлинник.