-

ДУБРОВИН Н. Ф.

КАВКАЗСКАЯ ВОЙНА

В ЦАРСТВОВАНИЕ ИМПЕРАТОРОВ НИКОЛАЯ I И АЛЕКСАНДРА II

VIII

Оборонительные средства Дагестана в 1843 году. — Силы Шамиля и наступательный план его действий. — Падение большей части наших укреплений и постов в Аварии. — Совокупное действие отрядов генералов Клугенау и князя Аргутинского. — Общее положение дел в Дагестане во второй половине 1843 года. — Блокада Шамилем Гергебиля и геройская его защита. — Падение Гергебиля. — Вторжение Шамиля в шамхальство Тарковское и блокада укрепления Низового. — Оставление нами Аварии. — Блестящее отступление подполковника Пассека. — Потеря нашей власти в Дагестане.

Наступивший 1843 год был замечателен окончательною потерею нашего влияния в Дагестане. Все усилия, все пожертвования и плоды лучших экспедиций в течение последних десяти лет нами были потеряны. В этом году произошли такие события в Дагестане, которые заставили нас обратить на него особенное внимание и сделать его главным театром войны.

В топографическом отношении Дагестан разделяется на: 1) Южный, 2) Средний, 3) Северный и 4) Нагорный.

В южный Дагестан входили: Кубинский, Шекинский и Джаро-белоканский округи, Элисуйское владение и Самурский округ.

В средний — Кюринское и Казикумухское ханства, общество Дарго, Каракайтаг, вольная и южная Табасарань и Терекеме.

В северный — Мехтулинское ханство, Шамхальское (Тарковское) владение, Авария и Койсубу.

В нагорный — Андаляль, Куяда, Тлесерух, Андия, Гумбет, Салатавия, Анкратльские и прочие горные общества лезгинской кордонной линии.

В отношении военных действий Дагестан можно было разделить на две части: восточную или прикаспийскую и западную или нагорную. Части эти разделялись р. Сулаком, от Чир-юрта до Ахатлинской переправы, Койсубулинским хребтом до Гергебиля, нижним течением Кара-койсу, Турчидагом и другими хребтами, разделяющими бассейн Кара-койсу и Казикумухского койсу. Вся восточная половина была еще возможна для размещения войск, тогда как [167] на западной средства края были так скудны, сообщения на столько плохи, что содержание и продовольствие там отрядов было очень затруднительно, а зимою почти и невозможно.

На северной половине прикаспийского Дагестана естественною границею, отделявшею нас от неприятеля, были Койсубулинский хребет и р. Сулак. Койсубулинский хребет со стороны нагорного Дагестана имеет только три и то трудных прохода: Каранаевский от Гимр, Бурундук-Кальский — от Ирганая и Гергебильский — от Гоцатля. Для обороны р. Сулака были устроены на правом берегу несколько оборонительных башен ⁴⁰ на 20 — 30 человек каждая. По флангам они прикрывались самостоятельными укреплениями: 1) Евгениевским (на 1 баталион) против Черкея, прикрывавшим большую дорогу из Салатавии в центр Шамхальских владений и дававшим возможность перенести действия на левый берег Сулака, и 2) Кази-Юртовским (на 2 роты), расположенным на сообщении кумыкской плоскости с Темир-Хан-Шурою. Стратегическое положение последней было весьма важно. Темир-Хан-Шура находилась в соединении дорог чрез Кази-юрт в Кизляр, через Черкей в Салатавию, через Казанищи — в Аварию, через Дженгутай и Оглы — в Акушу, через Буйнаки — в Дербент и через Тарки — к морю. Такое положение Темир-Хан-Шуры заставило избрать ее центром укрепления северного Дагестана.

Сообщение Темир-Хан-Шуры с главным пунктом Аварии Хунзахом через Балаханское ущелье обеспечивалось башнею в Моксохе на 30 человек и укреплениями: Балаханы — на роту, Зыряны, — на две роты и башнею в Бурундук-кале. Для преграждения доступа в Аварскую долину со стороны Тлоха и Караты было построено укрепление у Ахальчи на 100 человек; дорога от Ихали и Чирката к Хунзаху прикрывалась Цатаныхским [168] укреплением на 2 роты; доступы из Койсубу в Балаханское ущелье прикрывались гарнизоном в селении Харача, а главные селения Койсубулинского общества — Унцукуль и Гимры были заняты гарнизонами и защищены укреплениями на роту в каждом. Для обороны дороги в Аварию от Карадахского моста и для связи с Гергебилем, на Гоцатлинских высотах была устроена башня на 40 человек; селение же Гоцатль было занято ротою пехоты. Самый Хунзах прикрывался укреплением наскоро сложенным, без рва и всего на две роты. Все 11 укрепленных пунктов в Аварии были заняты малочисленными гарнизонами, разбросанными на значительном пространстве, и не имели между собой связи. Укрепления были в плохом состоянии и большая часть из них была обнесена одним лишь валом из наскоро сложенных камней, мало прикрывавших гарнизон от ружейного огня и не представлявших никакого сопротивления действию артиллерийских снарядов. Жилые помещения были сыры, тесны и за недостатком дров отапливались весьма плохо.

На южной половине границы Прикаспийского Дагестана были важны: Гергебиль, Цудахар и Кумух. От Гергебиля неприятелю открывался свободный доступ в Мехтулинские владения и Даргинский округ; от Цудахара — к Акуше, в южные части Даргинского округа, а с Турчидага и Гамашинских высот — к Кумуху. Пункты эти были укреплены или укреплялись; по дороге от Кубы в Казикумух было укрепление при селении Хазры; богатые промышленные города: Шемаха, Нуха и Куба прикрывались укреплениями: Тифлисским — у входа в Аджиахурское дефиле и Ахтынским — при селении Ахты. Для охраны Дагестана от Сулака до Самура и от Каспийского моря до западных границ Аварии имелось всего 15 баталионов против многочисленного и решительного врага, сплотившегося в одно целое во имя священной войны за веру.

Подчинив своей власти более 230,000 семейств ⁴¹, [169] Шамиль успел составить из них фанатическое ополчение, готовое на жизнь и смерть бороться за свою независимость. Покорение их и подчинение русской власти требовало строгой системы в действиях, без чего самые дальновидные распоряжения становились бесплодными. Первую систему в действиях ввел А. П. Ермолов, а затем его примеру следовал ученик Ермолова, генерал-лейтенант Вельяминов. Войну на Кавказе он уподоблял осаде большой крепости, в которой необходимо приближаться правильною осадою — заложить параллели и подвигаться сапою. Император Николай I разделял это мнение и поручил генералу Головину принять более прочную систему к утверждению нашего владычества на Кавказе. Ему ставилось в обязанность: постепенное овладение плоскостями, посредством устройства укреплений при выходах из ущелий, проложение удобных дорог и сосредоточение всех свободных войск для наступательных действий в важнейшем пункте, оставаясь в прочих в сильном наблюдательном положении.

Прежде всего представлялось необходимым принять меры к умиротворению левого фланга линии и с этою целью в 1843 году были сформированы следующие отряды: 1) За Кавказом: а) в южном Дагестане — самурский отряд, под начальством генерал-маиора князя Аргутинского-Долгорукого, для возведения укреплений при Кумухе и в Чирахе (пять баталионов, 50 сапер, 200 казаков, 400 милиционеров и 14 орудий); б) в северном Дагестане — дагестанский отряд, под начальством генерал-маиора Клюки-фон-Клугенау (5 1/2 баталионов, 100 человек сапер. 300 казаков, 150 милиционеров и 12 орудий), для действий в Аварии.

2) На Кавказской линии: а) на правом фланге — лабинский отряд генерал-маиора Безобразова (восемь баталионов [170], взвод сапер, 13 сотен казаков, 50 милиционеров и 20 орудий); б) на левом фланге — кумыкский отряд генерал-маиора Фрейтага (шесть баталионов, 50 сапер, семь сотен казаков, 50 милиционеров и 16 орудий). Независимо от этого, было собрано несколько небольших отрядов, для прикрытия разных частей Кавказской линии и обеспечения сообщений.

Все войска, будучи обременены службою и разного рода работами, были крайне изнурены. Недостаток в удобном помещении и усиленные занятия были причиною огромной смертности, и госпитали не вмещали больных. Ничтожные силы, которыми предполагалось удерживать край от полного восстания, были, к тому же, разбросаны на огромном пространстве по 57 постам и укреплениям, на местности недоступной, без дорог и почти без всяких средств к существованию.

При таких условиях надо было немногих усилий, чтобы опрокинуть всю нашу систему, в которой все было случайное: и позиции войск, и система продовольствия. Неудача в одном пункте отзывалась на всех операциях: измена жителей отнимала у нас базу, а с ней и те скудные средства, которыми мы располагали.

Между тем Шамиль успел к этому времени ввести порядок среди подчинившихся ему племен: он разделил их на области и иаибства во главе которых стояли наибы — полновластные хозяева в округе; каждый горец от 16 до 60 лет обязан был службою. Желая иметь постоянно готовых к военным действиям горцев, Шамиль учредил муртазеков, обязанных в то же время следить за исполнением правил шариата и наблюдать за жителями, не внушившими еще к себе полного доверия имама. В ряды муртазеков выбирался один всадник из 10 семейств, и они разделялись на десятки, сотни и пятисотни. Сверх муртазеков, обязанных быть всегда готовыми к бою, в случае общего сбора, каждое семейство должно было выставить по одному вооруженному. Иногда отдавалось приказание, чтобы выходили все жители исключая неспособных носить оружие. Шамиль особенно заботился об образовании кавалерии, что давало ему возможность с необыкновенною быстротою переноситься с одного пункта на другой. Для содержания своих войск Шамиль установил многие поборы и отобрал в казну земли, [171] принадлежавшие мечетям и проч. Горцам не нравились эти меры, и они начали было волноваться, но, при помощи строгих взысканий и даже казней, были скоро усмирены. Они примирились со своим положением тем безропотнее, что и положение остававшихся верными нам было не лучше, если не хуже. Так, например, доставка дров в аварские укрепления лежала на обязанности койсубулинцев и аварцев, которые за 30 или 40 верст принуждены были идти в лес и, набрав там с трудом хвороста, привозить его в укрепление, получая 20 коп. за вьюк. Нередко, по недостатку ишаков, женщины приносили хворост на своих плечах и получали из жалости по 20 коп. каждая. Перевозка провианта также лежала на обязанности горцев и оплачивалась очень дешево: горец получал 4 руб. 80 коп. за то, за что вольный извозчик получал по 35 руб. Здесь не место входить в подробности, но необходимо сказать, что администрация наша в покорных обществах была совершенно неудовлетворительна и только восстановляла население против правительства.

Устроив в Дарго свою резиденцию, Шамиль почти все лето 1843 года употребил на организацию своего ополчения. С окончанием же полевых работ, когда горцы делались свободными и продовольствие не обременительным для населения, имам решился перейти в наступление. Прибыв в селение Дылым салатавского общества, находившееся верстах в 16-ти от крепости Внезапной, Шамиль стянул сюда, а также в Гумбет, Чиркат, Карату и Тилитль огромные массы пеших и конных горцев. Намерения имама были неизвестны никому, и потому нам приходилось ожидать его на всех пунктах в виду того, что неприятель быстро переносился с одного места на другое. В действительности план имама заключался в захвате и наказании селения Унцукуль, за выдачу нам, в прошлом году, 80 его мюридов, и в случае удачи заставить нас очистить Аварию, вдававшуюся во владение неприятеля как бы отдельным бастионом. Если бы мы могли иметь в Аварии значительные силы, то, конечно, все выгоды были бы на нашей стороне: действия неприятеля были бы во многих случаях парализованы, владения его разрознены и, куда бы он ни направился, из Аварии нам легко было выйти ему в тыл. С занятием же Аварии и Койсубу неприятелем, ему [172] открывались свободные доступы в шамхальство, Мехтулинское ханство и в Даргинский округ. Удержание Аварии в наших руках прикрывало эти земли, тогда как потеря ее делала последние легкою добычею неприятеля. К сожалению, мы не располагали достаточным числом войск и самое расположение наших незначительных гарнизонов вело только к нашему ослаблению к предоставляло их на жертву неприятеля. Трудно было защищать и прикрывать край, когда мы должны были употребить по крайней мере двое суток на сбор разбросанных повсюду рот, тогда как неприятель сосредоточивался внезапно и передвигался с неимоверною быстротою.

27-го августа, сделав переход в 70 верст, Шамиль с толпою в 10 тыс. человек внезапно явился перед Унцукульским укреплением и обложил его. Укрепление было вооружено 3 орудиями и защищалось 140 штыками Апшеронского полка под начальством поручика Аносова. Из этого числа 25 человек находились в отдельной башне, прикрывавшей родник, снабжавший гарнизон водою. Спешивший из Моксоха на помощь гарнизону, со сводным баталионом до 500 штыков, подполковник Веселицкий был окружен неприятелем возле Унцукульских садов и опрокинут в Аварское койсу. Подполковник Веселицкий, 11 офицеров и 477 человек нижних чинов были убиты и спаслось лишь несколько человек, перебравшихся вплавь через реку. Неприятель овладел двумя орудиями, командир которых прапорщик Потемкин, сделав последний картечный выстрел, лег на орудие и был изрублен мюридами.

Прибывший в селение Балаханы, командовавший войсками в северном и нагорном Дагестане, генерал Клугенау прежде всего приказал укрепить ближайшее к Унцукулю селение Харачи и, заняв его двумя ротами и милиционерами, приказал им не оставлять селения ни под каким видом. Усилив несколькими ротами укрепления Зыряны и Ирганай, генерал Клугенау стал сосредоточивать свои силы к [173] Цатаныху. Численность их не превышала 1120 человек с двумя горными, двумя полевыми орудиями и 16-ю крепостными ружьями. 30-го августа Клугенау прибыл в Цатаных с намерением атаковать горцев, но утром 31-го числа было получено известие о падении Унцукуля, раздавленного многочисленностью неприятеля.

При первом появлении Шамиля под Унцукулем жители упорно защищались и поддерживали наш гарнизон, но с истреблением отряда Веселицкого большая половина их сдалась неприятелю. Овладев горными орудиями, бывшими в отряде Веселицкого, Шамиль обратил их против башни, оборонявшей источник, снабжавший гарнизон водою. Овладев башнею и гарнизоном в 25 челов., имам занял часть селения, другая же верхняя часть Унцукуля упорно оборонялось унцукульским кадием Кибит-Хаджио. Личный враг имама — Хаджио отчаянно отбивался с 500 человек преданных ему жителей. Шамиль не щадил ничего, чтобы совершенно овладеть Унцукулем: приступ следовал за приступом в продолжение дня, ночи и на рассвете; между тем орудия его громили укрепление и аул. Наибы водили толпы свои на штурм с барабанным боем; когда их отбивали — загоралась снова сильная перестрелка и открывался артиллерийский огонь. Унцукульский гарнизон мужественно отбивался, несмотря на то, что в течение трех суток не смыкал глаз, более 24 часов не имел воды и потерял более половины людей убитыми и ранеными.

К вечеру 30-го августа Шамиль приказал освободить от блокады ту сторону селения, которая была обращена к Аварскому койсу. Он был уверен, что наиболее малодушная часть ополчения Кибит-Хаджио воспользуется этим случаем для побега. И действительно в ту же ночь более 150 челов. перебежали в Шамхальские владения. Поставленный в затруднительное положение и опасаясь, чтобы число перебежчиков не увеличилось, Кибит-Хаджио решился сдаться имаму, взяв предварительно клятву, что [174] он не посягнет на его жизнь, на его родственников и вообще преданных ему людей. Несмотря на сдачу Кибита, поручик Аносов продолжал защищаться. К утру 31-го августа более тысячи убитых горцев лежали под стенами Унцукуля; укрепление было почти разрушено, из гарнизона осталось не более 60-ти человек и те были крайне изнурены; заряды и патроны были израсходованы. При таких условиях горцы на рассвете 31-го числа двинулись на штурм и были два раза выбрасываемы штыками из укрепления. Наконец все усилия защитников, с честью отражавших нападение в течение 4-х дней, были истощены и поручик Аносов решился положить оружие. Неприятель взял в плен 2-х офицеров, 58 нижних чинов и овладел тремя орудиями. Унцукуль был разрушен до основания и многие из жителей казнены.

Уничтожение аула, истребление в течение 4 дней пяти рот и захват пяти орудий — такие успехи не могли оставаться без последствий для фанатически настроенных горцев и должны были вызвать уверенность в святости предпринятого дела. Они видели в этом помощь Всевышнего и готовились на новые подвиги.

По овладении Унцукулем, горцы направились к селению Харачи. Занимавший его маиор Косович, не приняв боя, отступил к селению Балаханам. Попытка маиора Зайцева с 4 ротами и 3 орудиями выбить неприятеля из селения Харачи не увенчалась успехом, и тогда явилось опасение за сообщение наших главных сил с Темир-Хан-Шурою. Положение Клугенау было очень трудно: ему предстояло или предоставить Аварию собственной защите и сохранить сообщение с Шурою, или, обратно, предоставив в распоряжение Шамиля наши сообщения, сосредоточиться в Аварской долине, чтобы удержать за нами центр гор. Клугенау выбрал последнее, но вместе с тем, желая сохранить и сообщения, приказал подполковнику Пассеку приняв начальство над остатками отряда Зайцева и ротами маиора Косовича, следовавшего из Балахан, [175] удерживаться на Харачинском хребте и стараться не пропустить неприятеля в селение Балаханы. Попытка эта не увенчалась успехом, и когда Пассек прибыл к отряду, состоявшему всего из 710 штыков, то часть неприятельской конницы была уже в Балаханском ущельи. Пассек отступил на позицию при селении Моксохе и укрепил ее завалами. Неприятель не решился атаковать позиции, а между тем Клугенау в это время успел сосредоточить свои силы в Аварии. Оставив две роты для защиты селения Цатаныха и приказав Пассеку идти к нему на соединение, генерал Клугенау перешел в Хунзах.

В сентябре (5-го числа) сильная неприятельская партия прибыла в Танус; аварские селения постепенно одно за другим передавались неприятелю, и генерал Клугенау принужден был заключиться в Хунзахе с 700 человек. Он отправил донесение корпусному командиру о затруднительности своего положения, а между тем Шамиль употреблял все усилия, чтобы овладеть Балаханским укреплением, Моксохскою башнею и Цатаныхом.

Укрепление Балаханы, защищаемое 194 челов. гарнизона при двух орудиях, было взято горцами 3-го сентября, при чем 8 офицеров, и 70 человек нижних чинов, оставшиеся в живых, захвачены в плен; 5-го сентября Моксохская башня была разрушена, гарнизон из 47 человек был частью уничтожен, а частью захвачен в плен. 6-го сентября Шамиль подошел к селению Цатаныху и встретил сочувствие жителей, изменивших нам. В течение двух дней гарнизон, состоявший из 255 человек, под командою капитана Дементьева, защищался отчаянно, пока не был уничтожен. Овладев Цатаныхом, Шамиль захватил в нем только 10 человек раненых и два орудия. Вслед затем горцы овладели укреплениями Ахальчинским и Гоцатлинским. С падением последнего сообщение с плоскостью отряда, находившегося в Хунзахе, было прервано и положение его сделалось критическим: зарядов и патронов было мало, провианта на один месяц, [176] а соли на несколько дней. Отряд, стесненный в цитадели, при сомнительной преданности к нам жителей, мог очень скоро лишиться воды и лошадей за недостатком фуража. Авария вся отложилась, и жители Хунзаха удерживались от измены только присутствием войск. В таком почти безвыходном положении генерал Клугенау приступил к укреплению Хунзаха, взял аманатов, собрал сколько было возможно провианта и соли и уменьшил их дачу.

Таким образом не более как в две недели неприятель достиг невероятных результатов: истребил 11 рот, приковал главный отряд к крепости и овладел всею нагорною частью Дагестана. Такому успеху много содействовала разбросанность наших сил, помещенных в дурно-устроенных укреплениях, и пассивная оборона их. Чрезвычайно умело воспользовавшись обстановкой, Шамиль не торопился однако же атаковать Хунзах, во-первых потому, что он был достаточно укреплен и имел значительный гарнизон; во-вторых, при известной впечатлительности горцев он опасался одною крупною неудачею потерять плоды побед и даже свою власть и, в-третьих надеялся заставить нас очистить Хунзах без боя, как это и случилось в действительности. Нельзя не отдать справедливость искусству, энергии и быстроте, обнаруженным Шамилем в этот период кампании. Имея в виду сначала наказать только унцукульцев и видя стечение благоприятных для него обстоятельств, Шамиль покидает второстепенную цель для выполнения более обширного плана, возможного только в эту минуту. В действиях Шамиля виден талант и способности выдающегося предводителя, умевшего верно оценить существовавшую обстановку. Он наносил нам удары с замечательною последовательностью и достиг результатов, о которых вначале и сам не мечтал. Военный талант его выкажется еще рельефнее, если вспомнить, что он предводительствовал тогда толпами горцев не знакомых еще с дисциплиною, своевольных [177] и малодушных при первой неудаче. Он сумел в короткий срок совершенно подчинить их своей воле, организовать так, что они могли предпринимать ряд отчаянных штурмов и одерживать победы над регулярными войсками, защищавшимися в укреплениях по понятиям горцев трудно доступных. Геройская защита укреплений не дала благоприятного исхода делу, лишенному единства, предприимчивости и уменья выйти из затруднительных обстоятельств. Движения Веселицкого и Зайцева с ничтожными силами принесли пользу не нам, а неприятелю, уничтожившему их по частям. Действия Клугенау были также ошибочны: ему следовало тотчас же снять гарнизоны, разбросанные по незначительным постам, служившим лишь этапами, не вступать самому в Хунзах, а, сосредоточив свои силы, стать лагерем на Арактау, откуда он мог поспеть всюду, держать неприятеля в страхе и имел возможность сохранить войска для будущих более решительных предприятий. Забравшись же в Хунзах, Клугенау не рассчитывал пробиться сквозь неприятеля и просил помощи у кн. Аргутинского, командовавшего Самурским отрядом.

Сделав необходимые распоряжения для предупреждения нечаянного вторжения горцев в пределы южного Дагестана, князь Аргутинский 1-го сентября выступил из Кумуха к границам Андаляльского общества и 3-го сентября поднялся на Турчидаг. В отряде его было: 2800 штыков пехоты (5 баталионов и команда сапер), две сотни казаков (143 челов.), 2000 челов. милиции и 9-ть орудий. 4-го сентября Аргутинский двинулся к Чоху и оттуда на Кара-койсу. Здесь он узнал, что горцы стекаются к селению Руджи и сильно заняли три дороги, к нему ведущие. Князь Аргутинский немедленно атаковал селение Руджу и, не смотря на весьма сильные завалы, овладел им. Потеряв до 240 человек убитыми и 40 пленными, горцы обратились в бегство на Куяду и Тилитль. Князь Аргутинский следовал по пятам за неприятелем и, пройдя около 13 верст, остановился на главном перевале к [178] Аварскому койсу, где и дал людям трехчасовой отдых. На несколько сигнальных выстрелов, сделанных во время остановки, отвечали из Хунзаха и Гоцатлинского укрепления, тогда еще не занятого неприятелем. Отсюда князь Аргутинский перешел к переправе через Кара-койсу и стал лагерем на правом берегу его, близ урочища Гудул-Мейдан. Здесь была получена просьба Клугенау о помощи и известие о сборе у селения Руджи и на перевале от Руджи к Куяде до 5000 горцев. Довольный отвлечением на себя части сил Шамиля, князь Аргутинский, желая заманить неприятеля в долину Кара-койсу, отошел за селение Чох и расположился на Турчидаге.

Известия о сборе значительных сил неприятеля у Тилитля и Куяды оказались преувеличенными, а напротив того, сделалось достоверным то, что Шамиль блокирует Хунзах и другие наши укрепления в Аварии. Тогда князь Аргутинский решился, через Гергебиль, двинуться в Аварию, разбить, если представится возможным, неприятеля и соединиться с генералом Клугенау. В отряде его находилось 2542 штыка, 141 человек донских казаков и 1658 человек милиции ширванской, кюринской, казикумухской и кубинской. При отряде находилось 9 единорогов и провианта на 10 дней.

Выступив 12-го сентября, князь Аргутинский двинулся к Аварскому койсу и через селение Чалда подошел к Гоцатлю, не зная, что оно занято уже неприятелем и срыто до основания. Все высоты и перевал были прикрыты завалами в три яруса, защищаемыми 2500 мюридов под начальством Хаджи-Мурата. Лишь только отряд втянулся в дефиле, как со всех сторон посыпались пули и камни. Подъем к завалам был так крут, что артиллерию пришлось отправить в ариергард, так как она не могла следовать за штурмовыми колоннами. Не смотря на то, наши егеря, имея впереди себя князя Аргутинского, овладели завалами и заставили неприятеля отступить в беспорядке. Преследуя отступавших, самурский отряд [179] вышел в Аварскую долину и, 14-го сентября, в четырех верстах от Хунзаха соединился с отрядом генерала Клугенау. В соединенном отряде было: 4008 штыков 1760 сабель, 17 орудий и 16 крепостных ружей.

Приняв начальство над соединенным отрядом, генерал Клугенау в тот же день дошел до селения Танус, где Шамиль устроил завалы и батарею. Силы имама простирались до 10,000 челов. при пяти орудиях и занимали селение Танус, подножие хребта Танус-Бал и ближайшие аварские селения. На следующий день канонада с трех батарей, устроенных в самой деревне, указывала, что Шамиль намерен сильно обороняться. Клугенау выдвинул против селения 9 орудий, и канонада с обеих сторон продолжалась как этот, так и следующий день. Считая рискованным штурмовать селение, Клугенау 17-го числа перешел к селению Геничутль, для прикрытия Хунзаха и сообщений наших с Гергебилем. Оставаясь на этой позиции в течение нескольких дней и стараясь только об открытии сообщений с Темир-Хан-Шурою, генерал Клугенау своим бездействием и отсутствием решимости дал возможность Шамилю переселить большую часть аварских и койсубулинских селений в подвластные ему горы. 21-го сентября Шамиль, по окончании переселения, передвинулся к селению Моксоху, а селение Танус было сожжено. Наши войска занимали: князь Аргутинский (3 1/2 баталиона, восемь орудий и милиция) Гоцатлинские высоты, а Клугенау с остальным отрядом селение Геничутль. В общем потеря наша с 27-го августа по 21-е сентября состояла из одного генерала, 65 офицеров и 1999 нижних чинов; неприятель овладел 6-ю укрепленными пунктами и 10-ю орудиями.

Положение отряда генерала Клугенау было весьма трудное: прямое сообщение Аварии с Темир-Хан-Шурою, после падения Балаханского укрепления, было прервано; с передачею на сторону Шамиля остальных койсубулинских селений и с занятием некоторых из них мюридами, путь через Гергебиль был также невозможен и Авария [180] оказалась совершенно отрезанною. Ни один лазутчик из Шуры не мог пробраться к отряду: их или убивали, или возвращали назад.

Что касается до общего положения дел в нагорном Дагестане, то Гергебиль хотя и находился вне опасности, но население его было ненадежно; жители селения Кикуны чувствовали себя слабыми, чтобы противиться неприятелю, находившемуся всего в семи верстах от них в сел. Могохе. Против укреплений Зыряны, Ирганай и Гимры стояли толпы мюридов. От начальника нижне-сулакской линии получены были сведения, что неприятель собирается в с. Дылыме, в земле ауховцев, с намерением переправиться на правый берег Сулака. Хотя сведения эти потом и не подтвердились, но гарнизон Султан-Янги-Юрта был усилен одною ротою пехоты. Преданность оставшихся еще покорными жителей была сомнительна, а шамхальцы прямо уклонились от исполнения своих обязанностей и оказывали неповиновение.

При таком положении дел прибыл в Шуру начальник 19-й пехотной дивизии генерал-лейтенант барон Рененкампф. Он мог собрать не более 1000 чел. для действия в поле, и потому не считал возможным оказать содействие генералу Клугенау. По какому бы направлению ни двинулся Рененкампф, он всюду встретил бы узкие дефиле, громадные и отвесные скалы, усиленные завалами, и наконец реки с обрывистыми берегами, переправы через которые производились по мостам, тогда разрушенным горцами. В виду такого положения дел корпусный командир сделал распоряжение об отправлении в северный Дагестан всех свободных войск с Кавказской линии. Начальником этих сил был назначен командовавший войсками на линии и в Черномории генерал-лейтенант Гурко, которому поручено было отправиться в Шуру и принять меры к восстановлению сообщения с Авариею и к оказанию помощи отряду Клугенау.

Прибыв в Шуру, генерал Гурко имел в своем [181] распоряжении только два баталиона (около 1000 чел.) при четырех орудиях. Баталионы эти составляли единственный резерв края, с которым нужно было удерживать в повиновении население и охранять Сулакскую линию. Новые сборы чеченцев сильно действовали на кумыков, преданность которых к нам сильно ослабевала; акушенцы отказались выставить обещанную милицию, мехтулинцы и шамхальцы волновались и расположение к нам самого шамхала было сомнительно. 24-го сентября было получено известие, что Шамиль угрожает сообщениям Шуры с Гергебилем, и это обстоятельство, в связи со всеми остальными, заставило генерала Гурко выждать прибытия подкреплений.

Предполагая, однако же, открыть сообщение с Авариею по кратчайшему пути через Балаханское ущелье, генерал Гурко разрешил Клугенау двинуться к Зырянской переправе. Оставив в Хунзахе два с половиною баталиона и три горных орудия, Клугенау двинулся в Балаханское ущелье и 27-го сентября прошел его, прогнав небольшую партию мюридов, его занимавших. Оставив для защиты этого ущелья генерал-маиора князя Аргутинского-Долгорукого, с четырьмя баталионами, кубинскою милициею и 11-ю орудиями, Клугенау с остальными войсками прибыл в Темир-Хан-Шуру 28-го сентября.

Шамиль между тем сосредоточил огромное скопище в с. Дылыме, из которого одновременно угрожал кумыкской плоскости и шамхальству. 30-го сентября было получено известие, что он появился на кумыкской плоскости и подошел к дер. Андреевой, в которой находился один некомплектный баталион Кабардинского полка и полковая учебная команда. В три часа пополудни горцы появились в виду укрепленной деревни, защищаемой незначительным гарнизоном и жителями. Открыв огонь из четырех орудий, неприятель двинулся на штурм, но был отбит; атака была повторена еще два раза, но энергическая деятельность полковника Козловского, появлявшегося в [182] самых опасных местах, спасла селение. Видя неудачу, Шамиль отступил к Акташ-Ауху, а затем распустил свое ополчение, приказав ему быть в совершенной готовности к 20-му ноября.

Дело у деревни Андреевой было последним; наступило затишье, которым тогдашнее кавказское начальство тотчас же воспользовалось для приведения в ясность вопроса о степени необходимости дальнейшего занятия нашими войсками Аварии. Генерал Клугенау стоял за, генерал же Гурко — против занятия Аварии. Первый из них опирался на стратегическое и историческое значение этой территории, вдававшейся треугольником в непокорные нам общества, разделявшей их между собою и доставлявшей нам все выгоды центрального положения ⁴². Второй находил, основываясь на положении дел в крае, что гораздо выгоднее, срыв хунзахскую цитадель, вывести из Аварии отряд и обратить его на удержание в повиновении других колебавшихся частей Дагестана, сильно заняв пункты по дороге от Хунзаха к Шуре, для того, чтобы весною 1844 года снова, с усиленными средствами, утвердиться в Аварии. Это сохранило бы войска, а сосредоточение их у Шуры дало бы возможность действовать решительно, тогда как каждый день промедления в Аварии отряда, не бывшего в состоянии ничего предпринять против Шамиля, возвышал дух неприятеля, давал ему возможность усиливаться и распространять свои действия во все стороны.

Генерал Гурко находил, что цель наших действий должна быть не в обороне, а в наступлении и в поражении полчищ Шамиля, с тем, чтобы достигнуть освобождения занятого имамом пространства.

К сожалению, корпусный командир генерал-адъютант Нейдгардт предпочел мнение генерала Клугенау, усилил войска в Дагестане и принял меры к снабжению [183] оставшегося отряда в Аварии продовольственными и боевыми запасами.

В половине октября, под начальством генерала Клугенау, было сосредоточено в северном Дагестане 17 баталионов (до 9 т. челов.), три сотни линейных казаков, две сотни уральских и три сотни донских казаков, с 24 оруд.

Войска эти были расположены следующим образом: пять баталионов (2350 челов.) с 6-ю горными орудиями под начальством подполковника Пассека — в Хунзахе; один баталион (466 штыков) и 5 орудий — в Балаханах; один баталион (390 штыков), 7 сотен казаков и 2 орудия — на Сулакской линии; 385 челов. Тифлисского полка — в Гергебильском укреплении; три линейных Грузинских баталиона были расположены в Евгениевском укреплении, Кази-юрте, Низовом и урочище Гаркасе, и наконец в общем резерве в Темир-Хан-Шуре находилось шесть баталионов (4200 штыков) и 11 орудий.

По-видимому войск этих было совершенно достаточно для защиты и успокоения края и они были распределены основательно. Главнейшие пункты и выходы из ущелий были заняты более или менее сильными отрядами, но, к сожалению, было обращено весьма малое внимание на Гергебиль,, плохо укрепленный, и на Бурундук-кале, где была ничтожная башня, занятая несколькими солдатами. На них-то, как увидим, и обрушился Шамиль, хорошо понимавший, что с падением Гергебиля прерывается связь северного Дагестана с южным, а с овладением Бурундук-кале прекращается сообщение Аварии с плоскостью. В случае овладения Гергебилем Шамиль разъединял совершенно Дагестанский, Аварский и Самурский отряды и приобретал в свою власть Шамхальство, Мехтулу и все пространство до Дербента. Понятно поэтому, почему Гергебиль обращал на себя особенное внимание имама, и он стал усиленно трудиться над сбором ополчения. Он приказал, чтобы каждый горец, имевший корову и пару быков, обзавелся лошадью. [184]

28-го октября многочисленные толпы (до 10 т. челов.), предводимые Шамилем, показались на высотах перед Гергебилем со стороны сел. Кикуны. Укрепления защищались 306 челов. Тифлисского полка с пятью орудиями под начальством маиора Шаганова.

На следующий день в полдень мюриды бросились на укрепление, но были отбиты. 1-го ноября горцы вновь штурмовали укрепление и, будучи принуждены отступить, начали рубить сады, приготовлять туры и фашины, чтобы под прикрытием их приближаться постепенно к валу укрепления. Горцы вели осаду по своему: вместо траншей и подступов, почти невозможных на местности каменистой, они употребляли дрова. Сложив их бруствером, они посредством перекидывания поленьев с внутренней крутости на наружную, подвигали постепенно этот дровяной бруствер к укреплению и, подойдя на близкое расстояние, или бросались на приступ, или открывали огонь с близкого расстояния. Идея подвижных брустверов напоминала наши прежние гуляй-городки, употреблявшиеся при осадах в допетровский период времени. «Шестидневный беспрерывный бой утомил гарнизон, а неприятельские пули и ядра, выводя ежедневно от 30-ти до 35-ти человек из фронта, сильно ослабили его. Стены верхнего укрепления были пробиты во многих местах ядрами, а на месте батарей, не смотря на исправления, производимые по мере возможности, лежали груды земли и камней». При таких условиях решено было оставить верхнее укрепление, но устроить мины. Под офицерским флигелем и казармою были закопаны четырехпудовые бочонки пороха. Ночью на 3-е число солдатское имущество и единорог были перенесены в нижнее укрепление, унтер-офицер и шесть рядовых оставлены на валу, для поддержания огня, маскировавшего отступление гарнизона. К рассвету в укреплении не осталось никого, а в 10-ти шагах от него находились державшие провод унтер-офицеры Чаевский, Неверов и рядовой Семенов. Увидев отступление, горцы ворвались в верхнее [185] укрепление искать добычи, но страшный взрыв похоронил несколько сотен хищников. Оставшиеся в живых первое время остолбенели от ужаса, а потом бросились на нижнее укрепление, но были отброшены штыками и картечным огнем.

Видя невозможность овладеть укреплением открытою силою, горцы прибегли к тем же турам и фашинам. Около 4-х часов пополудни 6-го ноября гарнизон, состоявший всего из 70 человек, увидел блеск штыков на аймякинских высотах и, рассчитывая на скорую помощь, удвоил свои усилия, но, к сожалению, надежде этой не суждено было осуществиться.

По получении известия о трудном положении Гергебиля, генерал Гурко спешил к нему на помощь с отрядом около 1600 челов. 4-го ноября отряд этот выступил к Аймякам, поднялся на хребет и увидел укрепление, обложенное со всех сторон массами неприятеля. С перевала вела к укреплению только одна тропа, по которой приходилось спускаться под сильным двусторонним огнем неприятеля. Гурко собрал военный совет, который признал невозможным спуститься к Гергебилю и находил, что попытка эта окончится бесполезною гибелью отряда и потерею нашей власти, так как отряд этот был единственный и последний резерв для всего северного Дагестана.

В ночь с 5-го на 6-е число генерал Гурко отступил, а 8-го числа мюриды ворвались в укрепление Гергебиля. Большая часть нашего гарнизона погибла и лишь немногие были захвачены в плен.

С падением Гергебиля восстание распространилось по койсубулинским аулам правого берега Аварского койсу. Обстоятельство это ставило аварский отряд в безвыходное положение и потому генерал Гурко предписал генералу Клугенау оставить Аварию. Вместе с очищением последней приказано было вывести гарнизон из Гимр, так как он не мог там держаться без содействия жителей, а на [186] такую помощь в виду всеобщего волнения рассчитывать было трудно. На этом основании было приказано очистить селения Чир-юрт, Султан-Янги-юрт и Чонт-аул, а войска сосредоточить в Кази-юрте, как в пункте обеспечивающем сообщение Темир-Хан-Шуры с линиею. Сообщение последней с Тифлисом через Дербент было прервано с восстанием акушенцов, успевших захватить казаков, находившихся на постах Буйнакском, Карабудахкентском и Гиллинском. Шамиль перешел в Дженгутай, а 11-го ноября прибыл в большие Казанищи. Шамхальцы приняли его с распростертыми объятиями и более тысячи человек надели белые мюридские чалмы. Сообщение Темир-Хан-Шуры даже с ближайшими селениями было совершенно прервано. Не решаясь атаковать Шуры открытою силою, Шамиль надеялся взять ее голодом и 10-го ноября обложил укрепление Низовое, в котором были сложены все жизненные потребности. В укреплении было пять чугунных пушек, из которых три валялись без лафетов, и самое укрепление оборонялось 346-ю челов. нижних чинов при 11-ти офицерах. В течение 8-ми дней они мужественно отбивались от 6-т. толпы неприятеля, несколько раз бросавшегося на штурм, но постоянно отбиваемого. Горцы пытались сжечь колючку, окружавшую укрепление, вели апроши, но все было напрасно. Подоспевший 19-го ноября на помощь осажденным генерал Фрейтаг спас Низовое укрепление, сжег находившийся там провиант, заклепал все орудия, а остатки боевых припасов перевез в Кази-юрт, куда и сам прибыл 21-го ноября вместе с гарнизоном. Несколько дней ранее был очищен и Миатлинский блокгауз и на плоскости оставалось только три укрепления: Кази-юрт, Евгениевское и Темир-Хан-Шура. Успехи неприятеля заставляли даже опасаться за последнюю и генерал Гурко, рассчитывая усилить себя отрядом Пассека, послал ему вторично приказание как можно скорее очистить Хунзах, сдать укрепление и отступить. Пассек донес, что так как сел. Танус и Ирганай заняты [187] неприятелем, то исполнить приказания не может и останется для защиты вверенного ему поста. Положение отряда Пассека еще более ухудшилось, когда, 17-го ноября, сдался без сопротивления гарнизон башни Бурундук-кале. Вслед за тем Шамиль поручил Хаджи-Мурату взять укрепление Зыряны, но туда успел уже перейти отряд Пассека.

Воспользовавшись временным удалением неприятеля на плоскость, подполковник Пассек поспешил выступлением из Хунзаха. В течение 10-ти часов он уничтожал запасы, рубил лафеты, заклепывал орудия, и часть их сбросил в кручу. Жители с сожалением расставались с русскими.

В 5 часов пополудни, 16-го ноября, отряд вышел из Хунзаха; 17-го числа он стянулся в так называемую Мокрую балку, на рассвете спустился в Балаханское ущелье и в 11 часов утра достиг до укрепления Балаханы. В тот же день, в 3 часа пополудни, Пассек выступил далее и в 4 1/2 часа занял укрепление Зыряны. Засевший в ближайших садах неприятель хотя и завязал перестрелку, но причинил нам весьма мало вреда. Местность при селении Зыряны командовала укреплением, и потому Пассеку необходимо было утвердиться в селении и затем избрать позицию, выгодную для обороны. Ее приходилось брать с боя и выдерживать несколько отчаянных атак горцев, предводимых Хаджи-Муратом. Последний хотя и принужден был отступить, но положение нашего отряда было бедственное: войска не имели ни дров, ни фуража.

Вечером 19-го ноября Хаджи-Мурат обошел тропинками селение Зыряны и спустился к Койсу, а 20-го числа, перейдя через хребет Арактау, явился против наших завалов в Балаханском ущелье. Вызванные из отряда охотники заставили горцев отступить и скрыться на хребте Арактау.

С удалением их, подполковник Пассек приступил к укреплению своей позиции. Солдаты строили [188] ретраншементы, рубили сады и заготовляли дрова. Неприятель постепенно усиливался; 21-го числа горцы устроили батарею, поставили легкое орудие и открыли огонь по лагерю. Вечером, 23-го числа, сильная партия горцев прибыла в Ирганай и, таким образом, позиция наша постепенно окружалась неприятелем. Пассек успел к 23-му ноября устроить шесть редутов и один ретраншемент и расположил в них свой отряд, состоявший из 2400 человек при 17-ти орудиях.

30-го ноября Хаджи-Мурат, лишившись надежды овладеть позициею, перешел в селение Араканы; часть горцев осталась в Ирганае и Балаханском ущелье.

Прошло две недели, как отряд занял Зыряны. 20 нарочных были отправлены в Темир-Хан-Шуру с донесениями, и ни один из них не возвратился. Томимый тягостною неизвестностью, с малым запасом сухарей, не смотря на уменьшение дачи до одного фунта, без соли и мяса, окруженный со всех сторон в горной котловине, откуда громады скал загораживали выход на плоскость, отряд готовился к последней отчаянной борьбе. Пассек решил оставаться на месте, пока солдаты не съедят последнего сухаря, а затем проложить себе путь штыками. Все решились на этот подвиг, как в 11 часов ночи, 1-го декабря, было получено письмо генерала Клугенау, уведомлявшего, что отряд может быть выручен, если продержится до конца декабря. Хотя срок этот и был значителен, но солдаты и офицеры оживились и на утро во всех баталионах служили благодарственный молебен. С 7-го декабря наступили сильные морозы; большая часть солдат была без полушубков, многие не имели рубах и сапог и питались одним фунтом сухарей без соли. Не смотря на то, работы по усилению позиции продолжались: днем два раза ходили за дровами и фуражом; на дрова ломали колючку по крутизнам гор и рвали скудную траву, разгребая снег. Отдыхали только от 11-ти часов утра до часа пополудни. Для поддержания сил [189] начальник отряда уговаривал солдат есть мясо лошадей. Одежда и обувь постепенно исчезали и среди солдат начинали появляться люди с куском брезента или с рогожей на плечах, вместо шинели, и в опорках из куска серой кожи или войлока на ногах — вместо сапог. Сказание об этих невзгодах перешло в солдатскую песню, которую до последнего времени пели во всех войсках Кавказской армии. Песня эта начиналась словами: «ну-ка вспомним мы, ребята, как стояли в Зырянах» и т. д., постепенно исчисляя все бедствия отряда, переходила к куплету такого рода: «мы рогожи надевали, вместо бурок и плащей; кожей ноги обшивали после съеденных коней. Вместо соли, мы солили из патронов порошком, сено в трубочках курили, распростились с табачком» и проч.

Получив известие о бедственном положении аварского отряда, генерал-адъютант Нейдгардт прибыл сам в Екатериноград и направил на левый фланг все, что мог с других частей линии. К 14-му декабря был сосредоточен в Темир-Хан-Шуре отряд из пяти баталионов, сотни линейных казаков, восьми горных орудий и 25 конгревовых ракет. С рассветом 16-го декабря войска эти, под начальством генерала Гурко, двинулись в Большое Казанище, а затем к подножию Койсубулинского хребта и к Бурундук-кальской башне. При первом приближении наших войск горцы оставили Бурундук-кале и обратились в бегство. Отсюда приходилось спускаться в Ирганайское ущелье, но спуск был так испорчен, что пешие люди едва могли проходить им; по всему краю площадки были устроены завалы и у самого выхода из ущелья была возведена толстая стена в рост человека. В семь часов утра 17-го декабря было приступлено к разработке спуска, и к 11-ти часам дорога была приведена в состояние удобопроходимое для орудий. В полдень отряд двинулся к укреплению Зыряны и на половине дороги к сел. Ирганаю встретился с авангардом отряда Пассека. [190]

Последний, получив известие о прибытии генерала Гурко в Бурундук-кале и видя удаление неприятеля из Ирганая, решился двинуться в Ирганайское ущелье. Приближаясь к Ирганаю, Пассек послал сказать жителям, чтобы они покорились, но получил отказ. Заняв селение с боя, он двинулся на встречу отряда Гурко. Отсюда соединенные отряды выступили обратно и 19-го декабря прибыли в Темир-Хан-Шуру. За мужество и доблесть Император Николай произвел Пассека в полковники, с назначением командиром Апшеронского полка, а впоследствии наградил орденом св. Георгия, 5000 рубл. и чином генерал-маиора; многие офицеры получили также награды, а на каждый баталион пожаловано по 10-ти знаков отличия военного ордена и по рублю на человека.

Военные действия 1843 года были закончены и власть Шамиля расширилась более чем вдвое. В Дагестане мы потеряли все, покорение его приходилось начинать вновь и при том при условиях далеко не тех, которые были при первоначальном нашем вступлении в эту горную страну. Дагестан привлек теперь все наше внимание и действия наши на других пунктах Кавказа не имели ничего выдающегося и заслуживающего внимания.

Комментарии

40. При Зубуте, Чир-юрте, Султан-Янги-юрте и Чонт-ауле и блокгауз у Миатлинской переправы.

41. В Дагестане ему повиновались: Андия, Гумбет, часть Койсубу, Технуцал, Богулял, Тины, Ункратль, Карата, оба Ахвахи, часть Аварии, Келе, Гидатль, Тилитль, Карах, Куяда, часть Андаляля и другие селения — всего свыше 130,000 семейств. По северную сторону Андийского хребта в его власти находились: часть Салатавии, Аух, Ичкери, Большая и Малая Чечня, Шубуты и другие мелкие чеченские племена — всего более 100,000 семейств.

42. От Хунзаха 85 верст до Темир-Хан-Шуры, 75 — до Казикумуха, — через Андию до Ичкерии, 80 - до Анкратля и 140 — до Кахетии.

Текст воспроизведен по изданию: Кавказская война в царствование императоров Николая I и Александра II (1825-1824). СПб. 1896