-

ДУБРОВИН Н. Ф.

КАВКАЗСКАЯ ВОЙНА

В ЦАРСТВОВАНИЕ ИМПЕРАТОРОВ НИКОЛАЯ I И АЛЕКСАНДРА II

План действий на 1847 г. — Неудачный штурм Гергебиля. — Появление в войсках холеры. — Осада и штурм Салты. — Обложение горцами Цудахара. — Положение Лезгинской кордонной линии и ее административное деление. — Вторжение Даниель-бека в Джаро-белаканский округ. — Движение генерала Шварца на встречу неприятеля. — Взятие с боя сел. Катех и Чардахлы. — Отступление Даниель-бека.

Победы, одержанные нами в 1846 году, в сущности, имея характер наступательно-оборонительный, не подвинули нас ни на шаг вперед и не ослабили власти Шамиля. Напротив того, с разорением Цудахара и Ходжал-Махи Шамиль открыл себе свободный доступ в Акушу и стал относительно нас в угрожающее положение; укрепив же Ириб и сделав его центральным пунктом сбора своих партий, он мог тревожить южный Дагестан и Лезгинскую линию. Князь Воронцов находил, что лучшею оборонительною линиею для связи Северного и Южного Дагестана была р. Кара-койсу, куда выходили главнейшие ущелья, служившие путями и выходами к Аварскому койсу, а также и к племенам, заселявшим пространство между [239] этою рекою и главным хребтом. Возвести в короткое время ряд укреплений было невозможно и потому главнокомандующий решил в 1847 году взять и укрепить Гергебиль, истребить селения Салты и Согратль и если окажется возможным, то уничтожить и Ириб. С этою целью предполагалось составить два отряда: дагестанский — для движения с севера и самурский — с юга, со стороны Казикумухского ханства. К ним впоследствии должен был присоединиться вспомогательный лезгинский отряд.

Сосредоточившись в сел. Дженгутае, дагестанский отряд должен был перейти Койсубулинский хребет, овладеть Гергебилем, приступить к его укреплению и затем в начале июня двинуться к аулу Салты, куда к этому же времени было назначено прибыть и самурскому отряду, сосредоточиваемому на Турчидаге. По соединении этих двух отрядов, они должны были, под личным начальством главнокомандующего, направиться к Согратлю и овладеть им. К этому пункту должен был прибыть лезгинский отряд и все три вместе направиться на уничтожение укрепленного Ириба. Такова была в общих чертах программа главных действий на 1847 год. Независимо от этого предполагалась ускорить в Дешлагаре устройство штаб-квартиры Самурского полка и привести в оборонительное положение Цудахар и Ходжал-Махи.

Получив сведения о передвижениях наших войск и не зная направления действий, Шамиль употребил всю зиму на подготовление своих боевых сил, укрепление некоторых пунктов, на заготовление запасов и возбуждение фанатизма в подвластном ему населении.

Между тем в конце мая и именно 25 числа князь Воронцов прибыл в Ходжал-Махи, место расположения дагестанского отряда, состоявшего из 6 баталионов, 2 эскадронов драгун, 1 1/2 сотни казаков, 600 человек милиции, 8 орудий и 2 мортир. 1 июня дагестанский отряд двинулся к Гергебилю, а самурский (4 баталиона, рота стрелков, 2 сотни казаков, 7 сотен конной и 3 сотни [240] пешей милиции, 4 орудия, ракетный взвод и 2 взвода крепостных ружей) под начальством кн. Аргутинского стал спускаться туда же с Турчидача.

Находясь против Аймякинского ущелья, на крутом утесе левого берега Аймякянки, Гергебиль был укреплен весьма сильно. С северо-западной стороны аул упирался в отвесные скалы и был недоступен; с остальных сторон были укрепленные сакли, «которые постепенно возвышались к центру аула амфитеатром, представлявшим собою род цитадели. На передних рядах этих сакель земляные крыши были все вскрыты и вместо них настлан был хворост, чуть-чуть присыпанный землею. Таким образом, каждая из подобных сакель представляла большую волчью яму, откуда провалившийся русский солдат не должен был более возвратиться на свет Божий. Там, где сакли своею общею группою образовали цитадель, каждая из них была превращена как бы в отдельное укрепление и каждый ряд нижних сакель защищался анфиладным и перекрестным ружейным огнем верхнего ряда. Внутри аула, где только было возможно, повсюду устроены блиндажи, баррикады, завалы и траверсы».

Снаружи аул был обнесен стеною до 500 сажен в окружности высотою в две сажени и толщиною в два аршина, с ложементом вокруг. В стене было сделано до 96 амбразур, прорезанных очень высоко от земли, приспособленных к дальней обороне и бесполезных для ближней. Стена фланкировалась двумя башнями и одною укрепленною саклею; сверху стены, в виде навеса, находилась колючка — для прикрытия защитников, засыпанная внутри землею. Все укрепления приспособлены были к ружейной обороне, так как горцы располагали всего только двумя орудиями: фальконетом и горным единорогом.

В окрестностях Гергебиля не было никаких завалов; мост через Казикумухское койсу был цел, через Кара-койсу — разрушен, а на Аварском койсу был временный деревянный.

В ночь с 1 на 2 июня, на расстоянии дальнего ружейного выстрела от укрепления, были заложены нами батареи, которые к двум часам пополудни были готовы, вооружены и тотчас же открыли огонь. С наступлением ночи прибыл к аулу самурский отряд и расположился лагерем со стороны садов. В течение ночи со 2 на 3 июня артиллерия наша не прекращала стрельбы, и к вечеру 3 числа в южном исходящем углу укрепления была пробита брешь. Горцы отстреливались и надеялись на помощь Шамиля, [241] появившегося на высотах левого берега Кара-койсу. Из Гергебиля видны были белые палатки многочисленного скопища имама, расположившегося лагерем вблизи аула и в виду наших войск.

Несмотря на возможность близкой поддержки, положение гарнизона Гергебиля было крайне затруднительно. Удачное действие нашей артиллерии не дозволяло горцам исправлять повреждения в укреплениях, а большие потери в людях принуждали их скрываться внутри аула, и они стреляли из ружей очень мало. Это убеждало князя, Воронцова в ничтожности гарнизона, и он решился взять аул штурмом.

По диспозиции на 4 июня были сформированы две колонны: одна демонстративная с западной стороны в обход укрепления (6 рот, 1 оруд., дивизион драгун и вся конная и пешая милиция дагестанского отряда) под начальством полковника Евдокимова; вторая колонна штурмовая (2 батал., команда охотников и саперы) под командою полковника кн. Орбелиани направлялась прямо на брешь; в резерве было три баталиона. Общее начальство над штурмовою колонною и резервом вверено было генерал-маиору кн. Кудашеву. Самурский отряд кн. Аргутинского должен был следить за неприятелем, расположенным на высотах вокруг укрепления, и отражать его попытки к поданию помощи гарнизону.

В 9 часов утра взвилась ракета — и атака началась. Горцы молчали, но едва только штурмующие прошли половину пути и наша артиллерия прекратила огонь, как со стены из-за колючек загремели ружейные выстрелы нескольких сот винтовок. Тут главнокомандующий князь Воронцов сразу убедился, что защитников вовсе не так мало, как он думал, и двинул на поддержку два баталиона из резерва. Под сильным огнем роты добежали до бреши. Грянуло ура, — и первые смельчаки легли у подножия.

Град камней со стены поражал в головы атакующих: [242] они сбились в кучу у самой бреши и старались подсадить товарищей руками и прикладами. С потерею нескольких офицеров, наконец, удалось овладеть брешью, и штурмующие роты ворвались в аул, но там встретили их громадные затруднения и упорное сопротивление неприятеля. Каждый закрытый угол сакли, каждый завал, которых было так много, каждая баррикада гремела десятками пуль. Горцы дрались до самозабвения; войска разбросались по разным пунктам укрепления. Неприятель то там, то сям очищал баррикады и укрывался все выше и выше. Увлеченные этим отступлением, наши герои бросались за ним по крышам нижних сакель — и исчезали где-то безвозвратно. В первые минуты никто не мог понять, что бы это значило, но, спустя недолго, солдаты сообразили, что под ногами у них целый ряд капканов, — и дрогнули. Атакующие роты начали отступать, группировались в кучи и отходили к выходу. Ободренные горцы кинулись вперед, но встретили сопротивление отступавших шаг за шагом.

Вскоре после начала штурма оказался недостаток офицеров и, при отсутствии руководителей, бой обратился в одиночную борьбу. По огню и слабому «ура» можно было видеть, что число штурмующих сильно уменьшилось, и потому пришлось думать не о победе, а об отступлении. Высланный из резерва последний баталион Самурского полка прикрыл отступление уцелевшей горсти храбрых. Штурм Гергебиля стоил нам выбывшими из строя 36 человек офицеров и 581 нижнего чина.

Оставаясь до 8-го июня на позиции перед Гергебилем и беспрерывно тревожимый неприятелем, отряд наконец оставил свой лагерь и двинулся за Казикумухское койсу. Целью такого наступательного отступления было желание князя Воронцова «еще более вникнуть в обстоятельства этого трудного края и обсудить все те меры, которые окажутся полезнейшими для обеспечения подвластной нам части Дагестана».

По отступлении в Ходжал-Махи, князь Воронцов [243] намерен был предпринять действия против аула Салты и, перестав смотреть с пренебрежением на войну с горцами, стал сосредоточивать значительные боевые и осадные средства. Оставив из дагестанского отряда в Ходжал-Махи, для постройки укрепления 4 баталиона пехоты, команду сапер, сотню казаков, 6 орудий и ракетную команду, — князь Воронцов, с остальными войсками, 10-го июня, двинулся к Дюз-Мейдану и через сел. Гамшамали и Вихли пришел 20-го июня на Турчидаг. Медленность движения обусловливалась появившеюся холерою, заставлявшею держать войска на высотах, двигаться по хребтам и останавливаться на ночлег на наиболее возвышенных пунктах. Та же причина заставила и Шамиля распустить временно свое ополчение и принять только меры к еще более сильному укреплению Гергебиля и Салтов. Временное затишье с той и другой стороны дозволяло нам поспешить постройкою укрепления в Ходжал-Махи и усилить Евгениевское.

Прошел месяц полного затишья и лишь лезгинский отряд генерала Шварца, вступивший в горы, истребил несколько селений и, выйдя на урочище Маал-Рас, прикрыл Джаро-белаканский округ. Главнокомандующий не предпринимал никаких наступательных действий, выжидая, пока прекратится холера в горах и в особенности в окрестностях Салты.

Оставив на Турчидаге баталион пехоты с двумя орудиями, князь Воронцов 25-го июля выступил из лагеря и на следующий день через сел. Кегер подошел к аулу Салты. В отряде его было 10 баталионов ⁴⁸, рота сапер, гальваническая команда, две роты стрелков, три взвода крепостных ружей, 12 орудий, взвод ракет, дивизион драгун, две сотни казаков, 1,500 человек пешей и конной милиции и дивизион осадной артиллерии. Салтынский [244] гарнизон оказался сильнее гергебильского и горцы решились упорно защищаться. 28-го июля была построена батарея для двух двухпудовых мортир и открыто бомбардирование,, а с наступлением ночи приступлено было к заложению батарей и к устройству ложементов. С раннего утра, горцы завязали перестрелку, стреляли даже из своего орудия и пытались нападать на наши передовые посты. Несмотря на то осадные работы подвигались успешно, и в четыре часа ночи мы подошли летучею сапою весьма близко к укреплению. Неприятель почти каждую ночь делал энергичные вылазки и производил нападения на наш лагерь, но был отбиваем. 3-го августа получено было сведение, что горцы в числе 8 тыс. человек под начальством Хаджи- Мурата, Кибит-Магомы и Даниель-бека расположились на левом фланге нашей позиции в ущельях между Кегером, хидатлинским и салтынским мостами и что другая партия в 3 тыс. человек под начальством Абакар-Гаджи расположилась против правого нашего фланга на гребне Куппинских высот, окружающих Салты с восточной стороны. Князь Воронцов тотчас же потребовал подкреплений из Ходжал-Махи, и 6-го августа прибыл генерал-маиор князь Кудашев с 1 1/2 баталионами и одним орудием.

Главною задачею теперь было прогнать вспомогательные неприятельские отряды и изолировать гарнизон укрепления. Наступление на первую партию было назначено на 7-е августа и с этою целью было собрано 5 1/2 баталионов пехоты, 375 человек драгун и казаков, 6 орудий, два взвода конгревовых ракет, 300 человек пешей и 600 человек конной милиции. Войска подошли к позиции горцев так неожиданно, что неприятель не обнаружил своего присутствия даже и тогда, когда отряд был отделен от него лишь несколькими незначительными холмами. Шедшая в авангарде аварско-чохская конная милиция, поддержанная следовавшею позади пехотою, быстро овладела завалами и открыла жаркую перестрелку. Застигнутые врасплох горцы смешались и, видя себя отрезанными от хидатлинского моста, [245] бросились было в шашки, но заскакавшие им в тыл драгуны поставили их в безвыходное положение. Бросая оружие, бурки, все, что их стесняло, горцы кучами кидались в кручу, с отвесных скал между хидатлинским и салтынским мостами. Поражение неприятеля было полное и потеря его громадна. По показаниям лазутчиков половина сборища была или побита оружием, или с переломанными членами при падении в кручу.

Считая необходимым покончить и с партиею Абакара-Гаджи, главнокомандующий в ночь с 8 на 9 августа сосредоточил за лагерем на цудахарской дороге 5 1/2 баталионов, 375 человек кавалерии, 6 горных орудий, два взвода конгревовых ракет, 300 человек пешей и 600 человек конной милиции. Пройдя по дороге между селен. Куппы и Кудали, отряд поднялся на купинские высоты и к рассвету стоял под их защитою. Горцы не приняли атаки и, бросив свои завалы, стали столь поспешно отступать, что нам оставалось только усиленно их преследовать, пока было можно.

Дела 7-го и 9-го августа обеспечивали возможность продолжения осады Салты и уничтожили уверенность горцев в их непобедимости. Осадные работы быстро подвигались вперед и в ночь на 6-е августа мы находились всего в 18 саженях от средней башни. Здесь заложен был минный колодезь и на следующий день поведена минная галерея; сверх того, в 25 саженях от стены укрепления и от главной средней башни заложены две возвышенные брешь-батареи. В следующие затем дни число батарей увеличено и они вооружены батарейными орудиями. С 15-го августа началось бомбардирование аула и приступлено к устройству второй минной галереи; но, к удивлению нашему, 18-го августа наши минеры услышали контр-минера, шедшего из рва, находившегося перед стеною и лицом к лицу с нами. Тотчас же заложен был камуфлет, но неприятель услышал наши работы, и прежде, чем мы успели забить его, горцы просверлили тонкий простенок, [246] разделявший их от камуфлета, и выстрелами из ружей взорвали его. Весь камуфлет обратился в нашу сторону, и жертвами взрыва были один офицер и двое нижних чинов. Чтобы исправить неудачу, был немедленно заложен и взорван горн из трех пудов пороха: неприятельские работы были разрушены, но зато пострадала и наша галерея, часть которой засыпало землею. Этот случай заставил нас быть более внимательным к противнику, и дальнейшие минные работы производились осторожнее и осмотрительнее.

Осадные работы подвигались вперед, и к утру 19-го августа брешь-батарея была окончена и на правом фланге в траншеях было поставлено три орудия. Открытая с восходом солнца канонада из этих орудий оказала сильное действие, и крайняя юго-восточная башня была разрушена. К вечеру 20-го августа построенная вновь брешь-батарея сделала брешь между крайнею юго-восточною и большою башнею, которая на следующий день была расширена до 30 сажен.

Открытая нами беспрерывная канонада по угловой юго-восточной и следующей за нею башням и взрыв двух минных колодцев, произведший громадное разрушение, не сломили стойкости защитников. 22-го августа генерал-маиор Бюрно испортил воду в пруде, из которого довольствовался весь гарнизон, а 25-го числа действием брандскугелей был зажжен лес, обнаруженный за разбитыми башнями. Бомбардирование продолжалось почти ежедневно и положение гарнизона становилось тем более затруднительным, что он стал ощущать сильный недостаток в продовольствии. Для добывания его салтынцам приходилось каждую ночь делать вылазки, но оне почти никогда не увенчивались успехом. Тогда в ночь с 1-го на 2-е сентября Шамиль решился отправить в Салты стадо баранов. Никто не мог предвидеть такой находчивости. Поручив это стадо двум-трем отчаянным мюридам, имам навьючил на баранов провиант и, таким образом, [247] надеялся доставить гарнизону одновременно и мясо, и хлеб. Транспорт этот было трудно обнаружить в ночной темноте, но тем не менее он был замечен одним из наших часовых. Огонь из наших укреплений разогнал стадо, и только часть баранов была захвачена осажденными, вышедшими навстречу транспорту. Положение горцев улучшилось немногим, а между тем осадные наши работы подвигались все ближе и ближе к аулу, бомбардирование усиливалось и разрушало постройки.

В 6 часов утра 8-го сентября было открыто со всех батарей усиленное бомбардирование. Под прикрытием дыма войска были отведены несколько назад, чтобы взорвать заложенный накануне горн в 80 пудов пороха. Взрыв этот произвел огромное разрушение, и войска опять заняли траншеи. По прекращении бомбардирования, осажденные, несмотря на свое тяжелое положение, открыли ружейный огонь, не прекращавшийся и ночью.

На следующее утро предположено было занятие южной стены аула, и на вызов явилось пять офицеров охотников и 152 человека нижних чинов. Под общим начальством поручика лейб-Эриванского полка Прокоповича охотники группами вступили в траншеи. Под прикрытием усиленного огня батарей они почти без выстрела заняли указанную им часть стены; за ними вскочили туда и саперы, под начальством генерального штаба капитана графа Гейдена, и 1 гренадерская рота Дагестанского полка с капитаном Котляревским. Заметив, что находившаяся позади бреши оборонительная казарма была пуста, граф Гейден приказал тотчас же овладеть ею. Приказание было быстро исполнено: стена казармы, обращенная к неприятелю, была приведена в оборонительное положение, а обращенная к нам — разрушена. Охотники были усилены еще одною ротою того же полка, а с левого фланга заняли воронку команда сапер, под начальством штабс-капитана Понсета, и две роты Самурского полка. Только теперь опомнившиеся горцы открыли огонь на расстоянии не более [248] четверти ружейного выстрела. Между тем подоспевшие резервы мало по малу расчищали путь, засыпали ров, усиливали закрытия и приступили к устройству батарей. Граф Гейден был тяжело ранен, многие офицеры также; нижние чины несли огромные потери, но окапывали и вооружали батареи.

Так прошел день, прошла и ночь.

На утро пять орудий, поставленных на стенке, открыли огонь. Под прикрытием огня этой батареи было приступлено к сооружению второй батареи на два орудия левее башни № 1-й, уширялось и прикрытое сообщение у стенки и выводился соединительный путь с траншеями. С наступлением сумерек горцы успели набросать сухой лес к подножию стенки, на которой возводилась вторая батарея и в полночь зажгли его. Одновременно с этим неприятель длинными шестами стал подкапывать стенку, чтобы обрушить батарею, но работа эта была замечена и орудие тотчас же оттащили назад. Тогда горцы бросились в шашки, вскочили в полуразрушенную амбразуру и уже схватили орудие за колеса; но в это время командир мингрельского баталиона подполковник Манюкин с несколькими офицерами бросились к орудию, выхватили его из рук горцев и оттащили назад. В последующие дни атакующие доканчивали устройство и вооружение передовой параллели. В ночь 11-го сентября все работы были окончены и на стене аула явились три батареи: одна на башне № 1-й на три орудия; средняя между башнею № 1-й и произведенною воронкою, на три орудия, и наконец левая на воронке — на два орудия.

В это время Шамиль, все время следивший за ходом дела, несколько раз посылал подкрепления гарнизону, но попытки его не увенчивались успехом, а между тем возведенные нами батареи действовали почти в упор по неприятельским ложементам и саклям и разносили во все стороны камни, землю, деревянные части неприятельских жилищ. Наконец на 14 сентября назначено было [249] овладение ближайшими неприятельскими ложементами, но дело это неожиданно привело к овладению аулом. С рассветом было открыто бомбардирование, а через полчаса двинуты вперед охотники. Град пуль и камней посыпался со всех сторон на наступавших: каждая сакля представляла отдельную крепостцу, а пространство между саклями — баррикады. Разбирая руками каменные постройки, солдаты перескакивали на другую их сторону, врывались в сакли и выбивали из них неприятеля штыками и прикладами; там, где нельзя было перебраться через завал или каменную постройку, солдаты устраивали себе прикрытие, залегали за ним и выжидали удобного момента, чтобы броситься в штыки.

Было 3 часа пополудни ; рукопашный бой кипел более семи часов, и наши войска несколько раз освежались прибывавшими резервами. Сакля за саклею переходили в наши руки, и неприятель был отодвинут в глубину аула. Главнокомандующий князь Воронцов приказал остановить наступление и тотчас же было приступлено к устройству передовой батареи, банкетов и бойниц по всему занятому нами пространству.

В девять часов вечера неприятель сделал последнюю попытку пробиться сквозь наши ряды и стал спускаться к реке; но, будучи окружен со всех сторон, почти весь был уничтожен. Лишь несколько мюридов могли принести Шамилю известие о падении Салты, в тот же день перешедшему в наши руки. Цель экспедиции была достигнута самым блестящим образом. К 24 числу место, где находился аул, сравнено землею, а на следующий день наши войска потянулись на Цудахар и скоро затем были распущены на зимние квартиры.

Шамиль разослал несколько хищнических партий, появлявшихся в разных пунктах, и обратился к казикумухцам с особым воззванием, в котором требовал восстания против «врагов божиих» и обещал, в противном случае, не щадить «ни крови, ни состояния» ему [250] непокорных. Воззвание это не оказало желаемого действия и имам стал сосредоточивать свои силы. Зима в горах была в полном разгаре; снег на высотах был по колено, и Шамиль был уверен, что в такую пору он не встретит сопротивления со стороны русских войск. В виду этого, тотчас после праздника курбана, 9-го ноября, в восемь часов вечера, на высотах против Цудахара появились скопища Шамиля, с намерением напасть на это селение и на находившийся там 2-й баталион Самурского полка. По получении известия о появлении горцев в разных местах Казикумухского ханства и преимущественно у Цудахара, князь Аргутинский поспешил в сел. Оглы и сделал распоряжение о сосредоточении войск у селений Лаваши (7 1/2 бат. и 8 ор.) и Кумуха (3 батал. и 4 оруд.).

Пока наши войска собирались к назначенным им пунктам, Шамиль подошел к Цудахару с двумя тысячами пехоты и 600 всадников. Заняв нижние сакли, имам обложил селение со всех сторон и повел атаку. Цудахарцы оборонялись упорно, хотя и сознавали, что принуждены будут уступить многочисленности неприятеля. «Но вдруг, в эту самую критическую минуту, они увидели, что сквозь неприятельские ряды мчится к селению какой-то всадник, плотно окутанный башлыком и буркою. Осаждающие с недоумением смотрели на это неожиданное явление и, прежде чем они спохватились, всадник был уже в глубине селения». Это был нарочный князя Аргутинского, известивший цудахарцев о скором прибытии к ним помощи. Ободренные этим известием, цудахарцы произвели дружную вылазку, а Шамиль узнав о наступлении кн. Аргутинского поспешил отступить, и часть его ополчения пошла в Вицхинский магал, а другая — по дорогам к бывшему аулу Салты.

Так закончилась зимняя экспедиция, убедившая горцев, что ни сильные морозы, ни глубокие снега не могут остановить русских, и что, по выражению Суворова, где проходит олень, там пройдет и русский солдат. [251]

Точно такие же подвиги, но менее известные, совершались русскими войсками и на Лезгинской линии.

Главный Кавказский хребет на протяжении 160 верст от горы Барбало до горы Гудур-даг служил разделом непокорных нам обществ от Тифлисской губернии. Скат, обращенный к нам, был покрыт густым лесом и подошва его обозначалась резкою чертою — это была окраина лесистой равнины, имевшей слабое падение и болотистой. Вдоль окраины пролегала полоса сухой и плодородной земли шириною от 1 1/2 до 5 верст, которая и составляла Лезгинскую линию, тянувшуюся от сел. Лялис-кури в Кахетии до г. Нухи.

Вдоль равнины протекает р. Алазань, даже и в верховьях своих не проходимая в брод. Эти свойства, выгодные для обеспечения Телавского участка и Сигнахского уезда, были невыгодны для передвижения резервов, с правого берега реки на передовую линию и оборона Грузии ограничивалась одною линиею. Впереди ее негде было действовать, а позади не было центральных пунктов, где бы можно было расположить резервы; линия была обречена на пассивную оборону и горцы, пользуясь отлогостью ската и лесистостью местности, могли подходить к нам скрытно и в три — четыре часа являться на плоскости. Единственная выгода линии заключалась в том, что опасность угрожала ей в течение 4 — 5 месяцев, когда горы обнажались от снега, а в остальное время в его сугробах могли пробираться лишь незначительные партии.

В половине 1846 г. Лезгинская кордонная линия была разделена на два участка: 1) правый фланг от укрепления Лагодех до г. Нухи с укреплениями: города Нухи, Ках, Закатал и Белаканского форта и 2) левый фланг с укреплениями: Лагодехи, Каратубань, Бежаньяны, Кварели, Натлис-Мцемели.

Отказавшись от наступательных действий в горы, князь Воронцов принял меры к лучшему обеспечению линии и еще с 1845 г. приступил к устройству [252] Военно-ахтынской дороги от г. Нухи по Шинскому ущелью на укрепление Ахты в Самурскую долину. Одновременно с этим работалась дорога от сел. Сабуи (в Кахетии) на гору Кодор, где при входе в землю дидойцев была построена укрепленная башня. Начало 1847 г. ознаменовалось на Лезгинской линии рубкою леса на правом фланге и усилением существовавших уже укреплений.

Шамиль, между тем, агитировал между джаро-белаканцами и жители селений Джары, Белаканы и Элису отправили к нему депутации с обещанием, при содействии войск имама, восстать поголовно, уничтожить все крепости и изгнать русских. Шамиль обрадовался такому заявлению и тотчас сделал распоряжение, чтобы повсюду партии были готовы к выступлению по первому призыву. Руководителем этих партий он назначил Даниель-бека. Последний 1-го мая явился неожиданно в Джурмут с 6 т. ополчением и отсюда намерен был напасть одновременно на Белаканы, Мухах и Элису. Таким образом, неприятель угрожал нам в трех пунктах, отстоящих один от другого в 40 верстах, между которыми дороги были пересечены реками, по случаю дождей с избытком переполненными водою.

Заняв все выходы из гор, Даниель-бек 4-го мая явился в Элису с несколькими десятками мюридов, а главное скопище оставил в сел. Сарубаш, откуда открывались пути в Кум и Ках. Вступив в свою бывшую резиденцию аул Ириб и ознаменовав свое прибытие убийствами, Даниель отправил в горы многие семейства и выслал отряды в Мухахское ущелье и к сел. Белаканам. Жители последнего селения приняли прибывших с распростертыми объятиями, пристали к неприятельским толпам и вместе с ними двинулись к Закаталам. Одновременно с этим неприятель появился и в Мухахском ущельи, и тогда план Даниель-бека обнаружился ясно: охватить правый фланг Джаро-белаканского округа с двух сторон, соединить отряды в Закаталах и оттуда действовать по усмотрению. [253]

«Позиция в Мухахах была важна и сильна в том отношении, что прикрывала хлебородные и спокойные энгилойские селения и по центральному положению давала возможность подать помощь элисуйскому и белаканскому участкам». Не допустить неприятеля овладеть этою позициею было для нас весьма важно, и потому следом за войсками отправился в Мухахское ущелье и начальник Джаро-белаканского округа и всей Лезгинской кордонной линии, генерал-лейтенант Шварц. Имея под рукою всего 3 баталиона, 50 сапер и 2 орудия, он немедленно потеснил неприятеля и, оставив в ущелье две роты, двинулся, с рассветом 5-го мая, в Закаталы и затем к Белаканам на встречу горцам. Пройдя 12 верст, Шварц встретился с ними у сел. Катехи, где они занимали весьма сильную позицию: справа от дороги, по которой наступали наши войска, тянулась древняя высокая стена с каменными башнями; за нею, на протяжении полуружейного выстрела, открывалась небольшая поляна, покрытая бурьяном и густым виноградником, а далее шли лесистые возвышенности. Отправив в обход три роты тифлисцев, Шварц с остальными войсками атаковал неприятельскую позицию с фронта, сбил и прогнал горцев, хотя и с весьма значительною потерею с нашей стороны. Даниель-бек скрылся в глубине Мухахского ущелья, а отдельные его партии рыскали по разным направлениям. Султан ожидал прибытия к нему на помощь Хаджи-Мурата с новым скопищем. Соединение их значительно усложняло наши дела, ставило нас в довольно затруднительное положение, и потому поражение Даниеля до прибытия к нему Хаджи-Мурата было настоятельно необходимо.

13-го мая генерал Шварц двинулся против селения Чардахлы, где султан деятельно укреплялся. Селение было расположено у подошвы лесистых высот и скрывалось в густых садах, изрезанных оврагами. Сады были обнесены каменными стенами, сакли и несколько башен сложены из плиточного камня и представляли все средства [254] для упорной обороны. Отправив в обход селения две сотни казаков и конвойную команду из туземцев, генерал Шварц открыл по аулу огонь из семи бывших у него орудий. Лишь только обходные сотни показались на фланге неприятеля, как наши орудия были двинуты на близкий картечный выстрел, и после залпа их войска двинулись на штурм. Неприятель был выбит штыками и к вечеру селение Чардахлы было объято пламенем в наказание жителям. Даниель бежал в горы, и на утро 14-го мая депутаты разных селений явились в лагерь просить пощады и помилования.

Спокойствие в крае было восстановлено настолько, что Шварц возложил на жителей разрушение старой каменной стены в селении Катехи и возобновление Белаканского укрепления. Население исполняло данное поручение с полною покорностью. Даниель-бек и сподвижник его ших Шабан принуждены были ограничиваться мелкими хищничествами. Генерал Шварц разгонял скопища, ходил по их пятам, жег и разрушал селения и в таких движениях провел всю остальную часть года. Крупных боевых действий не происходило, но на долю войск выпали огромные труды и лишения; только храбрость и выносливость их, необычайно быстрые переходы и стойкость позволили Шварцу с незначительными силами охранить Лезгинскую кордонную линию от всех покушений и замыслов неприятеля. По словам главнокомандующего князя Воронцова, Кахетия никогда не наслаждалась таким спокойствием, как в 1847 г. И действительно, положение в горах отвечало вполне нашим целям. Распри наибов и неудовольствие к ним населения, усиливавшийся голод, грозивший полною безысходностью, — все это говорило в пользу того, что в будущем 1848 году нам нет причины ожидать крупных событий на Лезгинской кордонной линии.

Комментарии

48. Считая в том числе и два баталиона, прибывшие с полковником Евдокимовым из Ходжал-Махи.

Текст воспроизведен по изданию: Кавказская война в царствование императоров Николая I и Александра II (1825-1824). СПб. 1896