ПРЕДИСЛОВИЕ

С окончанием Кавказской войны и умиротворением здешнего обширного и разноплеменного Края, наступила пора свести счеты слишком полувековой, обильной событиями деятельности Русского Правительства на Кавказе, дабы достойно открыть новую эпоху жизни этого края, мирную эпоху внутреннего развития. С этой целью Правительству естественно было оглянуться на свое прошлое, измерить путь им пройденный со дня водворения здесь Русского владычества, взвесить и оценить надлежащим образом те громадные препоны, которые ему предстояли, и те способы, коими последние были преодолены — и все это осветить фактами, неподлежащими сомнению, имеющими историческую достоверность. Но такие факты, в видах беспристрастной и всесторонней оценки достигнутых по настоящее время результатов, должно было почерпнуть из прямых, никем еще непочатых источников. ? где же эти источники могли сосредоточиваться, как не в местных архивах. Потому-то разбор их и обнародование заключающихся в них материалов посредством печати не могло не обратить на себя особенного внимания Правительства. В виду широких мероприятий настоящего времени по разным отраслям Государственного управления, обнимающих собою все части обширной Империи и направляемых к благотворной реформе внутреннего строя этих частей, — сказанная мера получала, в глазах правительственных деятелей, не последнее значение; а потому, для осуществления ее, предстояла необходимость в таком учреждении, которое соответствовало бы достижению предположенной цели. В этих видах мысль об учреждении Кавказской Археографической Комиссии была впервые высказана Г. Начальником Главного Управления Наместника, статс-секретарем бароном А. П. Николаи, которому и [IV] принадлежит просвещенная инициатива сего дела. На докладе его по сему предмету Его Императорское Высочество, Августейший Наместник Кавказа, изволил собственноручно начертать: «вполне сочувствую этому полезному учреждению и одобряю сей проект». Вслед за тем основания, на коих предполагалось открытие Комиссии, и штат ее удостоились ВЫСОЧАЙШЕГО утверждения в апреле 1864 года.

Обращаясь за сим к двухлетней деятельности самой Комиссии, результатом коей служит предлагаемый 1-й том, считаем необходимым сказать, что разбор свой она начала с Архива Главного Управления Наместника Кавказского, как учреждения старейшего за Кавказом и центрального по важности и обилию хранящихся в нем актов.

Основание этого Архива (Он назывался сначала Архивом Канцелярии Главноуправляющего, с 1845 г. Архивом Канцелярии Наместника Кавказского, а с 1859 г. Архивом Главного Управления Наместника.) относится к первой эпохе введения в здешнем Крае нашего административного порядка, который, при постепенном распространении в Закавказье Русского владычества, обусловливал и его объем. Относительно же времени, предшествовавшего присоединению Грузии к Российской Империи, сведений в нем весьма мало, чтобы не сказать, что их вовсе нет, — так как, за исключением записки статского советника П. Коваленского (Напечатана в Кавказском Календаре за 1864 год.), они ограничиваются двумя, тремя документами, не заключающими в себе ничего важного. Все дела того времени хранятся в Георгиевском и Ставропольском архивах.

С течением времени Архив Главного Управления начал быстро приращаться и после слишком полувекового существования достиг настоящего громадного состава. Все хранящиеся в нем дела, по роду ведения и содержания их, могут быть отнесены к трем периодам, из которых

I-й начинается с 1801 г. и продолжается до 1816, т.е. до вступления генерала Ермолова в управление Грузией.

II-й обнимает все время управления генерала Ермолова, имея крайним пределом 1827 год; затем начинается

III-й период, который продолжается и поныне.

Существенная разница этих трех периодов между собою заключается в следующем: в первом дела еще не заводились обыкновенным канцелярским порядком; исходящие бумаги от лица главноуправляющего [V] записывались без сокращения в подробный журнал, после чего черновые отпуски уничтожались. ВЫСОЧАЙШИЕ же повеления, отношения министров и донесения подчиненных мест и лиц вносились в особые книги, погодно и по каждой части отдельно. Под частями разумеется то, что переписка по губерниям Кавказской и Астраханской составляла одну отдельную часть, под названием Кавказской и Астраханской; внутренние административные распоряжения — другую, Грузинскую; а дипломатическая переписка и переписка по управлению полупокорными ханствами — третью, так называемую пограничную. Этот порядок ведения дел, за некоторыми уклонениями, существовал до 1816 года. Во втором периоде исходящие журналы велись по-прежнему, но самые дела уже начали заводиться обыкновенным порядком. Наконец, с 1827 года так называемая пограничная часть в Канцелярии Главиоуправляющего хотя еще существовала, но по ней производились только дела относящиеся к внутреннему управлению ханствами: Карабагским, Шекинским, Ширванским, Бакинским и Дербентским, и владениями Имеретинским, Гурийским, Мингрельским и Абхазским. Дипломатическою же перепискою занимались особые чиновники, состоявшие при главноуправляющих, пока впоследствии образовалась, как самостоятельное учреждение, Дипломатическая Канцелярия, откуда, дела в Архив Главного Управления уже не поступали.

В начале 30-х годов, при главноуправлявшем бароне Розене, внутреннее управление за Кавказом было преобразовано, вследствие чего и дела в Канцелярии его распределены по следующим частям: 1) Грузинской, 2) Имеретинской. Под эту рубрику вошло делопроизводство по управлению владениями: Гурийским, Мингрельским и Абхазским и Джаро-Белаканскою областью. 3) Ахалцихской, 4) Армянской, 5) Мусульманской, 6) Дагестанской и 7) Кавказской. Что же касается до дел Астраханской губернии, то они отошли в ведение тамошнего губернатора. В 1838 году распределение по частям уничтожено, и дела с тех пор ведутся по тому порядку, который указан в Учреждении 10-го апреля 1840 года.

Год от года возраставшее накопление дел в Архиве должно было подать мысль о разборе последнего, и с этою целью в 1843 году, по распоряжению генерала Нейдгардта, была составлена особая Комиссия. Ей было вменено в обязанность дела, подлежавшие, на основании вышеозначенного Учреждения, уничтожению, отделить от дел, которые должны были поступить на всегдашнее хранение. По окончании Комиссией возложенного на нее [VI] поручения, в августе 1844 г., в Архиве оказалось 43,514 дел и 877 книг (Книги эти заключают в себе частью входящие и исходящие журналы и разносные книги; частью же подлинные отношения министров, донесения подчиненных мест и лиц, прошения и разные письма пограничных ханов и беков.). Из них было предназначено: к уничтожению 32,976 дел и 249 книг; к хранению 10,538 дел и 628 книг.

По докладе об этом генерал Нейдгардт приказал: дела, отобранные для уничтожения, оставить еще на один год, на тот конец, что быть может в каких-либо из них, особливо же в тех, которые относились к позднейшему времени, окажется надобность, а по истечении этого срока составить новый доклад, долженствовавший с большею безошибочностью определить, «какие дела следует отнести к первому разряду, т.е. подвергнуть уничтожению, и какие ко второму». Во исполнение чего архивариусом (Должность эту занимал в то время И.?. Нырков — ныне начальник Архива Главного Управления и временный член Археографической Комиссии.) в 1846 году был подан доклад с представлением подробной ведомости делам, требовавшимся для справок из числа предположенных к уничтожению. Таких дел в промежуток времени с 4-го августа 1844 г. по 20-е марта 1846 г. оказалось 98. Дальнейших затем распоряжений не последовало, и самое производство по настоящему предмету было сдано в Архив.

Этим ограничивается все, что можно сказать об Архиве за прошлое время его существования. Между тем, с 1844 г. объем его увеличился почти втрое и вместо 43,514 он заключает в себе ныне около 128,000 дел, кроме прежних 877 переплетенных томов. Эта масса дел может послужить богатым источником всевозможных сведений о развитии в здешнем крае гражданского управления и постепенном присоединении к России разных владений, образовавших собою Кавказское Наместничество в нынешних его пределах. В этом смысле особенно важен период времени от 1801 по 1827 и даже 1830 годы, после коего в Архив поступали дела уже о предметах обыкновенной, навсегда установившейся администрации.

Предлагаемый том состоит из двух частей. В первую вошли прежде всего так называемые гуджары или жалованные грамоты на грузинском языке царей и других владетельных особ Грузии, а также фирманы персидских шахов и другие документы на языках арабском, персидском и турецком. Вторая часть обнимает акты, относящиеся ко второй половине [VII] XVIII столетия и за время управления генерал-лейтенанта Карла Федоровича Кнорринга 2-го до смены его кн. П. Д. Цициановым, в конце 1802 года. Акты последующего времени будут выходить в таком же хронологическом порядке, составляя за время управления каждого главнокомандующего отдельную часть или том.

Акты, напечатанные в первой части первого тома, поступили в Архив Главного Управления из Грузино-Имеретинской Синодальной Конторы в 1852 году, по случаю передачи церковных имений в казенное ведомство. Они составляют меньшую часть того собрания хартий и документов грузинских, начало коему положено при Синодальной Конторе еще в 1818 году бывшим экзархом Грузии, митрополитом Феофилактом, до которого гуджары были рассеяны по монастырям и церквам. Предлагаемые гуджары, в первый раз появляющиеся в печати с русскими переводами, любопытны как литературные памятники данного времени, характеризующие тогдашние отношения церкви и духовенства к обществу и степень их влияния в делах религиозных, юридических и даже политических; они же обрисовывают и ту роль, какую духовенство играло в экономическом быту Грузии, посредством владения значительным числом крестьян и недвижимых имений. Таких актов было передано 415; из них по разборе признаны заслуживающими напечатания 76 (Не все, впрочем 76 актов принадлежат к собранию перешедшему из Синодальной ?онторы, и некоторые выбраны из бумаг Kутаисского митрополита Досифея, присланных в Архив Главного Управления после Имеретинского бунта в 1812 году.); остальные же 339 оказались маловажными по их сравнительной новизне и незначительному содержанию. — Старейший из гуджаров первого разряда восходит к XIV столетию. В числе их оказались грамоты с собственноручными подписями грузинских царей и католикосов, довольно замечательные как по своему историческому значению, так и по палеографическим особенностям, с оригинальными украшениями в заглавиях. Не меньшего внимания заслуживали также, по внутреннему содержанию и по украшениям в восточном вкусе, персидские фирманы, данные последними представителями Сефевидской династии, Надир-Шахом и его преемниками. Подлинные документы этого рода, в числе 10-ти грузинских и 11-ти восточных, по снятии с них копий, отправлены 25-го января 1866 года, по воле Его Высочества Великого Князя Михаила Николаевича, в Императорскую [VIII] Публичную Библиотеку, где акты эти могут сохраниться навсегда и составить любопытное приращение палеографических ее редкостей.

Разбор грузинских гуджаров и перевод на русский язык тех из них, которые вошли в состав первой части, с соблюдением по возможности духа изложения подлинников и буквального их смысла, сделан постоянным членом Комиссии надворным советником П.Г. Берзеновым (При определении годов хроникона важным пособием служила таблица Грузинского летоисчисления, составленная И.И. Иосселиани и приложенная к сочинению его «Описание Древностей г. Тифлиса".). Тоже самое должно сказать и о некоторых документах на грузинском языке, заключающихся во 2-й части, но не обо всех, так как многие переводы старого времени оказались без подлинников, а иные оставлены в прежнем виде, по их удовлетворительности.

Все восточные документы, вошедшие в первый том, переведены вновь под моею редакциею, совместно с членом Комиссии Мирза Фетх-Али.

Обращаясь за сим к общему плану, по коему составлен I-й том, к заглавиям отделов и к размещению по ним актов, должно сознаться, что он не выдержит строгой критики. Хронологический порядок хотя везде соблюден, но, при всем том, частная группировка не всегда могла быть сделана по строгой системе, да и повторений часто с мелочными подробностями нельзя было избегнуть. Но в этом случае Комиссию оправдывает, с одной стороны то, что материал был слишком громаден и не по силам для небольшого ее состава; к тому же канцелярская часть в 1800 годах находилась в таком жалком положении, что исходящие журналы и дела, за редкими исключениями, велись полуграмотными писцами, старинным вообще неразборчивым почерком, на грубой синей бумаге, посредством чернил домашнего приготовления, которые, спустя несколько времени, почти совершенно теряли цвет. С другой же стороны, помимо этого, чисто механического затруднения, которое могло быть преодолено после более или менее настойчивых усилий, трудность усложнилась еще оттого, что при начале русского управления в Грузии власти военная и гражданская не были строго разграничены: существовало несколько нисходящих по тому и другому ведомствам инстанций, которые считали своим долгом одновременно доносить, об одном и том же предмете подлежащему начальству, а это в свою очередь относилось к Главнокомандующему, который до исхода 1802 года имел пребывание на [IX] Кавказской Линии — и вся эта переписка, без всякой системы, подшивалась в одно дело за целый год. При таких условиях была ли возможность соблюсти строгую систему, избегнуть повторений и подробностей, на первый взгляд как будто мелочных и излишних, но которые, однако же, в общей связи, при критической разработке предмета, могут уяснить его по крайней мере с одной какой-либо стороны.

Точки, встречающиеся в начале и в других местах документов, обозначают пропуски таких мест, которые по содержанию оказались неважными или не могли быть разобраны.

Правописание имен собственных и названий не везде однообразно; это произошло оттого собственно, что Комиссия предпочитала держаться орфографии подлинников, изменяя ее только в тех случаях, когда названия были слишком искажены и могли спутывать читателя. Изложение также оставлено в первоначальном виде, по тому уважению, что исторические материалы, как бы ни были мелочны, должны удерживать в печати свой первобытный характер, ибо они лишь под таким условием представляют фактическое значение.

Приложения, за весьма редкими исключениями, напечатаны мелким шрифтом.

Приложенная к настоящему тому карта представляет собою Кавказ в эпоху, предшествовавшую окончательному водворению Русских на Кавказе. Она составлена в масштабе 50 верст на дюйм, под руководством Генерального Штаба подполковника И.И. Стебницкого, на основании следующих данных: 1) старых карт здешнего Края, изданных в России и хранящихся в Архиве Военно-топографического Отдела Кавказского Военного Округа; 2) сведений о Кавказе, вошедших в Полное Собрание Законов Российской Империи, и 3) сведений, разбросанных в разных периодических изданиях.

В составлении карты не представлялось особенных затруднений, так как отдельные владения были разграничены весьма резкими естественными пределами. На северном склоне показаны: Кавказское Наместничество, состоявшее из губерний Кавказской и Астраханской, а также Военные Линии с постепенным их видоизменением.

На берегу Каспийского моря обозначено Терки. Пункт этот хотя и был, уничтожен ранее той эпохи, к которой относится предлагаемая карта, но обозначение его признано необходимым по важности Терки в отношении [X] занятия Русскими северного Кавказа. Таким же образом обозначены кр. Св. Креста и путь Петра В. из Астрахани. На генеральной карте Каспийского моря, составленной при Типографии Морского Шляхетного Кадетского Корпуса в 1796 году, на полуострове Аграханском значится Аграханский ретражамент (Аграхань). Здесь, как полагать должно, высадилось Русское войско. Место это означено на восточном берегу Аграханского залива, при устье р. Сулака, который ныне впадает не в залив, а прямо в море.

Года, выставленные пред названиями городов и мест на Кавказе, обозначают время их основания.

__________________________

После разработки здешнего Архива Археографическая Комиссия обратится к разбору архивов в гг. Ставрополе, Георгиевске и Кизляре. Последний есть едва ли не самый интересный на Кавказе. В продолжение 50-ти лет, до устройства Моздокской Линии, Кизляр был, так сказать, Русской столицей на Кавказе; а потому все наши сношения с Горцами и с Грузией, подготовившие дальнейшее развитие правительственной деятельности, могут быть объяснены и выведены наружу только расследованием Кизлярского Архива.

Таким образом, Комиссии предстоит еще много лет настойчивой деятельности и усидчивого труда. Но, представляя ныне на общественный суд первый том своих изысканий, она не может не выразить своей уверенности, что кладет прочное основание тому памятнику, который со временем воздвигнется во имя местной исторической науки и на котором сохранятся имена Августейшего Наместника Кавказского, Великого Князя Михаила Николаевича, и ближайшего сотрудника Его, барона А. П. Николаи.

Председатель Археографической Комиссии,

АД. БЕРЖЕ.