871. Прошение мелика Фридона, владельца Гулистанского, к Е. И. В.

(Подлинника не оказалось.)

Находясь у порога священнейшего престола В. И. В., у престола правосудия и милосердия всех прибегающих, не могу всеподданнейше и с благоговением не припасть к оному и не представить о начале и причинах разорения и страдания, приключившихся мне следующим образом.

За 20 лет пред сим ген. граф Суворов, что ныне фельдмаршал В. И. В., находясь в Астрахани, писал оттуда в Карабаг к отцу моему мелику Бегляр-Иосифу и Высочайшим именем покойной родительницы В. В. предлагал, что буде он по православию имеет желание с подданными своими выйти в Россию, — Всемилостивейше будет принят в высокое Всероссийского Двора подданство, на что родитель мой и отвечал, что когда пришлете туда победоносное войско Российское, то он, снабжая оное на свое иждивение потребным на чужой стороне содержанием, не оставит совокупно с ним и с своими подданными всеохотно выйти в Россию; после чего, по несчастному случаю, в сражении против всегдашних нам врагов Лезгинцев убит, я же тогда оставался малолетен. Несколько лет потом ген. Потемкин, прибыв на Кавказскую Линию и не зная ничего о помянутой кончине родителя моего, писал к нему, что по желанию его дано повеление победоносному Российскому войску идти в Грузию, под предводительством полк. Бурнашова, и чтоб он, родитель мой, готовился с своими подданными к выходу из Карабага, которое письмо, как уже родителя моего в живых не было, принял я с пролитием многих слез радости; но Ибрагим-Халиль-хан Шушинский, не доверяющий никому из Христиан и имеющий над ними тысячи присмотрщиков, проведав об оном письме и что войско Российское, прошед до Ганджи, не останавливаясь, по повелению возвратилось обратно в Грузию, оставя меня жертвою, — напал на меня и на мое имение и разграбил оное до основания. Я, видя толикую себе гибель и разорение, для спасения жизни своей принужден был тогда, оставя всех подданных моих, с одним семейством моим бежать вслед за войском в Грузию, где вступил в службу е. в., покойного Грузинского царя Ираклия Теймуразовича, и претерпевая крайнюю во всем нужду за разграблением в Карабаге моего имущества, находился до самого начала прошедшей войны с Персией и известясь, что уже она открыта и что предводительствует Российским победоносным войском ген. граф Зубов, отправился к нему в армию, с тем чтобы, служа Всероссийскому Императорскому престолу, под прикрытием войска его вывести в Россию оставшихся в Персии моих подданных; но как и сей армии предписано было, не совершив освобождения нас от ига варваров, возвратиться в Россию, то я, едучи из оной паки в Грузию, на пути не мог укрыться от поисков Ибрагим-Халиль-хана и его люди, поймав меня, предали всей его жестокости.

О Всемилостивейший Государь! коликое мучение претерпел я в сем злосчастном случае. Ограбленное им в конец мое имение не насыщало его ярости; он мучил меня, желая разлучить душу с телом, но однако жадность прибытка спасла и тут жизнь мою. Дядя мой мелик Джимшид, поелику ничего уже не осталось от моего имения, поднес ему за оставление мне жизни 10,000 р. Сей ценою, коею поднес должен оному благотворящему мне дяде, остался я в живых; но по нашествии на Карабаг Ага-Магомед-хана, от коего мучитель Ибрагим-хан сам принужден был бежать к Лезгинам, и по ограблении им остатков имения благотворителя моего, высокопоч. дяди мелика Джимшида, и когда сам Ага-Магомед-хан в Карабаге от своих убит, — я с помянутым дядею моим удалился [632] оттуда в Грузию, когда после сего, и именно в прошлом 1797 году, в сентябре месяце, братья мои и другие дяди, по смежности владения моего с оным царством, вывели всех моих подданных числом до 1,000 семей, коих е. в. царь Георгий Ираклиевич с благоволением принять изволил, как о том известился я ныне от находящегося при Высочайшем Дворе В. И. В. посланника князя Гарсевана Чавчавадзе.

О каковом разорении и страдании моем с крайним прискорбием донеся В. И. В., всеподданнейше прошу, Всемилостивейше воззрев на оное мое и подданных моих состояние, осчастливить хотя ныне их и меня каким-либо от Высокомонарших щедрот пособием к поправлению моего бедственного с ними положения на обзаведение себя нужным в сем новом отечестве, под верховною властью В. В. состоящем, и в знак принятия в высокое Ваше подданство и покровительство, пожаловать меня и находящегося здесь со мною шурина моего Георгия Калаева по соизволению, чем благоугодно будет, дабы претерпевшие до конца и удостоившиеся лицезрения В. И. В. могли послужить прочим в примере Высокомонарших Ваших милостей.