847. Тоже, ген.-м. Лазарева ген.-л. Кноррингу, от 5-го декабря 1802 года, за № 584.

Прибывший 3-го сего месяца сюда от хана Эриванского чиновник Хаджи-бек объявил, что он имеет для донесения мне словесные от хана препоручения, состоящие в следующем:

Что хан, имея в пределах своих изгнанного из Ахалциха Шериф-пашу, прибывшего к нему из Баязета с малым числом людей ему преданных, для снискания его покровительства и вспоможения, намеревается ему оные оказать и с помощью оружия своего паки его возвести на потерянное им достоинство в Ахалцихе, и для того его высокост. желает, чтоб войскам его не было делано препятствия в проходе чрез пределы Грузии и чтоб Карсскому паше, с помощью коего Селим-ага, чиновник убитого в Имеретии Ахалцихского Сабид-паши, вытеснил бунтующего Шериф-пашу и коего он называл противником Двору Российскому, — не было делаемо вспомоществования войсками Российскими, когда бы он о том стал просить.

Мой ответ на сии два предложения состоял в том, что на первое согласиться я не смею без повеления и что в случае том, когда б ханские войска к границам Грузии приблизились, то оные встречены будут непобедимым оружием войска Е. И. В., а что касается до паши Карсского, то ему в вспомоществовании отказать не могу, по той причине, что он во всяком случае являет подвиги спокойного и благонамеренного соседа Грузии и тем сохраняет союз и дружбу, существующие между Россиею и Портою.

Посланец мне на сие сделал возражение, что его хан не менее сего паши благонамеренный сосед Грузии и что тому доказательством всегдашнее желание хана быть под покровительством Высочайшего Двора Российского, основывающееся на его поступках, с тем согласующихся, как [623] например, что старанием хана отвлечены войска Персидские от предприятия учинить нападение нынешним летом.

Я отвечал посланцу, что в течение прошедшего года хан действительно являл постоянно поступки благонамеренные, в отношении исполнения всех требований от меня к нему доходивших по взаимным сношениям жителей Грузии с его областями, и что таковые не могли не быть доказательством истинного его желания быть удостоенным покровительства Е. И. В., о котором я представлял моему начальству, от коего хан получил и уверения в том, что выполнение его желания невозможности не подвергается; но что его высокост. с нынешнего года начал и до сих пор продолжает поступать иначе, подавая сам неоднократный повод к справедливому на себя негодованию Г. И.

1) Тем, что нынешнею весною Нахичеванский Келб-Али-хан с Эриванскими войсками учинил нападение на Карсского пашу и что хан не перестает иметь в готовности войско для предприятий своих против сего паши, будучи известен о его благонамеренности к Россиянам.

2) Что хан давал убежище в своих владениях царевичу Грузинскому Александру и под рукою хотел вспомоществовать его замыслам, способствовав его сношениям с Персиею и с прочими ханами.

3) Соглашением хана с Пир-Кули-ханом, сердарем войск Персидских, предосудительным спокойствию Грузии, в удовлетворение замыслам царевича Александра.

И наконец, 4) отрицанием, которое хан являет к признанию Даниила патриархом Армянского народа, постановленного в сан сей по желанию всего народа Армянского, фирманом Порты и утвержденного в оном Высочайшим Двором Российским, и к водворению сего патриарха в престольный град Эчмиадзин.

На 1-й пункт посланец отвечал, что Карсский паша в достоинство сие возведен Портою по ходатайству хана и что по поводу некоторых поступков паши, непризнательность его к хану доказывающих, между ними существует некоторая соседственная вражда, которая дальних следствий предосудительных взаимным интересам России с Портою причинить, по его мнению, не может. Но что хан тою только мыслию в сем случае руководствуется, что как он предстательствовал у Порты о его возведении в достоинство пашинское, то по его же ходатайству и лишиться паша оного может.

На 2-й, что хан не имел достаточного над царевичем Александром влияния, чтоб его от предприятий удержать.

На 3-й, что хан его с Пир-Кули-ханом соглашения никакого не делал к нарушению спокойствия Грузии, но что, напротив, хан его от предприятия такового отклонил, — во уважение того, что он сохраняет в памяти дружбу существовавшую прежде сего между Грузиею и Эриваном.

А на 4-й, что хан не согласуется признавать Даниила патриархом народа Армянского по той причине, что уже он предпочел в сем сане Давида, в Эчмиадзине пребывающего, получившего якобы на сан сей подтвердительный фирман от Порты по его, хана, о том настоянию, и что как союза между Россиею и Портою более не существует, то хан по единоверию с султаном, повинуясь его фирману, не полагает и в сем поступке ничего противного Высочайшему Двору Российскому.

Заключительное же мое возражение посланцу было то, что мне весьма известно положение, на котором Пир-Кули-хан не продолжал своих предприятий на Грузию; а что касается до подтвердительного фирмана, якобы от Порты к Давиду на патриаршество по ходатайству хана присланного, то что я к сему веры иметь не могу и ему подтверждаю, что без утверждения Высочайшего Двора Российского, Даниилу на патриаршество уже дарованного, Давид патриархом признаваем быть не может; о разрыве же союза с Портою мне ничего не известно.

Посланец после сего повторил желание хана, чтоб войскам Эриванским не было воспрепятствовано в проходе их к Ахалциху чрез пределы Грузии и чтоб Карсскому паше не было от нас вспомоществования; но я подтвердительно ему ответствовал, что без повеления того исполнить не осмелюсь, а что о том донесу начальству. Что же принадлежит до того, чтоб оставить пашу Карсского без вспомоществования, то и сего сделать не могу по вышеизъясненным причинам; но что я бы хану советовал лучше соблюдать дружбу с сим пашею.

Посланец, не довольствуясь сими ответами, начал мне делать внушения, как качалось, для устрашения меня, — выхваляя храбрость войск Персидских, принялся было мне толковать разницу оных с Турецкими и что от согласия хана с Россиянами могут произойти ощутительные выгоды для сих [624] последних; и наконец, что хан намеревается отправить посланца своего прямо к Высочайшему Двору по некоторым важным предметам.

Я же ему на сие сделал опровержение, что Е. И. В., имея столь храброе войско, побеждает оным всех врагов, не имея нужды в требовании от кого-либо вспомоществования; но, напротив, употребляет еще воинов своих на защиту и покровительство всех праведно того ищущих и наказание противников, дерзающих что-либо предпринимать ко вреду областей Империи Российской, в числе коих должна полагаться и Грузия; и что потому я ему для донесения хану и повторяю дружеский мой совет, чтоб е. высокост. пребывал спокойно в своих областях без нарушения взаимных обязанностей доброго соседства, если не хочет навлечь на себя справедливый гнев Е. И. В. А что касается до намерения хана отправить к Высочайшему Двору своего посланца, то я о сем не премину донести начальству, как скоро буду от е. высокост. о желании таковом предварен, и ожидать на то разрешения.

С сим решительным ответом моим отпустил я от себя чиновника Эриванского хана

Хаджи-бека, обещав его снабдить при обратном его отсюда отъезде письмом к хану.

Поелику же, по замечаниям моим и по рассказам чиновника сего, до слуха моего достигшим, я должен был заключить, что главная его миссия состоит в разведывании о силе оружия Российского в Грузии, по поводу разнесшихся слухов, как должно полагать, посредством неблагонамеренных, коих повсюду здесь в тайне весьма еще немало, что якобы во время пожара, 16-го числа минувшего месяца в Тифлисе бывшего, сгорела вся наша артиллерия: то я в разговоре с сим чиновником, при случае опровержения его доказательств о преимущественной храбрости войск Персидских против Турецких, неоднократно ему повторил, что Грузия, имея в пределах своих регулярного войска до 12,000, легкой конницы до 3,000 и артиллерии 22 орудия, состоит в совершенной безопасности от покушений неприятелей, сколь бы по его уверению оный силен ни был; но что, напротив, таковое количество храброго войска Российского будет в состоянии сокрушить врага, который бы осмелился что-либо предпринять против Е. И. В.