744. Письмо кол. сов. Соколова к ген.-м. Лазареву, от 21-го августа 1802 года, за № 264.

Секретно.

Находившись чрез целый месяц в Имеретии, [572] по предмету особенного Высочайшего поручения, на меня возложенного, о коем в. пр. не может быть неизвестно, и не получив желаемого в оном успеха, хотя и принужден я был оттуда возвратиться, так как е. в. царю то угодно было, однако же я всевозможное мое внимание обращал сколько на истинную причину, успешному окончанию миссии моей воспрепятствовавшую, столько и на внутренние царства Имеретинского обстоятельства, более еще потому, что в оном непременное имеют пребывание удалившиеся из отечества своего и от покорности к всемилостивейшему Г. И. три царевича Грузинские, дети покойного царя Ираклия.

Поелику же многие сведения, мною приобретенные, ближайшее имеют отношение к Грузии, спокойствие коей в течение сего времени несколько поколебалось ознаменовавшимся в Кахетии бунтом, то по усердию моему и ревности к Высочайшей службе Е. И. В., в предварение опасностей и покушений, впредь случиться могущих таким же образом против войск Российских от соседственных с Грузиею Азиатских областей, я долгом моим считаю об оных донести как в. пр., так и главнокомандующему.

Царь Соломон, не склоняясь на требование Е. И. В. по предмету миссии моей, хотя с сожалением и представлял мне убедительнейшие по его мнению на то препятствия, однако же главнейшая упорству тому причина та, что е. в. имеет величайшее участие в замыслах Багратионов освободить Грузию из подданства России и, возобновив царство, возвести на престол оного царевича Юлона.

По уверению тех в Имеретии, от коих сведения таковые мне сообщены, участвуют в том весьма супруга покойного царя Ираклия и сын ее царевич Вахтанг — перепискою с царевичами, в Имеретии укрывающимися, и с самим царем, который всеми мерами стараясь то произвести в действо, отправил давно уже тайным образом царевича Александра ко всем соседственным Азиатским владельцам, к паше Ахалцихскому и до самого Дагестана (под видом тем, что будто сей царевич, испрося дозволение ехать на охоту, ушел неизвестно куда) с открытым бератом своим, в коем е. в., созывая тех владельцев к нападению соединенными силами на Российские войска, для восстановления царства Грузинского, а Ахалцихского пашу прося о содействии посредством Лезгинцев, — обещает всем им с своей стороны зависящие от него вспомоществования; Ахалцихский же паша снабдил подобным же бератом царевича Александра за ложною печатью султана, которым обещавается якобы именем султана содействие в том с вышеописанными Азиатскими владельцами Турецких войск и всяким от Порты вспоможением.

Для соглашения же к восстановлению царства Грузинского всех главнейших в Грузии особ, находился в Грузии довольно долгое время, под предлогом свидания с родственниками, некто князь Соломон Леонидзе, имевший открытый берат от царя Имеретинского ко всем Кахетинским и Кизикским тавадам, содержанием которого царь, уведомляя их о подвигах с своей стороны в пользу их учиненных чрез посредство царевича Александра, их увещевал тому же последовать.

Хотя царь мне представлял свои причины, не позволявшие ему склониться на требование Г. И., однако же они ничто иное были, как хитрый отвод, и хотя е. в. мне говорить изволил, что для сочинения ответной грамоты к Е. И. В. он послал за своим диваном (писцом), в Тифлис отлучившимся по своим надобностям, но вместо того царь тайно располагал свои поступки по успехам, каковые возымеет прожект его и царевичей, в Имеретии живущих (которые во время моего там пребывания, — как мне сказывали, оставив Кутаис, приблизились к границам Грузинским и находились в Свере, верст за 40 от Сурама) и именно, получив в течении того времени удовлетворительные известия от царевича Александра, Эриванского хана и паши Ахалцихского, а с возвращением из Грузии эмиссара своего князя Соломона Леонидзе, — таковые же и о возмущении в Кахетии и Кизике ознаменовавшемся, с надеждою на удачное произведение в действо замыслов своих, е. в. Высочайшего Е. И. В. желания исполнить не рассудил за благо.

При том же, как меня уверяли, царь Соломон под предлогом тем, что собственные его войска не будут достаточествовать к покорению владельца Дадиани, с коим он в войне, пригласил к себе до 1,700 Лезгинцев, вознамериваясь их якобы употребить на вспомоществование царевичам Юлону и Парнаозу для впадения в Грузию. Что Лезгинцы царем приглашены, то кажется весьма не ложно, ибо 9-го сего месяца, когда я у царя имел последнюю аудиенцию, и действительно видел в толпе царедворцев 4-х Лезгинских начальников, а по известиям мною полученным, в тот день пришла в Кутаис первая их партия, из 500 человек состоявшая, и что в течении 2-х дней ожидали 1,200 человек в двух партиях. [573]

Ахалцихский же паша, если верить слухам, в Имеретии до меня дошедшим, дал убежище и продовольствие в своих селениях партии Лезгинцев, из 1,000 человек состоящей, на всю следующую зиму, под видом охранения себя от Карсского паши, который якобы намеревается на него сделать нападение.

В самый день моего из селения Хонцкаро отъезда (сего месяца 10-го), в котором я с е. в. 17 дней имел пребывание, царь того же утра, в сопровождении всего двора своего, с сердарем и с огромною пушкою отправился в поход к области Лечгумской Дадиановых владений, для завоевания крепости Цхуши, которая более трех месяцев блокируется войсками Имеретинскими, коих собралось к выезду царя до 3,000 человек конных и пеших; а если окажется справедливо то, что царь с своими войсками и с Лезгинцами, под предводительством царевичей Юлона и Парнаоза, покушается напасть на границы Грузии, как во время суточного моего пребывания в Гори ознаменовалось, и в предварение чего, по сведениям от пор. Шмита, с отрядом войск Российских в Цхинвале находящегося, а им от Грузинского князя Палавандова повторительно полученным, — г. подпол. Симонович с 2-мя гренадерскими ротами выступил в поход, то таковой подвиг царя Имеретинского не иным чем почитать должно, как объявлением войны с Россией, которая к тому ни малейшего повода своими неприязнями е. в. кажется не подала.