451. Тоже, от 12-го февраля 1802 года.

По известиям, полученным из Имеретии об отправленном одном служителе царевича Александра с письмами к многим здешним князьям, окрестным ханам и народам, взял я должную осторожность оного перехватить, но вместо его попался другой со многими письмами. Между прочими было одно к царевичу Давиду от Александра, по содержанию ничего не значащее, ибо он уведомляет только о своем здоровье, уверяет его в дружбе и просит частого уведомления об его обстоятельствах, но замечательно то, что сходно с пунктами начертанными мыслей царевича Давида. В 3-м он говорит, что если Русские помогать не будут, то помирится с неприятелями. Сие уже довольно и здесь замечено, что он с царицей Дарией и Вахтангом весьма под рукой дружны и имеют ночные свидания. В письме к царице Дарии ничего замечательного нет, он просит у нее конских уборов и лошадь; из прочих же замечено, что многие здесь есть с ним согласные, за которыми я имею большой надсмотр. Из рапортов от подпол. Симоновича, при моих представляемых, в. пр. усмотреть изволите, что царевичи, в Имеретии находящиеся, также имеют большое влияние в волнении Осетинцев, почему и отрядил я батальон подпол. Симоновича, за оставлением при местах расположения приличных команд, роту егерей из Карели, да две роты своего батальона — для приведения их в повиновение; препоручил произвести сию экспедицию подпол. Симоновичу, предписав елико возможно удаляться от кровопролития……

Бывший в Имеретии здешний лекарь Татула по просьбе царя был мною к нему отправлен, на сих днях возвратился и после множества комплиментов от царя и царевичей Юлона и Парнаоза донес мне, что царевич Александр приказал мне сказать, что доколе не будет в Грузии царя из его роду, то его ноги не будет в Грузии, — выражения, изъясняющие его ветреность и непокорность. Здесь пронесся было слух, что Имеретинский царь, находясь в походе против Дадиана, убит, и маленький царевич, в заточении находящийся, возведен на царство, но сие несправедливо и я выдумателей таковых новостей, отыскав, продержал с неделю на хлебе и воде.

На сих днях сказали мне, что на место одного умершего архиерея, первенствующего в Карталинии, патриарх намеревается поставить Цилканского архиерея, который, как сказывают, говорил, прося у царицы Дарии и царевича Вахтанга сего места, — что как в Манифесте сказано, духовенство должно первое учинить присягу, то если он сие место получит, ни он не присягнет и никого к оной не допустит. Я сие узнав, ездил к патриарху и спросил, правда ли мною слышанное. Он мне сказал, что многие его о сем просили, но он без Государя никого определить не может и поэтому и его не определит, а донесет о том в Синод. Из всех царевичей более доволен своим награждением он и оттого стал гораздо прилежнее в царские дни служить молебны и правда, что ни в какие интриги не вмешивается. Царевич Вахтанг своим орденом был бы доволен, но ошибка в Рескрипте его с ума сводит и он намеревается просить у Государя выполнения ошибки……

По повелению в. пр. Правительство выбрало в нацвалы весьма достойного человека, о коем сего числа в. пр. и рапорт отправлен; но здешние мокалаки сим выбором весьма недовольны и просили меня два раза выбор сей остановить и выбрать другого или оставить прежнего, по причине той, что сей новый весьма строг, а к тому же наблюдает, чтоб никогда не было в городе дороговизны и злоупотребительных перекупов, что старый за взятки позволял, а ныне, имея уже над сей частью и начальство, конечно, до сего не допустит, то мокалакам сие весьма неприятно; да и при царях, как мдиван-беги объявляют никогда [350] выбор в нацвалы им предоставлен не был. Сей же человек — тот самый, который мне все вести справедливые из Персии приносит, имея там свой торг, то о сем нужным почел в. пр. просить об утверждении по представлению Правительства, как человека действительно по теперешним обстоятельствам нужного.