436. Письмо ген.-м. Лазарева к ген.-л. Кноррингу, от 8-го мая 1801 года.

Милостивое письмо в. пр. от 27-го апреля я имел честь получить; нетерпеливо ожидаю прибытия вашего сюда, кое по теперешней нерешимости судьбы Грузин весьма иногда бывают опасны тем, что, не знав будет ли у них царь или губерния, без оного (ибо некоторые с противной стороны им непрестанно толкуют, что Государь [339] оставляет Грузию ее произволу, приводя к тому более оснований возвращением полку Тифлисского, с коим Вахтанг поздравлял мать свою и писал в Имеретию), ведая, что мосты еще в хорошем положении, ибо Казачий полк сего числа пришедший чрез город прошел и хотя по сих пор все в весьма хорошем положении и я за сие обязан четырем особам, о коих я уже в. пр. неоднократно доносил, но нерешимость и сих переменить может, тем более, что во втором пункте просьбы царской, им послами с ответом объявленной, сказано «Всеподданнейше просит, чтоб при вручении царства его был он оставлен, а по нем и наследники его на престоле с титулом царей, добровольно подвергших себя и царство подданству Всероссийской Империи, и иметь им, царям, главное в своем царстве правление, по тем законам, кои от Всевысочайшего двора даны быть имеют; от себя же им без особого повеления никаких узаконений не вводить», и сия Грамота находится теперь у царевича Давида и ответ на сие Государев был согласен; у меня же партикулярно с требований или с просьбы царской имеется копия, то по сему они и находятся в недоумении или, лучше сказать, в сомнении. В рассуждении же Армян, то я ни в какие дела не входил и не вхожу, исключая моих вам донесений, и по сей материи ни одной бумаги не вышло; что я нахожусь в приязни с архимандритом Григорием, то на сие есть две причины первая, главнейшая, — в. пр. известно, что у меня нет ни одного переводчика никакого языка, а он из дружбы ко мне на себя сей труд берет; а вторая та, что как общество Армянское составляет главную часть здешних жителей и духовенство имеет над ними большое влияние, то по сему предмету я в нем имею крайнюю нужду, а что я слышу для чести моей весьма вредные слухи, разглашаемые на Линии, будто я и царевич Давид взяли с него по десяти тысяч руб., то о последнем я ничего не знаю, а о себе уверен, что в. пр. весьма меня знаете, сему конечно не поверите; но однако нужным почитаю вас всепокорнейше просить прислать исследовать и если найдут, что я действительно в сем или в другом каком-нибудь деле замешан взятками хотя на рубль, то прошу в. пр. представить Государю, дабы я за сие был осужден по нашим законам, яко преступник; буде же сего не найдется, то чтоб такой клеветник был наказан по нашим же законам, яко поносящий честь. Я, правда, бедный человек и имею очень расстроенное состояние, но при всем том не польстился на 20,000 серебром от ее в. царицы Дарии и на 40,000 серебром же от царевичей Юлона и Вахтанга, за то только мне обещаемых, чтоб батальон несколькими часами позднее выступил; польщусь ли я на 10,000, тогда когда я знаю, что в том моя совесть век мне против моих соотчичей попрекать станет во зле? Имея счастье с 92 года командовать батальоном и полком, я не попрекну себя, да и последний егерь не попрекнет, чтоб я чем-нибудь воспользовался тогда, когда сие почиталось позволительным; служил же я не из интересу, ни из чинов, ни из почестей, но единственно из одной бывшей охоты к службе, коя ныне, конечно, по неправым таким клеветам простывать начинает. Еще в. пр. прошу сию клевету приказать исследовать и мне, яко безвинному, доставить удовлетворение и поверьте в. пр., что честь мне дороже и милее всего в свете, — так по себе посудите, сколь сие должно быть прискорбно; а если б я сих правил не имел, то я бы верно уже теперь до 100,000 р. имел капитала. В рассуждении взятого письма и в ордере в. пр. изображенное я ему (?) все объявил, на что он мне объявил, что в. пр. будет сам о сем поступке доносить, а в прочем представил мне копию с именных Высочайших повелений, кои при сем представить честь имею. Что же касается до патриаршего имения, то оно все в целости и даже приставлен к оному караул и находится в его ведении по духовной покойного и даже подтвержденной духовником покойного в числе четырех отправившихся в Эчмиадзин. Из всего сего в. пр. изволите увидеть, что все вам ложно донесено, а сверх того и я оклеветан; что же касается до царевича Давида, то он действительно к Эриванскому хану послал, по просьбе всего Армянского общества здешнего и Карабагского и сие сделано также не за деньги, но единственно по присланной к нему и к здешним лучшим Армянского исповедания Грузинским князьям их согласительной грамоте к сему выбору, а я совсем в сие не был ни прямым, ни посторонним образом замешан, да и не хотел ничего о сем знать.