423. Тоже, ген.-м. Лазарева к ген.-л. Кноррингу, от 12-го марта 1801 года.

Письмо в. пр. от 4-го числа имел честь получить, при выпроваживании царевичей, сынов покойного царя к в. пр. Наконец некоторая часть разорения Грузии предприяла начало ее облегчения; народ и преданные столь рады, что я вам описать не могу, их отъезду и некоторые почти громко кричат, что большая Государева милость была и последних всех взять. Но при всем том у нас благополучно ни с которой стороны не слыхать еще никаких неприязненных слухов и так как ото всех отдаленных частей чрез два дни получаю рапорты, то по сей час все доносят, что спокойно и благополучно, исключая одного для меня весьма важного происшествия, что патриарх Армянский 9-го числа скончался после девятидневной горячки; он но некоторым здешним и [332] соседственным обстоятельствам весьма нужен был, по усердию его к Государю.

Письмо ваше меня столько обрадовало, что вы себе представить не можете, видя из оного скорое ваше сюда прибытие, тогда вы изволите ясно увидеть все каверзы и Персидскую политику, коя, только и основана на обмане. Царевич Мириан требовал от меня на проезд свой 700 червонных, но по долгом со мной споре помирился на 150; Вахтанг же царевич только предуведомил меня о полученном им вашем письме, но еще не требовал; думаю, что постыдится по имению столь больших владений. Я уверен в милостивом в. пр. ко мне расположении, что изволите мне дать знать о вашем прибытии в Каишаур, дабы я мог к вам отправить на встречу линейку и также что еще может быть нужно.

Здесь носится слух, будто Омар-хан лишился ума и сие известие привез мне из Кизика Алашеев, бывший здесь за деньгами и паки отправившийся для закупки провианта. О царевичах, братьях царских, ничего не слыхать из Имеретии, а к Александру везет из Тавриза от Баба-хана его посланный фирман; о сем посланном я вчерашний день узнал чрез письмо, при рапорте моем приложенное, с переводом его, а Грузинский перевод, на обороте его находящийся, совсем неверен, — и тотчас послал в Казахи поймать сего посланного и ко мне привести; письма же, о коих упоминается в Татарском от царевича Давида, по его словам были к Джевад-хану о не разорении Шамшадильцев и с извещением о подданстве Грузии, о сем же и к Ибрагим-хану, а словесные его препоручения мне неизвестны. В Ахалцихе идет междоусобная война между Сабид-пашею и Шериф-пашею, как из донесения моего усмотреть изволите; здесь же все, как я вам и прежде писать честь имел, стараются елико возможно поскорее грабить и все делают от меня по секрету. Царевичу, когда о сем докладываю, то он запирается и тем весьма нужно скорое введение наших порядков, а без сего боюсь, чтоб не огорчили народ. До сих пор однако все благополучно. Слово в Манифесте всякий сохранит свое имущество законно каждому принадлежащее, здешний глупый народ перетолковал совсем иначе, что будто Государь их от всего уволил и что они теперь никакой дани платить не должны и что нет никаких с них взысканий. Я сие узнал, кротко их уговорил, растолковал и грозил, если повиноваться не будут, то с ними весьма строго поступлю; первые открыли свое неповиновение Шулаверы и Казахи, но как были у меня, то я их уговорил и кажется поехали довольны.

Хотя я выше и сказал в. пр., что неизвестно словесное приказание царевича Давида к Ибрагим-хану, но сейчас известился, что он ему приказывал о отогнанной скотине у Казахов, чтоб ее возвратил и запретил бы впредь делать такие набеги.