280. Тоже, от 14-го июля 1802 года.

Вчерашнего числа по полудни в 8-мь часов отправил я к в. пр. рапорт о внезапном объяснении мне царевичем (Вахтангом) о Лезгинах, о разных его двусмысленных словах и о желании его при том удержать меня, чтоб я не писал о том к вам; теперь же по открывающимся обстоятельствам и словам преданнейших России докладываю в. пр. 1) что царевич, имевши сведение о собравшихся Лезгинах, на четвертый же день дал мне знать и хотя велел быть в готовности своим людям, однако сказал мне, что нет; при том не уведомил о том вас, ниже по введенному здесь обряду тотчас к отражению неприятеля ничего не предпринял. 2) Уверяют, что если бы не пришла рота и пушка в Мухраново поле, то бы Лезгины были уже в Душете, сделали связь и паче усилились. 3) Приход бы их взволновал всю здешнюю окрестность и имел бы влияние на Кахетию и отложение всей здешней части Грузии. 4) Уверяют, что царевич имеет ежемесячную переписку с братьями и по ней себя располагает. 5) Считают, что должно быть предприятию условленному вообще — соединиться с противниками и сделать вдруг вредную какую только возможно решимость. 6) Не упустить времени воспользоваться выгодными для них обстоятельствами, — разлитием Терека, неудобностью прохода теперь сюда из России войск, бунтом Тагаурцев и других горских народов, кои все готовы соединиться по первому сигналу и известно о усилившемся скопище. 7) Занявши Душет, яко важнейшее место, укрепиться в горах и лесах позади его и тем самым пресечь последнюю коммуникацию, заградив путь войскам идущим из России.

Я желаю, как Россиянин, чтоб все сие было несправедливо, но оно есть, как мне кажется, весьма правдоподобно; для того, как предусмотрительность и осторожность всегда есть мать безопасности и никогда не может быть излишнею, то простите в. пр. дерзости моей начертать к благоусмотрению вашему все, что слышу я здесь и вижу, и тем изъявить опыт ревностного моего усердия, прося при том уважения вашего в откомандировании назначенной сюда роты, которая здесь по всему нужна.