ТЕПЛОВ В.

ПРОБЛЕМЫ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА

Сравнивая нынешнее брожение общественной мысли в Японии с тем, которое существовало в этой стран непосредственно пред японо-китайской войною, хотя и можно найти аналогию между обеими этими эпохами, тем не менее нельзя не обратить внимания и на разность, отличающую их одна от другой. Тогда, министерство Ито искало в войн спасения от внутреннего кризиса, но в то же время оно шло впереди стремлении всего народа, считавшего войну неизбежною и отвечавшею идеалам японских патриотов.

Представители новой политической школы в Японии тогда много говорили о "естественных границах" Японии, разумея под ними не границы японского архипелага, а обширную территорию, в состав которой должны войти Пескадорские острова, Формоза, Корея, Манчжурия и Филиппинские острова. Японский публицист Шигетаке в 1895 г.. проповедывал завоевательную войну, настаивал на усиленном развитии японского флота и полагал, что недалеко то время, когда Япония получит преобладающее влияние на всем китайском побережье. За всеми этими помыслами крылась еще другая грандиозная мысль, а именно, что миссия Японии заключается в том, чтобы разбудить дремлющие силы "желтой расы", вдохнуть в них дух предприимчивости, вооружить их всеми чарами современной европейской техники и, объединив под своим главенством все народы этой расы, повести их в победном шествии против европейцев, раздирающих, как стая коршунов, громадный азиатский материк. Правда, война с Китаем не оправдала надежд народа и правительства, [415] которым вдвойне горько было примиряться с захватом, Kиao-Чжау Германией, Порт-Артура и Талиенвана — Poccиeю, Вейхавея — Англией, Филиппинских островов — американцами. Во всяком случай, все надежды, все проекты, относящиеся в эпохе, предшествующей японо-китайской войне, вышли из самого народа, из его мозга, быть может, отчасти и разгоряченного порывом слишком пылкой фантазии, но они не были навеяны извне, их не подсказывала японцам никакая европейская держава, не подстрекала их к наступательным действиям. Скорее напротив, Европа не доверяла выросшей силе Японии и думала, что японския войска повалятся, подобно карточным солдатикам, при столкновении с таким, своею неизведанностью, внушавшим преувеличенный страх памятником седой старины, как Китайская империя.

И теперь видим мы ожесточенную политическую агитацию по всей японской земли, снова стараются поставить народ на стезю завоеваний, но подкладка ныне всего этого уже другая и главным стимулом агрессивной политики являются не единодушныя желания народа, а подстрекательство Англии и Американских Соединенных Штатов, задумавших, путем вызванной ими же войны между Россией и Японией, ослабить обе эти державы, имеющия все задатки быть для них опасными соперницами на Тихом океане. Народное негододование против России, повидимому, представляется пока наносным слоем и остается уделом уличных ораторов и писателей, выбивающихся из сил, чтобы всколыхнуть пучины народного самосознания, чтобы они докатились и затопили далекие страны Манчжурии, Кореи, которые, как трепещущая в воздухе пленительная фата-моргана, дразнят распаленное воображение некоторых японских деятелей. Не в этом ли сознании наносности происходящего ныне в Японии возбуждения кроется причина, почему японское правительство, обыкновенно столь чутко отзывающееся на народные желания, держит себя, наоборот, очень спокойно, не выказывая намерения уступить потоку народного озлобления против Pocсии, будто бы бушующему по всей стране, и, стараясь добиться от России возможно больших уступок, не помышляет о необходимости для того каких-либо ультиматумов, так как состав-денное из лиц, облеченных ответственностью по отношению к отечеству, оно отдает себе ясный отчет в серьезности последствий окончательного разрыва с Poccиeю.

В таком порядке идей, японское правительство и принимало до сих пор одну мерy за другой, чтобы, по [416] возможности повлиять на ослабление агитации; в этом ему помогала и лучшие органы японской печати, как "Дзидзи" или "Ници-ници", которые нападали в особенности на партию прогрессистов, доказывая, что она думает лишь о том, как бы раздуть народные страсти. "Надо вспомнить, — говорила «Ници-ници», — что никогда прогрессисты не предложили стране ничего дельного и не научили, как поступить, когда приближался кризис. Они только ждали, чтобы кризис разразился, и тогда нападали на образ действий правительства". В освещении благоразумных органов печати и анти-русская лига (тайро доши кай) "ни в каком случае не выражает общественного мнения. Она представляет, главным образом, взгляды нескольких, потерявших почву, партийных политиканов, которые бьют на популярность посредством крайних выходок".

Был и такой случай. Особый отдел анти-русской лиги, состоящий из молодежи, созвал общее созвание в Кинки-Коне. На собрании присутствовало около 2000 человек и сильный отряд полиции для предупреждения беспорядков. После нескольких речей была прочитана следующая резолюция: "мы признаем неспособность и недальновидность японских властей и опасаемся, что они могут нанести большой вред интересам нации. Вследствие этого, мы настаиваем на выходе в отставку настоящего правительства и желаем объявления войны России".

Едва лишь была прочтена эта резолюция, как на трибуну взошел полицейский, взял из рук читавшего документ и приказал распустить собрание. Произошло полное замешательство и председатель объявил собрание закрытым.

Японскому правительству приписываются, впрочем, два неосуществившиеся проекта, которые, действительно, могли вызвать немедленное объявление войны, но степень достоверности их является еще вопросом, тем более, что слух о первом из них распространен американскою газетою, которая, как и вся американская пресса, не прочь раздуть несогласия между Россией и Японией.

Вот каким образом, по словам "New-York Herald", Япония хотела принудить Россию к объявлению войны.

Японский флот должен был секретно отправиться в Мозампо, конвоируя несколько транспортов, на которые наскоро посажено было ночью несколько сот солдат. Все должно было иметь вид, как будто японцы намеревались занять Мозампо или какой-либо другой корейский порт. Об [417] этом нарочно пущен был слух с целью, чтобы он дошел до русских и убедил их, что японцы в самом деле собрались высаживаться в Корее.

План этот, как говорят, должен был иметь успех, однако, он не удался. Еслибы известие это, в той форме, как его хотели представить японцы, было получено в Порт-Артуре шестью часами раньше, предполагают, что адмирал Алексеев, не колеблясь, потопил бы японские транспортные суда, японская эскадра открыла бы огонь и война была бы объявлена.

Приняты были все меры, чтобы доказать, будто бы русские без всякой причины напали на несколько сот японских солдат, принимавших участие в простом маневре высадки на корейском побережье, о занятии которого, в действительности, японцы и не помышляли.

Таким образом, ответственность за объявление войны японцы взвалили бы на Россию, выставив ее зачинщицею и нарушительницею мира, который японцы всемерно старались-де сохранить.

Другой японский проект был грубее и сведения о нем имеются из достоверного, повидимому, источника.

В начале ноября, из порта Сассебо вышла по направлению к Формозе с запечатанными конвертами японская эскадра из 12 вымпелов, а 10 ноября в Петербурге была получена из Токио телеграмма, что "отряд японского флота послан навстречу идущим на присоединение к русскому флоту в Порт-Артуре броненосцам "Цесаревич" и "Баян", чтобы истребить их, без объявления войны".

Необычайная дерзость задуманного Япониею дела, по слухам, обусловлена была желанием, во что бы то ни стало, помешать усилению русского флота, находящегося в Порт-Артуре. Тем не менее, оба русских броненосца прибыли благополучно к месту своего назначения, не подозревая даже о тех тяжелых минутах, пережитых некоторыми в Петербурге, вследствие полнейшего отсутствия возможности дать знать вышедшим 7 ноября из Сингапура и находившимся в открытом море "Цесаревичу" и "Баяну", что около Формозы их поджидает в засаде японская эскадра.

Проект этот, конечно, поражает не только своею дерзостью, но и относительною бесцельностью, так как, не смотря на всю скорбь, которую ощутила бы русская земля, в случае, еслибы задуманное японцами осуществилось, все-таки, по отношению к могуществу России, это разбойничье [418] нападение было бы лишь булавочным уколом, не могущим играть сколько-нибудь решающего значения, в смысле будущего исхода войны, которая, после такого поступка, совершенного в мирное время, само собою разумеется, делалась неизбежною.

Повторяю, приписанное Японии намерение носит в себе все признаки невероятия и все-таки невозможно не признать, что оно находится в странном соответствии с некоторыми немецкими советами.

О стараниях английских и американских газет обострить затруднения на Дальнем Востоке известно уже давно, теперь же и германская и австрийская пресса тщатся, по силе возможности, участвовать в таких стараниях. Уверяя весь мир в полном безразличии Германии ко всему, что делается на Дальнем Востоке, они пытаются еще более раздуть разгорающийся огонь и помочь начинающемуся пожару, как та легендарная старушонка, которая через силу тащила полено для костра ауто-да-фе.

Наиболее сдержанная, берлинская "National Zeitung" весьма ядовито доказывает неизбежность и естественность ненависти между Японией и Россией: "враждебность японцев к русским началась гораздо раньше занятия Россией Манчжурии. Сооружение великого сибирского пути явилось пугалом для Японии. Она поняла, что русский великан надвигается все ближе и все серьезнее грозит японскому влиянию в Корее. В 1895 г. русские своим вмешательством в японо-китайскую войну остановили победоносное шествие Японии и лишили ее плодов побед. Вместо Ляодунского полуострова, который дал бы Японии политический перевес на Желтом море, ей дали остров Формозу. Подчинившись невыгодным для нее мирным условиям Симоносекского договора, Япония потеряла свой престиж. Россия с той поры завоевала первенствующее положение в Восточной Азии. Сибирская дорога окончена. Русские, с оружием в руках, стоят на границе Кореи, Манчжурия — русская провинция, в Пекине русские повелевают.

Рознь между Японией и Россией слишком глубока. Она — в национальном характере, в одинаковом честолюбии и в одинаковых стремлениях к одной и той же цели. Ее не уничтожить на продолжительное время никаким мирным соглашением. Как только Россия окончательно овладеет Манчжурией, как только она разовьет свои военные и перевозочные средства, так она начнет господствовать в [419] Корее и низведет Японию на степень второклассного государства. Маленькое островное государство уже не будет в состоянии бороться с огромною всемирной державой и должно будет заботиться лишь о сохранении своей свободы и самостоятельности. До тех пор, пока желтая раса не объединится, не воспитает себя в военном отношении, она, не смотря на свою силу и на ненависть к иностранцам, не в состоянии сдержать Россию. Пока же, японцы могут рассчитывать на Китай. Государственные люди Японии должны быть в этом убеждены и поэтому, как это им ни тяжело, вынуждены гнуть пред Россией спину. И только тогда, когда Японии удастся заключить с Китаем оборонительный союз, преобразовать совершенно китайскую армию, только тогда она может с шансами на успех решиться на борьбу с Россиею".

Надо знать болезненное самолюбие каждого японца, чтобы понять, какое впечатление должны производить на него подобные рассуждения о необходимости для него гнуть спину пред русским: они действуют на него, как удары бича, отвратить которые невозможно, но за которые капля по капле скопляется в сердце ничем неутолимая жажда мести.

Неизбежности конфликта между Россией и Японией полковник Кирхгессер-фон-Рейнгофен, известный военный писатель, посвятил в конце октября целую статью в венском журнале "Die Wage".

По мнению автора, "интересы как России, так и Японии настолько расходятся, что всякий компромисс немыслим и лишь война может разрешить спор. Главною целью борьбы для обеих сторон является обладание Кореею. Спокон века, как бы следуя естественному закону, Россия стремилась к открытому морю, к незамерзающему, порту, а Корея имеет множество таких гаваней. В стратегическом отношении обладание Кореею является для России необходимостью. Оттуда всего лучше прикрывать Порт-Артур или серьезно угрожать ему. Враждебная армия, в Корее может также стать опасна русской армии в Манчжурии, откуда Россия собирается приняться за разрешение китайской проблемы... Вот основания, достаточные для того, чтобы не терпеть в Корее никакой другой державы; поэтому, цель России — протекторат над Корей или полное ее присоединение. Но и Япония может привести веские основания для своих притязаний на Корею и, прежде всего, свои торговые сношения с этою страною. Из 20 миллионов рублей, составляющих торговый [420] оборот Кореи, 16 миллионов приходятся на долю Японии. Если бы Корея подпала под власть России, Япония лишилась бы богатого рынка... Расовое единство, традиции, не забытые жертвы войны 1894 г. из-за Кореи и потребность стать твердою ногою на материке, чтобы принимать участие в разрешении китайского вопроса, могут заставить японцев решиться на войну...

"Уже целое десятилетие обе стороны готовятся к неизбежному сведению счетов.

С настойчивостью, упорством и обычною дальновидностью, характерующими русскую политику, Россия исподволь подготовила:

1) постройку сибирской железной дороги.

2) занятие Манчжурии и образование вполне независимого наместничества.

3) увеличение своего флота в восточно-азиатских водах и сухопутных сил в Приамурском районе.

4) заселение этого края казаками-крестьянами из внутренней России.

Но и Япония неустанно работала над увеличением и улучшением своего флота... Другой шаг, который может, однако, принести плоды лишь в далеком будущем, заключается в стремлении организовать л поставить на соответствующую высоту армию Китая, как будущего союзника. Молодые китайские офицеры уже слушают лекции в японских военных училищах и в скором времени высшие японские офицеры возьмутся за дело реорганизации Китая.

В войне между двумя этими державами, неприятельский флот представит первый объект для операций с целью приобретения господства на море; для Японии это даже conditio sine qua non. Если ей удастся уничтожить русский флот или же запереть его в одной или нескольких гаванях, то ее дальнейшие усилия должны быть направлены на то, чтобы своевременно уничтожить и суда, направляемые из Европы в китайские воды на подмогу своим".

Нельзя не согласиться в удивительной странности совпадения заключительных слов ученого писателя с тем, о чем сообщила приведенная выше телеграмма из Токио относительно судьбы, готовившейся нашим "Цесаревичу" и "Баяну". Не в таких ли советах, подобные которым могли быть подсказаны токийскому кабинету и иным путем, лежит разгадка; почему он сгоряча решился было на пиратский [421] поступок, но скоро опомнился под влиянием соображений холодного разума?

Ведь и в самом германском рейхстаге недавно раздалась, хотя и встретившая со стороны Имперского канцлера, графа Бюлова, энергичную отповедь, речь предводителя социал-демократов Бебеля, который, воспользовавшись прениями о государственной росписи, главной мишенью своих ядовитых стрел избрал Россию. "Если России удастся, — говорил он, — утвердиться в Манчжурии и удержать Мукден, то она в один прекрасный день станет господствовать над всем Китаем и даже над всей Азией. Вот почему Германия обязана бросить со всей силой на чашку дипломатических весов свое нравственное влияние, с целью удаления России из Манчжурии. Немцы истратили сотни миллионов марок в надежде открыть в Китае обширный рынок для своей торговли, а также приобщить огромное восточно-азиатское государство к германской высшей культуре. Если эти надежды химера, то поскорее вон из Киао-чжоу, в противном же случае следует Россию выгнать из Манчжурии".

II.

Первым пунктом соглашения между Россией и Японией, подписанного 13-25 апреля 1898 г., определено: "Российское и японское императорские правительства окончательно признают державные права и полную независимость Кореи и взаимно обязуются воздерживаться от всякого непосредственного вмешательства во внутренние дела этой страны".

Как же отнеслись к своему обязательству обе державы, чьи подписи красуются под актом взаимного соглашения?

В то время как Россия, чтобы избегнуть малейшего подозрения, что она покушается на независимость Кореи или вмешивается в ее внутренние дела, отозвала своих военных инструкторов и финансового советника, энергичная деятельность которых обещала в скором времени улучшить экономическое положение Кореи и создать войско, способное охранить независимость страны от чужих поползновений, — Япония держалась образа действий совершенно иного характера, вот несколько доказательств тому.

Японцы оказали давление на Корею, чтобы добиться открытия новых портов под предлогом пользы для страны. После сильного сопротивления, корейцы подчинились, но польза [422] для них получилась отрицательная: во всех портах выросли японские города, заменившие собою корейские поселения; точно также и концессия на постройку сеуло-фусанской железной дороги повела лишь к наплыву японцев.

Береговые корейцы только и живут рыбным промыслом и они неоднократо обращались к своему правительству с просьбой удержать наплыв японских рыбаков, так как в противном случае они умрут с голоду. Тем не менее, благодаря настояниям и давлению японских представителей в Корее, сеульское правительство вынуждено было заключить, в ущерб корейским рыбакам, долговременное условие на право рыбной ловли японцами в Корее.

После присоединения Кореи к международному почтовому союзу, японцы, во многих местах, где уже действовали корейские почтовые конторы, открыли японские почтовые конторы. На протест корейского правительства и на просьбу о закрытии этих последних, японцы отвечали, что корейская почта недостаточно совершенна и когда она достигнет совершенства, тогда они закроют свои конторы. Нетрудно догадаться, что при такой постановке вопроса японские почтовые конторы никогда и не закроются, так как японцы не перестанут считать корейскую почту недостаточно совершенною.

Японский банк выпустил специально для Кореи кредитные билеты 1, 5 и 10-иенного (рублевого) достоинства. Билеты эти японское правительство не гарантировало и на этом основании корейское правительство запретило их обращение в Корее. Тогда японские представители в Сеуле, под угрозой двух военных судов, прибывших для этой цели в Чемульпо, — заставили корейское Правительство дать разрешение корейским подданным принимать эти денежные знаки. Главная цель выпуска этих кредитных билетов — расчет с рабочими и за материал по постройке сеуло-фусанской железной дороги. Так как эти бумажные знаки не гарантированы японским правительством и даже не принимаются в Япония, то при посредстве их японцам нетрудно держать в своих руках корейское правительство.

В текущем году японский посланник усиленно настаивал пред корейским правительством на предоставлении и японцам права переселяться в Корею. Несмотря на отказ правительства, замечается сильная иммиграция японцев. Сеульское правительство строжайше воспретило продавать внутри страны иностранцам недвижимую собственность, но в [423] обход этого закона, японцы покупают, в особенности в южных областях Кореи, дома и земли при посредстве подставных корейцев.

В 1897 году японцев в Корее было не более 13,000, в 1902 году их было уже 18,000, значит, за пять лет японское переселение в Корею увеличилось на 29 процентов. Японцы поселились по преимуществу в городах и портах — в Фусане их более 6,000, в Чемульпо около 4 _1/2 тысяч, в. Сеуле около 2 _1/2 тысяч.

В виду полного спокойствия в Корее в течение последних пяти лет, японцы, в силу договора 2 (14) мая 1896 г., должны были бы вывести свою военную стражу из Сеула, Фусана и Генсана. Это не только не исполнено, но началась в этих местах постройка капитальных казарм, что дает повод предполагать, что войска будут задержаны в Корее на неопределенный срок.

Под предлогом вывоза риса, бобов и пр., японцы в заранее намеченных пунктах построили складочные магазины для боевых припасов, собрали в этих местах целые флотилии лодок и устроили пристани. Пока нет войны, японское правительство предоставляет все эти подготовительные работы частной инициативе, но как только окажется нужным, возьмет их в свое заведывание.

Внимательно следя за работами японцев на корейском побережье, можно безошибочно установить, в каких пунктах рассчитывают высадиться японцы. Японское правительство требует, чтобы каждый купец в прибрежных корейских городах имел в своем распоряжении известное количество лодок, которыми, в случае войны, могла бы воспользоваться армия. Кроме того, купцы обязаны оставлять в своих магазинах место для оружия и боевого материала, да и само государство владеет в Чемульпо и других городах магазинами и большими складами различных товаров, и, по всей вероятности, боевым материалом. Не следует забывать, что, еще задолго до прошлой китайской войны и задолго до высадки в Чемульпо, японцы зарыли там в землю значительные количества ящиков с рисом и боевым материалом, очень пригодившимся им во время последовавшей затем войны.

Японцы, впрочем, не останавливаются ни пред чем; так они поселились на не открытом для иностранной торговли острове Дагелете, даже устроили на нем свое полицейское [424] управление и остаются тан, не взирая ни на какие протесты корейского правительства.

Вообще, японцы самовольно проникают внутрь страны, в места, не открытые для иностранцев, и занимаются там торговлей, во всех открытых портах содержат свою полицию, которая, при случае, не стесняется схватывать и корейцев; когда же дело касается того, чтобы добиться для японцев каких-либо привилегий в Корее или концессий, японские представители не останавливаются ни пред какими угрозами и явно выказывают, что они не в грош не ставят корейское правительство.

При таких порядках, во что же обратилась независимость Кореи? И не ясно ли, как мало пристало Японии вопиять на весь мир о мнимом нарушении Россией в Манчжурии своих обещаний, данных по собственному желанию и тогда, когда нельзя было предвидеть практической невозможности исполнить их, из-за вновь возникших обстоятельств, между тем как сама Япония, торжественно подписав с Россией особое дипломатическое соглашение о Корее, только и делала, что самым беззастенчивым образом нарушала первый пункт его и, тем самым, возвратила, собственно говоря России полную свободу действий по отношению к Корее.

Россия, с самого начала, отнеслась благодушно к таким нарушениям взаимного обязательства, не поставила Японию сразу на свое место, а опыт показывает, что на Востоке доброта и уступчивость ведут к отрицательным результатам. Уступчивость объясняется слабостью, а при виде слабости Восток предъявляет все большие требования.

Ярким доказательством засилия, приобретенного японцами в Корее, служит происходившее 19 октября нападение на русских в Чемульпо.

На матросов канонерки "Бобр", возвращавшихся, в числе 26 человек, на пристань, напали около 300 японских портовых рабочих, кули, вооружившихся разными орудиями. Русским пришлось отбиваться голыми руками; отчаянно защищаясь, матросы многих японцев обезоружили и стали защищаться оружием же японцев.

Сесть в катер удалось не очень легко, пришлось раза три брать японцев на "ура", т.е., сомкнувшись вместе, бросаться на японцев в атаку, причем вся толпа японцев разбегалась по набережной, чем, наконец, и воспользовались русские и успели сесть в ожидавший их катер. Но пока матросы разбирали весла и отчаливали от пристани, [425] японцы успели забросать их камнями и многих ранили более или менее серьезно.

Почему-то японцам показалось, что несколько русских матросов остались в городе. Вооруженные топорами и саблями, до 200 японцев кинулись в европейское поселение розыскивать их, напали на русские дома, ворвались в дом агентства Гинцбурга, а, затем, в дом агентства китайской восточной железной дороги и произвели повсюду обыск. В течение следующих дней, японцы, озлобленные тем, что двое из сражавшихся с русскими матросами лежат при смерти, а несколько человек искалечены, ходили по набережной, вооруженные ножами и револьверами, и грозились, что убьют всякого попавшегося им русского.

Незадолго перед тем, японцы в Чемульпо избили до полусмерти нескольких английских матросов и одного убили, потом изранили французских матросов и, наконец, ворвались в дом служащего в таможне бельгийца и искалечили его на всю жизнь, — наказание им за это ограничилось двухнедельным арестом при консульстве.

О том, как японские консула относятся к своим обязанностям по случаю происходящих в Чемульпо нападений на европейцев, можно судить по бумаге, присланной японским консулом русскому консулу, в которой он говорит, что русские матросы с канонерки "Бобр", будучи в пьяном виде, нападали на невинных, беззащитных японских граждан.

А, между тем, русские матросы привезли на судно множество самого разнородного оружия, отнятого ими от японцев, как вещественные доказательства, и, между прочим, две фуражки японских полицейских.

Для разбора этого дела был в Чемульпо послан броненосец "Полтава", но чем оно кончилось, сведений не имеется.

Когда же обиженным является японец, японские консула требуют и получают скорое и полное удовлетворение.

30 сентября, уличная толпа хотела расправиться с японским почтальоном, который уступил свой велосипед кондуктору вагона электрического трамвая, раздавившего мальчика. На это толпа хотела разорвать кондуктора, если бы он не спасся на велосипеде почтальона, который, в свою очередь, скрылся в японский магазин "Асада"; толпа последовала за ним, избила его почти до смерти и разгромила магазин.

5 октября японский посланник в Сеуле сделал [426] корейскому правительству очень серьезные представления по этому поводу и обвинял корейскую полицию в умышленном попустительстве, тем более, что в бушевавшей толпе были, как оказывается, и полицейские чины, которые ничего не сделали, чтобы спасти избиваемого японского почтальона.

Чтобы на будущее время предупредить подобные случаи, японский посланник предъявил корейскому правительству следующие требования:

1) подвергнуть строгому дисциплинарному взысканию главное полицейское управление в Сеуле и представить извинения в японскую миссию;

2) строго наказать буянов, особенно солдат, жандармов и полицейских, бывших в толпе;

3) возместить раненому почтальону расходы на лечение и уплачивать ему жалованье за все потерянное для службы время;

4) вознаградить убытки магазина "Асада".

При этом, посланник заявил, что в случае повторения подобного бесчинства, во всех частях города будут устроены японские полицейские участки.

После драки в Чемульпо, японцами было произведено бесчинство в порте Мокпо: местные власти обложили корейских маклеров гильдейскими пошлинами. Маклера, поддерживаемые японцами, отказались платить, почему и были арестованы. Тогда японцы напали на здание, присутственных мест (ямынь), разбили арестный дом и освободили всех арестованных.

Ненависть корейцев к пришлым японцам выказывается при каждом удобном случае. В том же самом Мокпо общее бойкотирование японских купцов со стороны корейских экспортеров привело к общей забастовке со стороны состоявших на японской службе кули (аортовых рабочих), которые начали производить буйство, вызвавшее отпор со стороны корейцев. При таком обороте дела, командир японской канонерки "Сайен" послал на берег десант, сделавший залп в толпу, из которой 17 были ранены и несколько убито.

Распоряжаясь в Корее так диктаторски и так противно букве и духу заключенного с Россией соглашения, Япония не желает признавать за Россиею никаких прав в этой стране, и препирается с нами по всякому поводу, обвиняя Россию в произволе и насилиях, особенно по отношению к действиям русской лесопромышленной компании на берегах реки Ялу. [427] Компания эта действует в силу концессии 29 августа 1896 г., данной пять месяцев спустя после того, как корейский император оставил русскую миссию, куда он скрылся, спасая свою жизнь от придворного заговора, подстроенного японцами. Он предоставил России на 20 лет право рубки леса на корейской стороне рек Ялу и Тумень и на острове Дагелете. Концессия сначала была дана русскому владивостокскому купцу, а затем перешла к другой могущественной компании.

Подстрекая корейцев и заставляя их выступить вперед, японцы, устами корейцев, возбудили спор, как понимать слова об уступке русским права на эксплоатацию лесов в долине реки Ялу. Корейские власти доказывают, что русские могут рубить лес только по берегу названной реки представители же русского правительства толкуют договор в более широком смысле.

Затем, русская акционерная компания по эксплоатации леса заарендовала у корейского правительства участок береговой полосы в 7 килом. длиной и 1 килом. шириной у Ионампо, маленькой, жалкой корейской деревушки в устье р. Ялу, лежащей при бухте, одной из лучших на корейском побережья. На этом участке построен лесопильный завод и устроено несколько лесных складов для срубленного и сплавляемого сюда по реке леса. Для обеспечения построек компании, а также работающих там и служащих лиц, имеется 240 русских стражников, без которых хунхузы не давали бы и часу покоя. А это обстоятельство и послужило английской и японской печати поводом говорить об укреплениях Ионампо, за которые были приняты казармы упомянутых стражников, и о военном, будто бы, там нашем гарнизоне. В особенности же японская печать поспешила воспользоваться этими фактами, чтобы вопить о захватах России, доказывая, что Россия намерена обратить Ионампо во второй Порт-Артур и что завладение долиной Яду под предлогом лесных концессий является лишь ширмою, за которою, в действительности, созидается укрепленная военная база для будущих наступательных движений России против Японии.

Что лесопромышленная компания, эксплоатирующая богатейшие леса на Ялу и вложившая в дело огромные капиталы, преследует не военные, а исключительно коммерческие цели, имеющие для России серьезное общегосударственное значение, доказывается отзывом беспристрастного наблюдателя, г. [428] Дэвидсона, американского консула на Формозе, совершившего в нынешнем году основательную поездку по Дальнему Востоку с целью изучения сибирской, манчжурской, корейской и китайской железнодорожных систем; вот его подлинные слова: "что касается торговли лесом, то считалось, что лесопромышленная концессия на Ялу была Россией устроена ради достижения одних лишь политических целей. Хотя, быть может, и имеются некоторые намеки на справедливость такого предположения, но интересно то обстоятельство, что лесопромышленная компания на Ялу является крупным и удачливым лесопромышленником и что все поставки на Манчжурию, исполнявшиеся доселе Америкой, выполняются теперь полностью этою компаниею. Коммерческие операции этого, так называемого политического предприятия очень реальны, потому что без посторонней помощи, она на практике уничтожила американскую торговлю" (Regarding the lumber trade, it has been stated that the Yalu timber concession was arranged by Russia for political purposes only. While there may be some suggestion of truth in this, it is an interesting fact that the Yalu lumber Company is so large and succesful a producer of lumber that the demand in Manchuria formerly filled from America is now being met entirely by this Company. The commercial operations of this so-called political concern are very real, for, unaided, it has practically destroyed the American trade. (Russian Entreprise in Manchuria and Korea, by Y. W. Davidson).).

Тот же американец очень лестно отзывается о деятельности русских торговцев и вообще русских в Манчжурии: сообщаемые им сведения как бы противоречат общеустановившемуся обвинению русского торговца в косности, хотя г. Дэвидсон и признает, что эти торговцы по рукам связаны неизвестностью о степени продолжительности русской оккупации и "вынуждены, вследствие того, воздерживаться от вклада значительных средств в тамошние коммерческие предприятия. Тем не менее, вдоль железнодорожной линии, непосредственно охраняемой русскою вооруженною силою, один за другим возникают великолепные города. С точки зрения коммерческой первое место занимает между ними Харбин. Хотя ему от роду лишь три года, численность русского в нем населения превысила уже 40.000 и его быстрый росте и социальные условия таковы, что в весьма близкой степени напоминают сразу создававшиеся американские города на приисках. С его огромными мукомольными и значительными оптовыми складами, Харбин развился на столь прочном [429] основании, что, по прошествии немногих лет, он будет не только величайшим рынком в Манчжурии, но и одним из значительнейших городов Дальнего Востока, не считая важности его, как крупного железнодорожного узла".

III.

Раз я коснулся Манчжурии, не пора ли поговорить о ней подробнее, так как чем более идет время и чем более накопляется новых фактов, тем желательнее делается остановиться над вопросом, возможно ли России оставаться по отношению к манчжурскому вопросу на прежней точке зрения и не следует ли ей, в виду вновь открывшихся обстоятельств, выбрать другую политику, находящуюся в большем соответствии с изменившимся положением дел в этой стране?

После ничем не вызванного с нашей стороны бомбардирования Благовещенска, Россия вынуждена была двинуться вперед и, после ряда сражений, занять Манжчурию: она имела бы полное право тогда же присоединить к своим владениям эту страну, как завоеванную русским оружием, — это был бы в сущности, превосходный предлог наилучшим образом обеспечить прорезывающую страну железную дорогу, построенную русскими же с затратою на то сотен миллионов. Но Россия тогда этого не захотела в чистосердечной уверенности, что Китай оценит ее великодушие, будет с нею по прежнему добрым соседом и восстановит в Манчжурии порядок, потрясенный боксерским восстанием, приняв все меры к действительной охране так дорого стоившей нам железной дороги, дабы Россия чрез некоторое время могла вывести свои войска из страны, умиротворенной и вошедшей в нормальные условия существования. Известно, какое горькое разочарование ожидало Россию на этом пути.

С самого начала Китай показал, как мало ценил он деликатность России.

Для урегулирования отношений между местными властями, а также для оформления нового порядка, созданного занятием русскими Манчжурии, дао-тай Чоу-мен был послан манчжурским генералом Цзеном для заключения с адмиралом Алексеевым конвенции, которая и была подписана 22 ноября (н. с.) 1900 г. Конвенция эта заключала в себе следующие условия: "1) По возвращении генерала Цзена на его пост, он [430] должен заняться охраной мукденской провинции и постараться успокоить ее и наблюдать, дабы не было оказано сопротивления постройке железной дороги. 2) Так как Россия заняла Мукден и другие места с целью охранять железную дорогу и умиротворить провинцию, то манчжурский генерал и местные чиновники должны обходиться с русскими хорошо и оказывать им возможную поддержку, например, в доставлении им квартир и продовольствия. 3) В мукденской провинции восстание было произведено солдатами и железная дорога разрушена. Поэтому, манчжурский генерал обязан распустить свои войска и отобрать от них оружие. Те, которые подчинятся этим условиям, будут освобождены от преследования за преступления. Все военные припасы в арсеналах, не занятых русскими, должны равным образом быть выданы русским военным властям. 4) Места в Мукдене, не занятые Россией, на которых построены форты и укрепления, должны быть осмотрены русскими и китайскими чиновниками совместно и разрушены в их присутствии. Пороховые погреба, ненужные для русских, должны быть также уничтожены. 5) Инкоу и другие места будут находиться в русском управлении, пока русское правительство не удовлетворится успокоением страны, после чего китайским властям будет дозволено вступить в отправление своих обязанностей. 6) Различные города и местечки мукденской области должны исполнять приказания манчжурского генерала в Мукдене, касательно содержания конной и пешей полицейской стражи для охраны купцов. Деревни в области также находятся под управлением генерала и от него зависит, сколько человек стражи послать туда и как их вооружить. 7) Полезно, чтобы русский чиновник с властью все контролировать был помещен в Мукдене для решения вопросов, касающихся обеих стран между манчжурским генералом с одной стороны и губернаторам Ляодунского полуострова с другой. Манчжурский генерал должен давать этому правительственному резиденту подробные сведения относительно каждой важной меры, которую он намерен принять. 8) Если полицейская сила, содержимая манчжурским генералом в Мукдене или в других местах, окажется недостаточное при известных обстоятельствах, манчжурский генерал немедленно должен сообщить об этом русскому правительственному резиденту в Мукдене, безразлично, будет ли это место на морском берегу, или внутри страны, и просить Россию об отправлении вспомогательного отряда". [431]

В то же время Чоу-мен подсказал канцлеру Лихун-чжану, что есть еще возможность не ратификовать конвенцию. Тот же немедленно сообщил письмо дао-тая и текст конвенции английскому посланнику, после чего конвенция, разумеется, не была утверждена в Пекине.

Выход русских войск из Манчжурии не мог быть осуществлен без предварительного получения гарантий со стороны пекинского правительства, что законные интересы России в Манчжурии не пострадают. Переговоры по этому вопросу и заключение относящегося к тому договора встретили сильную оппозицию южных вице-королей и богдыхан снова обратился за помощью против России к Англии, о чем он просил лорда Лансдоуна собственноручным письмом от 20 марта 1901 г.

К Лансдоуну же непосредственно обратились вице-короли Лиу-кун-и и Чжан-чжи-дун, которые в своих письмах, между прочим, говорили: "манчжурское соглашение, хотя и слегка измененное, все-таки полно пунктов, на которые нельзя согласиться. Проект его в 11 статьях был вам сообщен английским посланником в депеше от 6 марта 1901 г. Россия принуждает Китай подписать его и определенный срок дан ему для этого, но Китай не желает уступить ни одной части своих державных прав и китайское правительство поручило своим представителям за границей искать добрых услуг иностранных правительств...

Китай действовал неразумно во время боксерского восстания. Британское правительство простило прошлое и согласилось оставить Китаю возможность обновления. Китайское правительство и народ в высшей степени признательны за это и чувствуют ободрение своему намерению ввести реформы в управление, как только коллективные переговоры, ныне ведущиеся, будут заключены, и таким образом ответить ожиданиям держав, дружески расположенных к Китаю...

Так как Манчжурия есть колыбель настоящей династии, то если мы уступим наши державные права на эту область, как может Китай быть признаваем миром за независимую страну и как может он смотреть на иностранные державы, которые старались действовать в его пользу в прошлом году, и как равновесие сил на Дальнем Востоке может быть сохранено после такого его нарушения?..

Мы последовали совету британского правительства — просить двор не подписывать манчжурского соглашения и представить проект его на третейский суд держав, чтобы таким [432] образом добиться устранения вредных условий... Области южные и восточные признают только приговор иностранных держав, но не примут русского проекта соглашения".

Английское правительство, действительно, выступило против проекта из одинадцати статей, который требовал для России исключительных экономических прав в Манчжурии, Монголии, Тарбагатае, Или, Кашгаре, Ярканде и Хотане.

Россия уступила и соглашение Лессара с князем Цином от 26 марта 1902 г. говорит лишь о способе очищения Манчжурии русскими войсками.

Итак, на первых же порах, "благодарный" Китай, чтобы избегнуть соглашения с Россией, обратился за помощью к исконной сопернице России в Азии — Англии.

Оккупация Манчжурии отдельными отрядами не ставит эти отряды ни в какое отношение с туземным населением, последствием чего, между прочим, является трудность борьбы с хунхузами.

Хунхуз в переводе на русский язык значить "краснобородый" (хун — красный, хуцзы — борода). В старину, китайские разбойники, чтобы скрыть свои черты и устрашить своим видом купцов и мирных поселян, привешивали себе искусственные большие красные бороды, отсюда и получилось название хунхуз, которое применяется теперь не только к разбойникам, но и почти к целому сословию, — нечто вроде казачества, пополняемого не только преступниками, но всякими вольными и смелыми людьми: между ними можно найти и преступников, спасающихся от кары закона, и бежавших или выгнанных солдат, и людей, разоренных алчным чиновничеством или укрывающихся от их преследования, или, наконец, мстящих этому чиновничеству, — и лиц, разоренных теми же хунхузами и вынужденных к грабежам нищетой и голодом. В гиринской провинции они образуют нечто вроде маленьких республик, в плодородном районе средней Сунгари богатые землевладельцы и купцы нанимают шайки хунхузов для защиты себя от таких же шаек. Шайки поселяются у нанявшего ее хозяина и оберегают его семью и имущество, весьма добросовестно исполняя принятые на себя обязанности. Торговые обозы страхуются у хунхузов же. В таком случае обоз получает особое охранное свидетельство (пяо), служащее ему при встрече с хунхузами пропуском. Само китайское правительство не брезгает хунхузами и наиболее выдающегося из них, Танден-юна, назначил [433] осенью 1900 г. главнокомандующим всех войск, оставшихся в гиринской области, в мукденской области таким же предводителем был назначен Люданцзыр (Военный сборник, ноябрь, 1003, статья полковника Соковкча.).

В настоящее время страна, в тех районах, где нет русских гарнизонов, представляет безотрадную картину: в некоторых округах население бросило свои пепелища и бежало в сферу русской охраны. Множество засеянных полей и плантаций женшеня оставлены на произвол судьбы и не мало отдельных усадьб и целых деревень разграблено и сожжено хунхузами.

В виду того, что русские войска занимают только железнодорожную линию и немногие пункты в Манчжурии, а управление страной остается в руках китайской администрации, борьба с хунхузами для нас крайне трудна, так как в высшей степени затруднительно следить за их организацией, так точно как и за настроением населения, всецело зависящего от враждебных нам мандаринов.

Разительным примером сознаваемой самим населением ненормальности нынешнего положения нашего в Манчжурии по применению к попыткам русских искоренить хунхузов, служит ответ, данный туземцами на наши требования сообщать сведения о хунхузах: "скажите нам, что вы навсегда останетесь в Манчжурии, и мы станем сообщать вам всякие сведения; в противном случае, если мы будем доставлять вам такие сведения, хунхузы, после вашего ухода, сожгут наши деревни и вырежут нас".

Пользуясь вынужденным пособничеством сельского населения, опираясь на скрытую поддержку китайских властей, под рукой покровительствующих нападению их на русские посты, хунхузы множатся и начинают действовать против нас со все возрастающею дерзостью.

В недавнее время близ железной дороги, между Харбином и Владивостоком произошло столкновение наших разъездов, с партией хунгузов. Начальник одного из разъездов, корнет Чулков, был убит, а около половины нижних чинов убиты и ранены. Затем, произошло новое столкновение, еще более серьезное, на р. Ляо-хэ, близ деревни Ва-фынь, причем, хотя разбойникам и нанесен был жестокий удар, но все-таки мы потеряли 14 человек, из них 4 убитыми. В этом бое выяснилось, что в числе хунхузов была милиция ляоянского тифангуана, в числе 500 человек, так [434] что трудно сказать, где в таких, ныне нередких шайках кончается правительственный милиционер, и где начинается настоящий хунхуз.

Из совокупности этих обстоятельств, очевидно, образуется заколдованный круг: с одной стороны, согласно неоднократным правительственным сообщениям, Россия не может эвакуировать Манчжурию до тех пор, пока не будет иметь уверенности в сохранности построенной ею железной дороги, опасность для которой предвидится, главным образом, от хунхузов, радикально справиться с которыми являет делом первой необходимости, — с другой стороны, хунхузы могут быть уничтожены только при условии сохранения в Манчжурии и впредь русской-администрации, опирающейся па русские войска; с уходом же русских; хунхузы, нет никакого сомнения, возобновят свою деятельность и железная дорога снова очутится подверженной всевозможным опасностям. Словом, в Манчжурии может фигурально повториться история того злосчастного кулика, про которого народ рассказывает, как он увязил свой нос в болоте: "нос вытащит — хвост завязит, хвост вытащит — нос увязит" и т. д. до бесконечности... или, вернее, до того, пока волею судеб у него не оторвется хвост.

IV.

Рассуждая о перспективе возвращения Манчжурии Китаю, необходимо подумать, какого характера будут последующие отношения его к России: на благодарность его нам рассчитывать не приходится — как мы видели выше, еле получив возможность дышать после боксерского разгрома, Китай забыл, чем был обязан России и первым делом поспешил забежать, сначала с заднего крыльца, к нашей исконной сопернице в Азии-Англии; в будущем он, без сомнения, будет сообразовывать свою политику с указаниями трех держав: Японии, Англии и Американских Соединенных Штатов, которые точно также, без сомнения, будут носить враждебный нам характер.

Судя по имеющимся сведениям, Япония, после мира в Симоносеки стала очень дружественно относиться к Китаю и до боксерского движения 1900 года этот последний готов был вступить в союз с нею, но участие Японии в международной экспедиции против китайцев и союз ее Англией подорвали доверие китайцев к своей слишком [435] предприимчивой соседке. Они говорили тогда, что Япония воображает теперь себя членом семьи европейских государств и так же, как и они, мечтает о разделе Небесной империи.

Однако, путем медленной, но упорной работы, японцам за последнее время удалось приобрести очень сильное влияние в Китае и влияние это возрастает с каждым днем: японцы работают тихо, спокойно, но, тем не менее, очень уверенно и уже сделали очень многое для достижения своей цели — полного подчинения Китая своему влиянию. Особенно заметны успехи японцев в северном Китае, где флегматичное, непредприимчивое население совершенно в руках знающих и энергичных японцев, близко стоящих к тому же к китайцам по своему языку, письменам и обычаям, что значительно облегчает сближение между обоими народами.

Япония не делает никакой тайны из своей политики, стремящейся к объединению двух сильнейших восточных наций крепким союзом, который мог бы легко отражать всякие нападения на них с Запада. Для этой цели Япония желает сделать Китай цивилизованной страной, привить ему западную культуру, но в то же время оберечь его от западного влияния и создать из него, наоборот, могучий оплот против белой расы.

Впрочем, в Китае далеко не все восхищаются мыслью об японском союзе. Вот какие аргументы против него приводит китайская газета "Чжун-вай-жибао": "Япония хочет, чтобы китайское правительство, при ее помощи, оказало России сопротивление. Очевидно, выражая это желание, Япония не имеет в виду одного словесного протеста. Чего же желает Япония? Допустим, что война разразится из-за целости Китая и что Китай, приняв сторону Япония, заключит с нею союз. Несомненно, что все тяжести войны обрушатся на китайскую империю. И если Япония будет побеждена, Россия захватит Манчжурию, Монголию, китайский Туркестан. Таким образом, за объявление войны будет отвечать Китай, а не Япония. Если же предположить наоборот, что русские войска будут разбиты, тогда Япония займет весь северный Катай и ее положение будет одинаково с теперешним положением России в этой провинции. Спрашивается, что же выиграет от такой перемены Китай?

Надо еще предположить и то, что Россия не помирится с своим поражением, и что война затянется. Тогда Япония принуждена будет сосредоточить все свои силы в занятых [436] ею китайских территориях и затянувшаяся война обойдется чрезвычайно дорого. Но, так как война начата будет под предлогом неприкосновенности Китая, то Япония потребует, чтобы военные расходы были приняты Китаем на себя. И Китай будет вечно платить и никогда не уплатит своих долгов!"

Ввоз японских товаров в Китай сделал за последние годы очень большие успехи и торговля в северном Китае, почти всецело в японских руках: японский купец знает вкусы китайцев и лучше умеет угодить им, чем европейские торговцы. Все вице-короли приняли в провинции японских торговых агентов и японцы, при поддержке китайского правительства, основали китайско-японский банк с капиталом в 50 миллионов франков.

Переселение японцев в Китай увеличивается с каждым годом, число их в открытых китайских гаванях в период с 1900 г. по 1901 г. увеличилось с 2900 до 4170 чел.

В политическом отношении Япония делает в Китае также очень большие успехи. Дипломатическим и консульским представителям Японии удалось приобрести доверие многих влиятельных китайских сановников. Многие из высших государственных деятелей Китая посетили Японию в течение прошлого года, были там приняты очень тепло и вынесли оттуда убеждение в общности интересов обеих стран. Это убеждение они постарались передать и пекинскому двору. Один китайский принц так характеризовал отношения между двумя народами, произнося на банкете в 1902 г. в Токио тост за дружбу между двумя восточными империями: "Узы, связывающие обе империи — узы расы, литературы и общих интересов — в будущем могут стать только еще более тесными. Оба народа должны идти рука об руки вперед по пути к возрождению Азии".

Приведу также следующие факты:

Реорганизация почтовой службы и полиции, а также выработка нового свода законов была доверена японцам.

В высших китайских школах и в провинциальных средних очень много японских учителей, преподающих там даже европейские языки. Тысячи китайских студентов получают образование в университете в Токио и в других высших школах Японии. Японские студенты, в свою очередь, путешествуют по Китаю и изучают страну.

В Шанхае, полтора года тому назад, стараниями президента японской верхней палаты, принца Конои, была основана школа исключительно для японских юношей: она разделается на [437] два отделения: политическое и коммерческое, и преследует цель подготовить молодых японцев к торговой деятельности в Китае или к службе в консульствах и других учреждениях.

Воспитанники этой школы изучают диалект пекинских мандаринов, политическую и физическую географию Китая и соседних с ним стран; кроме того, внимательно изучается международное право, для того, чтобы на основаниях этого права способствовать развитию Китая. Ясно, каким хорошим орудием для усиления японского влияния в Небесной империи является эта школа и какую роль она может сыграть в будущем.

В Пекине сооружается теперь госпиталь, в котором будут работать японские врачи; в то же время японские офицеры работают над реорганизацией китайских войск. Телеграммы из Китая сообщили, что недавно пекинскому двору были представлены доклады о необходимости преобразования армии и флот по японскому образу и о повсеместном учреждении военных школ и что будто императрица обратила серьезное внимание на оба доклада.

Вице-король Печилийской провинции, известный Юан-Шикай выказывает особенную деятельность для достижения быстрого преобразования армии, реформировать которую он надеется в течение трех лет. Он намерен немедленно учредить в Китае унтер-офицерские батальоны, кадетские корпуса и военные училища. В 1905 году предстоит открытие академии генерального штаба. Кроме того, проектируется в непродолжительном времени введение всеобщей воинской повинности и значительное усиление артиллерии.

По слухам, в то же время Юан-шикай, враждебно надстроенный к России, недавно представил императрице секретный доклад, в котором настойчиво советует вступить в союз с Японией.

Воспользовавшись появившимся в печати письмом одного американского журналиста, в котором тот доказывал что лучший способ задержать агрессивную политику России на Дальнем Востоке — это научить Китай защищать себя, "Japan Times" разъяснил автору письма, что Япония давно уже начала придерживаться этой политики и будет придерживаться до тех пор, пока Китай позволит, чтобы японцы руководили им. По словам этой газеты, передовые люди Китая: убедились в искренности дружбы японцев, что выразилось 1) в большом приливе китайских студентов в японские [438] школы и 2) в приглашении вице-королями Китая японцев в качестве инструкторов и советников по военным и гражданским вопросам.

В последнее время "North China Daily News" обоснованно утверждает, что союз Японии с Китаем подготовляется с видимым успехом; по сообщению же "Daily Mail", заключение союза замедляется вследствие образа действий некоторых членов манчжурского дворянства, имеющих большое влияние при дворе, — по старой привычке газета предполагает, что, по олухам, лица эти подкуплены Россией. Итак, на сцену снова выступает "странствующий рубль", которому, в действительности, теперь, право, не до странствований, но который до сих пор в глазах наших заграничных благоприятелей сохранил привлекательное свойство, без утруждения ума европейцев, давать ключ к разъяснению успехов России на Востоке.

Все эти признаки дают основание думать, что китайско-японский союз не просто политическая химера, а политическая комбинация, которая при благоприятных условиях может осуществиться, и что потому державы, заинтересованные в делах Дальнего Востока, всегда должны иметь в виду эту опасность и сообразовать с нею свою политику.

В ноябрьской книге парижского журнала."Correspondant" помещена статья Франсиса Мюри, посвященная Японии и ее политике распространения и захватов, весьма понятной и естественной с экономической точки зрения. Автор особенно останавливается на вопросе, как может отозваться эта политика на интересах Франции, чему может научить Францию настоящий конфликт Японии и России и какая опасность может грозить французским владениям в Азии со стороны этой восточной империи.

По словам автора, Япония, благодаря своему быстрому развитию, не в состоянии прокормить все свое население, несмотря на его удивительную умеренность и неприхотливость. Япония теперь усиленно стремится к югу, к Сиаму и Индокитаю, где так много земель, удобных для культуры риса, туда-то Япония и устремляет свои жадные взоры. В Сиаме, где население слишком лениво и беспечно для того чтобы вполне разработать свои плодородные территории, японцы уже стали весьма прочно и крепко.

В 1899 году в Бангкоке было образовано общество, главной задачей которого явилась защита японских интересов в Сиаме. Затем, был образован сиамско-японский [439] союз, который занялся пересмотром заключенных между двумя странами торговых договоров и основанием школы, где должен преподаваться японский язык. В войсках и судебных учреждениях европейцы уже оттеснены на задний план японцами, французскому влиянию нанесен.весьма заметный ущерб. В течение последних лет в Индо-Китай постоянно приезжают из Японии военные и торговые экспедиции, изучают его берег и закупают громадные партии риса, к великому огорчению китайских купцов, в руках которых до сих пор находилась вывозная торговля на этих берегах.

Далее, Мюри указывает на опасность положения французского Индо-Китая, очень плохо защищенного со стороны Сиама, и отмечает, как неопределенны и беззащитны границы Индо-Китая. Оккупационное войско не в состоянии было бы, по его мнению, отразить нападение даже сиамцев на Индокитай, если бы оно произошло при помощи Японии.

Чтобы еще более скрепить связи между Сиамом и Японией, существует, как слышно, проект женить наследного принца сиамского на дочери микадо.

Недаром, следовательно, несколько дней тому назад, "Ost-asiatischer Lloyd" серьезно напоминал о возможном желании честолюбивых японцев образовать пан-азиатский союз и советовал заблаговременно предупредить грозящую всем западным народам опасность, а "North China Daily News" ныне говорит: "клич «Азия для азиатцев» перестал быть пустым звуком, желтая опасность надвигается и жалки те европейские умы, которые не гнушаются проповедывать усиление желтой расы на счет России, этого надежного буфера Европы".

К сожалению, газета не договаривает, что причина кажущегося равнодушия европейских умов к собирающейся грозе, заключается, как мне кажется, в том соображении, что как бы ни была велика "желтая опасность", она должна обрушиться, прежде всего, на ближайшего соседа — Россию, что она ослабит или даже уничтожит эту последнюю, но зато и сама ослабнет в борьбе, и, пока перекатится чрез русские равнины, перестанет быть чересчур опасною для отдаленной от театра действий Западной Европы. [440]

V.

В связи с колосальным развитием фабричной и заводской деятельности, происшедшим в конце прошлого столетия в Американских Соединенных Штатах, началось и сосредоточение всех родственных между собою отраслей промышленности в большие группы, называемые трестами. Общее число трестов доходит до 300, о степени их могущественности можно судить хотя бы по стальному тресту, сосредоточившему в своих руках 77% всего стального и железного производства государства и располагающего капиталом в три с половиною мильярда рублей. Общий же капитал всех трестов и железнодорожных компаний доходит до тридцати мильярдов рублей.

Образование трестов, т.е. другими словами, целого ряда монополий, имело следствием в экономическом отношении порабощение трестами всех классов американского общества, а в политическом — превращение Соединенных Штатов из республики в олигархию капиталистов.

Для обороны внутреннего американского рынка от европейской конкурренции, капиталисты провели чрез конгресс в 1897 году Динглеевский тариф, установивший боевые пошлины на ввозимые в Соединенные Штаты иностранные товары, благодаря чему тресты в сравнительно короткий срок подняли цену на все товары от 25 до 150%. Обеспечив себе таким образом огромные доходы у себя дома, американские олигархи, обратили свои вожделения на заграницу. Опасаясь, что, в отместку за закрытие для нее американского рынка Европа примет подобные же меры по отношению и к американским товарам, американцы направили все свое внимание на Тихий океан и на прилегающий к нему богатейший мировой рынок — Дальний Восток. На этом пути станциями были последовательно Куба, Сандвичевы острова и, наконец, Филиппинские острова, откуда американцы с свойственною им, — когда они не встречают надлежащего отпора, — бесцеремонностью стали уже ломиться на материк Азии, требуя себе всюду "открытых дверей".

При наличности подобных домогательств со стороны наших заокеанских соседей, ясно, что они попытаются разыграть активную роль в нынешних пререканиях между Россией и Японией, причем не особенно даже стараются скрывать, на чьей стороне находятся их симпатии. [441]

В этом отношении не безынтересна следующая выдержка из "Journal of Commerce": "не одна Япония поставлена в необходимость сделать выбор между сопротивлением против агрессивности России и низведением Японии на степень второстепенной державы. Соединенные Штаты поставлены лицом к лицу с положением, которое требует немедленного ответа на вопрос, — как долго Соединенные Штаты предполагают верить обещаниям России, которые даются для того, чтобы быть нарушенными, и мирно созерцать развитие наступательной политики России. Торговля Америки примет в будущем колоссальные размеры, на развитие ее расходуются теперь миллионы долларов, но нам нужно знать, теперь же, какие меры предпринимает правительство для противодействия политике России, которая неизбежно клонится к разделу величайшей азиатской империи. Оппозиция начинающемуся прогрессу Японии и главенство в Азии России означают смерть для нашей торговли, вечную препону всем нашим надеждам и мечтам о величии на Тихом океане и конец экономическому и культурному развитию половины всего человечества".

При этом, "Journal of Commerce" далеко не единственный американский оргап, которому поступательное движение России на Восток представляется чем-то страшным. В последнее время тон значительной части американской печати сделался открыто враждебным России. Нью-иоркские газеты опубликовали сенсационные телеграммы из Вашингтона, дающие понять, будто американское правительство решило вмешаться в русско-японское столкновение. В некоторых городах произошли антирусские манифестации, причем кричали: "да здравствует Япония!" и "Долой Россию!"

Как бы то ни было, 25 сентября был подписан торговый договор между Соединенными Штатами и Китаем.

Договор состоит из 12 статей и трех прибавлений. Самыми важными являются следующие статьи.

XII. "Китайское правительство в 1898 году открыло внутренние судоходные реки империи для торгового плавания всех паровых судов, иностранных и туземных, для перевозки пассажиров и дозволенных товаров, а потому граждане, фирмы и корпорации Американских Соединенных Штатов могут пользоваться этой привилегией, наравне с подданными других иностранных держав. В случае, если одна из сторон найдет выгодным изменение или добавление действующих правил, китайское правительство соглашается [442] миролюбиво принять таковые изменения, как необходимые для торговли и пользы Китая.

Китайское правительство соглашается на то, что по обмене ратификаций этого договора, им будут открыты для международной торговли и пребывания города Мукден и Аньдун. Выбор удобного места, которое должно быть представлено в пользование иностранцев, и правила для иностранных резидентов и торговли устанавливаются правительствами Соединенных Штатов и Китая по взаимному соглашению".

XVII. "Настоящий договор остается в силе на десять лет со дня обмена ратификаций без изменения; если по истечении этого срока не будет признано необходимым сделать какие либо изменения, то договор остается в силе на следующие десять лет и т. д.

Обмен ратификаций должен произойти в Вашингтоне не позже, как чрез двенадцать месяцев со дня подписания договора".

В тот же самый день 25 сентября был подписан торговый договор между Китаем и Японией, в силу которого Китай открывает (ст. X) для международной торговли Мукден и лежащий на берегу реки Ялу, при самом ее устье, порт Дадунгоу, несмотря на то, что порт этот находится в сфере русских лесопромышленных операций, обусловленных предшествующим договором с Россией.

По существу договор этот, нормирующий торговые сношения между Китаем и Японией, сходен с китайско-американским торговым договором. Японцы приобретают право (ст. II) урегулировать речное судоходство по реке Ян-цзы-цзяну. Статья IV устанавливает порядок судопроизводства, в случае нарушения сторонами коммерческих контрактов: китайцы судятся китайским судом, японцы — японским.

Китайское правительство соглашается (ст. VI) произвести реформу денежной системы, а также (ст. VII) привести в однообразие систему мер и весов.

Статьею X установлено, что по выводе войск из Чжили и всех охранных войск, находящихся при иностранных посольствах, Китай немедленно откроет Пекин для международной торговли, тогда как Мукден и Дадунгоу будут открыты тотчас же после обмена ратификаций.

Для подписания китайско-американского и китайско-японского договоров выбрано было именно 25 сентября (8 октября), то есть день, определенный для вывода русских войск из Манчжурии. Этим как бы подчеркивалось со стороны [443] Америки, Японии и Китая то обстоятельство, что они не допускают и возможности дальнейшего пребывания русских войск в Манчжурии. Соединенные Штаты и Япония заключили договор с Китаем, как единственною державою, которой принадлежит Манчжурия, преднамеренно обойдя Россию, которая, однако, в силу занимаемого в стране этой положения, является в этом вопросе прямо заинтересованною стороною.

Практическим выходом, при таком положении, созданном нарочно с целью затруднить Россию, представляется, однако, единственно то, что Америка и Япония имеют право требовать исполнения ныне уже ратификованного договора лишь от Китая, Россия же имеет право в полной мере игнорировать эти договоры.

Китайское правительство, не колеблясь, подписало договоры, так как, обладая обычною восточною хитростью, оно знало, что ему нечего заботиться об исполнении принятых на себя обязательств, пока Манчжурия занята русскими войсками; весьма возможно, что, с другой стороны, оно питало смутную надежду, что эти договоры, быть может, окажут давление на Россию в смысле ускорения эвакуации Манчжурии и что, наконец, договоры эти послужат, пожалуй, искрою, от которой загорится раздор между русскими, американцами и японцами.

На основании проникших в печать данных, можно заключить, что Соединенные Штаты избрали очищенный нашими войсками в апреле месяце Мукден точкою опоры для американских войск, предназначенных для ограждения американо-китайского договора, открывающего для международной торговли приморский порт Андун и Мукден, стоящий на большой водной артерии, реке Ляо-хэ, изливающейся в море в порте Нью-чжуан (Инкоу).

Преждевременное открытие Мукдена для международной торговли должно было бы окончательно парализовать торговое значение восточно-китайской железной дороги и порта Дальнего, так как американцы, надо полагать, постараются перевести всю иностранную торговлю в Нью-чжуан, связанный с мукденскою областию судоходпою системою Ляо-хэ.

Китайско-американский договор противен договорным отношениям, существующим между Китаем и Россиею и предоставившим этой последней право проводить железнодорожные пути по всей Манчжурии, с выходом в море чрез порт Дальний. [444]

Само собою разумеется, что коммерческая эксплотация этого пути, как средство вернуть затраченный на него капитал должна была быть обеспечена недопущением никаких других предприятий, могущих нанести ему ущерб, а таким-то именно и является открытие для международной торговли Мукдена. В предвидении такой случайности, наше правительство, в ограждение манчжурских железнодорожных путей, в своих договорных отношениях с Китаем и сделало оговорку, касавшуюся судоходства по реке Ляо-хэ, моста чрез нее и порта Нью-чжуана.

Американское притязание на открытие Мукдена создало для России положение тем более неприятное, что город этот, как сказано выше, был уже очищен нами. Но тут обстоятельства вполне неожиданно сложились в пользу России.

Несколько времени тому назад, по настоянию китайских властей, был им русскими выдан Лю, начальник китайского отряда, находившегося на службе у русских. Китайские власти обвинили его в том, что раньше он был предводителем шайки хунхузов. Выдача состоялась под условием, чтобы над ним был совершен правильный суд, по надлежащем расследовании обвинения. Но футудун Ван н дао-тай Юань, без всякого суда и следствия, обезглавили выданного им Лю. Узнав об этом, русские власти заявили пекинскому правительству протест, требуя наказания виновных, нарушивших данное обещание. Требование было предъявленно в форме ультиматума с назначением срока в пять дней, по истечении которого русские войска вступают в Мукден, если названное требование не будет удовлетворено.

На совете, собранном императрицею в Пекине, для обсуждения русских требований, было решено, как говорят, под влиянием японского посланника, ответить, что футудун Ван будет перемещен в синцзянскую провинцию, но дао-тай Юань останется, по прежнему, в занимаемой им должности.

По получении такого ответа, русским властям ничего не оставалось, как привести в исполнение выраженное в ультиматуме предупреждение, которое, по существу, имело лишь характер побуждения к исполнению законных требований.

В Мукден был введен русский отряд в 700 человек при 8 орудиях, отправленный из Ляо-яна. Эта крайняя мера оказалась для пекинского правительства совершенною неожиданностью, так как оно привыкло в иностранных сношениях оттягивать решение того или другого вопроса [445] безконечными дипломатическими переговорами, в результате которых обыкновенно дается обещание, с сознательным намерением никогда не исполнять его.

Жители же Мукдена были так довольны возвращением русских, что изукрасили свои дома русскими флагами.

Американцы давно уже заявили, что займут Андун и Мукден своими войсками. Россия, очевидно, предупредила американскую оккупацию Мукдена, заняв его сама. По этому поводу "Новый Край" не без основания заметил: "это еще новое доказательство невозможности вывода наших войск из Манчжурии. Пока Манчжурия занята нашими войсками, можно быть уверенным, что XII статья американского договора с Китаем не будет утверждена, а если и будет, то с теми изменениями, которые признает нужными Россия".

По мнению японской газеты "Кокумин", Соединенные Штаты и Япония должны, во что бы то ни стало, привести в действие свои торговые договоры, то есть открыть Манчжурию международной торговле, помимо русских. Хотя "Кокумин" и не говорит о войне, но из слов его ясно видно, что такое открытие торговли может быть достигнуто только силою японо-американского оружия. Сочувственным отзвуком такого настроения является одна из последних передовых статей "Sun", считаемого за один из серьезных органов нью-иоркской печати. В статье, озаглавленной: "Находится ли наш трактат с Китаем в опасности?" делается исторический обзор положения дел на Дальнем Востоке, насколько оно затрагивает американские интересы. При этом высказывается, что "если бы выяснилось, что Россия пытается препятствовать уступкам, предоставленным Соединенным Штатам, последние были бы вынуждены задать себе вопрос, позволят ли им национальные их интересы соблюдать нейтралитет в случае столкновения между Японией и Россией. Америка не имеет намерения отказываться от преимуществ, предоставленных ее торговле заключенным с Китаем трактатом".

Вообще, для внимательного наблюдателя ясно, что из-за Тихого океана надвигается на Азию новая истребительная сила, беззастенчиво предъявляющая права на Китай и на его соседку Сибирь. Наступающие открыто провозглашают весь Тихий океан "американским озером". Мысль о том назрела уже в достаточной степени, и професор Гиддинг на обеде в Нью-Иорке в честь одного английского философа формулировал будущее так: "величайшим вопросом [446] двадцатого столетия будет следующий: кто окажет свое влияние на цивилизацию мира, англо-сакс или славянин?" Именно на берегах Тихого океана предполагается встреча и окончательная борьба двух мировых могуществ, причем наши враги уже учитывают нашу гибель.

Планы эти могут казаться безумными, но сколько таких, казавшихся несбыточными фактов сделались достоянием истории! Кто мог сто лет тому назад подумать, что в такой короткий промежуток времени Англия съумеет захватить четверть земной суши и подчинить себе сотни миллионов людей? Или какая пылкая фантазия могла предвидеть, в какое могучее дерево разростутся за одно столетие скромные Соединенные Штаты? Не на наших ли глазах так несказано быстро выросли Германия и Япония?

В настоящее время, политика всех государств основывается главным образом на соображениях экономических. В политических делах никто не руководствуется уже ни родственными узами, ни религиозными, ни какими-либо иными побуждениями, ни тем менее узами благодарности. Политика, не достигающая экономических выгод, теряет всякий смысл и борьба за существование ведется теперь не только отдельными людьми или классами народа, а охватывает государства и даже целые расы.

Исходя из этой точки зрения, становится естественным что Соединенные Штаты, дав такой гигантский размах своей экономической деятельности, наметили себе и гигантские цели, вроде порабощения себе азиатского Дальнего Востока и совершенного вытеснения оттуда России.

VI.

Из всех приведенных выше фактов всякий, беспристрастный читатель заметит, что ни внутренние условия Манчжурии, ни обнаружившиеся теперь внешние течения не дают России права покинуть эту приобретенную острием меча страну, если только Россия не желает наложить сама на себя руки и принести свои важнейшие государственные интересы в бесцельную жертву тем хищникам, которые, с запекшимися от нетерпения губами, ждут не дождутся того счастливого для них момента, когда они, с уходом России, смогут занять ее место в Манчжурии. И иностранцы прекрасно понимают это, а если некоторые из них прикидываются не [447] понимающими, то это делается с очень прозрачным умыслом.

В парижской газете "Eclair" помещено длинное письмо Шерадама, много путешествовавшего по Дальнему Востоку. Автор подробно разбирает отношения России к Манчжурии и положение, занятое русским правительством в этой провинции. Напомнив о событиях, которые привели к оккупации Манчжурии, Шерадам говорит: "если русское правительство откладывает исполнение своих обещаний — несомненно вполне искренних — эвакуировать Манчжурию, то прежде, чем негодовать, нужно отдать себе вполне правильный отчет в том огромном труде и затратах, которые сделаны Россией в Манчжурии. Русское правительство не может, в конце концов, оставить то дело, на которое затрачено столько усилий, энергии и средств.

Нет в мире нации, которая, затратив — правильно ли, или ошибочно — громадный труд и многие миллионы денег в Манчжурии, согласилась бы пожертвовать ими. Наивным англичанам, с беспокойством спрашивающим, когда Россия очистит Манчжурию, нужно было бы ответить решительными словами одного француза: "Россия очистит Манчжурию в тот день, когда Англия эвакуирует Египет". Один англичанин, менее наивный, но хорошо знакомый с делами Дальнего Востока, сказал мне: "если бы Англия была в Манчжурии, она никогда не оставила бы ее". Волей или неволей — на свое благо или несчастье — Россия, вовлеченная в сложную работу в Манчжурии и принужденная производить все новые и новые затраты, останется, конечно, в восточной частя Китайской империи. И это хорошо известно Японии. Несмотря на все то, что говорят японские газеты, в Японии прекрасно знают, что военная оккупация Манчжурии окончательна, что русские занимают в Манчжурии такое положение, которое практически они не могут оставить, что, в сущности, даже силой их нельзя к тому принудить, и что, в конце концов, манчжурский вопрос, как в русско-японском, так и в международном отношениях, должен считаться вполне разрешенным".

Что касается населения Манчжурии, то под русскою властью оно чувствует себя счастливым, о чем имеются сведения от изучавших страну эту путешественников-иностранцев. По их словам, быстрое обрусение Манчжурии объясняется мудрою осторожностью России по отношению к самолюбию китайцев. В противоположность всем другим [448] государствам, она воздерживается от всякой религиозной пропаганды и среди своих служащих терпит лиц, не принадлежащих к христианству, как, например, ламаитов и мусульман. Как в религиозном, так и в других отношениях русские не высокомерны пред китайцами, а это привязывает к ним сердца народа.

Успех деятельности России обусловливается также экономическим процветанием желтой расы под сенью фактической русской власти.

Все раны войны 1900 года теперь зажили и изгладились, и всюду стал заметен подъем благосостояния. Явление это находится преимущественно в связи с проведением железной дороги, вокруг которой возникли зажиточные селения, могущие впоследствии давать России и доходы. Торговля Манчжурии возросла за последние годы, и китайские купцы торгуют теперь много лучше прежнего. Они, поэтому, и не скрывают своих симпатий к новым владетелям и подносят им, при каждом удобном случае, благодарственные адреса.

На Дальнем Востоке мы стоим лицом к лицу с совершившимися фактами, которых никак нельзя устранить или вычеркнуть из истории, подобно тому, как нельзя устранить или вычеркнуть того, что достигнуто Россией в Средней Азии, того, что придвинуло нас к границам Индии, от которой так еще недавно нас отделяли тысячи верст.

История движется путями, почти всегда ускользающими от постигания современников; она же привела Россию, помимо ее воли, в Манчжурию в один из наиболее важных моментов, когда вся Азия стоит, быть может, на распутье, и когда там, по всей видимости, назревают события чрезвычайной важности не только для России, но и для судеб всего мира. Пред нами происходит окончательный дележ Азии,. как незадолго пред тем мы присутствовали при дележе "черного материка", где все великие державы покорыстовались, и некоторые даже весьма изрядно. Россия не приобрела там ни кусочка земли, между тем, как нам и очень даже необходимо было бы обзавестись угольными станциями в Африке. Единственными воспоминаниями русской попытки участия в судьбах черного континента являются имена вольного казака Ашинова и архимандрита Паисия, да бомбардировка Сагалло.

Но все-таки Африка для нас чужая, и опоздать к ее дележу было для нас не зазорно, — Азия же слишком близка [449] нам, воспоминания прошлого и интересы настоящего слишком связывают нас с нею, чтобы мы могли безразлично относиться к ее будущему и хладнокровно смотреть, как другие станут ее растаскивать по кусочкам. Если мы и теперь пропустим случай, то это будет уже не только зазорно, но и опасно, так как, дозволив другим расхитить азиатские земли, мы тем самым дозволим ограбить наших детей и внуков, не говоря уже о другой опасной для нас стороне нашего попустительства, — ведь, разделив Азию, примутся за нас, и та сила, которую мы не сумеем поставить за нас, будет обращена против нас.

Начиная с Иоанна III, Россия ширилась насчет соседей, достигших "предельного возраста", и благодаря тому, стала тем, чем она есть, — у этого царя было великое сознание духа и прав русского народа, мистически подкрепленное браком его на Софии Палеолог, чрез которую как бы передались права Византии на оба Востока. Все последующие русские венценосцы держались того же направления и, подкрепляемые беззаветною преданностью народа, достигли результатов, дозволивших вознести русский стяг на недосягаемую высоту. Следую такому направлению, Россия возлагала на свои рамена труд тяжкий, почти непосильный, но она не отступала от него, зная, что, борясь и страдая, она работает не для нынешнего только дня, а для грядущих поколений, которые, придет день, земным поклоном поблагодарят предшествовавших подвижников. Неужели ныне дух бодрости и предвидения отлетел от России, и она сможет хладнокровно допустить готовящееся расхищение достояния ее потомков на Дальнем Востоке? Неужели испугается она опасностей, которые могут стать роковыми для будущих поколений?

Не хочется верить, чтобы замечаемая в последнее время досадная черта русского характера — неуверенность в себе, в своих собственных силах, достигла такого расцвета, что Россия могла бы поступиться своими жизненными интересами и предоставить многомиллионные предприятия в Манчжурии, созданные на трудовые деньги русского народа, в распоряжение пришельцев, все равно американцев ли, или японцев, которые незамедлительно явятся, на смену нам, в эту страну, как только мы отдадим ее Китаю. Это нашествие пришельцев — факт неизбежный, так как пора уж убедиться, что власть Китая в Манчжурии потрясена в самом корне и колыбель манчжурской династии цепью исторических обстоятельств доведена до того, что ясно [450] вырисовывается ее предопределение принадлежать кому угодно, только не Китаю.

Что касается и до самого выражения "колыбель царствующей в Китае династии", заставляющего многих предполагать, что из-за этого одного Китай не примирится никогда с утратою Манчжурии, то, в первых, довольно неосновательно прикладывать европейскую мерку и европейские воззрения к восточному государству, где, по отзывам многих путешественников, неизвестно, что такое патриотизм, а во-вторых, даже в Европе из новейшей истории мы знаем что присоединение Савойи, колыбели итальянского королевского рода, ничуть не мешает сохранению прекрасных отношений между Италией и Францией.

Китайцы знают, с каким почтением русское относились и всегда будут относиться к находящимся в Манчжурии могилам царственных предков нынешнего богдыхана, и сознание того даст полное удовлетворение их сыновнему чувству и заставит их смотреть на русских не как на похитителей, а как охранителей столь дорогих им могил.

Забудем на минуту многомиллионные затраты, сделанные Россией в Манчжурии, — и без них страна эта представляет для России чрезвычайное значение, так как она одна дает смысл нашему движению на Восток, она одна может сделать нас бесспорными хозяевами Восточной Сибири. Без Манчжурии Приамурский край — это пустынный край, отрезанный от всего света; вместе с Манчжурией — это край с огромным будущим, который уже теперь в состоянии оплачивать все делаемые им на себя издержки.

Для русского народа имеется лишь один выход это Восток, вот почему России безусловно нужна Сибирь, Сибири же безусловно нужен выход в океан. Выход этот для нынешней России так же необходим, как балтийское побережье было необходимо для России Петра Великого.

Современные великие нации, пережив две первые стадии культуры — речную и средиземноморскую — вступили в третью стадию — океанскую. Россия точно также, под опасением ослабления своего мирового положения, не может в этом отношении отставать от других народов, потому что на этом пути кто останавливается, тот, по сравнению с другими, неминуемо идет назад.

Орлиный взор Петра Великого провидел важное значение Тихого океана и царь основал навигационную школу в Охотске: наши парусные суда реяли по Берингову и [451] Охотскому морям, а местное население выработало из себя таких "морских волков", что не останавливалось, затем, пред дальними плаваниями, захватило Аляску, Калифонию и, под начальством одного поляка, Беньевского, в семидесятых годах XVIII века, даже Мадагаскар... хотя, впрочем, для французского короля.

Вторичное оживление "морского духа" в населении нашей далекой окраины произошло под энергичным воздействием графа Муравьева-Амурского и Невельского. Кто знает, сколько этого духа таится там и в наше время? И на какие подвиги способно оно и теперь под разумным водительством мощных русских людей, теперь, когда эксплоатация водных богатств и торговое мореплавание в Тихом океане, делающемся центром мирового товарообмена, может принести неисчислимые выгоды России.

Ныне, когда, при молчаливом согласии прочих держав, Англия идет на южную Аравию, Персию и Тибет, Германия движется на Турцию и Китай, а Соединенные Штаты захватывают острова Великого океана, негодующие голоса раздаются лишь против России по поводу Манчжурии, перешедшей к ней по праву войны. Но грустнее всего, что и в самой России есть люди, требующие уступок настояниям Японии, чтобы только избежать войны. Между тем как в действительности, если война может быть избегнута, то исключительно тем, если мы, не взирая на все крики, спокойно останемся в Манчжурии.

Для уступок поле действия, конечно, неограниченно; нет страны на свете, которая от нас не приняла бы с удовольствием какого-нибудь дара, чтобы, затем, учитывая нашу слабость, попытаться получить дар более значительный. Если мы сегодня отдадим Манчжурию, завтра от нас могут потребовать последовательно Владивосток, Камчатку, Бессарабию, Кавказ, Финляндию, Прибалтийский край и т. д., потому что ничто не раздразнивает так политические аппетиты, как уступчивость, — ведь даже и сила, которой не боятся, внушает пренебрежение.

При подобном естественном ходе благодушной уступчивости чем же станет тогда Россия?

Отступление наше из Манчжурии будет сочтено за слабость и поднимет дух Японии и Китая, которые не замедлят обрушиться на нас, увлекая в свою орбиту и Корею. Каково же будет стратегическое положение наше и специально Порт-Артура, когда Япония сможет начать против нас [452] враждебные действия, опираясь на два крыла, — Манчжурию и Корею? И тогда-то, но уже ценою тяжких битв, нам придется снова занимать страну, которую счастливая случайность отдала в наши руки в 1900 году.

Во всяком случае, повторяю, притязания соперничающих с нами держав идут далее судьбы Манчжурии, как бы она ни была для нас важна. На карту поставлен в настоящее время вопрос неизмеримо более важный, — вопрос о наших тихоокеанских владениях вообще, и Россия должна безотлагательно решить, — желает ли она отказаться от владения Восточною Сибирью; если же нет, то она должна быть готова отстаивать наше поморье со всею силою, на какую она способна. Полумеры здесь не годятся, нужно прямо взглянуть в лицо опасности и принять решение, достойное мужественных предков, своею твердостью, военною доблестью и дипломатическим искусством сковавшим нашу нынешнюю Россию; таким решением, по моему мнению, представляется либо окончательное присоединение завоеванной русским оружием Манчжурии к Российской империя, либо же объявление, — если невозможно будет добиться заключения по этому поводу с Китаем особого договора, — что Манчжурия берется Россиею в долгосрочную аренду на 99 лет, применительно к тому, как ей были уступлены китайским правительством в 1898 г. в пользование на 25 лет порты Артур и Талянвань. После этого, путем взаимного соглашения, разрешив вопрос об отмене консульской юрисдикции в — Нью-чжуане, — причем он мог бы быть разрешен в соответствии с имеющимися уже историческими прецедентами на острове Формозе и в Тунисе, — Россия, точно так же по взаимному соглашению, могла бы предоставить иностранным державам известные льготы по торговле в Манчжурии; при переговорах по этому вопросу могут быть выяснены некоторые любопытные обстоятельства из практики других держав, когда, несмотря на данные обещания, держава уклонялась от исполнения их.

Газета "Post" сообщает, например, что несколько недель тому назад посланники французский, германский, британский, итальянский, бельгийский и голландский, по взаимному предварительному соглашению, представили тождественные ноты государственному секретарю в Вашингтоне. В этих нотах обращалось внимание правительства Соединенных Штатов на то, что во время происходивших в Париже переговоров о мире с Испанией, Соединенные Штаты формально обещали, [453] что они на Филиппинских островах будут придерживаться политики "открытых дверей". Все ноты, кроме английской, указывали затем, что Штаты, стоящие за подобную политику в Восточной Азии и других частях света, нарушают в корне этот принцип тем, что при вывозе с Филиппинских островов произведений промышленности в Америку, особенно конопли, возвращают стоимость пошлин, покровительствуя тем своей торговле в ущерб всех других государств.

Громко кричащие против русских в Манчжурии американские газеты сделали бы лучше, если бы придержали язычек и вспомнили, что именно нынешняя политика Соединенных Штатов не соответствует данным ими обязательствам.

Что касается Кореи, то произвести раздет ее, как об этом говорят некоторые иностранные газеты, невозможно, без нанесения самого серьезного ущерба нашему политическому положению на Дальнем Востоке, так как, получив южную Корею, японцы, без сомнения, приложат все усилия, чтобы захватить, тем или другим способом, и северную. Помимо того, обладание южною Кореею сделает Японию владычицею корейского пролива и, следовательно, обобщение между Владивостоком и Порт-Артуром будет преграждено.

Такие же гибельные последствия могли бы быть для нас, еслибы Россия согласилась на установление японского протектората над Кореею, следствием чего было бы обращение этой страны в англо-японскую провинцию, где будет таиться постоянная угроза нашему положению в восточной Азии, как стратегическому, так и экономическому, тем более, что тогда и Англия, могла бы, пожалуй, снова восхотеть занять остров Гамильтон и вспомнить то время, когда она готовилась к захвату Уссурийского края. Оставим даже это последнее предположение в стороне, но достаточно бросить взгляд на карту Кореи, богатой гаванями и южным солнцем, чтобы понять, что если она очутится в японских руках, то не только Манчжурия, Уссурийский край и все наше побережье, но и весь северо-восточный Китай станет достоянием японской торговли и промышленности.

Поэтому, единственною точкою зрения на определение отношений России и Японии к Корее может, как мне кажется, оставаться лишь та, которая установлена русско-японским [454] соглашением 13 (25) апреля 1898 г., т.е. независимость Кореи и равноправность влияния в ней России и Японии.

Пример Англии, в течение ста лет беспрерывных войн тщетно пытавшейся утвердиться во Франции, должен быль бы открыть глаза Японии на опасности, сопряженные с стремлением островного государства утвердиться на континенте, тогда как огромное количество островов Тихого океана представляет для предприимчивого народа громадное поле деятельности, для создания сильной тихоокеанской империи. Для осуществления же этой политической программы, союз Японии с Россией принесет империя Восходящего Солнца неизмеримо более пользы, чем союз ее с Англией.

Русские не питают никакой вражды к японцам и даже в настоящую минуту, когда телеграфное агентство Рейтера, изливает из Токио, как из новой неистощимой бутылки фокусника Пинетти, целый поток самых воинственных известий, русское общество и печать спокойно и с достоинством ждут результата переговоров между русским и японским правительствами: они хорошо знают, что наши желтолицые соседи кипятятся и говорят с чужого голоса и что Англия надседается изо всех сил и всеми способами, чтобы подстрекнуть японцев к войне, причем английским газетам подпевают и американские, нашедшие настоящий момент крайне удобным для того, чтобы Соединенные Штаты могли розыграть роль обольстительной Данаи, на которую падает золотой дождь не из одного, а из двух Юпитеров, как мзда за боченки муки, туши солонины и мясные консервы, с такою поспешностью закупаемые теперь в Америке и Россией, и Японией.

Война, сама по себе, есть нечто страшное: судьба привела, меня испытать и видеть воочию все ее ужасы, но, тем не менее, полагаю, что к ней не следует относиться слабонервно, а признавать ее фактом естественным, с которым, как и со всеми явлениями природы, необходимо считаться. Вся история России прошла в походах и русские всегда считают за счастье жертвовать и умирать за Царя и за родину.

Так точно и теперь, нет, я думаю, русского, который желал бы войны с Японией, но если, подстрекаемая нашими исконными завистниками и врагами, страна эта захотела бы заставить нас согласиться на такие уступки, которые, как это уже выяснено выше, в корне подрывают все наше будущее на Дальнем Востоке и могут принести непоправимый [455] вред грядущим русским поколениям. — тогда Россия также спокойно и бодро примет весть о войне, не страшась никаких жертв, в глубин своего православного сердца непрестанно памятуя, что "вси приемшие нож, ножом погибнут" (Матф. 26. 52) и что, как красноречиво выразился адмирал Алексеев на параде 28 сентября в Порт-Артуре, "если обстоятельства потребуют, по зову Верховного Вождя, бравые молодцы славной русской рати станут, как один, на защиту русского дела".

В. Теплов

23-го Декабря 1903 г.

Текст воспроизведен по изданию: Проблемы Дальнего Востока // Русский вестник, № 1. 1904

© текст - Теплов В. 1904
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
© OCR - Иванов А. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русский вестник. 1904