-

ЕПИСКОП СЕРГИЙ (ТИХОМИРОВ)

МЕСЯЦ ПО ЯПОНИИ

Путевые заметки и впечатления.

(Продолжение. См. апрель.)

21-е августа. Церковь в Нагойя не столь многочисленна: нет и ста человек; семейств христианских около 15. Однако, в числе христиан есть лица интеллигентные, лица со средствами; и они не остановились пред расходами, купили землю и построили на ней просторный церковный дом, с помещением для священника и с временною церковью. Катихизатора при церкви временно нет: все обязанности несет на себе пока один священник. Обязанности псаломщика и певцов исполняют христиане.

Утром мы поехали по домам христиан, неся в их жилища мир Христов. Успели сегодня посетить все 15 домов, из них 13 до обеда и два после обеда. Везде встречали, по обычаю, необыкновенно ласковый прием; и это тем дороже, что состав нашей церкви здесь особенный: есть городской судья, есть фармацевт, служащий в городском госпитале, старичок — первый в Нагойя христианин, в свое время бывший фотографом; пять (!) фотографов, в том числе — лучший в городе Мидзутани; редактор местной газеты; бывший председатель страхового общества... Словом, — церковь «интеллигентая» вообще, и церковь — «фотографов» в частности! Меня заинтересовало количество фотографов-христиан; дело же объяснилось очень просто: дедушка Илья, занимаясь фотографией, не забывал своих сотоварищей по ремеслу знакомить и со Христом; и вот — мы имеем теперь столько добрых христиан из фотографов. Все они церкви [726] преданы; а один из них — Мидзутани — состоит даже ктитором церковным! У него мы сегодня и обедали; у него же и снимались во многих видах. — Примеру фотографов следует и городской судья. Будучи сам ревностным христианином, он исполняет в церкви обязанности псаломщика, жена его поет в хоре; а дома он проповедует Христа!.. И вот уже два судьи слушают сейчас учение Христово!.. Так то Богом установленными путями растет и множится церковь нагойская! — Имеет церковь в Нагойе и добрых сердцем, щедрых жертвователей, которые отыскивают бедных и помогают им; таков предобрый человек, занимающийся изготовлением шелковых бумажников. Занятие его оказалось очень выгодным. Господь благословляет христианина достатком. А он делится им с бедняками. Воздай, Господи, вечным блаженством сему скромному труженику за те минуты блаженства, какие щедрая рука его доставляла беднякам-христианам. — К прискорбию, один из встречавших вчера на вокзале сегодня уже тяжко страдал: мы помолились у его постели о его здравии, ободряли и утешали его, как могли...

Во то время, когда мы были у дедушки Ильи, в соседнем буддийском храме ударили в колокол, — призывали к богослужению. Я не хотел упустить случая посмотреть их моление, и мы пошли. Храм оказался принадлежащим секте «Зен». Совершали заупокойное моление по скончавшемся докторе-женщине, — монахине этой секты... То, что я увидел, поразило не только меня, но было новым даже и для о. Семена Мия! На жертвеннике горят свечи и лампады. В храме сидят молящиеся. А в середине, пред жертвенником, их главный бонза, жрецы и монахини секты Зеи, всех 16 человек; трое старших в цветных, богатых облачениях. Твердя под такт, отбиваемый барабаном, какой то индийский стих (нараспев), — они медленно ходят в четыре ряда, делая зигзаг: в то время, как первый ряд идет к югу, второй к северу, третий к югу, четвертый опят к северу... Они, конечно, совершают этот зигзаг, переходя постепенно из ряда в ряд и после четвертого ряда опять направляясь к первому. Медленное покачивание жрецов, медленное нараспев повторение одного и того же стиха, глаза устремленные в пространство, барабанный бой, удары колокола, после которых главный жрец один произносит [727] несколько «в нос» какой то стих, — все это так было интересно. Но и грустно! Невольно хотелось спросить: о чем молитесь вы, неверующие почти ни во что?.. Не ответили бы на этот вопрос ни жрецы, ни молящиеся, ибо они не понимают тех стихов, кои они повторяют на неведомом им языке. — Нас в храме приняли с большим почетом: провели мимо жертвенника и усадили так, чтобы все было видно... А мы. посещали христиан в Нагойя (только!) в полной форме: я был в панагии, а о.о. Мий и Сибаяма — в кабинетских крестах... Конечно, — первый вопрос был — кто мы... — Усиленно оставляли нас пить чай, и видимо опечалились, когда мы поспешили и не остались: а в храме той порой уже накрывалась поминальная трапеза. — В четвертом часу мы возвратились домой. Здесь я получил привезенные мне из Тоокёо письма; все с родины и из России!.. Мое доброе настроение стало совсем хорошим: и я в таком то святом настроении шел на беседу с христианами, устроенную но случаю моего приезда в 7 час. вечера.

На собрание вечером явились почти все христиане. Спели молитву «Царю небесный», после которой я обратился к собравшимся со своим словом, в основу которого я положил слова св. ап. Павла из послания к Солунянам, из V гл. [ст. 11. 15-25]. Да! Сколько жизни, современной жизни в апостольских наставлениях! Читаешь послание, а сам видишь пред собою своих японских христиан с их нуждами... Беседу мою слушали со вниманием большим. По окончании ее певчие спели приветственную мне песнь, а редактор газеты от лица церкви приветствовал меня особым адресам, в котором выразил радость, что я приезжаю в Японию при улучшившихся взаимных отношениях народов, и пожелал мне успеха в работе, которой предстоит много, для умножения церкви в Нагойе и вообще в Японии. — Кратко ответил на речь и я, призвав всех к усиленной проповеди Христа в домах своих: успех такой проповеди несомненен, — пример фотографов тому доказательство... — Мне спели русское «многая лета», пропели «достойно есть» и часть оффициальную закончили, приступив к другой части, неоффициальной. Подали японский чай, разные сласти, и начались разговоры с разными лицами, на разные темы... Оживились особенно дети... Долго мы мирно беседовали... Но время шло, и собрание таяло, постепенно уводили [728] и уносили детей!.. И когда я благословил последних трех, долго сидевших около «хибаци» с трубками, было уже около 10 1/2 ч. веч. — Так то Господь привел мне познакомиться и с церковью нагойской. Христиане добрые! Ни ослабевших, ни уклоняющихся от церковного общения — нет. Да множится же среди них «дело веры, труд любви, и терпение упования!»

22-е августа. Утром съездили мы на русское кладбище военно-пленных... И здесь — кладбище! Вот уже третье за время моего недолгого пути! Конечно — кладбище за городом, на красивом месте; но оно — помещается вместе с японским военным кладбищем. Направо от входа в него и лежат 15 наших солдатиков, из них 12 православных, 1 католик и 2 мусульманина. На могилах стоят небольшие каменные плиты с русскою надписью имени, фамилии погребенного, части, в которой он служил и с датой его смерти. Кроме этого, — есть общий памятник в виде колонны, увенчанной двуглавым орлом и крестом, — надпись на нем, к сожалению, так уже выветрилась, что ее и прочитать почти невозможно! Я совершил литию на могилках. Пели со мной о.о. Мий и Сибаяма. Грустно видеть эти могилки, заброшенные на далекую чужбину... Кто-то посетит их?.. Кто-то вздохнет на могилках этих героев?... Случайные русские так редки, да и все ли они вспомнят о земляках?... Но особенно грустно заговорили эти могилки здесь, на этом кладбище: вот рядом с ними огражденное место павших в японско-китайскую войну воинов; вот свежие памятники указывают место погребения воинов, павших в Манчьжурии... Японскому солдату, оказывается, лежать на чужбине не полагается и прах его привозится и погребается в родной земле. Дождутся ли и наши солдатики того дня, когда соберут их кости в общие гробы и перевезут их в Россию... Братская могила на родной земле, — была бы лучшею наградою и вечным памятником нашим героям — воинам.

Ровно в 12 часов пообедали мы по-японски, напились чаю, и в 1 час дня поехали на вокзал, покидая Нагойю и направляясь в Оказаки. Явились провожать христиане в очень большом числе... Среди них резко выделялась фигура дедушки Ильи, пришедшего под большим зонтиком и с большой палкой!.. Большая борода придает ему такой [729] патриарший вид!.. Всех христиан я благословил, поблагодарил за ласковый прием, пожелал не ослабевать в вере и умножать церковь... Все пред вагоном стояли без шапок и шляп... Тронулся поезд и я, благословляя всех, двинулся в путь. Но еще долго с платформы посылали мне свои прощальные приветы добрые христиане.

Оказаки.

Итак, мы едем в Оказаки, — нечто в роде небольшого уездного города. Однако, церковь здесь исстари славна и сейчас немала! Еще в Мацуяму писали мне из Оказаки, прося уведомить о дне и часе моего проезда: христиане хотя на минуту хотели видеть меня и получить мое благословение... Теперь Господь приводит меня повидаться с христианами долее и побеседовать с ними. Слава Богу! — День стоял очень хороший. Мои спутники прилегли «на минутку» отдохнуть: а и переезд-то всего 1 ч. 20 м. А я впервые за время отлучки из Тоокёо взялся за русские газеты, так любовно присланные мне Владыкою Архиепископом. Материала много: не читал ничего с 15 июля, а присланы газеты до 1 апреля, и я с жадностью набросился на них. Но пробежать успел лишь три номера и уже нужно было выходить: приехали на ст. Оказаки, от города отстоящую верстах в 4-5.

Конечно, опять встреча! О. диакон Исида, катихизатор, несколько христиан, не менее 10, среди них — доктор... После, взаимных приветствований мы заняли нанятый вагончик конной тяги и «поплелись» в Оказаки... И так то мне вспомнились вагончики, и теперь еще ходящие должно быть по Гороховой к Волкову!.. — У остановки вагона — масса христиан, горячо меня приветствовавших. Благословив их общим благословением, я со спутниками уселся в дзинрикися и через несколько минут подъехал к церковным зданиям.

И земля церковная, и дома на ней устроенные, — все это приобретено местными христианами на свои средства. На очень большом участке земли в настоящее время находится устроенный совсем, как церковь, молитвенный дом. Здесь и алтарное помещение, довольно просторное, с престолом; здесь и очень хороший иконостас; достаточной вышины потолки. Жаль лишь, что здание уже ветшает, и требует [730] замены его новым. А как бы хорошо было увенчать его куполом и колокольней, и освятить! Находится оно рядом с синтоистским храмом, и богомольцы этого последнего всегда идут мимо креста, увенчивающего наше здание. В просторном доме катихизатора приготовили помещение для нас с о. Семеном. — Недолго нам пришлось переправляться с дороги. Наскоро напились чаю, умылись, одели свои рясы, и — на делание. Христиане, побросавшие свои занятия, наполняли церковный двор, постоянно заходя ко мне за благословением. Детки следили с удивлением за нашим чаепитием, умываньем, переодеваньем. Около половины пятого христиан пригласили в церковь; я положил обычное начало; и по молитве начал свою беседу. Говорил я о тех основных настроениях, которые неизменно в жизни должны отличать каждого христианина; призывал к вере в Бога живого, в трех лицах познаваемого; но к вере, не как бессодержательному слову, не как безотчетному признанию чего-то высшего над собой; а к вере живой, как сознательному, таинственному объединению с Богом; я призывал к любви, при которой для христианина существует прежде всего все, что вне его: Бог, ближние; а потом уже он; к любви, при которой он всех обнимает своим сердцем, живя не для себя, а для других; я говорил о надежде, которая так же одушевляет христианина на его пути к царству небесному, как ослабевающего пловца в житейском море подбодряет вдали виднеющийся огонек маяка. Свою речь я старался основать строго на словах самого Спасителя, св. ап. Павла, св. ап. Петра... Я не стеснялся временем: для общения с христианами и прибыл ведь я! И употреблял все усилия несколько отвлеченный предмет беседы сделать совершенно ясным для всех. Уже в седьмом часу вечера, выслушанный при гробовом молчании, с необыкновенным вниманием, добрался я до конца. — Всех потом благословив, я объявил, что по примеру св. апостолов, и мы приехали не только благовестить, но и мир Христов в дома верующих принести, что и исполним завтра. В заключение еще раз я призывал верующих проснуться, если кто из них спит; встряхнуть дремоту, если у кого она есть; и с твердою верою в помощь Божию и. в славное будущее Христовой церкви в Японии, идти к язычникам с благовестием Слова Божие, не ожидая когда они к нам пойдут. [731] Надеждою, что еще не успею я состариться, а уже увижу церковь оказакскую приумноженною и может быть буду молиться в храме, созданном усердием христиан, я закончил свою речь.

Было очень жарко. Хотелось после беседы хотя немного освежиться на воздухе... И мы мимо синтоистского храма пошли на соседнюю гору (Кабуто-яма), откуда открылся нам чудный вид на лежащий под нами город. Вдали — рельефы гор; ближе — поля, река, город... И если бы не сырость, начавшая нападать к вечеру, — кажется не ушел бы с горы!..

23-е августа. День, необыкновенно обильный впечатлениями. Рано я сегодня поднялся — уже в 5 ч. утра; но здесь и все так рано встают! Вот и пригодилось мне, что я по совету Дай-Сикёо приучил себя вставать в 6 ч. у.! С 6 ч. ведь вся Япония уже на ногах! Все утро писал, а с 8 ч. утра поехал по домам христиан. В первом же доме оказался глазной доктор... Благочестивый человек, имеющий семью из 7 человек. Изучает русский язык и просил выписать для него курс анатомии. Ожидавшие его пациэнты не препятствовали ему молиться вместе с нами! — Вот мы у старичка со старушкой... Богатые люди, а еще более благочестивые! Все свои дела побросают, если только есть какое-нибудь дело церковное! Эта пара — общепризнанное украшение церкви! — Старушка же все время плакала от радости при нашем посещении! — Мы у доктора Тонака... Роскошный дом... На молебне имен не перечтешь! Когда же я стал делать отпуск, — предо мной стояла целая церковь! Пятнадцать человек христиан! Из них 10-семейных и 5 служащих у доктора! — Доктор необыкновенно предан церкви и отличается большою щедростью. Его тесть, тоже доктор — старик, основа и украшение церкви в Хамамацу... Конечно, вырваться без угощения мы не могли... Дыни, арбуз, шоколад, бисквиты... Но сердца, широкого любящего сердца сколько! Оказалось, что и ковры, и одеяла, и подушки, и ножи, ложки и вилки, — все это прислано в мою квартирку любовью доктора! Да и вид то у него какой-то патриарший: широкое лицо, окладистая борода, костюм на подобие нашей рясы!.. Говорят, что когда в Тоёхаси посетил наших пленных, к нему один солдатик подошел под благословение... И не удивительно!.. Такая у него... даже «протоиерейская» осанка! — Мы у дедушки с бабушкой... На стенах длинное копье и штык на шесте: дедушка — самурай, [732] учувствовавший в войнах еще до реформ 1868 г.!.. — Пред нами старушка, сын которой состоит доктором в другом городе... — К сожалению, не удалось мне побывать еще у одного доктора, живущего в стороне за городом... Да! Нагойя — церковь фотографов, а Оказаки — церковь докторов! А причина опять одна: были здесь два преданнейших церкви доктора, — они то и распространяли Христа среди соработников. Не урок ли, каким путем и теперь нам направить усилия! Путем домашней проповеди, путем семейного ознакомления со св. Евангелием. — Посетил я сегодня 16 домов: везде встречал любовь великую; много встретил и радостей: божнички у некоторых христиан, — что угольники на Св. Руси!.. Тут и иконки Спасителя, и икона Божьей Матери, и св. Александра Невского... На стенах — виды Суругадая и портреты Дай-Сикёо... — Да, не без основания церковь оказакская считается одною из лучших!..

Пообедали. Время близилось к отъезду. Один, за другим подходят христиане, берут у меня благословение и остаются в комнатах церковного дома. Прибегают дети. Быстро делают земным поклоном привет и бегают по двору... Собралось народу около 50 человек. Пришла плакавшая на молебне старушка и принесла три коробки с печеньем: одну мне, одну о. Мию и одну просила передать Владыке Архиепископу. Когда же я ее поблагодарил как только мог, и благословил, — она голосом заплакала... Господи! За грехи ли мои такая любовь верующих...! Вот благочестивый старец со старушкой несут мне коробку японских «о-Каси», конфект. Было уже 1 ч. 30 м. дня. В 2 часа нужно выезжать конкой до станции... Сердце требует сказать что либо, муравейнику, около меня кипевшему, и я, созвав всех к своей комнате (3/4 стояли на улице), сказал приблизительно следующее: «Вы, братие, живете среди язычников. На вас, как на людей новой веры, обращены взоры всех. По вашей жизни язычники оценивают не вас, но веру, нашу, нашего Христа... Св. Ап. Павел когда-то писал некиим христианам: «имя Божие вами хулится среди язычников». Братие! Что может быть для нас дороже Христа, дороже славы Его святого имени? Будем же жить так, чтобы смотря на нас язычники не смеялись над нами, над верой нашей, над Христом, а напротив говорили: да, — вот, это истинная вера! да, — добру и жизни доброй учит, людей [733] проповедуемый Христос? — Братья! Христос учил не только словом, но и жизнью своей. Живите и вы, как научил словом и примером Христос, — и вы станете проповедниками Христа среди седящих во тьме собратий ваших. И не так трудно вам жить жизнью доброй. Вчера я вам говорил много о любви, как основном настроении христианства. И сейчас опять повторю: любите и любите! Как среди темной ночи трудно идти без света, и всегда можно споткнуться, упасть, ушибиться и убиться; так невозможно идти без светоча и в жизни... А где этот светоч? Да именно любовь. Она осветит вам ваш жизненный путь! Она покажет вам все подводные скалы житейского моря, все ямки, все камни жизненной дороги! Она проведет вас по всем извилинам жизненной тропинки! При любви для вас ясными станут все ваши отношения и к Богу, и к ближним, и к себе. Научитесь же любить, — и вы будете светить своею жизнью среди окружающей вас тьмы. Но и в жизни так бывает, что когда среди ночи зажигается свет, все недоброе, нечистое, злобное прячется от света... Зажгите же, братия, свет любви и веры в мире языческом, и верится мне, что при этом свете и сами язычники станут постепенно лучше... Впрочем, — время ехать. Прощайте, благослови вас Господь. Молюсь, да стоит твердо вера, да множится любовь ваша, да поддерживает вас бодрость духа, надежда. Прошу и ваших молитв, — да поможет мне Господь скорее слиться с вами и устами, и душою; и тогда мы единым сердцем и едиными устами будем славить Отца, и Сына, и Св. Духа». За буквальную точность беседы конечно — не ручаюсь; но мысли верны... Опять пошли под благословение... Багаж оправили прямо на станцию, а мы до «бася» — «конки» — по» шли пешком... Ясный, очень жаркий день. Узкие улицы г. Оказаки. Идут по ним «сикёо» Сергий, в подрясничке, под зонтиком, о. Мий, и большая толпа христиан: старцы мужи, жены, дети... Из лавок, из домов — выглядывают любопытные язычники. Из лежащих по пути домов выходят остальные христиане... Картина умилительная!.. Она сама уже отвечает на вопрос; что за христиане в Японии... Мы с представителями церкви уселись в вагончик... Ко мне протягиваются для благословения руки, протягивают ко мне деток, стоят старики со слезами на глазах!.. Можно ли выдержать себя спокойным при такой обстановке?.. [734] Показался вагон, я преподал общее благословение... Оказаки остались скоро вдали. На вокзале пришлось несколько подождать. Но время шло незаметно в беседе с провожавшими. Подкатил поезд, которым мы и вчера приехали; мы еще раз горячо простились с христианами и уселись в вагон... Станция не из больших, остановка минутная... Уже поезд идет далеко за станцией, а фигура доктора с большой бородой все еще на платформе и шлет нам привет любви! Прощай церковь оказакская! Прощай! Не уехал бы от тебя сегодня, но ждет нас и церковь в Тоёхаси, самый почетный и ревностный христианин которой приехал за нами в Оказаки и теперь едет вместе с нами.

Тоёхаси.

От Оказаки до Тоёхаси езды один час. Поезд идет быстро. Вместо рисовых полей везде по сторонам шелковичные плантации... Направо опять показалось море с его островками, лодочками... В четыре часа с минутами мы уже выходили на ст. Тоёхаси, где нас встречал местный батюшка о. Акила Хирота и человек 10 почтенных христиан. А когда мы вышли на площадь, со мною начали раскланиваться и направо и налево: это христиане и христианки, вышедшие встречать меня (на платформу идут не все: здесь всюду за выход на платформу — 2 к.). Уселись на дзинрикися... Образовался поезд тележек в 20!.. И с такой-то торжественностью мы ехали по улицам очень большого города Тоёхаси. Нам отвели помещение, в церковном доме, который построен общиной христиан на свои средства... Сюда собрались все встречавшие меня на вокзале, все встретившие меня здесь, и я поздоровался с ними кратким приветствием, пожелав им, как людям вообще, здоровья телесного, этого величайшего дара Божьего; как христианам здоровья душевного, без которого немыслим истинный христианин. — Благословив каждого в отдельности, я отпустил всех по домам до всенощного бдения, которое начиналось в 7 ч. вечера.

Церковный дом очень большой, двухэтажный. Во втором этаже устроена временная церковь... Алтарь достаточный, иконостас — резной работы русских военно-пленных; иконы [735] очень хорошие, особенно Спасителя и Божией Матери. В настоящее время у христиан уже собрана часть денег на постройку новой церкви, план которой висит в комнате собраний; и быть может не за горами то время, когда Тоёхаси украсится православным храмом, но вероятно на другом месте, уже общиною приобретенном.

Местные певчие спели всенощное бдение очень хорошо; церковь молящимися была наполнена. По окончании службы я обратился к собравшимся с простым своим словом; я выразил радость при виде их любви к храмам Божиим и к богослужению. Храмы, говорил я, — это особые места, в коих неограниченный пространством Бог как бы ограничивает себя местом, нарочито являя себя здесь для ограниченного человека... И хотя престол этого храма еще не освящен, но и на нем совершается бескровная жертва... И в нем поэтому Бог скорее услышит молитву верных... Однако, — построение настоящего «селения» Божия все-таки должно быть постоянным желанием всех вас... Начинайте же скорее. Средства отчасти есть. А далее Бог поможет. — Ходите в церковь, говорил я далее, молитесь общественною молитвою. С нею никогда не может равняться молитва частная. Одна свечка ярко горит, а несколько свечей горят гораздо ярче: один из вас тепло молится, а несколько несравненно теплее, и поэтому скорее будут услышаны! — Одна свечка дает малое пламя, а пучок свечей большое, ибо в нем несколько светилен дают как бы одну светильню, разделенный на несколько свечей воск — дает как бы одну свечу. Так и в церкви: несколько молящихся дополняют душевную теплоту друг друга, и образуют ту молящуюся единицу, которая сильна раздвинуть небеса и низвести на верующих милость Божию. В костре сырое полено не сразу горит, но согретое и высушенное теплом других и он загорается: и в церкви человек с холодом в сердце не вдруг-то загорится ярким огнем веры! Но его обогреют своею молитвою братья, и он, смотря на пример братьев, то же ярко начнет верою гореть и тепло молиться... Призывом к усердному посещению общественных молитв в храме я и закончил свою немудреную беседу.

Постепенно расходились верующие. Многие заходили ко мне за благословением. Но дети! И здесь, как и в Оказаки, они меня поражают! Так они смелы! Приходят в [736] комнату, быстро занимают сидячее положение («по-японски»), поклон до полу и «конницива» или «сайео-нара». А не везде они одинаково спокойно смотрят на длинные волоса и бороду!

Опять пришлось ночью прятаться от комаров под пологом. Но и общая усталость, и принятая ванна скоро смежили мои глаза... В 12 часу ночи я уже мирно спал.

(Окончание следует).

Епископ Сергий.

Текст воспроизведен по изданию: Месяц по Японии. Путевые заметки и впечатления // Христианское чтение, № 5. 1909