-

ЕПИСКОП СЕРГИЙ (ТИХОМИРОВ)

МЕСЯЦ ПО ЯПОНИИ

Путевые заметки и впечатления.

(Продолжение. См. ноябрь.)

3-е августа. Сегодня с раннего утра на дворе церковном хлопоты. Ворота украсили флагами. Приготовили места для гэта. Кажется, в сотый раз проверили, все ли готово к освящению. Рядом с моей квартиркой уставлены ящики с коробками гостинцев: это подарки от церкви христианам и добрым соседям.

Ровно в 9 ч. утра звонко раздался первый в Мацуяме удар колокола; за ним второй, третий... И полились звуки колокола православного над городом языческим!.. Трезвон в три приема дополнял впечатление. Смело, мощно гудел колокол... И невольно мысли переносились на далекую родину, где перекрестившись по третьему удару спешат к церкви наши крестьяне, и наполняют их... Однако, сходство пока ограничилось звоном... Сходились любопытствующие язычники. Но они останавливались по большей части на улице (Ицибан-чо). В церковь же проходили лишь нарочито приглашенные, и получившие билеты.

К 9 ч. в церкви уже были губернатор г. Мацуяма г. Андоо, главный судья города г. Гакахаси, начальник местных войск полковник Фудзии, начальник полиции г. Курота, три редактора местных газет: г. Мацуяма [Кайнан-Симбун], г. Суосаки [Ихими-Симпу] и г. Табэ [Иё-Ници-Ници Симбуи]. Русских властей представлял консул из Кобе А. С. Максимов. Пришел в церковь и бонза, у которого я угощался чаем... [1574]

Все, прибывшие с нами из Тоокёо и для нас из Кёото; все местные и собравшиеся из окрестностей христиане; несколько наиболее почтенных язычников; вот и все, при которых состоялось освящение престола и храма.

Владыке архиепископу сослужили благочинный-протоиерей о. Симеон Мий, прот. о. Петр Булгаков, о. Сергий Судзуки, о. Фома Маки и о. Фома Такеока при диаконе Петре Уцида.

Конечно, обычным порядком, лишь на японском языке, совершалось освящение храма. Читанные внятно, громким голосом молитвы не могли, конечно, не войти в уши язычников. И хотя все они стояли «истуканами», тем не менее хорошо уже, что стояли: и помимо воли они могли ознакомиться с тем, чего обычно предпочитают не знать, и что в то же время отрицают! Не в тесноте среди народа, не при красном звоне прошли мы и с крестным ходом, сзади которого, конечно, язычники не ходили.

Литургию сослужил Владыке и я. Вышедшее было «начальство» к херувимской песни возвратилось и терпеливо стояло не только литургию до конца, но и молебен. Вся главная часть литургии с ее поэзиею, с ее молитвенными восторгами прошла пред ними. И кто знает, не возрастит ли Господь в сердце кого-нибудь из них любовь к Себе? Не призовет ли кого-нибудь из них в Свою ограду? Вера ведь всегда от слуха! Благодарственным молебствием, а после него — торжественным пением «Ику то семо» (Многая лета) закончилось наше торжество освящения храма...

Я так еще недавно из России... Еще живы в моей памяти эти бесконечные при освящениях звоны, перезвоны, тризвоны... Как живые, стоят радостные лица участников постройки храма... Тысячи богомольцев, рвущих на части кусочки мыла, бросающих на престол платки... Всего этого не было в таком количестве, а кой чего — и совсем, здесь... Но радость христиан, получивших себе храм, радость Владыки, которому Господь судил соорудить и еще святилище Себе, велика! Со стороны же язычников мы не видели по крайней мере ни смеху, ни тем более злобы!..

Непосредственно после литургии, все участники торжества христиане и приглашенные язычники собрались в помещение местного клуба: — единственное помещение, где можно было заказать «с позволения сказать» европейский обед, и хотя [1575] хозяева упирались долго, навязывая обед скоромный, тем не менее и постным обедом накормили мы весьма сытно! Подавались всякие рыбы, во всевозможных приготовлениях, все ели все и не оставляли... Пили только лимонад. День был нарочито жаркий, поэтому много его пили!.. И как мы были рады, когда наконец-то подали сладкое и чай по-английски: признак скорого конца... В добром здоровье, но нуждаясь в отдыхе, возвратились мы домой. В шестом часу губернатор приезжал к Владыке с нарочитою целью — поблагодарить его за праздник... Какая деликатность! Мы в свою очередь благодарили его за посещение. Да и есть, мне кажется, за что благодарить! Ведь каждая подробность освящения, все наши гости, обед, — все это становилось достоянием местных газет. И местные жители не могли не видеть большого к нашей церкви внимания со стороны своих властей... А ведь окружающее настроение далеко не безразлично в деле проповеди в городе языческом!..

Первая служба, совершенная во вновь освященном храме — оглашение одной женщины с двумя малютками (крещение ее отложено по личным ее обстоятельствам на некоторое время). Не Сам ли Господь указывает на назначение новой Церкви быть рассадником Христовой веры на о-в Сикоку!?

После всенощной состоялась беседа Владыки Архиепископа. Еще несколько дней назад по разным местам города катихизаторам были разрешены объявления на громадной величины листах; в них извещалось население об имеющих быть беседах 3-го вечером — «Дай-сикёо Николая» и 4-го вечером — «сикёо — Сергия». Часам к 7 веч. церковь мало-помалу начала наполняться язычниками, а к 1/2 час. их было уже достаточно; конечно — человек 40 детей разных возрастов, совершенно не знакомых с дисциплиной в наших храмах; но они все же не препятствовали проповеди. Владыка Архиепископ вышел после службы и сел посреди церкви на стуле. Японцы по своему обычаю, конечно, все сидели. Уже смеркалось. Лишь свет лампадок у образов Спасителя и Божией Матери разгонял тьму. Да в паперти горела лампа, — оттуда постепенно входили язычники. Среди полумрака, при гробовой тишине раздавалось убежденное слово старца-святителя. Говорил он о Боге едином, в трех лицах познаваемом; о творении всего мира из ничего; о творении человека. Говорил долго, [1576] стараясь как можно яснее изложить для язычников то, чего они не знают и что составляет основу нашей веры. А число слушателей все росло и росло. Вместо утомившихся детей приходили юноши, мужи и даже старцы... Какого-то слепца ввели и усадили под руки... Я сидел тоже среди народа. Не чувствуя еще особого удовольствия сидеть по-японски, — я сидел на ступеньке кафедры и поэтому мало выделялся среди прочих. И как умилительно было смотреть на этих язычников, приютившихся у самых ног проповедника! Ни усмешек, ни улыбки! Отношение к проповедуемому слову самое серьезное!.. Пошли же Господи свой свет в сердца сидящего здесь во тьме народа! Не бежит он от Христа, и идет к Нему: Эти 200 язычников, — разве не доброе знамение христианского будущего?.. После Владыки Архиепископа говорил проповедь о. Сергий Судзуки, проводивший мысль о том, что настоящий храм, построенный щедрою русскою благотворительницею, есть подарок мацуямскому народу, на который нужно ответить устройством церкви из многих христиан. Уже поздно, около 10 час. веч., расходились язычники из нашего храма. Господь, конечно, ведает судьбы церкви. Он знает, где слово наше находит почву добрую, где оно падает на камни. Но рассуждая по-человечески, — можно ли было храму с большим успехом начать свою деятельность... Завтра буду говорить я. Первый раз в жизни среди язычников. Говорить буду о Христе Спасителе... Много я говаривал проповедей в Питере, но сейчас невольно сердце сжимается... И конечно, — не за блеск проповеди смущается оно: говорить ведь буду еще чрез переводчика... Но сознание, что я быть может спасу кого-нибудь, — какое это и трудное, и вместе ответственное сознание! Господи, помоги мне в моем выступлении на делание новое!..

Поздно вечером, сидя с персиками в руках (а они здесь так хороши!) мы с Владыкой делились впечатлением дня и составляли планы на ближайшее будущее. Он решил выехать во вторник, 5-го числа, и проехать на островок Оки, куда выбросило после Цуссимского сражения 13 наших моряков: нужно посмотреть могилки; да быть может удастся как-нибудь узнать от местных жителей, не осталось ли от выброшенных на берег каких-либо документов о их личности. Трудная Владыке предстоит дорога, — почти вся без поездов, на курумах и пешком! Помоги ему, Господи! [1577] Я же останусь здесь до Преображения, когда вечером и отправлюсь чрез Кобе в Оосака.

4-е августа. Еще в шестом часу утра начались приготовления к св. крещению; а в 6 ч. я уже стоял в притворе, где присоединялись к Христовой церкви пять человек: два юноши в возрасте 22 и 20 лет (гимназист), мальчик 12 лет, и две девочки лет по 14-16. Они уже давно оглашались; уже пели на церковных служениях, совершавшихся катихизатором; теперь и они сделались нашими братьями и сестрами во Христе. Новокрещенные получили имена — Александр, Владимир, Азария, Мария и Марфа. Владыка Архиепископ, поздравив их с принятием св. крещения, делал им свои наставления, еще ранее благословив их крестиками. Благословил новых христиан и я, пожелал им, чтобы они, подобно св. князю Владимиру, были распространителями веры Христовой среди язычников; подобно св. Александру Невскому, были защитниками православия от инославных исповеданий; чтобы они своим чистым житием влекли ко Христу и своих семейных (а присоединенные все — из семей языческих).

Итак, для первого дня новой церкви — пять новых христиан! Начало вполне благоприятное... Катихизатор горит желанием работать. Работает сейчас еще над 8 душами; а мечтает привести ко Христу в течение года до 30 человек. Помоги ему Господь!..

В 8 часов началась заупокойная литургия. Поминались православные воины, за веру, царя и отечество умершие и в разных концах Японии погребенные... Грустный список!.. 373 человека (из них христиан 354 человека)! И где-где не лежат сейчас русские кости! В синодике, составленном Владыкою, кроме имен, есть еще особо помещенные сведения: кто именно, когда и где умер, и где погребен. Оказывается 25 мест где жили военнопленные сейчас скрывают у себя умерших на далекой чужбине защитников родины!.. Мацуяма (97 чел.), Хамадера близь Оосака (86 ч.), Нарасино близь Тоокёо (34 ч.), Нипосима (34 ч.), Сасебо (20 чел.), Фукуока на Киу-сиу (17 ч.), Нагоя (15 ч.), Кумамото (13 ч.), Каназава (10 ч.), Фусими (7 ч.), Химедзи (6 ч.), Цусима (5 ч.), Кокура (4 ч.), Сендай (4 ч.), Фукуцияма (3 ч.), Такасаки (3 ч.), Маидзуру (3 ч.), Куруме (3 ч.), Тоёхаси (2 ч.), Даири (2 ч.), Дзенцуудзи (2 ч.), Маругаме (1 ч.), Оцу (1 ч.), Сидзуока (1 ч.), лаз. Котохирамару (3 ч.). [1578]

Не кажется мне, снова повторю, чтобы эти вечные памятники русского позора способствовали восстановлению нашего престижа на Дальнем Востоке. И неужели тогда, когда это окажется по законам природы возможным, нельзя будет русских людей возвратить в Россию, устроив для них где-нибудь под Владивостоком и братскую могилу, и братский памятник?.. Японцы сделали это со своими военнопленными, не убоявшись расстояний. А мы чего бы должны были бояться?!.. Чем меньше памятников позора, тем лучше для нас!..

После Литургии совершена была в церкви торжественная панихида... Присутствовал на ней наш консул в Кобе А. С. Максимов... Больно, очень больно было слушать этот длинный список!.. И усиленно душа молилась за тех, кои не по вине своей умерли прежде времени, не по вине своей и лежат сейчас, развеянные в разных концах Японии... Господи, упокой страдальцев в обителях, где нет ни печали, ни воздыханий. Вечная радость да будет для тех, кто не видел этой радости, смежая среди чужих свои очи на веки!..

После обеда отправились мы на русское кладбище. День был очень жаркий. Поэтому многие поехали туда на курумах, и лишь некоторые пошли пешком. Я оказался в числе последних, и не потому только, что под зонтиком не так страшен жар; а и потому главным образом, что никак не могу привыкнуть ездить на человеке... Лишь крайняя нужда заставляет меня прибегать к этому способу передвижения, в котором все же столько унизительного для человеческого достоинства!

Владыка — Архиепископ, я, прот. П. Булгаков, диакон Д. К. Львовский, консул А. С. Максимов, офицер-слушатель восточного института С. Д. Рудницкий — вот русские, пришедшие сегодня к своим собратьям. Были и наши спутники — японцы, человек 10. Литию совершал я, помянув «православных сынов и всех, за веру, царя и отечество на поле брани и в море живот свой положивших». Случайный состав богомольцев дал, однако, прекрасный хор. И сколько души, русской молящейся скорбной души чувствовалось, когда разносились чудные звуки русского пения заупокойного!.. «Со святыми упокой» — не звуки одни произносились... Душа как бы выпрашивала у Творца покоя [1579] страдальцам... И дает Он им его!.. «Вечная память» закончила наше моление... Долго побыли на кладбище, мы уходили благославляя всех защитников родины; магометан же и евреев поручая особому Божиему смотрению промышлению... Всех их, наших защитников, упокой Боже!..

Вечером, после всенощного бдения, назначена была моя беседа для язычников. Уже к концу службы собралось достаточно язычников. Были сделаны некоторые приготовления, вызванные вчерашним опытом: поставлен стол, и на нем лампа, — *-чтобы видно было и лицо говорящего. Народ при входе направлялся вперед, чтобы не делать этого во время беседы. Начал проповедывать о. диакон П. Уциза о том, что служит для нас пищей истинной... Пока он говорил, церковь была полна, и я начал говорить, имея уже до 200 слушателей. Меня переводил прот. С. Мий, кандидат киевской академии. Повторив кратко содержание беседы Владыки Архиепископа, я говорил приблизительно вот что. — Господь все создал добрым, прекрасным. Он и человека создал безгрешным, бессмертным. Но первые люди не послушались заповеди Творца, оказали Ему «ослушание», согрешили, пали. Человек через это перестал быть приятным, безгрешным, царем; — к нему Создатель приспособил и природу, которая отселе начала приносить человеку вред, или в лучшем случае — не стала приносить той пользы, какую могла. Нужно было восстановить человека в его достоинстве, как бы вновь создать его для жизни по правде. И Господь, создавший из ничего первого Адама, Своим всемогуществом дал бытие и второму Адаму, который родился от Девы-Марии и поэтому был человек, но родился без мужа, по наитию Божьему, и поэтому был Бог. Этот Богочеловек назывался Иисусом. Мы Его называем Христом, Кратко сказав о годах детства Христа Спасителя, я перешел к Его общественному служению. Коротко поведал слушателям: к кому, для кого пришел Христос Спаситель («приидите ко мне все труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы»); какое иго благое и легкое возложил Он на нас (кратко заповедь блаженства; заповедь о любви к Богу и ближним; прочитал слова на местной иконе: «о сем разумеют все, что вы мои ученики, если любовь будете иметь между собою). Затем сказал я, что слова Иисуса были и делом, и кратко поведал о чудесах, как [1580] проявлениях Его не столько силы, сколько любви. Вот, кто был наш Иисус Христос в жизни Своей!.. Однако, враги Его предали на суд, добились его смерти; и Он, будучи безгрешным человеком, стал вполне удовлетворяющею Божью правду жертвою за грехи людей!.. Изобразил кратко страдания Христа, я поведал потом о Его воскресении, в котором все человечество получило источник для повой жизни; о Его вознесении, в котором Он все человечество привел к Богу, своему Отцу. Жить, по вере во Христа, с Богом жизнью блаженной, — такова наша надежда.

В заключение своей беседы, я поблагодарил слушателей за внимание, высказал надежду, что они не станут смеяться над тем, чего не знают (— это не разумно); узнать же нашу веру могут легко, ибо мы ни от кого не прячемся; открыто говорим и свое Евангелие всюду распространяем.

Свою беседу я пояснил имеющимися на иконостасе изображениями из жизни Спасителя. Я старался с одной стороны быть совершенно понятным, с другой — сознательно обходил те пункты, которые требуют нарочитого и долгого разъяснения. Конечно, представленная мною схема проповеди моей лишь сколок того, что я говорил. Значительно моему воодушевлению способствовало то, что «дайсикёо», укладывавший вещи в дорогу, не мог присутствовать на беседе: доселе не могу не сознавать себя учеником, сдающим урок, когда проповедь мою слушает начальство мое! (Оказалось, что Владыка во время беседы о. диакона успел уложить все свои вещи; и мою проповедь слышал от слова до слова, сидя на ступеньках южного входа в церковь (все двери были открыты). Пред отъездом, прощаясь со мною, от сказал мне, что он будет спокоен за те церкви, где я буду проповедывать... Много и другого говорил он мне, чего я здесь не передам: но что так меня ободрило на дальнейшие труды!..).

Слушали меня язычники с большим вниманием. Какой-то юноша лет 18-20 сидел прямо предо мною; не пропускал ни одного слова; а когда я пояснял, что есть на иконостасе, — он так и впивался глазами своими!.. Были и выходившие во время проповеди; но место их почти сразу же восполнялось вновь пришедшими. При полной церкви я закончил свою беседу открытым исповеданием своего убеждения: не устояли языческие боги и греко-римская [1581] философия пред христианством; — не устоит пред Христом и Будда; и конечно не сегодня, не завтра, но наступит время, когда Солнце Правды Христовой озарит Своим светом страну восходящего солнца!..

С большим удовлетворением исполненного честно долга я сижу за вечерним стаканом чая... Слово Божие сеется. Христос же возрастит его во время Свое. И лишь сознание, что не могу я говорить пока без переводчика весьма огорчает меня... Скоро ли?.. Впрочем, побольше куропаткинского терпения: в 50 дней заговорить на новом языке трудно. Завтра уезжает «дай-сикёо»: что то отрывается, к чему я уже успел привыкнуть. Сегодня уехали кой-кто из нашей компании. Скоро ехать из Мацуямы и мне. Поеду на новые места, к новым людям, и теперь — на труды!

5-е августа. Проводили владыку-архиепископа. Встали все в 5 ч. утра, напились чаю и в 6 ч. 20 м. поехали в Такахаму, — небольшой, но очень оживленный торговый порт верстах в 5 от Мацуямы. Простились с владыкой, желая ему самого счастливого пути. В 8 ч. отошел его пароход в Удзино. А мы отправились домой; по пути соединяя приятное с полезным... Путь наш до городка Мицу лежал по живописному берегу моря... То мы шли среди искусственных ущелий, то выходили на откосы береговых гор и шли по широко устроенной дороге. Горы покрыты прекрасной сосной. Всюду — зелень, растительность. На море снуют пароходики, гудят густым басом пароходы, совершающие рейсы в Кобе, Симоносеки. Белеют своими парусами лодочки... Как обильно бьет жизнь здесь! И как хорошо дышалось здесь при солнышке!.. Здесь в первый раз я почувствовал вполне, что такое морской запах!..

Соблазн был велик... Как пройти мимо прозрачной воды моря? И мы, выбрав берег песчаный, а не каменистый, решили выкупаться. На берегу лишь рыбак чинил свой баркас. Море было, что зеркало. В воздухе жара... Как приятно было идти в воду!.. И долго мы шли, пока оказалась достаточная глубина... Я не купался с прошлого года. Говорить, что за удовольствие получил я!.. Однако, я часто забывался, и усиленно приходилось очищать рот, когда я случайно пил этот сильный соляной раствор. Удовольствие было настолько приятным, что не уезжай я завтра, — непременно опять побывал бы в Мицу, в море!.. [1582]

Но целью нашей было, конечно, не купанье!.. Мы пробирались в Мицу, в одну христианскую семью. Услугами поезда не воспользовались потому, что изучая Японию, я считаю необходимым изучить и ее природу, и все стороны ее жизни... Мицу — городок небольшой. И даже местный «Невский пр.» такой ширины, что зонтиком с средины улицы можно указывать в магазинах и направо, и налево товары! Христианская семья — Петр и София и брат Петра — Иаков; молодые люди. Нашему приходу (я ходил с катихизатором и Кагэтой) очень обрадовались. Лучший японский чай; лучшая посуда; персики; все это быстро появилось: любовь их двигала, ими и нами очень чувствовалась... Сидя по-японски, мы долгонько, не менее часу, провели среди своих братьев во Христе. Уже несколько лет прошло, как они стали христианами и я давал им наставление дорожить полученным счастьем и чаще посещать свой храм... — Да, приятно видеть христианина в городе языческом! А эта иконочка Черниговской Божией Матери, этот аналойчик, эти книжки — Св. Евангелие и др., — как все это утешает сердце среди кругом царящей тьмы!.. — Уходя от доброй семьи, я пожелал, чтобы она была местом, откуда начнет собираться церковь в Мицу, и к своему утешению узнал, что уже в этом доме, раз в неделю, собирается по нескольку язычников и слушают приходящего к ним катихизатора... Так то зачинается церковь Христова и в этом городке, и можно надеяться, что помощью Господа эти три христианина дадут плод достаточный... — Говорить ли о том, что на улицу провожали меня христиане; что они не стеснялись и здесь, открыто брать благословение мое!!!...

Завтра — Преображение Господне. Я по этому случаю служил всенощную, выходя на литию и величание. Кроме певчих и нескольких христиан, в церкви присутствовали два протестантских миссионера и несколько язычников. — Невольно я вспомнил 5-е августа минувшего года, когда с сотнями штиглицких трезвенников я ездил крестным ходом в Шлиссельбург. Да! Когда то наступит время, когда и здесь будут массы христиан, когда и они будут искать себе удовлетворения в молитве церковной и в благочестивых упражнениях?!.

6-е августа. Литургию совершал в сослужении о. Сергия Судзуки и о. Фомы Такеока. Я конечно служил еще [1583] по-славянски. Немного было и молящихся: везде у язычников работы, — гонит нужда на работу и христиан!.. — После литургии посещал христиан. Еще по пути нас встретили новокрещенные Александр и Владимир. Они поселились пока в японской гостиннице. Видно, что они нас ждали с радостью! Кофе, яблоки, виноград, — все ими предлагалось от сердца. А мы принимали их угощение с благодарностью... Хорошие юноши, подающие надежду большую! И дай Бог, чтобы они действительно стали теми столпами, какими их чают видеть: твердые в вере христиане так нужны везде, и так дороги в таком новом для христианства пункте, как Мацуяма. — Мы в доме новокрещенной Марфы... У нее отец — больной ногами, мать, и маленькие братья и сестры... — все язычники. Девочка встретила нас с радостью. Перекрестилась истово (так делают все христиане; вероятно, желая показать свою веру), а я ее благословил... И поразили меня ее родители! После всех церемоний привета, они начали благодарить меня за то, что мы хлопотали около их дочери (я то меньше всех!). Я поблагодарил родителей за то, что они не препятствовали Марфе удовлетворить желание сердца своего; говорил им, что христианство учит любви ко всем, и только любви и всему доброму научена будет и дочь их; их просил ее любить по прежнему; а Марфу наставлял любить своих отца и матерь и горячо молиться за них... — Удивительно мирная атмосфера царила около нас. С большим почетом, с благодарностью за посещение, которое надолго останется памятным, провожала меня эта языческая семья с Марфой-христианкой. Марфа — воспитанница гимназии.

В доме новокрещенной Марии (— тоже гимназистка) мы встретили опять необыкновенное радушие! Хлопотала и сама Мария, и ее братишка, л. 12, Азария, тоже крещенный 4-го числа. Но более всех, конечно, их мать-язычница. Она вдова; лишилась своего мужа (военного чина) уже давно, и теперь всю свою душу отдает воспитанию детей... Явился кофе, груши... Но не это было приятно, а та благодарность, которую мы услышали за хлопоты от матери-язычницы... Где тут нетерпимость? Где тут гонение на Христа?... Но это и не безразличие, не индифферентность в вопросах веры!.. Нет, — это тихое, но глубокое сознание превосходства восходящего солнца правды пред заходящим Буддой. — Мы зашли [1584] в семейство оглашаемого. Большая семья! Что-то больше 6 человек! Оглашается собственно хозяин. Но можно ли сомневаться, что за ним последуют и его дети и таким образом получится полная домашняя церковь?.. Мы побеседовали в этой семье достаточно и я выразил надежду, что в следующий раз найду уже здесь Христа. Предупредил, однако, чтобы оглашаемый не считал того, что получит от катихизатора, полным учением: он должен будет всю жизнь учиться, проникать глубины христианства и тогда все же не сможет сказать: я знаю все... — Глубоким поклоном провожали нас члены этой семьи, пока только слышавшей о Христе! — Но все, что мы видели, меркнет пред тем, что мы встретили в семье Лукии, недавно крещенной... Лукия — девочка лет 10. Отец ее, язычник, довольно богатый; по нашему — извозопромышленник: имеет около 60 курума. Едва только мы вошли, — выбежала радостная Лукия, перекрестилась, взяла благословение... Как-то особенно приятно было приветствовать эту героиню. Поступив в нашу воскресную школу, она скоро полюбила Христово учение, и выразила настойчиво желание принять христианство; окружающие ее родители, братья и сестры — все язычники, но она этим не смутилась. Получив от родителей разрешение, она и сделалась христианкой, с именем Лукии. Услышав наши голоса, выскочил из-за перегородки отец, и приветствовал нас радостным «dovso» — «пожалуста». Мы начали снимать обувь. И здесь произошло препирательство между мною и отцом: тот во что бы то ни стало хотел снять мою обувь. Но мои ботинки меня выручили, и я во время спора успел сдернуть их. — Поразительное уважение ко мне, представителю другой веры! — Мы поднялись во второй этаж. Уселись на полу. Я начал обычно: поблагодарил отца за то, что он позволил Лукии поступить по влечению сердца своего; в ответ я получил тоже благодарность за хлопоты, которые понесли мы около Лукии. — Я сказал отцу: Христос всех Сам любил; Он нас учит всех любить. Поэтому, и Лукию мы будем учить любить всех, и особенно родителей. Наша вера никогда не разрушает семьи, а напротив — укрепляет. — Поклоном благодарности были встречены мои слова. Я затем сказал, что хотя мы прежде всего молим Господа о душах своих, по мы желаем всем и земных благ; мы и в церкви молим, чтобы Господь «сокровища» [1585] верующих исполнил всякого блага. И сейчас я с особенным удовольствием желаю хозяину всяких благ в жизни, богатства и благополучия. Конечно, — язычник принял благожелание с восторгом — однако, я продолжал, и в богатстве не забывайте, что вы человек и никогда не делайте того, за что было бы пред собой стыдно... Язычник в свою очередь говорил мне и прежде всего он поблагодарил меня за то, что я не погнушался зайти к нему, столь низкому человеку (на это я возразил, указывая, что считаю его одним из наиболее добрых представителей японского народа и поражен незаслуженным гостеприимством-той порой нам уже был подан чай). «Я никогда не забуду, продолжал хозяин, этого посещения и считаю его делом особой благодати Божией». Господи! Уши отказывались слушать, что они слышали! И это говорит язычник! Да. «И во Израиле такой веры 51 не обретал», — говорил когда-то Христос Спаситель. И как эти слова припоминались мне в семье сего язычника. Затем начались обычные разговоры. Узнав, что мне уже 37 лет, хозяин был поражен моложавым моим видом (а ему только 40, но выглядит куда старше!)... Я объяснил ему, что считаю это даром Божиим... И язычник со мной вполне согласился, особенно узнав, что я не женат, и что я уже 15 лет не ем мяса... Мы начали прощаться... С меня хозяин взял слово, что я буду у него непременно в следующий приезд в Мацуяму; на что я заявил, что сочту это своим долгом... Я благословил Лукию, поцеловал ее в голову. Начал одеваться, — а мой хозяин, как Фома неверующий, освидетельствовал меня осязанием, действительно и тело мое так же хорошо, как свежо лицо мое... Сколько трогательного в этой простоте! Провожая на улицу и напутствуя благожеланиями, отпустил нас отец Лукии... Да! Когда я пообещал побывать у него еще, катализатор выразил надежду, что к той поре хозяин сделается уже христианином. На что я заметил, что Господь Сам влечет к Себе, и Он знает, кого и когда призвать в Свою церковь. Лукию уже призвал, — будем надеяться, что Своим премудрым промыслом призовет Он и ее Отца! Зайдя на несколько минут в семью, уже оглашенную, но еще не крестившуюся (она в это время обедала), мы отправились домой, делясь впечатлениями всего пережитого. Мы были в нескольких языческих семьях. Мы — носители [1586] той веры, которую давно ли гнали, преследовали? И что же мы видим? Отрываются в веру Христову некоторые члены семьи, — отцы же и матери нас встречают благодарностями. И даже в нашем посещении усматривают особую благодать Божию! Это ли не почва, подготовленная для сеяния! Это ли не примеры, вдохновляющие на работу!.. Каким-то окрыленным я шел домой. И думалось мне, как я потом буду подолгу беседовать с язычниками; как Христос через мою немощь будет проявлять силу Свою; как впоследствии умножится верующие братья в Мацуяме! Беседуя со мной, тот же добрый язычник пожелал, чтобы я скорее изучил их язык и беседовал с ними без переводчиков. Да! Как будет это приятно для себя, полезно для дела. И дай, Боже, поскорее дожить до этих счастливых дней!

После обеда шли усиленные приготовления к отъезду. Около 6 ч. в. я простился с церковью, с батюшкой, с катихизатором, — с их семействами и в 6 ч. 20 м., провожаемый на вокзале христианами, принимавшими от меня благословения, отбыл в Такахаму. «Прощайте», — вот последнее слово в Мацуяме, которое нарочито на сей случай изучил молодой христианин. До Такахамы (5 в.) меня проводили катихизатор и слуга мой Иван. В 8 ч. в. наш пароход «Минитогава-мору» отвалил от пристани, направляясь в Кобе.

Епископ Сергий.

Текст воспроизведен по изданию: Месяц по Японии. Путевые заметки и впечатления // Христианское чтение, № 12. 1908