Отрывок из неизданного журнала путешествия ко двору Едо в Японии, веденного г. Титцингом

(бывшим несколько лет Голландским Посланником в Китае, и начальником Голландской фактории в Нангассаки.)

Пребывание в Едо.

(Трижды (в 1779–1784 гг.) был на посту директора фактории Исаак Титсинг (1745-1812), главный представитель Голландской Ост-Индской компании в Восточной Азии. Два раза он был в Эдо, на аудиенции у 10-го сёгуна Токугава Иэхару (1737-1786). — OCR)

Чрез час по прибытии нашем, два чиновника (buggies) пришли к нам в качестве посланных от Танго но Камми Самма, Губернатора Нангассакского (Nangazacky) (находившегося в то время в Едо), чтобы приветствовать меня от имени своего Повелителя, с обыкновенною формулою, напоминая нам чтобы мы вели себя хорошо во время пребывания своего, и осторожно обходились с огнем, в избежание пожара. Мы потчивали их сладкими винами, потом они распростились с нами, и я велел благодарить Губернатора за его учтивость.

Вскоре после их ухода, проводник наш позвал для переговоров первого моего служителя, который после сказал мне, что депутация чрезвычайно [332] недовольна тем, что свита моя не проводила ее до дверей.

Не бывав прежде в стране сей, я советовался с конторщиками, которые приезжали сюда несколько раз, вели счетные книги и записывали все случившееся; они сказали мне, что свита провожала только посланных от Государственных Советников и Губернатора в Едо, когда они приносили подарки для Компании, и что этого не делалось даже для посланных Коммисаров при иностранцах, которые выше чином Губернатора Нангассакского. Я сообщил сделанные мною справки главному Буджио; он отвечал мне, что также никогда не бывал прежде сего в Едо, не знает обычаев, но просит меня оказывать впредь эту почесть депутатам, потому, что она делается не им, но тому от кого они присланы; я на это согласился. После этого у нас во весь день никто не был.

26 Марта. В полдень посетили нас двое посланных от Коммисаров при иностранцах, и сделали нам приветствие, такое же как накануне. Мы подчивали их сладкими винами и велели проводить до дверей. Помощник толмача уведомил меня, что три Императорские врача [333] Фоэзи-Мото-Дозин (Foesi-Moto-Dasin), Окада Джозин (Okada Josin), Кфокрий Саккий Доза (Kfocrie Sachie Doza) получи и они Государственных Советников позволение поучиться у Голландцев Медицине. Вечером был пожар, но мили за две от нашего жилища.

27 Марта. Часа в два по полудни мы чувствовали сильное землетрясение которое продолжалось с полминуты. Вечером посетил нас Хозмо (Hosmo), Императорский врач, который пришел к нам тайно, не получив на то дозволения. Так как он понимал несколько Голландский язык, то я подарил ему несколько медицинских книг, чем он, по видимому, был очень доволен. — В десять часов, был еще пожар, но очень далеко от нас.

28 Марта. В этот день посетил нас главный Буджио; он был человек весьма учтивый и очень веселый; он просидел у нас два часа. Вечером приходила к нам мать нашего хозяина; она вдова, лет 75.

29 Марта, Симби (Simbi), помощник толмача, сообщил мне имена пяти других врачей Императорских, и двух Астрономов, которые получили позволение [334] повидаться с нами. Вечером пришел к нам опять Доктор Хозмо, и пришел с собою жену свою и нескольких родственников своих, между коими был главный портной Его Величества; портной имел при себе два кинжала. Я им велел подать сладких вин и пирожного. Они подарили нам несколько маленьких кукол, и расстались с нами очень довольны.

30 Марта. Сего дня утром, были у нас два главные Буджио; мы подчивали их обыкновенным образом; после обеда сделалась гроза; нам раскалывали, что в эту ночь город в двух местах загорался; сего дня, в одиннадцать часов вечером, был опять пожар, но также далеко от нас.

31 Марта. Нынешнюю ночь был пожар в трех местах и, между прочим, во дворце Матц Даижри Тотоми по Камми Ламма, владетеля Амагазаккского (seigneur d’Amagasakky). Дворец сей, занимавший почти целые две улицы, превращен был в пепел. В одиннадцать часов по утру, был еще пожар в части города, называемой Аксакса, недалеко от Императорских магазинов. После пожара, видели мы, как шел оттуда Доте то Томино Камми Самма, который был в [335] тот день на службе; с ним было множество людей в пожарном платье, раскрашенном разными фигурами и в высоких острых колпаках, что придавало кортежу сему вид маскарада. Начальник и главные из его подчиненных были верхами, и за ними шли множество людей с ведрами, лестницами и проч., и начальники кварталов, которые должны являться на пожар с двадцатью человеками; перед каждым кварталом несли прикрепленный на длинном шесте значок оного; шествие тянулось мимо нас более часа.

В полночь случился еще пожар, по ту сторону реки, где было только десять домов, которые скоро все превращены были в пепел. Вечером пришел к нам один главный Буджио Губернаторства Танго, и проводник наш, который уведомил, что Император дает нам аудиенцию в первый санкватц (sanquatz). Его Величество был в этот день в храме, и молился за упокой души умершего Принца крови.

Первый толмач жаловался сего дня, что все Японцы, которые нас посещают, приходят после к нему, проводят иногда у него часть ночи, и [336] просят напитков, которых у него нет, почему я послал ему несколько бутылок сладкого вина, чтобы подчивать сих докучливых гостей. Вечером сделался пожар в пяти местах, но его скоро потушили.

1 Апреля. Помощник толмача, Симби принес мне к подписанию роспись подаркам; потом уведомили меня, что нас в тот день посетят Врачи Императорские; почему я и велел приготовить все к их принятию. Они скоро пришли и спросили нас, посредством переводчика, каким образом приготовляем мы желтую медь, и выпросили у нас бумаги и несколько красных перьев; я подчивал их по обыкновению, сладким вином, и они ушли. Их было семеро, но Фоези-Мото-Дозин с ними не приходил. Вечером посетил нас владетель Елциго, который имеет дохода около 7 манкоков; он уже стар, но весьма учтив, хотя очень прост в обхождении. Так как он приходил инкогнито, то при посещении его не было даже и переводчика, а место сего последнего занимали люди из моей свиты; он подарил мне несколько эстампов и маленьких кукол, которые вынул из [337] ящика с лекарствами, и дал карандаш собственного своего изобретения которым можно писать ночью без Свечей, зажигая его с одного конца. Я подчивал гостя сладкими винами, которые так ему понравились, что он просил позволения взять их с собою. Он ушел, пробыв у нас около часа. В этот день был еще пожар, который, однако же, скоро потушили.

2 Апреля. Владетель Елциго прислал нам два фунта больших свеч, доставленных из его поместьев, а я послал ему в замен ящик свеч из спермацети, также Испанского вина и несколько листов бумаги, которой он у меня просил; кроме того, послал я несколько бутылок сладкого вина помощнику толмача, чтобы он мог угощать приходящих к нему Японцев. К обеду к нам пришел один врач, большой охотник до Голландских кушаний, а вечером посетили нас лекарские жены и два окулиста-невежи. Потом уведомили нас о прибытии Секретаря Нангассакского Губернатора, с сестрою. Вскоре за сим вошла прекрасная женщина, и села против нас на ковре. Секретарь и другая пожилая женщина, пришедшая с ним, [338] оставались в почтительном отдалении, и сидели на ценовках, почему мы и подумали, что молодая дама должна быть женщина знатная; офицеры наши утверждали даже, что она сестра или супруга Губернатора Танго. Я велел подать ей гладкого вина и конфектов, но она была, как казалось, в чрезвычайном беспокойствии, вдруг встала и ушла, не отведав ничего. Через несколько времени после того, хозяин наш привел мальчика лет десяти, сильно нарумяненого, у которого голова была убрана, как у девушки; впрочем он был одет очень хорошо, и по-мужски. Нам сказали, что это был сын актера, чрезвычайно богатого, не смотря на то, что звание сие находится в чрезвычайном презрении в Японии. У него быль даже свой театр, приносивший ему 1000 золотых купангов дохода, и мы слышали, что все главные театры приносят такой же доход; это составит огромную сумму, если взять вместе все находящиеся в Едо театры. В 9 часов, пришла к нам наша соседка с дочерью и управительницею, мать нашего хозяина и другие женщины, которых мы угощали как могли, и которые просидели у нас до десяти часов. Помощник [339] Буджио не следовав ныне прошлогоднему обыкновению, сопровождать всех приходящих к нам.

Первый толмач сказал мне, что он получил из Нангассаки письмо с известием, что там загорелась Китайская ионка, которая стояла в верфи для починки.

3 Апреля. Помощник толмача, Симби приходил к нам сего дня смотреть подарки, назначенные Императору и Государственным Советникам. Побывав в магазинах, пошел я к Симби, но от него принужден был возвратиться в магазин, чтобы сделать обыкновенное приветствие главному Буджио, который пришел туда; потом пошли мы смотреть квартиру первого толмача; до как толпа народа чрезвычайно нас беспокоила, то мы скоро воротились домой.

Губернатор Танго велел попросить у меня три пустые бутылки; после обеда приходил к нам первый Буджио, который в этот день был на службе: он человек очень веселый и весьма учтивый. Он ушел, пробыв у нас часа три, выпив несколько рюмок сладкого вина, и осмотрев наши комнаты, платья, книги и проч.; он расстался с нами [340] весьма довольный нашим приемом. С ним приходил один человек из дома Губернаторского, который принимаем был во многих знатных домах, за свое шутовство. Выпив несколько рюмок ликеру, он совершенно опьянел, потому что уже прежде выпил множество закки (zacky), и наконец заснул на месте; его вынесли из комнат: вечером, проспавшись, он приходил к нам извиняться.

4 Апреля. В эту ночь был недалеко от нас пожар, продолжавшийся часа полтора; после обеда, оба переводчика пришли объявить нам, что аудиенция у Его Величества назначена на завтра.

Испанские и другие вина, назначенные в подарок, были налиты в кувшины, в присутствии первого Буджио. Вечером, господа сии пришли поздравить меня с назначением аудиенции, и сказать, чтобы мы явились во дворец на рассвете, по тому, что аудиенция начнется раньше, нежели как то бывало прежде.

5 Апреля. На рассвете отправились мм из дома, и пройдя восемь улиц достигли до замка; миновав трое ворот, охраняемых Норимонами (des Norimonds), мы очутились на большом дворе; потом прошли пешком еще несколько ворот, и [341] достигли до сотенной стражи, где ждали с час. Наконец явились Губернатор и два Коммисара при иностранцах, и после обыкновенного приветствия, просили нас подождать еще несколько времени, говоря, что они пришлют за нами, когда Государственные Советники соберутся на аудиенцию. Сказав сие, они ушли, и вскоре явился офицер гвардии, чтобы также сделать нам приветствие. После сего пришли многие Государственные Советники и другие знатные Вельможи, которых степень важности можно было узнать по различным крикам часовых, при их появлении. Дожидавшись часа два с половиною, мы вошли во дворец, и нас привели в прекрасную комнату, где мы опять принуждены были ждать. Тут окружило нас множество знатных господ, которые рассматривали наше платье и подавали нам свои опахала, прося написать на них что нибудь по-Голландски; чрез несколько времени вошли два Принца крови, сын владетеля Овари и владетель Мито. Потом все ушли в залу о ста ценовках, где обыкновенно давались публичные аудиенции. Князья велели попросить нас, чтоб мы встали и просили людей моей свиты написать несколько [342] Голландских слов на принесенной ими бумаге. Они были очень учтивы; когда они уходили, часовые, в знак почести, кричали ужасным голосом. Потом повели нас в комнату, где разложены были подарки, и начали в присутствии Губернатора учить меня делать обыкновенное приветствие; после отвели нас в прежнюю залу, где мы ждали еще с полчаса; тогда за нами пришли чиновники, и проводили нас в комнату, в которой давалась аудиенция.

Хотя аудиенция сия кончилась весьма скоро, однако ж мне непременно хотелось взглянуть на Императора, в то время, когда буду кланяться, в чем я успел и видел его очень хорошо, тогда как все кругом его лежали ниц. По окончании церемонии, нас отвели опять в прежнюю залу, куда скоро пришел Губернатор с двумя Коммисарами, чтобы поздравить нас с полученною аудиенциею, и отпустить домой. Из дворца ходили мы к шести ординарным и к шести экстраординарным Государственным Советникам, которым я также предлагал разные подарки от имени Компании, и везде был очень хорошо принят. Хозяин наш был по обычаю [343] во дворце, а принимал нас первый секретарь его. Нам подавали зеленый чай и пирожное; хозяин наш, ходивший вместе с нами, прятал все это для нас, следуя обычаю. Посидев по четверти часа у каждого Государственного Советника, мы возвратились домой, в три часа после обеда, усталые и нагруженные зеленым чаем.

Главный Буджио проводил нас только до дворца и не ходил с нами к Советникам, избегая того, чтоб мы видели как мало они его уважают.

По возвращении нашем, пришли двое посланных от Губернатора и два Коммисара, приветствовать нас по случаю полученной нами аудиенции. Они поднесли нам два блюда и два ящика яиц и, отведав у нас прохладительных, ушли.

6 Апреля. Сегодня поутру, посетил нас наш Буджио, потом отправились мы к пяти Меснерам храма (Mesners du temple) и к двум Губернаторам в Едо, которым я поднес подарки от имени Компании. Мы были приняты также как и вчера, только у Губернаторов подавали нам, сверх прежнего, Японские яства и закки. Так как вчера был день больших приветствий, что случается [344] только два раза в месяц, то у Государственных Советников были отворены все главные двери; но сего дня они были заперты, и мы принуждены были проходить чрез малую дверь. У Губернаторов отворили для нас большие двери; но никто при оных не принимал нас.

И сегодня множество женщин смотрело на нас сквозь бумагу, вклеенную в окнах; посмотрев мою шляпу и шпагу, они велели просить меня, чтобы я показал им часы, табакерку и перстень, но первый переводчик отвечал, что их со мною нет; узнав о сем, я, чтобы не показаться неучтивым, тотчас послал им эти вещи. Мы пришли домой, когда уже было четвертого три четверти, а вечером пришел к нам Доктор Хозмо. Первый переводчик принес мне записочку, полученную им, но словам его, от Государственного Секретаря, который просил меня подарить или продать ему платье из золотой парчи, которое было на мне в день аудиенции, и часы мои; я отвечал, что не прилично дарить или продавать поношенное платье, а что часов не могу я отдать потому, что в них вделан портрет жены моей. Вечером соседка наша велела [345] осветить комнату против нашего жилища, в которой было представление, по случаю наступающего дня кукол, празднуемого девицами; однако ж мы, по причине далекого расстояния, не могли видеть хорошенько, что там происходило. Праздник сей долженствовал быть прекрасен, по рассказам наших переводчиков и других особ, которые на нем были; он стоил более 200 купангов. Первый переводчик прислал сегодня по 50 купангов каждому письмоводителю, для покупки разных товаров. Вечером была большая буря и пожар, который скоро потушили.

7 Апреля. Переводчики сказали нам сегодня поутру, что отпускная аудиенция будет 10 Апреля, а что, но всей вероятности, 13 Апреля мы отправимся обратно в Нангассаки.

Сего дня был праздник кукол. Улицы были наполнены народом во всю ночь, и там, где продавали куклы, стояло множество палаток; мы мало спали по причине ужасного шума на улицах. Сего дня же был при дворе праздник, и первый переводчик объявил нам, что Императорские Астрономы намереваются посетить нас; но мы целый день их [346] напрасно прождали. Вечером приходил хозяин повидаться с нами и звать нас на завтра к своей матери. Потом видели мы чрез окна, как маленькая дочь его плясала с другими девочками, из его же семейства; все они были так одеты, как жрецы Даири (Dayri); комнатку осветили нарочно, чтоб нам было видно. Часов в 9, сделался за дворцом пожар, но был скоро потушен.

8 Апреля. Хозяин наш приходил звать нас к себе ужинать, на что мы согласились. Помощник толмача, опять от имени Секретаря Правительства, просил часов моих, но я, также как и вчера, отвечал, что не намерен отдать их. Первый Буджио прислал нам несколько листов бумаги, прося написать на них что нибудь по-Голландски; после посетил нас Императорский жрец первого класса. Он носил платье пурпурового цвета, и с ним была свита такая же, как с Князьями Императорского дома. Однако ж он приходил к нам инкогнито, и пробыл с полчаса. Вечером прислал он нам копченую семгу; эту пищу могут употреблять только люди высших классов. Часов в восемь, был у нас один из старших офицеров [347] владетеля Метц; с ним было несколько приятелей; мы угощали их как могли; он сказал нам, что он близкий родственник одного из Государственных Советников и что он доставил Губернатору Танго Губернаторство Нангассакское. Он также подарил нам семгу и ушел, очень довольный нашим приемом.

По уходе их мы пошли к нашей хозяйке, где уже были наш проводник, помощник Буджио, толмачи, и еще соседка наша с дочерью и с несколькими приятельницами. Нас подчивали всякого рода Японскими кушаньями и закки; потом несколько девушек, наряженных жрецами Даири, танцевали перед нами при звуках многих старинных инструментов. Мы провели тут почти всю ночь.

9 Апреля. Сего дня утром, толмачи пришли сказать нам от имени первого Буджио, что отпускная аудиенция будет дана назначенными для сего Государственными Советниками, и что мы отравимся в обратный путь 14 сего месяца. Поутру же посетил нас владетель Дева (Dewa), у которого на плаще был Императорский герб первого класса; после [348] него приходил Медик с сыном, лет пяти.

Владетель Елциго прислал мне сегодня ящик пирожного, конфектов и цветов; цветы сии сделаны были им самим и прекрасно; а я послал ему ящик Голландского пирожного, которое ему очень нравилось. Симба показывал нам сегодня животное, пойманное в море на север от Японии, и называемое ими отосжо (otosjo). Животное сие было покрыто шерстью около дюйма длиною, и красивого темно-серого цвета; голова была острая с большими ушами, похожими на собачьи; у него были два плавательные пера, похожие на когти, разделенные перепонками, хвост его был длинен и разделялся на конце на два пера около пальмы величиною; сии перья были вооружены когтями также, как и брюшные; нам сказывали, что свежее мясо сего животного весьма вкусно, а соленое употребляется на лекарство, и что печень и уши суть лучшее горячительное средство. Вечером посетили нас первый Буджио и владетель Тамба; последние был еще молод и имел большое желание выучиться по Голландски; он показывал нам разные сочинения, им самим писанные, и [349] просил нас изъяснить ему некоторые Географические вопросы. Так как посещать нас нельзя было иначе, как с позволения Двора, то он приходил инкогнито с одним слугою, который нес перед ним фонарь, и пробыл у нас только с час. Проводник наш пришел, часов в 9, сказать нам, что аудиенция назначена завтра, и что мм должны явиться во дворец на рассвете.

10 Апреля. В эту ночь был еще пожар. Мы пошли во дворец в шесть часов, и опять ожидали в зале сотенной стражи; тут принимали нас, как и прежде, Губернатор, Коммисары и караульный офицер; Государственные Советники собрались уже в половине одиннадцатого, и тогда уже мы вошли во дворец с Губернатором и Коммисарами. Потом повели нас в другую залу, чтобы учиться кланяться, и скоро после того в приемную, где уже находились назначенные для аудиенции пятеро Государственных Советников, Государственный Секретарь, два Коммисара при иностранцах, и Нангассакский Губернатор. Я получил от имени Императора подарок для Компании, состоящий из пятидесяти шелковых одежд; после того один из [350] Коммисаров прочел мне повеления Императора, которые стоявший сзади меня первый толмач тотчас переводил мне. После сего я откланялся, и пошел в первую залу; нас провели потом чрез несколько других комнат и, между прочими, чрез залу Императорской аудиенции и залу посланных Даири. Губернатор и Коммисары пришли, чтобы отпустить нас, и первый особенно благодарил меня за кусок серебряного газа, который послал я ему вскоре по приезде. Мы вышли из дворца и возвратились домой около половины первого. После обеда пришли пятнадцать посланных от Государственных Советников, с подарками для Компании; мы подчивали их сладкими винами и конфектами, и при уходе их, подарили каждому по горшочку варенья, по четыре Голландские трубки и по картузу табаку; я проводил их до дверей, а помощник толмача до лестницы. Вечером посетил нас владетель Самбу, подарил нам разные малозначащие вещи, и просидел до десяти часов; тотчас после него пришла знатная дама, с кавалером и множеством женщин; мы не могли узнать ее имени; мы приняли ее как можно было [351] лучше, и она ушла очень довольна. Сегодня ночью был еще пожар.

11 Апреля. Сего дня приходили к нам шесть посланных от Меснеров храма и Губернатора в Едо; они принесли нам подарки для Компании. Владетель Кокора прислал нам сего дня соленого журавля, и велел сказать, что он приказал поднесть нам дичи, при проезде чрез его земли. Вечером посетил нас владетель Биетжок; он был очень молод и робок, и не принимал подаваемых ему закусок ни от кого, кроме главного своего чиновника. В эту ночь было два пожара.

12 Апреля. Сего дня начали укладывать подарки, назначенные для Компании, и сбираться в дорогу. Мы подарили ящик лекарств Императорскому врачу. Вечером были у нас переводчик наш и владетель Тамба, который приходил прощаться. Последний показывал нам двойной рог, похожий на рог носорога; он был пуст и ноздреват внутри, цвету старой слоновой кости; на поверхности его были возвышения, как бы коралловые, но одного состава с рогом. Он был очень тяжел, и Японцы рассказывали, что его вытащили сетями из моря, и называли рогом дракона; что владетель [352] Сутсума давал уже за него 300 купангов, но что врач, которому принадлежал он, просил 500 купангов. В девять часов приходил владетель Микава, Императорский чиновник: он пробыл у нас около часа, и был очень учтив.

Помощник толмача, Симби предлагал мне, от имени Секретаря одного из Государственных Советников, 100 золотых купангов, за бриллиантовый мой перстень: но хотя сумма сия много превышала цену перстня, но я не согласился отдать его, говоря, что не люблю продавать вещей, которые ношу. Доктор Хозмо прислал мне сего дня двух белых кроликов.

13 Апреля. В эту ночь был опять пожар. — Владетель Тамба прислал мне сего дня двух маленьких цыплят, которых я принужден был принять, хотя не знал, куда девать их во время дороги. Мы расплатились с купцами и приготовили все к отъезду. — После обеда приходили прощаться первый Буджио и врачи Гуссун, Сженнен и еще третий. Нам рассказывали, что один зажигатель был сожжен живой: он поджигал дома для того, чтобы воровать во время пожара. [353]

14 Апреля. Сегодня, в день нашего отъезда, приходили двое по сланных от Нангассакского Губернатора, пожелать нам счастливого пути они имени их господина. Потом, простившись с нашею хозяйкою и с любезным семейством, которые были с нами так ласковы, мы сели в норимоны. В семь часов выехали мы из Едо, чрез предместья Такканава и Синагава. В последнем мы отдыхали и смотрели большую статую идола Сиго, сделанную из дерева и обшитую медными листами. Проводник просил нас войти в павильон на берегу моря, откуда был прекрасный вид. Нас подчивали там Японскими кушаньями и закки; угощение сие было приготовлено одним купцом из Едо. Пробыв там с полчаса, мы продолжали путь наш чрез деревни Ириаматц, Омози и Рокко, где мы переехали в лодках чрез реку Роккогава и скоро прибыли в Кавазакки, где обедали в очень хорошей гостинице. Некоторые приятели толмачей наших, провожавшие нас до сего места, распрощались с нами, и мы поехали далее. Из Кавазакки отправились мы в три часа, и проезжая деревню Тцицо, видели несколько хорошо вылакированных норимонов, [354] в которых покоились дамы. Нам сказали, что то была сестра прежнего владетеля Овари, ехавшая за ним в Едо. Мы продолжали путь наш, и в половине шестого, прибыли в небольшой город Каннагава, где провели ночь в прекрасной квартире, и отъезд на завтра назначили в семь часов.

С Франц. -н.