-

РЕЙХЕЛЬ И. Г.

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ О ЯПОНСКОМ ГОСУДАРСТВЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

О ГЕОГРАФИЧЕСКОМ СОСТОЯНИИ ЯПОНСКОЙ ИМПЕРИИ.

В сей главе объяснить должно следующие статьи. Во-первых должно предложить о имени и положении сего государства: потом объявить те провинции, которые собственно составляют Японское владение, не опуская притом и тех, которые от оного зависят, и какие во всех их находятся города: напоследок говорить должно о климате и преизрядных сей земли произведениях в царстве минеральном, растений и животных. Из сего географического описания читатель получить может некоторое понятие о сем государстве, и лучше выразуметь Историю оного и прочие обстоятельства. [4]

Название Япан или Япон произошло из двух Китайских слов Же-Пюен, которые значат место, где солнце восходит; почему и не Япан или Япон, но Жеапан и Жапон выговаривать должно. Сами Японцы выговаривают сие слово Нипон или Нифон, которым именем также называется один из самых больших Японских островов; Ни значит у них огонь также и солнце, а Фон или Пон основание, что также сходно с Китайским знаменованием. Японцы из особенной надменности часто своей земле прикладывают имя Тен-ка, то есть, под небом, а владетеля своего называют Тенка-Сума, или Государем под небом, как будто бы под небом лежала одна только их земля. Но в новейшие времена сделались они столь снисходительны, что также и Китайское государство То-Син Тен-ка, да Голландию Голланда Тенка называют: потому что они, может быть, еще сомневаются, лежат ли и других народов земли под небом, или достойны ли высокого сего имени. Называют они также Японское государство Фино-Мотто, восхождением солнца, Син-Кокф или Камино-Куни, жилищем богов Ту-Тсио истинным востоком солнца и многими другими громкими именами.

Японские острова древним были не известны: ибо хотя Французской Географ господине де л’Иль и почитает, что упоминаемые у Птолемея Сатирические острова не иные какие, как Японские, однако не мог он того [5] сделать вероятным. И столь же мало мы знаем о происхождении Японского народа, выключая то, что сами Японцы о своем начале объявляют. Сие ж их повествование кажется совершенно похожим на басню. Но как оно есть мнение целого народа, то можно сообщить его хотя вкратце. Именно ж Японцы думают, что они произошли от Китайских поселян из 300 юношей и 300 девиц состоявших, которые в южной части остановясь сей остров населили. Случай же, по какому сии поселянцы из Китая в Японию прибыли, в Японских летописях повествуется следующим образом.

Один Китайской Государь, которой чрезмерно любил свою жизнь, и ужасно боялся смерти, не доволен был тем, что он будучи великой и сильной Монарх, наравне с прочими людьми некогда умереть и погребен быть должен. Сия мысль была ему весьма противна, высокомерию его несносна, надменность его уменьшала чрезвычайно, и наконец довела его до другого еще большего заблуждения; то есть, пришло ему на ум, нельзя ли выдумать средства, которым бы можно было предохранить себя от смерти и сделаться бессмертным. Потом вздумал он, что такое средство найдет в питье, которое бы из известных трав тайным образом приготовлено было так, чтоб всю силу смерти отвращало. Сие изобретение открыл он своему врачу, которой, Монарху, бессмертия хотящему, предостерегшись противоречить, хвалил мнение своего Государя, [6] подтверждал, что во все части света разослать должно искусных людей, которые бы проведывали о таком удивительном питье, и собирали б еще больше тайностей для продолжения жизни. А чтоб при сем случае оказать и собственные сбои услуги, то открыл он своему Государю, что на лежащем близ Китайского государства острове, растут такие травы, из которых то питье сделать можно, естьли только растления те и травы собраны будут чистыми и непорочными людьми ; потому, что большая сила того от смерти лекарства зависит от сего важного обстоятельства. Почему оной врач и предложил своему Государю, что для собирания сих трав выслать должно 300 непорочных юношей и толикое ж число девиц. Сколь возрадовался и доволен был Государь сим разумным своего врача советом! Он не токмо на все согласился, но еще послал вместе и своего врача, дабы оной все тщательно и порядочно произвел в действо, наилучшие травы собрал и привез с собою. Врач был послушен к повелениям своего Государя, сел с своими поселянами на корабль, отправился тотчас из Китайского владения и благополучно приплыл к берегам Японского острова. Жители еще и поныне показывают то место, где сии пришельцы выгрузились, и построили храм в память сего врача. Ко вместо того, чтоб им искать и собирать травы, остались они на одном из островов, построили домы, в Китай обратно никогда не возвращались, и населили Японское владение. [7]

Сия баснь опровергается летоисчислением. Кемфер в своей Японского владения Истории примечает, что из летоисчисления Китайского явствует, что сии поселяне из Китая в Японию посланы в то уже время, как Японское владение за пять сот лет прежде того имело своих жителей, владетелей и порядочное правление. Ибо сказывают, что Япония за 660, лет прежде рождества Христова была уже в цветущем состоянии. Но подобные сим басни в Азиатической Истории не редки.

Сии и другие еще множайшие обстоятельства о происхождении Японского владения сомнительны, но то заподлинно знаем, что Японские острова найдены Португальцами: токмо Историки в определении года между собою не согласны. Некоторые полагают тому 1535 год, другие 1542, иные 1548, а иные изобретение оных относят к позднейшим еще временам. Выключая точное определение года, известно, что в то время, как Алфонс де Суза был Штатгалтером в Ост-Индии, три Португальца, Антон да-Мотта, Франциск Цеймото и Антон Пейксола, которые из Сиама ехали с кожами в Китай, бурею к Японским берегам прибиты; и таким образом они были первые из Европейцев, которые нашли Японию. Достигший о том слух до Португальцев, которые до изобретения и завоеванья новых земель имели тогда великую охоту, был им весьма приятен. Они послали туда свои корабли и людей, а особливо миссионеров [8] для внушения Японцам Католической веры и для распространения оной между ими. Прибывшие ж в Японию Португальцы чрез заведенные там разные художества и рукоделья умели понравиться Японцам, и достать себе вход в сие государство. Они еще далее простирали свои предприятия; завели там торги, снискали у Японского Государя себе милость, получили дозволение свободно отправлять свой закон; но все сии милости и выгоды к собственному своему вреду употребили во зло, как о том увидим ниже. Чрез сие щастие Португальцев и противную их судьбу в Японии, по времени получили мы в Европе географическое познание о сем государстве и о принадлежащих к нему, прежде того неизвестных, островах.

Лежит же Япония против восточного берега Азии, и состоит из двух больших и многих малых островов. Со всех сторон окружена восточным морем, которым и отделяется она к востоку от Калифорнии и нового Мексика, к западу от Китая и Кореи, к югу от Филиппинских островов и Китая, а к северу от острова Иедсо или Иессо. Долгота оной от востока к западу содержит около 200 а широта от севера к югу по малой мере с лишком 70 Немецких миль. Сама натура произвела сие государство безопасным. Большие корабли не могут без великой опасности подходить к берегам и пристаням оного. Море вокруг беспокойно, [9] наполнено потаенными камнями, пучинами и опасными местами. Берега, заливы и пристани окружены высокими и крутыми горами; а от находящихся вблизи оных пучин бывает страшной шум, все ж обстоятельства вместе взятые мореплавание при входе в Японию и выходе из оной делают весьма опасным.

О разделении Японского государства во-первых примечать должно, что Император Ссию-Ссийюн в 590 году после рождества Христова разделил сие государство на семь, главных земель или областей. Сто лет спустя после того Император Тен-Бю из сих семи областей сделал 72 провинции, и над каждою из знатных в государстве людей и вельмож поставил по губернатору. Последовавшие потом Государи разделили еще на большее число провинций, пока наконец произошло из оного 604 дистрикта, из которых ныне состоит сие государство.

Семь главных областей были:

I. Токаидо или южновосточная земля, в которой было 15 провинций, из сих примечания достойны токмо следующие: 1. Исие, весьма плодородная и приятная земля, в некоторых местах гориста, а в других ровна, которая почти вся окружена морем, и по свидетельству самих Японцев прежде всех других областей населена их предками. 2. Овари, плодороднейшая и народом [10] изобильнейшая провинция во всем государстве. 3. Тоотоми, и 4. Сурунго, две провинции изобильные плодородными полями и холмами, в которых много находится озер, рек, богатых городов и деревень 5. Кесиу, ровная земля, растениями, лесами и зверьми весьма изобильная. 6. Мусаси, великая, ровная и плодоносная провинция 5 но без лесов. 7. Фитатс неплодородная земля, но жители оной прилежные и искусные люди, упражняются в разводе шелковых червей, в торговле скотом, имеют всякие изрядные макуфактуры, и пропитание себе получают от своих трудов и искусства.

II. Тоосадо или Туссандо, то есть гористая земля к востоку, состоит из семи провинций, из которых примечать должно: 1. Ооми, местоположением приятная страна, сорочинским пшеном и хлебом столь изобильная, что она, по выражению Японских писателей, стократные приносит плоды. 2. Мино, изобилует сорочинским пшеном, хлебом и всеми до содержания жизни нужными вещми. 3. Коодсуке имеет весьма сухой климат, произращает в великом множестве тутовые деревья и шелк, которой употребляется только на твердые и толстые материи, от чего и жители тамошние имеют свое пропитание. 4. Мутсу, самая большая провинция в Японии, которая в древние времена имела особенных своих Князей. 5. Дева, бывшая прежде часть [11] великого княжества Мутсу, весьма плодоносная провинция, и изобильная скотом, растениями и лесами.

III. Фоку-Роккудо, или Коху-Рокудо, то есть, северная земля, состоит из семи, по большей части неплодородных провинций, в которых находят несколько железной руды; напротив того рыбы и морских раков тем большее изобилие жители сеют много пеньки, и великое количество собирают шелку и от приуготовления сих материалов должны получать свое пропитание. К Коку-Року до принадлежит острове Садо, которой произращает хлеб, сорочинское пшено, и разного рода горох и имеет преизрядную скотину.

IV. Саниндо, или студеная гористая страна, из осми еще беднейших и неплодороднейших, нежели Коку-Рокудо, провинций состоящая, выключая полуостров Идсумо на Корейском мере, в котором земля плодородна и много шелковых мануфактур, в коих однако ж производится только грубая работа.

V. Саниадо, или теплая гористая южная страна, из осми провинций состоящая, из которых 1. Фарина имеет много суконных, материальных и бумажных фабрик, а притом и землю плодородную; 2. Битсу, не большая по плодородная провинция, в которой все вещи получать можно за самую дешевую цену. [12]

VI. Саикадо или Саихаидо, то есть земля, при западных берегах лежащая; она состоит из девяти провинций, между которыми 1. Тсику-Дсен изобилует сорочинским пшеном и хлебом и много в ней фарфоровых фабрике. 7. Фито имеет плодородную землю и весьма много рыбы и всякого строевого лесу. 3. Оосуми, в которой находятся разные бумажные и шелковые фабрики.

VII. Нанхайдо, или земля, при южных берегах лежащая, состоит из семи бедных провинций, на островах Сикохф, Авадси и Кинокуни лежащих.

Сие разделение находится у некоторых Географов, почему и должно было его сообщить хотя вкратце. Сама ж натура Японскую империю разделила на три большие и весьма многие малые острова. Большие острова имеют следующие названия: 1. называется Ниппон, 2. Ксимо или Шимо, а 3. Ксикоко, Ксикокоф, или Ксикокф.

I. Нипон или Нифон, есть самой большой остров: он содержит в себе Токаидо, Тоосадо, Коку-Рокудо, Саниндо и Саниадо со всеми находящимися в них 46. провинциями. Некоторые из сих провинций и дистриктов принадлежат Императору Японскому непосредственно, как бы государевые волости, и называются потому Императорскими провинциями. Другие ж принадлежат Японским вельможам, [13] яко их собственные и наследственные, или с известным условием пожалованные земли. Совсем инако было во времена Даиров или духовных владетелей; ибо состоял тогда остров Нифон из 53 до 55 королевств или Княжеств, которые все Даирам платили дань; но после как Даиры, чрез так называемых ныне Кубов или светских Менархов, лишены были светской власти, то Кубы из особенной политики стараются всегда области и земли вельмож то разделять от часу на большее число частей, то их увеличивать и уменьшать, смотря по обстоятельствам ибо чрез то вельможам подается случай к раздорам и междоусобным войнам, а чрез сии распри Кубы весьма легко могут их ко всему принудить и содержать в своем послушании. Императорских провинций в острове Нипоне считается только пять, которые под властию Императора состоят непосредственно, и определены на содержание собственной его особы с своим двором; составляют же они большую часть острова Нипона, и называются у Японских писателей Гокинаи или Гока-Кохф, то есть пять провинций Императорских доходов, а именно:

1. Ямасиа-Иро или Ямасирская провинция, величиною около ста Немецких миль, разделенная на восемь дистриктов, содержит в себе великое множество знатных городов и деревень. [14]

2. Яматто, иначе Вос-ту называемая, содержит в себе пятнатцать дистриктов, но ни одного столь знатного города, какие в Ямасире находятся; однакож она плодородна.

3. Касиу или Каватсу, не столь плодородна, и хотя она в окружности только на два дни езды однакож разделяется на пятнатцать дистриктов.

4. Идсумо или Идсуми напротив того почти столь же велика, как и Ямасир, лежит одною стороною к морю, а с другой стороны окружается высокими и не прерывно продолжающимися горами; море близ оной изобильно рыбою, земля в средине не очень плодородна, а произращает некоторые плохие садовые Деревья, да разной род хлеба: разделяется ж вся сия провинция только на три дистрикта.

5. Ситзю или Сит-дсиу, длиною около двух дней езды, разделяется на тринадцать дистриктов и изобилует сорочинским пшеном, хлебом, горохом и проч.

Сии пять, от Императора непосредственно зависящие, провинции, все вместе составляют пятьдесят четыре дистрикта, из которых в каждом находится по главному городу и по многу знатных местечек. Доходы с сих пяти провинций употребляет Император на свои расходы, и довольствуется ими так, что [15] не налагает он на своих подданных новых податей, особливо в благополучные времена, и не переступает сего, разве принужден будет какою необходимостию. Главные города в сих провинциях суть Меако или Миако, Иеддо, Осакка, Гурунга и Саккаи.

Миако, которой по наименованию своему значит город, хотя и поныне еще столица Японского Даира, которой при своем дворе содержит великолепной штат; однакож после, как Кубо Даира лишил власти, то и древняя сего города красота и прежняя его величина упала: ибо все Короли, Князья, дворяне и вельможи дань платящие, которые всегда жили в Миаке, пребывание свое иметь ныне должны в другом столичном городе, Иеддо называемом, при дворе Кубовом. Самые войны между Даиром и Кубом для города Миака были пагубны: когда войско Кубово великую часть сего города неоднократно обращало в пепел. Хотя и прилагаемо было старание, чтоб все возобновить паки, однакож до прежней своей обширности и великолепия не токмо он не достигнул, но паче целые части оного остались в совершенном запустении, так, что из 180 тысяч домов, из которых состоял сей город в цветущем своем состоянии, во время Португальских миссионеров, едва оставалось 100 тысяч оных. Когда Кемфер 1675 года был в Миаке, то сей город начинал приходить в прежние свои силы. Именно ж он объявляет о некаком Аратаме, то есть, [16] обыкновенном там годовом исчислении всех церквей, разных сект, дворцов, улиц, мостов, домов и людей, учиненном в помянутом году, по которому в городе Миаке оказалось 157 княжеских дворцов, 1858 улиц, 87 мостов, 138979 домов и 533726 человек народу, не считая великого Даирова придворного штата и множества чужестранцев.

Не смотря на великой вред и нещастие, какое сей город претерпел в войны между светскими и духовными Монархами, не взирая на пожары, которым Миако толь часто подвержен бывает, жители оного великим своим рачением достигли до того, что они удержали при себе старинные свои выгоды. Во всех домах, в самом ли городе они, или в предместий оного, отправляются торги, и Миако почитается главным магазином всех Японских мануфактур, всех иностранных и тамошних товаров: короче сказать, Миако есть самое важное купеческое место во всем Японском государстве. Здесь Японцы плавят и чистят свои металлы, куют деньги, печатают книги, ткут и красят самые дорогие и наилучшие штофы, делают и продают прекрасной Японской работы фарфор, музыкальные инструменты, статуи и другую резьбу, картины, золотую, — серебряную и медную чрезвычайного мастерства посуду; при чем тамошняя сталь, по причине совсем особенного закаливания оной, и весьма чисто отделываемых из нее вещей, особливого примечания [17] достойна. При толь обширных торгах, и при толиком множестве купцов и продавцов, должно бы думать, что происходят там великие беспорядки: однако все оные отвращены. По примеру самых больших восточных купеческих городов, для всякого сорта товаров определены особливые улицы и места, и всякой род купцов имеет особенных своих надзирателей, которые во всем должны давать отчет великому министру, или, как его называют, Президенту Юстиции. Сей Министр не токмо больше всех по своей важности, но також и живет безотлучно в сем городе.

Другой главной город, в котором Кубы, по получении верховной гражданской власти, имеют свое пребывание, лежит в провинций Мусаси, и называется Иеддо, или Иедо, великой, сильной, богатой и прекрасной городе, в котором живут все Князья и вельможи сего Государства, и в котором, по причине Двора Японского Куба, многого дворянства и великих торгов, находится бесчисленное множество народа. Сей город не имеет стен, но по примеру Японских городов окружен широкими каналами и рвами, которые служат не столько для защищения и украшения, как для предосторожности от распространения ужасных пожаров, которые в Иедде случаются не редко. Лежит сей город на реке Тонкаге, которая с западной стороны течет чрез оной в пристань, куда она и впадает пятью разными устьями, из которых чрез каждое [18] построены мосты. Знатнейший из сих называется Нифонбас или Японской мост, длиною на 357 сажен, которой примечания достоин для того, что от него щитают все улицы сего города и размеряют расстояния мест во всем государстве. Город Иеддо построен хотя и не столь регулярно, как Миако; однако дворец Кубов огромностию своею и богатством несравненно превосходнее Даирова. Он состоит из трех отделений, содержит в себе много улиц, окружен широкими рвами, чрез которые поделаны мосты. В первом из сих отделении в великих и весьма огромных зданиях живут Японские Князья с своими фамилиями; во втором, которое несколько потесняе, министры, придворная свита и Князья, которые для услуг обязаны всегда быть при Императоре; а в третьем отделении на самой вершине высокого и со всех стороне стенами окруженного места находится самой Императорской дворец, построенной из камней чрезвычайной величины без извести и без всяких железных связей для того единственно, чтоб толстым стенам оного от случающихся там толь частых и сильных землетрясений не было большого потрясения и повреждения. Что описатели разных путешествий о величине сего дворца и драгоценных уборах аудиенц-залы объявляют, то едва ли все вероятно. Может статься, что план, материалы и отделка оного, рассуждая по Японской Архитектуре, великими назваться могут; а чтоб на украшение сего дворца [19] действительно употреблено было толь великое множество золота, серебра и драгоценных камней, как во многих описаниях путешествий объявляется, о том сомневаемся по справедливости. По крайней мере кровли на оном не из кованого золота; ибо известно, что сей Японских Кубов дворец отстроен в 1600 году при Императоре Таико, и покрыт черепицею чрез огонь золоченою. Впрочем в городе Иедде, по причине ужасного многолюдства, и неспособного для привозу съестных припасов местоположения оного, все чрезвычайно дорого.

Третий главной город называется Осакка, лежащий на устье реки Иедогавы, пространный и столь многолюдный, что из собственных своих жителей выставить может в поле до 80 тысяч войска. В нем отправляются великие торги, и по примеру всех больших Японских городов, имеет он собственной сбой суд и хорошую полицию, також изобилие съестных припасов и всяких купеческих товаров. Земля около Осакки самого прекрасного оранжевого цвета, которою жители оного красят свои домы и отправляют великой торг с другими Японскими провинциями.

Сурунга, Суруга или Сиринга четвертой главной город в провинции сего ж имени, лежит при море, которой прежде сего был столицею нескольких Кубов в те времена, когда Агличане отправляли там свои торги. Капитан Саррис объявляет, что он более [20] Лондона. В предместий оного живут купцы, а в самом городе вельможи и знатное дворянство. Сей город с тех пор, как Аглинские торги в оном пресеклись, весьма упал; однакож удержал он за собою старинные некоторые вольности, как на пример он и поныне может делать золотые и серебряные деньги. С того времени, как Теий-Тонани, побочной сын Императора Гоню, в 1620 году сделал было возмущение, наилучшие и знатнейшие жители из Сурунги выехали.

Пятый из главных городов называется Саккаи, не в дальном расстоянии от Осакки находящийся. Он западною своею стороною лежит к морю, а с прочих трех сторон окружен глубоким и широким рвом, также в одном месте прикрыт горами и укреплен высокою стеною. Жители в оном горды, и хвастаются, что они токмо одни во всем государстве происходят от древних Японских Королей и Князей. Против самой гавани сего города лежит остров Пи-нес, славной по приятному своему местоположению и находящемуся там достопамятному храму. В сем острове не токмо прогуливаются Саккайские жители, но также отправляют они там свое благоговение совсем чрезвычайным и печальным образом. Ибо те, которые идолу Канону оказать хотят особенное свое служение, из посвященного на острове Пинесе сему идолу храма с великою церемониею на боте отправляются в море, опутываются веревками, [21] привязывают к себе камни, отъежжают далеко от берега на глубину и кидаются в море, для утопления себя из особенного суеверия, в самом служении оному своему идолу Канону. Но сего о первом большом острове Нипоне довольно.

II. Другой из больших островов, на которые натура Японское государство разделила, называется Ксимо или Шимо; сей несравненно меньше Нипона и называется иначе Саикокф, то есть, западною землею, потому что он в рассуждении острова Нипона лежит в южнозападной стороне. Другие называют его Бунго по столичному в нем городу, а иные Киу-Сиу или девятерною землею, потому что он состоит из девяти провинций, какие суть 1. Бунго, 2. Фиунго, 3. Восама, 4. Саксума, 5. Финго, 6. Тсикунго, 7. Фисен, 8. Хикуген и 9. Бунген. Имена сих провинций взяты от столичных в них городов, и составляли они прежде толикое ж число особенных владений. К сему острову принадлежит выше описанная земля Саикадо. А впрочем остров Ксимо в рассуждении климата, земли и плодов малым чем различествует от Нипона»

III. Третий из больших [однако меньше двух первых] Японского государства островов называется Ксикокоф или Ксикоко и Сикокф, то есть, четверною землею потому, что он разделяется на четыре провинций, которые по столичным своим городам имеют [22] следующие названия: 1. Тонса или Тоса, 2. Токоеси или Санокои, 3. Ийо и 4. Ава. Сей остров видом похож на четвероугольник, к восточной стороне оного лежит Нипон, а к западной Ксимо, с которыми он и весьма сходствует в климате, произрастениях и в других обстоятельствах. Во всех сих трех островах щитается около 13 тысяч городов, по большей части многолюдных, из которых мы примечаем еще токмо Нангасаки, лежащий в Саикадской провинции город, в котором много живет художников и мастеровых людей, и которой только одно место, куда Голландцы для торгов приежжать могут. Прежде прибытия Португальцев в Японию, которые в самой первой раз пристали в Канго Ксимской пристани, Нангасаки или Нагасаки было нищенское место, и служило для жилища и содержания бедных только рыбакам. Омурской Князь, тогдашний сего места владелец, Португальцам дозволил там остаться, которые едва только что получили сие дозволение, то для новых торгов много наехало кораблей из Китая, Кореи и Индии, а для великих барышей, которые чрез сии торги получаемы были, в Нангасаки великим числом приежжали также и соседственные Японцы, строили себе там домы, и от времени до времени сие место весьма распространили. Но как Португальцы из Японии были выгнаны, и Нангасаки у Омурского владельца Кубом отнят, то и самой сей город при сем случае не мало претерпел разорения. Однакож и поныне еще [23] великие имеет выгоды: ибо Нангасакская пристань есть одно только место, в которое купцы, в Японии торговать дозволение имеющие, с своими кораблями приставать могут; и отовсюду привозят туда великие богатства. Хотя из Европейцев одним токмо Голландцам дозволено торговать в Японии, однакож и они не живут в самом городе Нангасаке, но на лежащем в гавани оного маленьком острове Де-сима или Де называемом. А между Азиатическими народами одним только Китайцам не запрещено отправлять свои торги в Японии, так что все другие Азиатцы приежжают туда под именем Китайцев, однакож ни те ни другие в самом городе Нангасаке жить не могут, но должны довольствоваться стоящим загородом жилищем, каменною стеною окруженным, да и из оного без дозволения от Японского магистрата выходить и в город вступать не позволено. Впрочем сей город имеет худую славу, по причине известной в нем улицы Казимат, то есть, жилищем непотребных женщин называемой, в оной улице зажиточные люди, купцы и художники имеют веселые домы, в которых живут вольные девушки. Именно ж бедные люди досылают туда своих дочерей еще по десятому году от роду. Хозяева сих домов, из которых каждой таких девушек имеет до тридцати, содержат их хорошо, обучают танцевать, петь, писать и играть на инструментах. В сих домах происходят великие беспорядки, и собираются с них [24] ужасные доходы; между тем, ежели какая девушка выслужит в оных урочное свое время, то увольняется она оттуда, и может вытти за муж. В общем житии не стыдятся такие прежнего своего поведения, ибо вину тому приписывают их родителям, а самим девушкам, за всенародные сии их услуги, не бывает ни малейшего нарекания. Содержатели ж оных домов у Японцев весьма в худом мнении, всеми честными людьми презираемы и почитаются на ровне с живодерами, которые в Японии отправляют должность заплечных мастеров, а притом помянутые содержатели обязаны также, в случае нужды, палачам пособлять сами или чрез своих людей.

Прежде нежели приступим к исчислению малых островов, около Японии лежащих и от оной зависящих, намерены мы нечто упомянуть о климате трех больших островов, о реках, озерах и плодородии самой земли, какое она имеет в трех царствах натуры.

Не можно сказать, чтоб в Японии воздух был умеренной; ветры в ней бывают весьма сильные, а жары, особливо в каникулы несносные. Дождь идет там во все времена года в великом множестве, более ж всего в Июне и Июле, которые для того и Сат-суки, то есть, дожжевыми месяцами, или временем наводнения называются. При всем том воздух здоровой; заразительные болезни бывают там редко, женщины плодородны, и [25] люди вообще достигают до глубокой старости. Кемфер объявляет, что он был в одной деревне, между Нангасаки и Иеддо лежащей, в которой жители все состояли из детей, внучат и правнучат одного только отца, которой тогда еще был жив, и жил с своим поколением.

Но преужасные громы с молниями, бури, вихри и землетрясения в Японии случаются не редко, а особливо землетрясения бывают толь сильные и продолжительные, что причиняют ©ни великие опустошения, разрушают и поглощают зрелые города, и часто в несколько минут истребляют многие тысячи людей, какое ужасное опустошение приключилось в 1586 году, когда землетрясение продолжалось чрез сорок дней, которым не токмо многие города, но и целые провинции опровержены. 1703 года и столичной город Иеддо имел такое нещастие, и большая половина оного землетрясением разрушена, при чем до 200 тысяч жителей бедственным образом погибло под развалинами сего города. Однакож не все Японские провинции подвержены толь сильному землетрясению. Сами Японцы приписывают сие не естественным причинам, но силе особенных своих местных богов; которые ж из них поумняе, те подтверждают, что безопасность от землетрясения некоторых провинций зависит от того, что они равным образом прямо лежат на оси земного шара; а другие землетрясение выводят от зверя чрезвычайной величины, которой [26] земной шар поддерживая иногда вздрагивает и движется, и чрез сие движение причиняет такие землетрясения. Но сии мнения простительны такому народу, которой в познании естества малое, да и то худое, имеет понятие, а притом с древних времен и поныне погружен в великом суеверии.

Япония изобилует реками, озерами, источниками и целительными водами. Реки в оной текут с высоких гор с великою быстриною и шумом, так, что часто и во многих местах без опасности чрез оные переправляться и делать мосты не можно. Больших и знатнейших рек в Японии три, а именно: Уийнгава, Ооми и Оскагава. Первая название свое получила от Уийна, так называемого места, в котором вышел ее источник; шириною она по большей части на Немецкую милю, и, по причине быстрого своего течения, не имеет мостов, да и в тех местах, в которых она мелка, весьма опасна; ибо едва пятеро сильных мужиков в состоянии чрёз нее провести лошадь там, где глубина оной не много выше колена. По силе Японских законов оные провожатые обязаны отвечать за человека и лошадь, ежели их унесет водою. Другая река Ооми течет в провинции того ж названия, и как сказывают, еще за несколько веков до рождества Христова вдруг из-под земли вышла в одну ночь. А третия река, то есть, Аскагава, глубока и весьма переменчива, почему и трудно переправляться чрез оную. [27]

К достопамятнейшим озерам принадлежат Оитц, Оми, Тогиз или Факоне; не упоминая многих, которые поделались от землетрясения. Все реки и озера изобильны рыбою, выключая происшедших от землетрясения, которые имеют чрезвычайно тяжелой серной запах. Из моря ловят Японцы не токмо великое множество морской рыбы, но також много серой амбры, [которую называют китовым калом,] красных и белых корольков и не малое число белого жемчугу, которой почитается за настоящей ориентальной и продается дорогою ценою; не упоминая о великом множестве морских растений и раковин, которые столь же пракрасны, как и вывозимые из Амбоны и Молукских островов: но Японцы презирают сии вещи и не хотят торговать такою мелочью.

В Японии считается восемь вулканов или огнедышущих гор, между коими некоторые весьма страшны, и чрез много уже веков беспрестанно проливают из себя огненные реки. Кроме сих огнедышущих находятся в сем государстве другие горы, толь ужасной высоты, что путешествующие чрез Японию, которые по тамошнему обыкновению ездят верхом, сии крутые дороги с великим трудом, или пешком переходят, или переносимы быть должны в так называемых кангосах, то есть, некотором роде носилок. В Суругской провинции лежит самая высокая и славная из всех Японских гор, Фези называемая, которая [28] прежде выбрасывала огонь, а ныне вершина оной покрыта снегом, стоит она от морского берега на 18 а с моря видна за 40 миль. Одна только гора Пико, на острове Тенерифе, выше Фези, но сия видом своим и красотою той превосходнее. В королевстве Мино в древние времена была весьма ж высокая гора, по свидетельству Японцев малым чем пониже Фези, на вершине которой стояла крепость; но бывшим некогда сильным землетрясением оная крепость и с горою вместе разрушена так, что по нескольких подземных ударах все провалилось, и на том месте, где была ужасная гора, сделалось большее озеро. Близ Симабары находится другая огненная гора, которую Японцы называют Усен. Вершина ее покрыта белою известною материею, земля вокруг оной суха и горяча, а выходящие из нее пары столь тяжелого запаха, что ни одна птица во всей той стране жить не может. Не по далеку от сей горы много ключей и целительных источников, горячих и студеных, из которых Оваммской родник за самой горячей и здоровой почитается. Сему Японцы приписывают великую силу, в нем вылечиваются, по их мнению, от многих болезней, а особливо от венерической заразы. Но Кемфер сомневается об особенной силе оного источника, и о всех тамошних теплицах вообще подтверждает, что чрез оные облегчение от той или другой болезни получить можно несовершенное, но токмо на некоторое время; отчасти, что сии воды в самом деле [29] не имеют такой силы, как о них думают, отчасти ж, что Японцы лечатся в них едва по нескольку дней, и как скоро хотя малейшее токмо утишение болезни почувствуют, то тот же час и перестают лечиться. Такие теплицы находятся не токмо около горы Узена, но еще больше их, а притом и гораздо превосходнейших в провинции Фиго. Наилучшую ж выгоду от минеральным источников и теплиц имеют жрецы Японских идолов: ибо они токмо одни приписывают силу сим водам для очищения оными грехов. Но как они знают то таинство, какой именно источник потребен к очищению того или другого греха, и как всякая теплица служит для измовения одного токмо известного рода беззаконий; то согрешившие люди должны сперва исповедывать свои грехи у сих жрецов, а потом за определяемую плату ожидать от них показания потребной к тому теплицы.

Теперь намерены мы рассмотреть плодородие Японского владения в так называемых трех царствах натуры. Япония имеет в себе великое множество минералов, и металлов, земля оной почти везде наполнена серою, что доказывают не токмо многие огнедышущие горы, но также почти бесчисленные кипящие родники. Самое большее количество серы выходит из находящегося в Сатзумской провинции небольшого острова, в котором собирают оную в толь великом множестве, что и остров тот Ивогазимою, то есть, серным [30] прозван. Не прошло еще двух сот лет, как Японцы стали ездить на сей остров, а прежде того не бывал на нем ни один человек. Ибо восходящей из оного беспрестанно густой дым и мгла, страшилища и ужасные привидения, какие в дыму показывались особливо по ночам, соседственных сему острову жителей в толикой приводили ужас, что почитали они его жилищем всех злых духов, и следовательно никому из смертных неприступным. Но сыскался один удалец, которой принял на себя выведать сию землю, и приискав себе пятьдесят товарищей, таких же смельчаков, отправился в путь и благополучно прибыл к дымящемуся острову; но не нашел он там ни страшилищ, ни злых духов, а увидел ровную курящуюся землю, которой поверхность вся покрыта была серою. С сего времени Ивогазимской остров почитаться стал за прибыточной, с которого владетель оного, Сатзумской Князь, ежегодно получает доходу по двадцати ящиков серебра. Естьли рассмотреть местоположение Японского государства, и притом взять к рассудок, что оно окружено и как бы отрезано морем, то легко заключить можно, что в соли там нет недостатка, но паче великое изобилие, которую приуготовляют Японцы из морской воды следующим образом: выкапывают они разные ямы э которые насыпают сперва чистым песком, потом наливают оной морскою водою, которой после сушат, и сие наливание и сушение песку повторяют [31] многокра, пока он довольно напитается морской водою. После того кладут сей песок в большие чаны, у которых на днах проверчивают много дыр, дабы процеживаемая чрез песок соленая вода могла стекать в оные. Наконец сию воду, по обыкновению других земель, варят до тех пор, пока настоящая соль на дно отсядет. В северных странах сего государства находят великое множество каменных углей, а Иетсингская провинция изобилует нефтью, которую черпают там из некоторой реки, и вместо масла жгут ее в лампадах. По Японским берегам собирают много серой амбры, и ту, которую море выбрасывает глыбами, или которую они у китов находят в брюхе, называют Кусурако-фу, то есть, китовым калом, и употребляют мало или совсем кидают, потому что, когда ее зажгут, бывает дурной от нее запах. Однакож наилучшею амброю почитается та, которую славливают с морской поверхности; она при сдавливании с начала мягка, и круглой на себя вид легко принимать может, а весьма твердою делается уже со временем; притом бывает в кусках различной величины. Кемфер объявляет, что с Кумакунских берегов амбры собран был кусок во 130 фунтов, которой он сам видел. Тидорской владелец продал Голландцам круглой кусок серой амбры за 50 тысяч гульденов, которой весом был 185 Голландских фунтов и которой еще и поныне хранится в кабинете Голландской компании в Амстердаме. [32] Многие обвиняют Японцев в том, что они в хорошую цельную амбру, когда она еще мягка, подмешивают шелуху с сорочинского пшена, стиракс, росной ладон и другие благовонные гуммы. Но сию подмесь легко узнать можно, естьли кусочек амбры положить на раскаленое железо, потому что от подделанной бывает густой дым и много остается пеплу, цельная ж производит тому противное. Китайцы пробуют ее другим образом: кидают они по нескольку зерен амбры в кипяток, и естьли она хорошо и равно распускается, то почитают такую за цельную. Но Японцы серую амбру не за велико ставят, для них, так как и для многих Азиатических народов, желтая превосходнейшею кажется, которую напротив того мы в Европе не столь много почитаем. Серую амбру Японцы употребляют вместо лекарства для укрепления растерянных мужских сил: то есть, завертывают они кусочек опия в сукно и вешают оной над паром кипящей воды, потом распустившиеся и к сукну прилепившиеся частицы опия собрав мешают с количеством серой амбры вдвое большим против опия, и из сего состава делают пилюли, из которых, ложася спать принимают по одной, от чего, как сказывают, больные получают не мало бодрости. Сей рецепт достал Кемфер от одного из Японских врачей.

В Японии много находится мрамору всякого рода, жемчугу, хороших камней, как [33] сердоликов, яшм и агатов разного рода; сурьми же, ртути, нашатырю, буры, калами, киновари и сулемы или совсем там нет, или о сыскании оных никто еще не старался: но все сии вещи Японцы пелучают от Китайцев. Золотом и серебром Япония весьма богата; ибо не токмо изобильна она золотою рудою, но также не малое количество золота имеет в себе песок тамошних рек и некоторых источников. Самое чистое золото выходит из Садо, одной северной провинции острова Нифона, в которой рудокопные заводы хотя ныне и не столь богаты, как прежде сего бывали, однакож еще очень великую прибыль получают от оных. Не меньше того достают золота из Суругских заводов; а выкапываемая там медь весьма золотиста. Сатзумские ж рудокопные заводы столь изобильны были золотом, что один из Японских Императоров велел оные оставить, опасаясь, чтоб золото не сделалось вещию, всем общею, и не потеряло б своей цены. В провинции Тсикунго называемой были также весьма богатые золотые рудокопные заводы: по как не умели отвести от них воду, то следовательно и работы в них далее продолжать не могли. Наконец для спущения воды, чрез наружное в боку отверстие, хотели было проломать каменную гору: но как, только что сделано было тому начало, из пролому восстала толь ужасная буря, с громом и молниею совокупленная, что работавшие от страха все разбежались; то дальнейшее произведение в действо [34] полезного сего предприятия суеверие тотчас пресекло. Бурю, гром и молнию все сочли знаком гнева, которой покровительствующий сему месту дух оказал за то, что дерзостно осмелились прорывать ту землю, которая вверена его покровительству. А с того времени и никто не отваживался более приниматься за сие дело. Может быть в Японии золота очень много, но мало стараются о искании оного, и может статься в большем бы количестве его доставали, естьли б разумели там лучше горное дело; как то сию погрешность и все наилучшие описатели путешествий Японцам приписывают явно. Серебряные ж рудокопные заводы в Японии редки, но тем оные богатее, и Японское серебро столь чисто, что оно не токмо наравне с золотом почитается, но также Китайцы за фунт Японского серебра и действительно давали по фунту золота. С сих золотых и серебряных рудокопных заводов в Императорскую казну собираются великие доходы. Рудокопни заводить без Императорского дозволения никто не должен; а естьли кому то и дозволено будет, то имеющий такие рудокопные заводы из прибыли, получаемой с оных, обязан платить Императору 2/3 части. Олово в Японии редкая вещь, а только в малом количестве находят оное на острове Ксимо; которое столь хорошо и чисто, как серебро, но почти столь же и дорого. Железо также редко и гораздо дороже меди. Всю домашнюю посуду, все орудия и нужные вещи, которые в других землях куют из [35] железа, делают здесь из красной меди, выключая только некоторые поваренные сосуды, которые обыкновенно составляют несколько небольших железных горшков. Зеленая медь в Японии весьма дорога, потому что галмею привозят только из Тункина, где покупают ее дорогою ценою. Имеет ли Япония собственной свой свинец, заподлинно не известно: некоторые писатели то подтверждают, другие ж отрицают, и сам Кемфер, которой совершенно знал Японию, и такие вещи изыскивав весьма тщательно, не упоминает о том ни слова. Красной меди напротив того великое там изобилие, и Суругская почитается за самую чистую, которая содержит в себе много золота; чего Японцы сами сперва не знали, а и того менее разумели искусство отделять металлы. Сие их незнание Голландцам было весьма полезно: ибо они сею медью отправляли чрезмерно прибыточной торг, и на Коромандельских берегах отделяли от нее золото. Но Японцы скоро проведали сию вероломную их прибыль и самое то искусство, каким образом отделять металлы. Ныне Японцы всю свою медь отвозят в Саккаи, чистят ее там и переделывают в круглые прутья, длиною по футу, а толщиною по большему пальцу, которых столь много связывают вместе, пока сделается целой пикет, то есть, около 125 Голландских фунтов весу; такие пикеты или связки раскладывают по четвероугольным ящикам, и каждую из оных продают за 9 или 10 маасов, то есть, Голландских гулденов. [36] Японцы имеют еще деланной металл, которой называется у них соваас, и есть не что иное, как состав из меди с небольшим примесом золота и некоторых других минералов. Сей чрез искусство составляемый металл красотою своею и цветом толь близко подходит под золото, что деланные из него вещи и сосуды, когда еще они новы, легко за настоящие золотые почесть можно; время только и употребление открывают наконец, что они не золотые; потому, что напоследок чернеют несколько и тускнут. В работе ж из сего состава употребляют Японцы крайнее старание и великое искусство, причем наружной вид таких вещей отделывают с какою только можно красотою и чистотою, от чего, по причине удивительной работы, бывает великой расход на сии вещи, и продают их дорогою ценою. В сих и других ремеслах, художествах и знаниях вельможи при Дворе Японского Императора весьма искусны, и к таким вещами рачительны чрезмерно: потому что, в случае их нещастия и ссылки, служит им сие весьма утешительным вспомоществованием; естьли они упражняться в художествах, трудиться на мануфактурах, делать новые в них изобретения, и оные между трудолюбивым народом распространять могут. Наконец Японцам и ту похвалу приписать должно, что они в приуготовлении стали и в отделке из нее вещей особенно искусны, и знают в том такие приемы, в изыскании которых многие великой труд и различные [37] опыты тщетно употребляли. Делают они самые наилучшие и острые сабли, кинжалы и другие острые орудия. Все сии вещи не токмо чрезвычайную пробу выдерживают, но також и весьма дороги, и под опасением жесточайшего наказания запрещено оттуда вывозить оные, а особливо оружие. Из чего удобно рассуждать можно о доброте сих вещей и легковерности разных Европейцев, хвастающихся, что есть у них Японские сабли и другие оружия, которые будто бы купили они потаенно за умеренную цену. Но сего о изобилии Японского владения, какое оно имеет в царстве минералов довольно.

Теперь намерены мы рассмотреть старание и трудолюбие Японцев из царства растений. Земля в Японии сама собою камениста, суха и неплодородна.. Сие обстоятельство не очень выгодно для такого государства, которое лежит не весьма под благосклонным климатом, а притом еще чрез море, великим бурям и волнениям подверженное, со всех сторон от своих соседей отделено, судьбе своей оставлено, и строжайшими от правительства указами от всякой с стороны помощи исключено. Естьли б Японцы не были умеренной, чрезвычайно прилежной и трудолюбивой народ, то их острова, и они сами были б наибеднейшие во всей Азии. Но чрез сии природные им дарования и чрез невероятное свое тщание землю, большею частию ни к чему не способную, так они поправили, что Японские [38] острова не токмо произращают все нужное для содержания жизни почти бесчисленного множества жителей, но еще в таком изобилии, что из своего запаса могут уделять притом несколько и другим землям: как то сами Японцы и Голандцы вывозят весьма знатное количество самого чистого сорочинского пшена; жители Филиппийских островов равным образом большую часть съестных своих припасов получали прежде сего из Японии. Природное сие трудолюбие подкрепляется еще определяемыми от правительства награждениями, праздность же и леность наказуются отнятием полей: ибо естьли на какого помещика доказано будет, что он своего поля не пахал один только год, то без всяких дальных околичностей теряет такой право на свое поместье, и праздное поле во владение получает без всякой платы другой прилежнейшей земледелец, которой только бы хотел пахать оное. Почему те помещики, которые всех своих полей и земель пахать не в состоянии, отдают оные в наем другим, что делает также и сам Император. В таких отдачах в наем владелец земли получает 6/10 а нанимающий оную 4/10 частей годовых плодов и доходов. Все поля ежегодно межуют по дважды, в первой раз перед севом, а в другой перед жатвою. Кубо назначает к тому землемеров, которые в Японии по своему званию перед другими имеют преимущественную честь: ибо могут они носить шпаги, что дозволяется там одному только [39] дворянству и военным людям. При наступлении жатвы измеряет межевщик в каждом поле по квадратному пространству, и находящийся на нем хлебе приказывает сжать и обмолотить: потом по сему квадрату и мере снятого с него хлеба делает исчисление урожаю всего поля, и чрез то определяет сколько откупщик или наемщик должен дать хлеба помещику того поля, что самое наблюдается равно при всех поместьях, гражданские ли они будут или Императорские. Трудолюбие Японцев чрезмерно велико: ибо на находящиеся там во многих местах высокие и крутые горы, на которые работной скот всходить не может, жители сами встаскивают плуги, и крутые сии возвышения с великим трудом обпахивают своими руками. Сие их трудолюбие и каменные горы, самому взору ужасные, заставляет быть плодородными: такие каменистые и к хлебопашеству неспособные места насыпают они землею и так их удобряют, что Японские каменные горы, леса и самые бесплодные места чрезмерным тамошних жителей трудом, как бы силою принужденные, покрываются хорошими лугами, произращают прекрасные цветы, различные растения и плодовитые деревья. Трудолюбию их много спомоществует искусство: Японские женщины из самых невкусных и ядовитых трав и кореньев умеют приуготовлять здоровое и хорошее кушанье. На пример в убылую воду собирают они наросший на мелких местах и раковинах мох [Mooskraut], перемывают его, чистят, [40] сушат, крошат и толкут, и из сей, иначе совсем презрительной, вещи пекут некоторой род вкусных порошков; что, делают все живущие около города Иеддо. Другие собирают с дерев корки, сушат их также, чистят и толкут до тех пор, пока можно будет сделать из них тесто, из которого наконец пекут хлебы. Бедные жители на приморских берегах питаются некоторым родом морского тростника [alga, Seegras] и другими в море растущими травами, которые их женщины достают с самого морского дна, и часто для того принуждены бывают спускаться в глубину до 60 сажен. Из сих трав равным образом умеют они делать некоторые маленькие пирошки, которые почитаются у них за самое приятное кушанье. Но должно здесь приметить, что Японцы не сластолюбивы и не обжорливы, но паче воздержные и бережливые люди, которые не допускают до того, чтоб хотя малое что напрасно пропадало. Они сеют пять различных родов хлеба, которые все вместе общим именем называют Гококф; особенные ж названия каждого рода суть следующие: 1. Коми, или сорочинское пшено, которое бываешь там двух сортов, одно чистое, а другое грубое; из чистого пекут они хлебы, а из грубого варят пиво, саки называемое. 2. Оомугги, или большее зерно, то есть некоторой род ячменя зернистого или крупного, которым кормят они лошадей и домашнюю скотину, также из муки оного пекут булки. 3. Коомугги, малое зерно, [41] или Японская пшеница, из которой пекут они белой хлеб и другие вкусу приятные кушанья. 4. Даидсу или Даидские бобы, некоторой род мелких бобов, которые, измоловши мелко, варят и употребляют в кушанье, 5. Адсуки, или Соксу, другой род бобов, которые они варят также, как и Даидсу, или иногда мешают с сахаром и пекут из того сладкие закуски. Сверх сих, пяти обыкновенных родов хлеба, сеют они также иной хлеб, как то просо, Индейскую пшеницу и тому подобное. Репа и редька родятся у них чрезвычайной величины, но вкусом дурны, а запахом и того еще хуже; для того что Японцы поля к тому навозят человечьим калом: но чернь, не смотря да худые сих плодов качества, ест их с великою жадностию. Пастернак, желтая репа, тыквы, дыни, огурцы, салат и другие, у нас известные, огородные овощи родятся в Японии сами без всякого труда и севу. Растущие на Японских островах древа суть: сосна и ель, кипарис, кедр, бамбусово, оронжево, цитронное и другие деревья, на пример шелковичное, как черное так и белое, из которых с последнего собирают одни только листья для корму шелковых червей, потому что плоды как черные так и белые худого вкуса, да и шелк не самой хороший, а годен только для грубых материй. Другое шелковице подобное дерево, Каадси называемое, или бумажное дерево для Японцев прибыточнее, ибо они из корки его вьют веревки, прядут нитки и [42] светильни, ткут разные материи и делают бумагу; при чем еще и ту способность имеют, что сие дерево из всякой молодой ветви размножать могут, естьли только нарезав такие веточки потычут в землю; потому что сии Каадсовы прутики не токмо скоро отпускают корень, но також в короткое время распускаются на них листочки, вырастают новые ветви и все дерево скоро матереет, и Японцам произращает толь прибыточную корку. Много бы заняло здесь места, естьли б мы хотели описывать способ, каким они образом из корки и молодых Каадсовых отраслей не без великого труда и искусства делают серую и чистую бумагу; потому что они частицы сего дерева сперва счищают с крайнею осторожностию, а потом варят в крепком щелоке и распускают: но о том только здесь упомянем, что их бумага плотна, сделана из весьма изрядно приуготовленной материи притом гораздо белее и чище нежели европейская. Главной торг сею бумагою производится в Суруге, где продают ее всякого сорта, а при том и живописную, которая столь хороша и чиста, что издали едва распознать ее можно с шелковою материею. Другое дерево Уруси, или лаковым деревом называемое, которое хотя и во многих провинциях сего владения ростет, однако самое хорошее Яматское, и кроме Японии нигде не находится. Кемфер и Шарлвоа описали сие дерево. Листья его такие ж, как на грецкой орешине, цвет желтой, запах похоже на оранжевой, а плод [43] на обыкновенной горох, токмо тверд и не вкусен, самое ж дерево мягко и ломко как ива. Из сего дерева, естьли оно в надлежащее время будет надрезано, вытекает белой сок, которой Японцы собирают двумя бумажными лоскутками, и чтоб не было в нем ни малейшего сору, процеживают в руках сквозь бумагу, потом примешивают в него одну сотую часть некоторого масла, Тои у них называемого и хранят его в деревянных сосудах; при употреблении оного мешают его с красками, как с киноварью и другими. О сем лаке примечать должно, что Японцы при собирании и славливании его с дерев употребляют великую осторожность, рот и нос завязываю то накрепко, чтоб запаха и пару его не попало в оные, от чего бывают несносные головные болезни и сведение членов. Напротив того оной же лак, естьли простоит несколько времени на открытом воздухе, совсем теряет свою ядовитость так, что Японцы без малейшей опасности не токмо домашние приборы, но також и столовую посуду покрывают оным. На Императорской стол все кушанье подают на деревянных блюдах сим лаком покрытых, и самые крепкие напитки хранят в таких же сосудах. А хотя сию посуду и всякой день моют и чистят, однакож лак не портится от того ни мало; по чему дерево Уруси Японцам весьма полезно. Смоковничные деревья в Японии ростут трех Родов, из которых два подобны Европейским, а третей род Коки называемой, весьма [44] превосходен. Плод его похож на грушу, цветом красноват и весьма приятного вкуса. Японцы едят его сушеной на солнце; Китайцы варят в сахаре и им торгуют. Ростет же смоковницы такое множество в Японии, что недостаточные люди могут ею питаться. Каштаны также не редки: и Кемфер, который сей плод видел и ел, объявляет, что Японские каштаны не токмо величиною больше, но також и вкусом гораздо лучше Европейских. Орешник ростет в северных провинциях, которого род, Кая называемый, подобен нашему тису, плод его похож на арраковы орехи, которой вкусом хотя и неприятен, однакож из сушеного выжимают сладкое и весьма вкусное масло, миндального ни чем не хуже, и употребляют его в рыбное кушанье также и в лекарства. Из сженой скорлупы сих орехов делают самые лучшие Японские чернила. Персики, априкозы и сливы родятся во многих местах, а яблоней совсем и не ростет нигде; груши находятся токмо одного рода, которых сырых не едят, а только вареные, потому что они очень тверды и как наши поздние зимние весьма крупны. Виноград ростет редко и не созревает. Вишен, земляники и клубники хотя и много родится, но сии плоды не имеют там никакого вкусу. Дуб ростет двоякого рода; желуди с одного очень хороши, которые простой народ варит и употребляет в пищу. В западных провинциях Японии находится дерево, нашей липе подобное, из корней которого [45] Японцы чрез искусство вываривают камфару, которою в торгах бывают великие обманы; потому что сия подделанная камфара несравненно дешевле и хуже настоящей и дорогой Борнейской, которая не что иное, как самородной сок, из надрезанного дерева вытекающий. Равным образом из сих кореньев ложно так называемого камфарного дерева Японцы делают кабинеты и столы; для того что оно имеет весьма хорошие жилки, которые домашнему убору придают много красоты, токмо оная маловременна, потому что сие дерево скоро портится и принимает на себя дурной вид.

Между Японскими растениями особливое внимание заслуживает чайное дерево, в разведении и возращении которого Японцы прилагают крайнее старание, для того что они до чаю великие охотники. Но знатные особы приуготовляют там чай не так, как у нас в Европе, то есть, сушеные чайные листки не наливают они кипятком; но чай растирают сперва в мелкой и чистой порошок, которого в чашку горячей воды кладут столько, сколько ножевым концом взять можно, потом мешают до тех пор, пока вспенится и таким образом пьют. Наилучшей Японской чай ростет около Удси, не большого города, стоящего не подалеку от Миака; вблизи сего города есть гора, на которой с невероятным тщанием и чистотою ростят чай для Двора Японских Государей, и как он созреет, то листки [46] снимают с дерев и собирают не голыми руками, но с самых чистых перчатках. Самой чай варят в горшках, деланных из земли, маатсубо называемой; о посуде из сей земли, так как и о Японском фарфоре пространнее упомянем ниже сего.

Наконец о изобильном в Японии царстве растений присовокупить еще должно, что все Японцы великие охотники разводить цветники; что многие деревья садят и возращают они не столько для плода, сколько для приятных их цветов и что Японские цветы красотою своею и лоском Европейских несравненно превосходнее, токмо по большей части слабой имеют запах, или и совсем никакого.

Но царство животных подобного сему рачения не удостоено; да и сама земля в Японии не способна ни для домашней скотины ни для диких зверей. Многолюдие ж в оной, и прилежное старание толь многих милионов жителей о снискании нужного пропитания не допускает заростать многим местам, где б дикие звери могли держаться; почему и число их там не велико, хотя для искоренения оных и никто в звериной ловле не упражняется. В лесах местами находятся медведи, кабаны, волки, лисицы, дикие собаки, зайцы и олени; слоны ж ослы, мски, верблюды, гончие и борзые собаки совсем там неизвестны; так как свиньи, бараны, козы между дворовою скотиною очень редки. Есть также несколько обезьян, но [47] оных больше ручных нежели диких. А как Японцам, по их закону, не дозволяется употреблять в пищу ни мяса ни молока: то из сего заключить можно, что такому бережливому народу нет и побудительной причины прилагать старания о разведении другого скота, кроме дворового работного. Почему держат они много лошадей мелких и волов для хлебопашества, которых также запрягают в телеги. Тамошние буйволы чрезвычайно велики, на спине имеют горбы, как верблюды, и к ношению тяжестей весьма способны. Мышам и крысам в Японии великое раздолье: первое потому, что Японские кошки ни мышей ни крыс не ловят; второе, что сами Японцы не токмо не искореняют сей домашней гадины, но еще прикармливают ее и учат делать разные штучки; почему описатели путешествий заслуживают всякую достоверность, когда они объявляют, что в Японии крыс и мышей везде находится бесчисленное множество.

Птиц есть вообще всем Японцам не позволено: почему никто и не старается держать их и кормить, или бывает то, но очень редко; выключая некоторых Японцев, и то одной только секты, которые от жрецов своих позволение берут есть птиц в известное время года, и оные держат для себя кур, уток, и других птиц. Японские утки, Кинмодсуи называемые, чрезвычайно пригожи, есть также род фасанов, которые имеют красивые перья. Журавли там щастливее всех [48] птиц: потому что Японцы имеют к ним великое почтение; и не токмо убить сию птицу, но и малейшее нанести ей оскорбление ставят за непростительной грех; да и называют ее не иначе, как Тсури-сама, то есть, господин журавль. Почти сами Японцы не столь щастливы, сколь ужасное множество журавлей: ибо не убивая таких птиц принуждены претерпевать великой от них вред. В пример привести можно одних только диких гусей двоякого рода, которые весьма опустошают поля и портят плоды, а убивать их под смертною казнию запрещено, хотя бы дано было на то и особенное дозволение. Сей поступок впрочем столь бережливого и домостроительного народа весьма расточителен. Столь же вредны и дикие голуби, [домашних там совсем нет] которые с буселами на домах по кровлям вьют свои гнезда, и часто причиняют великие пожары. Ястребы и соколы, которые под именами Мисаго и Бисаго известны, живут по приморским берегам. Соловьев, жаворонков, попугаев и ворон совсем нет. Напротив того находятся в Японии почти все известные в Европе насекомые, как то пчелы, осы, комары, мухи, соронча, бабочки, блохи и клопы. Японские ночные мухи, по причине чрезвычайной их красоты, самими девицами любимые, изыскателям природы довольно известны. Так называемые Шпанские мухи в Японии хотя меньше Европейских, Однако весьма опасны и ядовиты. Равным образом примечания достойны и известные во [49] всей восточной Индии белые муравьи, которые все прорывают и как бы проверчивают, почему Японцы До-коос, то есть проверчивающими, их называют: не упоминая о других несекомых, о которых кроме многих басен ничего точного не известно.

А как Японцам собственно земных животных в пищу употреблять не дозволено то принуждены они довольствоваться растениями и водяными животными. В рыбе, как выше уже упомянуто, в Японии нет недостатка; однакож самая хорошая рыба чрезмерно дорога. Тамошние киты чрезвычайно длинны, так что между изловленными длиною бывают иные от 10 до 50 сажен, которых Японцы употребляют с пользою. Самых больших китов называют Себио, главной сим злодей Сатсифоко, длиною от 5 до 6 сажен, которой их весьма тревожит и везде за ними гоняется. Морские собаки на Японских берегах видны бывают, величиною с небольшого дитя, без перьев и чешуи: так называемая рыба Ферубо, не столь длинна, до ней Японцы великие охотники, но солдатам есть ее запрещено государственными законами, для того что будто бы мясо оной вредно. Бофа, весьма похожа на нашу щуку, но не собственно Японская рыба, потому что к тамошним берегам приходит она только в последнем зимнем месяце, а потом более не бывает видна. Таи или Та самая наилучшая рыба, коропу весьма подобна, ищут ее более [50] всякой рыбы, и едят охотнее; но она редка и дорога чрезмерно; следовательно и едят ее только знатные и зажиточные люди. Ика то же, что и Европейская каракатица, но разных она там родов и наилучшая Иахо называется. Ки или Гаме равным образом не что иное, как Европейская морская черепаха, бывает также разных родов, которую Японцы почитают за самое хорошее кушанье. Наконец еще примечать должно так называемые Иеви, Iebi, под которым именем разумеются все раки, как морские так и речные, которых считается в Японии до 12 родов, и называемые между ими Кабутогани от наших раков в рассуждении наружного вида весьма различны. Кроме сих и других многих рыб и раков по берегам и камням под водою находится великое множество устриц и раковин, которые сбирают отчасти во время отлива морского, отчасти ж достают их и с самого дна. Японские женщины нырять очень искусны, к чему их и употребляют; мущины ж, которые впрочем весьма трудолюбивы, славе сего их искусства и способности ни мало не завидуют, но скучной сей, а часто и опасной труд предпринимать дозволяют им охотно. И в сем состоит то, что намерены мы были упомянуть о плодородии Японского государства, собственно так называемого.

Но Япония окружена многими малыми островами, которые принадлежат к оной, и по своему состоянию составляют разные [51] княжества и владения, которые или непосредственно подвластны Японскому государству, или только дань платят оному. Все ж сии острова разделить можно на три рода: ибо находятся между ими иные довольно велики, плодородны, и чрезмерно населены; ругие бедны, неплодоносны и жителей имеют очень мало; некоторые ж совсем пусты и не населены.

Между большими, изобильными и плодородными островами около Японии лежащими, щитаются:

1. Фирандо, находящийся близ западного берега острова Ксимо, хотя и не весьма великой однакож скотом, сорочинским пшеном, разный хлебом, сахаром, минералами, металлами, дорогими камнями и мармором изобильной остров, которой имеет название королевства, весьма пространную, способную и безопасную пристань [в которой тот только недостаток, что входе в оную тесен и труден] и замок с превысокими башнями. Размножения жителей на сем острове причиною были Голландцы: ибо они при первом своем прибытии в Японию сей остров избрали для своего пребывания и складки товаров; они построили на нем магазины, дворы и весьма изрядные домы; торги свои отправляли там с великою прибылью, для большого охранения которых на сем острове заложили было крепостное строение: но зависть тамошнего народа, чрезмерная смелость и грубость [52] Голландцев, надменность директоров и факторов Голландской купеческой компании и самое чрез все сии нещастно совокупившиеся обстоятельства утвержденное и умноженное о потаенном намерении Голландских укреплений подозрение побудили Японского Императора в 1640 году издать строгой указ, в силу которого Голландцы в самоскорейшем времени принуждены были оставить остров Фирандо, и со всем своим торгом и купеческими, коммисиями перебраться в город Нангасаки, где для строжайшего над ними присмотру определены им гораздо тесные жилища. И сим образом на острове Фирандо пресечены все торги с иностранными.

2. Сверх сего острова не менее примечания достойны острова Ликейо называемые, которые равным образом принадлежат Японскому Государю, и у Японцев известны под именем Риуку. Они как бы цепь от тех островов, которые лежат пониже южнозападного берега острова Ксимо, и оттуда на подобие каната простираются почти до самого Китайского острова Те-уан или Формозою от Европейцев обыкновенно называемого. Числом сих островов много, но только шесть таких, которые своею величиною других превосходят. Самой большой называется Ликейо или Ликио от которого и прочие имеют свое название. О происхождении тамошних жителей общее есть мнение, что они начало свое ведут от Китайцев; по крайней мере говорят они [53] сим языком, хотя и то не чисто. Сатсумской Король, один из находящихся на острове Ксимо владельцев, дань платящих Японскому Государю, покорил себе Ликейских жителей, чрез которого и сделались они Японскому владению посредственно принадлежащими подданными. Сему владельцу Ликейцы платят обыкновенную дань, какую ежегодно посылают также в Китай за дозволение свободно торговать в оном. А дают ли они что Японскому Императору, того не примечается. Те ж, которые бывали в Ликейо, сказывают, что тамошние жители, равным образом, как Японцы и Тункинцы, имеют Даира или духовного Монарха, которой, по их мнению, происходит от богов их земли, почему и почитают они его чрезмерно. Главное пребывание сего Даира на острове Яяме, или Яюме, одном из знатнейших Ликейских островов, которой столь плодороден, что сеют там по дважды в год. Жители сего острова пропитание получают от хлебопашества и рыбной ловли; а торги свои отправляют с Китаем и Япониею, из которых в последнем государстве не впускают их ни в одну пристань, кроме Сатсумской, да и в ту, по особенному Японскому закону, товаров ежегодно привозить должны они ценою не более, как за 23 ящика серебра или 150 тысяч Телей, то есть, несколько менее, нежели на 200 тысяч рублев; на толикую ж сумму дозволяется им закупать Японских товаров и вывозить оттуда. Из Китая ж в Сатсуму привозят они [54] шелк, хлопчатую бумагу, разные материи и штофы, а из собственных своих произращений сорочинское пшено, разной хлеб, огородные овощи, коренья, цветы, Авамури, так называемой известной крепкой напиток, Калцине или раковины, из которых для мальчиков и девиц делают белое и желтое притиранье, равным образом другие тонкие и прозрачные раковины для окон. Впрочем Ликейские жители кроткие и ласковые люди, живут весело, весьма любят музыку и пляску, а еще более того охотники до вареного из сорочинского пшена пива.

3. Естьли от Ликейских островов ехать далее к востоку, то пониже южного берега острова Нифона находится также великое множество больших и малых островов, которые почти все один от другого лежат весьма в близком расстоянии, и причисляются к Японскому государству. Отдаленнейший и знатнейший между ими называется Фалсисио или Фатсисио, на котором содержатся ссылочные из знатнейших Японских вельмож. Сей остров окружен высокими каменными горами и со всех сторон неприступен, так что естьли когда привезут туда какого ссылочного, или съестные припасы или новой гарнизон, то все встаскивать должно на оной блоками и машинами. Здесь среди сих каменных гор живут государственные преступники из Японских вельмож, которые ни мало не имеют там праздного времени, но паче как простою так и [55] искусною своею работою должны доставать себе содержание, чрез что они и для мануфактур весьма полезны. Почему на сем острове ткут самые прекрасные Японские штофы, которые толь за велико почитаются, и покупают их толь охотно, что и вывоз оных кз Японии запрещен под строжайшим наказанием.

4. В Корее владеют Японцы токмо некоторою малою частию оной. Еще в третьем веке после рождества. Христова покорив они Корейцев принудили было их платить дань; по оные помощию Татар освободились от сего ига; в конце шестогонадесять века Японцы паки завоевали было Корею, но Китайцы их оттуда выгнали, и оставлено им во владение из их завоеваний только часть земли Тсиосийен называемая, лежащая против самого Нипона, с двумя островами Ики и Тсуссима. Как оба сии острова; так и Тсиосийенская провинция имеют особенного своего владетеля: но оной не что иное, как Васалл или еще только наместник Японского Императора, которой при каждой перемене правления чрез посольство Японскому государству обязан подтверждать свою преданность и обещать повиновение Впрочем от сей части Кореи Японцы получают весьма великую прибыль, и вывозят из нее разные товары, как треску и другую соленую рыбу, орехи, лекарственные припасы, а особливо дорогое и славное растение; Гин-сенг называемое., которое известные [56] охотники почитают за весьма укрепительное лекарство и покупают дорогого ценою.

5. Наконец Японцы дань получают еще с южной части земли, Иедзо, Иезо или Иетзо называемой. О сей земле Географы спорили весьма долго, и в означении местоположения оной погрешали разнообразно. Думали сперва, что Иедзо соединена с Япониею, ныне ж довольно известно, что она от острова Нифона отделяется морским проливом, которой с Японской стороны Сунгаарским, а с Иедзской Иедзским называется, а не так, как многие ложно почитали его Камчатским. На сем, Японию от Иедзо отделяющем, проливе лежит остров Матсума, которой Японцы называют Матсумаи, а у нас известен он под именем Матманска; по обеим сторонам оного находится много других островов. Японцы имеют разные имена для северной и южной части Иедзо, из которых первую называют Иезо-Гасима, или остров Иезо, а последнюю Оху-Исзо, то есть верхний Иезо. Но южная часть или как Японцы называют, Иезо-Гасима точно ли остров, то еще за подлинно не известно: ибо из Японского названия доказательства брать не можно потому что у Японцев нет такого слова, которое б на их языке выражало полуостров, но слова Гасима и Сима употребляют они к означению острова и полуострова вместе. Столь же трудно ответствовать на вопрос: соединена ль северная часть Иедзо одною стороною с Татариею, а [57] другою с Америкою? Естьли наилучшие известия о новейших путешествиях тщательно прочесть, рассмотреть и между собою сравнить: то оные довольно, показывают 1. что Иедзо от Татарии отделяется морским проливом; 2. что в Иедзо нет такого народа, которой бы назывался Курылцами; 3. что наше государство не имеет там своих подданных; и 4. что Иедзо совсем другая земля, а не Камчатка. С малою точностию однако с довольною вероятностию из известий новейших мореходцев усмотреть можно, что Иедзо от Америки отделена довольно широким морем, следовательно Иедзо или особенной большей остров, или [ежели слово Гасима у Японцев значит только остров, а полуострова не означает] двойной остров, которой в рассуждении Японии лежит к северу. Сколько ныне о Иедзо известно, то земля в оном весьма камениста, гориста и лесиста, большею частию запущена праздною и необработана, да и жителей содержит очень мало. Растут в ней только некоторые плоды, и то в малом количестве, местами родится некоторой род ячменя, из чего живущие там пекут черной хлеб. Золотом и серебром сия земля весьма изобильна, хотя жители оной не за великое то почитают: ибо они пренебрегши и совсем оставив домашние упражнения и хлебопашество живут звериною и рыбною ловлею; выключая малое число из живущих в южных странах, которые от торгов получают свое пропитание. Они телом взрачны и крепкого сложения, [58] кожа на них смуглая и обросшая волосами, лице имеют взору не противное и прекрасные черные глаза, волосы на голове длинные, бороды и усов не бреют; хотя впрочем и добросердечны, однако между собою весьма ревнивы, иностранным оказывают себя не токмо человеколюбивыми, но и почти чрезмерно ласковыми; в торгах хотя и великие хитрецы, однакож обмана и воровства терпеть не могут. В законе своем также особенные люди. Они хотя покланяются солнцу и луне, однако без всяких богослужительных обрядов, также нет у них ни жрецов ни храмов равным образом о вещах, до закона касающихся, очень, мало или и совсем не стараются, да и во всем том совершенные невежды. Южная часть Иедзо со времен правления первого Куба Жоритома учинилась подвластною Японским Императорам, которые называют себя Государями земли Иедзо, и на южных берегах оной содержат сильные гарнизоны. В столичном городе сей земли, Матзмои или Матсимаи (Сего города не должно смешивать, как обыкновенно в Географиях бывает, с лежащим между Япониею и Иедзо островом Матеумаи.) называемом находится Японской Губернатор, и при нем, для удержания жителей в повиновении многочисленной гарнизон. Живущий ж в сем городе тамошний владелец имеет много досад в своей зависимости от Японии: ибо он всякой год, или по крайней мере уже по прошествии [59] каждых двух лет должен отправляться в Иедо, столицу Японского Императора, снова обещать свою преданность и платить дань, которая состоит в великом количестве золота, разных мехах и в хороших разноцветных перьях. Между тем сия власть Японцев простирается не далеко за южные берега, и сколько из описаний путешествий известно, то весьма вероятно, что вся прочая земля, как нижний так и верхний Иедзо составляющая, имеет собственных своих владетелей, которые Японцам не подвластны, да может быть они им и никогда известны не были. А как в Иедзо ни писать не умеют, ни книг никаких нет: то о политических сей земля обстоятельствах и происшествиях более ничего неизвестно, выключая того, что тамошние, жители из наслышки от своих предков по изустному преданию рассказать могут; но такие повествования, хотяб сначала были и справедливыми, от времени до времени получают столь много прибавок, что наконец переменяются они в басни; чему самому подвержена и политическая история земли Иедзо. Впрочем известные тамошние жители храбрые люди. Оружие их состоит из луков, стрел и коротких, однако ж чрезмерно острых, саблей. Того токмо хвалить не можно, что они свои стрелы намазывают ядом, також с побежденными и пленными неприятелями поступают весьма жестоко. Тело свое в сражениях охраняют панцирями из тонких досок сделанными. В браке любят многоженство, [60] но из многих жен одна токмо называться может женою. Воспитание детей у них не самое хорошее, потому что мальчики и девочки до 12 году бегают нагие и праздные. Строение домов в сей земле простое и весьма худое. Домы их, или, лучше назвать, шалаши состоит из четырех столбов досками сплоченных, кровли на них из коры, на которых делают по одной большой продушине для выпущения дыму. Такие ж отверстия по одному или более прорубают и на стенах для света. Пол покрывают циновками из тростнику плетенными; кроватей, стульев к столов не знают, а вместо сих и других домашних уборов служат у них упомянутые теперь циновки. Женщины и мущины носят долгое платье, шелковое, бумажное или полотняное, также и из разных мехов, которые всегда шерстью вверх выворачивают, чрез что они, а особливо мущины с долгими бородами и волосами весьма страшными кажутся. Для большого убранства и щегольства как мущины, так и женщины в ушах прокалывают мочки, в которые привешивают, богатые кусочки серебра, а бедные что нибудь шелковое; последним из сих украшение в ушах чем пестряе, тем приятнее. За большое также щегольство считают, естьли на руках перстни носить и оные другим показывать могут: но сие делают только зажиточные люди. Бедные ж и богатые имеют другое общее украшение, то есть, как молодые так и старые намазывают губы, брови и рясницы чистою синею краскою, [61] и думают, что сие придает им чрезвычайную красу. Из всего, теперь сказанного, читатели не могут иметь особенного понятия о хорошем вкусе Иедских жителей: но есть еще другое обстоятельство, которое подаст тем хуждшее мнение о их опрятливости. Платья не скидают они с себя по крайней мере до тех пор, пока оно от поту и грязи не истлеет и по клочкам не распадется. В пище наблюдают большую чистоту, едят из тарелок, преизрядно выточенных и вылакированных, но равно, как Китайцы при столе не имеют ни ножей ни вилок, а употребляют вместо их спички, которыми кушанье берут они очень искусно. Пищу ж приуготовляют из сорочинского пшена, рыбы, мяса, разных трав и кореньев, в которые вместо приправы кладут они масло, жатое из маленькой волосастой четвероногой рыбки, которую Португальцы и другие мореплаватели называют Тодо нуепо, то есть, совсем повою вещию. Иедзцы к питью весьма склонны, однакож до пьяна не напиваются. Имеют они некоторой род вина, которое крепко и между ими весьма употребительно. Наконец язык их совершенно сходствует с Японским, по крайней мере в южных странах сей земли говорят таким диалектом, которой и Японцы разуметь могут.

6. Еще вкратце упомянуть должно о двух островах, лежащих от острова Нифона в северо-восточную сторону около 150 [62] географических миль, которыми равным образом владеют Японцы. Большой и к Японии ближайший называется Кинзима, или золотой остров, а меньшей и отдаленнейший Гинзима, то есть, серебряной остров.

По объявлению Кемфера Японцы почитают сии острова за велико, рассказывают про них много чудного и чрезвычайного, и получают с оных великую прибыль; но положение их, состояние и прочие обстоятельства от Европейцев скрывают с особенным старанием и потому что оные, богатством сих островов будучи возбуждены, с давних уже времен великое старание прилагали сыскать к ним дорогу и в мореплавании и торгах сделать их известными; что Японцам всегда было весьма противно, также и Европейские к тому покушения были очень неудачливы. 1620 года Ишпанской Король прослышав, что сии острова от Америки лежат к западу, хотел было к ним найти дорогу и покорить себе оные: но предпринятое покушение было тщетно. Голландцы имели также великую охоту до сокровище сих золотого и серебреного островов. В 1639 и 1643 годах из Батавии посылали они корабли как для открытия сих островов, так и для сведения о местоположении Иедзо и тамошних берегов: но щастие равным образом противно было и Голландцам. Они претерпели на море великую нужду от бури и болезней, а особливо посланные в 1643 году корабли, которые от неразумия своего Капитана были еще [63] нещастливее прежних: ибо оной [фан Брескен назывался] по глубокой смелости вошед в одну из Японских пристаней, со всею своею свитою выгрузился на берег: довольно притом зная, что никому из Европейцев в Японии делать того не позволено. Сия отважность и преступление законов, так как и открытые намерения всего их путешествия, фан Брескена со всею его свитою лишили вольности; они все, как государственные преступники, в оковах посажены в тюрьму, и таким образом покушение сыскать золотые и серебряные острова сим печальным приключением кончилось.

Текст воспроизведен по изданию: Краткая история о Японском государстве, из достоверных известий собранная. М. 1773