ИСТОРИЯ ОДНОГО ПИСЬМА

Прошение японских преподавателей школы японского языка в Петербурге 1751 года

Как свидетельствуют исторические источники 1, в июне 1745 г. сборщики ясака (дани) Федор Слободчиков и Матвей Новограбленный 2 встретили на курильском острове Оннекотан японца Юсончея (как они его назвали в то время). Скоро выяснилось, что всего японцев 10 человек, они остались в живых после кораблекрушения судна «Тага-мару». Во время бури у него сломало мачту и «носило по произволу ветра», пока не принесло к этому острову, где к прибытию русских десять японцев спаслось, а остальные погибли 3.

Сборщики податей, которые прибыли на тот остров, перевезли японцев в Большерецк. Японец Юсончей (правильно Исодзи), назвавшийся старшиной, отдал два своих меча, подписал карту 4 о маршруте плавании японцев, составленную по его рассказу. В результате выяснилось, что судно «Тага-мару», на котором находился Юсончей, шло с Матсмая (Хоккайдо) на Симусир 5.

Материалы о японцах вместе с рапортом начальника Камчатки капитана Лебедева были направлены в Санкт-Петербург. Вскоре японцев крестили, и они получили русские имена. Через некоторое время Сенат в Санкт-Петербурге предписал сибирским властям взять японцев под свое покровительство, а часть из них отправить в столицу. Адмиралтейств-коллегия приказала лейтенанту Свену Вакселю и мичману Ртищеву организовать выезд японцев из Большерецка в Охотск, отобрать из них «лутчих, кои знатнее и смыслом острее пять человек». Было выбрано пять из десяти японцев, и их в сопровождении переводчиков А. Фенева и П. Шенаныкина, которые учились японскому языку у попавших ранее в Россию Гондзы и Содзы, отправили в Петербург «в команде бывшего в Пекине мунжурского и никанского языков прапорщика Алексея Владыкина» 6, проживавшего при Пекинской духовной миссии. Переводчики в дороге должны были «выспрашивать» иноземцев об их стране и все заносить в особый журнал 7, а также приступить к переводу «на их языке писем», которые имелись у них, и «притом же всекрайне стараться, дабы они, японцы, могли познать и по-российски говорить». Вот кто были эти пять человек: Кютаро (русское имя Петр Черный), Сёэмон (Григорий Свиньин), Ихэй (Василий Панов), Хатибей (Андрей Решетников) и Юсончей-Исодзи (Фома Лебедев). Остальные были оставлены в Якутске.

Источником материалов об этих японцах послужило неожиданно найденное письмо. В 2005 г., в ходе работы над организацией выставок, посвященных 150-летию установления российско-японских отношений, удалось получить доступ к одному из документов Российского государственного исторического архива (РГИА), касающихся первых российско-японских контактов. Его можно датировать 1751 годом. Вот полный текст этого документа (в соответствии с орфографией того времени):


«Сиятельнейший князь милостивый государь

В прошлом 1750 году, просили мы правительствующий сенат об отпуске в отечество наше, и на оное нам объявлено что де обдась есть определение; котоимо нам нижайшим и поднесь ничего не объявлено, а понеже мы нижайшие высочайшею Ея Императорского величества милостию весьма довольны, и сколько оною высочайшую к нам милость чувствуем, так всенижайше усердственно желаем: ежели отпущены будем: о том японскому государю засвидетельствовать, и притом имянно о свободном с Россиею Японии торгу просить, и самобытным нашим случаем уверить: точию ежели мы в Японию неотпустимся то японский государь о том, что мы здесь нечаянным образом находимся итак довольно из высочайшей Ея Императорского величества милости жалованьем награждаемся известен не будет; а притом и лета наши к старости приходят и яко уже двое здесь из нашей братии померли. И ежели волею божию и мы здесь помрем, то употребленное на содержание наше всемилостивейшей государыни кошт втуне уничтожится может: того ради Вашего сиятельства всепокорнейше просим дабы как мы нижайшие сие приносимые, так и находящиеся в Якуцке четыре человека японцы высокомилостивным вашего сиятельства предстательством отпущены были в Японию нынешнею наступающею зимою.

Вашего Сиятельства
Всенижайшие рабы японцы
Григорий Свиньин, Василий Панов,
Фома Лебедев» 8. [51]

(«Григорий Свиньин» написано иероглифами, а «Василий Панов» — хираганой).


В то время снарядить экспедицию для до ставки японцев на родину не удалось (это осуществилось только через 40 лет в случае с Дайкокуя Кодаю, возвратившимся в Японию во время экспедиции А. Лаксмана).

Согласно историческим источникам, в Санкт-Петербурге при Академии наук работала школа изучения японского языка, открытая в 17З6 г. Судя по всему, в ней вели преподавание эти японцы 9. О петербургском периоде их жизни известно очень мало, но можно предположить, что в момент написания письма они уже являлись преподавателями школы.

Следует отметить, что в 1754 г. в Иркутске была создана навигацкая школа. По решению Сената санкт-петербургскую школу перевели в Иркутск и совместили с навигацкой. Такое решение в исторических работах объяснялось необходимостью изучения дальневосточной территории России. Приведенный документ свидетельствует о том, что, возможно, в качестве побудительного мотива послужило это прошение. Из Иркутска и других сибирских городов добраться до Японии было возможно при удачном стечении обстоятельств, прежде всего благодаря торговым контактам, которые уже тогда намечались. Если предположить, что преподаватели санкт-петербургской школы действительно попали бы в Японию, то, как достаточно образованные люди, хорошо знавшие язык, культуру и обычаи двух стран, они могли бы оказать содействие в том, чтобы преодолеть барьеры для установления отношений между Россией и Японией. И кто знает, может быть, последующая экспедиция в Японию А. Лаксмана в 1792-1793 гг. была бы более успешной и посольство Н. П. Резанова в 1803-1804 гг. не закончилось бы такой горькой для России неудачей?


Комментарии

1. Файнберг Э. Я. Японцы в России в период самоизоляции Японии // Ученые записки Института востоковедения АН СССР. Том 23. М., 1959, с. 226-260.

2. По другим сведениям, сборщик был один — Сысой Слободчиков.

3. Погиб и капитан судна Токубей.

4. Имеется в виду ландкарта, т. е. морской отчет о путешествии (как было принято тогда).

5. По другим сведениям, судно шло из порта Саи в Эдо.

6. Стоит отметить, что в то время за успехи в изучении восточных языков присваивались особые ранги, соответствующие военным званиям — прапорщик, капрал и т. д.

7. Российский государственный архив ВМФ, ф. 212, д. 10.

8. РГИА, ф. 1341, оп. 303, д. 485, л. 50.

9. Куликова А. М. Зарождение японоведения в России в XVIII в. // «Народы Азии и Африки», № 4, 1990, с. 109.

Текст воспроизведен по изданию: История одного письма. Прошение японских преподавателей школы японского языка в Петербурге 1751 года // Восточный архив, № 14-15. 2006

© текст - Илышев П. В. 2006
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Мухамедзянов А. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Восточный архив. 2006