СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ОПИСАНИЯ ЯПОНИИ В СТАРОПИСЬМЕННОЙ РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ XVII в.

(Исторический очерк)

Обычно считается, что до непосредственного знакомства России и Японии было крайне мало источников, где можно было бы почерпнуть сведения о Японии, и все они был скудны и давали неверное представление о предмете. Говоря о письменных источниках на русском языке, повествующих о Японии и ее культуре, исследователи обычно основываются на материалах XIX, иногда XVIII в. как самых ранних. Однако, как оказалось, описания Японии и японцев русской культуре во многих случаях бывали и подробны, достоверны, а главное — они имеют гораздо более давнюю историю. Вполне возможно, что не только Петр Первый, и Алексей Михайлович, а до него и Михаил Феодорович интересовались восточными соседями России и знали о них гораздо больше, чем можно предположить. Иоанн Уже в своей «Грамматыке Словенской» 1643 г. в числе других топонимов упоминает «Iапонию». Николай Спафарий пишет около 1678 г. следующие примечательные слова: «Писах» [мы писали] же мало нечто и о сем острове Яппонскиа» которого описания имеется здесь в России особливая пространнее книжица».

К сожалению, пока нам еще не удалось отыскать и идентифицировать эту «особливую книжицу», но к настоящему моменту оказалось возможным найти и собрать воедино [14] четыре текста второй половины XVII в., которые мы и хотим представить здесь. В оригинале это рукописные тексты, написанные по-церковнославянски, созданные в период до появления гражданской печати в России. Вполне вероятно, что они если не самые ранние, то, во всяком случае, относятся к числу самых ранних сведений о Японии, появившихся в русской письменной культуре.

Первый из четырех — наиболее обширный, дает сравнительно подробные данные о Японии: это фрагмент из так называемой «Космографии 1670» ¹, в конце XIX в. эта рукопись хранилась в Синодальной библиотеке.

Второй, гораздо более короткий, существует в двух почти дословно повторяющих друг друга списках: один список сохранился в записи XIX в. А. Попова в «Изборнике славянских и русских сочинений...» ², второй список, хранящийся в рукописном виде в библиотеке Мюнхенского университета, факсимильно воспроизведен в исследовании немецкого слависта П. Косты ³.

Третий — как и два предыдущих, текст космографического содержания и тоже приведен в «Изборнике» А. Попова ⁴. Он также был создан, вероятно, в последней четверти XVII в., известно только, что один из поздних его списков был датирован 1696 г. Мы отдаем себе отчет, что зачисление этого текста в круг ранних писаний о Японии несколько гипотетично, поскольку в нем страна называется иначе, чем в синхронных текстах, а именно — Никанским царством, тем не менее мы решились опубликовать его здесь, исходя из некоторых особенностей его содержания, позволяющих атрибутировать текст таким образом (речь об этом пойдет ниже).

Четвертый публикуемый текст — глава о Японии из «Описания первыя части Вселенныя, иже именуемой Азии...» ⁵ Николая Спафария-Милеску (1635-1707). Первый текст (или, вернее, список) был составлен в Холмогорах (Колмогорах), на севере России, в устье реки Двины на Белом море, места создания второго и третьего текстов доподлинно не известны, четвертый первоначально делался в Пекине и впоследствии дорабатывался в Москве.

[15] Скажем несколько слов о времени складывания этих текстов. Вообще говоря, вторая половина XVII в. — чрезвычайно интересный период в истории России, когда впервые обозначилось нечто вроде противостояния (или «встречи», как формулируют некоторые авторы) византийского, восточного начала и западного влияния, именно тогда начался длительный спор между «грекофилами» и «латинствующими» ⁶. Как известно, два эти направления впервые четко обозначились в вопросе о сравнительной пользе изучения греческого и латинского языков (связанном с проблемой времени пресуществления святых даров).

В сущности, приток различных иностранных идей и нов. шеств начался еще раньше, с конца XV в., а к концу XVII-го Москва была уже переполнена иноземцами «разных земель и вер». Среди них были иностранцы, служившие как «помощники в исправлении и печатании книг, как учителя е устроенной наконец кое-как школе, как советники патриарха, как учители царских детей и придворные стихотворцы (Симеон Полоцкий); ...в качестве военных людей, купцов промышленников, ремесленников, врачей и т. д.» ⁷.

«Киевская», польско-литовская, а затем и западная наука, с одной стороны, и греческая традиция — с другой, 6ыле представлены их непосредственными носителями. В Москве этих носителей можно было встретить при дворе, а также при ведомстве иностранных дел — Посольском приказе, где сложилась целая коллегия переводчиков, иностранцев и русских. Они, разумеется, выступали переводчиками при посольских миссиях — «а с посланники посылаются подьячих два челе века или три и переводчик, и толмачи» ⁸. Еще одной важно, их обязанностью было переводить для царя известия из иностранных газет, сверх того они переводили еще и книги и сам: писали их. Так, при царе Алексее Михайловиче был «царских дел переводчик» Андрей Виниус, голландец по происхождению, который перевел для царя «Зрелище жития человеческого, в нем же изъяснены суть дивные беседы животных с истинными к тому приличными повестьми», а также составил нечто вроде путеводителя, в том числе по иностранным [16] городам с указанием расстояний ⁹. В 1670-е гг. в Москве был широко известен и ученый переводчик Посольского приказа Н. Спафарий (автор четвертого из публикуемых здесь текстов), написавший в то время ряд трактатов и литературных произведений («Хрисмологион», «Василиологион», «Книга, избранная вкратце о девятих мусах и о седмих свободных художествах» и др). Царь Алексей Михайлович вообще любил западноевропейские новшества — часто любовался картиной западного художника, украшавшей стену его дворца, завел немецкий театр («комедийную хоромину»), нередко слушал игру немца-органиста, а в трапезной зале царя было изображено «звездотечное небесное движение, двенадцать месяцов и боги небесные» ¹⁰.

При этом Москва была не единственным культурным центром и каналом западного влияния. В то время «окном в Европу» был порт Архангельск на Белом море, а вернее — Колмогоры (Холмогоры), город и прилегающая к нему местность в устье Северной Двины, — место создания рукописи (или копии) «Космографии 1670». (Даже после того как порт был перенесен в Архангельск, Колмогоры долго еще сохраняли свое главенство — Архангельск первое время именовался Новыми Колмогорами, воеводы и другие представители администрации жили на прежнем месте, а в Архангельск наезжали только в навигацию.)

Город Колмогоры (Холмогоры) начал процветать как порт и главные северные ворота страны для купцов и путешественников задолго до того, как был построен Петербург, и удерживал свое значение до того момента, как в 1722 г. приказом Петра внешняя торговля была перенесена с Белого моря на Балтику в Петербург, в новопостроенную столицу. Здесь издавна существовали также церкви и монастыри, насчитывавшие древнюю историю, поддерживалась и давняя летописная традиция, которая в 60-70-е гг. XVII в. (до начала 90-х, т. е. до перехода летописания в ведение архиепископского дома) носила целиком светский характер. Таким образом, составление и копирование письменных материалов разного рода было достаточно устойчивым типом деятельности для [17] этой «столицы русского Севера», так что неудивительно, что именно здесь был создан один из наиболее полных списков упомянутой «Космографии».

Вообще XVII в. для всей русской письменной культуры был периодом, когда из латинских, польских, немецких и других источников в Россию проникали различного рода героические, или нравоучительные, или же комические повести, а также наряду с ними и «естественнонаучная» литература. В эту эпоху «предпросвещения» накануне петровских реформ происходило становление новой литературы — по выражению Д. С. Лихачева, «Русь тронулась на Запад».

Исследователи, говоря об этом последнем столетии древнерусской книжности, отмечают обмирщение литературы, расширение ее социальной базы, своего рода «взрыв литературной активности» ¹¹. Это был период парадоксального сочетания анонимности, фольклорности ряда письменных жанров со специализацией книжной деятельности. Появилось множество разных видов научной литературы, не связанных непосредственно с религиозной сферой, носящих уже не апологетический, а собственно познавательный характер, имеющих целью удовлетворить интерес к устройству мира и характеру его составляющих. В то время увидело свет большое число переводных, компилятивных и оригинальных работ географического и общеэнциклопедического характера, т. е. разного рода хронографов и атласов — как в виде старописьменной, так и первопечатной книги. Одна из первых в России переводных книг географического характера — вероятно, перевод Пролога из «Космографии» испанца Помпония Мелы, современника Страбона, записанный полууставом XVI в. ¹² Судя по данным различных источников, в 1584 г. в России была переведена «Всемирная хроника польского шляхтича Мартина Вельского», а в 1559-м был сделан перевод одного из первых роскошно иллюстрированных хронографов, полного полуфантастических описаний чужеземных стран. Автор ее был «Философ Римский Кондрат Ликостен» (Lycosthenes Conradus: Prodigiorum ас ostentorum chronicon, quae praeter naturae ordinem... ab exordio [18] mundi... ad haec... tempora, acciderunt, etc. H. Petri; Basileae, 1557), «Космография Меркатора» была, видимо, переведена в 1630 г., кроме того, как указывают источники, существовала также некая «Космография, краткое описание которой оставил нам Сильвестр Медведев, и перевод космографий, составленный из различных сочинений, как Маринеуса Сикулуса (ум. в 1553 г.), Себастиана Мюнстера (ум. в 1552 г.), Вильгельма Гратолуса (ум. в 1568 г.)» ¹³. В XVII в. число переводных космографий в России резко возрастает.

Еще одним источником информации о дальних странах стали путешественники, торговцы, посланники, которые искали разнообразных сведений и широко распространяли их. Ярким примером такого человека был Н. Спафарий, который сам в некотором смысле представлял собой «встречу» Запада и Востока, Европы и России. Как писал о нем историк А. Н. Пыпин, «валахский грек, родственник господаря, изгнанный из своего отечества за политические интриги, причем ему был урезан нос, он с 1672 г. находился на русской службе» в Посольском приказе, принимал здесь участие в «строении книг», сам писал и переводил ¹⁴. Он владел западными языками, латинским, греческим, был писателем, философом, дипломатом, бывал в Стокгольме и Париже и дожил до петровских времен. В Москву он прибыл в 1671 г., с рекомендацией от патриарха Иерусалимского Досифея, полученной в Константинополе ¹⁵. В качестве служащего высокого ранга Посольского приказа в Москве в 1675 г. он был направлен посланником в Китай, куда ехал через всю Сибирь, ведя дневник путешествия. В Китае он был лишен свободы передвижения и вынужден был писать свое сочинение о Китае (и Японии) на основе «Китайского Атласа» XVII в. итальянского иезуита М. Мартини ¹⁶, который он частями перевел, частями пересказал со своими добавлениями. Это сочинение Спафария вызвало большой интерес в России конца XVII — начала XVIII в. — достаточно сказать, что сохранилось более 30 его рукописных списков ¹⁷.

Именно эта волна интереса России к внешнему миру и необходимости соотнести с ним себя, определив в сравнении [19] с другими собственное «национальное начало», и вызвала к жизни первые сведения о Японии в круге русской книжности. Перейдем теперь конкретно к четырем ранним произведениям русской старописьменной культуры, сообщающим эти сведения.

Начнем с японского раздела из рукописного текста, именуемого «Космография 1670», церковнославянский текст которого был воспроизведен Обществом любителей древней письменности в 80-х гг. позапрошлого века в Санкт-Петербурге. Япония в этой «Космографии» занимает 70-ю главу и помещена в разделе Азии.

Рукопись «написана бысть», как явствует из колофона, «в лето 7178-е» (1670 г.) и представляет собой один из нескольких существующих списков. Холмогорский — наиболее полный список так называемой 76-главной «Космографии» — был написан на бумаге в четвертую долю на 258 листах скорописью XVII в.

Текст этой обширной книги представляет собой компилятивный перевод с разных европейских языков, дополненный теоретическими и богословскими рассуждениями от православного составителя. Как и другие космографии XVII в., этот текст основан главным образом на атласах Г. Меркатора XVI в. ¹⁸ и А. Ортелиуса, на также на разных переводных списках «Путешествий» Марко Поло и «Хрониках» польского историка М. Вельского (1495-1575), первый перевод которых на русский язык появился еще в XVI в., вскоре после создания «Хроник» в 1550-1551 гг.

Стоит, вероятно, сказать здесь же, что переводной характер многих частей этой «Космографии» и других рассматриваемых сочинений вовсе не означает второстепенности этих текстов в российской истории. Переводы как таковые во многих (если не во всех случаях) занимают в культуре место не менее значимое, чем оригинальные произведения; не вызывает сомнений также, что само понятие границы между оригиналом и переводом отнюдь не так очевидно, каким оно предстает в отдельные эпохи жанровой стабильности литературы. Становление практически любой письменной литературы [20] связано с переводом, о том же применительно к России пишет, например, А. И Соболевский: «Переводная литература в древней Руси имела гораздо большее значение, чем оригинальная. Она была гораздо богаче оригинальной. <...> Первые [имеются в виду переводы. — Л. Е.], служившие образцами для вторых [оригинальных произведений. — Л. Е.], образцами часто недосягаемыми по своей внешней стройности и внутренней силе, гораздо больше читались, чем вторые, и оказывали сильное влияние на народную фантазию. <...> Новые эпохи в истории древнерусской литературы составлялись также переводами; иначе говоря, культурные движения в Московской Руси находили себе выражение не в оригинальных произведениях, а в подборе переводов» ¹⁹.

То же самое можно сказать и об исследуемых космографиях и труде Спафария. Как сказано, например, в историческом исследовании, предпосланном публикации церковнославянского текста, «76-главная Космография является попыткой русского писателя половины XVII в. соединить в одном сжатом и полном тексте все лучшие и интереснейшие географические сведения, содержавшиеся в тех византийско-русских, латинско-польских и непосредственно западных источниках, которые были в его время наиболее распространены в России и из которых русские читатели допетровской эпохи черпали познания о космографических и географических вопросах. Попытка эта вполне удалась и тем более заслуживает внимания, что, несмотря на разнообразие составных ее частей, весь этот труд сохраняет строго-православный и русский характер, делавший его сродным и доступным каждому современнику и соотечественнику его составителя» ²⁰.

Говоря о «русском» и «строго-православном» характере этого труда, публикатор XIX в., собственно, имеет в виду то обстоятельство, что в данном списке «Космографии» помимо сочетания переводов разных авторов имеются также фрагменты, основанные на гражданских российских текстах того времени (касающиеся России, например). И, что еще более важно, в списке имеются оригинальные части, написанные составителем/переводчиком — таковы, в частности, «Предисловие [21] книги сей космографии» и заключительное «Слово завершительное книги географии. В ней воспоминание о разрушении царств...», рисующие общий тип мировоззрения составителя, своего рода философию истории, что отразилось и в главе, посвященной Японии.

Сочетание таких оригинальных частей с переводами западных источников, пожалуй, представляет собой яркую иллюстрацию той «встречи» западного и византийско-русского начала, с которой мы начали данную работу. Как предполагает публикатор XIX в., эти византийско-русские по духу части, т. е. первая и заключительная главы «Космографии 1670», представляют собой отдельный космологический текст, относящийся к более раннему периоду, например началу XVII в., и лишь потом сочлененный с переводом.

В «Предисловии книги сей Космографии» строение мира в целом и азиатская составляющая в нем объясняются по ветхозаветному сюжету: «Сия же книга География из давних лет составлена, еже есть описание сего света земель, трех частей сынов Ноевых — Сима, Хама, Иафета. Яко ж пишет боговидец Моисей в книге своей миротворной, еже есть в Бытии, разделиша сынове Ноевы всю землю на три части. По разделении же, писаша древние философы, Симову часть — первого сына — положиша восточную и нарекоша имянем ея Азиа. Конец ж ея достизает до восточнаго моря, до Макарицкого острова, еже есть близ блаженного рая. Другий ж конец до Фарсийского моря и до Чермнаго. Третья ж страна разделяет от китайскаго царства, и до зверообразных людей, еже есть Сибирь, и до Хвалимскаго [Каспийского] моря...»

Охарактеризовав столь же подробно, т. е. с четырех сторон света, границы Африки и Европы (иначе говоря — жребиев, или уделов Хама и Яфета), составитель завершает свое предисловие словами: «После сего много лет мину[ло], не в давних временах латинские философы обрели на западе на море окиане в долгой пучине многия островы различныя. Овы [одни] — людны и богаты, овы ж [другие же] — бесчеловечны [необитаемы], и нарекоша тии островы имянем Америка. И назваша их [как] четвертую часть [всей земли] — Новую [22] землю, и положиша их к тем трем частям в космографию, всея же земли в тех частех каяждо, — страну и землю, царство и королевство, и различныя языцы, и что их богатство, и пространство веры ж, и нравы, и многолюдство ж, и храбрость и учения, и мудрость вся, подлинно да скажем...»

В «Космографии 1670» имеется также и поучительное заключение, где говорится, в частности: «Ови грады от войны разрушением, инии же опустением осиротеша <...> Инии аще и златокованныя их полаты не падошася, но души их злопогибельными ересми повергошася».

Второй рассматриваемый текст известен нам в публикации А. Попова и по факсимильному списку, опубликованному немецким славистом П. Костой.

Слависты, знакомые с этим текстом, полагали, что упоминаний о Японии в нем нет. И действительно, японский фрагмент в этой «Козмографии» обнаружен нами почти случайно, поскольку он оказался помещен в раздел Индии. А между тем в Индии Японию и надлежало искать в первую очередь — дело в том, что в тот период произошла довольно знаменательная языковая ошибка. Например, Дэнбэй, первый оказавшийся в России японец, чей корабль был прибит бурей к берегам Камчатки, рассказывал, что он родом из Осака и изначально держал путь в Эдо (современный Токио). А в т. н. «Скаске» В. Атласова 1700 г., рассказывающей о встрече с Дэнбэем, со слов японца говорится, что «он-де из Узакинского государства, а то-де государство под Индейским царством». Такое толкование, по догадке японского лингвиста Мураяма Ситиро, возникло, скорее всего, потому, что в то время слово Эдо произносилось примерно как Йенддо, что и ввело в заблуждение Атласова и других ²¹. То есть «Узакинское государство под Индейским царством» означало торговый город Осака, подчиняющийся юрисдикции сёгуна, чья резиденция находилась в г. Эдо (нынешнем Токио).

Этот фрагмент второй космографии также основан, вероятно, на письмах иезуитов, однако не на Меркаторовом их пересказе («Космография 1670», как мы предполагаем, соотносится с посмертным, более полным изданием «Атласа» [23] Меркатора 1595 г., а также на «Хрониках» Мартина Вельского, т. е. примерно на тех же текстах, что и все остальные русские космографии этого периода, и так же, как и многие из них, изобилует полонизмами) ²².

Текст этой второй, краткой козмографии в отличие от «Космографии 1670» не имеет заключительной главы, начинается тоже самым деловым образом, без философских предисловий: «Земля есть посреде округов небесных, яко точка во окружальном колеси...» Далее речь идет о научных заслугах Птоломея Александрийского и Григорюса Марка-терие (т. е. Герарда Меркатора), который «в давних временах подлиннее всех книгописцев прежних пишет». Говорится там также, что «земляной крут» и «окиянское болшее море» (т. е. вся суша и мировой океан) на три части — Азию, Европу и Африку — «разделяли исстари», т. е. здесь дается ссылка скорее на авторов-предшественников — на «научную традицию», чем на Ветхозаветную легенду, как в «Космографии 1670». В тексте называются также авторитетные имена ученых прошлого и близких современников — Плиний, С. Мюнстер и многие другие.

Третий текст с описанием Японии, который мы приводим по «Изборнику» А. Попова, входит в космографию, озаглавленную «Избрание вкратце от книги глаголемыя Космография, еще глаголется описание всего света, изыскана и написана от древних филосов и переведена с Римского языка на Словенский» ²³.

В этом тексте ни словом не упоминается о христианстве в Японии, напротив, говорится, что у жителей этого царства «вера поганская», т. е. языческая, и что жен они имеют по своей воле (т. е. сколько хотят, что противоречит христианским установлениям). Кроме того, как рассказывается в этой космографии, сразу за этим царством находится легендарный остров Макарицкий «близ блаженного рая», и другие подобные острова, откуда залетают райские птицы гамаюн и феникс и где живут крылатые василиски — наполовину девы, наполовину змеи, а также червь, рождающий золотой песок и т. д. Вероятно, это список из более ранних описаний мира, [24] возможно восходящих к Марко Поло и дополненных еще более древними авторами, и может быть отнесен не только к Японии, но и к каким-нибудь другим восточным странам ²⁴.

Четвертый текст принадлежит к иному жанру, чем три предыдущих, — это записки путешественника, хотя на самом деле Спафарий до Японии и не добрался. Этот текст — 58-я глава из его «Описания Китая», как свидетельствует колофон, был завершен в 13 ноября 7186 г. по старому стилю, т. е. в 1678 г., по возвращении Спафария из Китая. Воспроизведенный в Казани в 1910 г. список выполнен на 53 листах (207 страниц), переплетенных в кожу. По начертанию букв публикаторы делают предположение, что сохранившийся список может относиться к XVIII в.

Текст открывается общим космологическим предисловием, где говорится: «Вся Вселенная земли в нынешнем веце [веке] от премудрых в четыре части разделяется. Первая часть, и болшая, именуется Азиа. Вторая, Европа, третия, Ливиа. Четвертая Америка, или Новой свет, потому что не очень давно, от гишпанцев [испанцев] сыскалась <...> Азия именуется первая часть всего света, которая честнейшая есть всех иных частей, из начала избранная была. Имя же ей Азия, приято от грек древле, юже земнописатели нарекоша по имени некоторой жены древния греческая». Приоритет Азии объясняется следующим образом: западная граница Азии устанавливается в книге по оси Белое море — Царьград (Византия, Константинополь). Соответственно, «царствующий град Москва по болшей части будет в Азии, нежели в Европе». Скажем здесь же, что в космографии, которая приводится у нас как второй текст, граница Европы и Азии проводится в ином месте: «Азия отделилась от Европы рекою Доном» ²⁵.

Кроме того, как пишет Спафарий, отстаивая приоритет Азии, «во Азии рай сотворен бысть от Бога», и после потопа «во Азии начались вера, обычаи гражданские грады строить, писмо и учение», «во Азии спаситель человеческого изволил воплотитися и жити». А самое древнее в Азии и в мире государство — китайское: «История и книги их начинаются [25] от прежде воплощения Спасителева близ 3000 лет... и еще тогда оу них было оучение, и звездословие... наипаче же уложение законов гражданских...»

Здесь мы публикуем только главу, посвященную целиком Японии, но упоминания о ней разбросаны по всей книге. Приведем наиболее любопытный среди этих упоминаний пассаж, явно написанный самим Спафарием. Ссылаясь на Мартини, он сообщает, что и в Китае, и в Японии (равно как и «во Америке») еще до прихода миссионеров-христиан стали появляться чудесные знамения — так, в Китае в реках найдены «раки такие, которых прежде всего никогда не видали, и на спине у них начертан был крест белой... Так же и во Яппонском острове. Мы же толкуем, что, помощию Божией и Царского Величества счастием, скорым временем в Китаях будет православие греческое...» ²⁶ С этим перекликается и заключительная фраза главы (и всей книги): «Еже да будет в прославление имени Божия и православныя веры, со всяким умножением и славою всего российскаго государства».

Примечательно, что три из четырех рассматриваемых текстов рассказывают о Японии как стране, где благополучно и успешно проповедуют западные миссионеры-христиане, т. е. оригиналом для них послужили произведения, к концу XVII в. уже политически устаревшие. Однако на самом деле в России того времени было уже хорошо известно, как обстоит дело с христианством в Японии на конец XVII в., — так, в одном из писем А. А. Виниусу, писавшему о возможности православных миссий в Пекине, Петр Первый 12 июня 1698 г. советовал следующее: «...толко для Бога поступайте в том опасно [осторожно] и не шибко, дабы китайских начальников не привесть в злобу... К чему [в связи с этим] там надобеть [требуются] попы не так ученые, как разумные, дабы чрез некоторое кичение оное святое дело не пришло в злейшее падение, как учинилось в Епании» ²⁷.

Глава о Японии, как и большая часть всей книги Н. Спафария, написана по материалам М. Мартини, который, в свою очередь, в большой мере опирался на китайские источники. Отсюда — взгляд на Японию сквозь призму [26] китайской классической исторической традиции в сочетании с христианскими чаяниями итальянского автора-миссионера, к которому добавляется практический интерес российского посланника к расширению культурного влияния и торговых границ своей страны.

Все четыре вышеописанных текста малоизвестны как в России, так и за ее пределами. Так, старописьменный текст «Космографии 1670» не воспроизводился вот уже более ста лет — со времен той единственной публикации Общества любителей древней письменности, ставшей книжным раритетом; кроме того, этот текст еще не переведен на современный русский язык (а в церковнославянском строе и графике он не вполне понятен или понятен лишь частично). Исследователи, которые упоминают о его существовании, и тем более те, кто учитывает его данные ²⁸, пока немногочисленны. Между тем его значение и для изучения русско-японского культурного взаимодействия, и в истории японоведения, и в истории российской книжной и фольклорной культуры, несомненно велико ²⁹.

Мюнхенская же космография, хотя она и вышла в свет на сто лет позже, чем публикация «Космографии 1670», тоже достаточно редкое и малодоступное издание. То же можно сказать об известной, но редкой книге А. Попова, содержащей Приложения к его «Обзору хронографов русской редакции».

О Спафарии же как таковом существует обширная литература, однако по преимуществу анализируется его биография, эстетико-философские труды, в последнее время затрагивается и его поездка в Китай ³⁰. Японская же глава его книги остается без внимания исследователей, хотя, как уже говорилось, эта книга Спафария пользовалась большой популярностью в конце XVII в. и ходила во многих списках, — т. е. во многом именно она в то время определяла представление о Японии в России.

Вероятно, есть основания надеяться, что введение этих четырех текстов в научный обиход заполнит имеющиеся лакуны в русской истории, восстановит пропущенные звенья в [27] летописи отношений между нашими двумя странами, а также сделает подробнее и богаче нашу общую историческую память.

* * *

К публикации текстов хотелось бы сделать следующее предуведомление.

1. Первые три текста (фрагменты из трех космографий) написаны на церковнославянском языке, слова и грамматические обороты которого во многих случаях непонятны современному читателю. Поэтому в данной публикации мы предлагаем эти тексты в переложении на современный русский язык, однако при этом задачей нашей было сохранить как можно больше от оригинала и минимизировать изменения, вносимые в текст. В тех случаях, когда текст может быть понят и без перевода, он воспроизведен как есть или же осовременены только грамматические форманты с сохранением лексики и фразеологии оригинала. В отдельных случаях вносится иное членение на синтагмы, чем предложено в воспроизведениях и списках XIX в.

Что же касается «Описания Китая», то язык Спафария оказывается гораздо ближе к современному русскому языку, чем предшествующие три космографии, поэтому текст дается без переложений. Изменения касаются только пунктуации и членения текста на смысловые фрагменты — это в ряде случаев мы делаем иначе, чем дается в издании 1908 г.

Деление на абзацы во всех текстах, а также тематические заголовки и все конъектуры, заключенные в квадратные скобки, введены для удобства чтения.

В ряде случаев оказалось затруднительным достоверно-восстановить японский топоним или реалию, названную японским словом, поскольку все эти японизмы прошли через, многие транскрипционные преобразования (например, одна из возможных цепочек: португальский-латинский-[французский, английский] -польский -русский).

2. Особые трудности вызвали первые строки «Космографии 1670», где приводятся (с явными искажениями) древние [28] названия Японских островов. Интерпретация этих названий не умещается в рамках постраничных сносок, поэтому приводим наши соображения здесь. Слово Пантрии, скорее всего, представляет собой разновидность названия Японии — слов Зипунго, Чипингу, Жипунго, Сипангу (Chipangu, Cipangu, Sypangu, Chipangu, Cipagu, Zipangu, Ziamagu) и пр., имеющихся в разных списках и переложениях Марко Поло и восходящих к китайскому жибэньго. Дело в том, что помимо формы Cipangu в различных средневековых европейских переводах Марко Поло неоднократно встречается и вариант Zipangri. Например, «L'Isle de Zipangri est fort spacieuse, & le grande estedue...» (В книге: La Description geographique des provinces & villes plus fameuses de l'lnde Orientale, meurs, loix, & coustumes des habitants d'icelles... Par Marc Paule gentilhomme venetien... nouvellement reduict en vulgaire Francois [by F. G. L.]. Sertenas: Paris, 1556). Кроме того, о Японии говорится как о Zipangri и у Меркатора, и в атласе Себастьяна Мюнстера (Muenster Sebastian. Cosmographiae Universalis lib. VI. in quibus... describuntur, Omniu habitabilis orbis partiu situs, [pro]priae[que] dotes. Regionum topographicae effigies. Terrae ingenia... Animalium peregrinorum naturae & picturae... Nobiliorum civitatum icones & descriptiones. Regn-orum initia... Omnium gentiu mores... Item regum... genealogiae. Basileae, 1550. P. 1258).

Кроме того, о том, что именно форма Зипангри, а не Зипангу, проникла в Россию, свидетельствуют и данные из «Описания...» Спафария: «Венецыанин же именует их [Японские острова] по-калмыцки Зипанери» (Н. Спафарий. Описание первыя части вселенной, именуемой Азии... публикация церковнославянского текста, датируемого около 1678 г. Казань, 1910: 201). Эта же форма слова встречается и в книге: Китайския, японския, сиамския, тонквинския и прочия анекдоты, в которых наипаче описываются нравы, поведения, обычаи и религии сих различных асийских народов. Ч. 2 / Пер. с франц. М., 1791. С. 118, где сказано: «...уведомился о великом божестве острова Ципангрия». [29]

Итак, как мы предполагаем, слово «Пантрии» может быть интерпретировано как укороченная грецизированная разновидность слова Cipangu, которым Марко Поло называл Японию, но только та его разновидность, что была произведена именно от формы Zipangri. Возможно также что «г» в слове *3ипангри было ошибочно прочитано публикатором XIX в. как «т», первоначально же в тексте стояла слово «Пангрии».

Слово «Хразомагини» — не вполне ясное и производит впечатление некой ошибки или непонимания переводчика. В ранненовоанглийском переводе сказано: «In Magnus his. opinion it was named Chrysis» (Op. cit. P. 417), т. е., по мне нию Магнуса, Япония именуется «золотой». Кто имеется е виду под Магнусом, не вполне понятно, но не исключено, что речь идет о трудах Альберта Великого (Albertus Magnus) или о тех естественнонаучных трактатах, что в большом количестве появились в XVI в. под его именем. Другая возможность — шведский картограф Олаус Магнус, опубликовавший в Венеции в 1539 г. свою «Carta Marina».

Первая же часть слова «Хразомагини», т. е. хразо-, по всей вероятности, содержит погрешность переписчика, т. е. скорее всего, а здесь стоит вместо и (лат.). В этом случае данная морфема может быть истолкована как то же самое греческое cruso -, т. е. «золотой». Далее приводится еще одно сходное наименование Японии — Аурея Херсонесур (вернее, Херсонесус), что значит «Золотой остров», да и вообще о богатых залежах золота в Японии говорят, начиная с Марко Поло, чуть ли не все средневековые авторы. Тот же признак указывается и в надписи, сделанной рядом с Японией на карте Абрахама Ортелиуса «Tartariae Sive Magni Champi Regni Typus» 1570 г.: «Japan insula, a M. Paulo Veneto Zipangri dicta, olim Chryse, a Magno Cham olim bello petite sed frustra», т. е. «Остров Япан, названный Зипангри М. Поло Венецианским, а в давние времена [наименованный] Золотым (Chryse) и с которым великий хан [вел] войну, небольшую и ничем не кончившуюся» (см. например: Typus orbis terrarum / Ab. Ortelius, describ. cum [30] privilegio decennali. [Antwerpen], 1587; Radebeul (Germany): Planeta, [1986]).

Выражение «Аурея Херсонесур» — видимо, описка переводчика или переписчика, правильно — Aurea Hersonesus, т. е. «Золотой Остров». В атласе Мюнстера, например, это выражение отнесено к Малакке (Р. 1242) и, по-видимому, было довольно широко распространено при описании экзотических островов.

Комментарии

1. Космография, сиречь описание сего света земель и государств великих. Написана бысть сия книга, глаголемая география, сиречь земли описание, в 7178 лето в 4 дне иянуария месяца, в Холмогорах // Временник Общества любителей древностей. СПб., 1878-1881. XXI-LVII-LXVIII.

2. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции // Приложение к «Обзору хронографов русской редакции» / Собрал и издал Андрей Попов. М., 1869. С. 504. Текст именуется: «Козмография, сиречь всемирное описание земель в едино пребывание и назнаменование степенем во округах небесных».

3. Р. Kosta. Eine Russische Kosmographie aus dem 17. Jahrhundert. Sprachwissenschaftliche Analyse mit Textedition und Faksimile. (Specimina Philologiae Slavicae; Bd. 40). Miinchen, 1982. Здесь же пользуюсь случаем выразить благодарность проф. Иноуэ Тосикадзу за предоставленную мне возможность познакомиться с этим достаточно редким изданием.

4. Изборник... С. 533. Название текста — «Избрание вкратце от книги глаголемыя космография, еже глаголется описание всего света, изыскана и написана от древних филосов и преведена с Римскаго языка на Словенский».

5. Н. Г. Спафарий. Описание первыя части Вселенной, иже именуемой Азии, в ней же состоит китайское государство с прочими его городы и провинции / Церковнославянский текст по рукописи с предисловием и указателем Н. Ф. Катанова; С биографией Спафария, составленной Ф. И. Яцимирским, с предисловием и указаниями Н. Ф. Катанова и А. И. Александрова. Казань, 1910. Этот текст в научной литературе часто именуется сокращенно «Описание Китая».

6. По остроумной формуле В. О. Ключевского, «греческое влияние было церковное, западное — государственное. Греческое влияние захватывало все общество, не захватывая всего человека, западное захватывало всего человека, не захватывая всего общества». В. О. Ключевский Курс русской истории. Т. 3. М., 1989. С. 244-245.

7. А. Н. Пыпин. История русской литературы. Т. 3. СПб., 1911. С. 176.

8. Г. К. Котошихин. О России в царствование Алексея Михайловича. М“ 2000. С. 63.

9. А. Н. Пыпин. Указ. соч. С. 292.

28. Э. Я. Файнберг. Русско-японские отношения в 1697-1885 гг. М., 1960. С. 20. В этой работе впервые говорится о составных частях памятника и приводится несколько цитат. Такано Акира. Нихон то Росиа (Япония и Россия). Токио, 1971. 2-е изд. 1994. С. 18. Накамура Есикадзу. Мосуковия-но нихондзин (Японец в Московии) // Сурабу кэнкю (Исследования по славистике). № 26. Токио, 1980. С. 26. В. Н. Горегляд. От знакомства к изучению // Г.Д. Иванова. Русские в Японии XIX — начала XX в. М.. 1993. С. 5. К. Е. Черевко. Зарождение русско-японских отношений XVII-XIX в. М“ 1999. С. 15-16.

29. Накамура Ехикадзу в своей статье о Николае Мело (возможно, первом японце, оказавшемся в России) высказывает предположение, что текст «Космографии» мог послужить одним из возможных источников народных утопических представлений, во всяком случае, автор полагает это более вероятным, чем связь русских народных утопий с историей Мело; см.: Японец в Московии. Возможный источник легенды о Беловодье? // Тр. Отдела древнерусской литературы. Т. 50. СПб., 1996. С. 403.