СОЧИНЕННОЕ ЧРЕЗ ФРАНЦИСКА КАРОНА.

Переведено чрез Ивана Горлицкого.

=================================================================

ПРИМЕЧАНИЕ.

Все пагоды сочинены из дерева сверх земли натри, либо на четыре фута, от болшие части четверогранны, в широту же в 10, 20, 30, или 40 футов, на всякой такожде стороне обретаются столбы круглые из дерева, позолочены, с работою резною; сих пагод многое число обретается, однакож больше малых везде находится, балваны и образищы, из которых инные на подобие глав змеиных, а как прочие все как великаны, и как бы обще сказать, все сделаны без всякого размера и правилства, пред сими то божницами, Японцы приходят творить краткие молитвы; по том бросают в особенный ящик сделанный на образ кружки приношения своя, что состоит в [72] некакой монете медной, а тую кружку называют Касси.

Иногда, когда вельможи строят, какие либо стены высокие, каменные, или по указу Императорскому, или для их собственного употребления, тогда сыскиваются такие из их домашних, которые и спрашивают, иметь честь как бы услужить им вместо стенные (основания) подошвы, и чтоб (ограда) стена была создана на телесе их. Для того что Японцы так усуеверилися, что ежели стена какая будет поставлена на теле человеческом таком, которое самовольно себе вдало для такового дела, то она ни как подвернется коему либо злоключению; вещи убо так восприятой, того, кто себе принесл, кладут в место изготовленное для основания, и так бросают на него великие каменеи глыбы что теми его и сокрушают. [73]

ПРИМЕЧАНИЕ.

«Таковые люди что такое на себе поругание приемлют и те суть невольники, которых же очунь зло содержат, и которые в безмерном бедстве житие свое препроводят, так что видно что лучше любят умереть нежели чрез так долгое время мучиться».

Японский Император множество великих и сильных крепостей имеет: между которыми главнейшие Офакка и Эддо. От большой части не езживал я в страны вельмож и Королей, однакож как я уведомился чрез подлинные исследования, что великие замки и городы у него обретаются, и те ни какою оградою и ниже какими роскатами утверждены. Всеж улицы так у городов как и у пригородков почти одним образцом учинены и в единакую долготу, то есть всякая в 16 икьен, всякий икьен [74] три (улна есть мера французская в три фута седьмь дюймов и [плохо пропечатанное слово, читается "огмь ли?еи". - OCR] наших аршин и десять вершков с половиною) улны;

На всяком конце улицы: (обретаются:) ворота, которые в ночь запирают, заперты ж бывают и в день, как нужда случится. На всех улицах стоят сторожи которые и в ночи караулят, имеются ж по улицам и фонари. Прочие дороги все измерены, на конце всякие мили имеют знаки показующие что уже миля скончалася.

Во всех городах и пригородках всякая улица дана в надзирание двум чиновным из полиции, которые прилежно смотрят, что тут случится может, в чем обязаны и известие подавать, для того чтоб те люди, которые пред магистратом жалуются, не являлися с малоприличным и им должным почтением. На всякой улице, определены главные люди, которые как бы отцы или (стряпчии) ходатаи тщалися, лише только как какие учинятся [75] раздоры, утолять; а буде же да не так, то уже судиям доносят, будет же дело есть великое, то тот час и объявляют.

ПРИМЕЧАНИЕ.

«Случилося нам прогуливаться около крепости Иедо, по берегу рва, и видеть, что те рвы около были с водою. Стены построены из больших кремней наскрозь проверченых, у которых плоская часть выставлена снаружи для ровности, и так они друг с другом связаны: а что находится промеж ими порожнего, то все исполнено маленкими камешками, в место ж извести глиною связанными, близ входа и двойных ворот к домам положены 4, или 5 камней великих, тесаных в 8, или 10 футов в длину; а в вышину в 4, или в пять футов. Еще случилося мне ехать в Эддо видеть и прочие [76] городы и крепости обведенные стеною, каменною и роскатами; посередке улиц видели мы колодези не в дальном расстоянии от себя, для того что как домы те деревянные и последовательно надлежат пожаром, а часто ж случается что в кратком времяни мало что нецелые улицы огонь пожирает».

Городы и пригородки никакого народного дохода не имеют, для того что всякое место имеет своего самовласного господина, градо жители купцы и дворяня никакие дани или пошлины кто бы каков ни был не платят только разве за землю на которой построены домы, и за тую ежегодно от 20 солдов, до 20 ливров, смотря по величине дома, и месте занятом, опричь сего на всякое время называемое Авас, всякий хозяин обязан дать человека, или служителя, [77] и сие время случается 2, или 3 раза в месяц, однакож иногда так бывает что насилу один час пропустится либо по самой крайней мере полдня.

Всякий Король или вельможа питается от своих доходов, которые ему море или земля приносит, дворянин и салдат такожде живут в своей доле земли, которую ему господин назначил, купцы от своих прибытков, а граждане и художники содержатся, что им приходит от их промысла и рукоделия, пахотные же как невольники садержатся тою частию, которая им дана от их хозяев, которые с той земли плоды себе собирают, что они пашут.

ПРИМЕЧАНИЕ.

«Сии доходы тако от земли, как и от рыболовли всякому господину, от Императора даваны бывают, и простирается то до ловли [78] китов, которых в год случается поймать от двух до трех сот рыб, однакож гораздо меньше неже, как в наших странах видим жир у них обыкновенно больше не бывает как, от 4, до 8 дюймов в толщину, к томуж и много мяса имеют, что и ядят».

Великий господин, или хозяин от самого Императора, даже до самого нижнего гражданина над своими подданными или домашними свой суд отправляет. Император во всех своих судоотправлениях в городах и пригородках имеет магистраты и правители, для дел Его Величеству касающихся. Дворяне и салдаты имеют такое позволение, что ежели им случится быть на смерть осужденным, тогда они чрево свое розрезав, сами умерщвляются. А купцов и граждан и людей нижних казнят палачи, для [79] того как сказать, о купцах, не только их ни во что не ставят, но еще ими и гнушаются; того ради что де в своем их звании лгут непрестанно и ни чего в совести своей не имеют и не смотрят, ни на что как только на корысть свою всякими видами, то лукавствами, то притворством, то обманом себе тую приобретают.

В презрении бывают Граждане, и художники ради подлости своей, гражданин бо говорит толко для того де имеется чтоб народу служил, а художник того ради что он содержит себя работою рук своих; что касается о пахотных тех не только ни во что ставят, но еще и пребедны бывают; работают много, а живут очунь убого.

Одни только дворяне и салдаты, которые велико себя ставят, и великое число их есть, велят себя бояться, почитать, живут в лености, [80] сладко свое время препроводят, кормят, содержат, и служат им так крестьяня, как о том уже сказано, как купцы и граждане.

За малое преступление смертию казнят; а больше, как воровство, потому что, ни какого послабления им не бывает, хотя бы кто на копейку только украл; ценою живота такожде платится. Когда кто на игры денги тратит, и кто либо кого убьет собственною рукою, либо предательством, казнен бывает смертью. Все главные вины за которые в наших странах претерпевают смертную казнь, той же казни и здесь подвергаются, всяк бо смерти или наказанию предан бывает хотя бы кто малое какое сотворил злодеяние.

Когда ж дело будет о винах государственных, тогда казнь простирается на весь род: отец и дети все обвинены погибнут. а [81] пожитки их взяты на Государя, мать, сестры, и дочери все проданы бывают в неволю.

Пожитки которые (конфискованы) описаны, хотя в поместьях Императорских, хотя господских, никаким образом ни Императору ни господам не подлежат, и ни малые корысти от туду себе не получают: Казна тая пребывает в руках у приемщика, которой добрый в том отчет дает; а употребляют оную на строение и починки пагодов, мостов, и на содержание дорог, и протчих народных пригодей.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Разные роды казней к смерти обретаются; чтож делают: и как познают воровство, то этом зри. «Берут маленькую штучку железа, видом четвероугольную, в длину как сказать, в четверть аршина, или лактя: оную раскаливают [82] и до тех пор оставляют, покамест она побагровеет, и тогда взявши кладут на обе ладони того обвиненного, а на них обретается лист, либо два, (листа), самой тонкой бумаги, на которой написаны, а все черти. Та бумага тот час вспыхнет, а обвиненный сбрасывает тое железо так скоро, как ему мощно, и как видно будет, что у него руки сожжены, либо обожжены; тогда объявляется что, он виноват; ежели ж да не так найдется, то и освобождается. Ежели ж случится быть кому в воровстве обличену; то тот час привязуют его накрест таким образом: берут трость в руку толщиною, на которой еще две жердины бывают привязаны накрест. По том страждущего вдоль полагают, и привязывают его за шею петлею, растегают ему плеча, [83] и руки на одной жердине привязанной накрест, а обе ноги на другой; которая такожде на крест, по том те трости с человеком поднимают, и прямо поставляют, и тогда приходит человек, у которого в руке древко, а на конце копье широкое, и острое, в длину в четверть лактя, тем он копьем на перед ударяет в правой бок аж до самого левого плеча, по том с левого бока, до правого плеча, которые удары легкое и сердце у страждущего пробивают, итак в скором времени и дух испущает».

«Иногда кладут вора спиною на тростине, к которой и шею привязуют, но слабо, потом два человека держат и вытягают две привязи с петлями, в которых виновного содержатся руки. В таком состоянии, [84] приходит палач, и саблею своею рассекает его с промеж правого плеча и шеи наполы, даже до исподу левого плеча, так что тело его остается пополам разрублено».

Случилося при мне что, некакой невежа служка, пожелал услужить некоему шляхтичю убогому, то есть: понести за ним ступни, или буде бошмаки, но за такую службу больше запросил, нежели тот дворянин возмогл ему дать, а то учинил оный служка в таком намерении, чтоб ему посмеяться. Сей шляхтич всемерно ображен насмешкою сего бездельника, умел как гнев свой удержать, и слуге ответствовал: мзда твоя высока, однакож ты мне очень угоден, и потому приимаю тебя в мою службу.

Три дня спустя, послал тот хозяин своего слугу за некиим делом, а когда возвратился, сказал, что будто долго он замешкался, [85] того часу и убил его. Так то они делают, и поистинне нет тут радости тем, который при дворех их обретаются, и ниже прочим, которые пониже их, чтоб как те слуги покусились когда пошутить с теми дворянами.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Правда что сей народ горд, неучь, глуп, от большие части состоит в салдатстве, а препровождают житие свое гнусно, домовые служители их обыкновенно состоят в едином только человеке; и то для того, что бы, как сами говорят, носили только (башмаки) ступни за ними у сих ступней или башмаков, подошвы соломенные, у которых на конце обретается лука, в которой больший свои всовывают палец, и тем только посредством, те ступни на ноге у них держатся. Оные хозяева кормят сих слуг очень скудно, [86] за мзду бо их дают, только от десяти до двенатцати копеек на месяц.

Суд у них жесток везде и во всех случаях. Не от долгого времяни владелец Фиранда приказал запереть трех девиц верховых женниных, живых в сундук, со всех сторон гвоздьями набитыми, где и душа их вон вышла. Из сих одна особливое некое знакомство с некиим имела шляхтичем, который такожде себе чрево распорол, а другие две некакие вины не сотворили, кроме того, что, знали тую вещь, а не объявили.

Ежели муж застанет жену свою с другим человеком, а двери у хоромины заперты тогда имеет власть обеих их убить, хотя они и никакого злочиния не сделали, как то иногда случается, но велми редко, когда мужа не случится дома, или буде куда в поле либо в деревню отбудет, тогда отец [87] женнин, или ее сын, брат или какой либо от ближних, ее сродников, могут тоежде чинить, и в таком случае исполнять право мужнее, такую силу и слуга имеет; и так очень мало прелюбодейства у них учинится во все время. Как я в тех странах пребывал, не слыхал чтоб какая жена к таковому погрешению склонилася, кроме только единой, о которой такая носится повесть:

Некий муж умыслил поехать в деревню, и не успел только выехать, возвратился, и застал с женою своею человека, и убил его, а жену свою к леснице привязал, и так стоймя во всю ночь оставил. И на утрее всех сродников, так своих, как и женниных, мужеска и женска полу, созвал к себе от кушать; и хотя сие было против обычая, для того что, мужья к жены вместе на [88] пир не ходят, всякий пол особе, и в особливое время, прошен быть долженствует, однакож, просил, чтоб, для сего только времяни, восхотели уничтожить обычай, в чем ему и позволили.

Когдаж жены в особливый покой сошлися, многажды вопрошали, где бы то была хозяйка; на что муж ответствовал, что де она забавляется в приготовностях, и что де скоро будет, изволили бы только веселиться. За сим мужья и жены вшед в столовую сели за стол, а как уже довольно покушали, а все спрашивали, где бы то была хозяйка? в то время пошел муж, и отрезав детородный уд у любовника, положил сверх цветов в ящичек лакованый, и запер, отвязав же жену свою, обвил той ящичек плащаницею, (саваном) или во все обвивки как кладут в тех странах мертвых, и в таковом состоянии, [89] жене простоволосой, дал тот ящищек в руки, и сказал; пойди и принеси гостям сей кусок лакомой, и смотри, по нраву ли той беседе будет заступить за тебя, и умолить меня, чтоб я тебе за любовь их простил.

Жена тая полумертва, и в таком состоянии, как всяк себе представить пред очесы может, пошла врученное себе дело отправить. А когда пришла, пала пред беседою на колена, когда же ящичек тот открыт был, и увидела тая бедная что было тут в средине, омлела, а муж шед в след за ней, и голову ей отсек; сицевое сбытие, немалый плачь и сетование пиршествующим виновствовало! что, вскоре оставив стол все и разошлися.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Те который ездят в Эддо дорогою, имянем долгою, которая в 136 милей француских (544 версты) в длину, [90] и по той ни кто инный в гостинницах (на постоялых дворах) не услуживает, в которых становятся обедать, или начевать, только жены, либо невольницы, так то их зовут, и когда сие случится, тогда толмачь спрашивает подорожного, либо обозничего которых жен что видит, а они все одеяны в парчи, хощет, чтоб ему служили, и с ним спали? а когда изберет, то охотно ему тех и дают.

«Во время господина, именем Карон, издателя теперечной повести, которой тогда там был Президентом, то есть в 1639 м, или 1640 годех, некий города Гамбурха житель, именем Ганс, казжнен был смертию того ради, что с некоею голышовою, или салдатскою женою переспал, и можно сказать, что достоин был за свою вину и в двое, для, того, что уже обеим сказано [91] было чтоб стереглися, и на себе не наволокли такового злощастия».

«Таковой уставлен обычай, что когда увидят, что карабли входят в пристань, хозяева, и волнодомцы с поспехом бегут говорить начальником, и предлагают: хотят ли они наложниц во все то время, покамест тут пробудут, и ежели таков дар да приятен, тогда хозяин выводит жену, и уставляют промеж собою договоры, как бы кто и в правду делал для женитьбы. Таковые наложницы для пищи своей приобретают по 3, по 4, и по 6 копеек на день, и одно или два платья шелковых, ценою в 20, в 25, или 30 ливров (монета французская 20 копеек), одно или два платья из хлопчатые бумаги, башмаки из эления кожи, и прочие нужнейшие вещи. Голландцы к тому прикладывают и пир, и бьют по [92] рукам, что женитьба со обеих сторон до уреченного уже времяни состоит. Когдаж любовники их отъедут, тогда Японцы с горячестию проискивают таковых вдовиц, для того что обычай имеют те бедненкие скапливать деньжонки: когда со оными живут мужьями. Чтож казнят так как великое преступление, тое что когда кто нарушит указы, и повеления Императорская: худо себя поведет в управлении данном от Императора, умалит, либо отведет доходы, ложные кует денги, обесчестит жену или детей ближнего своего, и изнасильничают их, перевезет жен в понизовые стороны, за все таковые вины не только тот сам один, который оные учинит, казнен бывает, но и весь род его с ним.

Ежили жена найдется виновата, то так же да умрет, а ежели невиновата, то тем только проста, [93] что продана, или в неволю отдана будет, для того, что женский пол не должен умерщвлен быть за чюждые, но только за свои собственные вины, последнюю казнь восприемлют. Род же казни таковых случаех есть; что виноватых сожигать, или живых распинать, на кресте, в верх ногами, смотря ж по силе злочиния, раздергивают их четырмя волами, на четыре части, мечют живых в масло, а иногда (в воду кипячую) в кипяток.

Некоторый человек, которому (поверенный) Агент Императорский, приказал вручить работу плотничью и каменную, в торгу своем обманулся, подкупил несколько салдат и надзирателей, который сдачю тую и приняли, дело объявилося: надзиратели обвинены были себе брюха распороть, а подрятчика распять в верх ногами, заслуженый воистинну был сей человек, и любим от всех советников и главных при [94] дворе, а хотя по уставом, ни кто не должен заступать за таких преступивших, и подлинно ни кто смеет тое творить, однакож приятельство советников, и сожаление их о виноватом, привело в смелость итти и пасть в ноги Императору, и испросить милость. На что ответствовал таким образом.

«Не без печали слышу ваше прошение; но что больше мне гнусно, то, что познаваю ваш ум жестоко ослабелый, человек которой виновен таковому злодеянию, не должен ли умереть? откудуж так дерзаете скучить мне о милости к нему, стыдно, что дерзнули быть подкуплены чрез его дары и денги. Перемените ж себе мнения ваша, не нарушайте законы, и не безоружайте суд. Есть ли кто в вас, которой бы таков был лаком на богатство и на денги [95][96][97] (Отсутствуют 2 страницы. - OCR)

А что бы точно уставлено было день казни; тогда щитают в сколько бы дней потребно было гонцу прибежать в Сатсуму самое дальнее место, в которой месяце, и в который день могл бы туда поспеть? и найдено: что должно тому быть в 8-й день осмого месяца, и по сему щету повелено было чтоб все в одно время погибли, а подлинно в полдень, что вельми точно и учинено.

Купец, у которого дочь выдана была за молодшего сына, виноватого дворянина, с великие туги приключившейся ему о смерти зятя своего, для того что он в Асакка к томуж умер, воспитан, к томуж и вельми любил его, а дочь так же хотела распороть себе чрево и умереть с мужем своим, но видя что родители ее из глаз оную не выпускают, умыслила ни пить, ни есть; и таким посредствием, по умертвии [98] мужа своего в одиннатцатый день и дух отдала. Чрез сей пример мощно рассудить о прочем: коликим жестоким мучениям, толикое дворянство обречено, за желание как бы обогатиться, как то сей дворянин на себе то показал.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Щет здесь бывает по лунам, имеют бо 13 месяцев в году, а что бы прямой был щет и неравность дней; то иногда щитают две седмые луны, а иногда две девятые.

Яппонцы при конце смерти сильную являют бодрость, какова бы тая смерть ни была, естественная ли или насильная, и самые жены мало только нечто имев доброго воспитания, довольно простосердечны бывают, и не устрашаются, и не зрятся быть возмущенны, или печальны.

Лжеи (лжи) вымышления такожде казнены бывают смертию; между [99] которыми сие бывают пред судьями.

Все что сказано о казнех смертных, касается то до дворян, салдат, купцов, граждан, и крестьян. Наказания Королем и вельможам инного естества, для того их и не казнят смертью.

За 40 миль от Эддо к востоку к полному морю, есть некий остров именем Фет-сиансима, у которого все стороны, аки некакою обложены корою, и около которого ни дна, ни места где бы пристать, не обретается, так что, которые карабли и хотели б пристать, но не могут инным, только таким образом, как я о том учиню повесть.

Те, которые самые первые на тот остров взошли, были люди по случаю, и те в тихое время, обвивши тесмами и веревками все тело свое, туда (вскарапкались) всползли. А когда уже стали на верху, употребили тех же веревок, для взволочки бревен, [100] и всяких орудий, которые, бывшие в судне им привязывали, и так уготовивши всякие припасы и снасти; так знали укрепить бревна, что одним концом в гору вкрепили, а другой выставили в море, так что, веревки потом конце висящие, силны были поддержать судно на сажень, и на полторы от воды, так, что хотя мало что повест, то валы так силны и страшны встают, что ни какого судна, ни карабля не обретается, что бы не были разбиты об скалу. Чтож я теперь сказал, то не было сделано, чтоб за первый раз да и взошли. Таковая вещь приведена была в таковое состояние, по многих покушениях, которые много прежде гибели, так суднам, как и людем виновствовало.

Весь сей остров исполнен камней, к томуж и бесплоден, и ни чего там не растет, кроме [101] ягодичин, кроме ж того что жестоко туда всходить, и превеликое затруднение караблям к пристани имеется.

В сей то остров, Господа прогневавшие Императора и заслужившие немилость отсылаются, по всем краям острова караулы со множеством салдат, того ради, чтоб ни кого не допустить к пересылке между собою, и ниже дать какую либо помощь или утешение заточенным. На всякий месяце, когда время позволит, посылаются для перемены караулные салдаты, так же и запас так для их, как и для караулных.

Тая пища раздавана бывает жестоко умеренна, а к томуж и премерзска, мало нечто пшена, и то почти как кора деревянная, и прочее бедное кушанье, что с трудом съесть возможно. А кольми паче варить желудку!

Жилища их маленкие шалашики, [102] мало что могущий защитить их от зноя летнего, и от хлада зимнего, так что жестоко страждут. За сим еще должны работать, и собирать шелк, которые там черьви нарочно на то содержаны, приносят, готовить его прясти, и столко штофу сткать, сколко за вину им наложено бывает.

В 1631 году по смерти Императора все бедные, по всей стране принадлежащие до Империи, ни одного не оставя, были выпущены в один день и час, дано им было по монетце серебряной, или по малу денег, всякому, чтобы толко возмогли как на ноги подняться, и приобресть себе пропитание.

Японцы ниже суеверны, а ниже и набожны, ни в вечер, ни рано, ни до обеда, ни после обеда, и ни в какие часы богу не молятся. Самый богомольны, единожды в [103] месяц в Пагоды ходят, а когда молятся; тогда слышно, что они выговаривают, сие слово, НАМАНДА, что значит имя главного их Идола.

Попы у них трижды в год поучение сказывают, те которые их закона, в пагодь слушать сходятся. Некоторые люди особливого некоего закона, когда жестоко очень не могут, тогда призывают попов заклинателей, и те попы у них пребывают даже до 24 часов, читают, а лучше сказать вопят, по тому что, так силно кричат, что немощно разуметь, что они говорят, кроме того, что все вещи касающиеся до отправления веры, так как лечьба и протчия науки писанны высокою речью, которую никто кроме ученых не разумеет.

Толикое число пагод в Японии обретается, что, ежели бы кто хотел знать число оных; то [104] всеконечно во удивление пришел бы. Домы у попов при всякой пагоде, числом от десяти до 20, смотря по размеру величества жилище.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Попы Японские имеют головы обриты, платье их почти такое, как суртуты, или балахоны полотняные, как у простого народа, в некиих местах в Голандии, или здесь в Копорском уезде, у Ижорок. В праздничные дни имеют платья шелковые, таким же образом сшиты, как и прочие, у которых верх под плечо подхватывают, как бы клин у неких плащей.

Упражнение их есть, читать правила пред Идолами, погребать мертвых, либо сожигать телеса, пепел их так же погребать, что бывает с великими обрядами.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Праздник умерших почти так же [105] отправляется как и родительская суббота, (на другой день всех святых, у християн римлян:) который праздник называется Бом и се то Попы что отправляют в год таковую службу, в день назначенный. Всяк для такового дела имеет свой чин особливой, и свой Пагод, по том друшка после друшки все рядом идут около некоего места, которое как бы некое кладбище, или голубец, накрыт какою либо парчою из шерсти, и так поступают как и в крестоходе; стихеры поют, и о умерших службу отправляют.

Кладбища на тех же высоких местах, на которых и пагоды. На всяком гробе обретаются каменья, вышиною в полтора фута и до двух, те что иногда посещают такие гробища, бросают там цветы, украшают их ветвями зелеными кладут в великую диру в камне [106] выделанную, мало нечто воды и невареного пшена, которое в скором времяни либо вороны, и либо нищие выбирают. На некиих (могилах) гробищах, кладутся малые столбы из камня, с подписанием имяни и чина погребенного, и сие для нарочитых людей только бывает.

Двенатцать законов находится у Японцов; а из сих двенатцати одиннатцать, которых Попы животного ни какого не ядят, союза телесного с женами ни како не имеют, и ежели случится им впасть в таковое погрешение, а о том в суде донесется, то вкапывают их в землю на большей улиц, по самую поясницу, и всякий проходящий принужден пилою деревянною, которая нарочно при нем доложена, учинить рану на горле, и так иногда до 3 или 4-х дней, пока мест не умрет, пребывает. [107]

ПРИМЕЧАНИЕ.

«Сии Попы женам не прикасаются, однакож многих отроков содержат, им же скверно сообщаются, так что, никто о том и попрекнуть не может».

Второй надесять закон в большой чести, и более ученый. Попы у них женаты, ядят всякое животно, что есть в воде и на земле, называют сей закон Икко, или Икка, а забобонами пуще всех преисполнен. Главному, над всеми попами и пагодами сего закона, воздается честь, как некоему Королю. Когда ж случится ему быть в коретке несенному, люди того закона встретившийся, падают на колена, и ему покланяются.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Обще все сии попы подчинены Даиру, так же и под его охранением, как и все церьковники римские своему Папе, обычай же таков оной Даиро у Яппонцев имеет [108] как и Папа, промеж Християн исповедания своего, и того то ради Император обязан по вся три годы посещать Даира, который живет в Меако, объявляя ему свое должное почтение с великими дары; и в таковом свидании Даиро подносит ему чашу вина, по обычаю страны той, а когда Император выпьет, то оную разламывает надвое, и те части сохраняет, что у них за некакой имеется знак порабощения.

Никаких попов, ниже пагодов богатших не обретается кроме сего закона. Обретаются некоторые на Императорских доходах, либо на вельможных, тех мест, где те пагоды поставлены, прочие содержатся миром, как и между римляны. Всякой имеет попа, истца духовного особого, так же и монастырь, в которой обыкновенно милостыню подают. Подобным образом и Яппонцы, имеют свои [109] особливые пагоды, и попы заложные, на них же они надеются, и который им пособствуют и содержат, в чем наипаче зависит их благоговение, на сем то почти оканчивают все свои милостыни, и оттуду всякие заслуги спасения себе привлекают.

Всяк из тех что сочиняют сии 12 законы, имеют свои мнения и действо отправления, некоторые веруют что, человек имеет душу бессмертну, а тело в прах обращается; но душа когда нибудь опять на свет приидет, жить в радости или в печали, так как кто заслужит, доброе или злое препроводя житие. Учение о скончании света им есть несведомо. Суть же такие, иже веруют что от начала был свет, и пребудет во век, человек же души, си есть духа бессмертна не имеет, и который кроме суда человеча, ничего [110] бояться не должен.

Все начальные именитейшие люди сего закона строят свои пагоды и места увеселительные и забавы; ибо как обыкновенно оные построены на местах самых веселых, на высотах, обсажены деревьями, и когда народы, пожелают мало нечто за городом повеселиться, избирают оные, и идут, для у довольствования всему своему безмерию пред идолами своими, вместе и с попами их, который так же упиваются, как и прочий все: и делают вместе то все, как обычай с товарыщми упившимися. Там приводят жен любострастных, и их употребляют в присутствии попов оных, которые таким позорищем утешаются, и обещают из убытка их вывесть с своими юными отроками.

Никогда я не слыхал, что бы когда был какой спор между Яппонцы о силе веры, никогда [111] так же не мог я знать, что бы когда кто тщался обратить родителей, либо другов своих, от их закона чтоб склонить к своему. Всяк в том пребывает, что ему годно, ни о чем больше не думав, нет ни кого такого кто бы за 18 реалов, не был готов переменить закон и веру, только что бы им то дано было.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Видели мы таких людей, которые на плечах своих. носили некую веревку, на которой были узлы навязаны! Оные люди глазами непрестанно поворачивают, а называются они (волхв) Жаммабосс, что у нас мощно сказать заклинатель. Сказано мне было, что некоторый человек немощной чрез долгое время, призвал от сих славных одного Жаммабос, который, чрез долгое время читал, шептал, и кричал, а потом и восприял от некоего [112] инного гласа такой ответ, что никто знать не мог, от куду бы такой происшол, которой глас, все присутствующие и слышали. «Что де хочешь, что так мне докучаешь? ведь не я то сделал, такой то неприятель твой, который меня послал чтоб я тебе сие зло учинил, утоли ево, и тогда отойду».

Много мы мест посещали, однакож, ни когда там невидали идолов, что бы так были изрядно сделаны, как у хинцов, и тех всегда все по три вместе поставляют, вытесаны они и украшены венцами, как бы некие Цари: из которых всегда черной един находится. Таким же образом поставляют три идола изрядные, женска полу, белы и статны и хорошо выделанны. Случилось нам быть в пяти, или шести пагодах, загородом именем Озакка, пред которыми были 2 Идола деревянные, так [113] высоки, как волоты, а при них и (ящики) столбы, в который некии люди метали касси: что есть монета медная. Промеж некоего от сих малых пагод течет речка очень быстра, в некоем расстоянии под землю и нырнула, убогие жены бывшие там, бросали в тую речку маленкие бумашки, в которых было нечто написано так, как бывают писемцы из Евангелия у Христиан римских, а когда метали, тогда некие молитвы шептали так, как в Риме старухи шепчют Патер Ностер, когда на святую лесницу восходят.

В местах, где струга и всякие судна должны приходить, видно, тут на мысах, или на воде некий поповской дом, сделан на образ некие малые житницы, или бы какой хлев свиной был. Около сего домика, многое множество висит бумаг расписаных, подобно [114] как видим в Голяндии, пред лавками у торгашей, старые всякие листы приклеены на досках.

«В Фирандо за малую пол милю от компанийского дома, на краю, где вода под землю нырнула, имеется некое место, где находится как бы какой поставец из дерева, в ширину и в длину чють что не на лакоть, на берегу реки. К тому поставчику по, обещанию приходят беременные жены, и говорят, дай мне сына, а я тебя чем нибудь подарю, в задаток сего, оставляют там мало нечто пшена в подарок. Таковой постав, и прочие вещи сему подобные в прочих обретающиеся местах, великое сходство имеют с печюрками, их же Христиане Римские в стенах по дорогам и по (перекресткам) углам выделывают, в которых поставляются вырезные [115] образы, и к тем по обещанию приходят».

«Попы, и дворяня ни в какой грех, либо стыд вменяя, все вдалися содомству».

Казнь, прежде сего Христианом, состояла голову отсекать, по том ко кресту пригвождать, и таким видом смерти, много видано мучившихся, но когда уже усмотрено, что большая часть с радостию умирать являлися, а к тому идучи на казнь и пели, и хотя по 30 и по сту вдруг умерщвлено бывало, однакож число не умалялося: тогда умыслили за что нистанет, отменить радость их в печаль, а пение в слезы и воздыхание.

Для такого в дело произведения, начали их привязывать к столбам и жечь живых, жарить на решетках деревянных, и так многое число их было погублено; [116] но как чрез таковую казнь, мало нечто начало убывать, то уже начали и скучать, по том как бы отвести от веры и той отрещися, удумали посредствие самых ужасных мучений таких, какие мощно человеку изобресть.

Начали принуждать младых жен и девиц, ходить голым на четырех лапах, си есть на руках и на ногах, всенародно по улицам, а иногда их связано было и таскано. Приказано же было, чтоб их волочаги насильничали; а по том нагих вергано было в бочку змиями наполнену, которые змеи впалзывали, и вмещалися во все тело, чрез все проходы. Естество у матерей и дочерей, наполняли фитилями, (детородный) тайный же уд отцов и сыновей, обверчивали такими ж фитилями накрепко, по том взяв за руки и за ноги зажигали, и принуждали чтоб сами [117] себе такожде творили, сим возгоревшимся фитилям, не удобоверимую болезнь претерпевали.

Бывало возили их на ключи кипящих вод, и там обложивши дерном, непрестанно тою кипящею водою обдавали. В таковых мучениях два, а иногда три дня живы пребывали, клеймили их так же раскаленым железом, по том нагих гнали как скотину в лес, с заповеданием, кто каков бы ни был, под казнию смерти, ежели да кто или пищу, и либо прибежище, или какую помощь либо подаст. Так же водили их на берег моря, и промеж свай долгих по берегу втиснуто, волнению же наставшему в воде пребывали, а в тихое время на суши. Давалиж им и есть, того ради, чтоб долее жили, а мучение бы больше пребывало, кое продолжалося до двенатцати или тринатцати дней. [118]

Завязав глаза отцам и матерям, приводили к ним детей тех, которых лучше любили, сим, как можно, жестокие мучения творили, так что отцы и матери слышав вопль и стонание чад своих, тысящу крат от болезни сердца замирали, а некоторые и подлинно абие душу испускали: буравами бо у тех детей проверчивано было кости у рук и у ног.

И так сказать: роды мучений так были чрезобычайные, и так многочисленны, что насилу возможно всех себе пред очи представить, и ниже описать, однакож таковые Христиане, все то с великою крепостию понесли, и многое число постоянны были в вере. Правда что народ сей постоянен, и дерзновенен в сицевых случаях, и нет ему подобных в протчих народах, видели бо мы по всему сему вышереченному [119] содействию, что смерти никакого страха, ни мужескому ни женскому полу не приносит, но какие ни были казни, о которых мы изъявили, не сходятся с сими, для того что надобно было дерзновения и силы чрезобычайные как бы возмогши снесть таковые мучения.

Единожды в год, общий пересмотр бывает по всех странах в Империи. Все жители принуждены бывают сходиться в пагоды, и подписываться кровию своею, что они добрые Японцы а не христиане, и веру христианскую всеконечно отметают, однакож таковое посредствие, еще надеяние Императора в действо не произвело, ни единого бо года нет, что бы не умерщвлено было Христиан многих, а иногда многие и сотни.

Потом увидевши, что почти уже и разума не стало к изобретению новых мучений, сие в действо [120] произвели, то есть вешать (вверх ногами) стремглав, так что бы половина тела висела в колодезе, а чтоб кровью незалится, учинен был на голове прорез, которым мало по малу кровь тая истекала. Ныне такое изобретение откидывают, а в место того только за ноги вешают, по верх земли, по том множество дают надрезов, и так оставляют повешенных, в котором состоянии часто живы бывают, от 9 до 10 дней, в жестокой болезни, с языком и с разумом, покамест дух испустят.

Два года тому, что некая девица таким образом повешена есть, ровно 14 дней жива была, что есть вещь чрезобычайная! таковой обычаи вешать стремглав, есть самое страшное и едва стерпимое мучение. Не можно и подумать что то такое! а чтоб сильнее тое описать, и невозможно. Случилося мне равно с [121] такими говорить, которые так висевше чрез два или три дни, по том отвергшися, как и прочие, которые слышали стонание издыхающих в сицевом плачевном состоянии. Ежели кто хочет им в том поверить, сказывают, что казнь огненная и походить на то не может.

Ныне как толикое число караней очень уже умалило число Христиан, а как бы еще и остатки сыскать, умыслил двор и приказал, что, ежели Христианин какой нибудь сыскан будет, может искупиться от таковой казни объявя другого. А хотя бы он и отрекся, не избежал бы, что бы повешен за ноги не был, и так не возможно убежать сицевые страшные кары, разве предав подобных себе в вере. Думают так, что сие посредствие, действительнейше будет от протчих для [122] искоренения Христианства.

О всех Христианех, которые спаслися сицевым вида преданием, точная имеется роспись, и такой крепкий приказ, что ни един от сего не избегает, и все ведомы, где кто живет, и как мощно их найти, когда надобно будет. Некоторые Яппонцы в делах сведомы и искусны, сказали мне, чтоб во дворе без сумнения такая мысль не была, что в един день без пощады всех не погублено было, егда обнадежен будет, что уже больше Христиан не находится в Империи, или уже очень мало; и таковым то путем надеются все свое намерение исполнить.

В то время, когда умерщвляли христиан (тесаками) растесывая на кресте, либо огнем сжигали: тогда находилися некоторые изрядные детушки, о которых и получено [123] было упрошение. Случалися ж многие возрастом от 8 и до 13 лет, которым и живот дан был, однакож бодрственно живот той отвергали, отвещавая, что не боятся они смерти, и больше, когда уже родители их живота и милости лишилися, то и они жить больше не хотели, но паче водили за ними ити, к тому же и знали, что они будут в таковом благополучии, что никто уже возмутить не возможет.

С другой стороны, были такие, которые бы и хотели живота, и принудились испрашивать милости, и тогда родители ухватив их, как бы из ума иступленны, уносили с собою в огонь, призывая: идите детушки наши, перестанте жить с людьми непотребными, препровадим бо вас на иной свет краснейший от сего, где вместе жить будем в радостех, [124] что и конца иметь не возмогут.

В тое время, во всей Империи пересмотр был, всем проказою зараженным, и обретено было 385, христиан, принуждены ж были Португальцы сделать два судна, имянем, жонк или жонко, на которые оных посажено, и сказано чтоб Португальской же народ и проводил их в остров Манилл, сказуючи им, понеже знали так изрядно вспомогать христианом, что и обращать словом, того ради дано им вместо подарка изрядного, что де самый то есть добрый случай, как милосердие свое в действо производить.

ПРИМЕЧАНИЕ.

«Удивителна вещь что толико народа видим проказою болящих, в тех странах, Видели, мы таких, что у рук и у ног пальцы все отгнили, а у прочих лиц так было скаредно, что [125] насилу и взглянуть было возможно».

Когда из простых христиан кого ведено было на смерть, то только они были связаны, но со священниками, так Партугальцами, Гиспанцами, и Японцами или Жапанкастами, особливым поступано было образом. Обрито было им с едного бока до половины головы, и до половины бороды, и краскою красною наведено, вложив кляп в рот, чтоб говорить им не можно было, к томуж обвив шею веревкою, у которые конец был утвержен позади спины, так чтоб голова была назад жестоко запрокинута, и не могли бы лица своего ни коим образом приклонить, но всегдаб на солнце и на воздухе, и ни на какую б сторону себя поворотить, и так прежестоко связаны, и всаждены на крепкого коня, везены бывают по всему городу, даже до [126] места где казнь они подъять имели.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Особливое есть описание, о гонении на Христиан в Яппонии, сочиненное чрез Реержизберца по прозбе Корнилия, прозвищем Фанневанрод.

Все домы у Яппонцов деревянные; а топят они в коминах дровами (понеже в голландии топят дровами и угольями земляными.) и угольями дровяными, часто же бывают у них и пожары, а случается что иногда и до половины города пропадает, однакоже видно, какое множество леса, для таких употреблений ни было потребно, в такой стране народа наполненной, однакож в недостатке никогда не обретается, и потому мощно заключить, что того леса чрезеобычайно много имеется.

Во всяком доме имеется некакой вид анбаров, или погребиц, что пожар не может им очень навредить, и так там [127] сохраняют что лучшее. Все домы сверх земли на 4 фута подняты, обиты досками, а доски прикрыты толстыми ценовками вместе сшитыми, обыкновенно народ живет в нижних жильях, а сверху кладут только некакой запас, так же и не дорогие вещи; светлицы где принимают другов своих, чрез меру чисты и уборны.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Кровли так же покрыты из дерева, то есть гонтом, либо чешуею. Много таких обретается, которые на верху кровлей нарочно, на местах на то приготовленных, имеют лари, где вода сохраняется, для случая как загорится. Сосны красные в той стране довольно имеется так же и прочего лесу изрядно (крепкого и струпчетого) марморного, как то самые тоненкие дощечки, что видим в Голландии, так же и работы наклееной по [128] дереву. Довольно находится дерева белого, из которого делают шпинеты, так же и инного множество дерева, которые дают канфару, а те собою высоки и толсты, делают из них доски от 7 до 10 футов в длину, а от трех до 4-х в ширину.

Домы у дворян и салдат имеют двойной покой, нарозно, с одной стороны входа покои женнины, которую сторону никогда не видать, а с другой стороны покои мужчины, в тех светлицы для приема другов своих, а прочие для своего чина и звания.

Что же касается о женах купеческих и гражданских, то тех видно, так же и тех, которые с дочерми и с рабынями имеют попечение о домашнем поведении. Но ежели кто похощет с ними поговорить, то должен то творить со всякою вежливостию и [129] почтением, и не только что бы в свободной вступить с ними разговор, но ниже в частое и пространное знакомство; и ежели мужеска и женска пола кто так делать начнет, то берегись, чтоб не привлек на себе ненависть, и так бы на него не смотрено было, как бы кто учинил какое беззаконие.

Хоромный убор наипаче у них состоит в полах, на которых живопись самая искусная, и которые им служат для украшения так, как у нас приличествуют картины, почти все стены у хором украшены, так же малярством, или бумагою золотою и марморною, и так искусно оклеены, что мощно бы поверить, что из того стена и сделана, а кругом рамы черным лаком прикрыты.

Имеются у них такие места, [130] в которых содержатся многие комнатки, или покои, и прочие промежутки, разделены только выдвижными дверьми очунь легкими, и когда хотят, тогда вдвигают и выдвигают, а те так же бумагою наклеены, когда ж тую дверь отнимут, тогда вместо того, что были малые и средние промежутки, обретается великая хоромина, и избранно украшенная. На высочайшем месте (светлицы, покоя.) хоромины, видно некакую картину, пред которою стоит цветов кушинец, для того, что во весь год цветы у них имеются, а с другой стороны гульбище, где сходят в огород, прелюбопытно содержаны и украшены маленькою лудою, камешками искусно расположенными, к томуж и деревьями всегда зелеными, огород же той всегда обретается пред окошками у (у столовой) салы, ради забавы тех людей, которых [131] в ту салу принимают.

Всякий прибор домовный, лак, поставцы, сундуки, вместо убора у них не становятся, и ниже за какое имеют украшенье, держат их в спальнях, в которые кроме самых ближних сродников, ни кого, и самых искренних приятелей, не впускают. Стопы серебреные, кувшины чайные, картины, написи, сабли, то только у них и украшают, убор их весь домовой, в такой силе показуют, как бы нечто самое редкое и самое драгое, и последовательно только у них и дорого.

Ежели кто к ним в дом войдет, хотя дворянин, либо простолюдин, то принимают его с великим вежеством и честию, просят сесть, подносят табаку и чаю, нежели тот кто посетил, достоин особливого почтения, или благоответствия ради любовного, [132] или ради чина, либо ради какие пользы, то хозяин принужден поподчивать и вином, и тогда тот час, приказывают принесть сосуд лаком прикрытый, который поставляют пред ним на некоем виде, как бы на подсвешнике каком; и ежели случится иностранный: то выходя хоть мало а прикушает.

Яппонцы, когда созывают другов своих на пир, тогда очунь смотрят, и тщатся как бы уподчивать их музыкою и игроками, которые до тех мест играют, покамест из за стола не выдут. Тое у них еще хороше! что, ежели кто очунь упился, однакож никаким образом драться не раззадоривается, и ниже с кем здорит, либо какое бесчинство чинит, всяк как почувствует, что ему больше не потребно, или уже чрез взял, тогда как меру [133] может, выходить, и идет спать покамест хмель из него выдет.

Во всей Яппонии, нет ни гостинниц, ни волных домов, и не знают, что то такое. Люди там часто пьют и ядят а все вместе, делают и пиры, а все всегда в домех своих. Наемные домы для прохожих обретаются, а харчевен, питейных, волных домов, где бы жители места пошли, что могли спить да съесть, того и следу нет.

ПРИМЕЧАНИЕ.

«А что о инструментах мусикийских, никогда у них какой-либо (свирель) флейты не видал. Когда я был в Эддо, тогда прислано ко мне было два, или три раза, некоего слепого, который имел при себе инструмент, в длину в четверть (лакоть французский или улна, мераю как выше объявлено.) лактя с половиною, так же и в ширину, натянут пузырем, или кожею самою [134] тонкою. Голос оного: ни как не был сладок и ниже приятен, как примениться бы к нам.

«Вино у них делается из пшена вареного, в которой кладут сахару или меду, для вкуса такого как они себе хотят. Сие вино греет и очунь пьянит, называют его Мурзак, а частяе Салц. Самое доброе: гораздо походит на мед. Тсия или чия, что мы называем чай, есть трава зеленая, которая в особливой никоей стране родится, а как лучше сказать, листе некоей (древца) былины малой, собою вельми удивительной.

«Этое зелье есть в великой чести и редкости, богатые люди хранят оное в кувшинах, величиною в пять и шесть (пент есть мера наших будет крушка с четвертью) пентов, те кувшины имеют тесные горла, в которые ж кладут самое доброе; те все обвернуты [135] в двое или в трое, и крепко завязаны около шеи у всякого кувшина, чтоб не приняло чужого ветра, так же и не выветрелось.

«Мелют тое зелье, либо как сказать этые листы, в маленькой особливой меленке, на то похожей, в каких мелют горчицу. После того варят воду, а когда уже она, в самом большем степени горячести, будет, то кладут туда сего молотого порошка столько, как может конец ножевой поднять, и мешают, как уже зелено будет, и в тую пору, сию воду так горечо пьют, как стерпеть мощно, а лучше сказать похлебывают. Сей напиток преизряден есть, когда кто гораздо его в вечеру напьется. Подлый народ говорит, как бы то сей человек да не был [136] очунь здоров! да веть он пьет доброй чай».

Мужеский и женский пол, не имеют любосклонности к (супружеству) женитве, супружество бывает с обеих сторон чрез отцов, или лучше, чрез ближних сродников, когда нет ни отцов ни матерей. И так, всякий имеет свою жену особливую, а когда она ему да не будет понравна, то может ее и оставить, честно разлучившись с обрядами и уставлениями на то приличествующими.

Мужеск пол, может примеситься женам блудодеицам, без всякого страха и пени, к томуж могут и многие иметь у себя наложницы, а жены, как уже выше явлено, смерти повинны бывают, когда толко малый какой тайный разговор с мужеским полом возымеют.

Как уже сказано, что муж [137] может оставить жену свою, и то не касается до иных, опричь граждан, купцов, и мелких салдат; но не до дворян и (великих господ) велможей. Почтение, кое имут благородству господ жен своих, которые происходят от благородных так как и они, препонствует их отсылать, хотя он им и не понраву; однакож берегут их и содержат, а в те поры ласкательство творят наложницам своим, которых так же в домах своих содержат.

Когда уже доволны оными, то опять обращаются к женам своим, но то велми редко случается! и то тогда как им угодно, по тому что жены всеконечно у них неволницы, и ни какой власти не имеют, вместо того, что мужья их волны, и творят что хотят. И так, что бы те жены им не прискучились, и чтоб их не отставили, тщатся обычаям их учиться, [138] и сохранять все, что им годно, всеми бо силами пекутся, как бы привлещи к себе любовь их, с другой стороны, имеют наложнице, которые не усыпают опровергнуть все то, что как жены поступают, и подлинно редко то случается, чтоб им в том непощастилося: и почти оные жены, принуждают мужей силою лести и покорности объявить, что они тех лучше!

Сносят тех жен, которые блудодействуют, так же и те места, где такое мерзское союзство бывает. Те, которые такой промысл имеют, в таком содержании находятся, как бы полонянки у того, кто их на руках своих имеете. (винословие (первые 2 буквы неясно пропечатаны. - OCR), благословие) Благоответствие на таковой промысл такое: чтоб всяк человек мог получить свое удовлесотворение, и чтоб ни кто не дерзнул покуситься осквернить жену, либо детей чюждого, и се [139] то для такого удобства удовлетворят себе! что им нет прощения, ежели да за заповеданный путь примутся. К томуж и убивают их без всякого отлога.

Младенцев воспитывают с великою кротостью и снисходительством, очень редко бьют их, от болшой части что и ни когда не трогают. Когда плачут, либо как беспокойствуют, а хотя иногда худой нрав и во всю ночь их держит, однакож всегда с ними разговаривают ласкано, и никто не подвигнется чтоб ударить, либо побранить. Думают: что еще довольного рассуждения дети не имеют за чтоб их наказывать, надобно дожидаться возраста и воспитания, как им зрелой ум и искуство дадут; а за сим потребно держатся увещавать, и изрядно обучать. [140]

Удивительна вещь видеть детей в научении и благоразумии в 12, а и в седмь так же лет. Управляют уже себе, говорят и ответствуют, как бы мужи совершенны, нетаким обыкновением как наши. (школы) В училища, их, тогда посылают, когда будут в 6, 7, либо 8 лет, в чем смотрят на их возраст и силу. Мыслят что когда молоди, тогда мало понятны к научению, и училища тогда у них только, как для игры; как бы себя портить, и друг друшку от учения отводить; так же и сообщать злые свои обыкновения. А по том иметь инные новые: которые, никто еще из них иметь не мог, как то бранится, и друг над друшкою надсмеваться.

Когда приходит время, или как обычай позволяет уже послать их во училище, тогда начинают их лучше советом, нежели [141] принуждением. Дожидаются писать по коих мест охота им приидет, и ничего не творят! чтоб их к тому принудило, или преоборило противность, ежели они да имеют. Во всех вещах тщатся возбуждать их приводами славы, чести и честного подражания. Представляют пред очи их всякие примеры, говорят им что, таков то и таков тот, когда что изрядно принял науку, и явился понятен, получил себе честь велику; а к томуж и (вспоможение) пользу своему роду учинил.

Правда! что младенцы такими увещаниями воспитаны, обращают оные в сок и мозг собственного своего телесе, и бывают как бы были от природы добродетельны, и к своему званию склонны, лучше тех, о которых думают некоторые: что лучше лозою либо побоями к тому [142] склонятся, к томуж Яппонцы от природы упрямы, и трудно их насилно совратить от их склонности. Случается, что когда и Господа употребляют побоев в непослушности служителей, обретаются ж и в не безбедствии, чтоб от рук их не пропасть.

ПРИМЕЧАНИЕ.

«Больше тому 200 лет, что Португальцы познали Яппонию, посредствием народа, прозванием, Ссамуа, Камбояр, и Хинцев, и там купечество отправляли, с так великою радостью, что нашли климат тихой, и воздух сладкой, сторону плодоносну, где такое множество находится серебра, что ни в какой стране восточной! как они познали. Нашли там так же сходство в почтении веры, в обрядах с церьковью Римскою, что им подало случай великий учинить [143] поступки, и труждаться благополучно о распространении веры их. Построили они себе предивные Костиолы в области, имянем Нангезак. Но гордость Гиспанская и Португальская на конец привлекла на них ненависть, тех же обывателей, так, что корабли их были разбиты и сожжены, а они сами искоренены с великим кровопролитием.

«1636 года, все Португалцы выгнаны были и с женами, к томуж еще и запрещено было, чтоб больше уже там и не жили, для того, что на всякий год из Земнар великое число попов привозили».

Купечество там отправляется всякими вида товарами, не только для содержания жития человеческого потребными, но и для излишества и утехи. Иностранцы там на всяк год привозят 4 и пять [144] тысящь пикол шелка, и многое множество парчей тогожде вещества, более 200000 оленьих кож, и больше 100000 прочих; множество пеньки, холста, красные шерсти, шляфърков, руд (слитков) сплавленых, ртути, и многое множество лекарственных снадобей, гвоздики, перцу, муиска, соснового лесу, сахару, фарфоровой посуды, канфары, нашатыря, (благовонное дерево алойное) салямба, слоновых зубов, красных корольков; всяких мелочных товаров, которые особливо Хинцы привозят.

ПРИМЕЧАНИЕ.

«Яппонцы в сплавке железа очень искусны, что у них ветром отправляется, время же самое холодное, то у них и лучшее. Кладут железо в некакий сосуд внутри глиною либо землею какою либо облеплен, снаружи [145] железными обложен обручами, и то раздувают беспрестани, черпают тое железо ложкою такоюж глиняною, и так искусно, разливают что и (жители города Лиежа в Вестфалии в Немцах) Лиэжцы так делать не могут.

Множество в Яппонии находится торговых той же страны, которые великое купечество производят, и очунь богаты, товары от востока, запада, севера, и полудня в Империи отвозятся в Миако, так, как уже о том сказано, а от туды развозят куда они надобны. Так держат, что от начала, или от времене от которого познали, что сторона жилая, тогда Яппонцы Ездили в Хину, и имели союз с Императором Хинским, и так оба Императора на всяк год взаимно себе послов посылали. В одно ж время случилося что Яппонцы, которые жили в Хине, где тогда великое число [146] их было, учинивши бунт разорили город целый, разграбили, изнасильничали жен и дочерей, побили некую часть мужеска пола, и тысящу прочих бед накутили.

Хинцы восприяв меры за свое взяли, и отмсталися так изрядно, что побили всех Яппонцев, которые ни попали им в руки. Император же Хинский размышляя, что малое число Яппонцев, возмогло так продерское восприять предеприятие в середке государства своего, да к томуж и в действо произвесть, не меньше опечалился, как тому и удивился, восприял намерение, во все всех вон изгнать Яппонцев из царства своего, в память же такого злоумышления, приказал построить столп каменный, на котором известие изгнания их было б насечено золотыми словами.

Кроме сего учинил указ, [147] которым заказано было, всем подданным на море плавать в Яппонию под лишением живота. Сей указ сперва как наиточнее, нежели нынече, содержан был, надобно было, что Хинцы, когда им нужда была ехать в Яппонию, ложное бы учинили объявление, и сказали что инуды отъезжают, для того, что следуя сему уставлению, карабли их и с товарами были бы взяты на Государя, а они сами смерти преданы, нынече не так очунь из близи на то смотрят.

Хотя каков ни был поступок Императоров Хинских: Яппонский ни когда не забороняли Хинцам вход во владения свои, и говорили, что де не хотят они воздавать зло за зло, а к томуж Яппонцы и виноваты что подали место таковому вымыслу Хинскому.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Слышали мы от многих людей [148] знатных и ученых, что Яппонцы подлинно Хинцы, выгнанные из отечества своего, которые и пошли жить в острове, нынече жилой уже, и хороше розведенной. Причина тому, что многие велможи от двора Императора Хинского задумали, против бунт учинить. Когда ж были объявлены, то, большая часть главных бунтовщиков пойманы, и смертию казнены; но понеже пребезмерное число таковому злодеянию прилепилося, удовольствовалися только чернь тую выгнать; а которые были знатны промеж их, потом спаслися, и так те изгнанцы пошли селиться в сии острова красные и благоплодные.

Прилагают к сему, что когда уже они обжилися, начали думать, как бы загладить память начала своего и случая, по чему учинилося, что пришли на сии места, да [149] к томуж и не захотели, чтоб кто мог знать, что они произошли из Хины, и что за злодеяния свои выгнаны оттуду были; и для такой причины переменили себе обычай, платья, речь, писма, и почти все противное во всех вещах, что нибыло, и что ни действовалось в Хинцах; и по тому то, что находятся противным образом, во множестве вещей с ними, так, как сказать, почти и со всеми прочими народами, с которыми никакого обычая общего не имеют, кроме сего, что особливо разнятся обычаями от Хинцев, по тому что Хинцы носят волосы долгие, и ни когда их не стригут, да только на маковке завязывают, вместо того, что Японцы бреют весь верх головы, по самые почти уши, а остатки завязывают на шее лентою из бумаги белой [150] верченой, которая кажется в длину на палец. Хинцы поздравляют себя стоймя, дают друг дружке руку, вместо того, что Японцы поздравляют себя очунь низким поклоном, почти до земли не приседаючи. Хинцы ж отпускают себе бороду, а Японцы все бреют.

Когда ж выгнаны были из Хинской земли, то восприяли намерение морем ходить в Таиован, куда Хинцы им привозили всякие товары из своей земли. А как о том вестно учинилося прежним Императорам, и тогда послан был заповедной указ, уже болше в Таиован не приходить.

После такого заказа, около ста лет, Яппонцы начали свое плавание в сей остров отправлять, и седмь позволителных и проезжих грамоте от Императора получили, купечество иметь в Туекьен, или Тукъен, в Камбуа, в Сиам и [151] в Таиован. Таковые позволительные и проезжие грамоты содержали, так же и устав, коему плавающие в чуждые страны, принуждены были соглашаться, для того, что б ничего подобного, что иногда в Хине сделалось не приключилось.

Но новые затруднения и новые виды понудили Императора переменить свои мнения, и возвратить те грамоты позволительные, которые он дал, так же и запретить мореплавание своим подданным, и так держат, что главная причина, которая Императора склонила, была пожелание славы. Прославление бо Императорское в оной стране так есть нежно, и так им хвалится, что от иностранных не может стерпеть ни малые вещицы, которая б его образила, подобно. Естеством истинный не хочет, чтоб подданные его, какое изнурение в чужих странах [152] претерпели, которое хозяевам страны моглоб быть противно так, как еще учинили в сие время, во владении Короля Сиямского, который их покарал, да еще не в давне тож учинено и в Таиоване.

Другая вина такого заказу, что Император не хочет, чтоб из его Государства вывожено было ружье, бояся дабы не употребляли того, и не учинили какой обиды, либо зла кому, и не можно ж ни коими меры в действо произвести мореплавание, чтоб одна из тех вещей не случилася, а пуще обе. Запрещенье переносить ружье, нарочно уставленное так крепко, что три года пред моим отъездом из тамошних стран, два Хинца отец с сыном были распяты, для того, что усиловался отец тайно тому противиться уложенью, да так же и пять Японцев, которые продали тое ружье, [153] хотя и конечно не ведали, что те были Хинцы, а чтобы то хотели чинить, однакоже были все казнены.

Третья и нужнейшая вина запрещения есть, страх, чтоб Японцы в чюжые страны ходящие не восприяли намерения быть Христианами, и чтоб опять в сей Империи Христианство не разродилося.

Ни Император, а ниже особливые велможи, и ниже либо кто прибыли из купечества не получают, так сказать, что ниже купцы сами, и так то прибыток у них очень умерен, разве что, случится каким товаром подняться нечаянно. Пространна Империа, к томуж безмерно и людна, так, что многое множество таких находится, который ищут, как бы что выторговать, и когда одну только копейку увидят, то тот час десять рук готовы, как бы [154] добыть ее на свою сторону.

Японцы ни с кем на свете не имеют знакомства, и до сего числа еще не посылали никаких куда послов, кроме как то выше уже мы выдели, что некогда посылали только в одну Хину. Король Испанский и Папа Римкий, так же и Король Сиамский многажды и с великою славою послов к ним отправляли, которых и преизрядно принимали, однакож Император Японский никогда еще намерения не восприял, чтоб взаимно поступать с таковыми ж вежливостями.

Все что житью человеческому потребно, и почти все вспомогающее спокойству и утех в сей Империи обретается тут золота, серебра, меди, железа, свинцу очень довольно. Холста из хлопчатой бумаги и из пеньки, хлопчатой самой бумаги, козлин, больше [155] 100000 пиколь шелку на всякой год, 3 либо 400000 пиколь толстых нитей шелковых, много оленин, множество работы деревянные, премножество харча всякого рода, лекарственных составов, и больше нежели потребно к содержанию народа той стороны.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Мох, который растет на (горах каменных) скалах жестоко редок, и так он прилипает как бы устрецы. Сбирают его в то время, когда море вздыхает, и уже воды низки бывают. Многогориста тая сторона, а те горы все прикрыты травою очень долгою, видом похожею на репейник, находится так же и шиповник желтые, репейник простой, и прочая произносящая вогбенные листья, к чему велможи очень суть любопытны, имеются так же и малые птички, соколы, и видно везде жестокое [156] множество всяких птиц.

Обретаются так же и лекари искусные, которые только пощупав жилу, познают какая скорбь в человеке. От большие части лекарство дается (котышками) пилюлями, изрядно ведают свойство корения зовомого Сина, к томуж и знают, как его употреблять, что же касается ранам, в том почти никакого дознания не имеют.

Во всей Яппонской Империи однаков язык обретается, однаково платье, одинаковы денги и вес в денгах. Потребно разуметь о монете золотой, серебряной, а не о касси, или кас, что в Индийской земли суть разные сплавки и разные цены, смотря по разнству царств, где такую то делают монету. Сие разнство понудило двор восприять намерение, выбрать все таковые денги обретающиеся в Империи, в чем уже от 4 лет [157] труждаются, и сделать бы новые медные, которые все равнообразны бы были, а кроме их инные хода бы не имели. В сем, как и в прочих многих вещах, двор поступает с великою правостию, по тому что выбрав таковые денги, вышшею ценою пускает, нежели они стоят, и для того, чтоб сим путем возбудить подданных лучше тую отдавать, сиесть золотую и серебряную.

Золотая монета трояка: самая большая, весом в 6 реаль, ценится же в 48 таель, а всяк таель стоит 57 (реал, и солд суть имяна монеты французской) солдов, десять штучек середние монеты весят шесть реалов с половиню, а цена им шесть таель с половиною, десять штук самые малые монеты, весят пять осмериц реала, а ценятся в един таель и шестую надесять долю.

Серебреная монета одинакой [158] сплавы как и таляры, что в Голландии зовут Кроон, те штучки все долговаты и широковаты на образ чолна, цена им не уставлена; куют их на взгляд, обычайно же вес берется в цену 50 таель, разделяют их по связачкам в 50 флоренов, всякую связочку завертывают в бумагу очень мягкую, и так то сими платят свясками.

Есть и другая серебреная монета, на образ малого боба круглого, которой уставленного веса не дают когда оную куют. Когда же надобно оную класть, то весят ее тяжестью именем Маз и мескален, а платеж обыкновенно оною бывает в десять маз, по том приходят Кассии разные цены, по тому что тысяща касси стоит от 8 до 26 ескален.

Лакоть или как сказать тамошней аршин, мера хлебу, и [159] тяжесть весом имянем Кати, суть однообразны во всей Империи, как уже о том сказано.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Правда что денги которые ходят однаковой сплавки как и (Голандские) наши то есть таляры да когда расплавишь чтоб из него вынуть чистое серебро, как то инные зовут Argent de Coupelle, тогда угару сыщешь 2 или 3 на сто.

Изъявлено, что в Яппонии обретается многое множество лошадей, коров, быков, по тому что их не кладут. Множество оленей, вепров, боровов, суть так же и медведи, сабаки, коты и прочая подобная животная, лебеди, гуси, утки, рыболовы, вороны, орлы, соколы, глухари, голуби, кулики, перепелы, курицы и прочая.

Суть так же и бани прездравые и преугодные болящим. Обретаются воды от которых инные [160] пахнут медью, селитрою, серою, железом, оловом; суть и сладкие и солоные. Видал я несколько из них же которая пахла оловом, а выходила она из пещеры в высокой некоей горе. Сия пропасть поперег близко десяти футов; очень темна была тая пропасть, по глубине своей. При входе и спереди, как мощно было видеть, в проходе ее с верху и с низу, не ино что казалось, как будто острые каменья, их же острота была почти как толстые и короткие зубы слоновы, одним словом, была так, как обычай есть писать вход ада. Не престанно вода от туду течет, и в такой степени горячести, как кому бы стерпеть было можно.

Еще одну я видел, которая так же была под горою, при ровном месте, не далеко от моря, в ней не всегда вода текла, но [161] только в уставленные времена, и в урочные часы, то есть обыкновенно два раза в 24 часа, а всякие раз по часу: когда ж повеет ветр теплой от запада, тогда трожды, иногда в 24 часа и четырежды, а всегда по целому часу.

И сей есть некакой вид колодезя в каменной горе, обложен великими и тяжкими каменьями, от куду сия вода вытекает. Когда приближается час истечения, тогда слышно некий крепкий ветер, который тую гонит, и из земли выбрасывает с таким жестокосилием, что огромные каменья на расселирне колеблются, и движимы встряхиваются, а вода из промежуток выступающая мещется на воздух, от 3-х до 4-х саженей в верх с таким напором и шумом, что гром пушечный сильняе бы того не сделал.

Горячесть ее необыкновенная [162] превышающая кипящую на огне воду, желтеет и холсте и парча где она упадет, а чтоб простынуть, то потребно ей в трое времени, тое место где она падает, обводят стеною каменною, для того, чтоб чего непопортила: под стеною многие ровики, которыми она течет, и проведена в домы определенные на цельбу.

Язык у Хинцев, Яппонцев, Корейцев и Тонкинцев так между собою разнятся, что ни кто из тех стран ни одного слова чюжего не выразумеет. Их писмена и обычаи, как писать, не менше разнятся в науках, и в учении употребляют особливого вида. В писании и языке в сих четырех великих Государствах, знают и читают, и то только те, которые училися, хотя по правде и неодикакой язык, и не тоиже вид писания. [163] Надеюся, что сие от туду: что все писания наук равно все содержат, и думают, что сие то есть, что помогает взаимно отгадывать что то они промеж собою пишут.

Кистьми пишут, а к томуж и скоро, так что в малом время ни все приказы и указы отправляют, и сие есть дар и искуство между ими заключать пространной смысл в малых строках. Не всяк то тое может делать, и сей дар так похвален, что всяк тщится приобресть себе оный. Челобитные, писма и прочие писания, а пуще как что магистратом и вельможам должно подавать к чтению, чрезъобычайно краткое, однакож всю силу свою изобразительную в себе содержат.

Хотя они и не знают, как мы, иметь книги записные в купечестве, однакож точны в [164] своем щоте в купле и продаже, к томуж поступают так с равною скоростию как и порядком. Немедленняе нас щитают, взявши только для сего дела дощечку, и маленькую палочку, у которой на конце имеется головка, годная к означению на дощечке. Такой же обычай и Хинцом, да однакож они гораздо большие имеют указки, и таким способом щитают, делают сложение, вычитание, и деление, правило тройное, и прочее, и то все так скоро, как и Голландцы обыкновенно пером отправляют.

В Яппонии много имеется книгохранительниц, и довольно книг, но не так много как в Голландии, гораздо много у них против того недостает. Простой народ, приравняя к нашим Голландцам, мало очень читают. Хроники, летописи берегутся в палате у Даиро, и там [165] пребывают, сам Даиро так же сочиняет книги, как и вельможи близ его числом с 800, жены его тож делают, а жены велмож тех прикладу последствуют.

Сие от туду происходит, что весь сей двор, вельможи и госпожи состоят только в сродниках, свойственниках от единого кореня происшедших, и ни о чем не пекутся, как только чтоб пребывать в радости жития, и обучатся в премудрости, либо в вещах вменяемых за премудрость, во всей бо сей (фамилии) семье, как и в прочих, не смотря на породу, всяк в почтении, и обдержат титлы, чести, степени, и достоинства по заслуге своей, недостаточные ж сие иметь; мало суть в почтении. И так всяк тщится приобресть добрые чести и просвещения, сицевос бо дело благородию корене их присовокупленное, так надменных, [166] так кичных и так величавых творит, что никого кроме себе ни во что не ставят.

Ни с кем кроме подобных себе, и которые просвещения их участницы, разговаривать не желают. А где они живут, и на которых улицах домы имеют, те с собою соединяются, а от прочих разделяются, и особливою стеною ограждаются. Платье у них работы очень особливой, чтоб тем от других отрозниться. Обыкновенно говорят оным высоким языком, которой для наук только должен быть определен, так, как о том уже сказано, между ж ими более сотни таких, что честнейшими и превосходительнейшими от Императора вменяются, и им пуще, нежели самому Императору титлы вознаписуются.

© текст - Горлицкий И. С. 1734
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
© OCR - Иванов А. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001