-

ДЕ ВОЛЛАН Г.

В СТРАНЕ ВОСХОДЯЩЕГО СОЛНЦА

7-го октября 1887 года, после прощальных обедов, визитов, я наконец собрался выехать из Хакодате. Переход в Аомори был довольно приятный, и маленький, Канкомару очень храбро прошел через пролив; к сожалению, этот переход совершается ночью, и только утром мы вошли в широкую бухту.

Аомори, хотя и считается губернским городам, но очень невзрачен (8.120 домов, 15.105 жителей). Все тут серо: и дома и крыши и камни. В этих местах приготовляют, так называемый кара-нури, бака-нури, пестрые лаковые изделия, довольно оригинальные по виду (красные, зеленые, желтые) с крапинками. Аомори ведет большую торговлю рисом (на 500 т. д.) и морскими продуктами (на 200 т. д.). Лес составляет главное богатство этого края, как мне сказало местное начальство. Но и на земледелие нельзя пожаловаться; на обширных лугах пасется скот, который вывозится в Хакодате. В Аомори имеются казармы, в которых находится теперь два пехотных баталиона.

Все время накрапывал дождь, но когда мы выехали из Аомори, погода прояснилась, и мы могли оглядеть окружающую местность. Дорога идет иногда берегом, иногда поднимается е гору, и пейзаж напоминает отчасти южный берёг Крыма. На заднем плане вырисовывается целая гряда гор, самых причудливых форм. Удобная земля засеяна рисом, а во многих местах, уже стояли копны. Ивайсану (моему переводчику) [94] не понравилась здешняя манера складывать снопы, так как нижние снопы мокнут. В других местах еще шла уборка, и крестьяне в платочках, повязанных на головах, или в соломенных шляпах, в роде гриба, срезали хлеб. Сначала я думал, что это наш серп, но подойдя поближе, я увидел, что это маленькая коса, вставленная в очень маленькую деревянную рукоятку.

Нонай, по виду, довольно богатая деревня; вследствие пожара, тут много заново выстроенных чистеньких домиков. В остальных деревнях бросается в глаза поразительная бедность. Дома какие-то несчастные, точно плетушки, прикрытые соломой и тростником. Не надо, впрочем, судить по внешнему виду, так как эта местность изобилует разными продуктами и ведет очень большую торговлю. Асамуси, жалкая деревушка (30 домов и 230 жит.), имеющая горячие целебные источники. Местность вулканического характера, и в горах находится сера. Пользуясь близостью моря, жители вываривают соль. Так как при каждом доме есть свой горячий источник, то все население, да и приезжие, по целым часам полощатся в воде.

До Каминато (224 дома, 1.400 жит.) — все маленькие деревушки, дома убогие, жители какие-то жалкие, много встречается больных глазами. Ивайсан обратил также внимание на несчастный вид здешних жителей и начал расспрашивать о причинах такой бедности. Ему ответили, что урожай хорош, но что люди ленивы. С другой стороны, говорят, что рис не удается в этих местностях, а жители не хотят сеять другого хлеба. По мнению миссионера, знавшего здешнюю местность, население изнемогает под тяжестью налогов. Многие поговаривают о том, что в прежнее время было лучше. Крестьяне, положим, должны были содержать только самураев, то есть, доставлять им на пропитание рис. Теперь же налоги взыскивают деньгами, и крестьяне этим недовольны. По мнению пессимистов, недовольство в стране растет; бранят министерство, бюрократию, осуждают излишние траты, а многие даже мечтают о республике. Нехорошим симптомом является развитие тайных обществ в стране, агитация странствующих ораторов, которые разъезжают по стране и подготовляют ее к воспринятые конституционных учреждений. Эти странствующие ораторы говорят жалкие слова о бедности народа, о тяжелых податях [95] и о том, что правительство бросает деньги на увеселения и празднества; такие слова нравятся публике, раздаются возгласы: «правда, правда».

Если судить по бюджету, очень маленькому (70 мил. на 40 мил. жит.), то, кажется, что пессимисты ошибаются и что бедность народа происходит не от тягости налогов, а от каких-нибудь других причин.

До Каминато дорога была замечательно хорошая. Любо-дорого было смотреть на наших курумаи, как они с криком и гиком летели по гладкой дороге. От Каминато дорога ремонтировалась, и нашим возницам пришлось умерить свой пыл. На всем протяжении, как я заметил, почва очень хорошая с черноземом в несколько вершков, и, что удивительно, — большая часть этого пространства не возделана и все еще ждет, земледельца. Но что особенно хорошо — это аллея из громадных криптомерий, идущих по обеим сторонам дороги. Эта аллея посажена еще во время даймиосов, для защиты от снежных заносов. Снегу здесь, как говорят, очень много. Когда я спросил, нет ли здесь винограда, то мне сказали, что в этих местах его нет, также как нет и фруктов. В Харосаки есть и то и другое. Но на пути я убедился, что это неправда, так как во многих местах растет дикий виноград. Недалеко от этого места была гора, вся покрытая камелиями, и жители приходят сюда делать букеты.

Одна из причин, отчего на такой благодатной почве такое скудное население и отчего земля так мало обработана, это то, что еще недавно в этих местах происходила упорная борьба, между Сегунскими и Императорскими войсками. Вся местность, еще живет этими воспоминаниями. На этой дороге, говорят, происходили стычки, там стоит дом и памятник Токугавцев, а там дальше стояли два враждебных лагеря.

После деревни Макадо-мура, (90 домов и 500 жит.), в которой есть горячие ключи, вдали, около бухты, показался на конец Нохечн. Нохечи, по мнению местных жителей, замечательно во многих отношениях: своим многолюдством (400 домов, 5.300 жит.), большим портом и тем, что там живет миллионер Номура, владеющий большими поместьями и отличною гостиницей. Но местным жителям не всегда можно верить, и Нохечи показался мне таким же невзрачным и [96] жалким, как и Аомори, а что касается гостиницы, то она могла бы быть, скажем себе в утешение, гораздо хуже.

До Щинохе дорога не представляет большого интереса. После гористой местности, покрытой лесом, открывается широкая долина с полями, засеянными рисом, гречихою. Несмотря на то, что и здесь почва черноземная, население очень редко (только две деревни на 20 верст). Здешний тип очень невзрачен. Исключение составляют наши курумаи с тонкими чертами лица и черными глазами. До Щинохе наши курумаи доставили нас в три с половиной часа (20 верст), несмотря на то, что дорога идет с горы на гору. Совершив это, они берут горячую ванну и надевают чистое платье. Тяжелый физический труд не мешает им быть образованными.

Кули и курумаи умеют читать всякую скоропись, знают много китайских знаков и гораздо образованнее другой комнатной прислуги.

Щинохе расположен довольно красиво в лощине (500 домов и 2.500 жителей). Главный продукт — вывозка бобов, которых продается около 40.000 коку (коку равняется 2 пикулям — 266 английским фунтам). Гречиха сеется здесь для собственных потребностей. Удивительно, что здесь совсем не имеют понятия о пчеловодстве. Что касается минералов, то по дороге я нашел серный колчедан, и мне сказали, что есть и серебро.

В расстоянии 5 ри отсюда есть большое озеро. Гостиница в Щинохе оказалась очень комфортабельною. Окна красивые, решетчатые, с украшениями из черного дерева. Бронзовые фигуры, какемоно (японские рисунки), удобная ванна, некоторое поползновение на европеизм, то есть, стол и стулья — и все это в деревне. Изабелла Берд, путешествовавшая в Хоккайдо и по Северу Японии, очень много рассказывает о трудностях и разных ужасах на пути. В одном месте жители не давали ей покоя и заглядывали ей в комнату, в другом ее замучили блохи, в третьем она умирала от жажды. Она сама сознается, что на дорогу захватила только кисть винограда и графин воды. С таким запасом можно, конечно, попасть в неприятное положение, но кто же мешал ей взять больше? К моему крайнему сожалению, я таких ужасов не испытал. Правда, я был обставлен очень хорошо, со мной были: переводчик, повар и местное начальство снарядило со мной одного полицейского. Была и провизия, но очень не много (чай, кофе, [97] хлеб, сухари, вино, пиво, сардинки, сыр), а все остальное, то есть, курицы, яйца, рыбу я доставал на месте. Может быть, присутствие полицейского удерживало население и мешало ему быть назойливым, но, повидимому, оно и не высказывало особенного удивления при виде иностранца. Можно сказать, что во многих местах мы встречали полное равнодушие; бросят беглый взгляд и идут дальше. О тех местах, где наше появление производило сенсацию, я буду говорить особо, но это показывает только то, что это было исключительное явление. Меня поразила еще одна особенность — это полное отсутствие нищих. Также нет здесь, как у нас, выпрашиваний на водку. Курумы довольствуются условленною ценой и очень редко просят прибавки. Также порядочно ведет себя и прислуга в гостиницах. Заработная плата здесь от 15 до 25 центов, и на эти деньги содержится иногда целое семейство. Дома жалкие, но народ не бедствует, а если бедствует, то втихомолку. Можно скорее сказать, что население, довольствуясь очень калым, все-таки весело и счастливо. Крыши в этих местах высокие, покрытые травой, и весьма похожи на наши южно-русские крыши, соломенные, остриженные под гребенку. Говорят, что они очень прочны и держатся сто лет.

В Самбаки (230 домов, 1.257 жителей) жители занимаются преимущественно скотоводством. Оттуда, на протяжении 10 ри, тянется богатая равнина, пересеченная горами. По дороге идет аллея из кипарисов.

Гонохе (3.500 домов, 6.000 жителей) расположено очень красиво на обрывистых берегах маленькой речки. В этом местечке много лавок, в которых можно найти все, что нужно для простолюдина.

Интересно, что, путешествуя по стране, вы очень редко видите то, что мы привыкли называть помещичьею усадьбой. Если есть сизоку (большие дворяне), то они живут здесь вместе с другими поселянами на одной улице, и только по внешнему убранству можно догадаться о зажиточности обитателей. В деревнях, или маленьких городах, если есть хорошие здания, то это, наверное, школы. Без школы не обходится ни одна жалкая деревушка.

Полицейское управление тоже обыкновенно помещается в доме на европейский манер, с каланчой для пожарных сигналов. Полицейские смотрят тоже франтами. Просто [98] удивительно, как они, при таком скудном жалованьи, сводят концы с концами. С простыми смертными они держат себя гордо и недоступно. Самыми богатыми и зажиточными считаются владельцы «пансионов без древних языков» (а их очень много) и продавцы саке. Говорят, что после уборки хлеба, в урожайные годы, здесь устраиваются бои быков. Быков кормят в это время яицами. Впрочем, чему же тут удивляться, когда лошадей и быков во многих местах кормят рыбой!

Из Гонохе — крутой подъем, и затем дорога лентой вьется по зигзагам гор... Красивые горы одеты зеленью, из которой выступают кущи покрасневшего момидзи (японский клен). Внизу журчат ручьи и копошатся люди. Довольно далеко отсюда находится озеро Товато, из которого вытекает Осака-Гава. Там же есть и серебряные копи.

Наконец открывается прелестный вид на плодородную долину Аса-Мидзу. Здесь когда-то жили разбойники, и всякий случайный посетитель, ночевавший в деревне, уже не просыпался. Эта деревня также единственная в Японии, где в прежнее время ели мясо и про жителей сложилась молва, что они питались человеческим мясом.

Подъем в гору очень труден, и мы еле тащились шагом. Около Тегура-Мура громадный туннель прорезывает гору. Подпорки в туннеле деревянные. Затем начинается спуск. Дженрикши летят быстро, и вы наслаждаетесь красивою картиной, которая постепенно развертывается перед вами. Взорам открывается чудная долина, озаренная солнечными лучами, — это Сасеи-Иохе, (624 дома 3.200 жителей). Главное производство — шелк (80 пуд.), и лаковые изделия; из овощей — бобы. Дорога в этих местах хороша, для здешних способов передвижения, но проезжих очень мало; за всю дорогу мы встретили только пять человек. Переехав быструю горную речку, которая вырывается из горных ущелий, и поднявшись с трудом на гору, мы приехали в Фуку Ока (2.500 домов, 5.160 жителей). На пути я увидел в первый раз деревья, из которых Японцы добывают свой драгоценный лак. В дереве (Rheum vernicifera.) делают надрезы и сок, вытекающий оттуда, собирают в трубочки и йотом переливают в деревянную чашку. [99]

Собирают сок дерева от мая до октября. Намеченное дерево надрезывают раз 20. Сначала сок имеет серый цвет, потом желтый, но с прикосновением воздуха делается черным. Его пропускают через суконку, чтобы очистить от грязи и дерева. Часть выливается в круглый сосуд, и ее мешают в течение 6 или 7 часов. Посредством жаровни вытесняют воду. В то время, когда мешают, прибавляют туда иногда железной пылщ дающей блеск лаку.

Наш приезд произвел сенсацию; вся деревня сбежалась посмотреть на нас. Полиция, правда, сдерживала любопытных, и толпа пребывала в почтительном расстоянии.

И в Фуку-Ока шелк и лак составляют главный источник дохода. Кроме того, в Фуку-Ока из ископаемых раковин выделывают разные вещи: пресс-папье, ящики, коробки и т. п. Я достал хороший экземпляр аммонита. По дороге в Ичинохе громадные скалы, точно средневековые бастионы, возвышаются над вами и напоминают некоторые местности на Рейне.

В Ичинохе (367 д., 2002 жит.) наш приезд тоже поднял на ноги местное население. Здесь добывается до 400 пудов шелку. Льну добывается меньше. Ежегодно продается 400 лошадей. В окрестностях, как мне говорили, находят золотой песок (в реке Мабечи-Гава, которая пересекает долину). Горная порода здесь преимущественно порфир.

После подъема на гору местность становится неинтересною. Бросаются в глаза пустыри.

Нумакулай (350 д., 1.799 жит.) уже по своему имени напоминает, что -здесь когда-то были Айны.

От Сибутани (84 д., 400 жит.) сооружается новая дорога. В стороне от дороги возвышается совсем белый конус вулкана Ивате-Сан, вершина которого то и дело закутывается туманом. После перевала через гору, (2000) мы спустились в Мориоку, и так как это довольно большой губернский город (995 д., 2.7736 жит.), то я намерен был здесь остановиться на один или два дня. Город Мориока, окруженный со всех сторон горами, производит очень хорошее впечатление своею чистотой, своими нарядными зданиями, утопающими в зелени.

Губернатор, у которого я был с визитом, — воплощение доброты и веселости. По всему видно было, что этот толстенький [100] господин любит пожуировать и повеселиться и, обрадовавшись случаю, пригласил меня на обед. Кроме того, он с большою готовностью отрядил несколько своих. чиновников для того, чтобы показать мне все, что есть замечательного в Морионе. Замечательного очень мало. Нас повели, правда, смотреть на замок прежних Даймиосов (сиро). Самый замок уже не существует; уцелели только стены цитадели, но и они заросли теперь кустарником и деревьями. Прежний Даймиос и теперь живет в Мориоке и, говорят, очень богат. Каждый день для своего удовольствия он пускает фейерверк и этим, вероятно, утешает себя.

По дороге на местный базар, мы зашли посмотреть женщин-борцов. Сопровождавший нас толстый чиновник, при виде борющихся женщин, покатывался со смеху. Своим лицом и манерами он очень напоминал тех чиновников, которых мы привыкли называть канцелярскими крысами.

Он показал нам музей с образцами производства страны (фарфора, лаковых изделий) и минералогическими коллекциями, познакомившись с которыми видишь, что в окрестностях есть золото, серебро, медь, сера и т. д. Мы видели и фабрику, где производится размотка шелку (На фабрике работает 70 женщин за плату от полутора до трех долларов в месяц и кроме того рис. В день вырабатывается 5 коку 3 шо (мера). Мужчины получают 15 центов в день. Администрация из 6 человек по 200. Дневной расход 82 дол. 10 ц. Доход 86 дол. 62 ц. Там, где вырабатываются ткани, 60 женщ. зарабатывают плату от 3 ц. до 20 ц. Вырабатыв. ежедневно 52 д. 80 (бум. мат.) и 5 кусков шелков. мат. (15). Расход 5 ц., 10 ц.) и выделываются ткани, красильню, фарфоровый, бумажный, железноделательный (Заработная плата 27 центов в день. Расход 4 д. 80 ц. Доход 5 д. 60 ц.) и конный заводы, из которых последний передав теперь в частные руки.

Мориока славится изделиями из меди (котлы, чайники) и из воры (папиросницы и т. д.).

В Мориоке много красивых мест, тенистых садов и парков. С горы, где стоял сгоревший недавно храм, виден весь город. Недалеко оттуда — общественный сад с прудом, в котором водятся сазаны. Там встретишь всегда много детей, которые забавляются кормлением рыб. Губернаторский обед, который, по выражению Ивай-Сана, должен был быть церемониальным, давался в клубе. Все место, от входа до [101] самого здания, сад вместе с прудом и беседками и самое здание были красиво убраны гирляндами разноцветных фонарей.

Прислуживали нам теперь не мусме, как это обыкновенно бывает, а юноши в старинных японских костюмах. Губернатор объяснил, что церемониал этот существовал во время известного диктатора Японии Набунаги. Разговор был очень сериозный, говорилось о Набунаги, о переменах в Японии, о Болгарии и Афганском вопросе. Когда кончился обед, мы отправились в другую комнату, в которой стояли уже стулья и стол, уставленный всякими ликёрами. Тут губернатор заявил, что, по церемониалу Набунаги, не полагается ни пения ни танцев, но так как мне, как дорожному человеку, во время обеда было, наверное, скучно, то он, чтобы сколько-нибудь развлечь меня, прибавил и танцы. Стены раздвинулись, и раздалась музыка, а затем начались и танцы, о которых я ничего не скажу, так как говорил об этом раньше. В одном из мимических представлений было показано, как промывают золото.

Вся дорога от Мориоки обсажена громадными, вековыми криптомериями. Мне было жалко смотреть, как для выравнивания полотна дороги рубили эти прекрасные деревья. Куда ни взглянешь, — рисовые доля, луга, на которых пасется скот. По дороге большое движение, встречаются платформы для возки тяжестей. В отдалении вулкан Ган-Дзюсап, называемый иначе, благодаря своему сходству с знаменитою горой в Японии, Фузи в Намбу. (Вся эта местность называется Намбу.)

Кориама (320 домов, 1.430 жит.) производит преимущественно рис и бобы. В Кориаме есть замок прежних владетелей (сиро).

Халамаки (748 домов, 2.592 жит.) — очень хорошенький городок с чистенькими домами, крытыми дранкой. Главное производство здесь табак. У хозяина гостинницы оказался большой запас вина и даже шампанское, и сам он приготовляет какую-то шипучку.

Местность очень красива. Темная зелень хвойных пород сливается с поблекшими листьями клена, и все это оттеняется белоснежными вершинами далеких гор. В Куросава (401 дом, 1877 жит.), где мы завтракали, шелку производится 200 пудов на 60.000 дол., табаку на 10.000 дол. В трех уездах открыто 27 мест, богатых минералами (большею частью — медь). [102]

В Охасама-Гава добывается золото, и один человек выработывает 10 дол. в день.

Местность до Мидзу-Сава (1.180 домов, 5.800 жит.) частью лесистая и частью обработанная. Главный предмет производства рис. Немного в стороне находится старинный замок владетеля провинции О-Сиу. Несмотря на то, что это не маленькое местечко, жилища кажутся жалкими, население грязное, дети большею частью очень грязны и в лохмотьях.

Не доезжая до Маё-Сава, мне встретился блондин в японском платье. В Маё-Саве (492 дома, 2.568 жит.) главным образом производится рис. В двух ри в стороне от большой дороги находятся старинные храмы (их 18), из которых один построен 800 лет тому назад.

Посещением Чусонди я обязан был любезности мориокского губернатора, давшего мне в провожатые толстого весельчака, о котором я говорил раньше. Благодаря такому компаниону, я мог видеть все, что есть интересного в стране, и собрать статистические данные о населении и производстве проезжаемых мест. Жалко было, что мы приехали туда поздно вечером, когда солнце уже было на закате. Громадная роща из вековых кипарисов и криптомерий в сумерки казалась полной таинственности. На горе находится храм, построенный при Хидехира. В этом храме показывают портрет Иеси-Цуне и верного его помощника Бенке (Предание рассказывает, что Бенке, совершив необыкновенные подвиги на поле сражения, вошел в реку, чтобы прохладиться, и стоя умер в кольчуге от нанесенных ему бесчисленных ран.). Последний изображен с совершенно черным лицом африканского типа. У Иеси-Цуне, напротив, белое, красивое лицо. Храм деревянный, небольшой, но в прежнее время был весь покрыт золотым лаком. Штукатурка с золотом и перламутром очень хорошо сохранилась. Фигуры богов очень изящны и пропорциональны. Мне показалось, что тут видно влияние Индии. В храме хранится теперь много старинных предметов. Между прочим показывают перекладину, доставленную из Рима. В другом храме колокол, привезенный из Индии.

Там же виден рисунок и план старого храма и всех других построек. Ночевали мы на этот раз, как мне сказал Ивай-Сан, у «знаменитого» человека. Знаменитость его [103] состоит в том, что он богаче других, и что Император останавливался у него, когда посетил храм Чусонди.

Ивай-Сан пришел в восторг от убранства дома, от ванны, которая устроена по-европейски (высшая похвала).

«Знаменитый» человек подал очень умеренный счет, и, когда я захотел дать на чай прислуге, Ивай-Сан и сопровождавший меня чиновник советовали мне дать эти деньги хозяину через посредство чиновника. Так я и сделал, и через минуту явился хозяин и несколько раз распростерся передо мной.

Ичино-Секи (1.000 домов, 5.000 жит.) очень красиво расположено в долине, на берету реки Иван-Гава. Прежде это местечко служило резиденцией семейства Томура, имевшего доходу 30.000 коку риса (Доход прежних даймио всегда исчислялся количеством коку риса.). В округе производится шелк (1.600 пудов на 48.000 д.) пшеница и лен. В самом городе есть кирпичный завод, и делают медную посуду.

Из Ичино-Секи я переменил маршрут и поехал на Козенджи и оттуда по реке Кита-Ками. Здесь мне пришлось проститься с моими любезными спутниками, так как мы уже вступили в новую губернию. Мы выехали в холодное утро, когда туман поднимался с полей. Берега реки Кита-Ками очень красивы, но, к несчастию, на маленьком пароходе не нашлось удобного места, где можно было бы сидеть и любоваться окрестностями. Каюта такая маленькая, что каждую минуту стукаешься лбом о потолок, а на палубе засыпает золой. Жители торгуют шелком и рыбой. Река, выходя из лесистых гор и утесов, постепенно расширяется. Пользуясь течением, пароход идет очень быстро, и мимо нас мелькают деревушки. Там, где мы останавливаемся, население сбегается к пристани.

Наше речное путешествие кончилось в Ичино-Маки (6.704 дома, 36.127 жит.), который ведет огромную торговлю рисом (300 т. коку), шелком (6.000 пуд. на 800.000 дол.), сушеною рыбой (98.712 дол.), морскими продуктами (39.379 дол.) и другими товарами, которых привозится на 2 милд. дол. Ичино-Маки славится хорошими каменоломнями, камень с которых вывозится даже в Хакодате (камню продается на 27.300 дол.). Город очень красиво расположен на берегу реки, среди лесистых холмов. С одного из этих холмов (где прежде был [104] старинный замок) видно море и извилины реки Кита-Ками, а в ясную погоду Мацу-Сима, — место, воспетое японскими поэтами. С этого холма мы отправились вниз и видели рыбную ловлю, которую нельзя было назвать удачною. Какое же сравнение с рыбным богатством Владивостока и других мест Охотского моря! Когда мы переехали на другой берег, то наш путеводитель, местный городской голова, заставил нас подняться еще на один холм, и я уже опасался, что он поведет нас и на третий. Но этого не случилось, и он повел нас посмотреть на пловучий камень, про который существует поверие, что он во время наводнения оставался над водой, отчего и получил название «пловучий».

Недавно в Ичино-Маки был пожар, причинивший большие убытки и разрушивший более 400 домов. Пожарами пользуются в Японии для расширения улиц. В окрестностях Ичино-Маки много виноградников. Они были посажены пять лет тому назад и уже дают хороший доход. В Ичино-Маки, как и во всех больших городах Японии, есть выставка местных произведений и все, что нужно Японцу, начиная от сандалий до шляпы.

В гостиннице, очень удобной, было очень холодно ночью (в 9 часов было 10%). Японцы холода не боятся, так как шелковые ваточные фтоны с рукавами предохраняют их от него. Если европеец захотел бы жить на японский лад, то он, конечно, нашел бы, что все, до малейшей подробности, прилажено для удобств посетителей. Везде чистота необыкновенная, а на шелковых фтонах, если их положить несколько, спится великолепно.

Дорога из Ичино-Маки в Нобиро не особенно интересна и идет все время вдоль канала, который проведен в море. Канал этот, как говорят, стоит 700 тыс. дол., но, как я мог заметить, на нем мало движения.

Нобиро (152 дома, 1,200 ж.) — маленькая, невзрачная деревушка. Провожавший нас чиновник предложил нам подняться на какой-то холм, но в виду жары, наступившей после утреннего холода, я отказался от этого удовольствия. Надо сказать, что Японцы очень основательно показывают вам местность, и если где есть кусок окаменелого дерева, пловучий камень, какой-нибудь холмик, с которым связано какое-нибудь историческое воспоминание, то будьте уверены, что вам это покажут [105] с какою-то щепетильною аккуратностью. Для них, конечно, интересно, что в таком-то местечке Тайко-Сан сидел и пил чай или любовался на луну, или сочинял стихи, и потому, если вы попадаетесь в руки такого чичероне, то не протестуйте и повинуйтесь, а то он отступится от вас, отчего вам будет хуже, так как тогда вы можете пропустить что-нибудь интересное.

На этот раз я запротестовал, и мы отдохнули в доме, где нам предложили местный виноград, которого здесь довольно много. В садике — красиво подстриженные сосны, пальмы и лавровые деревья.

На расстоянии двух ри от Нобиро характер местности вулканический. Наш спутник предложил нам подняться на Томи-Яму. Солнце жгло в это время немилосердно, но жаль было огорчить человека, и мы стали подниматься в гору. В лесу, где сосны сплотились в тесный ряд, было даже прохладно. Наконец мы увидали храм Дай-Ко-Джи (9 стол.), и с площадки открылся широкий вид на Мацусимский архипелаг, в котором насчитывают до 868 островов.

Старый бонза в больших очках очень любезно предложил нам чаю; как мы ни отговаривались, но — он настоял на своем, Потом он предложил мне рисунок с храма. Пока мы пили чай и разговаривали, пришла целая толпа японских крестьянок и крестьян с котомками на плечах. Японцы очень любят путешествовать и осматривать исторические памятники и места, прославленные своею красотой.

В Мацу-Симе мы застали громадную толпу народа. Все это возвращалось С праздника в Сендае. Гостинница была битком набита, и во многих комнатах было по 10 человек. Вследствие ходатайства нашего спутника, нам дали помещение в соседнем храме Дзиган-Дзи. Но я не сказал ничего о том, какое впечатление произвело на меня место, прославленное японскими поэтами. У Японцев три места считаются знаменитыми по красоте своего пейзажа, и Мацу-Сима находится в том числе. Даже Ивай-Сан сознался мне, что он когда-то здесь написал стихи. Глядя на эту картину я понял, отчего Японцы так хвалят Мацу-Сима. В этом пейзаже воспроизведено в большом размере все то, чем Японцы украшают свои сады. Тут есть: скалы, причудливые деревья, море, спокойное, как озеро, храмы, пещеры. Любимый пейзаж Японца не поражает своею [106] грандиозностью, своею дикою красотой, напротив, это скорее чудная миниатюра, полная гармонии и прелести. Да и трудно не любоваться на эти скалы причудливых форм, осененные двумя-тремя соснами (От этого (мацу — сосна) и происходит название острова.), на эти островки из белого известняка с маленькими храмами на вершине, на это сонное и синее море, лениво катящее свои волны.

По дороге к храму, который поддерживается семейством графа Дате, я заметил много пещер с нишами, в которых выдолблены каменные фонари. Одна из пещер довольно большая, но без статуи. Японцы не понимали, отчего я так интересовался этими пещерами, которых насчитывают до 30. Многие из них обращены в склады для провизии, соломы и других хозяйственных продуктов. Пещерные храмы в Индии, конечно, грандиознее, но в принципе, вероятно, были одни и те же, что в Японии. Бонза рассказывал, что в одной из этих пещер есть узкий ход, ведущий в большую залу, но сам он там не был и знает об этом только по преданию.

На одном из островов находится до ста пещер, и в одной из них есть даже большая каменная статуя Будды и несколько маленьких статуй.

Зная, что первобытные обитатели Японии жили в пещерах, можно предположить, что это, так называемые, пещерные города. Изображение фонарей Будды могло явиться впоследствии, когда буддийские монастыри овладели этими местами.

Храм, в котором мне пришлось ночевать, довольно велик и, как все японские храмы, построен из дерева. Тут, как и в других японских храмах, находятся деревянные щиты, на которых написано, сколько пожертвовано разными лицами на храм. Позолота, украшения из лака, разноцветные фонари в корридорах придавали всему зданию какой-то праздничный вид, но тема при бумажных ширмах создать не могли, и в комнатах было не теплее, чем на дворе (7%). Утром мы осмотрели монастырь, в котором когда-то монахов было до 80 человек. Теперь их только 10.

Посетителей все-таки очень много. Вчера, напр., в один день перебывало до 400 человек. Сначала нам показывали разные вещи, между прочим золотой волос, присланный из Индии. [107] Был тут и подарок, сделанный Мацусимскому главному священнику за то, что он во время пожара, в Киото, полил в Мацу-Симе какое-то место и этим самым прекратил пожар, бывший за несколько сот верст. Надо иметь очень живое воображение, чтобы придумать такой способ тушения пожара, но бонза рассказывал это с самым сериозным видом. Потом повели нас в громадную залу, очень роскошно и пестро отделанную резными украшениями; притом и двери все резные. Очень хорош потолок из квадратиков с изящною резною работой.

В главной нише, за алтарем, находится деревянная статуя. Это очень реальное изображение Дате Масамуне (родоначальника Сендайских даймио и основателя этого храма), очень интересное потому, что мы видим даймио тех времен в его военных доспехах.

Рядом с ним сидит на стуле, точно живой, бонза Хику-Сан, известный своими литературными работами. В других нишах изображены бонзы из Китая. В другой комнате в нише были статуи жены и дочери Дате-Масамуне. На полу были разбросаны медные и серебряные деньги — приношения богомольцев.

От Мацу-Симы до Сиогамы чудная прогулка на лодке. Море тихое, спокойное, словно застыло, очарованное. Бесчисленное множество зеленых островов, рассыпанных щедрою рукой, ясное голубое небо, и живительный воздух.

В Сиогаме (735 домов, 3205 жит.) гостинница расположена на горе, и оттуда открывается красивый вид на город и бухту. К храму, который по своей архитектуре не представляет ничего особенного, ведут 225 ступеней. Храм окружен со всех сторон рощей из вековых деревьев, кедров и кипарисов. Сторож, который должен был открыть нам святилище одного из храмов, стал сначала на колени, воздев руки к небу, и, похлопав несколько раз в ладони, открыл дверь. В святилище ничего не было, кроме двери, которую, как говорят, не открывали несколько веков, со времени основания храма. Чтобы развлечь нас, нам показывали сабли, оружие, подарки Сегунов и Микадо, крылатое бронзовое чудовище и три котла, в которых сами боги варят соль... Вода в этом месте, действительно, солоновата. Но этим и кончились достопримечательности Сиогамы.

Сендай, (16,383 домов, 81,584 жит.) бывшая резиденция [108] даймио по фамилия Дате-Муцу-Но-Ками, имевшего доходу 625.600 коку риса, в настоящее время губернский город и средоточие администрации. Главную достопримечательность Сендая составляет сиро (замок), занятый теперь войсками. Для того, чтобы получить позволение осмотреть сиро, надо было сделать визит начальнику дивизии, который принял нас очень любезно. Обстановка его дома полуяпонская и полуевропейская. Стены голые, но в комнате есть ковры, и несколько стульев. Как всегда бывает, началось и угощение чаем, пастилой, жидким кофе, грушами, твердыми как камень. Замок находится на горе, заросшей зеленью. Видны пальмы, бамбук, который считается редкостью на севере. Если судить по толщине стен, по обширности цитадели, по возвышенному и красивому положению замка, то он в прежнее время должен был производить такое же импозантное впечатление, как и старинные рыцарские замки на Рейне. Невольно является сожаление о том, что приехал в Японию слишком поздно... Хотелось бы посмотреть, как жилось в этих замках, наполненных, челядью, вооруженными людьми, которые каждую минуту готовы были умереть за своего господина. Дате-Мусумуне, как известно, посылал депутацию в Рим, и присланные папой подарки показывают приезжим. В Сендае есть постоянная выставка местных произведений, между прочим разные вещицы, подносы и т. д., выделанные из окаменелого дерева.

В Сендае я встретил своего коллегу, английского консула, и его жену, и мы вместе поехали в Фуку-Симу. Погода нам не благоприятствовала; проливной дождь заставил нас спрятаться в дженрикшу, и местности я не видел и не мог любоваться красивою аллеей вдоль дороги. Только когда мы подъехали к Фуку-Симе (3.252 дома, 12.971 жит.), дождь прошел, и можно было любоваться пейзажем, который во многих отношениях напоминал дорогу из Симферополя в Ялту. Еще заметил я, как поселяне тщательно собирали навоз. В этих местностях снопы ставят на палки, а молотят здесь, как у нас на Юге, цепами. В Фуку-Симе моему коллеге и мне отвели большой и очень комфортабельный дом, приготовили европейский обед и вообще заботились о наших удобствах. Путешествие по Японии с дамой бывает иногда очень затруднительно. Японцы не понимают стыдливости европейцев. Без всякого стеснения в присутствии европейской женщины они [109] будут отправлять свои естественные нужды. В Фуку-Симе вышло несколько таких комических эпизодов.

Когда жена английского консула брала ванну, то служитель вошел туда без всякого стеснения. Хозяйка дома хотела устроить нам постели в одной комнате, тогда как комнат было много.

Из Фуку-Симы мы выехали рано утром, когда накрапывал дождь» По дороге много виноградников. В Нихонмаце видны следы старинного замка. Местность гористая, и курумаям пришлось порядочно поработать. Несмотря на это, они делали два ри в час, а есть курумаи, которые делают в день 70 верст. Присутствие дамы производило сенсацию, некоторые при виде ее просто оставались с открытыми ртами. Особенно забавляло нас то, что в гостинницах, нам первым подавали чай и угощение, а потом нашей даме.

От Кориамы до Уцуномия — железная дорога, которая идет мимо рисовых полей и чайных плантаций. Горы уже покрыты снегом. Сидя в вагоне, я думал, что уже недалеко то время, когда железная дорога пройдет из одного конца Японии в другой; тогда прощай бытовые сцены, курумаи, голые ребятишки, бегающие по улице, оригинальная обстановка японских чайных домов и разные неудобства путешествия. Эта бытовая сторона жизни не исчезнет оттого, что жизнь народа не изменится так быстро, но там, где пройдет железная дорога, уже настанет что-то межеумочное, какое-то жалкое подражание европеизму, исчезнут хорошие черты японской жизни.

Вместо шелковых фтонов явятся матрацы, набитые соломой, вместо необычайной чистоты японских домов — несколько жалких стульев и кривой стол, вместо вежливости, которою прославились японцы, — бесцеремонная наглость людей, желающих эксплоатировать иностранцев. А за этими внешними признаками изменится и самый характер народа.

(Продолжение следует.)

Григорий де-Воллан.

Текст воспроизведен по изданию: В стране Восходящего солнца // Русское обозрение, № 9. 1895