ТИЗЕНГАУЗЕН А. Е

КРАТКИЙ ВОЕННО-СТАТИСТИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

ЯПОНСКОЙ ИМПЕРИИ

(Статья третья)

(См. «Военный Сборник», 1888 г., № 9-й.).

IV. Население.

(Большая часть цифр этой статьи заимствована из «Resume statistique de l’empire du Japon» (№ 2-й), изданного центральным статистическим бюро в Токио.)

Общее население и населенность страны. Японская империя, за исключением острова Иезо и пустынного Курильского архипелага, принадлежит к числу населеннейших стран земного шара. В особенности густо населены плодородные прибрежья островов и внутренние долины, буквально усеянные деревнями.

По официальному исчислению население империи к 1-му января 1887 года достигало 38.507,177 человек.

Из общей массы народонаселения 99,4% или 38.280,941 человек живут к югу от Сангарского пролива, в древней Японии или Ойя-сима, т. е. на Нипоне, Сикоке, Киусиу, Ликейском архипелаге и прочих мелких островах. На долю же острова Иезо с Курильским архипелагом остается всего только 0,6% общего населения или 226,236 человек. Впрочем, Курильские острова необитаемы, за исключением Кунашира и Итурупа, на которых [193] в нескольких рыбачьих деревнях проживает постоянно около 600 человек.

Население одного Нипона с прилежащими мелкими островами достигает 29.579,258 человек (77%);оно равняется без малого народонаселению Италии (29.750,000 жителей) и превосходит население Прусского королевства (28.250,000 жителей). На Сикоке живет 2.768,229 человек (7%), на Киусиу — 5.559,454 человека (14,4%) и на Ликейском архипелаге 374,000 человек (1%). К населению Сикока и Киусиу присоединено также население мелких островов, административно с ними связанных.

В числе включенных выше малых островов, входящих в состав империи, наибольшее население имеют: Авадзи — 177,353, Садо — 105,496, група Ики — 33,488, група Оки — 30,747 и Тсусима — 30,187 человек (Цифры населения этих островов относятся к 1883 году.). Наконец, постоянное население островов Бонинсима, составляющих японскую колонию в Полинезии, доходит в настоящее время до 539 человек.

Распределения населения Японии по административным делениям, губерниям или кенам нельзя привести в точности, так как сведений о числительности их населения к 1-му января 1887 года еще не получены. К тому же эти сведения не имеют особого интереса, так как кены не представляют естественных областей, и их границы, часто менявшиеся, проведены совершенно произвольно.

Средняя густота населения Японской империи равняется 5,546 челов. на 1 кв. г. милю, и следовательно своей населенностью она превосходит такие густонаселенные государства Европы, как Италию (5,280 чел.), Германию (4,260 чел.) и Францию (3,805 чел.). Если же откинуть большую и слабонаселенную площадь острова Иезо с Курильским архипелагом, то густота населения Японии возрастет до 7,311 человек на 1 кв. г. милю, — цифры, превосходящей среднюю населенность Великобритании с Ирландией.

Разделив остров Нипон на три части: северную, — от Сангарского пролива до 37° сев. шир., среднюю, — от упомянутой широты до 136° вост. долг. от Гринича, и юго-западную, — от этого меридиана до пролива Симонозеки, получим для Японской империи шесть областей различной населенности: [194]

В этой таблице резко бросается в глаза огромная разница в плотности населения по северную и по южную сторону Сангарского пролива. К северу от него — плотность населения средняя между нашими Олонецкою и Вологодскою губерниями, а к югу от него — она сразу превосходит плотность нашей самой населенной центральной губернии — Московской. На самом острове Иезо население распределено далеко не равномерно: большая часть его живет по берегу Сангарского пролива (В одних городах Хакодате и Матсумайэ живет 74,581 чел.), а также на южном полуострове и в равнине р. Ишикари. Весь остальной остров, в особенности его внутренность, населен весьма слабо, и большие участки совершенно пустынны. Вообще большая часть площади острова Иезо составляет для японцев по прежнему «страну варваров», в которой бродит племя айносов, и заселение его принадлежит к числу вопросов нынешней внутренней политики.

Что же касается до четырех областей империи, упомянутых последними, то они значительно превосходят по населенности все европейские государства, кроме Бельгии (10,285 чел. на 1 кв. г. милю), и уступают только таким. ограниченным площадям Европы, как равнина р. По, верхний басейн Эльбы (Саксонское королевство) и фабричные графства Англии, где население живет преимущественно мануфактурною промышленностью. Наибольшей густоты население достигает в юго-западной области Нипона, в которой находится исторический центр Японского государства — равнина Иодогавы и озеро Бива. К северу и к югу от этой области плотность населения убывает. Долины и равнины среднего Нипона, обращенные склоном к Тихому океану, не менее плотно населены, чем юго-западная область этого острова. Но высокие горы, мало пригодные для жизни и культуры, возвышающиеся в среднем [195] Нипоне, увеличивая площадь этой области, уменьшают ее населенность. Вообще, вследствие расположения гор в центральных частях островов, плотность населения по большей части увеличивается от середины к прибрежьям, тем более, что море, по богатству рыбы, образует обильный источник пропитания и служит притягательной силой для населения. Некоторые прибрежные равнины в населенных частях Японии так же заселены, как долина Ганга и богатые области собственного Китая.

Мелкие острова, окружающие четыре главных земли Японской империи, имеют обыкновенно одинаковую населенность с противолежащим им берегом. Между ними встречаются весьма густо населенные, как, например, остров Авадзи и другие, лежащие во внутреннем море. Первый имеет более 17,000 человек на 1 кв. г. милю. Точно так же богато одаренный природою Ликейский архипелаг вмещает 9,842 челов. на 1 кв. г. милю.

Племенной состав. История относит заселение страны ее нынешним народом, как было сказано в историческом очерке, к VII веку до Р. X. Пришельцы-завоеватели водворились сначала на восточном берегу Киусиу, а затем по внутреннему морю переплыли на Нипон, где в долине реки Иодо-гавы основали государство Ямато. По имени государства этнографы назвали это племя народом ямато (Японцы считают этих пришельцев своими прямыми предками, и потому не могли им присвоить другого национального названия, какое сами носят. Европейские же этнографы, доказав смешанное происхождение японского народа, дали этому пришлому этнографическому элементу приведенное выше название.). О родине и происхождении его предания умалчивают, предоставляя новейшим исследователям решить этот вопрос. Большинство из них относят завоевателей к монгольской расе, другие же причисляют их к малайской. Нашлись даже такие, которые считают народ ямато индо-европейского происхождения.

Ко времени водворения этого народа японские острова были уже населены первобытными жителями. Племена, жившие на Нипоне к северу и к востоку от основанного пришельцами государства Ямато, история называет эмишами, также восточными или волосатыми варварами. От этих племен она отличает другие, жившие к западу от Ямато, которых называет кумасо или южными варварами. Последние населяли юго-западный Нипон, западную часть [196] Киусиу и южную оконечность Кореи, откуда вероятно и переправились на японские острова.

Немедленно по водворении в новом отечестве народ ямато вступает в борьбу с своими соседями, которая оканчивается его полным торжеством. Во II столетии после Р. X. имя кумасо совершенно исчезает из народных повествований, вследствие чего можно предположить, что в эту эпоху состоялось полное покорение их и слияние обоих народов. Северные же варвары удержались долее на страницах истории и упорнее отстаивали свою свободу и независимость. Пять веков спустя, в VII столетии нашей эры, пределы власти императоров на Нипоне были отодвинуты до паралели 38° сев. шир., к северу от которой эмиши оставались еще не покоренными, и только в IX столетии был окончательно завоеван весь Нипон до самого Сангарского пролива. Дальнейшая совместная жизнь победителей и побежденных на одной територии повела к быстрому сплочению их в единое целое, связанное ныне, по прошествии десятка столетий, общим языком, одинаковыми обычаями и сознанием общности интересов. Всякие племенные различия в населении Японии, за исключением острова Иезо, следует признать в настоящее время совершенно исчезнувшими.

Участие в образовании нынешней японской национальности завоевателей и покоренных первобытных жителей обнаруживается в довольно резком различии физического склада японцев, который может быть подведен под два основных типа. Первый из них, отличающийся темным цветом кожи, широким скелетом, выдающимися скулами и плоским носом, имеет наибольшее число представителей на севере и северо-западе Нипона. Этот тип является хранителем главнейших отличительных черт древних эмишей, остатками которых считается племя айносов, живущее в небольшом числе на Иезо и нашем Сахалине. Второй тип обладает светло-желтоватым цветом кожи, пропорциональным телосложением и слегка сгорбленным носом. Этот тип распространен в населении на юге Нипона, на Киусиу, и чаще всего встречается в высших сословиях. Отсюда можно заключить, что представители второго типа составляют потомков завоевателей Ямато, наименее перемешавшихся с покоренными племенами. Первый тип назван этнографами деревенским, так как к нему принадлежит больший процент сельского населения, а второй — [197] аристократическим, так как он преобладает в высших сословиях.

Со времени прибытия народа ямато на японские острова, судя по историческим памятникам, не было никаких народных приливов и вторжений извне. Только от времени до времени история повествует о прибытии небольшого числа корейских и китайских проповедников, ученых, ремесленников и купцов, приезжавших большею частью по вызову императоров. Китайцы во всю известную нам историческую эпоху не выказывали склонности к переселению в Японию и не сделали ни одной попытки к завоеванию ее. Корейцы же только сами терпели от японских вторжений и никогда не совершали попыток к нападению на соседние им острова. Таким образом ни китайцы, ни корейцы не участвовали в образовании японской национальности, во многих отношениях совершенно от них отличной. Если же вообще когда-либо существовало родство между народом Ямато и древними китайцами, то оно было нарушено 26-ю веками отдельной жизни среди совсем другой природы и иной физической обстановки. Что касается до родства с корейцами, то можно только упомянуть о слиянии народа ямато с кумасо, жившими на Киусиу и южном Нипоне, на которых история указывает как на выходцев из Кореи. Отсюда видно, что родство японцев с корейцами самое отдаленное, в особенности принимая в соображение, что слияние совершилось уже 17 веков тому назад.

Остров Иезо со своим холодным климатом, дикой и малогостеприимной природой, никогда не привлекал к себе земледельческих японцев, по привычкам и образу жизни жителей теплой страны. С покорением северного Нипона японцы переправились через Сангарский пролив и заселили южный полуостров Иезо, где возникло феодальное владение. Но на этом окончилась добровольная колонизация, остановленная суровым климатом. Только в недавнее время стали заселяться более северные части Иезо, благодаря искусственным мерам нынешнего правительства. В оставленной свободной японцами центральной и северо-восточной части Иезо сохранилось еще полудикое племя айносов, представляющее единственный элемент населения, не принадлежащий к господствующему народу. Айносы в настоящее время уже весьма малочисленны, их насчитывают не более 16,000 человек. Племя это ведет бродячую жизнь, добывая свое [198] пропитание охотой в лесах и рыбной ловлей в реках и море. В умственном отношении оно стоит на одинаково низкой ступени развития с нашими северными сибирскими инородцами, и религия его заключается в грубом поклонении природе. По физическому складу айносы имеют некоторое сходство с японцами низших классов, отличаясь от них обилием волос на голове и густыми окладистыми бородами, что подало повод этнографам считать их за остатки тех эмишей или волосатых варваров, которые в древности населяли весь средний и северный Нипон.

Жители Ликейского архипелага по физическому складу и всем признакам одного происхождения с японцами, но вместе с тем, они имеют некоторое сходство с корейцами, которое не бросается в глаза в природных японцах. Это сходство можно объяснить только большей примесью в населении Ликейского архипелага крови древних кумасо или корейцев, незаметной уже в жителях больших островов. По своей отдаленности от центра политической жизни Японии и слабой связи с метрополией в прошлом, население Ликейских островов стоит несколько обособленно в общей массе японского народа.

Взятая в своем целом Японская империя обладает следовательно вполне однородным племенным составом, какому может позавидовать любое государство Европы. Племя айносов по своей малочисленности конечно не нарушает однообразия состава и вероятно будет скоро поглощено в среде господствующего населения, как это случилось с их соплеменниками на Нипоне.

Иностранцев, не состоящих в японском подданстве, в пределах империи проживает сравнительно незначительное число. Причина этого явления лежит в ограничении права жительства и приобретения недвижимой собственности портами, открытыми для иностранной торговли, а именно: Токио, Иокогамой, Осакой, Хиого, Нагасаки, Нигатой и Хакодате. К тому же пребывание иностранцев в Японии разрешено только в середине пятидесятых годов, после того как доступ для них был совершенно закрыт в 1624 году по повелению сиогуна Иемитца.

По официальным сведениям число иностранцев, проживавших в Японии, к 1-му января 1886 года достигало 6,807 человек, в числе коих по национальностям первое место занимали: китайцы — 4,071 чел., а за ними шли англичане — 1,200 чел., американцы — 621 чел., немцы — 318 чел. и французы — 220 человек. [199]

Японцы, как нация, в общей массе, не смотря на свое смешанное происхождение, отличаются поголовно малым ростом. Средний рост японцев колеблется между 2 аршинами 1 1/2-3 вершками (150-155 сантиметрами), и люди выше этой меры составляют редкие исключения. Точно также японцы не обладают крепким телосложением, которое встречается у китайцев. Напротив, по наружному виду они имеют мало развитые мускулы и кажутся слабыми. Тем не менее японцы поразительно выносливы в физическом труде, который по первому; взгляду показался бы рослому европейцу не по силам. Японские акробаты, носильщики, конюхи, сопровождающие скачущих всадников, могут поспорить в силе с представителями тех же професий любой национальности. Выработке в японском народе выносливости в физическом труде содействовало в значительной степени отсутствие повозок, вследствие чего все тяжести переносились всегда на плечах.

Между болезнями, выхватывающими наибольшее количество жертв из населения, более других распространены: малокровие и чахотка. Распространение малокровия приписывается рису и преобладанию растительной пищи, заключающей в себе недостаточное количество продуктов, необходимых для возобновления крови. Из эпидемических болезней в Японии по временам свирепствуют оспа и холера. Первая из них в настоящее время уносит в могилу меньшее количество жертв, благодаря привитию населению предохранительной оспы. По трудности излечения можно еще упомянуть болезнь какке, представляющую особый вид разложения крови и появляющуюся обыкновенно летом во время южных муссонов, приносящих дожди. Это та же болезнь, которая носит название берибери на Зондских островах и Индостане, где отличается своей смертоносностью. В Японии она проявляется в более легких формах.

Японский язык. Население империи, за исключением айносов, говорит на одном общем для всех японском языке. По своему происхождению этот язык смешанный, образовавшийся от соединения языка ямато или древне-японского с китайским. На первом языке говорили древние завоеватели страны, пришедшие под предводительством Зинму, и от них новый японский язык заимствовал свои названия для окружающей природы, для выражений чувств, а также для предметов домашнего обихода и обыденной жизни. В III столетии после Р. X. было сведено [200] знакомство с Китаем, а затем началось горячее изучение китайского языка, с целью ознакомления с классиками, религией, наукой и цивилизацией этого народа. Мало по малу китайский язык стал языком всех образованных людей Японии, для которых он служил до водворения европейского влияния во второй половине текущего столетия главным орудием к приобретению знаний. От образованных классов китайские слова перешли в народный язык, так как он нуждался в выражениях и терминах для новых понятий, до тех пор неизвестных, касавшихся религии, философии и науки, принесенных вместе с китайскою цивилизацией. За протекший до наших дней огромный ряд столетий китайские слова успели настолько укорениться в народном языке, что сельский житель употребляет их безразлично со словами своего древнего языка ямато. Ученые же в сочинениях и прениях пользуются преимущественно словами китайского корня. В японском произношении китайские слова претерпели такие существенные звуковые изменения, что они стали совершенно неузнаваемы и непонятны для самих китайцев, а потому филологи приняли называть их синико-японскими, в отличие как от ямато, или древне-японских, так и от китайских слов.

По своему образованию японский язык представляет много сходства с английским, происшедшим главным образом от смешения двух языков: англо-саксонского и французского. Различие их в этом отношении заключается лишь в различных стадиях слияния составляющих языков. В то время, как в английском языке слова разных корней образовали прочную амальгаму, японский язык состоит из простой мозаики синико-японских и древне-японских слов.

Со времени первого знакомства с европейцами в японский язык вошло несколько португальских и испанских выражений, а с середины нынешнего столетия, вместе с изучением европейских наук, в нем получили гражданство многие термины, взятые из английского, французского и других языков.

По граматическому строю японский язык родствен туранским или татарским языкам, как-то: манчжурскому, монгольскому и турецкому, принадлежащим к языкам аглютинативным, не изменяющим окончаний слов. Такие признаки на род, число и падеж, а в глаголах залог и время, обозначаются особыми [201] словами или слогами, которые ставятся как впереди, так и за частями речи.

Нынешний японский язык делится на несколько диалектов, которые однако не так сильно разнятся между собой, чтобы быть совершенно непонятными. Человек, говорящий чистым токийским наречием, может путешествовать по всей Японии, не встречая особых затруднений; его речь будет везде понята, но ответы в некоторых местах покажутся ему не вполне ясными. Самое большое уклонение от токийского наречия представляет сатцумский диалект, господствующий на юге острова Киусиу, который в обыкновенном разговорном языке непонятен для уроженца Токио. Наконец, в некоторых областях Японии сельское население имеет свои простонародные наречия, в которых образованный японец с трудом признает свой родной язык.

Письменность была заимствована японцами от китайцев, и все синико-японские слова, перешедшие из китайского языка, удержали в письме свои сложные знаки (Китайский язык, состоящий из односложных слов, между которыми много звучащих одинаково, но имеющих равное значение (ононимов), выражает письменно каждое понятие особым знаком.). Вследствие этого японец, читая китайскую книгу, может добиться до смысла, не зная самого языка. Для изображения же письменно слов корня ямато, или древне-японского языка, была составлена в VIII столетии после Р. X. ученым буддистским монахом Кобо-Даиши силабическая азбука из 48-ми знаков, при помощи которых и присоединяемых к ним значков можно выразить все 73 слога, существующих в этом языке. Вот эта азбука, получившая название катаканы, вместе с огромным числом китайских знаков, служит для письменного изображения всех слов японского языка. В виду трудности изучения китайских знаков, требовавших от ученика не менее семи лет усидчивой работы, для народной литературы, песен и комедий была введена другая азбука, хиракана, которой имеется в настоящее время до шести вариантов. Эта азбука, будучи по своей форме легче для письма, чем катакана, нашла большое применение в обыкновенной кореспонденции простого народа, незнакомого с китайскими знаками.

Жители Ликейских островов говорят на особом наречии японского языка, резко отличающемся от других. В нем [202] сохранилось много таких слов, которые успели исчезнуть в разговорном языке страны. Это служит доказательством, что ликейское наречие отделилось от японского языка ранее прочих. Высшие классы населения говорят здесь также совершенно чистым японским языком. В письме ликейцы употребляют преимущественно китайские знаки. Айносы острова Иезо имеют свой собственный язык, совершенно отличный от японского. Впрочем, их язык, как не имеющий литературы, вероятно постепенно исчезнет и заменится японским, на котором многие айносы уже говорят.

Возрастной и половой состав. Японская статистика дает точные сведения о распределении по возрастам в 1886 году всего населения, за исключением 10,254 человек. По этим данным к 1-му января 1887 года состояло:

Таким образом, в общем составе населения 13.955,564 человека, или 36%, принадлежали к нерабочему населению, 5.498,898 человек, или 15% — к полурабочему, а затем остальное население, составляющее почти половину, общей массы (49%), находилось в рабочем возрасте. Соотношения возрастных классов в Японии, как видно отсюда, мало отличается от тех же соотношений в европейских государствах. В половом составе Японская империя разнится от европейских государств перевесом мужчин над женщинами. В числе 38.507,177 человек населения в 1886 году заключалось 19.451,491 мужчина и 19.055,686 женщин; следовательно на 10,000 жителей приходилось 5,051 мужчина и 4,949 женщин, или на 100 мужчин — 97,6 женщин. Мужское население в возрасте от 17-ти до 40 лет, подлежащее воинской повинности, достигало в том же году 6.916,748 чел., из числа коих 3.316,547 чел. были в возрастах от 20-ти до 32-х лет, обязанных по закону службою в постоянной армии и ее [203] резервах. Подростков призывного 20-ти-летнего возраста в 1886 г. было 328,182 человека.

Размещение жителей по населенным пунктам. В населении Японии, стране преимущественно земледельческой, процент городских жителей не может быть особенно велик. К сожалению, никаких сведений относительно общей числительности городского и сельского населения ни в одном из статистических источников не приведено. В официальной статистике Японии 71,176 населенных пунктов распределяются между городскими и сельскими поселениями по територии империи следующим образом:

Для классификации населенных пунктов по вышеупомянутым двум трупам послужило местное разделение их на мачи, или город, и мура, или деревня. Принадлежность населенного пункта к той или другой групе однако не дает понятия о его населенности, так как многие города низошли на степень деревень и, обратно, встречаются деревни с весьма значительным населением. Разделив общее народонаселение империи на число населенных пунктов, получим, что на каждое из них приходится 541 житель. Самые мелкие поселения находятся на острове Иезо, где приходится 247 человек на населенный пункт, а наиболее многолюдные — на Киусиу, по 844 человека, и на Сикоке — по 833 человека на поселение. В среднем и юго-западном Нипоне средняя населенность поселков на 347 человек менее, чем на Киусиу, а именно равняется 497 челов. Гуще всего расположены поселения в юго-западном и среднем Нипоне, а реже других, конечно, на острове Иезо.

Крупных населенных пунктов, принимая за такие города с населением свыше 30,000 человек, насчитывается в Японии, по сведениям 1884 года, всего 28. Не лишнее привести их общий перечень: [204]

Из этой таблицы видно, что из 28-ми крупных городов Японии 19 находятся на Нипоне и только девять на остальных островах. Все большие города Нипона, за исключением трех (Сендай, Нигата и Акита), лежат в его средней и юго-западной областях.

Большинство городов возникло в феодальную эпоху и обязано выбором своего местоположения владетельным даймио. Эти последние, упрочив свою власть на каком-либо участке територии, строили замки, состоявшие обыкновенно из трех концентрических валов, усиленных глубокими рвами. Эти замки, представляя как бы метрополии для подчиненной даймио провинции и заключая в себе более или менее значительные гарнизоны, привлекали ремесленников, купцов и проч., вследствие чего вокруг их раскидывался постепенно город, разроставшийся по мере усиления владевшего им даймио. Многие из подобных городов достигали до значительных размеров, как, например, Каназава, лежащий на берегу Японского моря и принадлежавший самому богатому [205] из даймио, по фамилии Кага (Другие же города были окончательно разрушены во время междоусобий, продолжавшихся в течение почти всей истории Японии, к числу которых принадлежат Камакура и Одавара, бывшие резиденцией светских правителей страны.). Киото был основан самими императорами и служил их местопребыванием до 1868 года. Что касается до Токио и Осаки, то основание им положено было сиогунами, наиболее сильными вассалами императоров.

Сравнивая Японию с Францией и Великобританией, имеющих почти одинаковое народонаселение по числу крупнонаселенных пунктов, приходится убедиться, что первая им значительно уступает. Так, во Франции насчитывается 30 городов, а в Великобритании — 57 городов, имеющих свыше 50,000 жителей, в то время, как в Японии их всего 11. Население больших городов Японии составляет только 7% общего населения, тогда как во Франции оно составляет 14%, а в Великобритании — 31%.

Японские города состоят из низких деревянных домов и потому занимают, сравнительно с европейскими городами, большие площади. Над однообразным морем крыш возвышаются башни храмов, высота которых значительно уступает нашим церковным колокольням и куполам. Низость построек объясняется частыми землетрясениями, посещающими Японию и уничтожающими высокие здания. Вследствие пожаров, особенно губительных при массе деревянных построек, для склада товаров устраиваются в городах особые несгораемые магазины, носящие название кура или дозо (Англичане называют эти магазины, встречающиеся как в Японии, так и в Китае, «godown».). Эти массивные здания, построенные из глины, особенно характеристичны и резко бросаются в глаза. Парки при храмах и сады при частных домах своей зеленью в значительной степени оживляют картину, представляемую японским городом.

Деревни по характеру постройки вообще мало разнятся от городов и только разве еще более раскинуты. Многие из них весьма многолюдны; в них встречается иногда 1,500-3,000 жителей. По большей части деревни вытянуты вдоль дорог, причем по главнейшим путям сообщения они расположены так часто, что сливаются между собою. В стороне от дорог деревенские поселения менее людны и более редки, а в горах, наконец, можно встретить значительные пространства без жилья.

Дома японцев — деревянные, легкой постройки, преимущественно одно- или двуэтажные. Остов дома образуют деревянные [206] столбы, удаленные около одной сажени один от другого и связанные лежнями, покоющимися на неотесанных угловых камнях, заменяющих фундамент. Столбы эти поддерживают тяжелую крышу, черепичную в городах и соломенную в деревнях. Стены состоят из тонкого досчатого переплета. Свет входит через окна, закрывающиеся решеткой, оклеенной бумагой, пропитанной маслом. Внутренность дома представляет, собственно говоря, одну комнату. Эта комната делится на отделения при помощи подвижных перегородок, скользящих в пазах, проструганных в особых балках. Отделения, образуемые этими перегородками, в свою очередь, разделяются еще на части складными ширмами. Как подвижные перегородки, так и ширмы оклеены бумагой. Снаружи дома окружены верандой, ограниченной рядом столбов и прикрытой сверху выступающей крышей. Ночью и во время дождя веранда закрывается щитами, чтобы в первом случае воспрепятствовать проникновению в дом посторонних, а во втором случае обеспечить окна и дом от сырости. Устройство второго этажа сходно с первым, за исключением веранды, которой не бывает. В нижнем этаже помещается очаг для приготовления пищи, не имеющий дымового отвода или вообще трубы. Печей в домах нет вовсе, а во время холодных зимних ночей японцы согреваются около жаровен, наполненных тлеющим углем. Никакой мебели внутри японского дома нельзя встретить. Ее заменяют толстые циновки, покрывающие весь пол; на них японцы сидят, отдыхают и спят.

По своему устройству японские дома, допуская свободный доступ воздуха, весьма прохладны в жаркое время года, но за то не доставляют жильцам достаточной защиты от зимней стужи, что особенно ощущается жителями северного Нипона, не изменившими архитектуры домов. Каждое семейство в Японии живет в отдельном доме, что объясняется легкостью и дешевизною его постройки. Стоимость устройства дома колеблется между 75 и 500 руб.

Среднее число жильцов в одном доме в самых многолюдных городах не превышает пяти человек, а в деревнях оно вероятно менее четырех человек.

Религиозный состав населения. В Японии существуют одновременно две религии: синто и буддизм. Синто собственно национальная религия японского народа, слившая в себе первобытное поклонение силам природы с обоготворением великих людей древности. Главнейшие предметы поклонения природы: небо, [207] земля, солнце, луна и проч. в синтойском учении, отожествленные с героями народной истории, образовали обширный пантеон высших бессмертных духов или ками. Эти ками, по учению синто, руководят судьбами как всего японского народа, так и каждой отдельной личности. Они требуют себе поклонения, молитвы, жертв и храмов.

Книгою откровения для синто служит Козики, написанная в 712 году после Р. X. и представляющая древнейший памятник письменности в стране. По преданию подлинная Козики погибла во время дворцового пожара и была восстановлена одною придворною дамой, написавшей ее под диктовку императора. Книга эта состоит из трех частей, из коих в первой излагается появление небесных и земных духов, сотворение Японии и заселение островов людьми. В двух же последних частях передаются древние легенды о первых микадо и описываются все исторические события Японии до 628 года нашей эры.

Козики приводит полную родословную ныне царствующего императорского дома, доказывая его божественное происхождение. Император является прямым потомком богов Японии или ками, живущим на земле, почему ему полагаются божеские почести. Он находится, по толкованиям Козики, в духовных сношениях со всеми ками, вследствие чего его приказания принимаются, как воля богов.

Не смотря на свою древность, синто выработал только внешнюю обрядность, но не возвысился до твердых религиозных догматов и собственного нравственного учения (Козики, заключая в себе одни легендарные повествования, не содержит, в себе никаких наставлений для праведной жизни, никаких нравственных учений или доктрин и не предписывает соблюдения каких либо обрядов. По этой причине, синтоисты никаких учений из нее заимствовать не могли. Защитники синто в своей полемике дошли до того, что уверяют, будто бы мораль — китайское изображение, необходимое для такого безнравственного народа, как китайцы. Японцы же носят в своем сердце сознание добра и зла, почему религия их не нуждается в морали.). Лишенный, таким образом, существенных признаков религии, синто обратился для своих последователей лишь в целый ряд внешних обрядов. Без каких-либо идеалов в стремлениях земной жизни, синто не мог удовлетворить духовным требованиям японского народа. По этой причине, проникшее из Китая, в III столетии после Р. Х., учение Коши или Конфуция было с энтузиазмом встречено населением. Наставления китайского мудреца, с его почитанием [208] родительской власти и идеалами гражданских доблестей, дали новую опору синто и, отвечая политическому патриархальному строю древней Японии, возобновили жизненную силу национальной религии. Поглотив учение Конфуция, синто без особых изменений сохранился до настоящего времени.

Религиозным главой синто является сам император. Духовные обряды исполнялись в древности отцами семейств, а впоследствии были учреждены жреческие должности, на которые назначались наследственно члены определенных семейств. Нынешние жрецы синто или кануши (хранители храмов) — люди светские, не носящие особой одежды вне службы в храме и не бреющие головы, подобно буддистским священникам. Они имеют право вступать в брак. Синтойские храмы или мия отличаются своей древней простотой и отсутствием всяких украшений и идолов, за исключением трех эмблем: круглого зеркала-эмблемы божественного блеска, гохеи или бумажных полосок — значение коих неясно, и шара из горного хрусталя — эмблемы силы и чистоты ками. Мия строится из дерева хиноки, причем не должны быть употреблены в работе металические гвозди и скрепления, а также лак. Большинство этих храмов возобновляется через каждые 21 год.

К 1-му января 1886 года в Японии состояло синтойских храмов: 152 государственных с 939 жрецами и 192,024 прочих храмов и молелен с 13,731 жрецом.

Другая религия, господствующая в Японии, это буддизм, проникший сюда в VI столетии после Р. X. Перед своим появлением в Японии буддизм успел предварительно завоевать весь восток Азии и вылиться в форму определенной доктрины. Учением о ничтожестве земной жизни и мирских благ, а также о равенстве людей, эта религия произвела глубокое впечатление на умы. Своим переселением душ, как воздаяние за грехи, совершенные во время земной жизни, и окончательным воссоединением душ с Буддою в Нирване или вечном ничто, где царствует блаженство, буддизм принес утешение низшим классам народа в его тягостной доле. Для скорейшего достижения конечной цели, по учениям буддизма, каждый человек должен жить соблюдая те нравственные правила, которым учил сам Будда, а следовательно вся будущая судьба зависела от исполнения этих предписаний. Избрать этот путь зависело от свободной воли, и вознаграждение в загробной жизни было тогда обеспечено. Понятно, что народ обратился к новой религии, обещавшей ему так много в [209] будущем, и отвернулся от ками, которых мог только благодарить за блага земные, которыми уже пользовался. Прогресу буддизма в значительной степени способствовали его мирная пропаганда и крайняя веротерпимость к национальным богам синто, почитание которых уже успело веками укорениться в народе. Около 800 года была сделана попытка ученым монахом Кобо-Даиши (Этот монах был уже упомянут, как изобретатель японской азбуки катаканы.) к слиянию синто с буддизмом. Он предложил считать ками новыми воплощениями Будды и его учеников, а царствовавший император, восхищенный этой мыслью, одобрил ее и назвал новое учение Риобу-Синто, или двойственное учение о духах. Толкование Кобо-Даиши примирило обе религии, и до реставрации микадо можно было часто встречать храмы, в которых буддистский алтарь отделялся занавесью от синтойского. Жрецы обеих религий пользовались такими храмами поочередно для исполнения своих обрядов, не обнаруживая неприязни друг к другу.

Буддистские храмы или тера в сравнении с синтойскими поражают своею роскошью и идолами, высеченными из камня, между которыми несколько отличаются огромными размерами. Бонзы или буддистские жрецы носят всегда желтое или фиолетовое одеяние и бреют голову. Они должны быть безбрачны. Кроме обширного класса жрецов, буддистская религия, покровительствуя аскетической жизни, вызвала в Японии массу мужских и женских монастырей. Всех буддистских храмов к 1-му января 1886 года в Японии насчитывалось 72,164 и при них состояло 55,700 великих жрецов и 644 великих жриц, не считая прочих жрецов, духовных служителей и монахов, число которых значительно, но цифра коих не приведена в официальных статистических материалах.

Между японскими буддистами не сохранилось полного единства в толкованиях своего учителя Будды, а потому одновременно с распространением этой религии появилось множество сект, между которыми семь главных: зен, тендаи, шингон, иодо, шин или монто, ничирен и джи. Первые три секты называются учеными, так как жрецы их изучают санскрит, а все религиозные и служебные книги написаны на священном языке пали, родственном санскриту (Благодаря содействию этих бонз, оксфордскому професору Максу Миллеру удалось найти в Японии самый древний памятник санскрита, относящийся до 609 года нашей эры и хранящийся теперь в императорской библиотеке в Токио.). Последние три секты принадлежат к числу самых [210] распространенных и популярных. Секта шин или монто пользуется в настоящее время, повидимому, наибольшим уважением в общественном мнении, и последователи ее отличаются чистотой своих нравов. Она отрицает безбрачие жрецов, телесные покаяния, аскетическую жизнь, монастыри и амулеты. Некоторые из ее священников, ездившие в Европу, писали пространные сочинения с нападками на христианство. Ничирен, напротив, придерживается слепо старых обрядов, поддерживая в народе суеверие, и отличается несвойственною буддизму нетерпимостью. Наконец, секта иодо пользовалась поддержкой последнего рода сиогунов Токугава и обращает до сих пор на себя внимание торжественною обрядностью своих церковных церемонии. Синто и буддизм составляют древние религии японского народа, которые исповедываются массою населения.

Христианская вера стала распространяться в Японии в сравнительно недавнюю эпоху, уже после открытия страны для европейцев. Впервые христианство проникло в Японию в XVI столетии, с прибытием португальских и испанских мисионеров. Высадившийся в 1549 году на острове Киусиу иезуит Франциск Ксавье, апостол Японии, при содействии своих товарищей Торреса и Фернандеца, быстро приобрел доверие нескольких даимио, и вскоре на Киусиу и южном Нипоне обращенные считались тысячами. Ободренные успехом иезуиты основали христианскую семинарию в городе Фунаи на острове Киусиу и стали посвящать туземных священников. Однако религиозное рвение первых христиан в распространении своей веры и сопротивление властям, которое они оказали в нескольких случаях, возбудило к ним неприязнь. Сиогунское правительство стало, с своей стороны, опасаться вмешательства европейских народов во внутренние дела Японии, с целью оказать поддержку своим единоверцам.

Первое распоряжение об изгнании иезуитов было отдано сиогуном Гидеиоси в 1587 году, но оно осталось однако без исполнения. В 1614 году знаменитый Гейяс положил начало кровавых преследований христиан, запретив японцам исповедывание этой веры, а иностранным проповедникам въезд в страну. При его внуке, энергичном сиогуне Иемитце, христиане были окончательно истреблены и всякий доступ в страну закрыт для [211] европейцев. На одном полуострове Симабаре в 1638 году было избито, по повелению этого сиогуна, до 37,000 христиан.

С 1640 года христианская религия совершенно исчезает, и проповедь начинается снова только с реставрации нынешнего императора, когда были отменены жестокие законы Гейяса и Иемитца, направленные к искоренению христианства. Христианская проповедь совершается теперь в Японии без стеснений в местах, где пребывание духовных мисий разрешено правительством. По сведениям 1879 года во всей Японии насчитывалось обращенных туземцев: 5,000 православных, 7,500 христиан различных протестантских сект и 4,000 католиков, всего 16,500 человек.

Религия 16,000-ного племени айносов состоит, как было сказано выше, в грубом поклонении силам природы. К числу наиболее распространенных предметов поклонения принадлежат солнце, луна и медведь, из коих последний занимает первое место в народном почитании. По своим заклинаниям и обрядам религия айносов имеет много сходства с религией наших гиляков.

Господствующими религиями в Японии, по численности их последователей, следует, таким образом, признать синто и буддизм. Разделить население по принадлежности к этим двум религиям не представляется возможным, так как большая часть населения обращается с молитвами совершенно безразлично, как к синтойским ками, так и к буддистским богам. Вся религия японцев заключается ныне в исполнении лишь одних внешних обрядов: к религиозным же учениям они относятся индиферентно и в большинстве случаев их вовсе не знают. Религиозный фанатизм чужд японскому народу по мирному характеру синто и учений буддизма. Жестокие преследования христиан в XVII столетии объясняются исключительно политическими мотивами. Во время реставрации микадо, в 1868 году, государственною религией объявлена синто, так как она, обоготворяя предков императора, освящала его власть над подданными. Вслед затем были конфискованы доходы богатых буддистских монастырей и храмов, которые впредь должны содержаться на свободные приношения прихожан. Одновременно многие буддистские монастыри были закрыты распоряжением правительства, а синтойские храмы очищены от разных буддистских идолов и прибавлений. Эта религиозная политика продолжалась однако не долго, так как правительство убедилось, что синто не может быть поднят на степень [212] национальной религии, ибо лишен догматов и морали, а потому не в состоянии вытеснить и заменить такую религию, как буддизм. Тогда в 1880 году, по императорскому повелению, церковь была совершенно отделена от государства и вместе с тем объявлена полная свобода вероисповедания. Преследования буддизма прекратились. Церковь лишилась материальной поддержки со стороны государства, а покрытие всех расходов по содержанию храмов и духовенства предоставлено доброй воле верующих. Только две синтойских мия или храма, посвященные предкам императорского дома, вместе с их кануши, содержатся еще ныне насчет государственного бюджета.

Политический состав населения. В недавнее сравнительно время, в шестидесятых годах нынешнего столетия, Япония пережила государственный переворот, изменивший коренным образом ее общественный строй. Из государства строго феодального она обратилась в монархию — с просвещенным правительством, состоящим из лиц с европейским образованием и образом мыслей. Наконец, она стоит накануне введения конституции, которую нынешний император обещал даровать народу в 1890 году. По изложенным причинам политический состав населения не может быть обойден молчанием.

В древней Японии не существовало никаких сословных различий в народе, все были равны и служили одинаково своему микадо. Первою из среды народа выделилась придворная аристократия или куге, образовавшаяся из родственников и приближенных императоров. За нею среди войн, которые вели японцы с первобытными жителями островов, возникла отдельная военная каста самураев, захватившая постепенно всю политическую власть и удержавшая ее до переворота 1868 года. Во главе этой касты стала ее аристократия или буке, к которой принадлежали даймио или предводители союзов военных родов, достигшие териториальной власти. К числу таких даймио принадлежали также сиогуны, овладевшие особой самого императора и обратившие его в бессильного представителя власти. Вторую ступень в военной касте составлял класс гатамото, к которому принадлежали каро или министры и советники феодальных владетелей, все высшие чиновники, а также офицеры в армиях сиогуна и даймио. Масса же военной касты состояла из третьего класса гокенин или простых солдат. Все лица, принадлежавшие к военной касте, отличались от остального народа своим костюмом; они одни носили [213] широкие шаровары и были всегда вооружены двумя саблями, с которыми вне дома никогда не расставались. Кроме службы у своих даймио и войны, военная каста никаких занятий не признавала (Исключение составляли самураи княжества Сатцумы на юге Киусиу, занимавшиеся также земледелием.). Самураи со своими семействами жили исключительно на содержание, получаемое ими от своих даймио.

За военной кастой в общественной иерархии следовало многочисленное сословие земледельцев, занятие которых пользовалось наибольшим почетом после военного дела. К земледельческому сословию в Японии всегда принадлежало более половины населения. Вторую касту составляли ремесленники, третью — купцы и четвертую — работники и поденщики. Наконец мясники, скорняки, нищенствующие монахи, а также люди, занимающиеся увеселением других, как-то: актеры, танцовщицы и проч., считались вне каст и назывались хинин или не-людьми. Они были лишены общения с остальным народом и влачили жалкую жизнь.

Не следует себе однако делать представления, чтобы между кастами или сословиями в Японии существовала такая рознь, как в Индии, где она коренилась в разноплеменном происхождении. В особенности между тремя низшими кастами, составлявшими массу народа, не было резких различий, и браки между их членами допускались совершенно свободно. Расстояние между военной и земледельческой кастами было несколько большее, нежели между низшими. Однако нередко богатые земледельцы и сельские старшины получали право ношения двух сабель и достигали должностей, которые нормально замещались самураями.

Экономическую и податную силу государства составили таким образом три низших касты, а военная каста образовала правящее сословие, интелигенцию народа и хранителей национальной чести. Все сборы с низших каст сосредоточивались в кассах даймио и сиогуна, представителей фактической власти. Только незначительный процент доходов уплачивался даймио правительству сиогуна, которое, в свою очередь, отдавало лишь небольшую часть поступавших сумм микадо, на содержание его двора и семейств куге. Львиная же доля государственных доходов шла прямо на содержание военной касты, не занимавшейся никаким производительным трудом. Находясь на жалованьи князей или даймио, самураи [214] представляли армию преданных им слуг, заботившихся лишь об увеличении могущества и богатства своего господина (В тех случаях, когда даймио лишался владений, участь его самураев была, обыкновенно, печальной, так как переходить на службу к другим князьям им редко удавалось, а делаться работниками и искать других занятий их не допускали сословные предрассудки. Они по большей части становились ронинами, т. е. разбойниками, грабившими мирных жителей.).

С реставрацией микадо и падением сиогуна рушилось древнее феодальное устройство, которое не могло существовать при новом порядке, созданном прибытием европейцев в Японию. В 1870 году все даймио были отозваны из своих владений и медиатизированы. Взамен своих прежних доходов они получили денежное вознаграждение, доходы с которого равняются 10% прежних. Будучи освобождены от прежних расходов по содержанию своих дворов, чиновников и целой армии самураев, они скорее выиграли, чем потеряли от переворота, сделавшись гораздо богаче. Такую же меру правительство решило принять относительно военной касты, утратившей значение с медиатизацией даймио и введением общеобязательной воинской повинности в 1871 году. Оно выдало самураям без права продажи именные 5%, 6% и 7% государственные облигации, доходы с которых должны были равняться прежнему жалованью с некоторым учетом. Исчисление же прежнего жалованья, определявшегося числом коку (Мера, равная 1,8 гектолитра.) риса, было сделано столь низким, что проценты с облигаций не обеспечивали существования самураев и их семейств, при самых скромных требованиях. Допущенная правительством продажа этих облигаций не улучшила положения самураев, вследствие наводнения ими денежного рынка и сильного падения цены на них. Таким образом, самураям, воспитанным в своих сословных предрассудках, пришлось искать новых занятий, которые могли бы их обеспечивать. Переход этот был крайне труден и не обошелся без брожения в их среде, обнаружившегося рядом восстаний с 1873 по 1877 года. Запрещение в 1876 году ношения двух сабель, этого древнего права военной касты, был поводом к восстанию самураев в Сатцуме, составляющем последний акт в волнениях, сопроводивших переворот 1868 г.

На низших кастах уничтожение феодального строя отозвалось с выгодной стороны. Народ освободился от прежних поборов, которым его подвергали даймио и самураи, а с прекращением [215] междоусобных распрей и уничтожением границ княжеств торговля оживилась.

Население было разделено вновь на три класса, вместо прежних каст со множеством подразделений.

Первый класс составили кадзоку (в переводе цвет фамилий) или аристократия. К нему были причислены куге, или придворная аристократия, сиогунский дом, и роды владетельных даймио. В этом классе насчитывается 533 семейства, состоящих из 3,430 членов. Даймио лишились своих земельных титулов и удержали только свои родовые фамилии. По позднейшему императорскому повелению главам семейств куге и даймио были пожалованы, сообразно заслугам предков и их самих, европейские титулы князей, маркизов, графов и т. д., прибавляемые к именам фамилий и передаваемые по наследству.

Второй класс, дворянство или шизоку (в переводе уважаемые фамилии) был образован из прежней военной касты самураев. В нем насчитывается 1.940,271 человек (5% населения), в том числе 424,326 глав семейств. К этому классу принадлежит масса чиновников, состоящих на государственной службе, и вся интелигенция народа.

Третий класс образует остальное население, называемое геймин, или в переводе народ. В состав его вошли касты земледельцев, ремесленников и купцов, а также все отверженцы общества или хинин, с которых было снято, лежавшее над ними, презрение.

Движение населения. Движение населения в Японской империи регулируется единственно отношениями рождаемости и смертности. Никакой внешней прибыли от вселения не происходит, так как приезжающие в Японию иностранцы являются только временными гостями, выбывающими тотчас же, как прекращаются поводы для их пребывания. Точно также не существует вовсе эмиграции из страны. Число японцев, покинувших родину, не смотря на политические перевороты и внутренние смуты, было до сих пор совершенно ничтожно. По отсутствию эмиграции надо полагать, что в Японии не чувствуется избытка в населении, которое находит внутри страны достаточно источников для заработков. В этом отношении Япония резко отличается от Китая, из которого эмиграционное движение в Америку и Австралию приняло такие огромные размеры, что вызвало предупредительные меры против наплыва.

К 1-му января 1886 года вне пределов империи проживало [216] 11,580 японских подданных, из коих 4,521 человек населяли торговые фактории в Корее, 2,112 человек проживали в портовых городах Китая и 1,090 человек — в западных штатах северной Америки.

С 1872 года, когда число жителей равнялось 33.110,825 человек, население империи постоянно возрастало, вследствие перевеса числа рождений над числом смертей.

Вот данные о рождаемости и смертности, извлеченные из Resume statistique tin Japon за 10-ти-летний период с 1877 по 1887 год:

Из этой таблицы видно, что число рождений за весь 10-ти-летний период, кроме 1884 года, постоянно возрастало. Сравнивая относительную рождаемость в Японии с европейскими государствами, нельзя не заметить, что в этом отношении она им уступает, подходя ближе всего к Франции (250-260 рождений на 10,000 жителей), занимающей последнее место в Европе по рождаемости. Россия (500 рождений на 10,000 жителей) превосходит Японию по относительной рождаемости в два раза.

Что же касается до смертности в Японии, то она, судя по приведенным относительным цифрам, слабее господствующей в Европе и России. Относительная смертность Японии подходит ближе всего к смертности в Норвегии (170 смертей на 10,000 жителей), отличающейся наименьшим относительным количеством смертей. Из таблицы видно, что число смертей в Японии подвержено значительным уклонениям. Так, в 1879 и 1886 годах Япония была посещена сильной холерной эпидемией, унесшей в оба года по 100,000 человек. В 1885 году смертность [217] увеличилась, вследствие особой болезни, до сих пор еще не объясненной, свирепствовавшей между детьми.

Не смотря на эпидемии, население в течение упомянутого 10-ти-летия продолжало все время увеличиваться и естественный прирост колебался в следующих пределах:

Исключая ненормальные 1879, 1885 и 1886 годы, видно, что естественный прирост колебался между 69-ю и 88-ю чел. на каждые 10,000 жителей. Он уступал четырем великим державам Европы: Германии, Великобритании, России и Италии, и превосходил Францию (45 человек на 10,000 жителей) и Австро-Венгрию (66 человек на 10,000 жителей).

По официальным документам народонаселение Японии достигало следующих цифр:

Отсюда видно, что действительный прирост был все время значительнее естественного. Это явление объясняется пропусками в предыдущих исчислениях населения, дававших от 80,000 до 240,000 человек в год сверх естественного прироста.

Принимая, что в 1887 и 1888 годах произошел нормальный естественный прирост (76 человек на 10,000 жителей), вероятное население империи к 1-му января 1889 года будет свыше 39.000,000 человек.

Барон А. Тизенгаузен.

(Продолжение будет).

Текст воспроизведен по изданию: Краткий военно-статистический очерк Японской империи // Военный сборник, № 11. 1888

© текст - Тизенгаузен А. Е. 1888
© сетевая версия - Thietmar. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Вестник Европы. 1888