МАКСИМОВ В.

НАШИ ЗАДАЧИ НА КРАЙНЕМ ВОСТОКЕ

(См. Р. В. Январь, 1888 г.)

II. Россия и Япония.

Япония пользуется на крайнем востоке чрезвычайно важным политическим значением; тридцатимиллионное государство, сильное и могущественное своею народностью, имеет несомненное влияние на соседние державы, Китай и Корею, а также на наши восточные окраины. Островная Империя, с давних уже пор, стремится занять на крайнем востоке преобладающее политическое значение. Недовольствуясь распространением своих владений на север и юг, Япония лелеет мечту о приобретениях на соседнем материке. Особенно соблазнительна для нее Корея, отделенная от Японского архипелага только узким проливом. Успешные походы великого микадо в "Азиатскую Италию" в III, XV и XVI столетиях еще все памятны японцам. Трофеи этих славных походов хранятся в храмах, как святыни, а мельчайшие, легендарные подробности великих войн с корейцами передаются народом из уст в уста по настоящее время. Японцы до последнего времени неизменно глядят на Корею, как на вассальное государство, завоеванное, еще в III столетии, великой регентшей Цинчу. Одновременно, "Азиатская Италия" привлекает взоры Китая, России и даже Англии, очень желающей приблизиться на крайнем [309] востоке к нашим владениям, с предвзятою целью затормозить на берегах Тихого океана политический рост великой славянской державы. Ни одно из вышеупомянутых государств не выказало пока относительно Корейского полуострова никаких решительных поползновений, справедливо опасаясь, что эта страна послужит яблоком серьезных раздоров, раздувать которые еще преждевременно. Тем не менее, недалеко уже время, когда вопрос об участи "Азиятской Италии" должен разрешиться в том или другом направлении. Для России, нет сомнения, было бы выгодно присоединить к своим восточным окраинам этот прекрасный полуостров, но мы уверены, что встретили бы со стороны Китая, поддерживаемого интригами Англии, серьезный отпор в подобных замыслах. Пока нам остается ждать и войти в наиболее тесные дружественные отношения с Японией, найти почву соглашения с этой "Великобританией" Тихого океана и, в союзе с могущественною державою крайнего востока, идти во всеоружии на защиту своих интересов, попираемых Англией и Китаем. Союз с Японией не только желателен, но положительно необходим, раз мы желаем стать на берегах Великого океана твердой ногой и принудить Англию и Китай относиться к нам с должным уважением и добросовестностью. За тесный союз с Россией стоит само японское правительство, почти вся печать и здравомыслящее японское общество. Почву политических соглашений России и Японии легко найти, устранив единственное возможное яблоко раздора — Корею. Прежде чем выяснить эту почву соглашений, считаем необходимым сделать краткий обзор сношений России с Японией, чтобы вполне охарактеризовать политический такт обоих государств и выяснить существовавшие и существующие симпатии японской народности к русской, не смотря на все промахи и ошибки представителей нашего государства. Надо помнить, что эти многолетние симпатии послужат наиболее верным залогом тесного союза и благоприятного для нас разрешения всех политических недоразумений с Японией, еще возможных, [310] вследствие настойчивых, подпольных интриг Англии, проникнутой жаждою противодействовать нашим политическим успехам, на всех пунктах земного шара...

Наши отношения к японцам никогда не были систематичны и ясны в своих целях и стремлениях, а изменялись с каждым новым деятелем. Познакомившись в конце XVII столетия с грядою Курильских островов, мы впервые встретились и разошлись, не вступая с японцами ни в какие особенные сношения. При Петре Великом, начали было серьезно подумывать об японцах, даже основали в Петербурге школу японского языка, но минутный жар охладел по неизвестной причине, и в течении всего XVIII столетия мы не имели с этим народом никаких более или менее заметных столкновений.

Первые серьезные сношения России с Японией начались в самом начале XIX столетия, но, к несчастью, начались очень недружелюбно и неудачно. Известный Резанов, посланный в 1804 году в Японию для заключения торгового трактата, потерпел полную неудачу; озлобленный неудачей, он разом перешел от миролюбивой политики к воинственной и начал доказывать необходимость занятия реки Амура; а для обеспечения этого предприятия советовал предварительно овладеть островом Сахалином, в южной части которого японцы успели уже завести торговые и промышленные фактории. Насильственные действия против японцев на Сахалине и Курильских островах двух молодых морских офицеров, Хвостова и Давыдова, посланных по внушениям Резанова, имели печальные последствия: захват японцами в плен капитана Головина. После дружелюбных разъяснений (Русское правительство признало захват Сахалина лейтенантом Хвостовым "самовольным" и оффициально отреклось от прав на остров.) возникших недоразумений, всякие сношения с японцами прекратились до вступления в управление Восточною Сибирью генерала Н. Н. Муравьева, решившегося поднять старинный вопрос [311] об Амуре и привести в исполнение смелые замыслы Резанова. В течении 1849-1853 годов было исследовано устье реки Амура, а в 1853 году заняты на Сахалине, военными постами, более известные и важные пункты: Дуэ — в северо-западной части острова и Анива — в южной, японской, части. Таким образом, мы снова очутились лицом к лицу с японцами, но очутились с оружием в руках, скорее как враги, чем друзья. В следующем году, при перемене русского политического деятеля, наши воинственные отношения разом изменились в миролюбивые: адмирал Путятин снял Муравьевский пост в Аниве и предписал нашим войскам не вступать, без особого приказания, в японскую часть острова. Дружелюбные отношения к японцам не замедлили пригодиться нам: экипаж погибшего фрегата "Диана", вынужденный жить на японской земле, встретил со стороны правительства и жителей в высшей степени гостеприимное радушие. В 1855 году, был заключен с Японией первый торговый трактат (Симодский), которым разграничена Курильская гряда и признано наше право владеть Сахалином совместно с японцами. Остров остался при этом не разграниченным. Тем же духом дружелюбия и мягкости отличались взаимные отношения и в 1858 году, и опять же это послужило в нашу пользу: фрегат "Аскольд", пострадавший в урагане, встретил в Японии полное радушие и гостеприимство. В это время, из числа держав, заключивших трактаты с Японией, Россия пользовалась наибольшим сочувствием и доверием японского правительства и народа потому, что не прибегала, при разрешении недоразумений и вопросов, к пушкам и штыкам, к насилию и кровопролитию, как то делали другие европейские державы и Американские Соединенные Штаты. В 1859 году, отношения наши к японцам опять изменились. Изменился и самый состав японского правительства: партия прогресса, заключившая трактаты с европейцами, уступила место партии, враждебной последним. С нашей стороны, графа Путятина заменил граф Муравьев Амурский. Целью переговоров опять [312] сделался злополучный Сахалин. Россия желала приобрести его целиком, и при том даром, подействовав лишь на воображение японских чиновников присутствием многочисленной военной эскадры, еще не бывавшей в водах Иеддо (Токио), громом пушек, необыкновенною пышностью посольства и подарками. Переговоры тянулись целый месяц и не привели к желаемому результату, благодаря энергичному противодействию английского посланника, успевшего придать, в глазах гордых японцев, присутствию русской эскадры в японских водах угрожающий смысл. Таким образом, благодаря интригам представителя Великобритании, доверие, до сих пор существовавшее между Японией и Россией, было нарушено, а неприязнь не замедлила проявиться: русский офицер и матрос пали под саблями убийц, подосланных недовольными князьками. Этим насилием начался целый ряд тайных убийств, имевших целью изгнание европейцев из Японии. Печальное происшествие это могло бы оправдать всякую энергичную меру (Четыре года спустя, английский адмирал вытребовал, при подобных же обстоятельствах, денежное вознаграждение в пользу семейств убитых лиц, а при возникших затем неприязненных действиях японцев, сжег Кагосиму, и Япония смирилась.) с нашей стороны, но мы удовольствовались извинениями японских чиновников, в надежде возвратить миролюбием прежнее расположение японцев. Действительно, с начала шестидесятых годов мы опять вступили с Японией в дружественные отношения, отложив на время щекотливый сахалинский вопрос. Мы основали в Хакодатэ школу для молодых японцев, посылали наших морских офицеров для обучения японцев морскому делу, содержали на. станции в Японии значительные эскадры и, вместе с тем, не переставали уверять японцев в нашей неизменной дружбе и искреннем расположении. Между тем, порты Японии, открытые трактатами, были уже переполнены коммерческими судами всех наций; обширная, выгодная торговля возникла [313] вдруг в разных пунктах богатого архипелага; а русский торговый флаг все еще не показывался в водах Японии, что крайне удивляло практических, сметливых японцев. Неспособные подняться до понятия какой-то "идеальной" дружбы, они не переставали спрашивать нас: "когда же придут русские купеческие корабли?" Мы отзывались бескорыстием нашей дружбы, стараясь скрыть печальную действительность и наше ничтожество, как коммерческой, морской державы. Напрасно, у японцев были уже учителя (голландцы, англичане и французы), от которых они скоро узнали, что Россия не спешит, подобно другим государствам, воспользоваться благами трактатов только потому, что не имеет коммерческих судов... Сообщение это крайне озадачило японцев, у которых вдруг явилось, благодаря нашептыванью европейцев, подозрение в двуличности политики России.

"С какою целью содержит Россия в наших водах такую сильную эскадру, с какою целью употреблено русскими столько усилий, чтобы войти с нами в сношения, для чего заключили они два торговых трактата? " спрашивали они. Подозрение росло. Сильная эскадра, постоянно пребывающая в японских водах, и постоянные при том заявления со стороны Русских в дружбе и расположении не вязались как-то в уме подозрительных японцев. Им стало казаться, что Россия имеет какую-то тайную, корыстную цель, и они начали поглядывать на нас, как на тайных врагов... Неожиданный, трудно оправдываемый факт насилия России, вдруг как бы подтвердил подозрения японцев: искренние друзья, постоянно напоминавшие о своем безграничном расположении, захватили остров Цусиму в тот момент, когда это казалось положительно невозможным. Захват этот, сделанный по непростительной инициативе одного из командиров военных судов, раскрыл глаза японцам и разъяснил им всю загадку странной русской политики. Японцы не замедлили обратиться за посредничеством в Англии, и мы со [314] стыдом оставили захваченный остров, надолго лишившись расположения Японии.

После Цусимского столкновения, наша политика в Японии отличалась полным невмешательством во внутренние и внешние дела архипелага; но в то же время, мы все еще смутно продолжали преследовать цель приобретения японской части Сахалина в полное владение. Между тем, в Японии произошли громадные перевороты, при которых Россия могла бы сказать свое веское слово и должна была бы выяснить свои отношения к Японской монархии; но она хранила молчание, предоставив другим державам воспользоваться междуусобными войнами для достижения известных привилегий и увеличения здесь своего влияния. Особенно обильны происшествиями высокой политической важности оказались годы 1863 и 1864, Пять наций (Англия, Франция, Соединенные Штаты, Голландия и Германия) дружно соединились для охранения трактатов, нарушенных японцами. Укрепления Кагосимы были бомбардированы; Иокогама занята соединенным гарнизоном, пролив Симонозеки ядрами очищен для торговли; укрепления князя Ногато разрушены и заняты войсками, привезенными из Индии и Англии. Микадо, не пожелавший признать трактатов, заключенных тайкуном, был вынужден ратификовать их под пушками соединенных эскадр. Таким образом, упорное отчуждение верховного властелина от сближения с европейцами было сломлено. Кроме того, за совершенные в японских владениях убийства европейцев (кроме русских) правительством уплачена значительная контрибуция.

Россия не приняла участия в этой грандиозной демонстрации, благодаря тревожному положению польского вопроса. Наша эскадра, получившая приказание быть готовой к войне, чинилась, снабжалась всем необходимым и выжидала в С. Франциско дальнейших приказаний. Когда же суда наши вернулись наконец в Японию, нам пришлось довольствоваться только тем, что было достигнуто другими державами. Таким образом, переворот, окончательно [315] открывший Японию иностранцам, совершился без нас, что значительно умалило, в глазах японцев, наше политическое значение, как великой европейской державы...

Между тем, неудовлетворительность трактатов 1855 и 1858 годов, оставивших остров Сахалин в "нераздельном" владении России и Японии, без точного объяснения этого слова, побудила местных властей, с той и другой стороны, установить условную границу по реке Косунай: на одном берегу устроился русский пост, а на другом — японский порт. Таким образом, на пустынном морском побережье сошлись опять, лицом к лицу, представители двух народностей, при чем наша национальная гордость была принижена этим сопоставлением. Оскорбительно для России было видеть, насколько японцы стояли выше русских по своим нравственным качествам, насколько их порт отличался перед нашим ничтожным, заброшенным постом своей чистотой, удобством, порядком. Два раза забытый, наш пост был спасаем от голода японцами: факт этот не требует комментариев...

В 1865 году, мы воспользовались прибытием в Петербург Японского посольства и подняли опять вопрос о Сахалине, причем русское правительство предложило в обмен южной части острова Курильскую гряду. Переговоры кончились почти ничем, благодаря опять же настойчивым интригам Англии, опасавшейся нашего политического роста на берегах Великого океана. Конвенцией, заключенной 18 марта 1867 года, была лишь разъяснена статья о нераздельном владении России и Японии Сахалином в том смысле, что "русские и японцы имеют право в равной степени занимать по всему острову незанятые еще места ". Такого рода разъяснения, удаляя только решение вопроса на неопределенное время, создали в будущем значительные затруднения. Соглашаясь на подобное "нераздельное" владение Сахалином, мы не допускали мысли, что можем встретить в японцах сильных соперников; между тем, все факты скоро доказали, что в деле занятия острова все преимущества на их стороне. Пользуясь [316] вышеизложенным разъяснением, правительство микадо предприняло в 1866 и 1867 годах систематическую колонизацию острова Сахалина; в этому их понуждали: собственные выгоды, соперничество с нами и коварные советы англичан. Колонизация, столь трудная для нас, доставалась японцам легко и дешево. Близость островов, богатых средствами и людьми, давала японскому правительству возможность заселять Сахалин без особенных усилий; при этом оно воздерживалось от непроизводительных расходов; каждая затрата вызывалась действительными нуждами народа и с избытком вознаграждалась немедленным пользованием предметами промысла острова: рыбой и пушным зверем. В то время, когда японцы выделяли на Сахалин избыток своего населения, мы были вынуждены привлекать туда переселенцев большими льготами из сердца России, что вызывало крупные, малопроизводительные расходы. Мы ставили военные посты, роты холостых солдат, не имеющих никакого значения в колонизации острова; а японцы строили прочные селения семейных работников и промышленников. Мы перешли на юг от реки Косукай и возобновили пост на берегу залива Анива, поставив там роту солдат; Японцы тотчас же перешли на север этой речки и основали прочные селения в прежних пустопорожних наших владениях. Не будучи, наконец, в силах ставить военные посты в каждой понравившейся нам местности, мы начали водружать, в знак занятия известного пункта, столбы с надписями; японцы не замедлили последовать нашему примеру и ставили такие же столбы всюду, где только поспевали. Эта конкурренция, создав на острове чрезвычайную чересполосицу, была причиной беспрестанных ссор и недоразумений, возникавших между нашими властями и японскими чиновниками. Таким образом, вопреки желанию русского правительства, сахалинский вопрос усложнялся с каждым годом и грозил в будущем еще более серьезными затруднениями. Между тем, с устройством на Сахалине каторжных поселений и с развитием на нем [317] каменноугольной промышленности, Россия должна была настоятельно добиваться уступки острова в полное владение. В этом направлении начались новые, продолжительные переговоры, и только в 1875 году, 25 апреля, был заключен с Японией новый договор, по которому Сахалин стал исключительною собственностью России, взамен Курильских островов, отошедших к Японии. Таким образом, спорный сахалинский вопрос был наконец разрешен в обоюдной выгоде, и с этого времени наступил период наиболее дружественных отношений между Россией и Японией. Дружелюбною настойчивостью русское правительство достигло давно намеченной цели и вместе с тем приобрело редкие симпатии японского правительства и народа, убедившегося наконец, что не в нашем духе прибегать, при разрешении спорных вопросов, к пушкам и штыкам, что обыкновенно практиковали и практикуют англичане, особенно при столкновениях со слабыми, сравнительно, народами. При столкновениях же с сильным врагом, англичане предпочитают ограничиваться, в большинстве случаев, только обычными, подпольными интригами.

В начале настоящей статьи, мы указали на необходимость войти России с Японией в дружеские соглашения относительно района политического преобладания на крайнем востоке той и другой державы. Нам кажется, достигнуть этого вполне возможно, не оскорбляя национального самолюбия японцев, народа рыцарского, не выносящего высокомерия и политического двуличия. Он признает только политику чести, благоразумия, взаимного доверия и беспристрастия. Японцы чрезвычайно ценят искреннюю, бескорыстную дружбу и всегда готовы отнестись к дружелюбной нации с редкою, вполне рыцарскою, предупредительностью, что чрезвычайно важно помнить при разрешении спорных вопросов. Они с презрением относятся в интригам и подпольной политике, в роде английской, и умеют хорошо отличать искренний образ действия от [318] лицемерия и подтасовок. С японцами легко войти в откровенные соглашения, распределив политические сферы. Стоит только оказать Японии энергичное содействие к расширению ее островных владений к югу, до Формозы включительно, и мы уверены, что она откажется от Кореи в пользу России. Японцы хорошо сознают, что Корея в случае ее присоединения (что еще сомнительно) к островной монархии, создаст в будущем громадные политические затруднения. Не говоря уже о том, как трудно будет управлять народом, который с диким фанатизмом ненавидит японцев за их былые, истребительные походы в Корею, Япония сделает грубую политическую ошибку, если войдет в непосредственное соседство с Китаем, который, в силу веками сложившейся национальной вражды, всегда будет стремиться сбросить японцев с материка за Корейский пролив. Это стремление Китая несомненно осуществится, вследствие положительной невозможности для Японии удержаться во враждебной стране против китайских полчищ. Между тем, обладая более или менее могущественным флотом и не преследуя эфемерных завоеваний на материке, японцы могут вполне господствовать на Великом океане и поставить свою монархию на ступень "Восточной Великобритании". Для осуществления этой задачи, Японии необходимо заключить тесный союз с Россией, единственной державой, способной на истинную, честную дружбу. Сплотившись на крайнем востоке, Россия и Япония могут смело встать во всеоружии на защиту своих жизненных интересов и с честью отразить хищнические посягательства на эти интересы Англии, Китая и Германии. Повторяем, Япония — единственный, верный наш союзник. на берегах Великого океана; дружба ее для нас одинаково дорога, как наша дружба дорога для Японии. Мы должны быть вполне солидарны с этой державой, так как имеем с нею много общих точек политического соприкосновения. Некоторые авторитеты пугают Россию быстрым прогрессивным ростом могущественной монархии. Напрасно! Рост этот опасен для наших врагов, но не для нас. [319] Мы должны искренно радоваться и сочувствовать этому росту, потому что Япония быстро освобождается от тлетворного влияния наших европейских врагов, сбрасывает с себя их тяжелое, позорное ярмо, постепенно делается самостоятельной и становится вне каких-либо исключительных давлений, всегда чрезвычайно вредных для нас. Только при непосредственном содействии Японии, Россия может разом выдвинуть свои грозные аванпосты к импульсу всемирной торговли — Китайскому морю и почти на самый рубеж английских колоний — этих неотвратимых ахиллесовых пят могущественной Великобритании. Нам хорошо известно, что некоторые публицисты отрицают пользу союза России с Японией, при чем еще недавно, в период серьезного осложнения, возникшего между Японией и Китаем из за Лиу-Кийских островов, старались выразить свои "личные" симпатии к Поднебесной Империи и наталкивали Россию оказать Китаю, в разрешении спорного вопроса, моральную поддержку. Все эти симпатии и моральная поддержка были построены на некоторых весьма шатких основаниях, которые можно формулировать так. Китай-де государство консервативное, а потому для России не опасное; Япония — государство quasi-прогрессирующее, владеющее броненосным флотом и европейски обученной армией; могущество этой монархии будет нам вредно на наших далеких окраинах. Затем: с Китаем мы торгуем и торгуем на большую сумму, а с Японией наша торговля равна почти нулю, а потому "барыши" должны склонить весы в пользу Китая. В конце концов, было выражено предположение, что за своевременный нейтралитет и моральную поддержку Китая, при столкновениях с Японией, Россия может получить от первой "благодарность", в виде реки Сунгари, долины Или, верхнего Иртыша, верховьев Енисея и тому подобного по мнению сторонников союза с Китаем, "хлама", который не имеет будто бы "большой цены" для Поднебесной Империи. Все эти доводы крайне голословны и противоречат истории политических сношений России с Китаем. Из первого политического этюда "Китай и Россия" ясно видно, [320] что Поднебесная Империя, во все времена сношений с Россией, всегда придерживалась двуличной политики, пускалась на всевозможные проделки, передержки и подтасовки, чтобы только иметь возможность отречься от своих слов и договоров. Наши торговые люди постоянно подвергались и подвергаются в Китае до настоящего времени грубым, притеснениям и придиркам; китайское, корыстолюбивое чиновничество тянуло и тянет с них крупные взятки, не стесняясь разными вымогательствами и насилием. Торговля наша с Китаем терпит всевозможные затруднения, несмотря на энергичные попытки России поставить ее в одинаковые условия с торговлей английской, американской, французской и др. При каждом удобном случае, как только Китай чувствовал за собой силу, он с дерзостью обращался к России с самыми тяжелыми требованиями, обращался как могущественный сюзерен к приниженному вассалу. Еще раз вспомним несчастный Нерчинский договор, вырванный у нас с оружием в руках, вспомним те полтораста лет, которые следовали за этим печальным договором, вспомним оскорбления, нанесенные нашим посланникам во времена мнимого могущества Поднебесной Империи, и тогда убедимся, что Китай будет к нам беспощаден, как только он почувствует под собою более или менее твердую почву. Он уже ощущает свою силу, подозреваемую нашими европейскими врагами. Еще недавно, Китай рискнул обратиться к России с весьма дерзским, настойчивым требованием о возврате Кульджи. Мы не изменили своей "мирной, уступчивой политики" и, только благодаря этому, отсрочили на время вооруженное столкновение с китайскими полчищами, бывшими наготове вторгнуться в Кульджу. В результате, военные приготовления Китая против России увенчались "симпатиями", печатно выраженными некоторыми публицистами к этой державе. Спрашиваем, должна ли Россия разделять такие симпатии? Нет, тысячу раз нет! Мы можем держаться относительно Китая "пока" миролюбивой политики, это дело нашего правительства, но [321] симпатизировать ему положительно оскорбительно для национальной гордости. Вправе ли Россия оказать Китаю, когда-либо, моральную поддержку, не говоря уже о более существенной, в случае ее возможного столкновения с Японией? Отнюдь нет! — Напротив нам необходимо в данном случае, не раздумывая, стать на сторону Японии. Надо твердо помнить, что здравая политика разрешает оказывать государству какую-либо поддержку только "испытанным друзьям" или, когда это "выгодно". В данном случае, мы не видим ни того, ни другого. Китай никогда не состоял с нами в "искренних" дружественных отношениях, и этой честной дружбы нельзя ожидать и в будущем. Не надо забывать, что Китай при всех "дружественных" отношениях к России, всегда держал за пазухой камень, которым бил нас часто и больно. Он с затаенной злобой уступил нам Амур и Уссури и будет стараться возвратить их обратно, как старался вернуть Амур в XVII столетии. Он с насмешливой улыбкой подписывал трактаты и договоры, с явным намерением не выполнять их, если только они шли в разрез его интересам. Он всегда пользовался нашим крайним доверием и рыцарскою честностью, не раз обманутыми и оскорбленными. Япония же до последнего времени осталась верной своей прямой, миролюбивой, относительно России, политике, оставалась верной, несмотря на то, что наши недальновидные политические деятели крайнего востока не раз вызывали ее на столкновение. Чем отплатила нам Япония за целый ряд насилий отдельных личностей, действовавших как бы по инициативе русского правительства? Искренним желанием устранить всякий повод к столкновениям и выдающимся дружелюбием. Не Япония ли дала гостеприимный приют сотням наших моряков, имевшим несчастье потерпеть крушение у японских берегов; не она ли много раз спасала от голода наши заброшенные, забытые военные посты на острове Сахалине; не она ли постоянно выражала желание войти с Россией, преимущественно перед [322] другими державами, в дружеские и торговые сношения? Япония оказывала нам свое редкое расположение даже в такое тяжелое время, когда по всей Империи шло энергичное преследование всех европейцев. В то время, когда христиане-католики и христиане-протестанты гибли тысячами под ударами японских фанатиков, наши православные христиане оставались неприкосновенными, если не считать заключения в тюрьму по ошибке нескольких православных катехизаторов, которые были выпущены на свободу тотчас же, как только вмешалась в дело наша дипломатия. Может ли Россия, сообразив все прошлое, делать выбор между Японией и Китаем? Ни в каком случае: все наши симпатии должны сосредоточиться исключительно на могущественной островной монархии, которой предстоит играть на Великом океане выдающуюся политическую роль. Эти симпатии должны быть неизменны. Япония сумеет оценить нашу искренность.

А. МАКСИМОВ.

Текст воспроизведен по изданию: Наши задачи на Крайнем Востоке. II. Россия и Япония // Русский вестник, № 5. 1888

© текст - Максимов А. 1888
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
© OCR - Иванов А. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русский вестник. 1888