-

ПРАЗДНИК В ИЕДДО.

Под этим заглавием помещено в Temps следующее любопытное письмо из Иеддо:

«Вам уже известно что открылась железная дорога из Йокагамы в Синагаву, предместье Иеддо.... Поезд несется мимо нескольких миас (храмов), скрытых в маленькой священной роще. Японское божество как бы удаляется в глубину своего святилища при виде варварского чудовища, и бонзы, стоя на пороге своих очаровательных жилищ, с чувством глубокого презрения, смешанного с ненавистью, глядят как летит на всех парах гении Запада, их низвергнувший. На этот раз поезд вез посетителей на праздник бывший близ Иеддо в Гиугоко-Баши. Я тотчас велел нанять себе жонку, куда помещены были стол, стулья, цыновки, все принадлежности обеда, и пригласил нескольких приятелей (всех вместе было 13 человек); в пять часов мы снялись с якоря. Защищенные от жгучего солнца шатром, который мои коскаисы (служители) искусно раскинули над нами, мы поместились на обширной палубе, и поехали по большому каналу Иеддо, между тем как за нами следовали жонки с группами молодых девушек. Большая часть этих жонок, изобретенных для такого рода удовольствий, снабжена каютами, придающими им вид венецианских гондол, но к счастью для любознательного путешественника, глаз может проникнуть и внутрь и видеть разнообразные семейные картины. Лодочники, вооруженные длинным шестом, в глубоком молчании толкают вперед вашу лодку, и только ночью, в видах предупреждения, кричат хриплым голосом. Мы проехали Ниген-Баши, Иеддо-Баши, и приблизились к обширному торговому кварталу. Праздник уже начался, судя по всем окружавшим нас лицам, которые сияли удовольствием. Буда ни взглянешь, везде искренняя радость, невозмутимое веселье: так-то забавляется эта еще столь юная нация! Наконец мы въехали в Йокагаву, большую реку, и [859] поплыла вверх на парусах. По обеим берегам ее теснился народ в блестящих одеждах, дети в пунцовых платьях с чем-то в роде митры из вороньих перьев на головах. Мосты покрыты были толпами людей, а каналы идущие справа от нас из Гондго наполнены лодками. В особенности живописно, одни за другими, рисовались вдали мосты, усыпанные гуляющими. Между тем мы тихонько двинулись вперед, и картина вокруг нас переменилась. Со всех сторон плыли лодки похожие на нашу, но более низкие, иные открытые, другие закрытые цыновками и драпировкой. Все сидевшие на них люди имели такой довольный, приветливый вид, что невольно хотелось пожелать им доброго вечера. В одной жонке помещалась купеческая семья, старики, дети, словом, все были в сборе. Они были просто одеты, так как приехали для того чтобы видеть, а не для того чтоб их видели. В другой иконке сидели князья с своими безупречно нарумянеными и великолепно одетыми женами. На передней части одной жонки устроены были подмостки, на которых танцовщицы исполняли танец в роде качучи, необыкновенно грациозный. Костюм их вполне соответствовал их стройным движениям. Как и в Венеции, ступени сада покрыты водой. Там можно встретить высшую аристократию, министров, князей и т. д. Вдоль берега устроены были эстрады, завешанные драпировкой, террасы чайного дома тоже предлагали готовые приюты. Чайный дом этот особенно привлек наше внимание, и мы забавлялись, глядя как куриозно раскланиваются Японцы с своими знакомыми. Более важные лица наклоняются так чтобы воображаемые снурки (их некогда носили на голове, различной длины, смотря по достоинству носившего) касались земли. Люди низшего звания садятся на корточки и упираются лбом в землю, в такой позе разговаривают со мной мои коскаисы и разнощики. Мы бросили якорь пред чайным домом. За невозможностью достать там японского супу, мы довольствовались взятой с собой провизией, в особенности когда увидели что Японцы едят шарики из вареного рису, обернутые рыбьею чешуей или бамбуковым корнем, и с приправой разных пряностей. Наши хозяева и лодочники готовили себе кушанье на задней части лодки, а мы пили за здоровье проезжавших мимо нас, на что нам отвечали взрывом смеха и благодарность. Между тем стало смеркаться. Несколько свежий ветер, сопровождавший закат солнца, сменился теплою, чудною ночью.

Мы сняли палатку, и глазам нашим представилось волшебное [860] зрелище. Каждая из этих пятнадцати тысяч лодок зажгла фонарь из цветной бумаги, так что фонари эти, самых разнообразных цветов, размеров и форм, образовали различные узоры, кресты, треугольники, причем они слегка колебались над водой, словно мириады светящихся насекомых. Такой праздник смело может выдержать сравнение с подобным праздником в Венеции или на Неве. Последовавший за тем фейерверк не представлял ничего необычайного, но необычайны были вид всего этого и восторг всех присутствовавших, крики, беспрестанно раздававшиеся, и музыка не перестававшая греметь отовсюду, а еще того замечательнее порядок, несмотря на такое громадное стечение лодок, и необыкновенная вежливость Японцев, от которых никогда не услышишь грубого слова. Наконец мы снова возвратились ко входу в большой канал, и нас окружила тьма, изредка прорезываемая мелькавшими фонарями лодок, которые нас опередили. Описание этого праздника достаточно свидетельствует о том как охотно пользуются Японцы всяким случаем чтобы повеселиться».

Текст воспроизведен по изданию: Прием у микадо начальника судов Тихого океана // Русский вестник, № 10. 1872