-

Хакодате.

Климат и почва Хакодате. — Внешняя торговля. — Удушливая атмосфера города. — Наше житье бытье.

16/28 апреля 1862 года. Хакодате, по своему положению в северной части Японии, суровому климату, недостаточности обработанной земли и малочисленности народонаселения, уступает, в отношении торговли и удобств жизни, всем прочим японским гаваням, открытым для иностранцев. Земли, удобной для обработки, здесь очень мало, потому что остров покрыт высокими горами, которые, большею частию, круто спускаясь к морю, едва оставляют место для разведения овощей; лугов же здесь вовсе нет. В долинах, прорезанных горными реками, сеют, кроме овощей, рис, пшеницу, гречиху, просо и кукурузу, но в таком незначительном количестве, что недостаток этих произведений пополняется с острова Нипона. Здешняя иностранная торговля ограничивается вывозом товаров, имеющих сбыт только в Китае, а именно: морской капусты (Японское название ее комбу.), употребляемой в пищу и составляющей один из главных предметов промышленности бедных приморских жителей. Прочие предметы вывоза состоят из молюсков, а именно: сушеных каракатиц — ирико (японское название) и аваби (ракушка), которые, как у японцев, так и у китайцев, составляют вкусные блюда. Также вывозят отсюда в Китай строевой лес.

В прошедшем году всего вывезенного в Китай товару (По справке в здешней таможне.) было на сумму 99 185 долларов (1 дол. = 134 к. с.) Из этой суммы морской капусты и вышеозначенных молюсков вывезено на 74 000 долл., лесу на 6000 долл. На остальную часть суммы вывезено табаку, сырцу, чаю и корня жинзенга, привезенных с Нипона; также немного серы и оленьих рогов (наш остров изобилует оленями особенной японской породы, называемой «ска»). С [81] ноября до конца марта прекращается плавание японских Джонов между Нипоном и Эзо (Матсмай) по свежести ветров и зимнему времени года; рейд хакодатский, впрочем, никогда не замерзает. Вообще привоз сюда шелковых тканей и прочих произведений японских ремесл и искусств очень скуден, так как отправление их в южные японские гавани ближе и удобнее. Привезенные сюда иностранные товары для сбыта японцам на сумму 17 302 долл., ограничены бумажными материями, ситцем, бархатом, сукном и стеклянными изделиями. Очевидно, сумма привоза очень незначительна: народ, обусловленный в образе жизни, в одежде, известными законами, не чувствует потребности в иностранных изделиях. Главная же причина незначительности сбыта этих товаров состоит в цене, слишком высокой по понятиям японцев. Кроме того, не всякий купец японский имеет право торговать иностранным товаром: в настоящее время в Хакодате существуют только три лавки с незначительным числом европейских изделий. Японское правительство принимает вообще меры против распространения иностранной торговли, чтобы не привлечь сюда иностранцев. Между прочими мерами к ограничению торговли, оно строго запретило японским купцам принимать задатки от иностранцев, что совершенно противоречит свободе торговли и обоюдному доверию между купцами, и несогласно с трактатом, по которому допущена свободная торговля всяким товаром, кроме военных снарядов, без всякого вмешательства со стороны японского правительства.

Судов прибыло в прошедшем году в здешний порт: 14 русских военных, 1 китобойное Финляндской компании; 2 английских военных и 9 купеческих, 8 американских купеческих, отправлявшихся в Николаевск, 11 американских китобойных, 3 ольденбургских китобойных и 1 китобойное под флагом Сандвичевых островов. Суда, заходящие по пути в Хакодате, снабжаются здесь водой и свежей провизией. Число китобоев, заходивших в прошедшем году в Хакодате по пути в Охотское море, малочисленнее в сравнении с прошлыми годами; причина та, что киты, на которых охотились иные годы до 500 судов, стали реже и пугливее.

В прошедшем году заходило сюда из Де-Кастри на пути в С.-Франциско судно с верблюдами, которые составляют уже два года новую отрасль торговли для амурских купцов. Эти верблюды, закупленные в Кяхте, сплавляются после по Амуру до Кизи, откуда сухим путем отправляются в Де-Кастри. В [82] Сан-Франциско платят за каждого верблюда от 500 до 600 долларов (800 р. с.).

Хакодатский климат суровый и сырой; свежие и холодные NW и WNW ветры, при часто выпадающем снеге, делают зиму очень чувствительной, хотя, средняя температура воздуха зимы не превышает —1,3° R. Со второй половины апреля до средины сентября (По новому стилю.) воздух весьма сырой: с Тихого океана дуют постоянно SO и OSO ветры и приносят к нам туманы и дожди. Зима начинается обыкновенно в средине декабря, и в скором времени устанавливается санная дорога, продолжающаяся до конца февраля. В продолжение зимы выпадает снегу в 2 1/2 раза больше, нежели в Петербурге; но частые оттепели препятствуют ему слишком накопляться. В прошедшем году, однакож, до того замело снегом невдалеке от города одиноко стоящий дом, что жители его принуждены были проложить себе выход через крышу дома; и хотя мы находимся в одной широте с Римом и Мадритом, но грозное соседство Тихого океана, Охотского моря и Берингова пролива оставляют нам только возможность мечтать об Италии с ее лазурным небом. Самый холодный месяц у нас январь: его средняя температура воздуха в прошедшем году была —3,9° R, наименьшая была в продолжение 4 лет —11,5° R.

Весна наступает поздно: в конце марта еще виден снег; в средине марта нынешнего года выпало снегу, в продолжение 2 суток, на 2 фута. В прошедшем году 30 апреля шел снег, не переставая, 3 часа, и исчез только 1 мая. Средняя температура весенних месяцев +5,5° R; наименьшая температура в мае бывает иногда +0,8° R; наибольшая +14,8° R. Здешнее лето самое сырое время года: частые туманы и дожди; в доме все плеснеет; мясо и прочее съестное портится в одни сутки. Средняя относительная сырость воздуха доходит в июле до 0,85°. Средняя температура лета +15,25°; самый жаркий месяц у нас всегда бывает август; средняя температура его в прошедшем году была +19,24°, наибольшая +24,6°. Осень продолжается долго; средняя ее температура +10,23°; в сентябре сред. темп. +14,93°; в октябре —9,37° и наибольшая +17,2°, наименьшая +2°. В ноябре сред. +6,39°, наибольшая +12,5°, наименьшая —1,5°. Количество выпадавшего дождя и снега в прошедшем году было 46,418'', из которого пришлось на зиму 12,149'', на весну 8,272'', на лето 13,675'', на осень 12,322''. Иногда выпадает в одни сутки дождя 4''. Дождливых и снежных дней в году 170, туманных 60. Штормы здесь [83] очень часты и свирепствуют во всякое время года, всего же чаще осенью и в начале зимы; они начинаются всегда с SO и превращаются WNW ветрами. Гроза бывает редко, а именно летом и осенью, и удары грома весьма слабы. Землетрясения случаются в году до 12 раз и ограничиваются одним или двумя и по большей части легкими ударами. На нашем острове 4 действующих волкана: два из них отдалены от Хакодате на 40 верст и один из них на N, именно «Кумагатаке» высотой 3200', виден из города.

Сколько ни пишут о чистоте в японских городах, Хакодате принадлежит, без сомнения, в одному из грязных городов, и надобно полагать, судя по достоверным рассказам, что и прочие города Японии не могут похвалиться большей опрятностию. 4 месяца в году, 2 осенью и 2 весной, улицы образуют океан грязи, непроходимой в европейских колошах. Японцы же не увязают в ней, благодаря особенного рода деревянным скамеечкам, которые привязываются к подошвам ног. Улицы не мощены, почва глинистая и, в грязное время года японцы еще имеют обыкновение набрасывать на дорогу, вместо песку или каменьев, глину, и этим, разумеется, далеко ее не улучшают. Летом, особенно по вечерам, в городе распространяется невыносимый запах от канав, которые проведены вокруг каждого дома. В них бросают возможные нечистоты, и они всегда полны гниющих веществ, не смотря на отводные канавы в море (город тянется вплоть около моря); которые, однакож, беспрестанно засариваются Японцы соблюдают большую опрятность внутри своих домов, но грязь и нечистота вокруг жилища мало их беспокоит. В прошедшее лето мы почти подвергались опасности задохнуться, проходя по городу: на острове свирепствовала сильная собачья язва, и на каждом шагу приходилось наталкиваться на околевших собак. Случалось встречать один и тот же собачий труп, преспокойно валявшийся, в продолжение двух недель, на одном и том же месте. Здешний губернатор, которого внимание мы желали обратить на нечистоту города и на вредные, вследствие этого, испарения, не принял, однакож, против этого никаких мер, и неудивительно, потому что он блаженствует у себя в доме, не смотря даже на то, что главное вывозное место городских нечистот примыкает к заднему фасу его дома. Чтобы дополнить наше незавидное здесь положение, расскажу еще следующее: в апреле и мае производится здесь изобильная ловля сельдей, из которых вываривается масло, употребляемое в лампах; кости же и вообще остатки этой рыбы, после выварки, выставляются для [84] сушки или, лучше сказать, гниения на воздухе во всех улицах. Гнилой запах заражает воздух в городе и вне его. Эти сушеные или сгнившие сельди отсылаются потом в южную Японию, для удобрения хлопчатника. Русские консульские дома, выстроенные на высоте 150 фут. над нижней частью города, не избавлены, однакож, от его удушливой атмосферы. Благодаря несметному количеству ворон, этой единственной японской медицинской полиции, и преимущественно постоянным ветрам, препятствующим застою воздуха, город не подвержен заразительным эпидемическим болезням. В прежние годы японские собаки составляли одну из многих мук хакодатской жизни, как бы сочувствуя здешнему, враждебному нам, правительству: лай или, лучше, вой их преследовал с неистовством каждый шаг иностранца; в прошедшем году мор искоренил около 95% собак, и новое поколение их теперь меньше нас чуждается.

Простой народ, вследствие существенных выгод, приобретаемых от сношений с иностранцами и приветливого с ним обхождения, не питает к нам глупого предубеждения японского чиновничества; напротив всегда встречает нас с добродушными и улыбающимися лицами, а в поездках за город в японских гостинницах нас всегда ожидает самый радушный прием. Но служащее сословие, под влиянием японской политики, не оказывает нам много сочувствия и косо смотрят на нас, как на непрошенных гостей, оскверняющих своим присутствием святую почву Японии. Все убийства и нападения на иностранцев происходили от этого сословия, потому что японское правительство на словах только ласково, на деле же оказывает нам свою ненависть. Оно только стремится отнять у нас возможность знакомиться с Японией и отдалить от сношений в японцами, боясь распространения между жителями идей, несогласных с его политикой. По трактату допускается нам ездить на 40 верст по прямой линии от города; однакож, с неудовольствием смотря на наши поездки по острову, здешний губернатор вздумал в прошедшем году сократить эти сорок верст на 15, посредством измерения дороги со всеми неправильностями и зигзагами на ней. Эта японская уловка однакож, ему не удалась. Английский уполномоченный в Иеддо, снисходя желанию японцев, запретил в нынешнем году, без всяких уважительных причин и вопреки трактату, англичанам ночевать за городом, под опасением штрафа в 200 долл., и, кроме того ездить в японских городах и деревнях иначе как шагом, хотя сами японцы имеют обыкновение всюду скакать без различия. Подобные уступки японцам клонятся лишь к тому, [85] чтобы уподобить наше пребывание здесь жалкой жизни прежних голландцев в Дезиме. При наступлении санной дороги здешний губернатор просил официально всех консулов запретить иностранцам (японцы не ездят в санях) санную езду, под тем предлогом, что в предыдущую зиму сани переехали одно японское дитя (которому, однакож, не причинено было особого вреда). К этому случаю губернатор рад был придраться, чтобы запретить совершенно нам катанье. Так как эта причина была очевидно приведена только из желания стеснить нас в нашей обычной жизни, то мы продолжали кататься по прежнему на санях. Больших усилий стоило нашему консулу приобрести место под госпиталь: вначале согласились отвести землю только с условием, что консул письменно обязуется впредь не требовать никакого места для русских. Одним словом, во всем видна какая-то злобная ненависть и желание докучать нам, чтобы подобными стеснениями, может быть, окончательно избавиться от нас.

Сношения наши с японцами только официальные и деловые; знакомство с нами им запрещено. Изъявивши желание посетить какого нибудь японца, в ответ слышим извинение в роде того, что ему совестно принять, потому что он живет слишком просто и тесно, или что ему необходимо для этого получить предварительно дозволение от губернатора. Японские дамы подвержены тем же стеснениям и не имеют права, без разрешения губернатора, навещать иностранных дам или принимать их у себя. Впрочем, мы лично мало теряем, не имея общественных сношений с японцами, потому что это народ безнравственный и лживый; сословие чиновников большею частию совершенно невежественно; оно несведуще даже ни в своих законах, ни в учреждениях. Правительство японское само содержит все в тайне от народа, и если чиновник, спрошенный о чем нибудь иностранцем, и знает истину, то, верный японским правилам, весьма редко скажет правду.

Хакодате в отношении сообщения хуже последнего городишка в восточной Сибири; всякое сношение с Николаевском прекращается каждый год на 9 месяцев, а с Шанхаем сообщение совершенно случайно, потому что с начала декабря прошедшего года до настоящего времени прибыло оттуда на днях первое судно. От времени до времени приходит японская почта берегом из Канагавы; письма, которые отправляются из Шанхая в Канагаву, доставляются иногда сюда означенной почтой через 3 месяца и больше, по отправлении из Шанхая.

Общество иностранцев здесь незначительно, всего 3 семейства. [86] Кроме 3 консулов и 2 служащих (в настоящее время) при русском консульстве, находятся еще здесь 2 американца, 2 англичанина и один француз. В продолжение 4 лет прибыло сюда всего 4 новых жителя из иностранцев, и, кажется, энтузиазм, который возбуждала Япония за 4 года, значительно охладел. При таком малочисленном обществе и разнообразии элементов, составляющих его, общественной жизни здесь не существует, и счастлив только тот, которому серьезные занятия помогают забывать неприятную обстановку, его окружающую; но счастливее еще тот, которому удалось подобру-поздорову покинуть Японию.

М. Альбрехт.

Текст воспроизведен по изданию: Хакодате // Морской сборник, № 9. 1862