-

Хакодате (в Японии). 26 ноября 1860 г. С 20 октября начались у нас морозы от 2 до 5°; несколько раз густо выпадал снег и покрывал вершка на полтора землю. Холод со снегом и небольшая оттепель с дождем чередуются между собою; ветер западный бойко и бессменно гуляет по Хакодате с своими обычными жестокими порывами. В настоящее время зима и зима лютая, с глубоким снегом и большими, по здешнему, морозами.

Курс американских доллеров со дня на день понижается. Ценность доллера (рубль 33 коп.) упала ныне в народном обращении до 84 коп. сер. Причина этому заключается, как известно, в злоупотреблении японских чиновников, которые стесняют свое купечество, приходящее в контору для обмена известного количества доллеров на японскую монету, притязательными вопросами: «откуда взято много доллеров, что продано, кому, по какой цене?» — торгуются наконец на взятку с обмена, вычитая кроме того большие проценты на городские потребности. Купец [85] безотговорочно соглашается на все и, возвышая затем непомерную цену на товары, променный убыток свой вымещает на покупателях. Не легко также иностранцам, живущим в Хакодате, обменивать в конторе серебряную европейскую монету на монету японскую. Первое, нужно иметь от консула записку на обмен известного и весьма ограниченного количества монеты; второе — прождать в конторе час и более, пока от низшего класса чиновности перейдет с японскою церемониею доклад к высшему, и обратно тем же путем разрешение, и третье — заплатить за обмен серебра на серебро проценты. Бывает и то, что контора начисто отказывает в обмене.

31 октября и 11 ноября были сильные пожары. Первым истреблена, только что вновь возведенная английским негоциантом Портером, жилая постройка, а вторым — более 20 японских домов. Пожар первый произошел в 5 ч. утра, как наверное полагают, от поджога кем либо из японцев; а второй в 9 часу вечера — от неосторожности самих японцев. Интересно видеть на пожарах не действие, а буквальное бездействие японской пожарной команды. Не говоря о том, что к прекращению пожара нет в Японии, кроме больших бумажных вееров, тех надежных снарядов, кои употребляются в Европе; команда и чиновники от младшего до старшего идут на пожар церемониально, медленно, с множеством слуг и провожатых с фонарями, в платье самом лучшем, дорогом, какого вы в иное время никогда не увидите: на плечах, на нагруднике, широком поясе и причудливой шапке вышиты золотом, серебром, или шелками большого размера гербы; перчатки бумажные белые — до локтей; одежда вся шелковая, узорчатая; словом, костюмировка с головы до ног — на удивленье! Что же эти щеголи делают на пожаре? — стоять вдали, да глядят; а команда с подветренной стороны с криком и гиком машет веерами на пламя! Когда пожар окончательно прекратится, губернатор, также в роскошном цветном платье, с большою свитою, слугами и провожатыми, приезжает сам взглянуть на пожарище; спросит, пожалуй, жарко ли горело, и тотчас возвращается назад. Где он проезжает — все падает ниц лицом.

В некоторых японских лавках появилось множество банок, баночек и пузырьков с лекарствами, привезенными из Нагасаки от голландцев. Японцы, как известно, страстные охотники до лекарств, и голландцы, издавна зная это, щедро наделяют их медикаментами на всякий род болезней.

10 октября был у японцев пятый годовой праздник, [86] называемый «Кигуносекку» (годовой праздник цветов). Установлен он в благодарение богов за обильный урожай в лето всех земных произведений. Особенный характер празднества заключается в том, что утром рано, набрав несколько осенних цветов, домохозяин кладет их, или опускает только в чашечку, наливая туда же саки (водка), ставит чашечку на несколько минут на полку пред божеством и потом, сняв, отпивает несколько сам и все семейство его с поздравлениями, считая напиток сей как бы освященным, благословленным божеством и потому целебным от всех болезней. Прикасаться к чашечке кому либо иному, кроме старшего в доме, и особенно женскому полу, воспрещается. Чиновное сословие в полной форме сперва ходило с поздравлением к губернатору, а потом разменивалось между собою визитами. В Хакодате праздник этот малозаметен, но на острове Ниппон, говорят, торжествуют его великолепно. Да и можно ли в нашем невзрачном городишке, Хакодате, видеть хоть что либо порядочное, почему представилась бы возможность составить понятие о Японии. Бедность народная, климат постоянно сырой, холодный, местность далеко не привлекательная — это Хакодате. Нет здесь той чопорной знати японской, которою дивят нас прежние писатели; нет тех диковинных растений, той благодатной местности, чем любовались прежние путешественники. Все эти господа, писавшие про Японию, были на острове Ниппон, где по отзыву самих японцев, удивительно все хорошо; а что бы они сказали о той же Японии, пожив только на острове Матсмае (Ieso), — или ровно ничего, или разбранили бы ее на пропалую.

В дополнение к последнему письму моему (см. Фев. кн. Мор. Сб.), присовокупляю, что зачинщику в нанесенных американцу Вильке побоях присуждено отрубить голову, а прочих соучастников его, наказав телесно, сослать в отдаленные края острова Матсмая.

Итак тот, который устрашал взглядом своим медведей японских; тот, которого выживали из Хакодате темными путями купцы-американцы; тот, которому особенно нравилось соперничество на флагштоках с одним из консулов европейских; тот, которого ненавидели японцы; тот, которым разглашались по домам ежедневные происшествия хакодатские; тот, о котором нет более и помину, — американский купеческий агент, Райс, выехал 19 октября отсюда на Сандвичевы острова, оставив по себе преемником Пеца, торговавшего прежде за стойкой в хакодатской гостиннице.

28 октября прибыл на Хакодатский рейд пароход Амурской [87] компании Феодосий и, простояв два дня, ушел в Шанхай, салютуя при отходе 11 выстрелами.

С 2 на 3 ч. ноября во втором часу по полуночи было землетрясение.

7 ч. пришел рус. корвет «Воевода»; привезены письма из России и прибыл секретарь консульства М. Ф. Ц-в. Привезено также официальное разрешение одному из членов нашего консульства, лейтенанту Назимову, возвратиться в Россию. Жаль, консульство многого лишается в Павле Николаевиче. Вести, привезенные из Нагасаки те, что там раздаются японским правительством всем иностранцам места под постройки; что командиром Бирилевым открыта для японцев школа русского языка (чего у нас здесь, в Хакодате, — и при желании самих японцев, и возможных на то способах — нет); что англичане, взяв большое пространство земли, населяют обширную колонию, и что нагасакское чиновничество удивляется большому наплыву туда судов всех наций.

13 ч. последовало освящение иеромонахом Филаретом нашей при консульстве церкви и совершена им же первая литургия.

21 ч. пришел на рейд клипер «Наездник» под флагом отрядного начальника русской в восточных морях эскадры, капитана 1 ранга И. Ф. Лихачева.

26 ч. клипер «Наездник» в 12 ч. дня снялся с якоря и ушел в море. На корвет «Воевода» переместился консул с супругою, чтобы завтрашний день идти в Нагасаки. Консул, как слышно, по делам службы; а Г-жа Г-ч — для описания Японии. Помогать ей в этом литературном труде отправляется вместе и жена американского купца — Флетчер. Приветствую французские газеты заранее с интересными сведениями о Японии, о русских же остается пожалеть, что они любопытное описание Г-жи Г-ч, как в настоящую ее поездку в Нагасаки, так и путевые заметки в Иедо прошлою зимою, перепечатают уже из французских газет.

И. МАХОВ.

Текст воспроизведен по изданию: Смесь // Морской сборник, № 3. 1861