-

ДОБЕЛЬ П. В.

ЗАПИСКИ ПУТЕШЕСТВЕННИКА ПО СИБИРИ

Многие острова и страны жаркого пояса столь расточительно одарены Природою, что человек находит в них не одно токмо удовлетворение нужд, но и лишнее изобилие. Рассматривая оные особенно в географическом положении, можем [10] удостовериться, что сие избыточество не сотворено единственно для упитания в бездейственной неге уроженцев тех земель. Прелестные сии вертограды очевидно предопределены Провидением для услаждения вкуса и тех, кои обитают в климатах не столь плодоносных, а более суровых на земном шаре; ибо, хотя сии земли имеют великое народонаселение, но находят у себя столь важный избыток роскошных произведений, что не могут оный весь издерживать; между тем как иногда нуждаются в существенных потребностях жизни и принуждены доставать оные из холоднейших и скуднейших областей. Для сей то мены Бог сотворил человека деятельным, непокойным и предприимчивым. Некоторые из островитян Тихого Океана до высокой степени являют сии свойства: они пускаются по Океану на маленькой лодочке, с небольшим запасом кокосовых орехов и более странствуют для отыскания островов, нежели Христофор Колумб. Сии путешествия их более потому замечательны, что они живут в [11] местах, которые, по видимому, имеют все, что в их быту желательно: в приятном климате, всегда теплом, под чистым и светлым небом. Весь Архипелаг Атлантического, Южного, Китайского и Тихого Океанов кажется сотворенным нарочно для снабжения материков, противулежащих оному. Никакие места не представляют столь разительного доказательства сему наблюдению, как купа островов Японских, Филиппинских и Сандвичевых в отношении к Камчатке, которая есть правая рука обширной Сибири, протягивающаяся в Тихой Океан и манящая жителей оного к своим брегам. Такой пространный материк по истине долженствовал бы иметь свободное сообщение с теми местами, которые, как кажется, Природа сотворила зависимостями его. Сие сообщение кажется мне весьма важным для его благоденствия ¹. Мы [12] видим, что малые острова дают законы гораздо отдаленнейшим областям и миллионам жителей, по весьма различным побуждениям. Читатель усмотрит сие в следующем изложении мыслей одного Японца, относительно к Камчатке. Предаю их буквально, как они сообщены мне. Каждый Россиянин должен чувствовать истинное удовольствие, узнав, что сия, обширная часть владений Его Императорского Величества гораздо превосходнее почвою [13] земли, источниками богатств и климатом, нежели как об ней думают. Пусть только возьмет на себя труд войти в подробности восточного края, и познакомиться с источниками его богатства и его нуждами, с обилием и недостатком соседственных стран, — тогда он согласится во всем, мною сказанном, а может быть, усмотрит и то, что я не в полной еще мере изложил те выгоды, которые произошли бы от улучшения тамошних произведений и от выгодного для торговли положения сей драгоценной страны.

Во время пребывания моего в Петропавловском порте, познакомился я с Японским чиновником Такатая-Кахи, который был привезен туда на фрегате Диане Капитаном Рикордом, для лучшего посредства к освобождению Капитана Головнина, захваченного в плен и посаженного в тюрьму в Японии ². Слуга, [14] Китаец, при мне бывший, мог без большого затруднения объясняться с Такатая-Кахи [15] по Японским письменам ³; по Английски же разумел и говорил хорошо. Мне было удобно чрез него сообщать мои [16] мысли Японцу, который был человек весьма понятный и взаимно изъявлял свои мнения и чувствования о разных предметах. Он показал мне гораздо большие познания и ученость, нежели каковые я находил в Китайцах равного с ним состояния, и из сего сделал я заключение, как уже и прежде было, утверждаемо, что Японцы и умнее и ученее Китайцев. Он усердно старался распространить свои сведения, делая всегда разумные вопросы о Европейских обычаях, политике, религии, образе жизни и о прочему мало известном его Отечестве. Чрезмерное удивление возбудили мы в нем, показав на карте Российскую Империю, занимающую более шестой части всего известного земного шара; оное еще увеличилось, когда сказали, что сия Империя управляется токмо одним Императором и толико любимым своим народом, что Он без всякой стражи свободно ходит посреди оного, Сам лично командует армиями, и в сие время находится в действительной войне, в отдаленности от Своего Государства, по [17] одержании многих славных побед над Французами, ворвавшимися было в пределы Российские!!! — «Япония, сказал он, пространством мала в сравнения с тем, какое занимает Россия, но она многолюдна, и у нас два Императора, да мы и не понимаем, как возможно хорошо управлять нациею, без двух, одного духовного, а другого светского». — Когда же несколько истолковали ему отношение Духовенства в Европе, то он, казалось, понял нашу систему, но сказал: «весьма много изумляет меня, что Императорской власти в такой отдаленности и с такою исправностию повинуются, как то вижу я и в Камчатке». Он много выхвалял положение полуострова Камчатки и говорил, что Курильские острова походят на мост, сделанный натурою, для сообщения оного с Япониею и чрезмерно сожалел, что древняя политика его правительства препятствует Японцам иметь свободное обращение и коммерцию с Восточною Россиею, от чего проистекла бы великая выгода обоим Государствам. Он исчислял [18] многие произведения Филиппинских и Малакских островов, в которых они весьма нуждаются, и которые могли бы удобно привозиться посредством Камчатки в Японию, на обмен их мануфактурных изделий. Беседуя со мною о разных предметах, он всегда изъявлял восторг и благоговейное почтение к Императору Российскому, столько отличному от Императоров Японских ⁴. Однажды по утру, вскоре после завтрака, к великому моему удивлению, в сей ранний час пришел ко мне Такатая-Кахи, со всеми своими Японцами. Я поднялся было с места, дабы встретить его; но он усильно знаками показывал, чтобы я сел, и взявши у одного из сопровождающих его, большую подушку, убранную красною шелковою материею, на коей находилась Японская сабля, поднял обеими руками выше себя и потом опустил до низу, головою своею почти касаясь до полу. [19] Сию церемонию повторял он девять раз, потом взял саблю с подушки, положил на стол, и сделал некоторое приветствие речью, которую мой Китаец изъяснил следующим образом: от частых бесед с Капитаном Рикордом и мною, он возымел самое высокое мнение и душевную приверженность к добродетелям Его Императорского Величества, Российского Государя, и узнавши, что я отправляюсь в С. Петербург и вероятно достигну щастие видеть сего превосходного Самодержца, вручил мне свою любимую саблю, с должным при церемонии уважением, для поднесения Его Императорскому Величеству, с таковою же почтительностию, в знак чувствований высокопочитания и благоговения, коими он исполнен к толико мужественному Монарху, который управляет обширным Государством и так легко! ⁵

Он просил Китайца также уведомить меня, что обязан случаем сие сделать [20] приязненному и великодушному поступку Капитана Рикорда; ибо хотя он и находился пленным, но оружие и все прочее оставалось при нем, для произвольного употребления. За это он чувствует в высокой мере благодарность и никогда, не забудет как сего, так и гостеприимства и доброго обхождения Руских. Надеюсь, что сей человек, рано или поздно, будет посредником открытия сообщений между двумя державами: он весьма усердно желает оного, и всегда говорил о сем предмете с особенною прозорливостью и замечаньями, указывая на непосредственные от того выгоды для обеих сторон.

В самом деле многие из сих выгод очевидны, и ни что другое так успешно не поведет к благоденствию Сибири и Камчатки, как открытие коммерции с Япониею и Филиппинскими островами, с которыми Россия может производить весьма прибыльный для себя торг. Моря, ветры, в благоприятствующие времена года и прочие способы, разительным образом указывают на предназначение сих держав [21] к связям, какого бы рода они ни были. Важность Филиппинских островов для Камчатки и Японии столь велика, как и Вест-Индских островов для Англия и Европы; в рассуждении же плодородия, земля и многоразличия полезнейших и к роскоши служащих произведений, еще и превосходит оные. Но возвратимся к нашему Японскому Чиновнику. Он был около пятидесяти лет, среднего росту, пылкого свойства, изображавшегося в его больших, выразительных чертах, которые хотя были совершенно Японские, но явственные, и можно было убедиться при первом взгляде, что он человек с великою душою. Я находил его редко унылым. Казалось, что он следовал урокам той Философской секты, которая учит переносить нещастия с бодростию, и в Обществе показывать в полной силе врожденное расположение к веселонравию. Он часто веселил нас, рассказывая забавные анекдоты о обычаях и обрядах Японских; причем показывал отличную остроту суждения и смеясь над странностями, порицал то, что он [22] почитал неблагоприличным. Однажды он показывал нам экзерцицию сабли, которою управлял двумя руками с великим проворством, однако признавался, что Японский образ фехтования далеко уступает нашему. Когда он увидел экзерцицию Руских солдат и артиллерии, то смеялся и шутил на счет своей военной силы, которая, говорил он, в сравнении с Европейскою может почесться находящеюся еще в детстве. Здесь опять нельзя не почтить Японца: я никогда не встречался с Китайцем, которой бы имел душевную щедроту сделать такое признание, между тем, как они гораздо ниже Японцев в храбрости, искустве и во всем прочем. Артиллерия наипаче привлекала его внимание. Я должен отдать справедливость Порутчику Колмакову, Командиру оной, что я в Камчатке видел артиллерию в совершенном порядке, которой принес бы ему честь во всякой другой частя света.

По всем мною собранным сведениям, во время пребывания моего в Азийских [23] странах, Японская военная сила хотя и многочисленна, но мало действительна и никак не монет почесться защитою Государства. Правда, что каждый порт, гавань и город имеют свои укрепления, с достаточным числом пушек, но они, по большой части, слабы и наскоро построены; многие же из оных только палисады, замаскированные бумажною материею, так что одна из рук брошенная гранада в миг бы их уничтожила. Присовокупив к сему великой недостаток в искустве, увидим, что при всей храбрости и неустрашимости своей, Японцы могут сделаться жертвами того, кто захотел бы на них напасть. Малою силою не льзя покорить их, ибо они многочисленны; но небольшая морская экспедиция могла бы заставить их платить дань и быть в дружественных связях с своими соседями. Естьли Японцы вообще отличаются откровенностию и прозорливостию, которые приметил я в Такатая-Кахи, то они не остались бы надолго позади Европейцев в науках, и художествах; но [24] предрассудок в пользу древних обычаев овладел их умами, и они, подобно Китайцам, токмо силою могут быть преобразованы. Такатая-Кахи, казалося, совершенно предусматривал опасность, угрожающую в случае нападения на них и излагал многие немаловажные для них выгоды. Он имел самое доброе сердце и показывал дружбу или ненависть без притворства (весьма отличаясь вообще от всех Азиатцев); и я был побужден верить, что приверженность, оказываемая им ко мне, была искренна, равно как и мнения его непритворны. Более всего нравилась ему мысль об открытии торговли с Россиею, и он беспрестанно заводил речь о сем предмете, как о важнейшем для обеих держав. При отъезде моем из Камчатки он изъявлял сожаление, что разлучается со мною и уверял меня в вечной дружбе, присовокупляя изъявление своего прискорбия, что преклонные лета и худое здоровье не позволяют ему сопутствовать мне в С. Петербург, но просил, чтобы я не забыл с благоговением поднести меч Его Императорскому Величеству именем его.

Добель.

Пер. Г. К.

Комментарии

1. Прошу Читателей заметить, что я отнюдь не желаю представить Камчатки в виде превосходнейшем, нежели какова она в самом деле, и дать ей преимущество пред другими землями, лежащими в умереннейшем климате. Я хочу только показать, что обыкновенные понятия о сей земле несправедливы, и что она положением, климатом, почвою и естественными средствами способна к поправлению и достойна оного. Называю Камчатку правою рукою Сибири по той причине, что географическое ее положение весьма выгодно для сообщения Сибири с лежащими вокруг оной Азийскими землями. Я нимало не намерен сообщать о сем предмете ложных понятий или возвышать Камчатку над южною Сибирью, но при первом взгляде на карту видна истина моих предположений: полуостров Камчатка простирается прямо к островам, о коих я упоминал. Из всех моих замечаний явствует только то, что нынешние произведения Камчатки суть единственно дар Природы, при малом ее населении, при недостатке внешней торговли и земледелия, и что сии произведения могут быть употреблены с большею пользою, как для тамошних жителей, так и вообще для Российского Государства. Соч.

2. Капитан Головнин был также задержан около тринадцати месяцов на Мысе Доброй Надежды самовольно Английским Адмиралом, не взирая на то, что он имел паспорт от Английского Правительства, для беспрепятственного плавания Фрегата Дианы отправленного для открытий. О славном уходе его оттуда во время шторма из под крепостей, рассказывали мне в Кантоне Английские Офицеры, как о деле, приносящем ему великую честь. Естьли бы Адмирал продолжал снабжать Диану хотя самыми необходимейшими жизненными припасами, как о том было письменно условлено, то капитан Головнин ни под каким бы видом не нарушил своего слова, хотя, впрочем все Офицеры на Мысе Доброй Надежды согласно твердили, что он не обязан сохранять того, что незаконно и самовольно было от него вынуждено. При уходе он оставил письмо, в котором объяснил Адмиралу все причины своего поступка и уверил, что он не сделал бы того, естьлиб Адмирал выполнял свои обязательства и обещания. Не имея денег, он послал свои хронометр к агенту в уплату, за снабжение его втайне нужным продовольствием, тогда, когда Адмирал отказался давать ему содержание. Все Английские Офицеры превозносили похвалами сей его поступок и изъявляли негодование на Адмирала. Я знаю Капитана Головнина. Он отличной морской Офицер; притом человек честной и прямодушной. Я уверен, что никто в свете более его не имеет уважения к строгому соблюдению слова; но он был задержан беззаконно, несправедливо, без денег, и — в самом нужном продовольствии к жизни было ему отказано, вопреки торжественным обещаниям. И в сих обстоятельствах кто не учинил бы на его месте того же? Неоспоримо, что он был прав, и вероятно, что Британское Правительство не одобрило Адмирала в поступках его. Двое Английских Офицеров, находившихся в Буенос-Айрес на честном слове, убежали около того же времени и по тем же самым причинам, что Начальник нарушал письменное обязательство о снабжении их припасами. Сии Офицеры были преданы военному суду по прибытии в Англию и оправданы. Случаи сии совершенно между собою сходны и доказывают, что когда Адмирал нарушил свое обязательство, то Капитан Головнин был в праве не выполнить своего слови. Англичане сами отдают честь сему превосходному Офицеру когда только о сем деле упомянется. Доб.

При сем случае не можем не повторить часто встречающегося замечания о способности Руских к подражанию. Двум, трем Англичанам удалось уйти из Французского плена в Отечество, и об этом трубили во всех ведомостях. Все удивлялись решимости отважности, хитрости, с которыми они на пространстве сот двух верст успели обмануть Французских жандармов. Руской вздумал этому подражать, и ушел с Мыса Доброй Надежды — в Камчатку — из порта, наполненного вооруженными Английским, судами, окруженного сильными баттареями, по Индийскому Океану, покрытому Английскими крейсерами мимо южной оконечности Фан-Дименовой земли, при чем он однажды только пристал к берегу обитаемого дикими, острова Танны, на котором со времен Кука не бывал никто из мореходцев. Вот Руское подражание! Изд. С. О.

3. Японский язык на письме имеет великое сходство с Китайским, так что люди обеих наций разумеют друг друга на бумаге, но не могут разговаривать на словах потому, что произношение совершенно различно.

4. Известно, что Японского Императора, кроме вельмож никто не видит: в случае же прогулки его на улице, народ падает ниц на землю, закрывая лицо руками.

5. Сия сабля и другие редкости были отданы Его Сиятельству, Г. Обер-Гофмаршалу Графу Н. А. Толстому, для положения оных в Эрмитаже, по повелению Его Императорского Величества.

Текст воспроизведен по изданию: Записки путешественника по Сибири // Сын отечества, Часть 27. № 1. 1816