СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

в статье «Сёгун *** Специальные военные звания»

Слово хаято, или хаито, *** есть сокращение слова хаябито ***, что значит «проворно смелые люди». По поводу слова хаябито японский ученый Мотоори Норинага ***: в своем «Кодзикидэн» *** ¹ говорит: «Так как для определения понятий "смелость", "отвага" (мою ***) употребляют, выражаясь о них, слова хаяси *** "скорый, быстрый" и тоси *** — "скорый, быстрый", то слово хая — "скорость, быстрота" заключает в себе также смысл понятия такэки (***) — "буйный, смелый, отважный". Что же касается начертания хаябуса *** — "сокол" (в иероглифическом сочетании ***), то этим указывается, что проворство, быстрота хаябито подобны быстроте этой птицы, и, кроме того, приобщается им само имя хаябуса — сокол.»

Со словом хаябито, собственно, с иероглифическим начертанием его ***, опять повторяется случай, аналогичный тому, который отмечен выше применительно к слову эмиси и его начертанию ***, т.е. такое приурочение иероглифов, которое можно назвать натяжкой, даже нелепостью с точки зрения здравого смысла, но на которое так щедро иероглифическое письмо, сплошь и рядом создающее подобные ребусы в целях дать одним и тем же начертанием разом два эффекта, слуховой и зрительный.

Слово хаябито представляет собой сочетание двух слов, именно слова хая, выражающего идею скорости, быстроты, проворства (и являющегося общим корнем для слов хаяру *** — «спешить, быть скорым, проворным», хаямару *** — «спешить, торопиться, быть скорым», хаямэру *** — «ускорить, торопить», хаяки *** — «скорый, быстрый, проворный») со словом хито *** — «человек», что и дает хаяхито, а с помутнением звука «х» в «б», как это бывает в большинстве [96] случаев с начальным звуком второй части японских сложений, получается хаябито, что значит дословно «быстрота-люди», «проворство-люди».

Вот основное значение слова хаябито, которым были названы какие-то люди (племя) в силу главного подмеченного у них признака проворства; но в то же время за ними был подмечен и другой резко выраженный признак, именно смелость, отвага, и, по Мотоори, обозначение этого признака нашло себе выражение в слове хая. Это возможно, так как в японском языке для определения качеств удали, отваги, смелости употребляются иногда слова хаяки *** — «скорый», токи *** — «скорый» и сурудоки *** — «острый», но все же само по себе, безотносительно, слово хая не выражает идеи смелости, отваги. Если бы слово хая выражало само по себе и эти понятия, то казалось, чего бы проще принять для начертания его в сочетании хаябито усвоенный уже для слова хая и его производных иероглиф *** между тем для начертания его в этом сочетании взят иероглиф *** хаябуса — «сокол»; взят, именно выбран, как удовлетворяющий в данном случае, хотя и с натяжкой, нескольким требованиям зараз.

Отличительные свойства хаябито, их проворство и отвага, нашли себе отголосок в представлении о таких же свойствах, подмеченных у сокола, с которым и сблизили хаябито. Звуковой комплекс первой половины слова хаябуса, именно хая совпадает как раз с звуковым комплексом первой же половины слова хаябито, и это решило выбор иероглифа *** хаябуса — «сокол», для первой составной части начертания слова хаябито. Вторая часть этого начертания представлена иероглифом *** хито — «человек», без всяких ухищрений. Таким образом, получилось начертание, представляющее собой, подобно приведенному в очерке «Эдзо ***» начертанию *** эмиси, фоноидеограмму, звуковое восприятие Которой при чтении не всего звукового комплекса иероглифа *** (хаябуса), а только первой половины его, т.е. только комплекса хая дает слово хаябито — «скорые люди», «проворные люди», и зрительное, непосредственно из одного только начертания, восприятие которой дает понятие «соколы-люди», т.е. быстрые и смелые, отважные, как сокол, люди; а затем, как сумма обоих восприятий, и общий звуко-зрительный эффект всей фоноидеограммы ***, именно хаябито (хаято, хаито) *** — «быстро смелые, проворно отважные (как сокол) люди».

Хаябито, или, как потом более принято, сокращенно хаято, или хаито ***, называлось какое-то племя, обитавшее в древности в южной части острова Кюсю ***, именно в теперешних областях Осуми ***, Сацума *** и по соседству с ними, племя, отличавшееся своей ловкостью, [97] проворством и отвагой. Относительно того, что именно такое представляли собой эти хаято, существует несколько предположений ².

1. Что это было племя народа Ямато, и это предположение основывается на свидетельстве «Нихонги» *** по которому хаято суть потомки (божества) Хосусори (но) микото ***.

2. Что это было то же самое племя, что и кумасо *** ³. Это предположение основывается на том, что и кумасо, и хаято жили в одних и тех же местах, что такое сильное племя, как кумасо, не могло сразу исчезнуть, что в записи «Нихонги», касающейся императрицы Дзингу *** (201-269) названия кумасо уже не встречается, а начиная с этого периода в истории встречается только название хаято, и что, наконец, оба названия — кумасо и хаято — совершенно не встречаются в исторических записях одного и того же времени.

3. Что хаято не было ни племенем народа Ямато, ни племенем кумасо, а каким-то особым, третьим племенем, и основанием для такого предположения служит, с одной стороны, то, что нравы, обычаи и язык народа Ямато и хаято различны, и что административные нормы и приемы управления по отношению к хаято совсем иные, а с другой стороны, то, что в древних сочинениях нет никакого точного доказательства в пользу признания кумасо и хаято за одно и то же племя.

При наличии вышеприведенных трех толкований трудно решить что-нибудь определенное, но если нельзя сказать с достоверностью, что именно за племя были хаято, то, во всяком случае, наименее может быть сомнений в том, что эти хаято не были племенем так называемого народа Ямато ⁴.

Впервые слово хаято (собственно, хаябито) встречается в «Нихонги» ⁵, где в статье о Хосусори (но) микото *** сказано: — «Он и есть первый родоначальник хаябито». — Далее затем по разным историческим записям и документам можно установить, что в период [98] 412-453 г. поднялись, но были усмирены хаято области Сацума, а за период 480-661 г. хаято были окончательно приведены в подчинение, хотя при этом продолжали сохранять свое родовое устройство со старшинами, вождями во главе каждой родовой общины еще и в период 687-696 г.

Хаято несли службу при дворце (императора), и надо заметить, что эта их служба началась очень давно, как об этом свидетельствует запись «Нихонги» об императоре Сэйнэй *** (480-484), в которой говорится, что: — «Когда умер император Юряку *** (457-479), то хаято плакали у его могилы и затем покончили смертью». — Уложением «Тайхорё» *** (701 г.) дворцовая служба хаято была регламентирована, и ко времени 800-х годов много хаято жило уже в пристоличных землях. Однако несмотря на все это, те хаято, которые жили на Кюсю, не особенно признавали над собой власть центрального правительства и время от времени восставали, как, например, в 702 г., после чего в более опасных и важных пунктах области Сацума и были сооружены палисадные укрепления. Следующее, и притом очень энергичное, выступление хаято было в 720 г., когда для усмирения их был назначен Отомо Табито *** со званием сэй хаято дзисэцу тайсёгун *** — великого воеводы с пожалованным мечом — карателя хаято; это восстание удалось подавить лишь только в следующем, 721 г. После этого сила хаято постепенно была сломлена; мало-помалу они свыклись со своим подчиненным положением, и последняя их вспышка в 730 г., когда они пристали к поднявшему восстание Фудзивара Хироцугу ***, была уже слабой.

Таким образом, одна часть хаято осталась на местах своего первоначального жительства, и хотя утратила свой неукротимый характер и независимый нрав, но все еще по-старому продолжала сохранять свою отвагу и храбрость, стяжав себе хорошо известную в Японии репутацию проворно отважных людей из Сацума — Сацума (но) хаято ***. Из этих же хаято призывались и люди для несения службы при императорском дворце, но потом дворцовая служба перешла исключительно к той части хаято, которая давно уже жила в пристоличных землях, и они несли ее, передавая должности по наследству, составив, таким образом, особую часть хаято, именно пристоличных хаято — кэйки-но хаято *** ⁶.

Выше отмечено, что уложением «Тайхорё» дворцовая служба хаято была регламентирована. Эта регламентация выразилась прежде всего в том, что для заведования всеми дворцовыми хаято и их службой существовало при дворцовой гвардии — эмонфу *** особое учреждение [99] хаято-но цукаса *** — приказ управления хаято; потом в связи с реформой дворцовой гвардии дворцовые хаято перешли в ведение военного министерства — хёбусё ***.

Служба хаято при дворце была посменная, для чего они и являлись сначала в Киото с Кюсю, а когда их не хватало до комплекта, то недостающее число пополнялось пристоличными хаято. Вначале срок службы хаято не был точно определен, но в 723 г. срок смены их был определен в шесть месяцев, а потом в один год; впоследствии посменный призыв хаято с Кюсю был совсем отменен, и дворцовую службу стали нести наследственно исключительно пристоличные хаято.

Число хаято при дворце вначале, когда учреждено было хаято-но цукаса (700-е годы), достигало до 180-200 человек, в 720-х годах оно было сокращено до 80 человек, а потом сведено к 40 человекам. Служба же их при дворце всегда состояла в окарауливании ворот дворцового расположения, изготовлении бамбуковых музыкальных инструментов и исполнении мимической (символической) пляски. По «Дзирин» *** ⁷: «Хаято несли в столице службу по охране дворцов, были скороходами (передовыми курьерами) при путешествиях императора и в известных церемониальных случаях лаяли по-собачьи». Астон в своей «Истории японской литературы» ⁸ говорит: «Родоначальником японской драмы были мимические танцы — кагура (***). О древности кагура можно судить по тому факту, что во время написания «Кодзики» *** (712 г.) и «Нихонги» *** (720 г.) был уже распространен миф, имевший целью объяснение их происхождения... Те же самые произведения рассказывают в другом месте историю, цель которой — дать объяснение другой пантомимы, исполнявшейся при дворе микадо так называемыми хаято, или хаито (***)»

Создан ли миф действительно post factum в объяснение символической пляски хаято или сама пляска возникла на почве мифа, а хаято, кроме своей охранной службы, были также и придворными мимами просто в силу прирожденной их живости и ловкости, как незаменимые, может, исполнители ее; так или иначе, но японские предания связывают с этим мифом как охранную службу хаято и их лаянье по-собачьи — хоэину *** (собственно, «лай-собака»), так и их символическую пляску — хаято-но маи ***. Поэтому небезынтересно остановиться несколько на этом мифе, для чего придется заглянуть в глубь веков, именно в «Кодзики» *** — «Запись о делах древности» (712 г.), где излагается ⁹ этот миф, содержание которого в кратких чертах таково: [100]

— Его Божественность Ниниги (но) микото *** ¹⁰ внук богини солнца, Аматэрасу оками (омиками) *** — Небесно сияющего (небо озаряющего) великого божества, получив от нее три священных сокровища — сансю-но дзинки (куном микуса-но кандакара) ***, эмблемы божественного происхождения и власти, именно Ята-но кагами *** — Зеркало больше пядени, Амэ-но муракумо-но цуруги *** — Меч небесных густых облаков и Ясакани-но магатама *** — Сияющую изогнутую драгоценность (драгоценный камень — яшму), снизошел по ее повелению с неба на землю, чтобы взять ее под свою божественную власть, и остановился на одном горном пике острова Кюсю, где и стал пребывать потом, построив дворец ¹¹.

По прошествии некоторого времени он встретился с одной красавицей и, получив на свои к ней вопросы ответ, что она дочь Оямацуми (но) ками *** — божества — владетеля великой горы, что зовут ее

Каму Атацухимэ *** — божественная принцесса из Ата ¹², а также еще другим именем — Конохана-но сакуяхимэ *** — «принцесса — расцвет цветов дерев (а)», и что у нее есть старшая сестра, Иванагахимэ *** ¹³ — «принцесса — долговекая (как) скала», он, повелевая, возвестил: «Я хочу совокупиться с тобой. Как ты?» ¹⁴ Принцесса ответила, что это зависит от ее отца, вследствие чего Ниниги (но) микото обратился к Оямацуми (но) ками, который и послал ему обеих своих дочерей, но Ниниги (но) микото отослал старшую, «Иванагахимэ, вследствие ее безобразия и оставил только младшую, [101] Конохана-но сакуяхимэ, с которой совокуплялся одну ночь ¹⁵». Отец принцесс остался недоволен отсылкой старшей дочери и послал сказать Ниниги (но) микото, что он препроводил ему обеих дочерей разом не без оснований и, посылая старшую принцессу — долговекую скалу, имел в виду то, чтобы божественное потомство небесного божества было вечно и несокрушимо, как вечносущие скалы; посылая же принцессу — расцвет цветов дерев, он имел в виду, чтобы божественное потомство цвело пышно, как цветы деревьев; но так как Ниниги (но) микото оставил только принцессу — расцвет, то отныне божественное потомство будет нежно и хрупко, как цветы деревьев и только. «Поэтому-то и поныне дни божественных императоров недолговечны ¹⁶».

Спустя некоторое время Конохана-но сакуяхимэ явилась к Его Божественности, Ниниги, и объявила, что приблизилось время разрешиться ей от бремени, но Ниниги (но) микото возразил ей: «Сакуяхимэ! Забеременеть от одной ночи! Это не мой ребенок. Наверно, это ребенок от (какого-нибудь) земного божества (куницуками ***)!» Принцесса ответила, что если это действительно так, то роды не пройдут ей безнаказанно. Затем она построила сен больше сажени (т. е. большую сен) и, войдя в нее, распростерлась на земле у входа, а когда подошло время родить, она зажгла сен и тут благополучно разрешилась от бремени, не пострадав от горящей сени. Ребенок, который родился у нее в момент самого сильного горения, был назван Ходэри (но) микото *** — Его Божественность, божество — сияние огня. «Это и есть родоначальник хаябито, князей Ата (Ата-но кими ***)». Рожденный вслед за ним назван Хосусэри (но) микото *** — Его Божественность, божество — распространение огня, и наконец, священное имя ребенка, рожденного последним, есть Хоори (но) микото *** — Его Божественность, божество — упадание огня; другое же его священное имя — Ама-цухитака хикохоходэми (но) микото *** — Его Божественность, божество — высокое солнце неба, принц — рисовые колосья ¹⁷.

Ходэри (но) микото имел удачу на море, и от него не ускользало там ничто; Хоори (но) микото же отличался в горах (на суше), и тут не ускользало от него ничто ни вдали, ни вблизи. Но вот однажды младший брат (Хоори) обратился к старшему (Ходэри) и предложил ему [102] поменяться их удачами (занятиями). Старший сначала отказывался, но потом согласился; они поменялись орудиями своих промыслов, удочным крючком старшего на лук и стрелы младшего, и Хоори начал удить в море рыбу, но не только не поймал ни одной штуки, а еще и потерял сам крючок где-то в море. Неудача постигла и Ходэри в горах; он объявил младшему брату, что каждый из них должен оставаться при том занятии, какое досталось ему в удел, и потребовал возвращения крючка. Узнав о потере его младшим братом, он сильно разгневался и настоятельно стал требовать, чтобы крючок непременно был возвращен. Тогда Хоори исковал свой меч и сделал пятьсот крючков, но Ходэри не принял их; он сделал еще тысячу крючков, но и они не были приняты. Ходэри требовал непременно своего подлинного крючка.

В отчаянии бродил Хоори по морскому берегу, заливаясь слезами, и тут подошел к нему Сиоцути (но) ками *** — бог — владетель соли (морской), с вопросом о причине его плача. Узнав, в чем дело, соляной бог сделал маленькую лодочку (плетеную) без единой скважины и дал Хоори ряд наставлений, как ему добраться в этой лодочке до дворца бога — владетеля океана — Ватаиуми (но) ками ***как встретиться там с дочерью этого божества и получить помощь для отыскания крючка. Хоори в точности выполнил все преподанные ему наставления и в конце концов очутился во дворце (подводном) владетеля океана, который принял его торжественно и отдал ему в жены свою дочь, Тоётама-химэ *** — «принцессу — обилие жемчужин» ¹⁸. Так прожил здесь Хоори три года и, вспомнив, наконец, о событии, которое привело его сюда, вздохнул ночью (во сне) тяжело, со стоном. Принцесса поведала об этом своему отцу, а тот спросил Хоори о причине его стона, и когда последний рассказал ему, в чем дело, владетель океана потребовал к себе всех рыб морей для допроса, который и кончился тем, что крючок был найден застрявшим в горле рыбы тай *** ¹⁹, откуда он был извлечен, обмыт и почтительно представлен Хоори.

После этого Ватацуми (но) ками дал Хоори наставления, чтобы, возвращая крючок Ходэри, передать его последнему из-за спины, сказав при этом несколько слов, определений крючка ²⁰. Затем он вручил ему две жемчужины ²¹: сиомицутама *** — «жемчужину, наполняющую (сушу) приливом», и сиохирутама *** — «жемчужину, осушающую [103] от прилива», — сказав при этом: «Если твой старший брат будет обрабатывать высокие поля, то, Твоя Божественность, возделывай поля низкие; возделывает твой старший брат низкие поля, Твоя Божественность пусть обрабатывает поля высокие, и когда ты сделаешь так, то, благодаря моему управлению водами, твой брат в три года будет доведен до крайней нужды. Если он, возненавидев тебя за это, нападет на тебя, то вынь сиомицутама и топи его, а если он выразит горе (раскается), то достань сиохирутама и сохрани ему жизнь. Таким образом, горько проучишь ты его».

Хоори перебрался на сушу на спине крокодила, которого он по прибытии на сушу наградил, подвесив ему на шею свой кинжал, и затем все случилось, как говорил ему владетель океана. Придя в состояние полной бедности, Ходэри напал на своего младшего брата, но тот предупредил его нападение и выставил сиомицутами. Хлынули воды, и Ходэри начал тонуть; тут он выразил свое горе (раскаяние), и Хоори, выставив вперед сиохирутама, заставил воды отхлынуть, пощадив этим жизнь Ходэри (но) микото, который, будучи теперь хорошо проучен, склонился перед Хоори (но) микото и сказал ему: «Я, твой слуга, отныне и навсегда впредь, днем и ночью почтительно буду служить тебе, став твоей охраной — маморибито ***». «Вот потому-то и поныне неизменно исполняются способы (фигуры), как было в то время, когда он тонул» ²². —

После этого к Хоори (но) микото явилась с морских равнин Тоётама-химэ, которая заявила, что ей пришло время родить, и что ребенок небесного божества должен быть рожден на суше. Во время родов она приняла свой натуральный вид крокодила больше сажени (т. е. громадного крокодила) и рассерженная тем, что Хоори, несмотря на ее просьбы не смотреть на нее в это время, все-таки подглядел, увидев ее в образе крокодила, она, оставив рожденного ребенка на суше, удалилась навсегда в подводное царство, закрыв при этом навсегда путь, по которому люди суши могли сообщаться с подводным царством; но любя своего ребенка, она послала на сушу свою младшую сестру, Тамаёрихимэ *** — «принцессу — славную жемчужину» ²³, которая и взяла на себя попечение о ребенке вместо матери. Имя этого ребенка — Угая фукиаэдзу (но) микото *** — Его Божественность, божество — недокрытый тростник бакланов ²⁴; он взял себе в жены свою воспитательницу, [104] тетку Тамаёрихимэ, которая родила ему четырех сыновей; четвертый из них и есть Каму Ямато Иварэхико (но) микото *** — Его Божественность, принц божественный Иварэ в Ямато ²⁵.

Этот самый божество-принц стал первым человеческим императором Японии, и впоследствии ему было дано посмертное имя Дзимму — «божественная храбрость» (Дзимму тэнно *** — император Дзимму).

Этот миф излагается и в «Нихонги» в нескольких вариантах, причем имена братьев-божеств и порядок старшинства их по редакциям «Кодзики» и «Нихонги» разнятся между собой.

Таким образом, в связи с вышеприведенным мифом, хаято ***потомки Ходэри (но) микото *** (по «Нихонги» — потомки Хосусори (но) микото ***), неизменно несли охранную службу, лаяли в известных случаях по-собачьи и исполняли символическую пляску при дворце японских императоров, потомков Хоори (но) микото *** (по «Нихонги» — потомков Хикохоходэми (но) микото ***) в знак постоянного напоминания о подчинении их родоначальника, божественного Ходэри, своему младшему брату, божественному Хоори. Сопоставляя аналогичные пассажи «Кодзики» и «Нихонги», Мотоори приравнивает ²⁶ выражение «Кодзики» маморибито *** — «охранный человек» выражению «Нихонги» хоэину *** — «лающая собака», отождествляя таким образом охранную службу хаято с их лаянием по-собачьи. Действительно, в «Кодзики» формула подчинения старшего брата, Ходэри, младшему, Хоори, выражается словами: «Я, твой слуга, отныне и навсегда впредь, днем и ночью буду почтительно служить тебе, став твоей охраной (дословно «охранным человеком» — маморибито)». В «Нихонги» же в одном из вариантов этого мифа говорится: «Сознав, что младший брат обладает божественно удивительной мощью, старший брат подчинился ему, и поэтому потомки Хосусори (но) микото *** ²⁷, разные хаябито, и поныне, находясь неотлучно при ограде императорского дворца, несут службу лающих собак — хоэину. Это и есть причина того, что люди не настаивают на возвращении (данного ими) удочного крючка, если он потерян». В другом варианте этого мифа в «Нихонги» говорится, что старший брат, подчинившись [105] младшему, обещал за все свое потомство, что оно будет для младшего навсегда собаками-людьми — инубито ***.

Таким образом, в связи с этим мифом и толкованиями Мотоори выходит, что хаято несли свою службу по охране дворцов, изображая своим лаянием сторожевых собак. Была ли действительно связь службы хаято с каким-нибудь реальным фактом, задетым до известной степени мифом, судить, конечно, трудно, но что хаято были охранниками при дворце и лаяли по-собачьи, то об этом свидетельствуют документы, показания которых опровергнуть уже не так легко. Так в «Тайхорё» *** говорится, что начальник дворцовой гвардии (эмонфу ***) ведал охрану дворцовых ворот, а также заведовал учетом и списками хаято и нарядом их на службу у ворот (распределением по воротам). В церемониале же приказа хаято — хаято (но) цукаса-но сики *** ²⁸ описываются случаи, когда, как и какие хаято лаяли по-собачьи. В кратких чертах все эти описания можно свести к следующему.

В первый день Нового года, день восшествия императора на престол, а также и день приема иностранных гостей, хаято разных служебно-специальных наименований в числе около 180 человек выстраивались в две шеренги снаружи дворцовых ворот Отэммон ***, и хаято, называвшиеся имаки *** которых было здесь 20 человек, лаяли по-собачьи в три колена; в день церемонии Онамэ *** ²⁹ хаято выстраивались [106] внутри тех же ворот, и шлаки лаяли по-собачьи при начале входа чиновников, имевших отношение к торжеству. Затем еще хаято в числе 15 человек сопровождали императора в его далеких путешествиях, и имаки, которых было здесь 10 человек, лаяли по-собачьи, когда поезд переезжал через границу, когда дорога делала поворот или когда приходилось проезжать через населенное место.

Далее затем описываются сами приемы лаяния и орудия, которые употребляли хаято при их службе. В числе этих орудий было, между прочим, 180 щитов, на которых был изображен на каждом удочный крючок с той целью, как замечает Мотоори, чтобы последующие поколения никогда не забывали про былое дело настойчивого требования возврата утерянного крючка.

Что касается мимической пляски, которую исполняли хаято, то указания на нее встречаются в «Тайхорё» ³⁰, где говорится, что начальник приказа хаято имел в своем ведении дело обучения хаято песням и пляске — кабу (куном утамаи) ***. О ней говорится и в церемониале приказа хаято (хаято цукаса-но сики ***), указывающем, что в дни восшествия императора на престол и церемонии Онамэ хаято сначала лаяли по-собачьи, а затем выстраивались перед занавесом, за которым находился император, и исполняли свои традиционные местные песни и пляску — фудзоку-но утамаи ***, эти исполнители назывались утамаибито *** — певцы и плясуны (два певца и два плясуна). Наконец, в «Нихонги» также отмечается, что хаято областей Осуми *** и Сацума *** исполняли при дворе свои традиционные (местные) песни и пляску. Мотоори, сличая и сопоставляя соответственные пассажи «Кодзики» и «Нихонги» ³¹, приходит к заключению, что, очевидно, эти фудзоку-но утамаи *** — есть наследие прежних вадзаоги *** — мимических актеров; содержание же понятия вадзаоги устанавливается по следующим данным.

В основной передаче всего мифа в «Нихонги» говорится, что старший брат молил о пощаде младшего, дав ему обещание, что отныне и впредь он будет для него мимом — вадзаогибито ***, и после этого жизнь его была пощажена. В варианте этого мифа в том же сочинении сказано, что старший брат дал младшему обещание в том, что его потомки будут навсегда мимами (вадзаогибито) для младшего, и тогда младший отозвал обратно воды прилива. Еще в одном варианте этого мифа в «Нихонги» же рассказывается следующее: «... И взмолился издали старший брат, говоря: "Долго ты был в водных равнинах и владеешь, [107] вероятно, чудным искусством; молю тебя, даруй пощаду! Если ты пощадишь мне жизнь, то все мои потомки, находясь безотлучно при твоей ограде, будут для тебя навсегда мимами — вадзаогибито!" Тогда младший брат перестал дуть ³², и утих ветер, и сознал старший-мощь младшего, и хотел выразить свою покорность ему, но не отошло сердце младшего, и не говорил он со старшим. Надел тогда старший брат повязку (тосаки *** ³³) и, вымазав в красное ³⁴ ладони рук и лицо, сказал младшему: "Я испачкал свое тело и так навсегда ³⁵ буду для тебя мимом!" Затем, поднимая ноги, он начал двигаться, изображая те положения, какие были, когда он тонул. Вначале, когда воды коснулись его ног, он провернул их подошвами вверх ³⁶; когда вода дошла до колен, он стал поднимать ноги вверх; когда она дошла до бедер, он начал метаться; когда дошла до поясницы, он приложил к пояснице руки ³⁷, а когда она дошла до шеи, то, подняв руки вверх, он стал махать ими ³⁸. С тех пор и поныне эти способы (фигуры) исполняются все неукоснительно».

Сопоставляя с этими пассажами из «Нихонги» фразу «Кодзики» «вот потому-то и поныне неизменно исполняются разные способы (фигуры), как было в то время, когда он тонул», Мотоори делает вывод, что вначале хаято, кроме своей дворцовой охранной службы, связанной в известных случаях с их лаянием по-собачьи, как бы в виде лающих (сторожевых) собак (хоэину ***) были также придворными мимами (вадзаоги ***), исполнявшими символическую пляску, которая изображала борьбу тонущего человека с постепенно поглощающей его водой. Это пляска имела целью служить постоянным напоминанием последующим поколениям о давно случившемся деле, обстоятельствах признания старшим братом власти над собой младшего брата, слугой которого он и стал. Впоследствии хаято в известные торжественные дни исполняли свои местные песни и пляску — фудзоку-но утамаи, и эта пляска шла, вероятно, преемственно от времен вадзаоги.

Что рассказанный выше миф пользовался большой популярностью и имел несомненно реальное отражение в жизни, так это можно усмотреть еще из того, что и по нынешнее время остались от древних времен каменные фигуры собак при входе в некоторые синтоистские храмы, и синтоистские жрецы объясняют их именно как отражение этого мифа, [108] ту конкретную форму, в которую, по преданию, вылилась подчиненно охранная служба смирившегося старшего брата при божественном властителе страны, его младшем брате. Прежде таких каменных собак при храмах было значительно больше, но потом, в подражание Китаю ³⁹, стали ставить в большинстве случаев львов вместо собак. С другой стороны, символическая пляска, изображающая борьбу тонущего человека с поглощающей его водой, сохранилась и поныне, составляя теперь особый номер религиозной (символической) пляски — кагура *** исполняемой в известные торжественные дни при некоторых синтоистских храмах.

В заключение остается еще сказать, что исполнявшие при дворце разные служебные обязанности хаято, численность которых колебалась в пределах приблизительно 180 человек, носили разные наименования, делясь по специальностям, именно:

— дайи *** — 2 человека. Это были непосредственные начальники, руководители и учителя всех дворцовых хаято; один из них — левый (са ***) осуществлял в себе как бы представительство хаято из области Осуми ***, другой — правый (у ***) — представлял собой хаято из Ата *** (области Сацума ***);

— бандзё *** — 20 человек. Они несли специально охранную службу при дворце, для чего и призывались посменно (один год) из областей Осуми и Сацума, а также и из пристоличных земель;

— имаки *** — 20 человек. Их специальностью было лаяние по-собачьи; [109] — хакутё *** — 132 человека. Они не имели определенной специальности и в торжественные дни призывались из разных мест для участия в торжествах, причем им назначались соответственные роли.

Упоминаются еще хаято, не носившие специального названия, а называвшиеся просто «хаято из приказа хаято» — хаято цукаса-но хая-то *** (116 человек), но были ли это какие-либо особые хаято или же это не более как случайное название тех же хакутё, установить трудно.

Что касается вадзаоги, то какие именно хаято были специальными вадзаоги, сколько их было и как они делились, указаний на это нет никаких. Те же хаято, которые исполняли при дворе местные песни и пляску (фудзоку-но утамаи), делились на:

— котохики *** — игроки на кото, два человека;

— фуэфуки *** — игроки на флейте, два человека;

— хёсиути *** — отбиватели такта (досточками) четыре человека;

— тэути *** — отбиватели такта (руками), два человека;

— утабито *** — певцы, два человека;

— маибито *** — танцоры, плясуны, два человека.

К каким именно хаято принадлежали эти специалисты, точных указаний нет, но, судя по некоторым данным разных записей, можно думать, что они выделялись из числа хакутё (или хаято цукаса-но хаято) и призывались в числе их по торжественным дням с мест своего постоянного жительства во дворец в Киото ***.

Комментарии

1. Комментарии «Кодзики» *** («Записи о делах древности»).

2. Кокуси дайдзитэн ***.

3. Племя, обитавшее на о-ве Кюсю и упорно воевавшее с японцами. Для объяснения этого слова существует несколько версий толкований, которые по их сложности опускаются здесь все.

4. Народом Ямато — Ямато миндзоку *** называют себя те (пришельцы, как надо полагать), которые утвердились сначала на о-ве Кюсю, откуда перешли на большой Центральный остров Японии и, овладев сначала частью его, утвердились здесь, главным образом, в пределах теперешних областей Ямато ***, Ямасиро *** и проч., откуда и стали распространять постепенно свое владычество на весь архипелаг. Таким образом, хаято могут считаться остатком этого народа Ямато, отделившимся от него при движении последнего на большой остров и оставшимся жить на Кюсю. Название «народ Ямато» не есть термин, установленный наукой; он равносилен по содержанию нашему термину «японцы».

5. В части «Нихонги», называемой «Дзиндай-но кан» *** — «Том периода богов».

6. Кокуси дайдзитэн ***.

7. «Дзирин» *** — «Лес слов» (объяснительный словарь), сост. Канадзава Сёдзабуро ***.

8. В. Г. Астон. История японской литературы. Пер. с англ. В. Мендрина.

9. Кодзики (куном Фурукотобуми). Ками цу маки *** — Кодзики. Т. 1.

10. Ниниги (но) микото *** есть только последняя часть всего полного имени, употребленная здесь как сокращение, в силу непомерной длинноты и неудобочитаемости всего имени. Такие сокращения, употребленные еще в нескольких случаях последующего текста, допущены в пределах, принятых в японской литературе. Слово микото *** не входит в состав имени; это почетная приставка, титул божеств в смысле понятий «божество», «Его Божественность». Частица притяжательности но перед словом микото может быть опущена без ущерба смыслу всего выражения; сохранена она здесь лишь как точное подражание транскрипции иероглифического текста «Кодзики», установленной для этого произведения ученым Мотоори Норинага ***. Переводы имен божеств на русский язык сделаны на основании: Кодзикидэн ***, Мотоори Норинага, В. Н. Chamberlain. Kojiki: Records of ancient matters и К. Florenz. Japanische Mythologie.

11. Именно в местности, ставшей впоследствии областью Хюга *** (в «Кодзики» — Химука ***). В «Кодзики» этот пик назван Кудзифуру ***, и под ним разумеют гору Кирисимаяма ***, восточный вулкан которой называется Такатихоминэ *** (слово Такатихо *** употреблено и в «Кодзики»),

12. Ата *** — название местности в области Сацума; здесь главным образом и жили хаято.

13. Химэ (бимэ) *** или *** (фонетически) есть почетная приставка к именам знатных девушек в значении приблизительно «принцесса», «Ее Знатность» и т. п.

14. В кавычках (« ») приведены дословные цитаты из «Кодзики» *** и прочих источников.

15. Или «один раз»; в тексте стоят иероглифы — ***, что значит буквально «одно пребывание», «одна остановка (на ночлег)»; Мотоори же проставил чтение (толкование) хитоё — «одна ночь».

16. Эта фраза представляет собой заключение автора данной записи «Кодзики».

17. Это имя не поддается точному переводу. Chamberlain относительно своего перевода этого имени, отличающегося несколько от приведенного здесь, отмечает, что он «чрезвычайно сомнителен».

18. Или вообще «округлых драгоценных камней».

19. Здесь взято современное произношение и начертание; в тексте «Кодзики» начертание и чтение тахи (по начертанию лучше бы акатахи *** — «красный тай»). Таи *** — мрежник серебристый (pagrus cardinalis). Эта рыба, между прочим, отличается свойством заглатывать удочные крючки.

20. По некоторым толкованиям, все это должно было иметь смысл заклинаний.

21. Или вообще «два округлых драгоценных камня».

22. Т. е. в мимической пляске, исполнявшейся потомками Ходэри, хаято в воспоминание об изложенном выше факте. Вся эта фраза есть комментарий автора записи к написанному им мифу.

23. Или вообще «округлый драгоценный камень».

24. Имя сокращено. Слово «тростник» имеет здесь смысл тростника, употреблявшегося для покрытия крыш. Перед своими родами Тоётамахимэ построила себе особую родильную хижину, причем для покрытия крыши были употреблены перья бакланов, но не успела она еще докрыть крыши, как роды уже наступили.

25. Ямато *** — название на главном острове японского архипелага, где этот принц основал свою столицу; Иварэ *** — название деревни этой области. Слову иварэ дают значение «собирание вместе», «созывание».

26. В его «Кодзикидэн».

27. То же, что Ходэри (но) микото *** по «Кодзики».

28. Все церемониальные инструкции, описания самих церемониалов, обрядностей и обычаев, что определялось общим именем сики ***, были собраны вместе в особые сборники, которые вместе со сборниками так называемых тку *** — постановлений, издававшихся после опубликования уложения «Тайхорицурё» *** (701 г.) в развитие и пояснение его, носили общее название кякисики ***. Таких сборников по времени их издания было три: «Конин кякусики» *** (811 г.), «Дзёкан кякусики» *** (868 г.) и «Энги кякусики» *** (907 г.). Все вместе они носят общее название «Сандай кякусики» *** — «Три больших сборника постановлений и церемониалов».

29. Сокращенно вместо Онамэ-но мацури (оном Дайдзёсай) *** — «праздник великого отведывания (риса)» — особая церемония первого принесения императором риса нового сбора в жертву своим предкам, богам небесным — тэндзин и богам земным — тиги, и отведывания затем этого риса самим императором, церемония, совершавшаяся только один раз в каждое царствование, вскоре после восшествия императора на трон. Это торжество имело еще и другие названия: Ониинамэ (но мацури) *** «(праздник) великое отведывание нового (сбора риса)», Сэнсо-но онамэ-но мацури (оном Сэнсо дайдзёсай) *** — «праздник великого отведывания (по поводу) восшествия на трон», Дайдзёэ *** — «торжественное собрание великого отведывания», Ониэ-но мацури *** — «праздник великого жертвоприношения», Омубэ-но мацури *** — «праздник великого жертвоприношения» (фонетическое извращение дниэ — днихэ, перешедшего в омбэ — омубэ; слово ниэ — нихэ есть сокращение сочетания слов нии *** и аэ — ахэ ***, что значит «новое угощение», т.е. «угощение рисом нового сбора»). После отведывания риса императором он предлагался всем участвовавшим в церемонии, и с этого момента рис жатвы этого года официально мог употребляться в пищу.

30. В томе его под заглавием «Сёкуинрё» *** — «Уложение о служебных чинах»

31. В своем «Кодзикидэн».

32. Дуя, он производил ветер, гнавший воды на сушу. Вся эта цитата приведена здесь сокращенно с выпусками маловажных мест.

33. Повязка, прикрывающая половые органы; теперь она называется фундоси ***.

34. Красной землей (глиной).

35. Т. е. я и мои потомки.

36. Как бы желая убедиться, что вода действительно смочила их.

37. Как бы подбирая платье.

38. Как утопающий, зовущий на помощь.

39. Когда именно произошла эта замена собак львами, сказать трудно, но, во всяком случае, замена коснулась только изображений, ничуть не повредив связанной с ними идеи, и представление об этих изображениях львов так и осталось представлением именно о сторожевой собаке, а не о льве. Это наглядно видно из самих названий этих изображении, так как в названиях до сих пор сохранилось слово ину *** — «собака».

В настоящее время эти изображения львов называются амаину *** или комаину ***.

Слово амаину почти необяснимо, и по толковому словарю «Дзирин» *** это то же самое, что комаину. Что же касается комаину, то относительно этого слова даётся объяснение, что это очень хищная, похожая на волка (по другой версии, на льва) собака особой породы, водившаяся в стране Кома *** (Корея).

По объяснению «Японской национальной энциклопедии» — «Кокумин хякка дзитэн» ***, комаину изображает собой хаято, стоящих на страже у дворцовых ворот с криками, похожими на собачий лай. По другой версии, это есть изображение той комаину *** (корейской собаки), которая служила путеводителем и охраной императрицы Дзингу *** в её легендарном походе на Корею (конец II в.).

Есть и другие варианты объяснений. По одному из них, комаину своей свирепой внешностью превосходила льва.