ХОГЭН МОНОГАТАРИ
СКАЗАНИЕ О ГОДАХ ХОГЭН
СВИТОК II
ГЛАВА 2.
О взятии приступом дворца Сиракава
Туда, где у речной долины в окрестностях Нидзе ожидал владетель провинции Симоцукэ, в лагерь прискакал и стал кружить по нему конь Корэюки. Камада-но Дзиро перехватил его и привёл к Ёситомо, доложив испуганно: [64]
— Извольте взглянуть. Вот следы страшной силы лучной стрельбы Хатиро Ондзоси! Осмелюсь полагать, что это — конь кого-то из слуг рода Хэй. С такой лёгкостью пронзить цель может не иначе, как долото бродячего мастерового. Какой потрясающий удар!
Владетель Симоцукэ, сказав:
— Как может такое быть?! Хатиро думает запугать Ёситомо, только я сделаю по-своему. Думаю, что тому парню в этом году исполнилось лет семнадцать-восемнадцать, и он уже смог достичь такого мастерства! Те, кто воспитывался на острове Тиндзэй, хороши в пешем бою. А в конном строю их должны превосходить молодые люди из провинций Мусаси и Сагами. Одолеть, одолеть их! Ёситомо должен проучить Хатиро, — и собрался отправиться из лагеря.
Увидев это, Камада-но Дзиро стал его отговаривать:
— Вы изволили замыслить невыполнимое. Если великий военачальник поскачет, он лишится силы, когда тысяча всадников превратится в сто, а сто всадников — в десять и в пять.
И всё-таки владетель Симоцукэ намерен был начать выполнение своего замысла. Человек сорок-пятьдесят пехотинцев спереди и сзади, слева и справа были окружены лошадиными мордами.
— Масакиё, сначала уступим, и тогда сможем увидеть необычную фигуру, — говорили между собой человек тридцать всадников, которые совсем уже приблизились к воротам. Один из них прокричал:
— Кому велено оборонять эти ворота? Говорит сын кормилицы нынешнего главного военачальника, законный наследник чиновника из поместья Камада по имени Масамунэ, Камада-но Дзиро; чтобы лицезреть Вашу личность, я добился повеления господина владетеля провинции выступить впереди и победить!
Тамэтомо сказал ему в ответ:
— Слова типа с немощными руками. Ступай-ка ты вассалом в мой дом! Ворота защищаю я, Тамэтомо. Хоть мы и стали врагами когда-то, придётся тебе в схватке с твоим наследственным хозяином пустить в него стрелу. Когда тебя позовут пред лицо господина владетеля провинции Симоцукэ, ты должен будешь передать ему этот ответ. Тамэтомо тебе не противник. А теперь ступай назад.
Камада отвечал насмешливо:
— Действительно, тот, кто был наследственным хозяином, и теперь не стал виновен в восьми преступлениях 1. Монарший рескрипт не замедлит воспоследовать. Эту стрелу пускает не Масакиё, это стрела, которую благоугодно выпустить великому бодхисаттве Хатиману! — и вместе с этими словами выстрелил.
Тамэтомо, не глядя на Комати, выстрелил в обращённое к нему левой стороной лицо соперника и без промаха попал ему в шейную пластину, [65] прикрепленную к шлему. Сверх меры раздражённый, Тамэтомо не произвёл ответного выстрела, а вырвал и отбросил стрелу, прижал к своему боку лук и произнёс:
— Эй ты, Камада! Тебе не убежать от меня. Смотри, не перестарайся! Замков со стрелками восемь. Пошёл, пошёл! — он поднял правую руку, подзывая сподвижников, и погнал его прочь.
Потом воскликнул, обернувшись к Камада, когда тот побежал, пустив в ход и хлыст, и стремена:
— Куда ты побежал?! Не перестарайся, и ничего не забудь. Поймаю, откручу голову, разрублю на восемь частей и выброшу!
Хотя силы Камада и превосходили силы противника, он переоценил угрозу, решив про себя, что настал его последний час, а потому налёг на переднюю луку седла и, насколько хватило дыхания у коня, помчался на юг, к восточному берегу реки 2, нахлёстывая коня плёткой. Двадцать восемь всадников Тамэтомо и тридцать всадников Камада — беглецы и их погоня, — нахлёстывая коней, скакали так, словно ломали ноги у коней и рушили восемь больших гор 3. Могучий голос Тамэтомо опять загремел подобно грому.
Он преследовал беглеца на протяжении трёх кварталов 4, но это расстояние только увеличивалось, поэтому Тамэтомо повернул назад со словами:
— Закалены-то мы закалены, это так. Только вряд ли этим всё ограничится. Господин судья 5 стар и о сражениях помышлять не изволит. Его вельможный старший брат, хоть и много о нём говорят, не настолько быстр. Долго преследуя соперников, мы удалимся от господина судьи, и это плохо — такое у меня есть сомнение.
Камада должен был вдоль речной долины бежать на запад, однако, считая, что нельзя господина Хатиро приводить вслед за собой в пределы лагеря господина Симоцукэ, он побежал в другую сторону. И противники его, и сторонники одинаково сочли его человеком сообразительным.
Камада убегал, спасая свою полную превратностей жизнь. Он пересёк Кёгоку 6 с юга на север, потом свернул, и прискакав к особняку Симоцукэ, вымолвил, тяжело дыша:
— Масакиё часто принимал участие в тяжёлых сражениях, но глазам его не доводилось встречаться со сражением, настолько заполненным топотом конских ног. Взять хотя бы этого коня: он издавна превосходит всех других, так что возникает одно только желание — скакать на нём. Масакиё выпустил стрелу в Хатиро Ондзоси, от избытка гордыни тот не соблаговолил послать ответную стрелу, а прокричав, что схватит меня голыми руками, разрубит и выбросит, что открутит и выкинет мою голову, он велел догонять нас. У меня было такое чувство, будто мне на шлем [66] упали сверху громы небесные, — и в глазах потемнело, и душа напрочь исчезла, и сам я готов был упасть с коня, однако же судьба моя крепка и она помогла мне. Сил у меня ещё так много! — выпалил он и отдышался.
Владетель провинции Симоцукэ процедил сквозь зубы, за поводок придерживая коня:
— Полагаю, что Масакиё при мысли о Хатиро перетрусил. Что же касается Хатиро, то он нанесёт удар по Ёситомо. Насколько у него получится этот удар?! — и добавил: Начнём с того, что сегодня одиннадцатое число; теперь — час Тигра 7. Значит, восток — направление неблагоприятное. Кроме того, стрелять из лука, обратясь в сторону солнца, неудобно. Направление удара нужно несколько изменить! — потом, проехав на юг по улице Кёгоку, достиг Сандзё, пересёк долину реки и сначала стал обозревать северный лагерь государя с севера, а потом, поднявшись на восточную плотину, повернулся к северу ладом.
Спустя совсем немного времени, он спросил:
— Кто тот человек, которому приказано оборонять эти ворота? Говорят, что это Минамото-но Ёситомо, владетель провинции Симоцукэ. Разве можно противиться, получив повеление государя?!
Хатиро:
— Получив повеление монаха-экс-императора, ворота обороняет представитель того же рода Хатиро Тамэтомо с острова Тиндзэй.
— Как же это? Коли ты сказал, что противостоишь мне, согласно государеву повелению, так срочно отступи! Почему это, ссылаясь на повеление императора, ты направляешь лук против собственного старшего брата? Как же удостоишься ты милости богов и будд?!
На эти слова Хатиро насмешливо отвечал:
— Если Тамэтомо удостоится милости богов, направляя свой лук на старшего брата, то как же господин изволит направлять лук на своего отца? Господину угодно считать, что он направляет лук, повинуясь государеву повелению. Но Тамэтомо действует, получив повеление монаха-экс-императора. В чём же различие между повелением монаха-экс-императора и повелением государя?
После этого он посмотрел вокруг: на расстоянии, как ему показалось, всего в пять тан 8 сидел на коне всадник, который заметно выделялся из толпы и выглядел как выдающийся военачальник. Словесная перепалка между ними продолжалась; по мере того как светало, внутренняя поверхность сдвинутого назад шлема становилась видна всё яснее.
— Как удачно вы избежали стрелы! Я сподобился небесной награды, и потому могу поразить цель всего одной стрелой.
Сказав это, он вложил в тетиву обычную стрелу с древком, сужающимся спереди, и поднял лук, чтобы выстрелить. [67]
— Подожди чуточку. Покуда войско не удалилось, поразить полководца всего одной стрелой было бы бесчувственно. В первую очередь, государь и монах-экс-император — августейшие братья; господин канцлер и господин Левый министр тоже братья; господин судья и господин владетель провинции Симоцукэ тайно договорились между собою: «Ты приезжай во дворец. Я к монаху-экс-императору не поеду. Если победит войско экс-императора, ты пригласи меня и приезжай сам. Не знаю, насколько это обещание крепко. Кроме того, и враг от своего врага зависит. Сам я принадлежу к числу самых младших братьев. Если меня убьют, будет ли кому жалеть?»
Он снял с лука стрелу, потом снова заменил стрелу со звучащим наконечником и произнёс:
— Судо Куро, посмотри сюда! Иэсуэ 9, я готов теми стрелами, что в колчане, сбить наземь господина из Симоцукэ, — и, высоко подняв зажатые в кулаке лук и стрелы, до самой верхушки наконечника вдруг задрал стрелу вверх и выстрелил.
По дворцу и по экипажам разнёсся звук. Стрела сбила семь или восемь звёзд на шлеме 10 Ёситомо. Далеко позади него стояли ворота павильона Хосёмон со створками толщиной в 5-6 сун 11, окованными железом. Стрела вонзилась в них больше чем до середины и осталась торчать. Наконечник стрелы раскололся и с треском упал. Воины враз изумлённо ахнули.
У владетеля провинции Симоцукэ потемнело в глазах и душа пришла в смятение; он уже готов был упасть с коня, крепко ухватился за переднюю луку седла, оперся на лук, надавил ногами на стремена и осмотрел внутреннюю сторону шлема. Кровь не текла, не было и раны. Немного успокоившись, он непринуждённо улыбнулся:
— Против того, что я слышал, рука у Хатиро огрубела. В самом деле, кто стрелял в такого соперника, как Ёситомо? На сей раз попытка пробить «Восемь драконов» 12 оказалась напрасной.
На это Тамэтомо заметил:
— Да, это так. Что касается одной стрелы, этому, кстати говоря, объяснение имеется. Вам — моё особое приветствие. Я вижу «Восемь драконов» в Ваших доспехах. Тем не менее, я был бы благодарен за возможность пустить две стрелы. Тогда бы я услышал, что удачно поразил стрелой цель. Я пущу стрелы в левую половину шлема 13, в набрюшники, в наплечные пластины и в щиты, отхлестав их кончиком своей плётки, уберу отсюда челядинцев Вашего превосходительства! — и с этими словами взял в руки оружие, выхватил лук и направил его на Ёситомо.
Как это ни удивительно, владетель провинции Симоцукэ под порывом жестокого ветра, поднятого стрелами, ни одной раны не получил. Считая, [68] что на этот раз обойдётся без посторонней помощи, он беззвучно обогнул стороной павильон Хосёгон-ин и приказал:
— Молодёжь из провинций Мусаси и Сагами, выступайте вперёд — и в бой!
Тогда Оба-но Хэйда и Оба-но Сабуро выступили вперёд и сдержанно назвали свои имена:
— Когда во времена трёхлетних сражений Вашего предка, господина Хатимана 14, пал замок Ториноуми, одному человеку было 16 лет. Поражённый стрелой, он потерял правый глаз. Не вынимая эту стрелу из глаза, он ответно выстрелил в противника и тем самым оставил своё имя грядущим поколениям. Это был Гонгоро Кагэмаса из Камакура, которому сейчас молятся как божеству. Мы его отдалённые потомки, сыновья Кагэфуса, управляющего поместьем Оба, жители провинции Сагами, Хэйда Кагэёси из Оба и Сабуро Кагэтика оттуда же — вот кто мы такие! Считаем, что нам действительно нужно присоединиться к тем самураям, которых призвали из Девяти провинций 15, где живёт Ондзоси, и стали ждать.
Военачальник вызвал Тамэтомо Судо Куро, и тот сказал:
— Действительно, до меня доходили слухи о том, что они равны жителям Восточных провинций 16. Какие у них стрелы? Тамэтомо нередко пользуется стрелами сакибосо, «узкий мыс», стебель которых сужается спереди. Начнём с того, что они сейчас же покажут нам силу своих луков. Посмотрим, как они смогут своими стрелами нанести противнику серьёзные раны или убить его.
— Верно, так тому и быть! — едва только прозвучали эти слова, они выбрали обычные большие колчаны.
— Тамэтомо живёт на острове Тиндзэй. До сих пор по собственному недосмотру каждого в лицо он не знает. Это стрелы, которые Тамэтомо изготовил лично сам. Поглядите же, каково наше умение! — сказал Кагэёси, выступив впереди всех, и уже приготовился что было сил пустить стрелу, чуть опустил лук, потом приподнял его для выстрела, и тут — как это случилось? — конь его ступил назад и шагнул в сторону.
Тогда он, пытаясь выпрямиться, всем телом изогнулся, получил удар прямо в шлем и не смог, как было задумано, выстрелить в ответ: конь его вырвался и был уже далеко. Деваться некуда, пришлось стрелять в коня. Кагэёси выстрелил, пробил ему коленную чашечку на правой ноге и сыромятный ремень у стремени, раздробил на пять или шесть частей бедренную кость.
Стрела прошла насквозь и вонзилась в землю на противоположной стороне. Наконечник стрелы отломился и упал по эту сторону. Конь, не в силах сдвинуться с места, тут же рухнул наземь. Кагэёси хотел было [69] сойти вниз, но поражённый в коленную чашечку, упал ничком. Внезапно к нему подскочил Кагэтика, ухватил его за плечо и умчался прочь.
В суматохе Хатиро не узнал о неудачных попытках поставить коня на ноги, но понял, что его соперник сбежал, не настигнутый стрелой, и проворчал:
— Странное дело! Эта стрела пролетела мимо! Когда в Японии разыскивают воина милостью Неба, — никому не сравниться с Оба-но Хэйда. Насколько Тамэтомо помнил, не было ни одного случая, когда он промахнулся бы, стреляя в того, кто попадался ему на глаза, — будь это не только человек или конь, но даже птица или зверь. А посмотрю по сторонам вокруг этого коня, — видимо, и хозяин его тоже не умер. Но в таком случае мне и самому есть чего стыдиться. Стыдно даже людям сказать. Какая жалость!
Рассчитывая уложить там Кагэёси, Кагэтика постучал в ближайший домик, но ему не открыли. Внутри — ни звука. Обессилев, он хотел уже бросить раненого и повторял только:
— На помощь! Помогите же! — и с тем вышел к речной долине, втащил раненого в какую-то хижину, а сам вышел, собираясь снова ввязаться в битву.
Кагэёси же проговорил, когда Кагэтика сказал ему, что лишился рукава доспехов:
— Ого! Господин! Здесь — поле боя, поэтому сейчас сюда прискачут воины. Эти люди появятся и вытащат меня наружу, а я без ноги не смогy сопротивляться им; обидно, что парни без доспехов схватят и обезглавят меня. И семейного имени лишился, и ранами покрыт. Вы, вероятно, не считаете, что мы трусливо скрылись, из-за того, что господин Симоцукэ изволил увидеть это собственными глазами. Так помогите же, помогите мне!
Между братьями в последнее время случались недомолвки, и Кагэтика, подумав, что теперь настало время им помириться, сказал:
— Господин не предъявляет Кагэтика несправедливых обвинений и обычно не доверяет людям странным, но когда у Кагэтика складывается действительно критические обстоятельства, ему непременно приходит на помощь кто-то из посторонних. Однако как это от рассвета до сумерек его ставят перед трудностями? Не горько ли это?!
Кагэёси совсем перестал смущаться.
— Ну ладно. Господин в последнее время бывал и таким, и этаким. Сам я впредь буду человеком, который состоял на службе у господина. Что бы там ни случилось, буду следовать тому, что он изволит сказать, — извинился он.
Потом подумал: «Значит, так», — ещё раз выказал приверженность своему господину и вышел. Несмотря на это, было решено оставить его [70] в столице, однако из опасения, что его могут посчитать беглецом, хотели оставить в Сиракава, но побоялись, что его могут убить воры, которые позарятся на панцирь и шлем воина. Но доспехи старшего брата передаются из поколения в поколение, и доспехи, которые были надеты на него самого, тоже перешли к нему от его предков. Менять их при его жизни было бы жаль. Да и старшему брату не скажешь: «Сними!»; и старший брат, и младший, каждый в своих доспехах, направились от Оиномикадо до Ямасина 17 и только в двух местах на горе Кохатаяма отдохнули.
Ехали без приключений. Схоронились в доме одного человека, сразу же бросились в обратный путь, той же ночью встретились со своим войском и стали людьми, которых восхваляют.
После них на сивом коне, с алым колчаном поверх грозных доспехов из чёрной кожи приехал Канэко-но Дзюро Иэтада, житель провинции Мусаси.
— Мне 19 лет. С этого я начинаю своё участие в битвах! — с такими словами он повесил себе на плечо лук, обнажил меч и приложил его ко лбу.
С воплем ворвался он в лагерь Тамэтомо и стал неистово носиться по нему. Увидев это, Хатиро промолвил:
— Что за отважный парень! Сбить бы его здесь стрелой и захватить, вместо того, чтобы окружать большими силами и убивать. Пусть кто-нибудь поскачет ему наперерез и на глазах у противника схватит его в охапку!
Услышав это, Такама-но Сиро, подскакав к вражескому стану всего на один тан, поравнял коней между собою, обхватил руками соперника и упал вместе с ним. Такама, крупный мужчина тридцати с лишним лет, был человеком умелым. Канэко же был молодым ещё юношей девятнадцати лет. На некоторое время они сплелись между собой, — но что же дальше? Такама с позором проиграл, а Канэко одержал верх. Изо всех сил сжимая обе руки противника, он не давал противнику шевельнуться, а когда уже готов был лишить его головы, с коня на него слетел и, не давая ударить младшего брата, с силой навалился сзади старший брат соперника, Такама-но Сабуро. Канэко запустил руку в щиток, прикрывающий дыхательное отверстие в шлеме соперника, желая повернуть его лицом кверху. Он держал в руке обнажённый меч, так что лежавший внизу Сиро не мог помешать ему нанести завершающий удар. Но Сабуро решительно ухватил врага левой рукой за набрюшник, потянул вверх и, стиснув в кулаке рукоять его меча, с силой оттолкнул.
Ни один из них не мог шевельнуться. Такама-но Сабуро, который слыл человеком крепким, тоже опрокинулся навзничь, потому что получил тяжёлую рану. Канэко внезапно встал. Лежащих было не поднять, и он забрал их головы. [71]
Вначале он спокойно взял голову Сиро, который не двигался с того времени, как Канэко нанёс ему смертельный удар. Теперь Канэко, спокойно держа в руках обе головы, подтянул к себе коня и поехал, покачиваясь на ходу. Уже на обратном пути он возгласил громким голосом:
— Я, Канэко-но Дзюро Иэтада, житель провинции Мусаси, своею рукой зарубил у тебя на глазах двух твоих главных вассалов, о, Ондзоси с острова Цукуси, про которого расходятся по свету такие слухи, — и покидаю место битвы. Смотрите же, и противники, и свои! Это редкий случай и для былых времён, и для наших дней. Я, Иэтада, повернув вспять очевидный ход битвы, славу о себе передам грядущим поколениям. Но ты считаешь себя очень знаменитым и потому, вероятно, не поспешишь выехать ко мне? Не вызовется ли тогда хотя бы кто-нибудь из самураев отряда Ондзоси выехать, чтобы сразиться с Иэтада?! — заявив так, он развернул коня и стал ждать.
Вперёд выступил Судо Куро, сказав:
— Дело нелёгкое. Снизойду-ка я до этого простолюдина сам.
Но Тамэтомо остановил его:
— Подождите немного, Иэсуэ! Если Вы собираетесь в одиночку напасть на этого человека, Вы вряд ли решите исход схватки. У нас даже нет ни одной стрелы «узкий мыс». Конечно, стало бы легче, если бы его застрелить, но было бы бессердечно потерять такого решительного человека. Кроме того, когда Тамэтомо победит в этой схватке, и это станет известно в Восьми Восточных провинциях, он вызовет на себя наказание с их стороны. Жаль воина. Увы, но стрелять нельзя.
Канэко, благодаря своему твёрдому характеру и необычному поведению избежав пасти тигра 18, проник в лагерь государя. Отважный воин удостоился славы при этой жизни, верность его не прервётся в веках; имя этого воина осталось потомкам и достигнет потомков. Говорят, что если бы он сробел, ему не только отказали бы от пайка 19. Не только. Он испытал бы позор при жизни, на его долю остались бы поношения после его смерти. Таков путь воина, о котором нужно хорошенько поразмыслить.
Потом выехали, поравняв удила коней, житель провинции Хитати Сэки-но Дзиро и жители провинции Каи Сибоми-но Горо и Сибоми-но Рокуро. Тамэтомо вложил в тетиву обычную стрелу «узкий мыс», прицелился и выпустил её в Сибоми-но Горо, который ехал впереди, желая перебить ему шейную кость. Сибоми быстро глянул и дёрнул головой, уклоняясь от стрелы, — чего же здесь стыдиться?!
Хотя стрела и прошла чуть выше, она слева направо пронзила пластины, свисавшие от шлема вниз. Горо враз полетел вверх [72] тормашками, ибо он встретился с опытнейшим бойцом. Ему снесли голову, не вытаскивая стрелу, так что голова на плечах и шлем дальше могли удержаться только за счёт стрелы.
Хатиро посмотрел снова: ему понравилась мощь собственной стрелы. Увидев это, Сэки-но Дзиро, как подстреленный воробей, весь дрожа, спрыгнул с коня, толчком повалил его и, рассчитывая, что стрела угодит в живот коню, опрометью бросился бежать. После этого Нэнои-но Дайята, житель провинции Синано, выдвинулся вперёд со словами:
— Что касается воинского лагеря, то разрушил его человек со звезды Разрушения Войска 20. Снесите же, сломайте эти ворота, ратники!
Судо Куро натянул тетиву лука до отказа и выстрелил в них, но сам получил стрелу в нагрудную пластину и упал. Вперёд выехал Фуридзу-но Симпэй. С намерением сразиться с ним туда, где он находился, приблизился, принял вызов и пустил стрелу Кихэй Дзидаю из Сандзе Цубутэ. Стрела глубоко вошла с правой стороны, в то место, где основной корпус доспехов соединяется с их боковиной, и противник упал. Сменяя друг друга, жестоко бились Кисо-но Тюда, Я Тюда, Тоя Кэнда, Оя-но Синдзабуро. Каждый из них отступал, получив рану. Кувабара и Андодзи вышли из боя. Акусити-бэтто пал, поражённый стрелой. Начиная с них, воины, примкнувшие к Ёситомо, с возгласами: «А вот и я, а вот и я!» сменяя один другого, бились, покуда у них хватало сил. Внезапно прибыло 53 человека, а раны получили, как говорят, больше двухсот человек. Среди сторонников Тамэтомо никто не получил даже легкой раны, если не считать того, что Кихэй Дзидаю из Сандзе Цубутэ и Оя Синдзабуро были тяжело ранены.
Укреплявшие оборону берега реки старец Сиродзаэмон Ёриката и Камон-но-сукэ Ёринака в сопровождении примерно тридцати всадников отходили через западные ворот а Онномикадо, где находился в ожесточённой перестрелке и отчаянно рубился Тамэтомо; они врезались в самую середину. Ёситомо проник в гущу толпы; нападавшие скакали и внутрь, и наружу, сражались самозабвенно и яростно, описывая мечами и узоры паутины, и кресты.
Ёситомо обеспокоенно произнёс:
— Ёриката и Ёринака не были бы лишними, да их не пропустят, ударят же!
Их уже собирались окружить со всех сторон, не в силах одолеть, метались туда-сюда, многие противники нападали, а сторонники Его величества, получив раны, прорвались и возвратились в свой главный лагерь. Увидев это, Хатиро разгневанно воскликнул:
— Нелегко же подвигнуть моего досточтимого старшего брата, который не изволит думать ни о чём, укрепить свои передние линии! — [73] затем извлёк из ножен меч и, запрокинувшись навзничь, поскакал куда-то без разбору. Решив, что это нехорошо, Ёситомо свернул от него в сторону и стал кружить по берегу реки то туда, то сюда.
Всё больше приходя в негодование, Тамэтомо вовлекался в сражение — рубя и бросая, отрубая и отбрасывая, разражаясь кличами, он кружил верхом на коне, покуда по обе стороны от 2-го и 3-го квартала не осталось ни одного противника. Правда, победив в схватке, Тамэтомо сдержал себя: поблизости никого не было, да и конь его притомился. Поэтому он неспешно повернул обратно и, остановившись перед главными воротами, быстрым движением вложил стрелу в тетиву и выстрелил. Одной стрелой он убил двоих и ни одного человека в живых не оставил. Все стрелы в колчане были израсходованы. Весь колчан он расстрелял, не пустив ни одной стрелы мимо цели. Казалось, это Фань Цзэн въехал в ворота Хунмэнь 21, а Цзи Синь разрушил Цзилинь. 22
Лицом к восточным воротам Оиномикадо обратился глава Войскового арсенала. 23 Пока Тадамаса и Ёриканэ 24 вели оборонительные бои, прорвать оборону было невозможно. Западную стену 25 обороняли, не жалея собственных жизней, судья с его сыном, и хотя сражающиеся воины постоянно сменяли друг друга, они отступили все до единого. Западную от Касуга 26 стену обороняли до боли в руках подчинённые Иэхиро и Мицухиро, 27 — и нападавшие постепенно отступили.
Так вот, среди множества ворот, бывших под надзором владетеля провинции Симоцукэ господина Ёситомо, одни защищал его отец Тамэёси. Об этом прослышал Тамэтомо, и он двинулся на те ворота. Тем, кто узнал об этом, незначительным показался тот из Пяти тяжких грехов 28, который ставили в вину известному принцу Арджагашатру 29 за его отца, короля Бимбасара. Словом, далёкие голоса противников за воротами и выкрики лучников раздавались без перерыва. Топот проносившихся коней был подобен землетрясению.
Были такие, кто называл своё имя, и кто терял его, такие, кто сцепился в схватке, и кто проигрывал. Сражение началось в час Тигра, 30 а когда уже начало понемногу светать, нападавшие стали уступать, Тамэёси же с Тамэтомо — склоняться к победе. Ёситомо и Киёмори потеряли цвет лица и отошли, но в некоторых местах ещё держались на прежних рубежах. Какие ворота ни возьми, так было всюду. Владетель провинции Симоцукэ отправил во дворец посланника, велев ему сказать так:
«Верные двору войска, повинуясь государеву повелению, сражаются, не щадя своих жизней, и одержали несколько побед, но бунтовщики действительно сильны, поэтому неисчислимое количество людей лишились жизней или страдают от жестоких ран. По этой причине ломается “рыбья чешуя” 31, и доносится топот копыт поражения. Но, хотя Ёситомо [74] ободряет ратников непрестанно, те не надвигаются на лагерь, и на приступ идти им будет трудно до тех пор, пока на помощь не подойдут отряды поддержки. Если не считать того, что во дворец в конце концов попадёт огонь, можно говорить и о шансах на победу. Однако же всё это происходит в окрестностях храма Хосёдзи. 32 Наверняка избежать пламени невозможно. Требуется ещё раз получить императорское решение».
Выслушав его, Синсэй молвил:
— Ёситомо глуп. Когда государю благоугодно станет сподобиться достоинства действующего императора, он повелит такой храм, как Хосёдзи, возвести в один день. И разве не будет он на диво прочным?! Нужно немедля предать храм огню и тем исполнить свой долг.
После этого к западу от дворца государя-инока предали огню имение среднего советника, вельможного Фудзивара Иэнари 33. Как раз в это время подул сильный западный ветер, и чёрным дымом заволокло императорский дворец. Воины, стерегущие ворота дворца, задыхались от дыма и пришли в смятение. Ещё не завершилось сражение ашур 34, как наступили пытки адским огнём Великой Крепости Бесконечности 35. Не говоря уже о том, что носились и шумели люди и кони, о растерянных и нерешительных голосах воинов, казалось, будто небо покрылось мглой, а земля пришла в движение.
Правительственные войска воспряли духом и подняли вверх острия пик, воины императора-инока побросали свои мечи и бежали. Начиная с судей Рокудзё, отца и сына, и с Тамэтомо, многие кружили на своих конях, отбиваясь от противников со всех четырёх сторон, но ворота рухнули, и все разбежались кто куда.
Комментарии
1. «Восемь преступлений» — по тогдашнему законодательству это заговор, государственная измена, мятеж, предательство, тирания, грубость, непочтение к родителям и безнравственность.
2. Имеется в виду река Камогава, протекающая через столицу. В столице понятие «ехать с севера на юг» обозначалось глаголом кудару, «спускаться».
3. «Восемь больших гор» — комментаторы затрудняются объяснить это словосочетание. Возможно, число 8 нужно понимать просто как синоним слова «множество».
4. «Три квартала» (те) — около 330 м.
5. «Судья» — Рокудзё-хоган Тамэёси, см. свиток 1, гл. 8, примеч. 1.
6. Когоку — две большие дороги (Восточная и Западная), пересекавшие столицу с юга на север. Здесь — Восточная Когоку.
7. «Час Тигра» — 4 часа утра.
8. Тан — мера длины, около 11 м. 5 тан — расстояние в 54,6 м.
9. Иэсуэ — настоящее имя Судо Куро.
10. «Звёзды на шлеме» — украшения на гребне шлема самурая, по виду напоминающие крупные шляпки гвоздей.
11. Сун — мера длины, 3,03 см.
12. «Восемь драконов» — см. свиток I, гл. 13, примеч. 14.
13. Левая половина шлема считалась более уязвимой, потому что не была прикрыта щитом.
14. Хатиман Таро — прозвище Минамото Ёсииэ (1041-1108), воина, одного из популярных героев японского средневековья. Прозвище получил в семилетнем возрасте, после того как прошёл обряд инициации в синтоистском святилище Ивасимидзу Хатиман-гу. «Трёхлетними сражениями» современники называли победоносную войну Минамото Ёсииэ против мятежника Киёвара-но Иэхира (?-1087).
15. «Девять Провинций» (Кукоку) — одно из обозначений о. Кюсю.
16. Жители Восточных провинций пользовались репутацией бесстрашных воинов.
17. Оиномикадо — аристократический род, происходивший от Фудзивара-но Ёсииэ (1041-1108). Его родовое имение находилось в столице, на берегу реки Кацурагава. Ямасина — селение в уезде Удзи провинции Ямасиро, к северу от Кохата. Ныне — местность в одноименном районе Киото, у подножья горы Хигасияма.
18. «Избежав пасти тигра» — выражение заимствовано из «Исторических записок» Сыма Цяня.
19. «...отказали бы от пайка...» — речь идёт о содержании, которое сюзерен выплачивал самураю за его службу.
20. «Звезда Разрушения Войска» — Хагундзё, название 7-й звезды в созвездии Большой Медведицы.
21. Хунмэнь — место в Китае, где основатель ханьской династии Лю Бан встретился с Сян Вэном, ваном княжества Е. Сян Вэн хотел убить там Лю Бана, по тому удалось благополучно миновать опасность при содействии отважного воина Фань Цзэна.
22. Место в тексте, которое японские комментаторы считают неясным. Цзилинь (Кйсим) — другое название средневекового корейского государства Силла.
23. «Глава Войскового арсенала» — Минамото-но Ёримаса (1104-1180), поэт и военачальник, участник военных событий 1156 и 1160 гг. В 1180 г. покончил с собой.
24. Тадамаса — Тайра-но Тадамаса, см. свиток I, гл. 4, примеч. 23; Ёриканэ — возможно, ошибочное написание имени санъи (см.: свиток I, гл.7, примеч.7) Минамото-но Ёринори.
25. «Западная стена» — речь идёт о западной стене Северного павильона дворца Сиракава.
26. Касуга — здесь: название малой дороги к северу от парадного тракта Омикадо-одзи.
27. Иэхиро — Тайра-но Иэхиро, помощник командира Левой гвардии охраны дворцовых ворот.
Мицухиро — Тайра-но Мицухиро, сын Иэхиро.
28. «Пять тяжких грехов» (будд.) — отцеубийство, убийство матери, пускание крови из тела Будды, убийство архата и нарушение гармонии среди священнослужителей.
29. Арджаташатру — сын короля владения Магадхи по имени Бимбасара. Убив своего отца и заключив под стражу мать, он захватил отцовский престол, но затем познакомился с учением Шакьямуни, стал его верным последователем и одним из охранителей этого учения.
30. «Час Тигра» — 4 часа утра.
31. «Рыбья чешуя» — одна из форм построения воинского стана.
32. Хосёдзи (храм Победы Закона) — буддийский храм в центре столичного района Окадзаки, построенный по указанию экс-императора Сиракава.
33. Фудзивара Иэнари — в тексте приведено «китайское» чтение его фамилии: То-тюнагон. Фудзивара Иэнари получил звание Среднего советника (тюнагон) в 1149 г., в 1154 г. заболел и принял монашеский постриг, а через три недели умер. Таким образом, описываемые здесь события происходили уже после его смерти.
34. Ашуры — будд.: могучие демоны гнева, составляющие один из шести разрядов существ «мира чувств» (дэвы, люди, ашуры, звери и птицы, демоны голода преты, обитатели преисподней); символы воинственности и враги дэвов. Бывают как злыми, так и добрыми.
35. «Великая Крепость Бесконечности» — то же, что Аби (санскр. Авичи), Преисподняя Бесконечности (будд.), последняя из восьми жарких преисподних, жертвы которых испытывают самые большие мучения, рождаются и вновь умирают без конца.