№ 6, л. 9-10
Любезная сестрица здравстуй, я, слава богу, здоров. Писмо твое получил в катором ты жалуисса. Я к нему писал и надеюсь ежели он не ду то можит панять. Итак ежели что засим будит, то дай ко мне знать не аписывай много а я писал чтоб зеленую корету и пару лошадей Махову аддать и чтоб он с табой ездил всегда, а кагда надобна что, то ты пожалуй папраси учтивым образом, а не будит столка благосклонин, апять дай мне знать. Дай для тебя болие чести, а то знаишь что еще начнут везде балтать всякай вздор, а я не люблю. Я к нему кажица писал доволна. [416]
Что да нас касаитца, мы приехали 20 числа в местечко Вишневец, где дажидалса король Польскай более двух недель [надписано сверху] па приезде асталися на четыри дни. В первай день был концерт и феирверк, на другой день бал и балшой стол, севоднишней день концерт, а завтрашней день что будит не знаю. Где великое множиства барынь и кавалеров так что нанимаем малинкую мужицкую избу по сораку червоных на адно ето время и доволна весила:/
Ва время приезда начевали у кнеининай и знакомай в Бердичеве у Кнеини Радзавиловай у каторай наш граф севернай из графиней ездили на визит, а она в евта время жила в монастыре, впротчем писал бы болие, но не имею времени, затем прасти. И кланиса всем, а я вас цалую по 100 раз
Брат Ваш Василий
Марков
Хатя я и писал, что четыре дни астанимся аднака асталися на пять дней и выедим 25 числа и ва вси ети дни веема весила.....................
[сбоку приписка: “скажи княжне что записал в книжку о пакупке чулков и что канешна исполню”]
Миластивай Гдрь батюшка
имею честь вам данести что я слава богу здоров, а мы живем уже третий день в местечке Вишневец у кораля полскава и выедим завтрашней день, а ета местечка паследнее к границы цесарской. И так данеся, прашу Вашего радителскага благословения, пребуду с маим истенным пачтением сын Ваш
Василий Марков
[приписка сбоку: “пожалуй пиши астарожна и запечатавай хорашенка, чтоб нераспечатавали”]
1781 год
октебра 24 дня
Местечка Вишневец
........................[домашние дела]
Я Зиминым каторай у меня очинь доволен. Ежели аказию найду из Брот местечка что нибуть купить ато все едим па таким местам, что и купить нечева а кагда что куплю, то перешлю.
............[обычный набор поклонов]
Катерина Никалавна кланеитца также Иван Иванавич Розберх и свещенник наш паходнай, ани таперь у меня сидят.
Комментарии
Махов — лицо неустановленное.
Здесь обозначен ближний круг общения сопровождавших великокняжескую чету лиц:
Екатерина Николаевна Сакобова (1-1) с 1777 г. состояла при великой княгине Марии Федоровне в качестве камер-юнферы (горничной).
Иван Иванович Розберх (1-1), согласно опубликованному во вступительной статье списку, состоял в свите в качестве хирурга. Других сведений пока не обнаружено.
Андрей Афанасьевич Самборский (1732-1815) в течение 14 лет (до 1779 г.) служил священником при церкви в Российском посольстве в Лондоне. Шумигорский в биографии императрицы Марии Федоровны писал, что в первом наброске плана поездки, собственноручно составленном Екатериной, в пункте IX, было написано: “буде попа хотите, то Самборского” 26.
Супруга английского врача, приехавшего в Петербург для привития оспы внукам Екатерины, Елизавета Димсдейл так описывала отъезд великих князей: “Духовник Князя был проинформирован, что если он собирается сопровождать его в Путешествие, он должен сбрить бороду......, но он не согласился, поэтому не мог поехать с ним и Императрица назначила Господина Самборского, который не носил бороду, поскольку много лет жил в Англии в качестве священника у Русских Послов..... И Императрица известила Барона [т.е. мужа Елизаветы Димсдейл] о том, что отчасти благодаря его хорошей характеристике, данной им Самборскому, она назначила его ехать с Князем” 27. Священник Самборский немало страдал от того, что брил бороду. В “Записках” М. Гарновского читаем: «20 июня 1788 перед приездом Екатерины II на освящение Софийского собора произошла свара между митрополитом Новгородским и Самборским: Первый кричал: “Зачем ты здесь? Я с тобой служить не стану! Знаешь ли, что из Киева пишут? Неурожай в хлебе от того, что ты бороду бреешь, ты новую ересь заводишь!.....” Все сие происходило в алтаре и только недоставало кулачного бою.....» 28 В 1785 г. Самборский стал наставником великих князей Александра и Константина Павловичей, а в 1793 — Протоиреем Софийского собора.
Приписка В. И. Маркова “пиши осторожно” вызвана неизбежными разговорами среди участников путешествия о перлюстрации писем, которая в то время практиковалась не только в России 29. Этот вопрос обсуждался и в письмах к старшему брату князем Алексеем Борисовичем Куракиным. Вот что он писал из Петербурга 12 октября 1781 г.: “Мои письма немного коротки, скажите вы, так как они не содержат никаких публичных и секретных новостей. У меня свои причины на это, и вы их знаете — страх прослыть охотником до новостей. Я заставлю написать вам все новости, которые можно узнать, Пикара, который излагает их достаточно хорошо. Что касается секретов, наш общий ментор [Н. И. Панин] мне решительно это запрещает, чтобы быть уверенным в том, что ничто не навлечет беду ни на меня, ни на тех, кому я их сообщил бы...”. В [441] письме от 29 декабря он выражается уже более определенно: “Благодарю вас за два письма... Я ничего не могу ответить вам по их содержанию, так как все наши письма вскрываются на почте и я не хочу становиться жертвой розыска. Вот почему, мой друг, я прошу вас быть осторожным и не излагать подобных размышлений. Поймите все последствия, из-за которых я повторяю свою просьбу; вы можете даже сообщить мои слова большинству из ваших господ, для того, чтобы и они также смогли остеречься от последствий болтливости” 30. Однако старший брат не прислушался ни к увещеваниям “ментора”, ни к словам брата Алексея. Вел.кн. Павел Петрович, желая получать информацию обо всем, что происходило при дворе в его отсутствие, договорился с Александром Борисовичем Куракиным о том, что тот будет получать сведения из частной переписки с Павлом Бибиковым. Но провести Екатерину было не так-то просто. Вот что писал в своих “записках” граф А. И. Рибопьер: “Имея однажды сообщить что-то особенно важное великому князю, он [т.е. П. Бибиков] поручил это дело своему адъютанту д’Огерти и отправил его за границу. Не знаю, каким образом об этом узнали, гр. Броун, Рижский генерал-губернатор получил приказание захватить бумаги, которые д’Огерти вез с собою. Броун его пригласил учтивым образом к себе отобедать и в то время, как Огерти спокойно ел, посланные графа перерыли все его вещи и под подошвою сапога нашли письмо Бибикова. Письмо это было немедленно доставлено в Петербург; вскоре дядю [т.е. Бибикова] потребовали к тогдашнему генерал-прокурору кн. Вяземскому и тайно заключили в крепость” 31. А. Б. Куракин поплатился за этот инцидент тем, что после возвращения из путешествия через некоторое время был вынужден покинуть двор. Отстранение от двора растянулось на многие годы. Он уединился в своем имении в Саратовской губернии, которое многозначительно переименовал в “Надеждино”. Императрица позволила ему, и то не сразу, видеться с Павлом Петровичем раз в два года в Гатчине. 26. Шумигорский Е. С. Императрица Мария Федоровна. 1759-1828. М., 1892. С. 173.
27. An English Lady at the Court of Catherine the Grate / The Journal of Baroness Elizabeth Dimsdale 1781. Ed. By A.G. Cross. Cambridge, 1989. P. 65.
28. Записки M. Гарновского // Русская старина. 1876. T. XVI. С. 13.
29. См. Брикнер А. Вскрытие чужих писем и депеш при Екатерине II (перлюстрация) // Русская старина. 1873. Т. 7. С. 75.
30. Восемнадцатый век. Исторический сборник, издаваемый по бумагам фамильного архива почетным членом Археологического института кн. Федором Алексеевичем Куракиным. М., 1904. Т. 1. С. 33 и 44. Приношу горячую благодаоность за перевод с французского М. Ханутиной (Давыдовой).
31. Записки графа Александра Ивановича Рибопьера // Русский архив. 1877. Кн. I. С. 493.