СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ГАСПАРО КОНТАРИНИ

О МАГИСТРАТАХ И УСТРОЙСТВЕ ВЕНЕЦИАНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

КНИГА ВТОРАЯ

Как всем известно, в Венеции личность царя и форму царского правления воплощает собой принцепс (prencipe, prince). Поэтому описав в меру наших сил, хотя и недостаточных для столь достойного предмета, собрание граждан, представляющее народ, мы приступаем к объяснению того, почему наши предки, мудрейшие и выдающиеся люди, пожелали, чтобы во главе республики стоял один государь, а также того, когда был учрежден этот пост и каково было его происхождение. Всем, я полагаю, известно то, что мы часто будем повторять в нашем сочинении, а именно, что гражданское государство (civitas civilis, la città... civil compagnia; cittie... civil society) ²⁶ есть некое общество, которое само по себе должно обеспечивать благую и блаженную жизнь (англ. happie and quiet life) ²⁷. Общество же — кто станет спорить? — удерживается неким единством, а разрушается, напротив, разногласием. Отчего и бывало, что великие и богатые города очень быстро распадались и исчезали с лица земли вследствие раздоров и гражданских распрей. Но единство невозможно сохранить без того, чтобы поставить [79] во главе множества граждан и всех должностных лиц, коим поручены некоторые обязанности, одно лицо, которое соединяло и скрепляло бы это несколько разнородное (diffluentem; dispersa, е sbandata; scattered & disioynted) множество воедино. Такой принцип величайшие философы, выдающиеся исследователи природы отмечали как в устройстве Вселенной, так и в микрокосме, то есть в живом организме. Они видели, что во всем разнообразии движений совокупных вещей, каждой из которых руководит ее природа, есть некое общее небесное и постоянное движение; среди множества причин — первопричина всего; наконец, среди многих и разных членов тела животного со всеми их разнородными функциями находится одна душа и один орган, то есть сердце, которое приводит все к единству.

Если множество граждан не будет примерно таким же образом организовано с помощью законов и не согласится иметь одного главу, на которого была бы возложена забота об общем для всех благе и о сохранении гражданского единства и с которым, как с главной и последней целью, должны были бы соотноситься все поступки граждан, как частных, так и облеченных властью, то такое общество не сможет долго существовать и погибнет, развалившись на части. И это произойдет не по вине или злой воле кого-то из граждан, а только из-за их усердия в исполнении своих собственных обязанностей, если общее благо не будет поручено никому в особенности. Поясним это на примере начальников снабжения хлебом (rei frumentariae praefecti, prefetti, officers). Они главным образом стараются, чтобы их усилиями в город свозилось отовсюду побольше пшеницы и чтобы цены на нее были низкими. Но это, быть может, снизит государственные доходы. Начальники же флота (praesides, presidenti, officers) должны с тем же основанием печься о том, чтобы построить как можно больше трирем (galee, gallies) ²⁸, украсить их всевозможным военным и [80] морским снаряжением, что прекрасно, и потратить на это государственные деньги, собранные из всех источников, но из-за этих стараний, возможно, не хватит остальных доходов казны для восстановления стен городов и замков и для наместников областей. Так, лишившись скреп, республика распадется на части не из-за недостатков, а из-за рвения ее граждан, каждый из которых будет стараться хорошо выполнять свои обязанности. Из указанных неудобств со всей очевидностью вытекает, что необходимо поручить заботу об общем благе кому-то одному, не наделяя его определенными обязанностями, а только той, чтобы он умерял и направлял деятельность каждого в целях общего блага и единства республики; не думаю, чтобы для государства было полезно доверить это дело многим людям на равных. Ведь то, о чем одинаково заботятся многие, находится и в одинаковом пренебрежении, как говорит Аристотель ²⁹, и если случится нечто неподобающее, нельзя будет возложить вину на одно лицо среди этого множества. Не говорю уже о соперничестве и вражде, которые часто возникают между многими равными. Если же такую должность займет один человек, но временно, то есть на год или полгода, а не пожизненно, то он, конечно, сочтет достаточным, чтобы государство благоденствовало, только пока он не оставит должность, и не будет заботиться о будущем и об исходе дел. Потому-то и случается, что такая забота чаще оборачивается плохо. В этом можно убедиться на опыте, глядя на многие республики, в последнее время использовавшие этот способ управления. Поэтому в нашем городе было благоразумно устроено так, чтобы в государстве была представлена некая разновидность царской власти, ограниченной законами, что дает возможность устранить все неудобства и опасности, угрожающие республике, и сохранить пользу и удобство, присущие царскому правлению. Здесь не [81] забыто ничто из желаемого, и при этом республика обладает полной свободой, но во главе ее находится царь. Избирается один принцепс, который носит звание дожа (intituled with a dignitie of a duke), но возглавляет государство пожизненно и заботится исключительно об общем благе, что скрепляет государство, как выше было показано, я думаю, достаточно убедительно. Однако во всей республике нет таких дел, которые его не касаются. Он должен следить за исполнением долга каждым частным лицом и каждым магистратом и так управлять ими, чтобы все они служили общему благу, сливаясь в некой гармонии, и образовывали гражданское единство. И при этом, чтобы ни одна должность не исполнялась с чрезмерным рвением или с небрежностью, то есть чтобы все служили общему благу. Задача принцепса такова: он, как некое зеркало, отражает все, что делается в республике, и если увидит, что кто-то не справляется с должностью, то, призвав его, сначала порицает словесно перед всей коллегией, а если необходимо, приглашает авогадоров или начальников X мужей и приказывает им расследовать поступки виновного и наказать его по приговору совета. При желании сам дож может воспользоваться полномочиями авогадоров или начальников X мужей и доложить совету о совершенном кем-то преступлении и о необходимости назначить штраф. Как это обычно происходит, мы расскажем ниже, когда речь пойдет об уголовном суде. Также у принцепса есть право возглавить любую коллегию граждан наравне с ее начальником и располагать такими же полномочиями, как другие начальники, чтобы он мог вникать в любое дело и судить о нем. Однако его власть так ограничена законом, что сам он не может принимать решения и обладает такими же правами, как и каждый из прочих заседающих с ним магистратов, которые прикреплены к этим должностям. Но права магистратов настолько умеренны, что даже высший из них не может принимать единоличное решение о чем бы то ни было мало-мальски важном. Однако об этом подробно говорится в своем месте. Во всех советах дож имеет право одного голоса, как и другие. А когда при стечении всех граждан в Большом совете [82] производятся выборы должностных лиц, он не может голосовать за членов своей семьи и родственников и пользуется равными правами со всеми. Из этого, как я полагаю, всякому будет ясно, что венецианские принцепсы начисто лишены возможности злоупотреблять властью и вести себя как тираны. Этот обычай закрепился с древнейшего времени и с самого основания города, и настолько утвердился, что для Венецианской республики посягательства принцепса на ее свободу являются наименьшей угрозой ³⁰. Так как великие труды и огромное напряжение духовных сил будут для любого неприемлемы, если их чем-то не уравновесить, издержки власти возмещаются принцепсу в форме царских почестей, достоинства и обличия. Он всегда носит царское платье, украшенное пурпуром или золотом. На голове он носит льняное покрывало, подобное царской диадеме; над ним находится порфировый капитий ³¹ (mitra, miter), украшенный золотой каймой, часть которого, покрывающая затылок, возвышается в виде рога. Место дожа на помосте похоже на царское. Все граждане, как должностные, так и частные лица, обращаются к сидящему принцепсу с непокрытой головой в знак особого почтения к нему. Он не встает никому навстречу. Государственные документы издаются от его имени и подписываются им же. Всякий посол, наместник (podestà), военачальник (capitano) и прочие желающие письменно обратиться к Сенату, адресуются к принцепсу; указы, законы и решения Сената публикуются от его имени. Все золотые и серебряные монеты чеканятся с именем и изображением принцепса. Но, если сказать кратко, во всем воплощается видимость царского звания, власть же — ни в чем. И никто, будучи в здравом уме, не станет отрицать, что это установление, как и все прочие в Венецианской [83] республике, является весьма мудрым. Ибо упомянутыми почестями вознаграждаются труды деятельного государя, и народ считает, что это единственная награда добродетели, как говорят и великие философы. Аристотель утверждает в «Этике», что, «так как те, кто правильно и разумно исполняет свои обязанности, стараются не о своей пользе, а о пользе других, им надлежит и справедливое воздаяние в виде высших по сравнению с прочими почестей» ³². Кроме того, благодаря такому высокому достоинству принцепса все граждане очень опасаются наказания с его стороны и более старательно исполняют порученные им обязанности. Принцепсу приданы шесть советников из шести кварталов (tribù), на которые поделен весь город, то есть лучшие из лучших. Они находятся в должности на протяжении восьми месяцев, постоянно заседая вместе с принцепсом и выслушивая с ним все дела, и текст всех государственных писем принимается с одобрения четырех советников, которые под ними и подписываются, но не под теми, которые отсылаются, а под написанными ранее секретарями; с оригиналов снимают копии и сохраняют их. Здесь нельзя умолчать о том, что упомянутые грамоты, которые выдаются не по приказу совета, а по воле принцепса и его советников, не имеют большого веса и относятся к малозначительным делам. Ведь, как мы постоянно повторяем, вся власть и все полномочия принадлежат совету, и нет такого должностного лица, которое обладало бы обширной властью. Однако о советниках мы скажем ниже, а теперь вернемся к принцепсу, или дожу. Итак, поскольку принцепсу подобает царское достоинство, но нередко бывает, что частного имущества недостает для его соблюдения и для исполнения всего подобающего, то из [84] государственной казны дожу выделяются три тысячи пятьсот золотых монет в год. А во избежание того, чтобы некто по скупости не обратил эти деньги на семейные нужды, к ущербу для общественной пользы и достоинства, для дожа установлены некоторые обязанности, которые он несет за свой счет и ради пользы для республики и своего авторитета. Если же он станет этим пренебрегать для экономии средств, на его наследников будет наложен огромный денежный штраф, так что вместо увеличения родового имущества и обогащения наследников он причинит им великий убыток, уронив свой авторитет из-за жадности; а своим потомкам оставит в наследство позор и поношение. У дожа имеется много телохранителей ³³, впрочем, безоружных; он всегда одевается в шелковые одежды, его дом украшен великолепными коврами, там находится множество серебряной посуды и все, что подобает мужу такого звания. Четыре раза в год он дает обеды на шестьдесят и более граждан, богато и великолепно обставляя трапезы. Этот старинный обычай, практиковавшийся у лакедемонян и критян, имевших великие республики, наши предки в несколько более умеренном виде перенесли в наше государство. Ибо частые сходки граждан очень способствуют установлению гражданского мира, поэтому лакедемоняне и критяне ввели у себя публичные пиры за казенный счет; приходя на них, граждане лучше узнавали друг друга и благодаря этой взаимной привычке теснее привязывались друг к другу. Однако на этих открытых для всех сходах и пирах неизбежно возникали ссоры и беспорядки, потому что всякий из тех, кто за них отвечал, хотел получить что-то для себя и казне наносился большой ущерб. Поэтому указанный старинный обычай дошел до Венеции в исправленном и измененном виде, и отвечать за него было поручено принцепсу. Итак, четырежды в год он приглашает граждан на богатые, но не способные вызвать зависть трапезы, причем не всех подряд, а только тех, кого пожелает, [85] помимо советников и авогадоров, префектов сорока мужей и начальников X мужей, которые по своей должности имеют право присутствовать на пирах у принцепса. Кроме них приходят приглашенные граждане. Эти четыре пиршества распределены таким образом, что самые старшие и достойные граждане приглашаются зимой, в день первомученика святого Стефана ³⁴; они приходят рано утром в общественное здание, отведенное для проживания принцепса, и торжественно препровождают его оттуда в храм Святого Марка. Там они слушают обедню, а по ее окончании возвращаются вместе с принцепсом к нему домой и там вместе трапезуют. В апреле, на день евангелиста Марка ³⁵, которого венецианцы особо почитают и которого называют своим покровителем с тех пор, как его мощи были перевезены из Александрии, знаменитого египетского города, в Венецию ³⁶, принцепс приглашает более молодых и не столь заслуженных граждан, которые также присутствуют вместе с ним на торжественном богослужении, а затем отправляются на обед. На праздник Вознесения ³⁷, когда в Венеции устраивается ярмарка, принцепс приглашает тех, кто достиг возраста возмужания. Они также рано утром сопровождают выход дожа, поднимаются вместе с ним на корабль, специально построенный для таких случаев и именуемый у венецианцев «Буцентавром», и когда выходят из лагуны, иначе говоря, как только завидят открытое море, то с разрешения пап (high bishops), каковые почтили республику за многие славные и достойные подвиги в борьбе с врагами христианского имени ³⁸, дож бросает в море золотое кольцо и говорит примерно следующее: он обручается с морем этим кольцом [86] в знак истинной и вечной власти. Затем городской епископ проводит некоторые церемонии, после чего все отправляются в очень древний храм Святого Николая ³⁹, стоящий на берегу, где море граничит с лагуной. Там совершается церковная служба, а после нее участники снова всходят на корабль, возвращаются в Венецию, провожают принцепса домой и там обедают в его обществе. На четвертое пиршество приглашаются молодые граждане, которые торжественно отправляются вместе с принцепсом в двенадцатый день до июльских календ, день мучеников Модеста и Вита, в посвященный им храм, находящийся за Большим каналом ⁴⁰, разделяющим город пополам. Этот канал перегораживается мостом, устроенным на триремах ⁴¹, ради того, чтобы сократить время указанной процессии, которая иначе растянулась бы слишком надолго. Итак, они посещают храм, присутствуют на богослужении, и опять-таки принцепс, вернувшись домой, устраивает для них богатый пир. На этих празднествах часто выступают танцоры, мимы, изрядные певцы, услаждающие пирующих, а также устраиваются разные игры (ludi nonnulli, parecchi giuochi, sports and plays), которые замечательно развлекают зрителей.

Так этот старинный обычай перешел в Венецианскую республику, но в ограниченном виде, ибо в указанном порядке граждане почти всех рангов могут посетить пиры, однако каждый наравне с равными ему. Это идет на пользу авторитету государя и способствует установлению дружеских уз между гражданами. Впрочем, поскольку на этих ежегодных пирах не могут присутствовать все патриции, то во избежание обид еще в старину был принят закон и обычай, согласно которому зимой принцепс посылает каждому гражданину, имеющему [87] право голоса в Большом совете, пять морских уток (wild duckes ⁴²) в качестве символа соучастия в публичном пиршестве, и это также немало содействует дожу в сплочении граждан. На эти расходы тратится большая часть денег, которые ежегодно отсчитываются принцепсу из казны. Поэтому дож, даже если и захочет, не сможет замарать грязной алчностью чистоту и достоинство занимаемого им поста.

Поскольку мы изъяснили почти все, что касается власти и полномочий принцепса, следует рассказать о том, отчего и когда венецианцы решили завести дожа, а также то, каков порядок его избрания. При самом начале города, когда благородные жители Венецианской провинции из Аквилеи, Альтино, Конкордии, Опитергия, Патавия ⁴³ и других богатых и многонаселенных мест под натиском гуннов, ведомых царем Аттилой и разоряющих Италию, пришли в лагуну, где потом была основана Венеция, и обосновались там, каждый в своем месте, поближе к покинутой родине, были построены примерно двадцать два городка, частично на побережье, окаймляющем собственно лагуну, отчасти на холмах, возвышающихся вокруг нее. И так как поначалу эти городки были плохо защищены и не обладали достаточным количеством кораблей, чтобы в одиночку противостоять пиратам и разбойникам, они пришли к тому, чтобы позаботиться об этом совместно, раз уж им выпала одинаковая судьба. Они решили совместно охранять свои припасы: хлеб, вино, плоды — все необходимое для пропитания, а также в особенности свои домашние очаги от возможных нападений пиратов, которым были подвержены их еще плохо защищенные города. Для этого они сначала избрали в каждом городе префекта и начальника из граждан, и назвали их трибунами, и все вместе постановили, что эти [88] трибуны будут собираться в определенные дни и обсуждать общие дела. Вскоре по опыту выяснилось, что, так как никто из трибунов не отвечает за них больше, чем остальные, возникают многие неудобства, поэтому было бы полезнее и удобнее для всех поручить заботу об общем благе одному человеку, которого все должны признать своим главой. Так было решено с согласия жителей всех местечек, что будет избираться единый дож, или принцепс ⁴⁴. Первоначально его резиденция находилась в городке Гераклее ⁴⁵, расположенном в глубине лагуны, на острове близ устья реки Плавис ⁴⁶, который теперь вследствие водных наносов соединился с материком. Затем, так как это место оказалось неподходящим, потому что оно находилось на отшибе и зачастую еще до того, как дурные вести достигали его, пиратам удавалось проникнуть в лагуну и застать врасплох ничего не подозревающих жителей или разрушить их корабли, было решено, чтобы принцепс оставил Гераклею и перешел в Маламокко ⁴⁷, городок, находящийся в середине побережья, где дож легко мог бы узнавать обо всех кознях, готовящихся пиратами, и без труда приходить на помощь в любое место. Наконец, когда Пипин ⁴⁸ угрожал разорить и поработить город Венецию в самом его начале, почти при зарождении, жители всех городов перешли в Ривоальто ⁴⁹, и туда же было перенесено местопребывание принцепса, и, по мере того как сюда стекался народ, Венеция росла до сегодняшних [89] размеров. Таким образом, с самого начала Венецианской республики во главе ее стоял один государь. Однако первые дожи имели больше полномочий ⁵⁰. Затем же под влиянием опыта власть принцепса была доведена с помощью более совершенных установлений и законов до того более скромного уровня, на котором находится сейчас. Сначала порядок выбора следующего дожа вместо умершего был довольно простым, ибо наши предки были проникнуты сугубым благонравием и честолюбие было им совершенно чуждо, так что каждый отказывался принять на себя эти обязанности, и принцепсом при открытом одобрении народа провозглашали того, кто считался самым благоразумным и достойным. Затем, когда город вырос и число его жителей умножилось, было сочтено, что для государства вредно, чтобы решение в столь важном деле зависело от легкомысленных настроений народа. И власть выбирать дожа получили одиннадцать мужей, избираемых из самых честнейших ⁵¹. Затем, после того как с увеличением полномочий выросло и честолюбие, был учрежден некий новый и до того не известный вид выборов и введен более сложный порядок выборов дожа. Вкратце расскажем о нем, дабы ничего не упустить в начатом труде.

По смерти принцепса и по отдании ему последних почестей советники, которые постоянно собираются во время междуцарствия в предназначенной для дожа публичной резиденции, созывают Большой совет. На этом первом после кончины дожа собрании описанным нами выше образом избираются пять граждан, которые должны тщательно изучить деяния покойного принцепса и отменить по решению совета те его [90] распоряжения, которые противоречат законам и указам ⁵². Если же он принимал от кого-либо подарки либо не произвел установленных расходов, названные пять докладчиков от имени совета налагают на его наследников штраф, предусмотренный законами. Это денежный штраф, который выплачивается наследниками в пользу государства и вносится в казну. На этом же собрании избираются еще пять граждан, кои немедленно уединяются в закрытом помещении (conclave), находящемся рядом с комицием, и не выходят оттуда, пока не договорятся, следует ли прибавить принцепсу какие-то полномочия или отнять их у него. После этого обсуждения снова собирается совет, и только тогда они выходят из закрытого помещения (а до того не могут), и каждый из них высказывает перед советом свое мнение относительно прав государя, а затем при участии всех граждан голосованием решается, что является наиболее благоприятным для республики. Когда решение принято, его прибавляют к тем законам, которые должны соблюдать принцепсы согласно их полномочиям. На следующий день начинается сложная процедура выборов дожа. Собираются все граждане, которые достигли XXX лет, ибо, согласно старинному обычаю республики, младшие и не достигшие этого возраста не допускаются к выборам. Избирателей пересчитывают и помещают в урну такое количество шариков, которое соответствует этому числу. Из них тридцать золотые, а остальные — серебряные. Эта урна ставится на помост комиция, где заседают советники. Рядом с урной стоит мальчик, вынимающий жребии. Граждане вызываются по скамьям. Все подходят к урне в том порядке, в каком они сидели, однако, в отличие от других выборов, никто не запускает руки в урну, а стоящий рядом с ней мальчик вытаскивает шарик для каждого. Те, кто получил серебряные шары, тотчас же выходят из комиция, а имена тех, кому выпал жребий и для кого были вытянуты золотые шарики, громко оглашаются секретарем. Вызванные [91] люди немедленно уходят в некое уединенное помещение, а их родственники и близкие должны при этом подняться и перейти в передний зал. Там их пересчитывают, и такое же количество серебряных шариков вынимается из урны; таким образом, из комиция выходят тридцать человек, кому по воле жребия достались золотые шары и кто был избран из всех граждан. После этого совет распускается. Когда все разойдутся, тридцать избранных выходят из закрытой комнаты и снова испытывают жребий в присутствии советников, так что девять из них, которым улыбнется судьба, становятся выборщиками и, после того как прочие уйдут, уединяются в закрытом помещении, предназначенном для этой цели. Здесь они запираются в одиночестве, даже без слуг, никому не дозволяется обращаться к ним, и они не могут выйти оттуда, пока не изберут ХХХХ мужей, и никого из избранных не называют, пока он не наберет шести голосов. Таким образом, если четверо против, никто не сможет быть избранным. Как только будут избраны вышеназванные сорок мужей, выборщики дают знать советникам через государственного гонца, надзирателя и сторожа, что они исполнили свой долг. Советники тотчас же, если позволяет время дня, созывают Большой совет. Когда все граждане соберутся во дворце, приносят записки из конклава, на которых значатся имена выборщиков. Главный секретарь, взойдя на помост, громогласно называет ХХХХ избранных граждан. Если они присутствуют в зале, то, услышав свое имя, встают с места и подходят к помосту советников, а затем отправляются в назначенное им помещение. Если же кто-то из них отсутствует, один из советников и один из начальников ХХХХ мужей разыскивают его по всему городу. Отысканного названные магистраты препровождают в комиций, а оттуда — в конклав, к его собратьям. При этом ему не дозволяется ни с кем встречаться или говорить, дабы не поощрять честолюбия и не допускать его проявлений при выборах, которые по решению наших предков считаются самыми почетными. Итак, ХХХХ назначенных мужей без предупреждения собираются, где им положено, и совет распускается. Тогда эти сорок [92] человек выходят из конклава и вступают в большой передний зал комиция, где находятся советники. Здесь из них тем же вышеописанным способом избираются двенадцать, а оставшиеся двадцать восемь из сорока отвергаются. Эти двенадцать избирают двадцать пять мужей, каждый из которых должен набрать восемь голосов, иначе не будет избран. Затем через гонца они сообщают советникам о состоявшемся выборе. Если время дня позволяет, те созывают совет и немедленно приглашают туда двадцать пять мужей. Совет распускается, и тем же способом по жребию выбирают девятерых, а оставшиеся шестнадцать уходят. Эти девять формируют сорок пять уже шестью голосами. Их имена также произносятся на собранном совете секретарем, и избранные удаляются в закрытую комнату. С помощью жеребьевки их число доводится до одиннадцати, и те избирают мужей из первых сенаторов. Когда имена последних названы, они удаляются в назначенный зал, и они-то и получают право избрать дожа. Однако среди этой группы выборщиков не может быть двоих из одной и той же семьи или имеющих близкие связи, ибо таков венецианский обычай, распространяющийся на всех магистратов. Столь сложная и многоступенчатая процедура выборов была придумана нашими мудрейшими и достойнейшими предками ради того, чтобы масса граждан не была лишена права участвовать в призвании дожа. Ибо выборщики первого порядка назначаются по жребию, который может выпасть на любого из граждан. После этого жребий смешивается с выбором, однако последний главенствует над удачей, так как она не может выпасть никому, если он не был утвержден суждением предыдущей группы. Но на последнем этапе выборов жребий отменяется, потому что было решено, что те, кто должен выбирать принцепса, не могут назначаться капризной волей судьбы. Таким образом, масса не совсем лишена права участия, но эти полномочия не доверяются и легкомыслию толпы, на которую чаще влияет мимолетное настроение, а не суждение наилучших и мудрейших людей. Кроме того, так как никто в точности не знает, на кого выпадет жребий, а решение зависит от приговора тех, кто [93] избран жеребьевкой, для честолюбия не остается места. Ведь легко может случиться так, что те, кого ты старательно обхаживаешь, останутся в стороне.

Вернемся теперь к нашему предмету. По завершении процедуры выборов и формирования группы выборщиков принцепса в составе сорока одного человека последние, не вступая в контакты и разговоры ни с кем из граждан, тотчас же идут в тот зал, где обычно собирается Сенат. Здесь прежде всего благочестиво и благоговейно отправляются божественные таинства, и, касаясь алтаря, все выборщики клятвенно обещают всеблагому Богу и республике избрать дожем того, кто превосходит, по их мнению, всех прочих благочестием, любовью к отечеству, старанием и благоразумием. Затем священники удаляются, и выборщики запираются в зале, куда не пускают ни слуг, ни каких-либо других помощников. После этого трое из них, превосходящие прочих по возрасту, как главные, усаживаются за специально накрытый стол, на котором стоит урна. Каждый выборщик записывает на бумажке имя того, кого хочет видеть дожем, и бросает записку в урну. После того как все внесут записки, вынимается одна, случайно попавшая в руку того, кто запускает ее в урну. Главные выборщики оглашают содержание записи, и тот, чье имя выпало, если он находится здесь же, как чаще всего бывает ⁵³, немедленно выходит из зала. Тогда, если кто-то из выборщиков считает, что этот гражданин не подходит для столь высокой должности и его не следует ставить во главе республики, он встает и, сделав скромное вступление, чистосердечно высказывает, что он думает об этом гражданине и почему считает, что для республики невыгодно иметь его дожем. После того как он закончит свое выступление, главы выборщиков приглашают претендента. Старший из них по возрасту вкратце повторяет ему все возражения против его кандидатуры, не называя, однако, того, кто возражал. Перед этим все дают клятву держать [94] происходящее в тайне. Тот, если желает, приводит свое опровержение. Затем он снова выходит из зала, потому что если выступавший или кто-то другой захочет высказать новые доводы в пользу отклонения кандидатуры, у него есть такое право. Претендент снова входит и отвечает, и так повторяется до тех пор, пока у обвинителей не останется аргументов. После этого, наконец, приступают к голосованию. В прежние времена, если претендент набирал двадцать пять голосов, на этом процедура заканчивалась, и он объявлялся дожем. В наше время на выборах, где победил славный сенатор Андреа Гритти ⁵⁴, эта процедура была изменена. Ибо хотя для выбора принцепса все так же требуется не менее двадцати пяти голосов, но одним подобным голосованием все не заканчивается, как раньше, а выставляются и другие кандидатуры, и если кто-то наберет больше голосов, то он становится дожем, а не первый, набравший нужное число. После того как проведено голосование по первой кандидатуре, из урны достаются другие записки, и все повторяется в том же порядке. Потом еще раз, и еще раз, и так со всеми записками. Если же никто не наберет нужного числа голосов, то, пока позволяет время дня, процедура повторяется дальше, и, если сказать вкратце, выборщики не могут выйти, встретиться или говорить с кем-то вне зала, прежде чем двадцать пять из них не проголосуют за одного человека. Когда же новый дож будет избран, в зал тотчас же приглашают советников, которые первыми приветствуют его и оказывают подобающие почести. Затем слух разносится по городу и расходится повсеместно. Все граждане изъявляют свою радость и возносят молитвы к великому всемогущему Богу, чтобы выборы пошли на благо республике. Члены семьи и родственники дожа спешат во дворец и поздравляют нового дожа. Тут же чеканятся монеты с именем государя и его изображением ⁵⁵. Приготавливается все необходимое для празднества. В течение [95] этого времени дож и все выборщики остаются запертыми в том же зале. Когда все готово, они выходят оттуда и направляются в базилику Святого Марка, расположенную неподалеку, это величественный храм, украшенный великолепными богатствами. Здесь они сперва благочестиво воздают почести бессмертному Богу и восходят на помост, высеченный из камня порфирита. Тот выборщик, который превосходит прочих по возрасту, обращается к народу, возвещает о назначении нового дожа и воздает умеренную похвалу последнему. Затем слово дается дожу ⁵⁶, который вкратце и рассудительно говорит о себе и обещает соблюдать все то, что положено хорошему государю: заботиться об общем благе, не думая о выгодах для кого бы то ни было, и прежде всего благоговейно почитать правосудие, а также стараться, чтобы перед законом все были равны; не щадить ни имущества, ни усилий, ни даже жизни, если это потребуется ради республики. Наконец, он обращается к всеблагому и всевеликому Богу, святому Марку, который является покровителем Венеции, и ко всем святым (divos, santi, Saints) с молитвой о том, чтобы они были снисходительны и благоприятствовали ему в исполнении столь важных обязанностей. Весь народ встречает речь дожа бурным рукоплесканием. По завершении этой речи все сходят с помоста и ведут дожа к главному алтарю храма. Здесь он, держа руку на Евангелии, приносит клятву бессмертному Богу и республике в том, что будет в точности исполнять все, требуемое по закону от венецианского дожа. После этого выборщики, до тех пор остававшиеся с дожем, отходят от него, а он поднимается на деревянную кафедру с помощью того из родственников, кого он больше всех любит. Самые уважаемые моряки ставят кафедру себе на плечи и под рукоплескания толпы проносят дожа по всей площади Святого Марка. При этом дож разбрасывает монеты, на которых отчеканено его имя. Сумма этих денег, которые простонародье усердно подбирает, не устанавливается [96] в точности, зависит от богатства или, напротив, стесненных обстоятельств, а также разумения самого дожа. Когда обход площади завершен, кафедру ставят у крыльца государственной резиденции дожей, и государь спускается на землю. Сложился обычай, согласно которому одежда, в который он был, и серебряный сосуд, в котором лежали раздаваемые народу монеты, передаются в дар морякам, пронесшим кафедру на плечах. Поднявшегося по лестнице дожа встречают советники, находящиеся наверху, и венчают его надлежащим головным убором, описанным нами выше. Таков порядок всего празднования. На следующий день дож выступает перед созванным во дворец Сенатом и благодарит отцов-сенаторов за то, что он получил свою должность и удостоился такой чести, а также обещает выполнять все потребное для блага республики. Такую же речь он держит и перед всеми гражданами на первых комициях после его избрания дожем. Вот что следовало сказать о принцепсе, или доже, республики.

Следующий пункт — рассказать о советниках кратко, но так, чтобы полномочия этих магистратов были достаточно изъяснены. У принцепса имеется шесть советников ⁵⁷, о чем уже упоминалось выше, а именно по одному от каждой части города. Весь город поделен на эти шесть частей ⁵⁸ (regions, regioni, quarters), или триб. Три из них расположены по одну сторону Большого канала, делящего город пополам, а остальные три — по другую. От каждой части города избирается по одному советнику в том же порядке, который мы подробно описали выше в связи с выборами магистратов вообще. Они остаются в должности восемь месяцев и вместе с принцепсом отвечают за все государственные дела. Однако по установившемуся издавна обычаю советники главным образом несут [97] ответственность за все, что касается выборов. Если же Большой совет должен разбирать какое-то дело и выносить решение по этому поводу, то решение выносится на основании доклада советников, так как у них есть право делать это самостоятельно. Им в помощь придаются начальники сорока мужей, которые, однако, не имеют права самостоятельного доклада. Такой властью не обладает больше ни один магистрат, за исключением дожа. В случае необходимости советники могут держать слово обо всем и перед Сенатом, и перед десятью мужами. Впрочем, эту обязанность исполняют преконсульторы, которые созывают Сенат и делают перед ним доклады, так же как в обязанности начальников X мужей входит созывать X мужей и докладывать им, о чем мы будем говорить ниже. Но советники наделены большими полномочиями, ибо в Сенате они имеют равные права с преконсульторами, а в Совете десяти мужей — с его начальниками. Они заседают вместе с дожем и выполняют свои обязанности восемь месяцев, как я уже сказал. На протяжении же четырех месяцев они заседают вместе или, лучше сказать, возглавляют Совет сорока мужей, главам которых поручаются наиболее важные дела, и советники судят об их решениях, о чем будет сообщено в своем месте.

Итак, мы рассказали, хотя и не очень изящно, но старательно, о Большом совете, который представляет в нашей республике народовластие, и о государе, воплощающем собой царскую власть; план нашего труда требует, чтобы мы перешли к другим сторонам государственного устройства, представляющим режим оптиматов. Этот род власти в Венецианской республике намного превосходит прочие, как мы подробно покажем с Божьей помощью в следующем томе.

Комментарии

27. Ad bene beateque vivendum — словосочетание, часто встречающееся в трактате, заимствовано у Цицерона («О границах добра и зла». I, 14) и восходит к Аристотелю (Никомахова этика. VI, 5).

28. Триремы — суда, где гребцы сидели в три ряда; Контарини называет этим латинским словом венецианские галеры с одним рядом весел.

29. Аристотель. Политика. 1261а: «К тому, что составляет предмет владения очень большого числа людей, прилагается наименьшая забота. Люди заботятся всего более о том, что принадлежит лично им; менее заботятся они о том, что является общим, или заботятся в той мере, в какой это касается каждого» (здесь и далее пер. С. А. Жебелева).

30. В действительности первые столетия истории Венеции как самостоятельного государства (ІХ-ХII вв.) протекали на фоне жестокой борьбы между знатными фамилиями за пост дожа и между дожами и патрициатом за власть, причем дожи пытались сделать ее наследственной.

31. Буквально «головная повязка». Однорогий головной убор дожа (corno) имел форму фригийского колпака и надевался поверх мягкой ермолки — камауро.

32. Ср.: Аристотель. Никомахова этика. 1134а (5.6.7.): «...начальник — страж правосудия, а раз правосудия, то и равенства по справедливости. А поскольку считается, что у него, если только он в самом деле правосуден, «больше» не бывает (он ведь не уделяет себе больше безусловного блага, за исключением того, что для него пропорционально; потому его труд на [пользу] другому, и недаром говорят, что правосудность — это «чужое благо», как и было ранее сказано), постольку ему следует давать определенное вознаграждение, а именно уважение и почести; те же, кому этого недостаточно, становятся тиранами» (пер. И. В. Брагинской).

33. В итальянском переводе: о come vogliam dire fanti. В английском тексте: as you would say of his guard.

34. 26 декабря.

35. 25 апреля.

36. По преданию, св. Марк умер в Александрии; его мощи были тайно вывезены оттуда венецианскими купцами в 829 г.

37. Феста делла Сенса праздновалась в четверг шестой недели после Пасхи, примерно в середине мая.

38. Папа Александр III санкционировал существовавший ранее обряд в 1177 г., по случаю заключенного в Венеции и при ее посредничестве мира с императором Фридрихом Барбароссой.

39. Церковь Сан Николо дель Лидо, современное здание восходит к XVI в.

40. Канал Гранде. Праздник отмечается не 18 июня (за двенадцать дней до июльских календ), а 15 июня, в итальянском переводе приведена именно эта дата. Он был установлен с 1310 г., после раскрытия заговора Байямонте Тьеполо. Старинное здание церкви было разобрано в 1813 г.

41. В итальянском тексте добавлено: sopra due galee, то же в английском: upon two galleys.

42. В английском тексте вставлено примечание на полях: «A strange ceremony observed by the Duke of Venice, but now the same is altered, and the wild ducks changed into a piece of silver coyne» («Странная церемония, соблюдаемая венецианским дожем; однако теперь она изменена, и дикие утки превратились в серебряную монету»). В итальянском тексте также есть маргиналии, но в данном случае сказано лишь: «Подарок, посылаемый дожем нобилям».

43. См. с. 52, примеч. 4.

44. Скорее всего, первые дожи назначались византийцами как герцоги (duces), военные руководители итальянских провинций (ср. с. 64, примеч. 20).

45. В современной Эраклее насчитывается около 13 тыс. жителей; на протяжении нескольких столетий город был заброшен из-за заболачивания. Предположительно с 697 или 698 г. Гераклея была резиденцией первого дожа Павла Луция Анафеста (Паолуччо Анафесто).

46. Пьяве, в итальянском тексте — Piave.

47. Городок в южной части острова Лидо, античное название Метамавк. Резиденция дожа была перенесена в старый Маламокко в 742 г., тогда же право избирать его получили местные жители.

48. Пипин правил Италией от имени Карла Великого. Его нападение на венецианские владения было следствием борьбы за влияние над ними с византийцами (ср. с. 52, примеч. 5).

49. Риальто, современный район Венеции в сестьере Сан Поло, описываемые события относятся к 809-812 гг.

50. С IX по XI в. при достижении фактической независимости от Византии власть дожей была монархической и временами наследственной; при жизни дожи назначали своих соправителей, но лишились этого права в 1032 г. Их полномочия постепенно урезались в пользу новых институтов, членами которых становились представители торговой аристократии. Дожи часто лишались власти насильственным путем, причем свергнутых правителей, по византийскому обычаю, ослепляли или постригали в монахи, что несколько противоречит рисуемой автором картине.

51. Это произошло в 1172 г.

52. Комиссия инквизиторов была учреждена в 1501 г., после смерти дожа Агостино Барбариго, для расследования его деятельности.

53. Это замечание свидетельствует о том, что число кандидатур было ограниченным, тем более что в числе 41 выборщика были только первые сенаторы.

54. Андреа Гритти (1455-1538) — выдающийся дипломат и полководец, был избран дожем 20 мая 1523 г.

55. Венецианские золотые монеты — дукаты, чеканились с 1284 г. На одной стороне на них изображался Христос, на другой — дож со святым Марком.

56. Это клятва, или присяга дожа (promissione ducale), которую он произносил при вступлении в должность, как и многие другие избираемые должностные лица в Средние века.

57. С 1175 г. советники дожа составляли Малый совет, или Совет дожа, или Совет шести, и входили в состав Светлейшей, или Сиятельной, синьории (до 1423 г. Венецианской коммуны (Comune veneciarum). См. также примеч. 61). Контарини неоднократно избирался на этот пост в начале 30-х гг.

58. В ряде итальянских городов была принята система деления на шесть частей — сестьер (sestieri).