СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

АЛАМАННО РИНУЧЧИНИ

ПИСЬМО К СЫНУ ФИЛИППО

Аламанно Ринуччини (1426—1499) - политический деятель и видный представитель гражданского гуманизма Флоренции второй половины XV в. Он происходил из влиятельной купеческой семьи, получил разностороннее образование в традициях гуманизма: изучал латинский язык у Георгия Трапезундского, слушал лекции Карло Марсуппини и Джанноццо Манетти во флорентийском Студио (университете), занимался риторикой, готовя себя к политической деятельности. В 1454 г. Аламанно организовал кружок молодых гуманистов, гордо назвавший себя Академией. Заслугой кружка и прежде всего Ринуччини стало приглашение знаменитого византийского философа Иоанна Аргиропулоса (Джованни Аргиропуло) для чтения лекций во флорентийском Студио. Во многом под влиянием Аргиропулоса сформировался этический идеал Ринуччини, ставший основной чертой его гуманистических взглядов. Этот идеал состоял в гармоничном сочетании активной гражданской деятельности и созерцательной жизни, посвященной занятиям науками. Совершенный человек, в представлении гуманиста, должен быть всесторонне образованным, хорошо воспитанным в духе гражданственных идеалов, полезным семье, друзьям, родине и преуспевающим в науках. Все это позволяет достичь полноты счастья. Воплощение подобного идеала Ринуччини видел в выдающихся флорентийских гуманистах - Колюччо Салютати, Леонардо Бруни, Поджо Браччолини, Маттео Пальмиери, а также в Козимо Медичи, которым он восхищался как сильным политиком, человеком, сведущим в науках, и покровителем ученых и художников.

В 50-е годы при Козимо Медичи, фактическом правителе Флорентийской республики, начались литературная деятельность Ринуччини и взлет его политической карьеры. В эти годы он еще не замечал эволюции Флоренции в сторону синьориального режима, но в 1465 г., после насильственного установления власти сына Козимо, Пьеро Медичи, перешел в ряды антимедичейской оппозиции, лишившись тем самым возможности занимать посты в государственных структурах (на эти посты в подавляющем большинстве избирали сторонников Медичи). В начале правления Лоренцо Великолепного Ринуччини поддерживал с ним дружеские отношения, благодаря чему получил ряд важных должностей - члена правления Пизанского университета, посла в Риме и др. Во время посольства в Рим в 1475 г. Ринуччини, следуя своим республиканским убеждениям, направлял в Синьорию депеши, уведомляя в них о выпадах папы Сикста IV против Лоренцо, чем вызвал недовольство последнего, и его политическая карьера на этом закончилась. Только после реставрации республиканских порядков в 1494 г. Ринуччини вновь принимает активное участие в политической жизни Флоренции.

Литературное творчество Аламанно Ринуччини отличалось большим разнообразием - обширная переписка, переводы из Плутарха, Филострата, Исократа (с [240] греческого на латинский), латинские и итальянские речи, религиозные проповеди. Наиболее значительные сочинения Ринуччини - "Диалог о свободе" ¹ (1479) и "Письмо к сыну Филиппе" (1473). С 1461 по 1499 г. Ринуччини продолжал семейную хронику в традициях флорентийского купечества. Произведения гуманиста относятся к лучшим образцам латинской прозы XV в.

"Письмо к сыну Филиппе" посвящено вопросам образования и воспитания. Ринуччини написал его, когда сыну исполнилось восемь лет и он приступил к изучению латинской грамматики. Письмо предназначалось наставнику Филиппе в качестве методического руководства. Оно было продиктовано желанием Ринуччини воспитать сына в лучших традициях гуманистической образованности и увидеть в нем воплощение своего идеала совершенного человека. Однако этой мечте не суждено было сбыться - Филиппе умер от чумы в возрасте 13 лет.

"Письмо к сыну" Ринуччини стоит в одном ряду с самыми выдающимися сочинениями гуманистов-педагогов XV в. Здесь дана программа гуманистического образования, в основе которой лежит идеал добродетельного гражданина, преуспевающего в духовной и практической области, способного благодаря знанию наук и свое собственное состояние приумножить, и управлять городом ко всеобщему благу. Ринуччини проявляет постоянный интерес к уровню образования в городской среде, с горечью констатирует спад интереса горожан к гуманистическим дисциплинам. Он объясняет этот факт отсутствием хороших учителей и правильной методики обучения. "Письмо к сыну" ставит целью дать наилучший метод изучения наук как итог многолетних занятий ими самого автора. Ринуччини признает, что многое заимствует и из античной педагогики - у Плутарха и Квинтилиана, но стремится все приспособить к практическим задачам своего времени.

Программа образования, предложенная Ринуччини, - одна из самых обширных в гуманистической педагогике XV в. Она включает весь комплекс наук - от грамматики до теологии, дополнив традиционные "семь свободных искусств" ("тривиум" и "квадривиум") гуманистическими дисциплинами - новой риторикой, историей, моральной философией. Значительная часть письма посвящена приемам изучения классического латинского языка "без варваризмов", а также латинской риторики - не только эпистолярному жанру, но главным образом ораторскому искусству, столь необходимому на государственной и дипломатической службе. Красноречие для Ринуччини — важная черта совершенного человека. Он предлагает изучать риторику прежде всего по сочинениям античных авторов, но также читая произведения гуманистов. Меньше внимания Ринуччини уделяет поэзии, и в этом одно из отличий его программы образования юношества от программ других гуманистов. В то же время он впервые включает в число наук, обязательных для изучения, философию, причем все ее разделы •- от диалектики (логики) до метафизики. Особое значение Ринуччини придает этике, поскольку она воспитывает нравственное сознание и направляет к добродетели, побуждающей человека к овладению знаниями. По мнению гуманиста, философию и науки о природе следует изучать исключительно по текстам Аристотеля, минуя его многочисленных комментаторов, нередко искажавших смысл его философии. Завершив обучение наукам, можно переходить к теологии, "если остается досуг после занятий неотложными делами". Предложенная Ринуччини программа обучения носила светский характер, а некоторые практические рекомендации гуманиста были направлены против методов схоластики, в которой он, как и многие гуманисты, видел оторванное от жизни теоретизирование. [241]

Ринуччини придает немаловажное значение порядку изучения дисциплин, который не следует нарушать, чтобы добиться максимального усвоения наук, идя от легкого к более сложному. Важны и учебники - они должны быть краткими, точными, доступными, - а также тексты для чтения. Главное содержание "Письма к сыну" составляет методика обучения, цель которой - привить ученику интерес к предмету, добиваться понимания его, а не заучивания. Только основательное усвоение различных наук поможет развить и творческие способности ученика, воспитать его как сознательного, активного гражданина, способного к разумному устроению своей и общественной жизни.

Перевод "Письма к сыну Филиппе" сделан по изданию: Alamanno Rinuccini. Lettere ed orazioni / A cura di Vito R. Giustiniani. Firenze, 1953. P. 86-104.

"ПИСЬМО К СЫНУ ФИЛИППО" АЛАМАННО РИНУЧЧИНИ

Я хочу, сын Филиппе ², чтобы ты отличался всякого рода добродетелями, поэтому страстно желаю видеть тебя весьма образованным в науках. Хотя стесненное материальное положение побуждает к таким занятиям, благодаря которым приобретается богатство, однако, насколько в моих силах, я не допущу, чтобы ты был лишен поддержки и наслаждения [науками], и не перенесу, чтобы, как это случается со многими, ты мог когда-либо обвинить родителя в бездействии и равнодушии и в том, что он лишил тебя этого достойного удовольствия. Науки являются учителями и руководителями тех, кто стремится прежде всего к добрым нравам, и можно заметить, что только немногие, посвятившие себя наукам, развращены и безнравственны. Кроме того, нашу жизнь науки защищают от праздного досуга, и для тех, кто посвятил себя им, все достижимо, чего бы они ни пожелали. Они содействуют приобретению уважения и почетных должностей и, кроме того, доставляют славу владеющим ими, а их потомкам - блеск и известность их имен в веках и после смерти делают их таким образом вечно живыми; мало того, дают полное душевное спокойствие, необходимое для осуществления всего этого. Только благодаря наукам ты будешь лучше разбираться в человеческих делах, найдешь в них более надежную защиту от страстей и большую опору в скромном и умеренном образе жизни. Благодаря им рождается тот душевный покой, который поистине может составить человеческое счастье и в этой жизни может считаться блаженством, в чем сходятся все философы. По этому поводу возникает большое число мнений среди самих философов, ведущих к разногласиям, обсуждать которые не входит в наше намерение и не является предметом нашего труда. Может быть, представится случай, когда ты достигнешь успеха в занятиях науками, и я либо оставлю для тебя письменное исследование таких мнений, либо мы обсудим их устно. Здесь вполне достаточно сказано о том, что никто не может без помощи наук достичь какого-либо знания. Но так как я думаю, что ты благодаря своему желанию и побуждению с нашей стороны достаточно проникся любовью к наукам, не чуждой нашему призванию, [то] полагаю, что будет очень полезно в твоем возрасте пойти по пути изучения наук, при занятиях которыми следует применять метод, изложенный вкратце ниже.

После долгих размышлений и сомнений передо мной встал вопрос, почему в наше время почти никто не занимается науками, в особенности гуманитарными, и какую пользу они приносят. Ведь после знаменитых мужей - Леонардо ³, Поджо ⁴, Джанноццо ⁵, Карло ⁶ и некоторых других, прославившихся в то время, - как можно [242] видеть, очень немногие подают надежду на великое в чем-либо. Однако не следует говорить, что мало людей занимается науками: как я замечаю, благородные юноши нашего города почти все изучают их. Есть таланты и у наших современников, о чем свидетельствуют высокие достижения в остальных искусствах. Хотя некогда занятия этими искусствами хорошо вознаграждались, они, однако, не должны были отпугнуть благородных людей, которые занимались ими не из практических соображений, а ради утонченного и достойнейшего наслаждения. Но помимо распространенного мнения, что все прекрасное очень редко, я заметил также, как сильно вредит юношам то, что они, будучи ввергнуты наставниками в пучину дисциплин, тратят свои молодые годы в напрасном труде, прежде чем сумеют найти должный путь и правильный порядок изучения наук.

Сначала афинянам, а затем и римлянам очень помогло, я полагаю, то обстоятельство, что они не только были искусны в управлении государством, но и славились военной доблестью, а также превосходным знанием наук. Они не допускали праздного и беспечного времяпровождения, и если по причине своего возраста они не были способны заниматься военными и общественными делами и у них оставался досуг, то все свободное время они тратили на овладение науками. Соблюдая порядок изучения отдельных дисциплин, они проходили все ступени познания таким образом, что в короткое время ни одна из наук не оставалась без внимания или неизученной. Нам известно, что по этой причине и Александр, покоритель стольких народов, был хорошо знаком с философией, и Цезарь был сведущ как во всех науках, так и в красноречии и потому заслужил не меньшую славу как писатель, чем как полководец. Демосфен, однако, недостаточно знаменит как полководец или как воин, хотя и занимался военным делом; напротив, Цицерон, как мы знаем, совершил подвиги, достойные триумфа. Об этих людях известно, что они всегда осуществляли свои намерения - именно при изучении наук, так как придерживались системы и, насколько позволяли обстоятельства, уделяли им достаточно времени, которым располагали.

Итак, обдумывая все это и имея в этом большой опыт, я решил, сын, описать тебе вкратце, какой путь изучения наук для юношей самый удобный и, как я думаю, самый короткий. Я утверждаю, что постиг все это благодаря продолжительным занятиям науками. Никто, полагаю, высокомерно не осудит то, что я делаю, но, поскольку многое об этом поведано древними писателями, возможно, кто-либо скажет, что мой труд напрасен, так как именно это с прекрасным знанием дела изложил по-гречески Плутарх и многое так же обстоятельно исследовал Квинтилиан, от чего нам не следует отклоняться. Из того, что ими подробно рассмотрено, я должен сделать извлечения и, изложив вкратце их сочинения, приспособить к нашему повседневному использованию. Если это кому-то не понравится, можно будет, перечитав написанное, опустить некоторых из тех, кого я назвал. Однако мы никоим образом не будем сожалеть, что написали этот труд просто ради упражнения.

Итак, первое, о чем должны позаботиться родители, - это решить, к какому роду занятий определить сыновей, и ясно высказаться, какого образа жизни те должны придерживаться. Таким образом мы правильно определим наши дальнейшие действия и, поставив какую-либо цель, постараемся направить все усилия для ее достижения. И хотя те наставления и правила, которые мы собираемся изложить, принесут пользу, по моему мнению, всем, желающим преуспеть в какой-либо науке, однако особенно они пригодятся тем, кто захочет знание теории соединить с практическими делами. Ведь мы не стремимся какого-либо мужа, склонного к уединению, [243] совершенно не приспособленного к деятельной жизни и не знающего ничего, кроме книг и науки, лишить привычного общения с людьми. Я видел, припоминаю, многих знатоков права, философии и других наук, столь не сведущих, однако, во всем, кроме избранной ими науки, что они не могут быть помощниками ни себе, ни государству. Мы же нуждаемся в тех, кто воспитан в добрых нравах, пригоден к общению с остальными людьми благодаря образованию и культуре, в тех, кто мог бы хорошо вести хозяйство, а также похвально и с честью заниматься государственными делами.

Итак, тем, кто желает воспитать подобного человека, необходимо позаботиться, чтобы были точно определены талант и природные способности юноши. Ничто не идет на пользу, если противится Минерва, т.е. противоборствует природа, и, безусловно, по этому вопросу следует обратиться к Аполлонию из Алабанды ⁷, который хотя и обучал красноречию за плату, однако, если замечал, что ученики непригодны к нему по причине слабых способностей или вследствие какого-то физического недостатка, обыкновенно от них отказывался и советовал заняться тем, к чему они более склонны ⁸. Не знающие наук родители, к тому же способные под влиянием любви легко ошибиться, пусть поручат выявить талант [у юноши] наставникам, чтобы, не тратя напрасно времени, не утомлять самих себя и юношей бесполезным трудом. Родители должны прежде всего проявить большую заботу о том, чтобы выбрать наставников и педагогов, отличающихся не столько знанием наук и ученостью, сколько добродетелями и честным нравом, так как ущерб будет более серьезным, если ошибиться в отношении норм нравственности, а не в знании наук -человек порочный хуже, чем неосведомленный в какой-либо дисциплине.

После того как заложены эти основы, следует стремиться к остальному с исполненной надежды душой. И затем мальчик, усвоивший те начала, благодаря которым он научился читать и немного писать, должен быть передан учителям грамматики, при этом нужно остерегаться, как бы они не попали в омут старой науки. Устаревшим же я называю то, чем занимались, как я знаю, во времена отцов и даже наших дедов. Следуя, может быть, грубым ошибкам пизанцев либо нелепостям других грамматиков, они дерзали изучать грамматику чуть ли не в тридцатилетнем возрасте. Итак, всю часть этой дисциплины, которую многие называют спекулятивной, я считаю необходимым опустить и оставить ее тем, кто решил посвятить ей всю свою жизнь. Это совершенно пустое занятие, придуманное больше для хвастливой болтовни любителей споров, чем для истинной пользы учеников. Ведь они стараются придать смысл тем вещам, в которых его либо вовсе нет, либо он так слаб и неуловим, что может быть легко истолкован по-разному. Любое же свойство подобного рода дано не самой природой, но зависело от воли и желания первых создателей, как об этом свидетельствует Аристотель в сочинении "Об истолковании", который, определяя имя существительное и глагол, говорит, что они являются звукосочетаниями с условным значением ⁹. А потому если то, что является частями речи, подобрано как угодно и выражает внутреннее состояние души, то, без сомнения, и сама речь, которая из них состоит, обозначает что-либо не в силу какой-то необходимости или принципа, но в силу одной только воли тех, кто первый ее произнес.

Итак, если отбросить все эти нелепости, то желательно, чтобы юноши прежде всего учились по сочинениям Присциана ¹⁰, которые кое-кому могут показаться из-за их объема трудными для юношеского восприятия, поэтому юношам полезно было бы изучать краткие извлечения из Присциана и других составителей грамматики, сделанные учеными мужами, благодаря чему они усвоят смысл и особенности [244] этой науки, познакомятся с размерами слогов и изучат различные склонения имен существительных. Тогда каждый постигнет остальные части речи и их значение и со всем усердием будет стараться их запомнить. Действительно, в этом разделе науки юноши должны особенно упражняться так, чтобы многое запомнить слово в слово, поскольку в силу своего возраста они еще не могут использовать полностью возможности своего интеллекта. Я не думаю, что нужно начинать обучение мальчиков с греческого языка, как это советовал Квинтилиан ¹¹. Как неоднократно утверждал Аристотель, авторитетнейший, по моему мнению, наставник в обучении, всегда следует начинать с изучения легкого и более знакомого ¹². Ведь латинский язык легче, особенно для наших юношей, чем греческий, в чем, я думаю, никто не сомневается, так как у римлян и склонений имен существительных и спряжений глаголов меньше, чем у греков, язык которых, без сомнения, значительно труднее для понимания. Кроме того, для тосканцев и для всех итальянцев ближе и, я бы сказал, роднее латинский, нежели греческий язык, поэтому нам он более знаком и, следовательно, надо полагать, легче для нашего восприятия.

Но вернемся к основной теме. После начальных основ грамматики, с помощью которых постигается характер языка, обороты речи, сочетание всех частей речи, т.е., как говорят грамматики, его строй, следует подвести мальчика как можно раньше к чтению сочинений латинских авторов и особое внимание обратить на то, чтобы смолоду он привыкал к изысканному стилю хороших писателей. Я хотел бы, чтобы мальчики как можно раньше приступили к чтению сочинений Вергилия, Горация, Цицерона и св. Иеронима. Произведения Теренция и Ювенала хотя и написаны по-латыни изящно, однако, поскольку во многих местах в них затрагиваются фривольные темы, их, по моему мнению, следует отложить, пока ученики не достигнут более зрелого возраста. И разумно, я думаю, поступит тот наставник, который оставит у поэтов, указанных мною для изучения, какие-либо места необъясненными или выберет из всей поэзии отрывки, лишенные фривольности и непристойности, кое-что опустив. В своих объяснениях наставник должен особенно постараться раскрыть и показать значение отдельных выражений, и тогда выявится как непосредственная их сущность, так и то, о чем говорится с помощью метафоры, сравнения или даже параболы. Мне кажется, что у каждого выражения существует единственное, присущее только ему значение, хотя иногда мы пользуемся или сравнением, или, как я уже сказал, какой-либо метафорой, соответствующей такому выражению. Тогда же следует рассказать о стиле устной речи и максимально приспособить его к употреблению в нашей разговорной речи. Таким способом его можно легче понять, прочнее закрепить в памяти и получить большую возможность для подражания. Наставник, чтобы раскрыть значения слов, приводит как можно больше примеров из сочинений других авторов и показывает, как они пользовались этими выражениями.

Особенно же следует постараться, чтобы, насколько это возможно, юноши никогда не выпускали из рук книг Цицерона, хотя из-за сложности того, о чем в них идет речь, они, возможно, не всё поймут. Однако я хотел бы, чтобы к его красноречию молодой слух привык настолько, чтобы его слова и мысли глубоко запали им в душу. Не нужно слишком стремиться к тому, чтобы в начале обучения мальчик учил наизусть философские рассуждения или примеры риторического искусства, в большом количестве представленные у Цицерона, но важно, чтобы он постиг выразительность латинского языка, стиль и звучание речи. И так как история, поскольку она знакомит с событиями, влечет души к чтению, излагая их торжественным и, [245] так сказать, высоким стилем, будет нелишним, я полагаю, чтобы юноши обращались к сочинениям Саллюстия, Ливия и Цезаря. Известно, что не меньшую заботу необходимо проявлять и при воспитании в юноше добрых нравов, чем при обучении наукам, поэтому следует остерегаться, чтобы слух юношей не привыкал к легкомысленным или непристойным стихам поэтов. Если же встретятся такие места, то наставник должен обойти их молчанием и по возможности избежать этой непристойности. Необходимость оградить юношей от чтения фривольной поэзии Овидия, Проперция, Катулла и Тибулла, я думаю, столь очевидна, что, повидимому, наше предостережение излишне.

На стадии первоначального обучения нужно, чтобы мальчики говорили друг с другом и с наставником по-латыни и чтобы с ними не произошло того, что случается со многими учеными мужами, которые хотя и обладают большими знаниями, однако не могут говорить по-латыни без варваризмов, и поэтому, как указывает Квинтилиан ¹³, в школе мальчики учатся лучше, чем дома. Полагаю, не следует обходить молчанием того, что особенно одобряет в обучении мальчиков величайший философ Платон - чтобы обучение языку они сочетали с обучением музыке, так как она способствует свободному проявлению души и делает слух более восприимчивым к речи ¹⁴. Особенно же следует остерегаться, по-моему (о чем разумно и мудро напоминает Квинтилиан), того, что мальчики, которые в силу своего возраста еще не могут любить науку, станут ненавидеть ее, получив отвращение к ней вследствие чрезмерной перегруженности занятиями ¹⁵.

Итак, к 12-летнему возрасту будут изложены основы наук, и так как мы задумали дать мальчику такое образование, которое позволит ему, как принято, обратиться к общественным и домашним делам, то он должен изучать тот раздел арифметики, который в нашем обществе используют все, чтобы он умел как следует считать, что достаточно для повседневной жизни. Ведь эта дисциплина требует, по-видимому, не столько острого ума, сколько крепкой и твердой памяти, которая особенно свойственна этому возрасту. Между тем я желаю, чтобы занятия литературой были на некоторое время отложены, но не оставлены совсем.

После изучения арифметики, на что уйдет, вероятно, год или около того, нужно с усердием приняться за литературу. В это время, я думаю, юноше следует преподать правила риторики, которую он будет учить преимущественно по книгам Цицерона. Познанию ее немало помогут также сочинения более поздних риторов. В этом отношении меня больше удовлетворит, если для изложения правил изучаемого в это время искусства ритор возьмет в качестве примера подходящие места из речей Цицерона и покажет, каким образом Туллий пользуется подобными правилами, а затем обратится к устным и письменным упражнениям. Ведь мало пользы только слышать, что следует делать в этих случаях, если этого нельзя применить на практике, потому что без письменных и устных упражнений немногого можно достигнуть. И вряд ли сделается когда-либо не только музыкантом, но даже кузнецом и сапожником тот, кто, отстраняясь от практической деятельности, будет лишь выслушивать многочисленные наставления. В устных упражнениях, как и в остальном, следует, однако, соблюдать методику и строгий порядок, и, как мы уже ранее говорили по другому поводу, всегда нужно начинать с более легкого. Поэтому, я думаю, следует начать с составления писем, в чем много пользы принесет постоянное чтение писем Цицерона. Тем не менее очень полезно также читать письма ораторов нашего времени, например Леонардо и Поджо, а также некоторых других красноречивых мужей, сочинения которых проще для подражания, так как они учат [246] предметам, более близким по времени, а потому более известным и пригодным к использованию в повседневной жизни, так что мы легко могли бы почерпнуть из этих сочинений много слов и мыслей.

После эпистолярного жанра, как менее сложного, юноша должен овладеть более значительной и важной формой речи, касающейся судебных или административных дел. Правильно советуют, повидимому, те, кто заставляет юношей упражняться сначала в отдельных видах речи, чтобы вступление они писали отдельно от остального текста, а это, как известно, делали самые искусные в красноречии писатели на том и другом языке - Цицерон и Демосфен. Оба они сочиняли вступление не ради упражнения, а ради пользы. При изложении, как и в утверждениях и их опровержениях, где прежде всего проявляется искусство оратора, по моему мнению, нужно делать то же самое, хотя у нас, как я вижу, важнейшая и наиболее трудная область ораторского искусства, судебная, стала прерогативой юристов. По мере приближения к концу обучения надо еще усерднее стараться постичь всю суть этого искусства и, как я сказал бы, полностью овладеть им. Но после того как станет ясно, что юноша достаточно упражнялся в отдельных видах речи, будет полезно приступить к речи в целом. Она является, я полагаю, наилучшей формой упражнения, если при изложении заданной темы в риторическом сочинении он сможет отобрать подходящие цитаты и доказательства, которые были бы убедительны для слушателей. И хотя, как я уже сказал ранее, в судах перестали выступать просто ораторы, однако, поскольку оба этих рода красноречия во многом сходны между собой и обогащают друг друга доказательствами, думаю, оратору не запрещено упражняться в этом речевом жанре.

Нужно тщательно следить за тем, чтобы юноша, обучающийся ораторскому искусству, не усердствовал чрезмерно в чтении поэтов, ведь под их влиянием речь делается несколько высокопарной. Пусть они не читают также тех писателей, кто пишет неизящно, употребляя варваризмы, нескладно и не придерживаясь правил латинского языка. Так как в силу своего возраста юноши не могут сделать правильного выбора, то они легко ошибаются и приходят к тому, чего особенно призывал избегать Цицерон, а именно, начав говорить плохо, привыкают к такой речи ¹⁶. Прекрасно сказал Аристотель: "Как мы поступаем, такие в нас рождаются и привычки" ¹⁷. Итак, юноши должны обращаться прежде всего к чтению Цицерона, а также Ливия, Саллюстия, Цезаря и Курция ¹⁸, а затем тех, кто писал наставления по риторике. Наставник, имеющий дело с образованными слушателями, должен с большим усердием исправлять, подвергать критике сочинения юношей, а также давать разумное истолкование всех их действий, подкрепляя это примерами, взятыми у мужей, владеющих искусством красноречия. Ведь узнав не только ошибку, но и ее причину, можно легко ее избежать, руководствуясь правилами и нормами речи.

После того как юноша уже добился чего-либо в красноречии, я полагаю, ему следует заняться - в качестве второго блюда - греческим, который не отвратит его от начатого изучения риторики. Благодаря своей новизне и благозвучности язык так понравится, что юноша выучит его как бы играючи. Когда он овладеет азами грамматики, содержащимися в небольших, как говорят, "Вопросах" ¹⁹, он должен перейти к чтению какого-либо оратора или историка. Я думаю, что первое время не следует обращаться к поэтам, говорящим как бы на чужом языке. Структура греческого и латинского языков различна. В то время как у нас язык един и прост и им пользуются как ораторы, так историки и поэты, у греков существуют сильно различающиеся между собой диалекты - дорический, аттический, ионийский, эолийский [247] и тот, который называется общеупотребительным. Поэты их смешали и трансформировали, кое-что прибавив и кое-что отбросив, поэтому создается впечатление, на что мы совершенно справедливо указывали ранее, что они говорят на каком-то чужом языке. Однако, усвоив в юном возрасте общеупотребительный язык, юноша может слушать и читать этих поэтов по своему усмотрению. При изучении греческой литературы большую помощь окажет постоянное чтение сочинений известных авторов в дословном переводе.

Познакомившись с грамматикой и риторикой латинского и греческого языков, с их стилем и изящной формой речи и письма, многие из наших людей на этом обычно останавливаются, в то время как эти науки указывают лишь путь и способ построения и совершенствования речи, после чего следует обратить внимание на постижение сущности вещей. Речь должна быть не просто красивой и включать тщательно подобранные слова, но еще и содержать интересные факты и мысли, так как нет ничего столь несерьезного, чем пустой звук великолепных слов, лишенных смысла. Безошибочная и прекрасная речь может принести пользу только в том случае, если она строится на достаточном материале по данному вопросу. Хорошо известно, что объяснение сущности явлений следует искать прежде всего в философии, при изучении которой, как мы уже говорили, нужно применять правильную методику и строгий порядок и провести классификацию наук, что для изучения весьма важно.

Итак, прежде всего необходимо приложить усилие к изучению диалектики, но не для того, чтобы изучить вершины этой науки, что почти невозможно и даже малополезно; однако следует полагать, что будет достаточно, если с помощью этой науки - к чему она и предназначена - мы проложим себе путь к остальным разделам философии. Во всем этом я советую не забывать о сочинениях Аристотеля, хотя полезно изучить некоторые отрывки и из более поздних философов, сочинения которых изданы как вступление к трудам Аристотеля, каковой и является книга Паоло Венето, написанная старательно и вкратце излагающая всю Аристотелеву диалектику ²⁰. Затем следует перейти к изучению Аристотеля и, опустив множество комментаторов, обратиться к возможно большему числу его работ. Если юноша посвятит всего себя занятиям науками, он должен изучить все сочинения Аристотеля как по диалектике, так и по философии. Им присущи удивительная четкость построения и очень ясное толкование сложных для понимания понятий. Поэтому, если кто-то не собирается всецело посвятить себя занятиям науками, но, подобно чужеземцу, спешит в другое место, однако имеет намерение кое-что узнать, то ему нужно будет выбрать себе для чтения какие-то книги. Итак, если после упомянутых "Универсалий" Порфирия ²¹ он прочитает книги Аристотеля "Категории" и "Об истолковании", затем ознакомится с частью "Первой аналитики", где идет речь о происхождении силлогизма, и всю книгу "Вторая аналитика", то, я думаю, он достаточно преуспеет в диалектике.

После диалектики следует изучать этику, которая изложена Аристотелем в нескольких книгах. Она способствует нравственной жизни и весьма обогащает речь, поэтому этику нужно изучать более основательно. Многое о ней есть у Платона, многое пространно истолковано латинскими писателями - и все это следует внимательно прочитать. Однако необходимо остерегаться, чтобы не переусердствовать в чтении бесполезных авторов и не прельститься стилем их изложения. Но, извлекая полезные мысли, следует таким образом выразить их подходящими латинскими словами, чтобы речь стала серьезной и вместе с тем приятной. [248]

До сих пор, мне кажется, я рассказывал о том, что, по моему мнению, необходимо изучать нашим гражданам, желающим посвятить себя занятиям науками. Однако я опасаюсь, что заставляю заниматься изучением риторики вопреки желанию людей, так как именно тут особенно обнаруживается вина тех, кто берет на себя заботу об обучении юношей. Ведь они сами не знают тех наук, которые я поставил на последнее место, и, кроме риторики и некоторого знакомства с историей, мало в чем сведущи, а между тем хотят установить какие-то границы для своих учеников, которых скорее следует убедить в том, чтобы они недостающие им знания почерпнули из других наук, ведь, как учит Цицерон, без философии нельзя быть красноречивым ²². Итак, не будем говорить об этих людях с их испорченностью, невежеством и нерадивостью, обратимся к тем, которые нам дороги благодаря своему желанию заниматься изучением гуманитарных дисциплин, чтобы они [ученики] не отошли от установленного порядка изучения наук и не жалели своих усилий для достижения истинной славы и совершенного знания. Пусть постараются тщательно изучить все книги Аристотеля по этике и не бросают этого чтения, не прочитав все его книги, и пусть сохраняют тот же порядок в изучении, какой он соблюдал в изложении этой дисциплины.

Когда будет изучена в изложенном нами порядке моральная философия, пусть он [ученик] перейдет к естественной философии, которая делает добродетельную душу более готовой к восприятию наук, и если будет время и желание изучать их, пусть читает все книги Аристотеля, начиная с тех, которые посвящены "естественному слуху", и все остальные книги по этой отрасли знания в том порядке, в каком они изложены Аристотелем. Этим мужем не написано ничего лишнего, но лишь то, что необходимо для изучения науки. Поэтому если кому-либо этот труд из-за большого количества книг покажется чрезмерным, то он может читать не все подряд, а после восьми книг "О естественном слухе" изучить четыре книги "О небе и мире", а затем три "О душе", они помогут ему понять все остальное. Я бы хотел прежде всего, чтобы юноша, склонный к наукам, а вернее, наставник, который взял на себя труд его обучения, приложил усилия к изучению книг Аристотеля и в особенности старался бы понять каждое слово и каждую мысль самого философа, опустив бесчисленное множество комментаторов. Пусть его не смущают какие-либо неясные места или слишком краткие выражения, мешающие ему полностью понять философа; в другом месте этот же самый философ изложит ту же мысль более подробно, и понимание юноши благодаря непрерывному чтению будет возрастать. Когда же он внимательно прослушает текст Аристотеля, то, уже имея собственное мнение, сможет читать комментаторов, а из них выберет того, чьему учению и мнению желает прежде всего последовать. Итак, сохранив тот порядок, о котором мы сказали, пусть он не обращает внимания на длинноты и на то, что учение о природе трудно для понимания из-за не совсем понятного ему изложения. Оно из-за неподготовленности учащихся и недостаточного понимания его слушателями очень часто отвращает их души от изучения природы. Хотя о ней Аристотель писал красиво и изящно, однако ученики из-за своего невежества бывают неспособны понять какую-либо тонкость.

Напрасно, полагаю, я не упомянул о том, что, прежде чем обратиться к натуральной философии, слушателю необходимо познакомиться с началами астрологии и геометрии. Должна состояться длительная беседа о вращении [249] небесного свода, о его конфигурации и величине, многое следует узнать о тропиках и знаках Зодиака; таким же образом юноша узнает то, что философ сказал о квадратуре круга и диаметре, о треугольниках и четырехугольниках, так как доказательства и примеры для обоснования должны быть взяты именно из геометрии. Если слушатель окажется в ней малосведущим, он будет испытывать затруднения. Когда же будут усвоены начала этих наук, он легко поймет сказанное Аристотелем. Итак, я полагаю, он достаточно постигнет из этих наук то, что относится к философии, если усвоит краткий труд "О сфере" ²³ и "Теорию планет" ²⁴, в которых содержатся элементы астрологии, а по геометрии — первую книгу Эвклида.

Однако, когда будут тщательно изучены эти дисциплины в соответствии с истинным порядком наук, натуральной философии отводится среднее место, а именно между естественными науками и теологией, так как природа явлений, которые относятся к подобным наукам, считается некоторым образом средней, потому что она совершенно не подвластна материи, тогда как то, что находится в непрерывном движении благодаря возникновению, разрушению и изменению абсолютно неотделимо от материи; то же, что бестелесно и лишено всякого движения и тления, рассматривается в крайнем и в высшей степени совершенном ряду всех наук и может быть названо мудростью, а также высшей или божественной философией, или метафизикой, или теологией. Здесь душа, преданная наукам, созерцая величие этих явлений, их силу и красоту, настолько к ним приобщится, насколько это возможно для человека; созерцая, она подходит к этим явлениям очень близко и в той степени, насколько позволяют возможности человеческого разума, будет подражать их действиям; мы не сомневаемся, что в этом и состоит высшее счастье, о чем свидетельствует и Аристотель ²⁵.

До сих пор речь шла о древних философах, которые исследовали внешние проявления природы и знали, куда идти. Мы же, которым Святой Дух открыл священные таинства самого Бога, скрытые от других народов, должны считать эту теологию, написанную древними, т.е. Аристотелем и его наставником Платоном, своего рода прелюдией или преддверием к истинной и совершенной теологии, которой после пройденных наук, перечисленных мною, мы должны посвятить досуг после занятий неотложными делами. Так что следует повторить то, о чем мы прежде уже часто говорили: будем стремиться, насколько возможно, к нашей цели и, если нам позволит наша бренная сущность, насладимся, достигнув ее.

Не знаю, кто может обвинить меня в том, что я отклонился от своего намерения. Хотя я и решил быть в гражданской жизни человеком, поставившим целью преодолеть все ступени в постижении наук, однако могу рекомендовать для изучения такой объем знаний, какой каждый может охватить, имея досуг и удаляясь от всех дел. Я бы наконец смог привести его туда, где он будет участником скорее созерцания, чем действия, и в особенности потому, что я сам посвятил себя многим наукам. Это, если вдуматься, конечно, совсем не противоречит нашему намерению. Нет ничего столь трудного и столь высокого, чего не смог бы постичь человеческий разум, только каждый должен приложить к этому все свои силы и не отвлекаться из-за многочисленных забот.

Юношей особенно следует побуждать к занятиям науками, потому что они еще не имеют семьи и окружены заботой родителей; они еще не способны к государственной службе из-за возраста и не стремятся к почестям, так что легко [250] могут всей душой, всеми силами ума и со всем усердием отдаться науке. Следует обратить внимание на то, что большинство считает крайне трудным и почти невозможным, на постижение сущности столь многих предметов за такое короткое время, но, следуя тому порядку, который мы изложили, легко можно это сделать. Однако то ли из-за невежества и испорченности учителей, то ли из-за собственного легкомыслия многие ошибаются, так как, не соблюдая порядка изучения наук, они берутся то за одно, то за другое, и их жизнь подойдет к концу прежде, чем они смогут найти правильный путь изучения, при этом они ошибочно ссылаются на трудность предмета и отчаиваются в возможности постичь его. Нет ничего столь темного, столь трудного для понимания, чего нельзя было бы познать для достижения нашей цели и чего мы не могли бы постичь в течение трех лет, если бы посвятили себя этому всецело. Об этом свидетельствуют примеры не только древних греков, но и тех, кто, как мы видим ныне, овладел перечисленными нами свободными искусствами, а также занимается гимнастикой под руководством учителей, и в этом занятии, как известно, римляне славились не меньше, чем греки. Нам приходилось читать, что у обоих народов было много таких людей, которые, проявив большое старание и трудолюбие, так сочетали опытность в военном деле с познанием наук, что заслужили славу мудрых мужей и храбрейших полководцев.

А потому, если кому-либо случайно мешают слабые способности, трудность учения или забота о домашних делах, тот тем не менее может освоить все указанные науки, опустив или сократив кое-что по своему усмотрению из предложенного нами, и может остановиться, словно пробежав только часть расстояния. Однако нам, поскольку мы пишем обо всех видах обучения, необходимо было охватить науки в целом и довести до высшей ступени тех, кто, обладая прирожденным талантом, посвящает себя занятиям науками, а также следовать тому, что обычно делают другие писатели, когда хотят сообщить наиболее важное и самое прекрасное о том предмете, о котором собираются толковать. И все же я не хочу, чтобы юноша, преданный наукам, был избавлен от забот и привычек сверстников, словно некий отшельник, избегающий других. Да и сами занятия теоретическими науками этого не требуют; напротив, он должен общаться со сверстниками и участвовать в достойных развлечениях, особенно в тех, которые развивают тело, а именно в занятиях сельским хозяйством, охотой, рыбной ловлей; что же касается игры в кости, то я советую им не только избегать ее, но даже не смотреть на нее. Они должны понимать, что все удовольствия, о которых я упомянул, нужны, но чтобы были уместны и своевременны, и юношам после перерыва следует еще усерднее заниматься науками, а не отвлекаться от них из-за чрезмерных развлечений.

Все это является обязанностью наставника и родителей, которые должны быть более усердными в воспитании сыновей, чего, как я замечаю, многие не делают. Куда усерднее они воспитывают собак, лошадей и птиц, чем сыновей, и думают, что достаточно обеспечить сыновей одеждой и пищей, хотя значительно больше нужно заботиться об их нравах и изучении ими наук, тем более что из-за своего нежного возраста многие из них легко заблуждаются и, даже будучи благоразумными от природы, но следуя дурным привычкам, приходят к противоположному. Родители и наставники должны прежде всего позаботиться, чтобы юноша избегал общества и дружбы тех, кто известен каким-либо пороком, чтобы он находился со сверстниками, хорошо воспитанными и скромными, [251] и уклонялся от любых безнравственных разговоров. Непристойная болтовня, как сказал Тертуллиан, приводит к бесчестным поступкам ²⁶.

Ты узнал, сын Филиппе, мое мнение об изучении наук, вкратце и по возможности ясно изложенное. Оно не противоречит мнению тех, кто писал что-либо об этом предмете, и, я думаю, оно будет тебе полезно, когда ты вырастешь и сможешь понять его. Между тем передай [это сочинение] своему наставнику, человеку, уже давно зарекомендовавшему себя в качестве учителя, чтобы он прочел и разъяснил тебе его и чтобы, соблюдая такой порядок в изучении наук, ты стал достойным нашего имени и наших надежд, которые ты оправдаешь. Конец.

Во Флоренции, 15 января 1473 года

Комментарии

1 Русский перевод "Диалога о свободе" Ринуччини, сделанный М.М. Ощепковой и Л.М. Поповой, опубликован в кн.: Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV век). М., 1985. С. 162—186. Переведена на русский язык и "Речь Аламанно Ринуччини на похоронах Маттео Пальмиери, сочиненная им и публично произнесенная 15 апреля 1475 года" (Там же. С. 186—189; пер. М.М. Ощепковой и Л.М. Поповой). О гуманистических взглядах Ринуччини см.: Брагина Л. М. Аламанно Ринуччини и его "Диалог о свободе" // Средние века. М., 1982. Вып. 45. С. 119-140.

2 Ринуччини Филиппа (1465-1479), сын Аламанно Ринуччини.

3 Бруни Аретино Леонардо (1370-1444), гуманист, канцлер Флорентийской республики в 1427-1444 гг., был широко известен как переводчик с греческого, автор историко-политических, философских, педагогических сочинений.

4 Браччолини Поджо (1380-1459), гуманист, канцлер Флорентийской республики в 1453-1459 гг., автор этических трактатов "О жадности", "Об истинном благородстве" и других сочинений, в том числе многочисленных писем, речей, басен.

5 Манетти Джанноццо (1396—1459), гуманист, видный политический деятель Флоренции, дипломат, автор философских и исторических трудов, в том числе "О достоинстве и превосходстве человека", переводчик с греческого на латинский сочинений Аристотеля — "Никомахова этика" и "Политика".

6 Марсуппини Карло (1398-1453), гуманист, поэт, переводчик. Преподавал во флорентийском Студио поэзию, риторику, философию и греческий язык.

7 Аполлоний из Алабанды (конец II в. до н.э.), учитель риторики на о. Родос.

8 Цицерон. Об ораторе. I. 28. 126.

9 Аристотель. Об истолковании. 2. 16а, 19; 3. 16в, 6.

10 Присциан (VI в. н.э.), римский грамматик, составитель одной из наиболее полных грамматик латинского языка — "Institutiones grammaticae", которая была самым распространенным руководством по латинскому языку в средние века.

11 Квинтилиан. Двенадцать книг риторических наставлений. СПб., 1834. Ч. 1. I. 4. 1; I. 1. 3.

12 Аристотель. Никомахова этика. 6. 3. 1139в, 26; Он же. Вторая аналитика. 1.1.71а, 1.

13 Квинтилиан. Указ. соч. I. 2.

14 Платон. Государство. 3. 398с – 403с; Он же. Законы. 7. 795.

15 Квинтилиан. Указ. соч. I. 1.4.

16 Цицерон. Указ. соч. I. 1. 20.

17 Аристотель. Никомахова этика. 2. 1. 1 103в, 21.

18 Курций Квинт Руф (I в. н.э.), римский историк и ритор, автор "Истории Александра Македонского" в 10 книгах.

19 "Вопросы" - широко известная в XV в. грамматика греческого языка, составленная византийским ученым Мануилом Хрисолором (ум. в 1415 г.).

20 Венето Паоло (ок. 1372-1429), монах, один из известных комментаторов Аристотеля, автор "Logica magna", кратким изложением которой является "Logica parva", более известная под названием "Summulae logicae" (1428), о которой говорит Ринуччини.

21 Порфирий (ок. 233 - ок. 304), древнегреческий философ, комментатор Платона и Аристотеля. Трактат Порфирия "Введение к категориям Аристотеля" ("Универсалии") был главным источником знакомства с логикой Аристотеля в средние века.

22 Цицерон. Указ. соч. I. 4. 14.

23 "О сфере" ("De sphaera mundi") - трактат по астрономии английского астронома Джованни Сакробоско (конец XII в. - 1256). Это сочинение было широко известно в Европе и использовалось для преподавания астрономии вплоть до конца XVII в.

24 "Теория планет" ("Theorica planetarum") - трактат-введение в астрономию Герардо де Саблонетта из Кремоны (XIII в.), изданный в Ферраре в 1472 г. вместе с трактатом Сакробоско "О сфере".

25 Аристотель. Никомахова этика. 10. 8. 1178. 21.

26 Tertullian. Ad uxorum. 2, 3 (PL 1/1293).