ВЕСПАСИАНО ДА БИСТИЧЧИ

МЕССЕРА ДЖАННОЦЦО МАНЕТТИ»

Известный итальянский гуманист Джанноццо Манетти (1396-1459) происходил из торгово-банковской семьи Флоренции. Получив образование, которое обычно получают мальчики из купеческих семей, он с юных лет работал некоторое время в банке. Но затем обратился к занятиям наукой и литературой, изучил наряду с классическими языками — латинским и греческим, древнееврейский, написал ряд работ, занимался переводами с греческого и древнееврейского. Одновременно включился в общественно-политическую деятельность, занимая ряд должностей в коммунальных органах власти Флорентийской республики и за ее пределами, участвуя во многих посольствах. После смерти отца он продолжал заниматься и хозяйственной деятельностью. Манетти выступал, таким образом, в трех ипостасях — государственно-политического деятеля, гуманиста и предпринимателя ¹, что было для того времени достаточно редким явлением.

Бистиччи (1421-1498) — флорентийский книготорговец и писатель, автор «Жизнеописаний прославленных людей XV века». Написанные на итальянском языке «Жизнеописания» представляют собой биографии наиболее известных представителей эпохи — пап, королей, кардиналов, архиепископов, епископов, монахов, светских правителей, писателей и государственных деятелей. [205]

В CURSOR MUNDI ³ публиковались фрагменты нашего перевода с латинского языка жизнеописания Манетти, написанного Нальдо Нальди. Гуманист и поэт Нальди (ок. 1435 — второе десятилетие XVI в.) жил позже, и Манетти он не мог знать лично, он пишет о нем на основе воспоминаний Бистиччи и дает фактам, описанным Бистиччи, свою интерпретацию. Особенно это касается описания событий, за которыми последовало «добровольное изгнание» Манетти ⁴. Не приемля усиления власти Медичи во Флоренции и ратуя за сохранение прежних демократических порядков в республике, Нальди описывает жизнь Манетти сквозь призму своих политических убеждений и потому идеализирует и героизирует образ Манетти: Манетти выступает у него как борец с тиранией Медичи. [207]

[Текст Комментария]

Мессер Джаноццо Манетти родился 5 июня 1393 года от честных родителей Манетти ⁵. Его отца звали Бернардо. Когда Джаноццо было немного лет, отец послал его, согласно обычаю города, учиться читать и писать и затем через короткое время, когда Джанноццо узнал столько, сколько надлежит знать тому, кто будет торговцем, забрав его оттуда, отправил в школу абако ⁶, и в течение немногих месяцев он стал в этой науке знающим настолько, насколько подобает в подобном занятии. В возрасте 10 лет он пришел в банк, и через несколько месяцев ему была доверена касса ⁷. После того как он, как обычно, некоторое время находился у кассы, ему поручили хранить книги ⁸, чем он занимался несколько лет. Занимаясь этим, он начал размышлять, какова цель в приобретении [этих знаний]: молва, либо слава для себя и для своего дома, и он не знал этого; но напротив, [считал], что, кроме занятий наукой (lettere), нет никакого средства для этого, и, потому безусловно решил, оставив всякую другую заботу, отдаться науке, будучи уже в 25-летнем возрасте. И поскольку ему казалось, что он бесполезно потерял много времени в банке, он с неслыханным усердием занялся этим, лишив себя всякого другого удовольствия, и здесь проявил старание и тщательность (и [208] сделал это без разрешения отца, который, согласно обычаю города, занимался тем, что было более обращено к заработку ⁹, чем к наукам); и потому в доме сократил свои расходы, отставив всякую другую заботу. Все имевшееся время, кроме того, которое было необходимо вне дома, он употребил на занятия наукой и сократил для себя время сна до пяти часов ночью, и никто ни в какое время не находил его в постели. Так он делал всегда в те времена, когда я его знал.

Приложив труд к грамматике, он обратился к чтению некоторых наиболее необходимых поэтов, таких как Вергилий ¹⁰ и Теренций, [и тем самым] частично восстановил потерянное время; и, приучая себя тщательно читать дома каждый день два текста (lezioni) или более, имея столь превосходный ум, какой имел, он хорошо овладел языком. Желая подняться на более высокую ступень, он стал читать, кроме этих поэтов, некоторые труды Цицерона ¹¹ и [другие работы] по ораторскому искусству, затем пришел к логике.

В это время было в монастыре Сан Спирито ¹² много выдающихся людей, и там читались публично логика, философия и [209] теология. Находились там магистр Джироламо да Наполи, очень крупный философ и высокий теолог, и магистр Ванджелиста да Пиза, который был столь же большим философом и теологом, и один был не ниже другого. Мессер Джаноццо, считая, что он [уже] был в состоянии последовать своему желанию, отправился в этот монастырь из-за различных лекций, которые читали там столь выдающиеся люди, и диспутов, проводившихся там постоянно, а [также] из-за удобств ¹³, которые он имел, идя в Сан Спирито. По этой причине мессер Джаноццо сделал с согласия братьев вход в своем саду, ведший в монастырь Сан Спирито, и здесь он оставался большую часть времени, чтобы слушать каждый день две или три лекции. Никогда не проходило часа, чтобы он или не слушал лекции или не изучал того, что услышал. Каждый день собирались общественные собрания монастырских братьев, где обсуждались все науки; и каждый день вывешивались [на дверях] положения (conclusioni), которые должны были обсуждаться на следующий день.

Благодаря превосходству ума мессера Джаноццо и пылкости его [речи] никто не мог противостоять силе его доводов. Когда ему со временем показалось, что он прослушал логику в достаточной степени, он начал у учителя Джироламо слушать «Физику» Аристотеля и подобные вещи по логике и философии каждый день обсуждал. Прослушав какое-то время естественную философию, он захотел слушать моральную философию и прослушал «Этику» у магистра Ванджелисты ¹⁴. Он пришел и в ту и в другую философию ученейшим и стал среди светских первым известным (уважаемым) человеком, который отдался там труду и который получал из него результат, сделавший из него его самого (che ne fece lui).

Прослушав некоторое время философию [и] не будучи удовлетворенным (он хотел подняться на ту ступень, которой [210] желал вначале, когда начал изучение наук, потому что обычно говорил, что тщетно, на его взгляд, трудился тот, кто расходовал свои занятия на языческие работы без обращения к теологии ¹⁵; и что желательно было эти другие науки пробежать и задержаться на священнейшей теологии, которой следовало настойчиво учиться все оставшееся нам время жизни, и с этой настойчивостью в [изучении] св. Писания, сделав это привычкой, кончить свою жизнь — это, как я слышал, он говорил много раз), он стал читать Магистра сентенций ¹⁶, затем комментарии на [книгу] Магистра ¹⁷, желая знать созерцательную теологию.

Сделав это, он стал читать с магистром Джироламо да Наполи всего Августина «О граде Божием» ¹⁸, и его он изучал с величайшей тщательностью, так что обычно говорил, что знал его наизусть, как «Аве Мария», и часто цитировал его и воздавал ему величайшие почести. Он полюбил больше святого Августина, чем [Августина] доктора, которого имела церковь Бога. И обычно [211] говорил, что в науке мир имел двух удивительных людей, перед которыми он чувствовал себя смущенным, — святого Августина у христиан и Аристотеля у неверных ¹⁹.

Он не терял никогда ни часа времени, чтобы не заниматься или не слушать какую-нибудь лекцию, поскольку он правильно распределял время.

Достигнув такого превосходства и изучив почти все свободные искусства, он захотел слушать геометрию у магистра Джованни дель Абако, вместе с Бенедетто Строцци и другими, и стал превосходным геометром. Не было в его время никого, кто знал бы более его из практической геометрии: не было столь трудного счета (conto), который, когда его помещали перед его глазами, он бы верно не сосчитал. И в теоретической (спекулятивной) [геометрии] он понимал превосходно.

Изучив все эти науки по порядку, он решил изучить и греческий. Он начал с [занятий] в греческом с некоторыми учеными, которые были во Флоренции и затем стал читать с братом Амброджо дельи Аньоли ²⁰ некоторые работы на греческом и более всего Педиа ди Киро ²¹. Он стал в этом языке не менее учен, чем в других науках, как показало большинство его переводов.

Он заставлял брать «Этику» Аристотеля на латинском языке, а сам брал на греческом и читал [этот текст] по латыни столь быстро, что тот, у кого был латинский текст, не мог непосредственно [212] следовать за ним ²². Я видел, что шесть книг он сверил таким способом. В этих усердных занятиях мессер Джанноццо провел девять лет, так что никогда не выходил из дома, не переходил ни по одному из мостов на ту сторону реки, но, поднявшись засветло, один, он шел в Санто Спирито слушать мессу, затем сразу же — на свои лекции. По прошествии девяти лет, чтобы показать свои добродетели и то, что потраченное время потратил хорошо, он начал выходить из дома и приходить на площадь, где у дома Пизани и в то время и у Палаццо подеста ²³ около продавцов письменных принадлежностей собирались все ученые люди. Мессер Джанноццо, будучи человеком удивительного ума, огромной памяти и свежих [недавно приобретенных] знаний, обладал еще одной вещью, которая была дана немногим, часто посещая собрания и диспуты, он говорил по-латыни без какой-либо трудности, действительно, как на родном языке...

Среди других добродетелей мессера Джаноццо была его неслыханная человечность, ведь он по природе уважал каждого, и кто бы с ним ни поговорил однажды, становился затем [его] приверженцем. Помимо других своих неслыханных добродетелей, никто более его не был предан религии, обычно он говорил, что веру христианскую называл не верой, но достоверностью из-за стольких чудес, сколько видел каждый день; и что никогда не видел в своей жизни никого, кто, заблуждаясь, не представлял уготованного наказания, и об этом он рассказывал бесконечные случаи из своей жизни.

Не умолчу здесь о том, о чем забыл [сказать] — о его удивительном воздержании в еде, чтобы не занимать бесполезно время, [213] как делают многие. Из-за занятий он ограничил свои потребности до такого воздержания, что вечером ел мало мяса, никогда не ел в это время более двух яиц из-за малых [физических] нагрузок, какие совершал. ... И из-за малой еды, и из-за малого сна, и из-за тщательности в занятиях стал худым, так что его близкие сомневались, не заболел ли он чахоткой. Он ел то, что было поставлено перед ним и все это его удовлетворяло.

Мессер Джаноццо чувствовал себя образованным во всех семи свободных искусствах и, изучив греческий язык и будучи в нем ученейшим и получив познания в теологии, как никто [другой] в его время, — он был христианином, как говорят, делом и словом, — он решил выучить еврейский язык, чтобы понимать основу божественных законов. И потому что его намерением было написать против иудеев, что, как известно, он сделал позже ²⁴.

Для [постижения] основ языка у него в доме более двух лет жил один еврей, который преподавал ему еврейский язык. Затем был во Флоренции еврей Мановелло, человек ученейший и в еврейском, и в латинском языках. Мессер Джанноццо послал за ним и попросил его читать ему Библию на еврейском, и еврей сказал, ему, что он очень рад, но что хотел, чтобы мессер Джанноццо читал ему естественную философию и затем следующую [за ней] — моральную и хотел, чтобы, читая ему одну лекцию на еврейском, он (Джанноццо) читал одну по философии, и так они договорились. И поскольку, когда они начали, мессер Джанноццо захотел, чтобы он приходил каждый день ранним утром ²⁵, он посылал за [214] ним слугу; и вечером ²⁶ и ранним утром они прочитали всю Библию один раз. Затем они прочитали ее другой раз: он хотел, чтобы этот язык стал обычным [для него] (commune), как стал латинский и чтобы он умел на нем говорить; и равно — на греческом.

У него в доме жили два грека и один еврей, который стал христианином, и он хотел, чтобы грек говорил с ним только по-гречески, и равно еврей — по-еврейски. Греков было два, у одного, как я знаю, было имя Диметрио; я видел, как иной раз в порядке развлечения он (Джанноццо) заставлял их петь один и тот же псалом на греческом, на еврейском и на латинском языке. Это были развлечения, которые он иной раз устраивал. Так как ему читали Библию, как было сказано, он захотел, чтобы ему читали и ценные комментарии, как Раби Моисея ²⁷, и другие комментарии к Библии. Еврей читал мессеру Джанноццо все эти работы, лишь бы сделать то, чего тот желал. Мессер Джанноццо читал еврею всю естественную и моральную философию, и за то, что читал еврей, мессер Джованноццо читал ему лекции по философии.

Был мессер Джованноццо в этом языке не менее учен, чем в двух других языках, и не было еврея, кто не испытывал перед ним страха из-за его опытности в еврейском языке и из-за превосходства его ума.

Очень многие ученые, которые были в городе в это время, просили мессера Джанноццо читать им «Этику» Аристотеля. Он читал ее им, среди них был мессер Аньоло Аччайуоли ²⁸, очень [215] образованный, Антонио Барбадоро, Алессандро Арриги и Бенедетто Строцци и другие благородные люди, кому он читал всю «Этику» Аристотеля. Начал читать «Политику» мессеру Якопо да Лукка, бывшему кардиналом Павии, и прочитал из нее часть.

Когда мессер Джанноццо достиг уже 35 лет, родители и друзья докучали ему [советами] взять жену. Ему было трудно сделать это, дабы не помешать своим занятиям, и он собирался принять другое решение, относительно чего достаточно колебался; поскольку он не сделал этого [не принял этого решения], я его и не называю, [это] была вещь, которая показывала, что у него был очень большой страх перед Богом ²⁹. Тогда мессер Аньоло Аччайуоли, у которого была сестра [жены], женщина честнейших родителей из древнего рода, сделал (он и друзья его) так, что Джанноццо взял ее в жены, как было сказано, в возрасте 35 лет. Имел от нее четырех мальчиков и двух девочек, из них один по имени Антонино умер в возрасте семи лет ³⁰, его он очень любил и испытывал сильнейшую скорбь, поскольку более всех людей был по природе очень любвеобильный не только по отношению к детям, но и ко всем, кого знал.

Из-за смерти этого сына он отправился на виллу, которая называется Ваччиано, дабы утешиться чтением разных книг. [216] Мессер Аньоло, который сильно любил его, будучи в Чертозе [цистерцианском монастыре] на святой неделе, куда он приезжал каждый год, послал за ним с письмом, прося его прибыть в Чертозу, где были другие благородные люди и среди них приор монастыря, святейший человек дон Николо. Когда прибыл слуга, мессер Джанноццо сразу же поднялся на коня и отправился в Чертозу: там, чтобы утешить его, были проведены кое-какие диспуты. Кроме приора и мессера Аньоло, были сер Герардино, посол маркиза Феррары, человек ученый, и Адовардо Аччайуоли. Из этих диспутов родился диалог, который Манетти написал на латинском в утешение по поводу смерти сыночка, где содержится много достойных вещей ³¹...

Был мессер Джанноццо очень здоровым телесно и не имел никакого изъяна ни в боку, ни в почках, ни подагры, ни камней; никаких болезней не имел с 1444 по 1459 гг., несмотря на трудности посольских поездок в бесчисленные места и на превратности судьбы; через все он проходил благодаря доброму телосложению и тому, что тело было прекрасно устроено; происходило это еще и из-за его неслыханной воздержанности в еде, питье, сне и во всем другом. Все эти вещи сохраняли в значительной степени длительное здоровье. Он имел чудесный дар от природы, прежде всего неслыханную память. Голова у него была столь сильно вытянута от передней части к затылку, что он не находил ни башлыка (капюшона), ни шапки (берета), которые налезли бы ему на голову, если не заставлял делать их специально по его размеру. Был он прекрасного роста, не слишком высоким и не слишком низким, не был ни худым, ни толстым, держал меру [между тем и другим]; имел прекрасный желудок, никогда у него [217] не болели ни желудок, ни голова. Его лицо было очень радостным, всегда казалось, что он смеется. Он был весь седой и говорил, что начал седеть с 19 лет; в 30 лет он был почти седой. Волосы носил всегда не очень длинные и не короткие, не заставлял себя никогда поднимать их [вверх], не был лысым, только лишь была одна маленькая лысина спереди, которую не видно было из-за волос, которые носил. Он был очень терпелив к жаре и к холоду, редкий раз приближался когда либо к огню, разве лишь вечером, когда ужинал, поскольку больше не возвращался к кабинет (студио), чтобы поговорить с друзьями, из которых кто-то всегда был у него за обедом. У детей он тщательно расспрашивал каждый вечер, что они делали днем, и предписывал им то, что они должны сделать на следующий день, и хотел, чтобы они не теряли ни минуты времени. Он проявлял величайшую тщательность в их воспитании, всегда порицал их за малейший проступок, который они совершили с тем, чтобы не привыкали совершать их, и о малейшем их проступке он напоминал им каждый день много раз, чтобы заставить их невзлюбить его, чтобы остерегались этого. Сделав так, он отправлялся спать. Утром он поднимался всегда очень рано ³², зимой позже. Сон его был не более пяти часов.

Когда он вставал, он никогда никого не беспокоил, ни слуг, ни жену, никого. Он надевал зимой халат немного ниже середины ноги, на подкладке. Находился в таком виде до 9-10 часов утра ³³ и [уже] занимался пять часов, когда вставали другие. Никогда не хотел думать о домашних заботах, о режиме питания. Его жена, сестра жены мессера Аньоло Аччайуоли, обладавшая большими способностями, заботилась обо всем [в доме], он же о своей еде и напитках, как было сказано, не думал и не заботился. Во все посты и предписанные кануны он всегда постился, никогда не забывая их. Он был наилучшим примером жизни и нравов. [218]

В дни праздника после своих занятий ³⁴ он уходил из дома с одним-двумя [спутниками] и шел, если была хорошая погода, до Сан Миньято ³⁵ и, если время (погода) позволяло, вплоть до равнины Джуллари и находящейся там возвышенности. Побыв там некоторое время, он приходил к воротам Сан Джорджо; и если ему надо было прийти во дворец ³⁶, он приходил туда, если не надо было, изредка задерживался на площади. Возвратившись домой, он сразу снимал одежду и, совсем не греясь [у огня], удалялся в кабинет (scrittoio) и там оставался до тех пор, пока не били три часа. В это время он не желал, чтобы его кто-то беспокоил; из кабинета в находившийся там зал было три выхода, которые все затворялись, чтобы не слышно было совсем никакого шума, и если не было необходимости, никто не приходил в кабинет. Когда били три часа и было доставлено вино [из погреба], предназначенное для стола, его звали, и [за столом] временами он вставал и говорил: «Налейте вина в бокалы и начинайте резать мясо». Перед его приходом [иногда?] все было холодное, он не заботился об этом, хвалил все и ничего не порицал.

Одну вещь не оставлю без внимания. В дни праздников возле его дома всегда были граждане, желавшие, чтобы он остановился потратить время и поболтать с ними, как по большей части было принято. Он никогда этого не делал. Мне вспоминается один очень погожий день: выходя из дома и увидев на низкой каменной ограде [вдоль дома] людей из его гонфалона ³⁷, кто-то играл, а кто-то стоял, чтобы посмотреть, он, обратился ко мне и сказал: «Я знаю, что они обижены на меня, что не останавливаюсь [219] с ними, я хочу скорее [заплатить] больше флоринов налога, чем стоять здесь, теряя время»...

Он обычно говорил относительно доброго расходования времени: что всемогущий Бог поступит, как поступают торговцы, когда отдают кассиру свои деньги и заставляют его поставить их в доход; затем они часто проверяют у него счет и если там будет чего-то не хватать, то [кассир] останется с ущербом и стыдом. Людям, говорил он, всемогущий Бог посчитает время, пока они живут, сколько они проспали, сколько потратили на необходимую еду, затем он увидит остаток времени, который у них остается, годы и месяцы, и дни, часы и минуты (momenti), и тем, кто израсходовал его бесполезно, он воздаст согласно тексту Евангелия: Не уйдешь отсюда, пока не отчитаешься даже в малом кодранте ³⁸, то есть пока не отдашь отчета в любом малом грехе. И потому он (Джанноццо) расходовал свое время превосходно.

Комментарии

1. См.: Ревякина Н. В. Портрет гуманиста (Джанноццо Манетти) // CURSOR MUNDI: Человек Античности, Средневековья и Возрождения. Иваново, 2008. Вып. 1. С. 101-120.

2. В современной литературе вопрос о добровольном изгнании Манетти решается по-разному. Так Ф. Риччиарделли говорит о добровольном отъезде Манетти из Флоренции и не считает верным связывать его изгнание c его республиканскими антимедичейскими идеями и противодействием политике Медичи на союз с Франческо Сфорца; он ссылается на анонимную биографию Манетти, недавно изученную С. Балдассарри, в которой отъезд гуманиста из Флоренции связывается с его богатствами и коммерческой деятельностью (Ricciardelli F. Giannozzo Manetti, un intellettuale al potere // Dignitas et excellentia hominis. Atti del Convegno Internazionale di Studi su Giannozzo Manetti / A cura di Stefano U. Baldassarri. Firenze, Р. 287). Но Л. Боскетто (Boschetto L. L’esilio volontario di Manetti // Ibidem. Р. 142). Не разделяет попыток исключить серьезную ответственность Медичи и его союзников в том, что случилось с Манетти в 1453 г.

3. Жизнеописание Джанноццо Манетти, написанное флорентийцем Нальдо Нальди. Фрагменты // CURSOR MUNDI: Человек Античности, Средневековья и Возрождения. Вып. 3. Иваново, 2010. С. 210-231.

4. Там же. С. 221-224.

5. О роде Манетти, известном с XIII в., см.: Martines M. The social world of the Florentine humanists. Florence, 1963. P. 166-167.

6. В школах абако, распространенных в итальянских городах с XIII в., преподавалась «арифметика для купцов», современные итальянские исследователи полагают, что в этих школах преподавание велось на итальянском языке. См.: Frova C. La scuola nella citta tardomedievale; un impegno pedagogico e organizzativo // Le citta in Italia e in Germania. Bologna, 1981. P. 138-142.

7. Работа в столь раннем возрасте была частым явлением в Италии этого времени, детей начитали обучать с 7 или даже с 6 или 5 лет, давали им знание письма, счета, элементарные знания в области нотариального искусства и затем включали во взрослую жизнь — в ремесленные мастерские, купеческие лавки, банки и т. п. Так что ранняя взрослая жизнь Манетти не составляет исключения.

8. Речь идет о бухгалтерских книгах, в которых записываются отдельно счета дебиторов и кредиторов, отдельно итоговые записи (регистры) (см. об этом: Гуковский М. А. Итальянское Возрождение. Л., 1990. С. 103). За их состоянием специально следил работник банка.

9. Отец Манетти успешно занимался торгово-банковскими операциями в Неаполе, Испании, Португалии (Martines L. Op. cit. P. 177).

10. Целый ряд книг, названных далее, был в библиотеке Манетти, которая сохранилась, и в настоящее время находится в Ватикане. Латинские книги (их 171 работа) хранятся отдельно цельной коллекцией, равно как и греческие. Среди латинских Вергилий (Буколики, Георгики, Энеида). См.: Cagni G. M. I Codici Vaticani Palatino-Latini appartenuti alle biblioteca di Giannozzo Manetti. La Bibliofilia, 62. 1960. P. 1-43).

11. В библиотеке Манетти работы Цицерона, известные к тому времени, были практически все. Из других ораторов были речи Демосфена и речь Эсхина против Ктесифонта в переводе Л. Бруни (Cagni G. M. Op. cit.).

12. Монастырь Сан Спирито во Флоренции был центром гуманистических занятий. Со времен теолога и гуманиста Луиджи Марсильи (ум. в 1394 г.), одного из зачинателей гуманистического движения во Флоренции; его келья в монастыре стала школой, где учились гуманисты; его собеседниками были Салютати, Никколи, Бруни. Салютати считал его «несравненным учителем всех флорентийцев». Традиции гуманистических штудий сохранялись и во времена Манетти. Манетти напишет о Луиджи Марсильи в своей работе «О знаменитых долгожителях» (De illustribus longaevis). См.: Manetti G. Biographical Writings / A cura di S. U. Baldassarri e R. Bagemihl. Cambridge, 2003.

13. Удобство заключалось в близости монастыря к дому Манетти. Его сад, примыкавший к монастырю, отделяла от него стена, в которой, с согласия монахов, как сообщает дальше Бистиччи, Манетти велел сделать вход, через который он и входил в монастырь.

14. Аристотель был широко представлен в библиотеке Манетти, среди его книг были и указанные в воспоминаниях Физика и Этика (Cagni G. M. Op. cit.).

15. Манетти серьезно интересовался теологией и нередко участвовал в диспутах на теологические темы. Бистиччи сообщает о диспуте во Флоренции с поверенным английского короля, прибывшим к папе, о диспуте о Троице у Альфонса Арагонского в Неаполе (см. Bisticci. Comentario. P. 99-105, 175).

16. Магистр Сентенций — это Петр Ломбардский (ум. в 1164 г.), богослов-схоластик, учитель в Париже. Его Четыре книги сентенций являются сжатым и систематически изложенным сводом христианских догматов Сначала излагаются догматы, далее их доказательства с помощью Св. Писания, отцов церкви и доводов разума, и затем опровергаются возражения против догматов. Сочинение очень подходило для преподавания богословия и служило основой богословского образования. В библиотеке Манетти было сочинение Петра Ломбардского (Magister sententiarum libri 4). См. Cagni G. M. Op. cit.

17. Одним из главных комментаторов Петра Ломбардского был философ-схоласт Дунс Скот (1266 или 1274-1306), написавший Великий комментарий к сентенциям Ломбарда. В библиотеке Манетти Дунса Скота не было.

18. Августин в библиотеке Манетти был представлен и работой О граде Божием и другими сочинениями, названия которых не указаны.

19. Августин и Аристотель, действительно, были авторами, которых чаще других использовал Манетти, не смущаясь тем, что один был христианский автор, а другой язычник.

20. Это Амброджо Траверсари (1386-1439) — образованный монах, книжник, знавший греческий язык, был генералом ордена Камальдулов. Был близок со многими гуманистами. В его монастыре Санта Мария дельи Анджели собирались Поджо Браччолини, Никколо Никколи, Леонардо Бруни и др. Он собирал древние рукописи, исследовал монастырские собрания книг и частные библиотеки. Известен как переводчик с греческого языка.

21. Pedia Ciri — скорее всего Киропедия, или Воспитание Кира Ксенофонта (ок. 430-355 до н.э.), педагогический роман, в котором автор, описывая жизнь Кира Старшего, говорит об образовании и воспитании идеального правителя.

22. Знание греческого языка позволило Манетти в дальнейшем заниматься переводами, с греческого: он перевел на латинский язык из Аристотеля Этику к Никомаху, Этику к Евдему, Большкю этику, О памяти, О воспоминании (Bisticci. Comentario. P. 34-35).

23. Палаццо был построен до 1255 г. и служил местом пребывания народного капитана, возглавлявшего Малую (пополанскую) коммуну и избираемого на 1 год из числа иностранных граждан, а с 1261 г. до начала XVI в. — подеста, стоявшего во главе Большой коммуны (охватывала все слои населения) и также избираемого на 1 год из иностранных граждан.

24. Уже будучи в Неаполе на службе у короля Альфонса Арагонского, он правил начатую ранее работу Против иудеев и язычников, доведенную до 12 книг (Bisticci. Comentario. P. 178). В воспоминаниях сообщается и о диспутах, которые он вел с иудеями (Ibid. P. 126).

25. Ogni mattina innanzi di dua ora — «каждое утро за два часа до начала дня» — так пишет Бистиччи, Нальди переводит на латинский так: ille duabus horis antequam dies illuxisset... veniret. Hora (ora) равна 1/12 части дня, т.е. времени от восхода солнца до захода; длительность дня была разной в зависимости от времени года, поэтому точно сказать о времени прихода трудною. Зимой первый час дня (prima hora hiberna) начинался в 6-7 часов утра, а вечер — в 18-19 часов.

26. A sera infino a ore tre — три часа, о которых пишет Бистиччи, могли соответствовать 21-22 часам вечера.

27. Видимо, это Моисей Маймонид (1135-1204) — еврейский философ Средневековья. Как богослов, он писал комментарии к некоторым книгам Талмуда и Торы. Он также автор Путеводителя колеблющихся, написанного на арабском языке, но переведенного затем на еврейский под названием Море невухим, здесь он пытается показать, что основные утверждения Торы согласуются с философскими истинами, сформулированными Аристотелем. Не исключено, что именно эта работа интересовала Манетти, для которого авторитет Аристотеля был исключительно высок.

28. Был, по словам Бистиччи, высокообразованным человеком. Общался с гуманистами, у Манетти слушал Этику Аристотеля. Л. Бруни посвятил ему Комментарий к греческим событиям (1439). В 1434 г. он был изгнан из Флоренции за поддержку Медичи. Вернувшись и включившись в политику, имел все меньше времени для занятия гуманистическими штудиями. Поддерживая вначале Медичи, он по мере нарастания у них тенденций к единовластию выступил в 1450-х гг. против них и позже объединил в группу противников Луку Питти, Никколо Содерини, Диетисальви. Был изгнан из Флоренции.

29. Кажется, Бистиччи намекает здесь на желание Манетти уйти в монастырь, но желание это было недостаточно твердым, он его не осуществил, поэтому Бистиччи и не говорит об этом.

30. Бистиччи ошибается: сын Манетти Антонино, последний по рождению, родился 18 января 1434 г. и умер 11 апреля 1438 г., прожив четыре с небольшим года. См.: Bausi Fr. Le due redazioni del Dialogus consolatorius di Giannozzo Manetti. Appunti sul testo e sulle fonti // Dignitas et excellentia hominis. Atti del Convegno Internazionale di Studi su Giannozzo Manetti / A cura di Stefano U. Baldassarri. Firenze, 2008.

31. Имеется в виду Dialogus consolatorius Манетти. Диалог был написал Манетти на латинском языке, а через год он сделал текст на вольгаре, и это был не просто перевод, но увеличенный в объеме, наполненный новыми примерами, новыми цитатами и деталями текст, он является второй редакцией диалога Манетти (см.: Bausi F. Le due redazioni del Diatogus consolatorius. P. 89-90). Его издание осуществлено в Риме — Manetti G. Dialogus consolatorius / A cura di A. de Petris. Roma, 1983.

32. В тексте сказано innanzi di tre ore, т.е. до начала дня за три hora.

33. Занимался Манетти infino a ora di terza, т.е. до третьей hora дня, если зимой день начинался в 6-7 часов, то он работал в кабинете до 9-10 часов утра.

34. Insino a ore ventidue — Нальдо Нальди трактует как post horam diei secundam et vigesimam; зимой — после 7-8 часов утра.

35. Церковь Сан Миньято аль Монте (XI в.) расположена на левом высоком берегу Арно, отсюда название церкви (Monte — итал. гора).

36. Палаццо Синьории, в котором находились органы власти Флорентийской республики.

37. Гонфалон — Флоренция делилась административно на кварталы, а те — на гонфалоны, Манетти принадлежал к гонфалону Драго.

38. Ср: «Истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта» (Мф. 5:26).

(пер. Н. В. Ревякиной)
Текст воспроизведен по изданию: Веспасиано да Бистиччи. Комментарий к "Жизнеописанию мессера Джанноццо Манетти" // CURSOR MUNDI: человек Античности, Средневековья и Возрождения, Вып. V. Иваново. ИвГУ. 2013

© текст - Ревякина Н. В. 2013
© сетевая версия - Тhietmar. 2022
© OCR - Николаева Е. В. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Cursor mundi. 2013