ТИМЛЕР А. К.

ПОЕЗДКА В ИНДИЮ В 1885-1886 гг.

(Окончание)

(См. «Военный Сборник» 1888 года, № 1-й.).

Мы выехали из Калькутты в последних числах февраля по East Indian Railway через Бенарес, Аллагабад до Кавенпура, где пробыв двое суток у полковника Д., продолжали свой путь дальше через Агру в Гвалиор. Хотя мы ехали совершенно туристами, с единственною целью людей посмотреть, но вовсе не себя показывать, тем не менее поездка имела известный официальный характер. Английские власти, словно угадывая наше желание, назначили для сопровождения полковника Ю., который тщательно нас оберегал от назойливости туземцев и так умело распоряжался поездкой, что всюду мы останавливались только у высших представителей местной администрации. При всей сдержанности и совершенно откровенному образу действий с нашей стороны, чтобы не дать повода к малейшему подозрению, все-таки не обошлось без курьезов, о которых упомянем в своем месте. Мы делали вид, что не замечаем стараний нашего спутника удалить нас от сношений с туземцами, но, оставаясь вдвоем и поверяя друг другу свои дневные впечатления, нередко смеялись от души, когда чье-либо неосторожное слово обнаруживало истину. Согласно заранее определенной програме, решено было свернуть в сторону и посетить Гвалиор, столицу магараджи Синдии, которому мы представлялись во время маневров в Дели.

Полунезависимое княжество Гвалиор состоит из нескольких чрезполосных владений в центральной Индии, входило когда то в союз маратских князей и в настоящее время, по пространству, числу жителей и влиянию, которым пользуется магараджа, занимает весьма видное место среди туземных княжеств. Столица Гвалиор с своей знаменитой крепостью, считавшейся до [167] последнего времени неприступной, расположена на главном пути сообщений центральной Индии с Пенджабом, а потому представляет из себя весьма важный стратегический пункт.

В период восстания сипаев, владетелем Гвалиора был магараджа Синдия, молодой человек 22-х лет, отличный наездник, атлетического телосложения, знакомый с военным ремеслом сообразно с требованиями того времени и к тому же располагавший хорошим войском. Стоило ему только занять Агру и затем двинуться к Дели, чтобы поставить англичан в безвыходное положение; он не только не сделал этого, но даже открыто высказался против восстания, а когда войска его возмутились и умертвили англичан, то он спас некоторых при помощи своей маратской стражи телохранителей. Некоторые объясняют этот образ действий тем, что магараджа, побывав в Калькутте, знал могущество Англии и сомневался в успехе восстания: вряд ли это так, вернее всего причину верности Синдии следует приписать ловкости и уменью тогдашнего английского резидента в Гвалиоре, который различными обещаниями сумел привлечь честолюбивого юношу на сторону Англии. Кстати заметить, что на должности резидентов и политических агентов правительство назначает с большим разбором, поэтому в Индии пословица один в поле не воин не всегда справедлива; таким влиянием пользуются английские представители в туземных княжествах. Когда мы видели Синдию на маневрах, то это был совершенно отживший человек, с болезненным видом, и только глаза, полные выразительности, оживлялись в разговоре. Он страшно пил, и глядя на него, нам пришло на мысль, не заглушает ли этот человек вином внутренний голос, упрекающий его за бездействие в минуту освобождения родины от иноземного ига? Разрешение этого вопроса он унес в могилу в прошлом году.

Правда, за свою преданность Синдия получил несколько высших наград и лично пользовался королевским салютом, но тем не менее англичане ему не доверяли. По договору 1860 года число войск было сокращено до 11,500 человек и 48-ми орудий, причем правительство обязалось вывести свой гарнизон из крепости, но откладывало выполнение сего под разными предлогами, и выход английских войск состоялся как раз во время нашего пребывания в Гвалиоре. По мнению самих англичан, небольшая армия магараджи хорошо обучена и дисциплинирована, состав ее гораздо моложе сравнительно с правительственными туземными [168] войсками, что часто ставили в упрек Синдии, подозревая в этом намерение подготовить резерв обученных людей.

Население Гвалиора свыше 3.000,000 состоит преимущественно из индусов, а мусульман всего 1/19, причем преобладающей кастой являются раджпуты.

От Агры в Гвалиор проложена железная дорога протяжением 74 английских мили, которая пересекает весьма значительную реку Чамбал, посредством моста длиной около версты и высотой в 120 футов над нормальным уровнем воды. Проезжая по этому пути, нам случилось, в первый раз, видеть местность покрытую глубокими, извилистыми рытвинами на громадном протяжении, происхождение коих нам никто не сумел объяснить. В северном Пенджабе, выше Лагора, у подошвы горных отрогов, подобные рытвины встречаются часто и образуются от стока воды в период дождей, но в Гвалиоре происхождение рытвин должно иметь другую причину, тем более, что они направляются паралельно главной артерии реки Чамбала. Кроме этих рытвин на всем пути, от Агры до Гвалиора, не встречается ничего интересного, за то, подъезжая к последнему, взор путешественника невольно привлекается скалой, на которой сооружена крепость. Скала эта из твердого песчаника с примесью базальта, имеет в длину от севера к югу около двух с половиною верст, а в ширину расстояние изменяется от 100-400 салсен; высота от подошвы до гребня от 274-300 футов, причем, бока совершенно отвесны, а местами гребень несколько выдается над основанием; самая вершина скалы представляет ровную площадку. Крепость была построена в конце VIII столетия, подвергалась неоднократно осадам, которые часто были безуспешны. В 1230 г. император Алтмаш овладел ею после годичной блокады, а в 1526 г. Бабер взял ее посредством военной хитрости: во времена же Акбара крепость служила местом заключения государственных преступников.

Приехав в Гвалиор в полдень, в самую жару, мы отложили осмотр до следующего утра и провели этот день в семействе английского резидента, у которого остановились. В разговоре с последним нам пришлось выслушать его мнение относительно современного управления Индией; он находил, что страна должна быть управляема в силу акта завоевания, а предоставленные в последнее время различные права самоуправления могут повести к печальным результатам в будущем. Не беремся судить, [169] насколько этот взгляд справедлив, но и нам кажется, что народы Индии еще не созрели для политической жизни, каждый в отдельности, а тем более как целое единое государство, между тем встречаются голоса, требующие чуть не равносильных прав с метрополией.

На следующее утро поехали в экипажах, которые пришлось оставить у подножия скалы и пересесть на приготовленного слона. Довольно широкий путь зигзагом служит для подъема наверх, он очень крут и по горизонтальной линии имеет 1,992 фута. Доступ прикрыт шестью воротами, расположенными на поворотах, которые защищены оборонительными стенками и башнями; на фронтонах ворот высечены различные года их сооружения и надписи, а на главных — помещается изображение слона; отсюда путь носит название Elephant Gate.

Вдоль всей скалы, по гребню, тянется каменная стена вышиной от 30-35 футов с банкетом, амбразурами и бойницами; она прерывается только в одном месте масивными строениями древнего дворца в три этажа, откуда великолепный вид на дальнее расстояние. Достигнув крепости, мы слезли со слона и отправились пешком. Здесь в разных местах находятся шесть дворцов и 11 храмов, более или менее уцелевших, причем некоторые из дворцов были обращены в жилые помещения для войск и разные склады. Около одного из храмов устроена ограда, внутри которой вдоль дорожек расставлены разные археологические древности, в виде фигур, плит, саркофагов и т. д., собранные англичанами и тщательно сохраняемые.

Неприступность крепости, помимо ее расположения на отвесной скале, заключалась в том, что она вполне обеспечена водой хорошего качества, для чего в известных местах имеются колодцы, систерны и пруды; последние вымощены камнем. Условия безопасности крепости значительно изменились в настоящее время, при современной артилерии, так как с западной стороны, на расстоянии пушечного выстрела, находится командующая высота, носящая название Хануман, с которой легко обстреливать все внутреннее пространство.

Но что по истине замечательно, это фигуры, высеченные в нескольких местах в наружной стене скалы; они расположены трупами в более или менее глубоких нишах, различной величины, изображают божества и святых. Внутри крепости устроен другой выход, спуск к которому пролегает с одной стороны [170] вдоль стены, где тоже целый ряд фигур, из коих наибольшая, вышиной около восьми сажен, известна под названием Адипат, изображение первого пантифа дожайнов. История гласит, что Бабер, увидав этих идолов, приказал немедленно разрушить, но это повеление не было выполнено в точности, фигуры только испортили, а 60 лет спустя джайны их исправили. Многие из них сохранились очень хорошо. Кончив осмотр, мы спустились вниз ко второму выходу, расположенному вблизи цитадели и за воротами сели в ожидавшие нас экипажи. Здесь по близости, у подножия скалы, находится так называемый старый город Гвалиор, в котором имеются несколько древних дворцов и храмов, а резиденция магараджи помещается в новом городе, известном под названием Лашхар, составляющем почти продолжение первого. Лашхар означает лагерь, и постройки возникли на том месте, где в начале столетия магараджа Даулет-Рао-Синдия, заняв Гвалиор, раскинул свои палатки.

Дворец Синдии снаружи совершенно в восточном стиле, с бесчисленным числом башен, балконов и терас, а внутри парадные комнаты, которые нам только и показали, отделаны в европейском вкусе; между прочими громадный зал с мраморной облицовкой стен, с паркетным мозаичным полом, тремя большими люстрами и стоячими канделябрами из горного хрусталя. Хозяина к сожалению мы не видали.

Осмотрев затем Морар, бывшее месторасположение английского гарнизона, выступившего накануне в Агру, мы на следующий день, распростившись с любезными хозяевами, продолжали свой путь через Дели в Сахаранпур, где расположено главное конское депо англо-индийской армии.

Коневодство в Индии весьма слабо развито, лошади малорослы и малосильны, поэтому непригодны для военных потребностей. Хотя во многих пунктах имеются случные конюшни, но это оказывается недостаточным, приходится приобретать лошадей для армии из других стран. Одно время получали лошадей из капской земли, но со времени открытия там алмазных копей большинство фермеров устремилось на добычу драгоценных камней и сократило коневодство, а вскоре затем открытие Суезского канала увеличило фрахт с мыса Доброй Надежды в Индию, так что пришлось обратиться к другим рынкам.

Английские кавалерийские полки и конная артилерия ремонтируются преимущественно австралийскими лошадьми, а туземная [171] кавалерия и пешая артилерия получают лошадей местной улучшенной породы, арабских и персидских.

Арабская лошадь весьма ценится англичанами и считается незаменимой по своим качествам в военном отношении, а именно: выносливость, неприхотливость на корм, способность переносить жару и недостаток воды и быстрота, которая на больших расстояниях не уступает английским лошадям. Но цена на этих лошадей, сравнительно, высока, так как турецкое правительство воспрещает вывоз. Англичане, как истые знатоки, оценили по достоинству туркменских лошадей, и в бомбейской армии конная артилерия одно время ремонтировалась ими, не смотря, что доставка их в Бомбей крайне затруднительна. Расстояние от Мешхеда до ближайшего порта Бушир составляет 1,800 верст, так как провод лошадей сухим путем через Афганистан далеко не безопасен. В Бомбее, некто Абдул-Рахман, родом персиянин, главный поставщик, имеет всегда значительный запас лошадей различных пород.

Мы не знаем, обращено ли внимание, со времени приобретения Закаспийской области, на поддержание и развитие коневодства в этой местности в виду отличных качеств лошадей туркменской породы. Поддержать известную отрасль легче, можно, сравнительно, с небольшими затратами, чем развивать и поднимать снова, когда она придет в упадок. Мы касаемся этого вопроса вскользь, делаем намек единственно потому, что в донесениях английской комисии по разграничению указывается на возможность приобретения хороших лошадей для англо-индийской армии из Мерва и Мешхеда.

Здесь кстати заметить, что у наших теперешних соседей афган вывод породистых лошадей строго воспрещен, а допускается только брак и из породы пони. Английские чистокровные, помимо большой стоимости по доставке, непригодны для Индии по климатическим условиям: они чересчур нервны и с трудом переносят климат. Австралийская лошадь есть полукровная английская, так как лет 50 тому назад в первый раз были вывезены лошади из Англии в Австралию, для улучшения местной породы. Из Австралии они доставляются на судах в Калькутту преимущественно, где и покупаются от поставщиков особыми комисиями, причем средним числом лошадь обходится правительству 550 рупий (около 500 рублей). Помимо цены на месте, около 10% лошадей часто погибает во время перевозки на судах, а [172] вследствие спроса лошади постоянно в цене, и правительство вынуждено платить большие деньги. Австралийская лошадь обладает отличными качествами для кавалерийской службы, хотя грубее чистокровной английской, по большей части с свислым задом и трудна на корм (худоконна), но за то отлично берет препятствия, к чему ее приучают воспитывая в Австралии. Она тоже не легко переносит тропические жары, не может быть передана немедленно в часть, а для приучения к климату ее выдерживают в течение шести месяцев в депо, которые находятся в Сахаранпуре, Гапуре и Усоре. В депо лошади приучаются только к седоку, а настоящая выездка начинается в полках. Выранжировка лошадей производится по усмотрению командиров частей, обязательного брака нет и средний срок службы лошади 10 лет; но нам случилось видеть лошадей, прослуживших уже 15 лет и вполне еще сохранившихся. Вообще следует заметить, что, не смотря на усиленную гоньбу лошадей, так как англичане и туземцы не любят ездить тихо и притом не обращают внимания на препятствия, кавалерия англо-индийской армии ездит на хороших лошадях, благодаря хорошей ремонтной цене и рациональному уходу. На выводке эти лошади не произведут эфекта, имея вид худоконных, и для оценки необходимо видеть их в работе.

Приехав вечером в Сахаранпур, мы остановились у начальника депо, полковника В., который на следующее утро повез нас осматривать свои обширные владения. В его распоряжении находится 1,206 десятин, которые правительство держит в аренде по весьма сходной цене. В четырех пунктах построены конюшни и службы; каждая из них, имея большой луг, где лошади иногда ходят на свободе и объезжаются, отделена живой изгородью с проездом в одном месте, а затем остальная земля обращена под посевы овса, различного зерна и кормовых трав. В общем депо имеет вид большой фермы, так что содержание лошадей собственно обходится довольно дешево. Лошадь получает круглый год резку из 8 ф. зеленого корма (люцерна), 9 ф. дробленого зерна, овса и особого рода горошка — 8 ф.; всего 25 ф. в сутки. Конюшни глинобитные, разделенные посредине стеной, с выходами на две стороны; над каждым имеется циновка, которая спускается на ночь. При достаточном свете и хорошей тяге воздух чистый, без всяких миазмов. На шесть лошадей содержится конюх, получающий в месяц 4 1/2 рупии, на собственном содержании, что при существующей дешевизне корма вполне достаточно [173] для одного человека. Рабочие, употребляемые для обработки полей, получают: мужчины — 2-3, женщины — 2-1 1/2 и дети — 1 анна (5 1/4 копеек) в день. В депо помещается около 1,000 лошадей, из коих часть приобретенных местной породы. Австралийские лошади, вследствие морского переезда и тесного размещения на судах, прибывают совершенно заморенными, поэтому их кормят увеличивая постепенно дачу, а затем в жару начинают уменьшать; на службу они поступают четырех лет. После осмотра конюшен нам показали первоначальную выездку или, лучше сказать, приучение лошади и, сколько можно судить по приемам людей, приставленных к этому делу, видно, что это ведется умело и толково.

После испытанной жары в Гвалиоре, где температура почти круглый год 29° Реомюра в тени, в Сахаранпуре, расположенном гораздо севернее, мы чувствовали некоторую прохладу, так что после завтрака поехали осматривать Ботанический сад. Это учреждение пользуется большой известностью и находится в прямых сношениях с нашим Императорским ботаническим садом. Он состоит из нескольких отделов: земледельческого, медицинского, садоводства и т. д. и нескольких питомников; все это содержится в удивительном порядке. В середине сада небольшой музей, в коем выставлены различные экземпляры по царству растительному в натуральном и подделанном виде и разные инструменты; тут же помещается библиотека. Гуляя в саду, мы невольно обратили внимание и любовались пальмой, вокруг которой, обвившись ровной спиралью по всему стволу, ростет пипал (ficus religiosa). Судя по толщине стволов пальмы и пипала, деревья одних лет, ростут свободно, не стесняя друг друга, и эта связь содержит в себе много поэзии. В одном месте старинный храм, или, лучше сказать, остаток его, выглядывает сквозь ветви громадного, старого пипала, который, разросшись на большое пространство, охватил каменный остов своими мощными отростками. Не говоря уже, что каждый цветок, каждый лист живет полной жизнью, благодаря роскошной природе, сад очень оживляется присутствием красивых попугаев, особой породы белок, обезьян и других животных. Директор сада очень любезно показал нам все достопримечательное и снабдил нас «Описанием растительных богатств северо-западных провинций»; сочинение это с рисунками выходит выпусками и составляет весьма ценный материал для желающих ознакомиться с местною [174] производительностью. Ботанический сад, кроме научной цели, преследует также практическую сторону, распространяя среди населения различные полезные сведения по части культуры. С большим сожалением покинули мы этот сад, так он хорош и привлекателен.

Сахаранпур лежит на высоте 903 ф. над морским уровнем, близ отрогов хребта Сивалик, позади которого тянется снежная линия Гималаев, поэтому вид на окрестности великолепный. Из этого пункта началась тригонометрическая съемка Гималаев, производившаяся капитанами Годчсоном и Гербертом, и здесь же помещается управление каналом Джумна. Имея до 50,000 жителей, преимущественно магометан, Сахаранпур служил когда-то летней резиденцией императоров, но, к сожалению, туземного города мы не видали, и, как объяснилось впоследствии, по следующей причине. Оставаясь в Сахаранпуре почти двое суток, как сказано было выше, мы жили у полковника В. в европейском квартале и во время наших осмотров видели туземный город издалека, не заезжая в оный, и на вопрос: будем ли мы осматривать его, получили ответ, что не стоит того. Приняв это за чистую монету, мы уехали ничего не подозревая; но каково было наше удивление, когда на возвратном пути, во время остановки в том же Сахаранпуре, на обеде у местного судьи, хозяин объявил нам, что вскоре после нашего отъезда к нему являлась депутация от города, справлявшаяся об нас, с заявлением, что желают принять русских путешественников подобающим образом и поднести адрес. Все это было рассказано весьма добродушно, смеясь, но далеко было не до смеха нашему спутнику, который остался очень недоволен откровенностью своего земляка. Если, с одной стороны, мы и сожалели невольно упущенного случая познакомиться ближе с местным населением, то с другой — отчасти были рады, что знакомство это не состоялось, так как изъявление чувств туземцами, между которыми было много мусульман, могло перейти известные границы и поставить нас в неловкое положение в отношении наших гостеприимных хозяев и даже принести некоторый вред дальнейшей нашей поездке.

В предыдущей статье мы говорили о разных варварских обычаях, с которыми правительству пришлось вести упорную борьбу. К числу таковых следует причислить умерщвление детей женского пола, в былое время распространенное во многих местностях среди индусов и преимущественно в касте раджпутов. По ближайшем расследовании выяснилось, что этот дикий обычай [175] существовал издавна и что в некоторых пунктах, в зависимости от каст, пропорция девочек к числу мальчиков была самая ничтожная. Главная причина совершения этого преступления кроется в обыкновении уплачивать известную сумму денег при выдаче девушки замуж, сообразно средств и положению родителей, поэтому оно больше практиковалось у людей достаточных и знатных. Между тем, согласно священных книг Пураны, лишить жизни женщину признается тяжким преступлением, и виновного после смерти ожидали мучения в продолжение стольких лет, сколько у женщины было волос, а затем ему суждено было вернуться на землю, в виде проказы, в самую низшую касту. В тех же книгах есть стих: «убить одного брамина — то же, что убить сто коров; убийство ста браминов — равносильно умерщвлению одной женщины; убить ребенка — то же, что сто женщин, а убийство ста детей составляет такое преступление, что не подлежит сравнению». Не смотря на эти мудрые изречения, девочки немилосердно умерщвлялись самым разнообразным способом; намазывали грудь матери опиумом, опускали новорожденного в сосуд с молоком, а иногда душили, приложив руку к лицу.

Существование этого обычая стало известно правительству еще в прошлом столетии, в 1789 году; сперва старались воздействовать посредством увещания влиятельных лиц, но это мало принесло пользы, и только преследование преступления уголовным порядком дало удовлетворительные результаты, судя по отчетам переписей, производившихся в различное время. Еще не так давно, а именно в 1870 году, был издан последний закон, так называемый infanticide act, который, впрочем, применяется только к некоторым местностям, в том числе в дистрикте Сахаранпура. По уверению компетентных лиц, никакие законы и преследования властей не в состоянии искоренить окончательно этот обычай, и только цивилизация может оказать влияние и побороть укоренившееся зло.

Из Сахаранпура мы переехали в Амритцар, священный город сейков и местопребывание различных мусульманских сект. Сейки образуют секту, возникшую в конце XV столетия, и учредителем ее был некий Нанак; принадлежность к секте не составляет наследственное право, а каждый поступает добровольно и посвящается по известному обряду.

Амритцар, один из важнейших городов Пенджаба, имеет около 150,000 жителей, замечателен своим золотым храмом, [176] Golden Temple, и производством шерстяных изделий. В центре города, посреди искусственного пруда в 470 кв. фут, на небольшой платформе возвышается двухэтажный храм, у которого купол и наружные стены обшиты медными позолоченными досками, так что при солнечном освещении все здание ярко блестит и отражается в воде. В нижнем помещении, разукрашенном лепными работами, совершается молитва, т. е. чтение священной книги, а пилигримы поют своего рода псалмы. По внутренней лестнице поднимаются на верхнюю площадку, заменяющую крышу, посреди которой находится павильон с куполом, внутри роскошно декорированный золотом и фресками; кругом площадки тянется парапет с украшениями, а в четырех углах — небольшие башни, куполы коих покоятся на мраморных колоннах. От берега к храму устроена мраморная плотина, довольно широкая, охватывающая храм с двух сторон, а по краям плотины балюстрада ажурной работы, с фонарями на известном расстоянии: у самого берега павильон с воротами в виде арки, в верхнем этаже которого устроена сокровищница храма. Здесь хранятся разные драгоценности из массивного золота и серебра, украшенные дорогими каменьями; все это служит во время совершения различных обрядов и процесий.

Вокруг всего пруда тянутся дома старшин и пространство от последних до берега выложено мозаичным мрамором, со ступенями близ края, так как пруд считается священным и пилигримы совершают омовение. Насупротив ворот павильона, ведущих в храм, довольно большая площадь, в конце которой помещается здание, носящее название Акал-Бутах; здесь сохраняются мечи различных главных священников Гуру и посреди балкон, в виде окна, из которого производится посвящение в сейки.

В Амритцаре нам пришлось воспользоваться гостеприимством местного комисара Л., крайне веселого и любезного собеседника. В назначенный час мы отправились осматривать храм и по приезде, у входа на площадку, должны были надеть особые туфли поверх сапог. Громадная толпа сопровождала нас, любопытно оглядывая с ног до головы и что-то шушукая между собою; когда кончился осмотр храма и сокровищницы, нас повели в Акал-Бунгах, сперва показали мечи различных видов, замечательные по отделке, а затем главный Гуру совершил в нашем присутствии посвящение трех молодых людей. Обряд этот носит [177] название пахал и заключается в следующем: молодые люди, обратившись друг к другу лицом, стали под балконом, из окна которого главный гуру, читая молитву, лил им воду на голову, а они пили, подхватывая ее руками, после того дали им напиться по три раза из одной чашки; то же самое проделали вторично, только воду лили вдоль лезвия меча, а наконец подали им местную сласть батасу, что-то вроде толченого ореха с сахаром, которую они ели и обменивались кусками, вынимая друг у друга изо рта: в заключение они обнялись в знак неразрывной дружбы и обязательства взаимной помощи во всех случаях жизни. Когда кончилась церемония, нам поднесли в подарок небольшие камышовые трости с набалдашниками из слоновой кости и небольшую пелену шелковой ткани с золотым узором; конечно пришлось отблагодарить, в свою очередь, подарками. Поблагодарив старшин за оказанное гостеприимство, мы отправились обратно, сопровождаемые массою любопытных, и когда сели в экипаж, то комисар Л. смеясь передал нам слова некоторых старшин: что русские ничем не отличаются от англичан, такие же люди. Интересно было бы знать, что они об нас думали? Подобно тому как на маневрах, мы еще раз пожалели, что с нами не было вестового из нижних чинов, который в глазах толпы мог бы быть истым представителем нашей армии.

Общее число сейков, по последней переписи 1881 года, числится 1.853,426 обоего пола, из коих только 120,000 проживают в Бомбейской провинции, а остальные находятся в Пенджабе.

По основной идее Нанака, учредителя секты, последняя должна была служить звеном примирения между индусами, буддистами и магометанами. Он распространял учение чистого деизма, доказывая, что добрые намерения и добрые дела одинаково приятны божеству, и что вся разница между буддизмом и магометанством заключается во внешней обрядности; пропагандируя равенство людей перед Богом, терпимость всех верований и благотворительность, он сильно восставал против кастового деления. Массы индусов, обращенные в магометанство силой, стали принимать пахал, а это, в свою очередь, возбудило опасение при дворе в Дели, вследствие чего начались жестокие преследования, которые не только не достигли результатов, но вызвали совершенно неожиданные последствия. Один из преемников пророка Говинд решил преобразовать секту и сделать из нее военное братство, поэтому он предписал носить оружие и одеяние синего цвета, воспретил [178] стричь волосы и брить бороды, и вскоре община хальса начала распространять свою религию с оружием в руках. Конечно сейки не могли устоять в неравной борьбе с сильными еще в то время императорами Дели, терпели часто поражения и подвергались страшным гонениям, но все-таки не желали подчиниться и обоюдная ненависть между ними и магометанами возрастала постепенно. В то же время изменилось внутреннее управление сектой, прежнего пророка заменил глава общины по выбору, который, не пользуясь религиозной властью, оставался только блюстителем политических и военных интересов секты. Последняя была разделена на 12 мисаль (клан), каждый под главенством особого сердара, и все кланы выставляли до 70,000 конных всадников. В случае войны выбирался общий начальник, который слагал свои полномочия по окончании военных действий; точно также власть сердара была ограничена и каждый член общины имел право на определенную долю добычи. Таким образом, первоначальное учение учредителя секты изменилось, из мирной общины она сделалась воинственной, искавшей только случая для приобретения и захвата чужой собственности. Этими воинственными элементами воспользовался в конце прошлого столетия некто Ранджит-Синг, человек без всякого образования, но большого ума, деятельный, предприимчивый и бережливый до скупости. В 1809 году, находясь уже в течение нескольких лет во главе общины, с титулом магараджи, он заключил договор с Ост-Индской компанией, в силу которого ему предоставлялась полная свобода подчинить своей власти все пространство к северу от р. Сетледжа, с условием не переходить на левый берег. Он широко воспользовался своим правом и постепенно завоевал почти всю местность нынешнего Пенджаба с присоединением Кашмира. При помощи выходцев из Европы, он организовал армию в 50,000 человек, обученных по европейски, при 200 орудиях, и такое же число милиции.

Ранджит-Синг воздерживался от смертных приговоров, но вовсе не скупился на резание носов, ушей и рук, и после его смерти долгое время можно было встретить в Лагоре людей, носивших доказательства его железного правления. Он скончался в 1839 году, оставаясь все время верным союзником англичан, но после его смерти начались несогласия между наследниками и возникли постоянные смуты во вновь созданном государстве, не успевшем окрепнуть, чем и воспользовалась Ост-Индская [179] компания, и после двух кампаний, в 1849 году, наследие Ранджит Синга вошло уже в состав английских териториальных владений.

Религия гуру Говинда до известной степени очистила формы внешнего культа и повлияла на нравственность низших классов, но все-таки не уничтожила различные изуверства, практиковавшиеся до конца владычества сейков. Жены сжигались после смерти мужей и во время похорон Ранджит-Синга сожгли пять жен и семь невольниц; убийства составляли обыкновенные явления, и самый двор, в особенности после смерти последнего, изображал картину самых диких и необузданных нравов, чем и объясняется быстрое падение недавно созданного государства.

Замечательно, что те же сейки, восемь лет спустя, оказали, в период восстания сипаев, громадную услугу своим новым властителям, и последнее было подавлено потому именно, что сейки не приняли сторону инсургентов. Благодаря крайней веротерпимости, проявляемой англичанами всюду, они сумели привлечь на свою сторону сейков, которые, в свою очередь, сохраняли глубокую ненависть к мусульманам, принимавшим деятельное участие в восстании.

Сейки по настоящее время составляют лучшие и самые надежные войска из всей туземной армии. Присматриваясь к ним во время маневров и судя из того, что нам пришлось слышать от самих англичан, мы того мнения, что сейки, по складу их религии и широко развитой между ними идее товарищества, представляют из себя тот тип войска, для которого заурядный начальник немыслим, а, наоборот, он должен быть непременно выше обыкновенного уровня, и в таком случае они в состоянии выполнить то, что окажется далеко не под силу остальным войскам. Их легко отличить по наружному виду, так как они обыкновенно концы бороды и длинные волосы особенным образом подбирают под чалму. При каждом полку состоит духовное лицо и священная книга, с разными атрибутами, всюду возится за полком, а на биваке хранится в особой палатке.

Возвращаясь к нашему рассказу, от которого мы несколько уклонились, необходимо упомянуть о местном производстве, с которым мы ознакомились, разорившись немного на покупки.

Амритцар славится изготовлением шалей из тибетской шерсти, но, к сожалению, существует обыкновение подмешивать шерсть других местностей, через это шали качеством уступают кашмирским, где последнее не практикуется. Кроме шалей [180] изготовляются разные шерстяные материи, ковры и ткани для местного употребления. Шаль местного изготовления продается по цене, начиная от 50 рублей и выше, а кашмирского производства — начиная от 100 до 500 рублей высший сорт, большой величины и необыкновенной легкости; кайма и угловой бордюр, в зависимости от рисунка, влияют на ценность шали. Рабочие, занимающиеся изготовлением шалей, выходцы из Кашмира, переселившиеся сюда в начале нынешнего столетия. Амритцар составляет чуть ли не главный пункт торговых сношений с Кабулом, Бухарой и Кашмиром, а для последнего он положительно служит складочным местом, откуда агенты разных европейских фирм приобретают товары. Общий торговый оборот по привозу и вывозу ежегодно около 44.000,000 рублей. Шалей вывозится ежегодно в Европу на сумму около 2.000,000 руб., из коих почти половина местного производства. Два раза в году здесь бывают религиозные праздники, во время которых открываются значительные ярмарки лошадей и скота. Осмотревши базар и посетивши разные фабрики, мы на следующий день выехали в Лагор, столицу Пенджаба, отстоящую от Амритцара на два часа езды по железной дороге.

По приезде в Лагор, на станции железной дороги встретил нас адъютант и передал приглашение губернатора остановиться в «Goverment Hause»; здесь мы застали хозяина и всю его семью в саду за чаем и игрой в лонтенис. Губернатор, сэр А., родом из Шотландии, человек лет под 60, встретил нас весьма любезно и, после обычных приветствий и представлений, продолжал игру, пригласив нас принять участие. Прием этот без всякого этикета пришелся нам по душе, и мы прожили трое суток среди этой почтенной семьи без всякого стеснения. На первый взгляд оно покажется несколько странным, что лицо, стоящее во главе управления целого государства — в Пенджабе 22 милиона жителей — уделяет время на игру в мячик! На это можно ответить следующим. В Индии этикет и вообще жизнь регулируется климатом, с которым приходится считаться, и как бы человек ни был поглощен в дела, он по необходимости должен уделить известное время для моциона, и с этою целью разные игры сильно распространены среди англичан. Внешнее представительство имеет место только в самых необходимых случаях, а обыденные сношения правителей с управляемыми отличаются простотой, чему мы не раз были свидетелями. Правда, англичане составляют как бы отдельную высшую касту; между [181] ними и туземцами существует известная черта, переступить которую первые не решатся, а последние не вправе, но мы это оправдываем до известной степени, в виду численной разницы между европейцами и населением страны.

Первый день нашего пребывания кончился обедом, на котором присутствовали представители местной администрации; разговор между прочим коснулся политики, и дамы, вероятно под впечатлением предшествовавших событий и газетных разглагольствований, очень интересовались П. Алихановым, который в их воображении представляется чуть ли не сказочным героем. Между местными англичанами почему-то установилось убеждение, что большинство наших генералов на Кавказе и в Туркестане из магометан, и однажды нас спросили: не принадлежит ли к последней национальности победитель при Кушке.

На следующий день за завтраком столовая привлекла наше внимание: зал со сводами и куполом наверху, откуда падает свет: как нам объяснили, тут в прежнее время была гробница Магомет-Касим-хана, родственника императора Акбара, переделанная в жилое помещение при Ранджит-Синге.

Приступив к осмотру города, первый наш визит был в музей, в котором, кроме некоторых археологических древностей, выставлено все то, что может знакомить посетителя с производством, естественными богатствами и бытом населения Пенджаба. К сожалению, само здание не соответствует сохраняемому в оном, все довольно скучено, и тщательный осмотр крайне затруднителен. В 1864 году в Лагоре состоялась первая провинциальная выставка, из которой постепенно устроили музей, и он будет перенесен в соответствующее помещение, как только будут свободные средства.

Лагор имеет большое значение как административный центр пограничной провинции Индии; находясь в узле существующих и вновь строющихся линий железных дорог, является важным стратегическим пунктом Пенджаба, Точных сведений о времени основания города не имеется; в эпоху индусского владычества раджпутов он подвергался частым набегам соседних племен, и только при монгольской династии, в царствование Хумаюна, Лагор, сделавшись императорской резиденцией, приобретает важное значение и сохраняет таковое вплоть до перенесения столицы в Дели, при императоре Ауренгзебе. Все исторические памятники, сохранившиеся до сих пор, относятся к означенному периоду [182] процветания Лагора, который в последующее время постепенно стал приходить в упадок, хотя оставался столицей сейков до подчинения англичанам.

Лагор расположен на левом берегу р. Рави, которая прежде протекала близ самого города; но с устройством дамбы против наводнения река покинула свое прежнее русло и отошла на две версты южнее. С трех сторон город окружен стеной в 15 футов высоты, а с четвертой примыкают цитадель и разные исторические памятники. В числе последних следует отметить мечеть Вазир-хана, построенную около трех столетий тому назад из красного кирпича с примесью мрамора. Необходимо заметить, что на большом пространстве вокруг Лагора вовсе нет строительного камня, поэтому в выделке кирпича туземцы достигли верха совершенства. Наборная работа наружных стен и внутри этой мечети состоит из отдельных украшений, весьма тщательно выделанных и вставленных на место посредством растворенной извести. На фронтоне главного хода персидская надпись, а внутри потолок и стены росписаны арабесками и стихами из корана. С галереи минарета великолепный вид. Другая мечеть Джама-Масшид, считавшаяся лучшим произведением времен монгольской династии в архитектурном отношении, к сожалению, сильно повреждена; во времена Ранджит-Синга, наравне с остальными мечетями, она была осквернена зарезанным в ней поросенком, а потом обращена в склад снарядов. Англичане возвратили ее обратно магометанам. Далее — мавзолей Ранджит-Синга, смесь индусской и магометанской гробницы; внутри, среди различных декоративных украшений из гипса, в потолке помещены маленькие зеркала, а вдоль стен в небольших нишах — изображения индусских богов, хотя в основание религии сейков положено уничтожение идолов. Посреди мавзолея каменная платформа, на которой большой лотус из мрамора, а вокруг — 11 меньших; под каждым сохраняются урны с пеплом от смертных останков магараджи, его жен и невольниц, погибших на костре во время его похорон.

Бывший императорский дворец находится в цитадели и состоит из нескольких зданий, возведенных четырьмя императорами и сейками; часть из них — для надобностей правительства и гарнизона. По близости расположен арсенал-музей, в котором сохраняется оружие различных эпох, но преимущественно времен сейков; между прочим заслуживают внимания экземпляры [183] своеобразных револьверов, сделанных в то время, когда эта система вовсе не была в употреблении; есть также небольшого калибра железные пушки, приспособленные к деревянным верблюжьим седлам; много кирас и касок с изображением гальского петуха, принадлежавших телохранителям Ранджит-Синга.

Цитадель, сооруженная Акбаром, до того массивная постройка, что когда англичане по занятии Лагора вздумали сделать некоторые новейшие приспособления, то пришлось употреблять горны, потому что кирка оказалась недействительной. В период восстания сипаев гарнизон цитадели состоял из баталиона туземного полка и английской роты; первый сменялся через каждые две недели, а последняя — ежемесячно. Несколько дней спустя после событий в Дели, как раз накануне смены гарнизона, к начальнику войск явился брамин, служивший в местной администрации, с доносом о заговоре; решено было, на следующий день, как только прибудет туземный баталион для смены, напасть на английскую роту, а одновременно, в загородном расположении, туземные войска должны были произвести нападение на английский пехотный полк и захватить артилерию. Совершенно случайно в день получения доноса лица гражданского управления давали бал офицерам 81-го полка, который не был отменен; чтобы не возбудить подозрения, отдано было только приказание войскам собраться на следующий день на рассвете. Как только кончился бал, все участвовавшие отправились на плац, где войска были выстроены в одну линию: на правом фланге батарея в 12 орудий, затем 81-й и три туземных полка в колоннах из середины, а на левом фланге — полк бенгальской кавалерии. По команде: «перемена фронта правым флангом назад»,части пришли в движение и на ходу 81-й полк и батарея незаметно отстали; последняя успела зарядить орудия картечью, так что когда туземные полки окончили захождение и были повернуты кругом, то очутились перед фронтом развернутой батареи на расстоянии близкого картечного выстрела, а пехотный полк, занявший интервалы между орудиями, заряжал ружья. Немедленно было отдано приказание сипаям сложить оружие; минута была торжественная: с одной стороны дымящиеся фитили, стук шомполов и тут же европейское население, ожидавшее решения своей участи, с другой — пораженные неожиданностью приказа туземцы; прошло несколько секунд колебания, и из фронта посыпались на землю ружья и сабли. Какой великолепный сюжет для кисти художника! Англичане восторжествовали [184] благодаря решительности, и это имело влияние на ход дальнейших событий.

Из цитадели мы отправились осматривать Анаркали и Дональд-Тоун, новые кварталы города, где живут европейцы, помещаются лучшие магазины и разные общественные здания. В Анаркали находится небольшая англиканская церковь, переделанная из гробницы любовницы Джагангира, сына императора Акбара. Звали ее Анар-Кали, и она находилась в числе невольниц гарема Акбара, по приказанию которого была сожжена за то, что засмеялась в его присутствии. Саркофаг ее, из чистейшего белого мрамора, покрыт резными надписями, в числе коих 99 наименований божества. Это художественное, вполне законченное произведение, к сожалению, хранится в боковом чулане церкви, хотя казалось бы проще перенести его в музей. В прежнее время в Анаркали размещались войска, но вследствие развивавшейся среди их болезненности они были переведены за шесть миль от города в Миан-Мир, который нам почему-то не показали, хотя мы присутствовали там же на обеде у дивизионного генерала.

Заслуживает также осмотра станция железной дороги, построенная таким образом, что в короткое время ее можно приспособить для обороны. В последнюю Афганскую кампанию через эту станцию ежедневно проходило 75 поездов, а по близости расположены мастерские, в которых постоянно работают свыше 2,000 человек, и они располагают необходимыми средствами для одновременной починки 150 локомотивов и 4,000 вагонов; при этом часть мастерских имеет электрическое освещение, так что в случае надобности работы могут производиться ночью. Вблизи станции находятся дома служащих, которые имеют свою школу, библиотеку, театр, бассейн для купанья и лавку; последняя устроена на паях и доставляет членам товарищества все необходимое. Мастерские существуют около 20-ти лет и приносят пользу не только железной дороге, но и окрестной местности, распространяя полезное влияние на ремесленное производство, благодаря той способности к механическому труду, которою одарены вообще туземцы.

Из ближайших окрестностей нам удалось посетить расположенный в шести верстах от города сад Шалимар, возникновение которого связано с легендою. Однажды шах Джеган увидел во сне райский сад, который произвел на него такое впечатление, что он, потребовав к себе инженера Али-Мардан-хана, известного строителя каналов, приказал ему воспроизвести [185] виденное императором во сне. Сад состоял из семи отделений, по числу делений рая Магомета, из них пять исчезли и сохранились только два, занимающие площадь в 40 десятин. Большой паралелограм, в середине коего помещается громадный резервуар или пруд, на одной стороне которого расположен великолепный павильон с каскадом, вода выходит из-под пола и падает вниз по ступеням из разноцветного мрамора; затем несколько ниже — грот в виде раковины, а в разных местах сада и пруда и вокруг последнего бьют фонтаны. Дорожки в прежнее время были выложены мрамором, но при Ранджит-Синге, не стеснявшемся разорять магометанские гробницы и памятники для украшения Амритцара, мрамор был заменен кирпичом. Про растительность нечего и говорить — она богата во всех отношениях: много фруктовых деревьев апельсинных и манго. Не смотря на то, что день, в который мы осматривали, был пасмурный, и даже накрапывал дождь, но общий вид сада, благодаря пущенным фонтанам и роскошной зелени, был восхитительный. Сад принадлежит городу и отчасти сохранил свое прежнее увеселительное назначение; в нем бывают иногда пикники, и тогда устраивается илюминация, что должно быть очень эфектно. Все это показывал нам заильдар, главный смотритель сада, по фамилии Джалаллудин, сохраняющий свое звание по наследству в роде. После осмотра, он нас пригласил посмотреть на лошадей своего собственного завода.

Для полной характеристики Лагора следует упомянуть, что он имеет университет, несколько специальных школ, восточный коледж и множество учебных заведений низшего разряда для обоего пола, из коих некоторые содержатся американскими мисионерами пресвитерион и методистов; здесь же находится главная резиденция массонской ложи Пенджаба, и в числе ее членов, кроме европейцев, числятся индусы, магометане и парсы. На 150,000 населения имеется 24 типографии, печатающих 25 газет и 20 периодических изданий на английском и туземных языках. В последние десять лет учредилось 16 обществ, преследующих ученые, литературные и благотворительные цели. Подобно всем главным центрам Индии, в Л агоре много сделано для внутреннего благоустройства, и вообще этот город производит приятное впечатление.

Покончив с осмотром Лагора, мы продолжали путь на северо-запад; к сожалению, поезд отходил в семь часов вечера, [186] поэтому пришлось ехать ночью, а к утру мы очутились в нагорной части Пенджаба, и хотя дорога направляется но долинам, но на дальнем горизонте виднеется снежная линия Гималаев. Около полудня мы прибыли в Атток и пересекли Инд по вновь устроенному мосту, недалеко от того места, где переправлялся Александр Македонский. В этом месте течение реки весьма быстро, около 19-ти верст в час, а глубина зимой 17 и летом до 50-ти футов; хотя ширина незначительна, но железнодорожный мост построен в виду летнего половодья длиной в 200 сажен, из пяти пролетов, а фермы укреплены на железных устоях особой конструкции, в виде козел, а для защиты от наноса против каждого устоя имеется ледорез высотой в 100 ф. На верхней части ферм уложен рельсовый путь, а под ним устроен асфальтовый путь для колесной езды. Хотя с обеих сторон моста, на ближайших участках пути, имеется несколько небольших тунелей, он, кроме того, защищается мостовыми башнями. Несколько выше, на левом берегу, на командующей высоте расположен форт довольно сильной профили, близ которого, до постройки железнодорожного моста, в течение восьми месяцев наводили мост на судах. Город Атток находится тут же и, как нам передавали, ближайшие его окрестности изобилуют змеями и скорпионами.

В Пешавер мы прибыли в третьем часу пополудни и остановились у Deputy Commissioner полковника В., главного представителя местной администрации, гостеприимством которого мы пользовались около недели. Пешаверский дистрикт почти со всех сторон граничит с независимой територией, населенной самыми воинственными племенами патан. Хотя со времени утверждения англичан, в територии, унаследованной от сейков в 1849 году, отношения их к беспокойным соседям заметно улучшились, но желание обеспечить границу от набегов и необходимость разрешать на месте часто возникающие недоразумения вынуждают правительство иметь пограничное управление (Frontier administration), подчиненное губернатору Пенджаба, и содержать особо организованную вооруженную силу, кроме тех войск, кои расположены в главных пунктах, на западной границе. Пограничные племена составляют оседлое население, занимающееся земледелием, скотоводством и различными промыслами. Каждое из племен, хотя и принадлежит одной и той же расе Патан, но носит различное название и, в зависимости от числа семей, входящих в состав [187] племени, составляет более значительное заи и меньшее кхель (Заи и кхель означают кланы различной величины.), а во главе каждого из последних находится начальник или малик, который, в свою очередь, подчиняется хану. Звания малик и хана наследственны в семье, за исключением случая явной неспособности или физического недостатка, но власть их ограничена советом или джиргах, в состав коего входят старейшие члены каждого клана. В действительности же вопросы решаются большинством голосов населения данной местности, так как все племена, с небольшими оттенками, составляют вполне демократические общества, подчиняющиеся вождям только в минуту внешней опасности. Долголетний опыт и в особенности последняя Афганская кампания убедила англо-индийское правительство в невозможности при настоящих условиях подчинить своей власти племена, населяющие северо-восточную часть Афганистана, а потому граница в этой местности должна оставаться без изменения. Но это не мешает стремлению оказывать всеми способами влияние на эти племена и пользоваться ими для собственных интересов против верховного их властителя, эмира афганского. Поэтому Пешавер, находящийся на самой границе, на прямом пути к Кабулу, в расстоянии 190 миль, имеет весьма важное значение в политическом отношении по сфере своего действия и влиянию на соседние племена, а вместе с тем может служить базой в случае военных действий в том же направлении. База эта вполне обеспечена с устройством постоянного сообщения у Аттока. Торговое его значение тоже немаловажно, в виду постоянных сношений с Бухарой, Кабулом, с местностью, лежащею к северо-востоку от Пешаверской долины, и даже с Китаем, откуда получается чай в значительном количестве. От нас на здешнем рынке появляются только кожи.

Пешавер составляет складочное место среднеазиятской торговли и вместе с тем служит транзитным пунктом, чрез который многие караваны следуют прямо в Амритцар. Несколько лет тому назад сделана была попытка устроить здесь ярмарку, но результаты не оправдали ожидания, и после двухлетнего опыта пришлось отказаться от этого намерения.

Для лучшего уяснения того значения, коим пользуется Пешавер, необходимо вернуться за справкой к историческому прошлому. В 1857 году, когда вспыхнуло восстание, большинство [188] пограничных племен находилось в так называемой блокаде, т. е. за совершенные набеги и различные бесчинства прекращены были всякие сношения с ними и доступ в Пешавер был воспрещен впредь до уплаты пени и выдачи виновных. В целом дистрикте находилось 3,000 европейских и 8,000 туземных войск: последние, как оказалось впоследствии, готовы были примкнуть к восстанию. Вслед за получением первых известий из Дели состоялся военный совет (В совете принимали участие генералы Рид, Чемберлен и Котон, полковники Эдвардс и Никольсон.), на котором приняты были следующие решения: бороться до последней крайности, не оставлять Пешавера, обезоружить большую часть туземных войск, сформировать подвижную колонну для действия в известном районе, обеспечить переправу на Инде, привлечь на свою сторону пограничные племена посредством амнистии и открыть вербовку волонтеров, из которых послать отряды на помощь Дели.

Решение не покидать местности правого берега Инда и не передавать хотя бы временно Пешаверского дистрикта Дост-Магомету, как это было предложено из Лагора, вызывалось соображением не обращать чисто внутренний вопрос во внешний и, напротив, сохранить восстанию характер домашнего недоразумения. Справедливо указывалось, что при первом отступлении из такого пункта как Пешавер, а тем самым оставление важного Хейберского прохода, будет сочтено туземцами за колебание английского владычества, и тогда сейки, патаны и пенджабцы поголовно присоединятся к инсургентам. Верная оценка обстоятельств вполне оправдалась впоследствии, и, благодаря энергии нескольких лиц, восстание в Пенджабе было локализировано, явилась возможность не только сохранить за собой важное пограничное пространство, сдержать враждебное настроение соседей, но и собрать достаточные силы для посылки подкреплений в угрожаемые пункты. Посредством вербовки охотников из патан, явившихся по первому зову в надежде попользоваться добычей в Дели, пограничные власти сразу избавились от беспокойного элемента.

Здесь кстати отметить факт замечательного в своем роде марша, совершенного отрядом пограничных гидов, которые, выступив из Аттака в Дели, прошли расстояние 870 верст в 21 день с тремя дневками и спустя три часа по прибытии, 9-го июня, вступили в бой. [189]

Мера обезоружения туземных полков потребовала тоже не малой энергии для приведения ее в исполнение, в виду того, что многие командиры туземных частей, заявляя о преданности сипаев, находили обезоружение несправедливым, а некоторые из младших офицеров увлеклись до такой степени, что позволили себе публично бросить свои сабли в кучу оружие, сложенного их подчиненными. Начальство благоразумно посмотрело на эту выходку сквозь пальцы, и виновные, сознав впоследствии свою ошибку, загладили минутное увлечение.

Пешавер лежит среди долины, на левом берегу реки Бари, притока Кабула; кругом тянутся горы с весьма слабой растительностью, местами совершенно обнаженные, а позади их виднеются снежные пики Гинду-Куша и Сафид-Ких. Местность представляет впадину, и есть некоторые основания предполагать, что здесь когда то было озеро, судя по свойству грунта и уровню воды в колодцах, вырытых в городе и в форте Джемруд, — на краю долины.

Из всех пунктов квартирования войск, Пешавер один из самых нездоровых в климатическом отношении; находящиеся по соседству болота с весьма вредными испарениями и недостаточный проток воздуха, вследствие закрытой местности, порождают разные болезни; кроме злокачественной лихорадки, свирепствуют глазная болезнь, оспа и холера, причем последняя появляется не только осенью, но и весною, а в жаркую пору случаи апоплексии бывают довольно часто, не только между европейцами, но и среди туземцев.

Не смотря на эти неблагоприятные условия, здесь сосредоточено значительное число войск, которые расположены в казармах на западной стороне города; часть последних, обращенных к Хейберскому проходу, заняты английскими полками и состоят из двухэтажных зданий, с плоскою крышею, а между некоторыми корпусами каменные стены с апарелями, так что в случае надобности в короткое время казармы могут быть приспособлены к ружейной и артилерийской обороне. Одно время существовал проект постройки укреплений вокруг Пешавера, который не привели в исполнение между прочим потому, что здесь ежегодно ощущается колебание почвы, причины коего недостаточно исследованы.

Вокруг города, на известном расстоянии, расположены сторожевые глинобитные башни для полицейской стражи, и доступ в них производится с помощью приставных лестниц, которые на [190] ночь убираются наверх. Прибывающие в город туземцы ближайших окрестностей осматриваются в известных сторожевых пунктах, где у них отбирают оружие, а после вечерней зари никто в город не допускается, и в некоторых местах на ночь выставляются кавалерийские посты. Все эти меры не мешают однакож афридиям прокрадываться в город для совершения воровства.

Осматривая казармы стрелковой бригады, мы были крайне удивлены, увидав пирамиду с винтовками, перевязанными цепью с висячим замком. Нам сообщили, что афридии часто воруют ружья и однажды ухитрились унести целую пирамиду с 12-ю ружьями, поэтому с тех пор пирамиды ставятся на ночь между двух кроватей. На второй день по приезде мы отправились осматривать Хейберский проход; часть пути, а именно 15 верст, по долине мы проехали в экипажах до форта Джемруд, куда заранее были высланы верховые лошади от артилерии и приготовлен конвой туземного кавалерийского полка. Кроме нашего постоянного спутника, нас сопровождал подполковник В., начальник пограничной милиции, прослуживший на границе 17 лет, отлично владеющий наречием патан пашту и вполне знакомый с местностью и населением.

Ближайшие соседи, афридии занимают восточные склоны Сафид-Кох, всю местность между Пешавером и Когатом и по обе стороны Хейберского прохода; племя крайне беспокойного характера, вероломное, дикое, на которое англичане в течение 40 лет соприкосновения с ним не могли распространить своего влияния. Из всех пограничных племен афридии лучше всего вооружены оружием, приобретенным воровским способом и подобранным во время последней Афганской войны; поступая на службу, они обыкновенно дезертируют, унося ружья. Англичане никогда не имели столкновения с целым племенем афридиев, но за то постоянно должны быть настороже и сдерживать воровские наклонности этих неприятных соседей.

По Гандамакскому договору с Афганистаном, большая часть Хейберского прохода была присоединена к английским владениям, но тем не менее правительство вошло в соглашение с афридиями, населяющими эту местность. Признана была полная независимость этого племени, которое, с своей стороны, обязалось за ежегодную субсидию конвоировать караваны, поддерживать порядок в проходе и приняло на себя ответственность за всякий могущий произойти беспорядок. По заключении договора английский [191] гарнизон очистил форт Али-Муджид, и новая граница английских владений считается только номинально.

Знаменитый Хейберский проход тянется крайне извилисто по каменистому ложу двух речек, вытекающих из хребта, который соединяет Суфид-Кох с Хейберскими горами; последние прикрывают дефиле с севера и отделяют его от долины реки Кабула. Общее протяжение около 30-ти английских миль, причем ширина от 40 до 450-ти футов, а превышение над морским уровнем в различных пунктах следующее: близ Джемруда — 2,433 фута, у Ланди-Хана — 3,251 фут и близ Дакки — 2,167 футов. Собственно дефиле начинается у Кадам, в трех милях от Джемруда, а в последнем начало только подъема, который гораздо круче с этой стороны, чем с западной у Дакки, что объясняется значительным превышением долины Джелалабада над Пешавером.

Приготовленные нам лошади оказались отличные, и 1.5 верст до форта Али-Муджид мы сделали в два с половиною часа. На всем этом протяжении, где ширина прохода дозволяет, разработана хорошая дорога, местами устроены парапеты, и все-таки кой-где виднеются скелеты падших верблюдов. Боковые вершины, достигающие около 1,300 футов, большею частью отвесны, кой-где покрыты небольшим кустарником, и нам передавали, что не очень давно во многих местах были леса, постепенно вырубленные туземцами. На всем пути, в различных пунктах, виднелись сторожевые посты пограничной милиции, обязанность которой патрулировать в горах для предупреждения набегов. Каждый милиционер получает шесть рупий в месяц и полное снаряжение и общее их число в Пешаверском дистрикте около 2,400 человек.

По дороге мы встретили большую толпу афридиев, и не будь с нами конвой, хотя и незначительный, мы бы не считали себя в безопасности, — так неприглядны с первого взгляда эти дикари, вооруженные самым разнообразным оружием; при этом у многих в руках были ружья Энфильд и Мартини. Подполковник В. остановился переговорить со старшинами, и мы воспользовались остановкой, чтобы поближе ознакомиться с афридиями, но, как мы ни старались, ни один из них не взглянул на нас прямо: все они косились, посматривали из подлобья и лица их казались очень зверскими. По уверению нашего спутника, из них вырабатываются хорошие солдаты вдали от места родины и при уменьи взяться за них. [192]

Цель нашей поездки — форт Али-Муджид — построен на высоте 600 футов, на отдельной скале, расположенной в середине прохода, ширина которого в этом месте не превосходит 150-ти футов. Отсутствие воды, так как имеющаяся в колодце форта содержит много антимонии, близость двух командующих высот и ограниченный обстрел спереди вследствие поворота дефиле, делают этот форт вовсе непригодным для обороны. Сообщение с фортом производится по дороге зигзагом, по которой мы и въехали наверх. Здесь мы нашли растение, род кактуса, которое солдаты туземного караула употребляли в пищу для предохранения себя от лихорадки; оно ростет тут же на горах и имеет горьковатый вкус. Как оказалось впоследствии, предъявленный нами в Петербурге в ботаническом саду экземпляр этого растения носит название Stapelia reflexa; при этом замечательна сила растительности: мы возили растение три месяца в чемодане, и все-таки оно не погибло. Обратный путь мы совершили в полтора часа времени на полных рысях и с удовольствием приняли предложенный нам завтрак в форте Джемруд.

Знакомство наше с Хейбером далеко было не полное, но все-таки мы были рады случаю иметь некоторое понятие о характере этого важного прохода, который также может быть и обойден с севера, мимо пика Татара, по северному склону Хейберских гор.

Форт Джемруд — постройка весьма сильной профили — имеет двухъярусную оборону для ружейного и артилерийского огня и свободно может поместить 400 человек гарнизона. Посреди форта возвышается четырехугольная башня для сигнализации посредством гелиографа. Обыкновенно здесь расположены рота пехоты и 50 кавалеристов из туземных полков, квартирующих в Пешавере, но начальником форта английский офицер, сменяющийся каждые две недели.

Остальное время нашего пребывания в Пешавере мы посвятили для осмотра помещений гарнизона и города. Присутствовали на спорте туземного пехотного полка, заключавшемся в разных упражнениях и беге с препятствиями на призы; в числе первых крайне интересно метанье острых плоских колец в бамбук, толщиною вершка 3-4 в диаметре, на расстоянии 50-ти шагов; при этом некоторым удавалось одним ударом перерезать ствол. Вообще в англо-индийской армии этого рода упражнения очень распространены, и во всех гарнизонах местное европейское общество принимает живое участие в этих зрелищах. [193]

В Пешавере около 75,000 жителей, и местный базар весьма интересен по разнообразию товаров и типам населения. Однажды в одной лавке нас угостили чаем из русских чашек и самовара, что привлекло не мало ротозеев, так что полицейским стоило большого труда сдерживать толпу. Из местных произведений достойны внимания бумажные материи, разрисованные красками по трафарету; краски масляные, особого приготовления, не стираются, узор не обсыпается, и издали изделие это имеет вид материи, вышитой золотым шелком; из нее шьют одежду и вместе с тем она может служить — для украшения комнаты. На базаре у менял масса серебряной монеты, в числе коей можно встретить весьма редкие экземпляры древних эпох.

В назначенный день, отправив прислугу и вещи по железной дороге в Равуль-Пинди, сами поехали налегке, рано утром, в экипаже, до форта Макесон, а оттуда верхом в Когат. Означенный форт находится к югу от Пешавера, в расстоянии 17-ти английских миль, предназначен к упразднению, гарнизон уж выведен, и форт занят только полицейскими и пограничной милицией. На этот раз лошади были присланы из пограничного туземного полка и оказались весьма плохой выездки; в особенности одному из нас досталась лошадь с норовом, постоянно закусывала правую душку мундштука и ложилась на правый повод: трензель мало помогал, так что не было возможности ею управлять, а между тем дорога была каменистая, и все 20 миль (30 верст) мы шли по большей части вскачь. Причина такой скорой езды вызывалась необходимостью поспеть в Когат к известному часу.

Около 3 1/2 миль дорога пролегает по открытой местности, а затем вступает в Когатское дефиле и на расстоянии 12-ти миль следует по територии афридиев. Дефиле только вначале несколько стеснено, с отвесными скалами по бокам, а далее оно переходит в узкую долину и вдоль дороги попадаются обработанные поля. Здесь нам пришлось проезжать мимо нескольких деревень афридиев; каждый дом и двор обнесен высокою каменною оградою, и на одном из углов возвышается сложенная из. камня четырехугольная башня, на площадки которой удобно могут разместиться 12 стрелков. Дорога, по которой мы ехали, составляет кратчайший путь между Пешавером и Когатом, но ездить по ней без конвоя нельзя, и это — по требованию самих же афридиев, получающих от англичан субсидию за право [194] пользования этим направлением; другими словами, не вводите нас в искушение!

Хотя афридии оседлое население, но летом они пользуются пастбищами в горах, а зимой, возвращаясь в свои деревни ближе к границе, находятся в некоторой зависимости от таких пунктов, как Пешавер и Когат.

Последние 4 1/2 мили составляют перевал через возвышенный хребет, подъем на который довольно крут; хотя дорога широка и вполне разработана, за то по ту сторону перевала спуск пологий, направляется большими зигзагами. По достижении вершины перевала взору открывается великолепный вид: у подножия спуска виднеется живописно раскинутый Когат, а далее ряд паралельных вершин с роскошными промежуточными долинами. Эта цепь вершин постепенно уменьшается к Инду и составляет как бы продолжение Соляных гор, расположенных по ту сторону реки. Приехав в Когат и переодевшись наскоро, мы отправились на загородное поле, где, кроме массы туземцев, собраны были все офицеры и местное европейское общество для присутствовала на нарочно устроенном спорте с самой разнообразной програмой. К сожалению, нас ожидала самая неприятная неудача, совершенно испортившая весь этот день.

Со времени последнего восстания полевая артилерия состоит только в английской армии, и в составе туземных войск имеются только четыре горные батареи, из коих две мы видели во время маневров, а теперь представлялся случай ознакомиться с батареей, расположенной в Когате.

В первом номере програмы спорта значились эволюции горной батареи. По данному сигналу вся батарея, в составе восьми горных орудий, навьюченных на мулах, тронулась на позицию рысью, и по мере занятия таковой и изготовки орудия производили выстрелы. Приз должен был достаться тому орудию, которое при последовательном занятии позиций раньше других изготовится и произведет выстрел; отсюда понятна та поспешность, с которой прислуга каждого орудия работала, чтоб перещеголять остальных. Орудия — заряжающиеся с дула и на второй позиции; только что раздался выстрел из четвертого орудия, как впереди его мы увидали распростертым на земле одного из орудийной прислуги; оказалось, что это номер с банником, который не успел вынуть его из дула, когда второпях произведен был выстрел. Произошло общее смятение, доктора бросились к [195] лежавшему, но помощь их была тщетна, и несчастного унесли на носилках в предсмертной агонии. Праздник немедленно прекратился, но наше положение было крайне неприятное: празднество было устроено по случаю нашего приезда, и мы являлись косвенно виновниками происшедшего случая. Начальник гарнизона и все офицеры старались всеми средствами загладить неприятное впечатление, и за обедом полковник С. предлагал самые любезные тосты. На следующий день, после раннего завтрака, мы выехали в 10 час. утра в тонге (Тонга — местный двухколесный экипаж, в котором четверо сидят удобно, годный для гористой местности.) по направлению к Равуль-Пинди; 30 англ. миль до Кушалгарха по шоссе мы проехали в два с половиною часа, сменив два раза почтовых лошадей; дальше приходилось ехать по железной дороге. Кушалгарх — небольшая деревня на левом берегу Инда, через который имеется мост на судах; берега в этом месте скалисты и течение довольно быстро, так что пароходы не поднимаются до этого пункта. Ветвь протяжением 70 миль примыкает к северной пенджабской линии и в непродолжительном времени должна составить продолжение линии, строющейся вдоль левого берега Инда. Ожидая отхода поезда, мы стали рассматривать разношерстную публику, собравшуюся на станции; между всеми резко выделялись пять человек горцев, рослых, с открытыми лицами, добрым выражением глаз, длинными прядями волос, спускавшимися на плечи, и вообще производивших приятное впечатление; это были представители племени вазирис, которое обитает на границе дистрикта Бану, южнее Когата.

В настоящем своем виде Равуль-Пинд изображает из себя город новейшего типа; мы говорим про часть, населенную туземцами, которая отделяется от европейского населения небольшой речкой Лэх. Последнее занимает громадное пространство, вследствие значительного числа войск здесь расположенных, а именно: четыре пехотного полка, два кавалерийских и две батареи. Судя по некоторым памятникам, найденным в европейском квартале, существование прежнего города относится к древнему периоду. Сосредоточение значительного числа войск объясняется здоровым климатом местности и центральным расположением Равуль-Пинди к трем направлениям границы; кроме железной дороги, через этот пункт проходит главная комуникационная [196] линия, шоссе Grand Trunk Road. На восточной стороне находится небольшой форт с пятью фасами, в нем помещаются арсенал и две роты гарнизона, с артилерийской командой: он может служить опорным пунктом при занятии имеющейся вблизи оборонительной позиции.

Как известно, одна из слабых сторон английской армии заключается в значительном числе обоза, сопровождающего войска, поэтому во время различных экспедиций и в особенности в последнюю Афганскую кампанию встречались большие затруднения для перевозки грузов. Опыт указывает, что из всех животных для вьюка более всего пригоден мул, отличающийся выносливостью, поэтому правительство решило разведение этих животных в широких размерах, а так как ослы в Индии малого роста и малосильны, то производителями выписали ослов из разных государств западной Европы и в Равуль-Пинди устроили случную конюшню; хотя доставка животных обошлась не дешево, но результаты и польза этой меры определились уже теперь: мул не требует особенного ухода, подобно лошади, и по прошествии 2-х лет может быть употребляем в работу, поэтому население охотно занимается разведением мулов. Нам то же не мешало бы обратить внимание на этот вопрос в наших среднеазиатских владениях, где во всех наших экспедициях верблюды обходились очень дорого, пропадали в огромном количестве и иногда стесняли военные операции. Устройство случной конюшни мулов не мешает разведению верблюдов в дистрикте Равуль-Пинди, обладающем хорошими пастбищами. Мы осмотрели мулов и конский правительственный завод.

Большая часть войск местного гарнизона в то время еще не вернулась с маневров, выступив из Дели обыкновенным походным порядком, поэтому нам показали езду сменою в драгунском полку и ученье конной батареи.

Езда сменою на недоезжанных лошадях производилась на мундштуках, с дистанцией между ездоками от двух до трех шагов. Сперва ездили шагом в четыре повода, с переменой направления и боковыми движениями, затем в два повода, с вынутыми саблями, рысью и галопом. Относительно посадки можно заметить, что хотя таковая и не совсем правильная, спина в пояснице вогнутая, но сидят крепко, ноги лежат хорошо, шенкеля у лошади, колена у седла и стремя на носке. Управление лошадью чрезвычайно покойное, внимательное и мягкое; все время езды [197] лошади шли на мягком поводу, сохраняли правильный постав шеи и спокойствие головы. Боковые движения были несколько вялы и слишком облически; видно было, что ездоки относились к лошадям осторожно, избегая принудительных мер; не смотря на короткую дистанцию, таковая сохранялась хорошо, галоп был покоен и необыкновенно короток, что возможно с лошадьми вполне верхового склада.

После езды показывали прыганье через препятствия на старых лошадях; пускались зараз по два всадника полевым галопом, и все семь препятствий лошади преодолевали отлично. Ученье конной батареи прошло отчетливо с полным знанием дела. Невольно приходится говорить о снаряжении и сбруе, которые, по своим качествам, резко бросаются в глаза. Запряжка уносов без вальков, но постромки так приспособлены, что при любом повороте, при спуске с кручи, лошади не могут запутаться, причем шлей, как у нас, вовсе нет.

Первоначально мы предполагали отправиться из Равуль-Пинди в Мультан по железной дороге, где, севши на пароход, проехать по Инду до Карраги и далее, морем, до Бомбея; вследствие различных причин план этот пришлось изменить: решено было возвращаться прежним путем, через Лагор, заехать в Гордвар для осмотра части знаменитого канала Ганга и далее следовать кратчайшим путем, по средней железной дороге полуострова в Гайдарабад.

Гордвар, один из самых древних городов Индии, известен был еще в начале VII столетия своими монастырями и разными святынями индусской религии; он находится в 39-ти милях к северо-востоку от Сахаранпура, на левом берегу Ганга, у подножия хребта Сивалик, как раз в том месте, где эта река прорывается в долину сквозь горное ущелье. Ежегодно в апреле месяце сюда стекается масса пилигримов для омовения в водах священной реки; в это же время здесь происходит конская ярмарка, на которой правительство приобретает лошадей для туземной кавалерии. Через каждые 12 лет бывает большое празднество, называемое Кумбх-мела, на которое собирается из разных мест несколько сот тысяч человек.

В Гордвар ведет железная дорога, построенная в последнее время, поэтому оказалась очень комфортабельна; при каждом отделении вагона первого класса небольшое помещение для душа, чем мы и воспользовались, так как в этот день было очень [198] жарко. По приезде в Гордвар, в первый раз во все путешествии случилось недоразумение, возбудившее сильный гнев нашего полковника: пришлось ожидать экипаж, забегали полицейские, явился какой то туземец с галуном на круглой шапочке с извинениями, но это не избавило его от головомойки. Наконец, экипаж подали, и мы отправились к тому месту, где ожидал нас слон, потому что в городе трудно проехать в коляске, так узки улицы. От древнего города осталось много развалин, накопившихся. не от времени, но вследствие того разрушения, которому подвергался Гордвар в разные эпохи; таким образом, не смотря, что этот пункт лежит совершенно в стороне, Тимур, овладев Дели, направил свои полчища сюда и перебил множество пилигримов. Место омовения состоит из полукруглой площадки со ступенями, спускающимися до дна реки. Купающихся или лучше сказать омывающих свои грехи было мало, и нашим взорам представилось зрелище, напомнившее библейскую картину — лов рыбы. Большая стая громадных рыб, род сазанов, плескалась в воде возле ступеней, часто высовываясь и жадно хватая корм. В этом месте индусы не ловят рыб, считая их священными. Осмотрев шлюзы, мы в экипаже отправились вдоль канала. В такой тропической стране, как Индия, при неравномерном распределении выпадающей влаги и притом не в одинаковом количестве, ежегодно на обязанности правительства лежит забота удовлетворения нужд населения по снабжению водой для земледелия. На практике выполнение сего зависит от денежных средств, которыми располагает бюджет страны, и от местных условий; если средства и могут быть найдены, то физические условия местности часто служат непреодолимым препятствием к осуществлению насущной потребности. Комисия, исследовавшая причины периодических голодов в стране и необходимые меры к уменьшению этого народного бедствия, пришла к заключению, что устранить заранее и совершенно это зло — невозможно. Иригационная система в Индии крайне разнообразна, начиная от самого примитивного способа и кончая сооружениями, согласно новейшим требованиям техники. К числу последних принадлежит известный канал Ганга, грандиозное сооружение в техническом отношении, магистральная линия которого — 980, а длина боковых ветвей — 4.500 верст; он сооружен с специальной целью для иригации, но им пользуются также для судоходства. Построенный лет 30 тому назад, после страшного голода, стоившего громадных жертв, он [199] постоянно подвергался различным улучшениям и в настоящее время, не смотря на большие затраты, около 6.500,000 фунтов, за отчислением процентов на капитал и погашение и расходов по содержанию, ежегодно получается значительный остаток. Канал этот не только обеспечил урожай, но с течением времени повлиял на культуру, потому что население, будучи обеспечено водой, стало возделывать более ценные продукты и все это в общей связи отразилось на материальном благосостоянии обширного района местности.

Вдоль канала проложена отличная дорога, обсаженная деревьями, а на известных расстояниях перекинуты мосты. Не смотря на жару, мы проехали 25 верст до станции железной дороги Лахсар, любуясь зрелищем канала, конечно как туристы, но мы уверены, что для специалиста осмотр этого сооружения представил бы весьма много интересного и поучительного.

Вернувшись в Сахаранпур, после нескольких часов остановки, мы продолжали путь в Ажмир, откуда повернули по средней железной дороге, пересекающей некоторую часть полуострова в южном направлении. Первая остановка была в Индоре, столице полунезависимого княжества того же имени, расположенного на плоскогорья Мальвы, в центральной Индии. Как отдельное государство оно возникло в половине прошлого столетия, и основателем династии был некто Мальхар Рао, сын пастуха, родившийся в деревне Холь и поступивший на службу к маратскому Пешвы. В короткое время он достиг видного положения, главнокомандующего маратских войск известного района, и получил во владение завоеванную територию, большую часть настоящего княжества. Постепенно увеличив свои владения, он передал их своим наследникам в 1769 г. вполне благоустроенными, присоединив к титулу магараджи наименование холькар, — первое есть название деревни, а окончание означает житель. После распадения союза маратских князей и движения англичан в эту часть Индии, холькар Индора потерял значительную часть своих владений и вынужден был заключить договор в 1818 г. с английским правительством. Согласно такового, он обязался не входить в непосредственные сношения с другими туземными княжествами, содержать только известное число собственных войск, не принимать на службу европейцев и американцев без согласия английского правительства и содействовать к приобретению всего необходимого для войск английского гарнизона, содержимого в Моу для охраны его [200] владений. Настоящий договор может служить образчиком отношений английского правительства к полунезависимым туземным князьям, которые, пользуясь почти полной свободой для внутреннего управления своим владением, располагая правом жизни и смерти над своими подданными и сохраняя все прерогативы самостоятельного властелина, являются совершенно бессильными, еслиб пожелали действовать в духе общих национальных интересов. Политический агент, не вмешиваясь во внутреннее управление, зорко следит за всем тем, что совершается в стране; правительство, ловко эксплоатируя общую человеческую слабость к почестям, награждает князей разными отличиями; таким образом, последний холькар, кроме разных орденов, был советником императрицы и пользовался на британской територии салютом из 21 выстрела. Салюты эти разделены на степени по числу выстрелов и раздаются за особые услуги; кроме того, войска, содержимые владетельными князьями, состоят по большей части из пришлых людей, не имеющих ничего общего с местным населением, и поэтому естественно всецело преданы князю, который доставляет им средства к существованию.

Поэтому мы твердо убеждены, что правительство, придерживаясь известной политики в отношении полунезависимых княжеств, вполне может рассчитывать на преданность князей, даже в случае внешних усложнений; они не захотят променять свое настоящее, вполне обеспеченное положение, на неизвестное будущее. Подобно всем азиатским народам, они будут спокойно выжидать хода событий и восстанут против своих настоящих владык, когда убедятся, что дело последних окончательно проиграно.

Княжество находится в очень хороших условиях; две значительные реки: Чамбал — с севера и Нербуда — с юга, с своими притоками, делают почву весьма плодородной и дают возможность возделывать в большом количестве мак и хлопок, при чем последний пользуется известностью на рынке. Не смотря на возвышенную местность и относительно хорошие климатические условия, холера довольно часто посещает население.

Город Индор, как столица, возник в новейшее время, расположен на возвышенном месте, имеет шоссированные улицы, дренаж, водоснабжение и освещение, вообще город имеет тип современного характера. Дворец магараджи очень хорошо расположен. Здесь имеется госпиталь, замечательный по хирургическим операциям, которые в нем производятся, между [201] прочим по части вставления носов. По туземным законам, муж имеет право отрезать своей жене нос за супружескую неверность, не только действительную, но и предполагаемую; практикуется это довольно часто, поэтому жены после подобной операции немедленно отправляются в означенный госпиталь, приобревший известность во всей центральной Индии.

Резиденция политического агента, у которого мы останавливались, находится в стороне от города, на особой територии, отведенной по конвенции с туземным правительством, и по близости под юрисдикцией агента помещается коледж, содержимый на средства английского правительства для воспитания детей раджей и высших классов населения центральной Индии. Не смотря на то, что число жителей состоит немного более милиона, считая в том числе аборигенов племени Гонд и Бхиль, в княжестве имеется 76 школ, из них девять маратских, 36 индусских, восемь санскритских, девять персидских и 14 индусо-маратских, и все они содержатся на счет туземного правительства.

Осмотрев все заслуживающее внимания, но не видав, к сожалению, самого холькарси, мы продолжали путь далее. Железная дорога от Индора до Кандвы, протяжением 125 верст, входит в общую сеть и построена английским правительством на деньги, данные холькаром в долг, сроком на 101 год за 4 1/2% и за известную часть чистого дохода по эксплоатации линии.

Общий характер местности княжества холмистый, а кроме того вдоль южной стороны тянется хребет Виндиа, с востока на запад, отделяя северную часть Индии от Декана. Железная дорога, направляясь к югу, пересекает этот хребет и спускается в долину по весьма крутым уклонам, проходит р. Нербуду по мосту длиной в 14 пролетов. В Кандве дорога соединяется с линией Great Indian Peninsula Railway, направляющейся из Калькуты в Бомбей; здесь мы пересели в скорый поезд по направлению к последнему пункту, но, не доезжая 25-ти верст, поверну ли по Мадрасской линии в Гайдарабад. В этом направлении нам приходилось пересечь Гатские горы, направляющиеся с юга на север вдоль западного прибрежья полуострова. Близ станции Каржат начинается перевал Бор-гат, у которого скаты весьма круты, поэтому подъем 0,042 тянется с небольшими перерывами 22 версты и достигает высоты в 1,831 ф. над морским уровнем. На всем перегоне 18 мостов разной величины, восемь виадуктов от четырех до восьми отверстий, несколько выемок, из коих [202] наибольшая глубиною 11 с., и множество небольших тунелей. Дорога имеет два пути, в двух местах площадки возврата, а на некоторых участках часть полотна лежит на каменной кладке. Через этот перевал, до постройки железной дороги, было проведено шоссе, имеющее до 40 поворотов.

Окрестности вдоль железной дороги весьма живописны,. ландшафты постоянно меняются, тропическая растительность представляется взорам во всей красе, большая часть гор покрыта лесом и только некоторые скалы обнажены, как бы для лучшего контраста; местами виднеются небольшие озера с зеркальной поверхностью, в которой отражаются весьма отчетливо ростущие на берегу фикус, манго и банановые деревья. На станции Кандала начинается спуск, который не так крут, и вначале путь проходит почти паралельно подъему. С вершины перевала открывается великолепный вид на долину, лежащую в западном направлении. Хотя следующая станция Карли замечательна своими пещерами, но мы не останавливаясь проследовали в Пуну, где постоянно расположена штаб-квартира бомбейской армии, а летом она служит резиденцией правительства Бомбейской провинции.

Остановка наша была непродолжительна, всего несколько часов, хотя для путешественника, располагающего временем, многое может представить существенный интерес. Город этот, имеющий ныне около 130,000 жителей, славится во всей Индии своим здоровым климатом, когда-то был столицей Маратского княжества; он расположен близ слияния двух рек, Мута и Мула, из коих первая наполнена порогами в самом городе, образующими красивые каскады; через нее устроен великолепный мост из 27-ми арок. На берегу раскинут сад Victoria Gardens, который содержится в образцовом порядке. Весьма много красивых зданий новейшей архитектуры. Помещения гарнизона, как британских, так и туземных частей очень хороши. Здесь нам удалось видеть то место, где во времена Марат производилась казнь осужденных с помощью слона, который ступней раздавливал голову преступника. Вечером мы выехали по железной дороге прямо в Хайдарабад.

Несколько станций не доезжая резиденции низама, железная дорога проходит по равнине, сплошь покрытой гранитными камнями самой разнообразной формы и величины, нагроможденными друг на друга; воображению невольно представляется, что это устроила не природа, а какие-то сказочные титаны занимались ломкой и [203] разброской всей этой массы гранита. У нас остался в памяти один камень громадной величины, грушеобразной формы, покоившийся на каменной глыбе тонким концом, и точка опоры была так мала, что, казалось, он должен пошатнуться от сильного ветра. В первый момент вид этих камней вас привлекает, но затем глаз утомляется смотреть на эту бесплодную массу, к тому же поезд шел довольно медленно, солнце сильно грело и от накалившегося камня жара ощущалась еще больше.

Столица низама с амазонками и Голконда привлекали наше внимание, казались чем-то особенным, из тысячи одной ночи, поэтому, по мере приближения, нами овладевало нетерпение, но, увы! действительность далеко не оправдала наши ожидания. Город, не смотря на значительное население, — в нем с предместьями считается свыше 300,000 жителей, — слишком разбросан и по своим постройкам далеко уступает тем городам, которые нам пришлось видеть раньше. Единственно, что украшает город, — это сады и значительное количество воды, река и озеро, а разноплеменное население состоит из арабов, турок, персиян и представителей разных коренных обитателей Индии; вся эта разношерстная толпа невольно привлекает на себя внимание разнообразием типов и костюмов.

Гайдарабадское государство, как по величине, так и по числу жителей, — около девяти слишком милионов, — занимает первое место в разряде медиатизированных владений Индии, но тем не менее оно не может играть первенствующей роли и служить центром, около которого могли бы групироваться остальные полунезависимые княжества. Причины тому: во-первых, изолированное географическое положение в южной части полуострова и близость столицы к двум английским административным центрам, Бомбею и Мадрасу, откуда может исходить давление, не говоря уже о Калькуте, которая несколько удалена; во-вторых, царствующая династия мусульманская, но мусульман собственно 1/9 всего населения, а остальные индусы, следовательно тесной связи между низамом и его подданными не-мусульманами не может существовать.

Дворец политического агента, у которого по приезде мы остановились, расположен в парке и по своей наружной архитектуре напоминает одну из наших царских резиденций летом: широкая, в несколько десятков ступеней, лестница дает доступ на громадную крытую площадку, образуемую двумя боковыми крыльями переднего фасада; несколько дверей со стеклами ведут [204] в роскошные апартаменты. Хозяин дома оказался старым холостяком, крайне любезным собеседником. На следующий день состоялся парадный обед, на котором присутствовали: низам с своими приближенными и представители местного английского общества, большинство военные. Нынешний правитель княжества, молодой человек Мир-Махбуб-Али, родился в 1866 году, небольшого роста, смуглый, приятной наружности, но довольно слабого телосложения, был воспитан англичанином, поэтому свободно владеет английским языком. Он был одет в сюртук турецкого покроя, со звездой на груди и феской на голове. Нас представили низаму, который, расспросив о нашей родине, передал нам приглашение на завтрак в Голконду. Первый министр Салар-Джунг, сказавшись больным, не присутствовал на обеде, но впоследствии мы узнали, что это произошло по причине натянутых отношений с низамом.

Гайдарабад возник только в конце XVI столетия, а до того времени столицей была Голконда, название, принадлежавшее также и государству, прославившемуся между прочим своими алмазами, копи которых были открыты гораздо южнее, в двух пунктах: Канат и Партиал; камни эти полировались в столице и хранились в крепости. От прежнего города, находившегося в 12-ти верстах от Гайдарабада, остались только некоторые развалины и крепость, расположенная на отдельной гранитной скале: стена в несколько рядов опоясывает крепость, в виде терас, а на самом верху находится цитадель: теперь в ней помещаются государственная тюрьма и казнохранилище низама. Столица была перенесена из Голконды вследствие недостатка воды.

Приехав в экипажах в первую ограду, где был выставлен почетный караул гвардии низама, комплектуемой арабами, мы отправились пешком на самый верх. К назначенному времени собрались приглашенные; затем проходит четверть, полчаса, хозяина нет, все начали недоумевать, наконец ровно через час трубные звуки возвестили нам о его приезде; что была за причина тому, осталось не разъясненным, но на лицах англичан можно было прочесть сильное неудовольствие. Стол был накрыт в большой нежилой зале бывшего дворца, в которой от времени все украшения исчезли и громадные окна были без рам. В числе приглашенных было несколько дам и между ними супруга наставника низама, родом италианка, с которой мы познакомились на обеде, и она нам передала много интересного об условиях [205] местной жизни. Сели за трапезу, и только что подали второе блюдо, как вдруг неожиданно мы были атакованы целым роем ос; первому досталось низаму, а затем и остальным; как мы ни отмахивались салфетками, ничего не помогало; хозяин первый показал пример, и большинство гостей обратилось в бегство в нижний этаж. Принесли несколько пучков зажженной соломы и только с помощью дыма удалось прогнать непрошеных гостей: но, благодаря этому эпизоду, завтрак утратил свой полуофициальный характер и кончился в веселом настроении, посреди общего смеха. Вид с цитадели великолепный, в особенности на расположенные вблизи мавзолеи прежних властителей Голконды.

В тот же день вечером мы посетили концерт, данный в. клубе приезжим скрипачом Ременьи в обществе певицы и пианиста. Артист этот, родом венгерец, пользуется некоторой известностью в Европе и с большим талантом владеет скрипкой: не смотря на его хорошую игру, в зале от массы публики до того было жарко, что мы сознали о полнейшей невозможности европейцу посещать театр в Индии.

На следующий день мы посетили Секундерабад, девять верст от города, самая значительная стоянка войск в Индии. Здесь сосредоточено восемь полков с четырьмя батареями, поэтому казармы занимают громадную площадь. По этому поводу кстати вспомнить следующий рассказ. Когда потребовалось строить резиденцию и казармы для войск, то английский резидент представил во время дурбара (совета) царствовавшему низаму планы построек в большом масштабе; последний, рассмотрев таковые, отказал наотрез отчуждение земли. Английский агент удалился очень недовольный свиданием, но первый министр объяснил ему, что низам при виде нескольких листов плана испугался, вообразив, что от него требуют уступки большей части его владений, поэтому советовал представить в меньшем масштабе. Совету последовали и требуемая земля была уступлена.

В центре общего расположения казармы одного британского полка обнесены валом и рвом, составляя таким образом, надежный опорный пункт, где может быть организована оборона. Затем, остальные казармы возведены в полковых участках отдельными флигелями, которые большею частью размещаются уступами, чем достигаются две цели: не стеснен проток воздуха к соседним зданиям и сохранено свободное пространство вокруг, в случае, еслиб пришлось обороняться в казарме. Осматривая [206] казармы 14-го гусарского полка, мы нашли их не только солидной постройки, но и роскошными, по внутренней и наружной отделке. Люди размещены в казармах просторно, имеются отдельные столовые для унтер-офицеров и особые для нижних чинов, при чем у первых за обедом столы покрываются скатертями и люди сидят на стульях, а у последних это заменяется клеенкой и скамейками. Для развлечения и для занятий те и другие имеют особые помещения для билиардов и чтения. Конюшни и другие хозяйственные помещения устроены со всевозможными удобствами. Кончив осмотр, мы отправились в офицерский клуб, затем, после завтрака, сделав несколько визитов старшим начальникам, вернулись домой.

Восстание сипаев весьма слабо отозвалось в гайдарабадских владениях и серьезных беспорядков не было, только чернь, под предводительством одного известного разбойника, совершила нападение на резиденцию политического агента, которое было отражено туземными войсками. Этим англичане обязаны дяде, царствовавшего в то время низама и первому министру Салар-Джуне, главным образом последнему, человеку высокого ума, хорошо изучившему силу и средства Англии. Жизнь его неоднократно подвергалась опасности, но он стоял на своем, и английское правительство оценило по достоинству услуги, оказанные им; он пользовался до конца жизни большим почетом и после смерти пост первого министра был предоставлен его сыну. По мнению некоторых лиц, последний получил весьма солидное образование; к сожалению молодой министр, ему 24 года, расходится во взглядах с низамом. Накануне нашего отъезда он дал парадный обед, который, впрочем, низам не удостоил своим присутствием, а также не были некоторые его приближенные, коих мы видели раньше.

С приездом в Суец, миссия наша окончилась; за все время пребывания в Индии, мы сделали слишком 10,000 верст, поэтому видели очень многое и, подводя общий итог нашим впечатлениям, приходим к заключению, что у нас в России недостаточно знакомы с бытом этой страны. Положение Индии далеко не такое, каким изображают ее отрывочные сведения, печатаемые в наших периодических изданиях, а управление англичан далеко не шаткое: не смотря на разные разглагольствования, оно пустило на столько глубокие корни, что поколебать его — задача далеко не легкая.

А. Тимлер.

Текст воспроизведен по изданию: Поездка в Индию в 1885-1886 гг. // Военный сборник, № 7. 1888

© текст - Тимлер А. К. 1888
© сетевая версия - Тhietmar. 2018
© OCR - Иванов А. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Военный сборник. 1888