-

ТИМЛЕР А. К.

ПОЕЗДКА В ИНДИЮ В 1885-1886 гг.

(Статья пятая).

(См. «Военный Сборник» 1887 года, № 12-й.)

Прошло равно 200 лет со времени основания Калькуты, и, конечно, основатели города никак не предполагали, что на месте маленькой фактории возникнет со временем столица Индийской империи. Различные памятники свидетельствуют о постепенном развитии города, а некоторые из них служат указанием распространения английского владычества на полуострове.

Калькута расположена на реке Гугли, в 120-ти верстах от Бенгальского залива. Гугли, представляющая из себя вначале небольшой рукав Ганга, принимая постепенно несколько притоков, образует весьма значительную реку с сильным течением, крайне опасную для судоходства вследствие частого изменения фарватера. В последнее время она была тщательно исследована, причем выяснилось, что, кроме воды, получаемой от различных притоков, масса таковой прибывает в сухое время посредством подземного просасывания, через что образуется двойное течение, из коих нижнее гораздо быстрее верхнего. Кроме того, ниже Калькуты, в двух местах существуют мели с зыбучим песком, до того опасные, что, как только судно коснется мели, моментально исчезает, вследствие напора сильного течения и подвижности грунта. Таким образом, в 1877 году, большое парусное судно с грузом в 1,4.00 тон пропало через восемь минут, а на следующий год первоклассный английский пароход, с грузом в 2,400 тон, сев на мель, исчез под водой в течение двух минут.

В виду этого, для постоянного наблюдения за рекой учреждена особая комисия из инженеров, а для ввода судов в реку существуют специальные лоцмана, получающие наибольшее лоцманское [145] содержание во всем свете, что, конечно, значительно увеличивает накладные расходы судов, посещающих Калькуту.

Хотя, таким образом, без помощи местного лоцмана ни одно судно не может добраться до Калькуты, а потому, казалось бы, последняя вполне обеспечена от нападения с моря, тем не менее близ устья возведены батареи, вооруженные орудиями большого калибра, и, кроме того, специально содержатся две миноноски речной флотилии.

Гугли останется нам навсегда в памяти, благодаря тому обстоятельству, что совершенно случайно мы находились на волоске от гибели.

Начальник штаба генерал Б., посетивший нашу армию в последнюю кампанию, устроил пикник для иностранных мисий, для чего и пригласил много лиц из местного общества. Пикник должен был происходить в Баракпуре, в великолепной загородной резиденции вице-короля, на берегу реки, в 22-х верстах от города, тот самый Баракпур, в котором в феврале 1857 года была произведена первая попытка восстания сипаев, весьма скоро подавленная, но тем не менее не открывшая глаза англичанам на грозившую им опасность.

Согласно програмы, для гостей были приготовлены небольшие казенные пароходы и на третьем по времени отправления заняли места несколько дам и английских офицеров и иностранные гости, а генерал Б. остался на пристани с четвертым пароходом ожидать запоздавших гостей. Час спустя мы заметили вдали четвертый пароход, и наш шкипер, не желая, чтобы его обогнали, увеличил ход, началась гонка, но так как тот пароход был больше и сильнее, то последняя кончилась не в нашу пользу. Обгоняя нас, он произвел сильное боковое волнение, так что руль вышел из повиновения, а в это время на встречу нам спускались туземные барки и, не смотря на то, что плыли вниз по течению, гребли длинными веслами. Столкновение было неизбежно, но в последнюю минуту рулевому удалось положить круто руль на борт, и мы, срезав весла, зацепив борт барки и поломав свой правый, выскочили каким-то чудом. Переполох был сильный; дамы взвизгнули, у многих из нас изменился цвет лица, и, действительно, растеряйся рулевой, мы бы врезались носом парохода в барку, а тогда гибель была неминуема. Генерал Б., бывший свидетелем всего происходившего по вине его парохода, пережил крайне неприятную минуту, потому что, случись несчастие, во многих газетах не преминули бы обвинить коварный Альбион в злонамеренном [146] потоплении иностранных гостей, а протестовать против этого было бы некому.

Этот маленький эпизод, без всяких последствий, послужил темой разговоров и при этом нам передали, что, года три тому назад, местный английский епископ, объезжая эпархию, при остановке в одном пункте сходя по сходням с парохода на берег, оступился и мгновенно был унесен течением в виду многочисленной свиты.

Кроме своего дурного свойства как реки, Гугли на всем протяжении, подобно Гангу близ Бенареса, служила долгое время ареной действий речных тугов, имевших одинаковую организацию с их единомышленниками на суше. Только в 1836 году стало известно правительству, что для этой цели существовало 18 больших лодок и на каждой находилось 14 человек экипажа. Деятельность их обыкновенно продолжалась с ноября по март, — время передвижения пилигримов, а безнаказанность была полная, так как река бесследно уносила трупы в море. Трудно, конечно, определить число жертв, погибших такой смертью, но здесь интересно привести цифру людей, найденных спящими на речных судах, в Бенгальской провинции, в ночь производства общей переписи в 1881 году; цифра эта определилась в 309,336 человек, не считая прибрежного населения, постоянно занимающегося речным промыслом. Обнаружение тугов на реках послужило к учреждению в известных пунктах речной полиции, и хотя теперь на реке Гугли встречаются по временам мертвые тела, но это составляет единичные случаи, так как тугизм окончательно уничтожен.

Калькута расположена на левом берегу реки, но железная дорога оканчивается на правом и сообщение производится по обыкновенному плашкотному мосту. В настоящее же время несколько выше города строят железно-дорожный мост и при сооружении устоев пришлось опускать кесоны на глубину 73-х фут ниже речного ложа, причем слой песка оказался в 64 фута, гравия один фут и восемь футов желтой глины. Несмотря на сравнительно незначительное протяжение моста, около 170-ти сажен, условия работ таковы, что стоимость их исчислена в 9.000,000 крединых рублей.

По приезде в Калькуту нас поместили в местном клубе — «United Service Club», состоящем из нескольких домов, в лучшем квартале города. Воздержусь от описания официальных приемов, на которых нам пришлось присутствовать у вице-короля и других лиц, скажу только, что, не смотря на строгий придворный [147] этикет и официальный характер этих приемов, любезность леди и лорда Дюфферина, бывшего некоторое время представителем Англии у нас в Петербурге, останутся надолго в памяти иностранцев, посетивших в это время Калькуту.

Во время нашего пребывания в столице Индии, сезон еще не кончился и время отъезда в Европу или в горы еще не наступило, поэтому нам удалось воспользоваться гостеприимством местного общества. Еще в начале поездки мы мечтали посетить Дарджиллинг, во-первых, чтобы взглянуть на Гималаи, и, во-вторых, нас крайне интересовали чайные плантации, поэтому мы очень обрадовались, получив приглашение совершить поездку в эту крайне интересную местность. За исключением германцев, спешивших почему-то на родину, и американцев, желавших взглянуть на Европу, остальные члены мисий приняли участие в поездке.

Как известно, в Индии существует большое число санитарных станций в различных горных местностях, что до известной степени облегчает европейскому населению переносить убийственное знойное лето. Нам удалось посетить одну только санитарную станцию, именно Дарджиллинг.

От Калькуты вплоть до подошвы Гималаев, до станции Салигури проходит северная бенгальская дорога, по обеим сторонам которой тянется огромная плоская равнина нижнего Бенгала. Местность монотонная и для глаза крайне утомительная, так как изредка попадаются селения, окруженные бамбуком, кой-где виднеются трупы манго и местами встречаются болота, наполненные самой разнообразной дичью. Близ станции Дамокдеа, 157 верст от Калькуты, приходится паресаживаться на пароход американской системы, который перевозит пасажиров и грузы через Ганг, шириною в этом месте около трех верст. Пока совершается переезд через реку, нагрузка и выгрузка, достаточно времени для обеда на пароходе. На другой стороне реки продолжение рельсового пути, только ширина его меньше: вместо 5 1/2 футов, один метр (22 вершка). Вся эта дорога, протяжением 470 верст до Салигури, принадлежит одной компании и начата постройкой в 1874 году во время голода в нижнем Бенгале, с целью доставить заработок голодавшему населению.

В Салигури снова пересадка и отсюда начинается замечательная во всех отношениях горная дорога, ведущая в Дарджиллинг. Ширина пути два фута, поэтому вагоны весьма миниатюрны, каждый для 12-ти пасажиров, большею частью открытые с боков, и [148] только в дурную погоду спускаются занавески. Дорога протяжением 75 верст и для переезда требуется около четырех часов времени, считая с остановками 18 верст в час при подъеме, а на обратный путь достаточно 2 1/2 часов. Эта линия проложена по инициативе инженера Стантона, который, произведя изыскание, признал возможным укладку пути на обыкновенной горной дороге. Подобное смелое предложение подверглось сильной критике, предсказывались несчастные случаи, даже не допускали возможности осуществления проекта. В 1879 году приступили к работам, а через два года линия была открыта. В техническом отношении она тем замечательна, что в одном месте проходит на высоте в 7,400 футов над уровнем моря, — высшая точка во всем свете, которой достигает рельсовый путь; наибольший подъем 0,028, а наименьший радиус закругления 74 фута. Затем, во многих местах подъемы совершаются зигзагами, а кривые описывают круг с помощью моста, перекинутого на пути. Конечно, во избежание обвалов и для полной безопасности потребовались некоторые специальные земляные работы и регулирование горных ручьев.

Первые 14 верст дорога пролегает по низменности, мимо рисовых полей, а затем начинается подъем вплоть до станции Гум, высшей точки, откуда по уклону в шесть верст направляется в Дарджиллинг. При постепенном подъеме замечается перемена в растительности; громадные леса самых разнообразных пород покрывают все вершины, а горные речки, скатываясь, с шумом текут по дну глубоких ущелий. Местами рельсовый путь проложен вдоль самого края крутых обрывов, и хотя имеются небольшие каменные парапеты, но, проезжая мимо, невольно ощущается неприятное чувство, за то вид на расположенные внизу долины великолепный. Чайные плантации начинаются на высоте 4,500 футов над морским уровнем и расположены вдоль скатов, с небольшими перерывами вплоть до Дарджиллинга. Чайное растение открыто в 1826 году неким Брюсом, командовавшим флотилией в первую Бирманскую войну. Первые плантации возникли в Асаме и потребовалось много времени, пока чайное производство стало на твердую почву; для этого первоначально культивировали чайное растение в ботаническом саду, выписывали семена из Китая, туда же посылали специалистов для изучения культуры на месте и наконец, после различных опытов, достигли блистательных результатов, так как, кроме местного потребления, в последние пять лет [149] вывозится чаю ежегодно в Австралию и Англию на сумму 35.000,000 кредитных рублей.

Собственно в Дарджиллинге разведение чайных плантаций началось в 1856 году и в настоящее время число последних достигло 154, занимающих 25,105 акров, для возделывания которых требуется около 30,000 рабочих.

Перед нашим отъездом в Индию мы слышали, что на Кавказе производятся попытки разведения чая, а потому в бытность нашу в Калькуте собрали некоторые данные относительно этого производства.

Обыкновенно для устройства чайной плантации выбирают участок земли на скате холма, по возможности по близости воды или где проведение таковой не затруднительно; затем дренируют почву, чтобы подпочвенная вода была удалена от корней растения. Работа начинается в половине октября и заключается, во-первых, в очистке грунта от травы и корней верхнего слоя; все это сжигают, а затем вспахивают на глубину от полутора до двух футов. После того устраивают борозды, на которые втыкают бамбуковые палки на расстоянии трех-четырех футов и около каждой выкапывают яму диаметром в один фут и 18 дюймов глубины. Эта операция оканчивается к концу ноября. В приготовленную яму сажают одно или два зерна и тщательно засыпают имеющейся землей. Одновременно устраивают питомник для пересадки в грунт на то место, где почему либо пропадет посаженное зерно. В первые два года тщательно очищают плантацию от всяких трав.

На третий год растение достигает роста от 2 1/2 до четырех или пяти футов, смотря по качеству семян. Китайское дерево ростет тише, а местное из Асама скорей. Тогда обрезывают дерево на 20 дюймов от грунта, с целью вызвать рост деревца и молодых отростков. Обрезание производится между ноябрем и февралем месяцами, когда весь сок находится ближе к корню растения, и эта операция требует тщательного внимания и большой акуратности. Месяц или шесть недель спустя после обрезания, в зависимости от погоды и места нахождения плантации, молодые отростки достигают шести-восьми дюймов и могут быть собраны. Затем, через каждые 15 или 20 дней появляются новые отростки, годные для сбора, что продолжается во весь период дождей. Хорошо возделанная плантация дает через пять или шесть лет 240 фун. (Пуд равняется 36-ти английским фунтам.) [150] чая с каждого акра. Сбор чая увеличивается постепенно в течение 12-ти лет, когда дерево достигает полной зрелости, и тогда акр плантации дает 230 фунтов. При этом ошибочно предполагать, что чайное дерево с каждым годом будет давать все большее количество; случалось, что с одного акра получали от 700 до 900 фунтов, но результаты подобного сбора были крайне печальны во всех отношениях. Приготовленный чай получался грубого достоинства, поэтому продавался по цене, не покрывавшей расходы по возделыванию, и деревья ослабевали от усиленного ненормального цвета, приходилось их заменять другими из питомника.

Обрезание производится систематически в холодное время и сады непременно два раза и больше глубоко вспахиваются во время дождей. Как только цвет достигнет известной зрелости, для сбора употребляют массу женщин и детей, так как эту операцию необходимо кончить, пока листья не огрубели, потому что из молодого, нежного листа получается лучший сорт чая. При сборе наблюдают, чтобы корень бутона близ листа оставался нетронутым, так как отсюда появляется следующий цвет.

Собранные листья относятся в особо устроенное помещение, где рассыпаются тонким слоем на полу для просушки; то же самое можно делать и на открытом воздухе, смотря по температуре. Следующим способом определяют, достаточно ли высох лист: взятая в руку горсть свежих листьев подносится к уху, причем слышен трескучий звук, тогда как от хорошо просушенного листа звука не слышно вовсе. Стебель просушенного листа, сложенный вдвое, не ломается, а в свежем стебле наоборот. Затем, известное количество просушенных листьев кладут в плющильную машину, которая приводится в движение водой или паром, и операция эта продолжается в зависимости от твердости и мягкости листа. После того, по вынутии из машины, все количество складывается в небольшие кучи для брожения, — самая деликатная операция из всех, так как от этого зависит качество чая. Только опытный глаз может определить, когда следует остановить процес брожения; признаком тому служит, когда наружные листья принимают светло-желтый цвет. После брожения всю массу рассыпают на проволочные рамы и подвергают жаренью на огне древесного угля или же в особых сушильных машинах, вновь изобретенных, причем его переворачивают несколько раз, пока лист не завьется. Наконец, последний процес заключается в сортировке чая, для чего его просевают сквозь решета различной величины, [151] затем несколько подогревают и упаковывают в деревянные ящики для отсылки по назначению.

Для работ на чайных плантациях употребляются преимущественно жители Непала, оказывающиеся наиболее пригодными для этого производства. Ими так дорожат хозяева плантаций, что когда, два года тому назад, правительство решило увеличить число баталионов гуркасов, формируемых из горных племен Непала, то плантаторы, опасаясь лишиться рабочих рук, протестовали, предсказывая, что подобная мера отзовется на чайном производстве страны.

В настоящем кратком очерке мы сообщили общие данные или указания о тех результатах, которых достигли англичане, создав новую отрасль торговли. Приняв во внимание, что чайное дерево ростет на высоте 5,000 футов и переносит низкую температуру, мы полагаем, что наше Закавказье подходит под условия разведения чая с успехом. При этом не следует упускает из вида, что в Индии преимущественно выродочное чайное растение, полученное от местного индийского и выписанного из Китая. Первоначально опыты потребуют некоторых затрат, быть может довольно крупных, но за то успех может вознаградить сторицей за труд и затраченные капиталы. Кстати заметить, что в Калькуте еженедельно выходит специальная газета для интересующихся этим вопросом «The Indian Tea Gazette».

В настоящее время Дарджиллинг, вполне устроенная санитарная станция, служит летней резиденцией европейцев с апреля по октябрь. Во все ближайшие окрестности, на расстоянии до 30-ти верст, проложены горные дороги и все дома для пришлого населения снабжены возможным комфортом. Климат довольно влажный, при средней температуре в 14° Реомюра, но некоторые месяцы бывают сильные туманы, что происходит от того, что на некоторых вершинах леса в девственном виде задерживают атмосферические осадки. Во всем дистрикте по последней переписи 157,000 жителей преимущественно монгольского происхождения, и между ними встречается много переселенцев из Тибета.

Помимо своего местного значения как санитарная станция и место чайных плантаций, Дарджиллинг важен в том отношении, что расположен на прямом и кратчайшем пути из Индии в Тибет, этой недоступной, пока, местности для европейцев. В случае каких-либо операций к северу, Дарджиллинг будет служить базой, а с проложением рельсового пути представляет все [152] удобства как для сосредоточения войск, так равно и для устройства необходимых складов. Неоднократные попытки англичан проникнуть в Тибет до настоящего времени оставались безуспешны, только нескольким переодетым туземцам удалось посетить эту страну, — так тщательно охраняется доступ в нее. Торговля с Тибетом, весьма незначительная, ведется через соседнюю полунезависимую територию Сикким, которая подчинена английскому влиянию по договору 1861 г.

Мы прибыли в Дарджиллинг после полудня и немедленно отправились на приготовленных маленьких пони осматривать ближайшие окрестности, которые очень живописны. На следующий день, вставши с восходом солнца, благодаря отсутствию тумана, могли любоваться цепью гор Гималаи, сплошь покрытых снегом. В Дарджиллинге можно наблюдать до 15-ти пиков, из коих самый высший — Кинчунджанг, в 28,156 футов, расположен в 67-ми верстах, по резко выделяется по своим контурам от остальных, в особенности в этот день он был виден весьма отчетливо. Переход из равнин Бенгала в эту местность слишком резкий, поэтому невольно вся эта снежная масса производит глубокое впечатление на зрителя, и глаз с трудом может оторваться от этой глубоко уснувшей природы. Для нас оно имело двойную прелесть, напоминая своим снежным покровом далекую родину. Месяц спустя нам пришлось видеть в Пенджабе отроги северных Гималаев, и по сравнению мы отдаем предпочтение очертанию южного хребта; быть может это происходит от того, что в пункте нашего наблюдения этих гор растительное царство проявляется в полной силе, а потому снежные вершины еще более выделяются на горизонте.,

Вскоре возле нашей гостинницы собрались туземцы, и обычный базар был открыт, только на этот раз нам пришлось иметь дело с крайне несговорчивыми продавцами. Запрашивали они в пять раз дороже действительной стоимости, а потому торговые наши сделки шли очень туго; впоследствии мы узнали причину: оказалось, что хозяин гостинницы брал известный процент с каждой проданной вещи. Покончив покупки, мы отправились верхами осматривать местность и выехали на ближайшую железнодорожную станцию, где крайне были удивлены, увидав приготовленными два открытых вагона, но без локомотива. Люди и вещи были отправлены с поездом заранее. На вопрос, как мы поедем, нас пригласили только занять места и, действительно, отдали тормаз, [153] слегка толкнули сзади — и мы быстро понеслись по наклонной плоскости вниз. Первое время, когда приходилось ехать по краю дороги, становилось жутко: так и кажется, что нырнешь в пропасть, но вскоре обтерпелись и с наслаждением совершили переезд совершенно своеобразным способом; на больших уклонах и крутых закруглениях уменьшали ход посредством тормаза. С нами ехал главный инженер, сообщивший нам сведения о железной дороге, а на полпути мы остановились у него для завтрака. Обратный переезд был интереснее, потому что мы могли лучше обозревать окрестную местность. Доехав до конца спуска, мы догнали поезд, пересели в него и отправились обратно в Калькуту прежним путем.

Официальные приемы кончились, поэтому, возвратившись из нашей поездки, мы имели полную возможность знакомиться с Калькутой, как столицей обширного государства.

Калькута состоит из города собственно, с населением свыше 400,000, и предместий, в коих насчитывается до 250,000 жителей. Первый ничем не отличается от любого благоустроенного европейского города: улицы широки, освещены газом, поливаются, чисто содержатся и по главным из них проложен трамвай. К числу замечательных сооружений относится снабжение города фильтрованной водой; последняя проведена из реки Гугли, но накачивается машинами, в 24-х верстах выше города, в большие резервуары, числом шесть, в которых остается 36 часов для осадки, и только по истечении этого времени проходит через восемь фильтров, течет по мраморной платформе, где чистота воды может быть наблюдаема, и затем уже переходит в водопроводные трубы. Водопровод этот может дать ежедневно 8.000,000 галонов фильтрованной воды. Кроме того, устроен особый водопровод для поливки улиц и других надобностей. Во всем городе проведены трубы для спуска нечистот и, кроме того, все отброски вывозятся с поверхности посредством рельсового пути в так называемое соленое озеро.

В санитарном отношении все это составляет насущную потребность, так как холера и лихорадка не прекращаются, хотя, быть может, и не имеют столь острый характер, как в других местностях, так как средняя ежедневная смертность от всех болезней выражается цифрой 30,4 на 1,000 человек. Самая высокая температура 33° в тени, а самая низкая — около 10° Реомюра. Здесь существует одно народное бедствие, противу которого человек является бессильным, это — циклоны, появляющиеся [154] периодически и производящие громадные опустошения на значительном пространстве.

Осматривая достопримечательности города, мы посетили, между прочим, музей, устроенный только 20 лет тому назад, но весьма богатый своими различными колекциями; в особенности обращают на себя внимание экземпляры по минералогии и ископаемому царству. Как нам передавали, музей усердно посещается туземцами. Возле музея помещается особый отдел, в котором собраны все предметы туземного производства, бывшие на выставке в Калькуте, в 1883 г.

Многие того мнения, что индийское искусство и вообще туземное производство приходит постепенно в упадок и в этом, главным образом, винят англичан. Если первое справедливо до известной степени, то второе подвержено сомнению и крайне условно. Индия пережила слишком много крупных событий, которые не могли не отразиться на внутреннем ее быте и различных отраслях жизни этой страны. Мусульманское нашествие, уничтожавшее ее древние памятники не десятками, а сотнями сразу, и создавшее собственные, совершенно иного характера и стиля, не могло не повлиять на дальнейшее развитие архитектуры и вообще искусства. В подтверждение сего можно указать, что в Пенджабе, наиболее подвергавшемся нашествию различных завоевателей, персидское влияние отражается заметным образом на разного рода местных издельях. Затем, при постепенном распространении владычества англичан, с падением двора Великого Могола и других владетелей, служивших центрами азиатской роскоши во всем своем блеске, различные производства, удовлетворявшие означенной потребности времени, не находя сбыта, постепенно пришли в упадок и частью совершенно исчезли. Как пример в числе многих, можно указать наследующий факт: в XVII столетии, в царствование Джагангира, в Дакке, славящейся и поныне выделкой кисейной ткани, выделывались цельные куски кисеи 20 аршин длиной и 1 1/4 шириной, весом каждый кусок около 1/3 фунта, ценой 40 руб.; теперь такой же кусок весит вдвое и стоит около 10 р. Подобная выделка была для общей потребности, а как редкость — выделывались особые куски, под названием вечерняя роса (dew of the evening) и струящаяся вода (running water), потому что, разостланная на мокрую траву или воду, ткань не была видна. Теперь это составляет историческое прошлое, но многие другие изделья сохранились по настоящее время, а в музеях можно встретить редкие экземпляры, дорогие по цене и своему внутреннему содержанию. [155]

Некоторые изделья действительно понизились в качественном отношении, вследствие расширения рынка, сбыта и притом большого требования изделий низкого сорта, за дешевую цену; при этих условиях кустарю выгоднее изготовить количество, в ущерб тщательности отделки, с тем, чтобы получить поскорее деньги.

Не следует забывать, что Индия — страна преимущественно земледельческая, поэтому фабричная промышленность всегда будет далеко на втором плане; с другой стороны — религия, обычаи и условия жизни населения таковы, что известные потребности могут быть удовлетворены только посредством кустарного производства, которое и по настоящее время по многим отраслям не только может соперничать с европейскими издельями, но даже превосходить таковые.

Перечислю только некоторые предметы осмотренного нами музея, так как подробное описание увлекло бы слишком далеко. Известно, что декоративное искусство существовало в Индии в глубокой древности, поэтому и в настоящее время, не говоря уже о храмах и других общественных зданиях, резные украшения балконов, дверей и окон встречаются в частных постройках, поэтому резьба на дереве процветает и составляет специальность индусов. В музее можно видеть модели декоративного свойства в натуральную величину, разную мебель и другие мелкие вещи, поражающие законченностью и тонкостью работы. Затем следуют изделья из различных металов и композиций, изготовляемые в Индии в громадном количестве для домашнего обихода и религиозных надобностей; некоторые вещи этого отдела замечательны по оригинальности форм, украшениям и тонкости рисунка. Холодное оружие, не смотря, что Индия теперь мирная страна, по выделке и качеству доведено до степени художественности. Разные мелкие изделья из слоновой кости и буйволового рога отличаются большим изяществом. Ни в одной стране женщины не носят столько украшений, как в Индии, и нам приходилось встречать старух, коим по нашему народному выражению цена грош, а смотришь в носу продето кольцо, с несколькими жемчужинами большой ценности. В музее, конечно, все золотые и серебряные изделья не большой цены, но нам удалось видеть у туземных купцов в Бенаресе весьма ценные украшения из драгоценных камней.

Калькутская выставка 1883 г. дала известный толчок различным мероприятиям правительства, выразившимся главным образом в решении увеличить число музеев, в учреждении особых [156] комитетов в пунктах, где сосредоточивается известное производство, в установлении связи между последними и комитетами провинциальных городов и центрами торговых сношений, в намерении знакомить производителей кустарей с различными образцами, имеющимися в музеях и професиональных школах, одним словом был проектирован и отчасти приведен в исполнение ряд мер для поднятия и развития туземного производства. Все это дело сосредоточено в департаменте доходов и земледелия, причем предположено входить в сношение с европейскими музеями для производства обмена изделий. При означенном департаменте издается отдельными выпусками особый журнал «Journal of Indian Art», с рисунками и чертежами, за ничтожную плату-10 руб. в год.

После музея мы осматривали топографический отдел «Survey Department», ведающий тригонометрическими, топографическими и межевыми съемками и изданием разного рода карт. Этот отдел администрации играет весьма важную роль в Индии, поэтому обставлен весьма хорошо и приносит громадную пользу. Англичане того мнения, что снятая местность на карте, с приложением необходимого описания, составляет ценный документ, которым можно пользоваться и по которому можно ориентироваться. Можно смело сказать, что офицер-топограф играет видную роль в завоеваниях англичан. По занятии Бирмы немедленно было приступлено к производству съемки, не смотря, что страна была в брожении и дакойты стреляли из-за кустов. В Гильгит, на крайнем севере, была послана специальная мисия и при ней офицер-съемщик. Три офицера топографического отдела, бывшие в составе пограничной комисии Афганистана, исследовали местность к западу от Кветы к Кашапу, расстояние 767 англ. миль; произвели триангуляцию и топографическую съемку между Нушки и Квая-Али и, наконец, исследовали долину Гельмунда (Эти сведения заимствованы из официального отчета 1885 года.). Затем, в течение года производились топографические работы в различных местностях для пополнения карт, съемки для определения кадастра и специальные съемки лесов. Помимо значительных средств, предоставляемых топографическому отделу для успешного выполнения требуемой от него задачи, это учреждение имеет в лице туземцев великолепную рабочую силу; благодаря усидчивости и терпению, они являются отличными чертежниками, граверами и вообще приносят большую пользу, судя по тем работам, которые нам показывали. [157]

Как известно, статистика у англичан в большом почете, а карты служат наглядным материалом для правильной оценки статистических данных, поэтому ко всем отчетам, где в том встречается надобность, прилагаются карты, так что текст читается с большим интересом.

Соединение в одном учреждении топографических работ и межевания нельзя не признать вполне целесообразным, и по результатам, достигаемым в Индии, прихожу к заключению, что эти два отдела отлично могут вестись под одним общим руководством.

Пока мы знакомились с Калькутой, получено было от магараджи Нрипендро-Нараин-Бгуп приглашение на охоту. Так как представители остававшихся еще иностранных мисий определили уже свои маршруты поездки для осмотра страны, италианцы на юг по направлению к Мадрасу, а французы — через центральную Индию к северу, то приглашение это касалось только нас, русских. Следуют заметить, что, как только кончились официальные приемы, все представители мисий желали получить полную свободу, чтобы совершить разные поездки, по личному усмотрению, в качестве обыкновенных путешественников, но правительство очень ловко отклонило это, заявив, что, пока иностранцы находятся на територии Индии, они гости королевы и не могут отказаться от предложенного им гостеприимства. Если подобная любезность и доставляла больше возможности пользоваться услугами официальных лиц и до известной степени облегчала путешествие, то, с другой стороны, она сильно стесняла свободу действий. Приходилось, таким образом, на выбор: или, отклонив любезное предложение, возвращаться восвояси, или же воспользоваться таковым, подчинившись предъявленным условиям. Большинство решило последнее, находя не без основания, что подобный случай ознакомиться с такой страной, как Индия, второй раз не повторится.

Для предстоявших поездок к каждой мисии был назначен особый офицер, а с нами остался полковник Ю. Начались сборы на охоту, приходилось запастись ружьями и кой-какими вещами. Рыская по магазинам, мы крайне были удивлены, когда хозяин одного из них обратился к нам на ломаном русском языке и оказался евреем из Бердичева, переселившимся в Калькуту несколько лет тому назад; дела его повидимому пошли хорошо, потому что магазин был обставлен на широкую ногу. Заехав вторично, мы получили приглашение от имени его жены откушать [158] русский борщ, от которого мы отказались под благовидным предлогом. Мимоходом заметим, что евреев весьма мало в Индии, да и те групируются только в главных центрах.

Охота должна была происходить в полунезависимом владении Куч-Бегар, расположенном у подножия отрогов Гималая, на равнине Бенгала, по соседству провинции Асам. Общее протяжение этой територии 1,340 кв. англ. миль и около 600,000 жителей. Настоящий ее владетель остался в 1863 году после смерти отца десяти месяцев, поэтому правительство учредило опеку и впоследствии дало ему воспитание в английском духе. В настоящее время он достиг совершеннолетия, женат на дочери знаменитого реформатора Кешаб-Чанбра-Сен и управляет своим владением с помощью английского резидента.

Окончив приготовления, мы отправились сперва по железной дороге, а 90 километров пришлось проехать в экипаже, причем совершили переправы через реки следующим оригинальным способом: на слоне, на лодке, два раза на пароме и наконец на плечах индусов!

К вечеру на следующий день после отъезда из Калькуты мы прибыли в столицу Куч-Бегар, имеющую около 10,000 жителей, переночевали во дворце магараджи и на следующее утро отправились к месту охоты, находившемуся в расстоянии 20-ти километров.

Когда мы прибыли по назначению, то застали целый лагерь, расположенный на берегу реки, но хозяин и гости были на охоте. Для всех частей были разбиты двойные палатки-шатры с разделением; в каждой помещалось два человека совершенно свободно, и тут же, между двумя стенками, имелись ванны. В центре два больших шатра назначались для столовой и гостиной; в конце лагеря помещалось масса прислуги, слоны и лошади, а затем, в некотором расстоянии от лагеря, в одном конце находились за изгородью бараны, телята, куры и всякого рода запасы, а в другом — палатка, где сдирали кожу с убитых зверей. Это соседство было не совсем удобно, так как иногда ветер доносил запах крайне неприятного свойства и по близости собирались кондоры и шакалы, поднимавшие неистовый крик в ожидании подачки.

К вечеру вся компания вернулась в лагерь, и мы познакомились с гостями магараджи, с которым были знакомы со времени маневров в Дели. Молодой, хорошо сложенный, он выглядит совершенно английским джентельменом, одеваясь в европейский костюм, и [159] только цвет кожи напоминает его туземное происхождение. Кроме представителя австрийской мисии князя Э., известного спортсмена, и нас, русских, остальные участники охоты были все люди бывалые: так, например, наш полковник Ю. участвовал в 75 охотах на тигров.

Охота в Индии на крупного зверя составляет не только спорт, но даже, в некоторых местностях, борьбу человека с хищным зверем. Железные дороги и распространяющаяся в стране культура заставили некоторые породы удалиться в более спокойные места, но число зверей далеко не уменьшилось; только лев вырождается постепенно, а когда-то он водился в значительном числе в Гужерате, в настоящее же время находится только в горах Гир, в местности под названием Катиавар, в северо-западной части Бомбейского президентства. Он одинаковой породы с африканским львом, только меньше и светлее; в виду ограниченного числа охота на этого зверя строго воспрещена и он оберегается весьма тщательно.

Поэтому в числе хищных зверей первое место занимает тигр, который, так сказать, присущ Индии и водится в значительном числе у подошвы южных Гималаев в Бенгале, в центральной Индии и в Бомбейской провинции. Ежегодно средним числом уничтожают до полуторы тысячи штук, но число их не уменьшается. Обыкновенная пища тигров: лань, антилопа и дикий кабан, и пока этих зверей достаточно, то тигр не трогает домашней скотины, так что в некоторых дистриктах туземцы считают его спасителем их посевов от уничтожения другими животными. На человека тигр не нападает, но, случайно попробовавши человеческого мяса, он ищет только этой пищи. Бывали случаи, что один тигр убивал ежегодно до 80 человек, а другой был причиной выселения из 13 деревень, так что громадное пространство земли оставалось невозделанным, пока его не уничтожили. Обыкновенно охотятся на тигра на слонах или же стреляют в него с особо устроенной бамбуковой стойке близ водопоя. Но в Бомбее и центральной Индии охотятся на него пешком, и на сколько первая охота безопасна, на столько вторая рискованна, если стрелок потеряет хладнокровие и не уверен вполне в своем выстреле. Тигр бросается обыкновенно будучи ранен и когда не может спастись бегством. Замечательная особенность этого зверя, что, зарезавши свою жертву, он пожирает только спустя несколько часов. Пантера, встречающаяся всюду в Индии, гораздо опаснее тигра по своей кровожадности и [160] смелости, с которой она нападает на человека, не выжидая выстрела. Во время нашей охоты нам не случилось встретить этого зверя.

Носорог бывает четырех видов: два с одним рогом посреди морды и два с двумя рогами. В той местности, где мы охотились, водится однорогий носорог ростом 6 футов, покрытый толстой шкурой словно броней и не везде уязвимый, только из ружей большого колибра или разрывными пулями можно свалить это панцырное животное. Иногда пуля, попавшая в спину причиняла рану, из которой сочилась не кровь, а сало; таким образом, чтоб убить его наповал, необходимо попасть в глаз или выше верхней лопатки, в складку, которая имеется в этом месте. Некоторые из охотников англичан имели ружья калибра 4 и 8, специально для носорогов. Первый калибр очень тяжел и для уменьшения отдачи на задней части приклада наложена толстая пластина из гутаперчи.

Следующий зверь, составлявший цель охоты, был буйвол, который гораздо выше ростом домашнего, довольно свиреп, с короткой шерстью черного цвета, носит большие прямые рога и пасется по несколько штук вместе. Тигр справляется с буйволом только застигнув его врасплох.

Затем необходимо сказать несколько слов о слоне, которого одни считают очень умным животным, а другие отрицают в нем это качество, но мы из наших личных наблюдений скорее согласны с первым. Нужно только удивляться, как это мощное животное, не смотря на свою громадную силу, терпеливо переносит иногда зверское обращение своего вожака. Последний управляет слоном посредством железной палки, длиною 6 вершков, в которой один конец тупой, а другой заостренный в виде наконечника у багра. Когда махут (вожак), сидящий на шее слона, как раз позади ушей, ударяет тупым концом палки, то это не причиняет особенной боли животному, но, к сожалению, весьма часто происходит долбление острым концом до такой степени, что на голове показывается кровь. Во время охоты мне попался весьма злющий махут, тиранивший слона самым беспощадным образом; мне это надоело, и я просил о перемене, а на следующий день видел, как англичанин, заметив то же самое, не вытерпел и хватил этого махута прикладом по голове.

Слонов порядком истребили на полуострове, поэтому в настоящее время они составляют монополию правительства и для сохранения их издан весьма строгий закон. Охота на слонов [161] безусловно воспрещена, и за каждого убитого или раненого слона виновный в первый раз подвергается значительному денежному штрафу, а во второй — кроме пени налагается 6-ти-месячный арест. Ежегодно ловят известное количество слонов и отправляют в имеющиеся депо для дресировки и содержания и, кроме того, излишек годовой потребности продают частным лицам. Каждый раджа имеет несколько десятков слонов; у владетеля Куч-Бегара содержится 60 штук, что при средней стоимости 5,000 руб. за слона составляет изрядный капитал.

Снаряжение слона заключается в следущем: на спину кладут большой тюфяк из джута, плотно набитый травой или соломенным матом, который заменяет потник и привязывается веревками, обшитыми в некоторых местах полотном. Сверху ставится хауда, прикрепляемая посредством особых подпруг; она состоит из длинного ящика, образуемого двумя рамами, связанными между собой вертикальными стойками; бока отделываются кожей или Камышевой плетенкой; внутри два поперечных сидения, а спереди, справа и слева устроены особые гнезда для помещения четырех- шести ружей и мешки для патронов. Сидя, ставят ноги на выступы нижней рамы, а стоят прямо на тюфяке, но при стрельбе, в особенности на ходу, следует одной ногой упираться в раму для большей устойчивости. Для того, чтоб влезть в хауду, слон становится на колени четырех ног, сбоку приставляют лестницу, а большею частью, взявшись руками за подхвостник, влезают сзади без помощи последней.

Время на охоте распределялось следующим образом: утром, в 7 часов, музыка магараджи, довольно сносная, будила всех, посредством марша; в 8 собирались в столовую к завтраку, а в 9 подводили к палаткам слонов и по сигналу выступали из лагеря. Первый загон обыкновенно происходил в 6-ти-8-ми верстах от лагеря; взявши поле, переходили на другое место; около двух часов делали привал для второго завтрака, расстилался ковер, и публика усаживалась вокруг; подкрепившись немного, продолжали охоту и часто возвращались домой после заката солнца; затем обед, после которого играли в вист, читали газеты и расходились довольно поздно. К вечеру человек чувствовал себя совершенно разломанным, боль осаждала спину от непривычной качки, которая ощущается на ходу, но к утру все это проходило после крепкого здорового сна.

На, охоте обыкновенно участвовало 11 слонов со стрелками, на [162] каждом по одному, с подручным для заряжания ружей и услуги, и 22 слона назначались для загона. С нами ездили туземные унтер-офицеры бенгальского полка из числа нашего конвоя. При следовании на место стрельба воспрещалась, а на обратном пути, если время позволяло, весьма часто все стрелки и загонщики, соблюдая равнение, следовали цепью напрямик, и тогда происходил самый учащенный огонь, часто безвредный, так как стрелять на ходу не совсем удобно. Местом охоты служили джонгли, которые тянутся вдоль подошвы Гималаев на громадном пространстве; они состоят из травы и камыша, обыкновенно такой вышины, что человек. стоящий на слоне, виден до половины, а часто заросли не только совсем скрывали охотника, но случалось проходить по таким местам, что заросли были выше слона и головы человека на 1 1/2 аршина.

Слон прокладывает себе дорогу хоботом, в крайнем случае — ломая встречающуюся преграду, причем, ступая на лежащий внизу сухой камыш, производит страшный треск; поэтому можно себе представить шум, происходивший от движения 22-х слонов, к которому сверх того присоединялся крик туземцев-загонщиков. Джонгли тянутся довольно большими островами, поэтому, не смотря на весь шум, зверь, сознавая опасность, долго не выходит на открытое место, в виду чего в цепь загонщиков становятся несколько стрелков. Тут же, вблизи зарослей, бывают небольшие леса, по которым хотя и можно двигаться свободно, но осторожно, чтобы ветвью не задело хауды. Интересно видеть, как слон, проходя мимо молодого бананового дерева, толщиной в здоровый кулак, не останавливаясь вырывает его с корнем и затем поедает на ходу. Раз как-то, следуя по узкой тропинке, те захотелось иметь очень красивый цветок, росший в двух шагах от тропы, и по указанию махута слон сорвал его и подал. Не смотря на свою силу, рост и объем, слон очень нервное животное, иногда выказывает трусость; стоя на месте, при малейшем шелесте в траве, он начинает беспокоиться, и вы чувствуете под ногами, как но всему этому гигантскому туловищу пробегает лихорадочная дрожь; все это происходит, пока зверь не показался, а как только тот вышел, слону становится как будто совестно, и он сразу прибодрится, и если зверь бежит, то он смело идет вдогонку. Мне кажется, что слон обладает тем, что называют французы le courage du poltron.

На другой день нашего приезда, в назначенный час, [163] вскарабкавшись на приготовленных слонов, мы отправились на охоту. Погода была великолепная, а главное для нас все было ново: способ передвижения, характер местности, приемы охоты и те звери, с которыми предстояло познакомиться; все это невольно возбуждало живой интерес. Во время следования два раза пришлось переправиться в брод через довольно быстрые и широкие речки, хотя не особенно глубокие. Слоны, войдя в речку и набравши воды в хобот, обдавали себя, но так ловко, что до нас брызги не долетали. Берега речек были отвесны, приходилось переправляться всем в одном месте гуськом, а при этом каждый махут старается протесниться вперед, чтобы раньше пройти спуск и подъем, так как от прохода тяжеловесных животных остаются глубокие следы и последним проходить труднее. Вообще спускаться на слоне, даже с большой крутизны, менее опасно, чем подниматься; при подъеме, от тяжести двух человек, сидящих в хауде, легко могут лопнуть веревки, которыми она привязана, и вообще труднее облегчать круп животного наклоном вперед. По прибытии к назначенному пункту, распорядитель охоты, указав каждому охотнику место стоянки, отправился к загонщикам.

По правилам охоты удачным выстрелом и так сказать первым считается тот, которым ранен впервые зверь, поэтому главное попасть, а добить могут и другие; точно также, раз, что зверь, на которого специально ведется охота, прорвался сквозь цеп, заметивший стрелок обязан его преследовать и по возможности задержать, пока подоспеют остальные. В этот раз пришлось стоять на опушке перелеска, а загонщики работали в джонгле; прошло полчаса, раздался где-то выстрел и снова все замолкло; вдруг сидевший за мной унтер — офицер крикнул мне: «сударь, глядите буйвол», — и, действительно, мимо меня влево, шагах в 50-ти, бежит великолепный экземпляр; стрелять было поздно, прозевал, пришлось идти вдогонку; слон, поднявши хобот, быстро пошел по пятам, а ближайший мой сосед направился наперерез зверю и дал по нем выстрел, так что нам удалось направить его в густую заросль; вскоре подоспели остальные охотники и окружили это место. В траве его не было видно, только в одном месте слегка колыхались стебли; кто был ближе — стрелял; мой унтер-офицер после выстрела крикнул «убит», но только что мой махут продвинул туда слона, как буйвол, вскочивши на ноги, заставил его попятиться назад и затем стал [164] бросаться во все стороны, причем прямо налетел на полковника Ю., который первым выстрелом пробил ему один рог, а вторым, почти в упор, положил на месте. У буйвола насчитали 14 ран, а слон полковника Ю. оказался слегка раненым. В настоящее время не припомню точно размеры, но, по уверению старых охотников, рога подобной величины редко встречаются, и все жалели, что один рог был случайно пробит пулей, так сказать испорчен.

Общий обычай на этих охотах — делать обмер убитого зверя: у буйвола обмеривают рога и рост, у тигра — длину от носа до хвоста, пока он не остыл, а у носорога — рост и длину; все это тщательно вписывается на месте в записную книгу, а затем ежедневно вносится в журнал охоты, в который записываются также остальные мелкие звери и птицы. В этот день убили еще несколько буйволов и газель. Шкуру у буйвола редко снимают, отрезают только голову и копыта, а остальное остается в пользу громадных коршунов, которые ежедневно сопровождали нас на охоте, рассаживались по близости и при первой возможности мигом налетали на предоставленную им добычу.

По возвращении в лагерь, не успели мы пообедать, как поднялся страшный концерт шакалов; с ними мы познакомились раньше, так как эти отвратительные животные, с их резким лаем, водятся во всей Индии. Они страшно дерзки и, не говоря уже о том, что на охоте подкрадывались ночью к самой палатке в надежде поживиться чем либо, но они часто появляются в городах и однажды в Сахаранпуре случилось стрелять в этого зверя в саду днем.

На следующее утро охота была назначена на носорогов, и действительно в первый загон убили четыре штуки, причем произошел курьезный случай. Носороги были убиты в разных местах; все охотники собрались около наибольшего экземпляра, слезли на землю, стали обмерять зверя, приказано было одному слону перевернуть носорога, и тот, не задумываясь, без особых усилий, посредством своих длинных клыков, перекатил его как шар; затем посредством имевшегося с собой фотографического апарата сняли групу, вообще провозились на этом месте довольно долго, и руководитель охоты маиор Г. утверждал, что было пять носорогов и один должно быть ушел. Так как время приближалось к завтраку, то решено было перейти неподалеку на берег [165] речки; стали садиться на слонов и в беспорядке направляться к назначенному месту; отошли не более 50-ти шагов, как сбоку выскочил носорог и бросился прямо на охотников, но его тут же покончили девятью выстрелами. Оказалось, что он был вблизи того места, где слезали, и выскочи он ранее, переполох был бы большой; все ружья находились на хаудах, а слоны, в испуге бросившись в сторону, могли бы и придавить кого-либо из охотников. Удивительно, что слоны при своей чуткости не обнаружили его присутствия раньше.

Говорят, что между слоном и носорогом существует сильная антипатия; насколько это справедливо, не берусь судить, но один бывалый охотник-англичанин передавал, что носорог иногда нападает на слона, причем старается не только нанести удар своим рогом, но и схватить последнего своими сильными резцами за ногу. Не смотря на свою тяжесть и кажущуюся неуклюжесть, носорог бегает довольно шибко и обладает тонким чутьем, а потому при расстановке стрелков необходимо сообразоваться с направлением ветра.

Охота приходила уже к концу, когда магарадже пришли доложить, что неподалеку видели тигра; немедленно отправились ускоренным шагом и на указанном месте прошли сплошной стеной по джонгле, но зверя не оказалось; начинались глубокие сумерки, поэтому дальнейшие поиски отложили до следующего дня; когда вернулись в лагерь, совершенно стемнело и на горизонте всходил месяц. Лагерь в это время оживал, зажигались костры, очередные слоны отправлялись за кормом для своей братии, банановыми деревьями, росшими по близости, которые они, вырвав хоботом, накладывали себе на спину, а вожаку оставалось только связать ворох веревкой; охотники, переменив костюмы, собирались к обеду, во время которого играла музыка и шла оживленная беседа, и хотя темой последней часто служила охота, но так называемых охотничьих рассказов, к коим применяется известная у нас поговорка, слушать не приходилось. К концу обеда всегда получалась почта и на нашу долю иногда являлись вести с далекого севера. Все звери кошачьей породы совершенно преобразовываются на свободе; движения их обнаруживают сильную мускулатуру и не лишены известной грации, так что тигры, например, далеко не похожи на своих заморенных собратий, показываемых в наших зверинцах. На следующий день, когда обложили тигра, он [166] выскочил на открытое место, огляделся вокруг, махая слегка хвостом, но вдруг, почуяв стрелка, сделал громадный прыжок и мгновенно исчез в кустах; пришлось его разыскивать, т. е. поднимать снова, потому что зверь забился в чащу, но, благодаря слону, который, почуяв его, издает рев и поднимает хобот, присутствие его обнаружилось скоро. Убитый тигр оказался самцом изрядной величины, и по некоторым признакам найденного логовища вывели заключение, что по близости должна быть тигрица, поэтому, не мешкая, охватили ближайший остров, но все поиски оказались тщетны: попался только несчастный мишка, который, выскочив из высокого камыша, вздумал улепетывать по открытой поляне, но был остановлен несколькими выстрелами. Он оказался небольшого роста, черной шерсти с белой отметиной на груди, и принадлежал к обыкновенной породе, встречающейся преимущественно в лесах на скатах Гималаев.

На следующей охоте нам удалось наблюдать бег тигра, бежавшего от загона, по довольно открытому месту, прямо на стрелков, и по ходу видно было, что зверь ошалел и рассчитывал спастись бегством; из этого я заключаю, что случаи самозащиты и нападения тигра, во время охоты на слонах, сравнительно, бывают весьма редки; вероятнее всего это случается при встрече с тигром, питающимся человеческим мясом, который обыкновенно бывает известных лет, живет одиноким и крайне свиреп. Вышеозначенного тигра убили тремя пулями, и первый выстрел принадлежал моему спутнику, князю О.

Не вдаваясь в дальнейшее описание охоты, нельзя умолчать об одном случае, рисующем, до известной степени, сметливость и силу слона. Однажды, возвращаясь домой, мы попали в очень густые джонгли, тянувшиеся на громадном пространстве, и следовали гуськом; впереди всех ехал князь О., и его махут, повидимому, не вполне был знаком с окружающей местностью, так что, в конце концов, подошли к оврагу: старое русло речки, с болотистым дном. Обходить не было возможности, приходилось переправиться не теряя времени, так как солнце было на закате; попробовали перейти овраг в одном месте, — оказалось чересчур топким, слон не пошел; сунулись в другое — то же самое; тогда сам магараджа, у которого был великолепный слон, выдвинулся вперед и стал разыскивать переправу, которая хотя и нашлась, но противоположный берег для подъема был [167] страшно крут; казалось решительно невозможным, чтобы по такой крутизне мог взобраться слон. Переправившись на ту сторону с некоторыми усилиями, магараджа из предосторожности остановился на краю обрыва, чтобы, в случае надобности, подать помощь посредством хобота своего слона; после него перешел овраг князь О., а затем была моя очередь. Наблюдая за двумя предшествовавшими переправами, сознаюсь, в голове промелькнула мысль: на кой черт меня занесло в эту колдовину, но делать было нечего: назвался груздем — полезай в кузов. Приказав сзади сидевшему унтер-офицеру, человеку грузному, наклоняться вперед насколько возможно во время самого подъема, начал переправу. Перейдя болото с большой осторожностью, слон стал подниматься крайне медленно, шаг за шагом, и наверху сперва положил колено левой ноги, а затем поставил правую ногу и сразу поднялся, при этом усиленно вздохнул, — видно было, что подъем этот дался ему нелегко. Признаюсь, отлегло от сердца, когда я увидал себя на верхней площадке. Магараджа простоял у обрыва, пока не переправились все стрелки, так как загонщикам, сидящим на слонах, без хауд, на простых тюфяках, легче было подниматься. Хотя и остальной путь до лагеря был не особенно удобен, но все это казалось пустяками в сравнении с пройденным, а главное, слон получил мое полное доверие.

Поохотившись, таким образом, около двух недель, мы решили оставить гостеприимного хозяина и продолжать свое путешествие, тем более, что магараджа предполагал перенести охоту в другое место. Результат охоты, с тем, что было убито до нашего приезда, заключался: в 11-ти тиграх, 13-ти носорогах и 18-ти буйволах, кроме других, мелких зверей. Поверяя свои личные впечатления, прихожу к заключению, что охота на хищных зверей на слонах не представляет ровно никакой опасности; это вы сознаете в первый же день, сидя в хауде; главное необходимо знать приемы охоты и приемы зверя, чтоб не погрешить против принятых правил. Допустив даже, что тигр бросится на слона; главная опасность грозит махуту, и стрелок, располагая несколькими готовыми выстрелами, всегда в состоянии покончить зверя, и конечно первое может произойти только иногда по вине охотника, если он, давши промах, допустит тигра совершить это нападение. Вот на тигровой охоте пешком — опасность серьезная, и в бытность нашу в Индии местный судья англичанин, [168] человек опытный, охотясь в мадрасской провинции, поплатился жизнью на глазах остальных охотников.

В первые дни охоты, пока человек не пригляделся, ощущалось неприятное чувство — опасение попасть в просак и подвергнуться критике иностранцев, а впоследствии все это сгладилось. Во всяком случае время, проведенное на охоте, оставило самое приятное впечатление и невольно вспоминается и теперь.

Мы покинули лагерь утром; по приезде в Куч-Бегар остановились во дворце, представились магарани, обедали у нее и провели вечер у жены секретаря магараджи, с которым мы познакомились на охоте. Как магарани, так и мистрис Б., прожившая 11 лет безвыездно в Индии, очень интересовались и много расспрашивали нас о нашей родине. На другой день отправились обратно в Калькуту, где, покончив некоторые дела, через трое суток поехали на север, в Пенджаб.

А. Тимлер.

(Продолжение будет).

Текст воспроизведен по изданию: Поездка в Индию в 1885-1886 гг. // Военный сборник, № 1. 1888