-

ТИМЛЕР А. К.

ПОЕЗДКА В ИНДИЮ В 1885-1886 гг.

(См. «Военный Сборник», 1887 года, № 4-й.)

(Статья третья).

Восстание сипаев в 1857 году прошло как-то незаметно, не возбудив в Европе особого политического интереса, хотя событие это могло иметь громадные последствия и сильно пошатнуть владычество Англии. Россия, только что окончившая Крымскую кампанию, еще не имела непосредственных интересов в Средней Азии, а потому происходившее в Индии не могло особенно касаться ее внешней политики. Из остальных континентальных держав Европы одна только Франция могла бы вспомнить свою традиционную борьбу прошлого столетия за обладание индийским полуостровом и косвенным вмешательством причинить весьма много затруднений Англии, но в то время она была в союзе с последней. Суэзский канал еще не существовал и сообщение производилось кружным путем, а это до известной степени устраняло постороннее вмешательство.

Хотя Индия не платит непосредственной дани, подобно тому, как Ява — Голандии или Куба — Испании, но на ее средства содержится войско, которое, охраняя внешние границы от нападения и поддерживая внутренний порядок, дает возможность эксплоатировать страну посредством английских капиталов, обращающихся там в числе нескольких сотен милионов. Кроме того, значительный контингент природных англичан снискивает средства к жизни для себя и своих семейств, поэтому экономическая связь колонии с метрополией громадна и потеря Индии вызвала бы такой кризис, что Англия в короткий срок могла бы сделаться второстепенной державой.

В этом убеждении все классы английской нации и в период восстания общественное мнение сплотилось, требуя от правительства энергических мер и уничтожения Ост-Индской компании, явившейся в сущности в настоящем случае козлом отпущения. [284]

Со времени утверждения английского владычества в Индии восстания были неоднократно: так, в 1763 г., после войны с набобом Уда, вспыхнул военный мятеж; в 1772 г. три бенгальских полка, вследствие природного отвращения браминов к воде, возмутились из опасения быть посаженными на суда; наконец в 1806 г., в Мадрасском президентстве было знаменитое восстание в Веллоре, возбужденное детьми Тино-Саиба. Конечно все это были не более как частные вспышки, весьма скоро подавленные, но и в 1857 г. восстание сипаев вовсе не имело характера народного взрыва и патриотической подкладки. Лучшим тому доказательством может служить следующее: население президенетв Мадраса и Бомбея, а также расположенные в них туземные войска оставались спокойны; васальные владетели Гвалиора, Голькара, Гейдарабада, не смотря на возмущение их войск, не приняли участия в восстании и все время поддерживали правительство; затем, первые и главные удары восстанию были нанесены англичанами до прибытия подкреплений из Европы, единственно благодаря содействию, оказанному васальными князьями сейков, предоставившими в полное распоряжение правительства не только войска, но и денежные свои средства.

Наконец, владетель Непала, на которого английское влияние распространяется слабее, чем на других, оказал громадную услугу, явившись на помощь с войсками в период действий против Лукноу.

Восстание со временем могло распространиться по всему полуострову, даже изменить совершенно свой первоначальный характер, но в этом то и заслуга тех, кои, подобно Лавренсу, Гавелоку, Никольсону, Нейлю, Коттону и другим, сумели в критическую минуту оценить обстановку, взвесить все шансы, решиться на самые крайние меры и тем сохранить и даже, правильнее, вырвать из рук инсургентов Индию. Восстание сосредоточилось главным образом в трех пунктах: в Дели, бывшей столице монгольской империи, где в то время проживал последний представитель Великого Могола, Магомет-Шах, которого инсургенты, помимо его воли, выставили как знамя восстания; в Кавенпуре — местопребывании знаменитого Нена-Саиба, которого Ост-Индская компания лишила следовавшей ему по праву пенсии, за что он и сделался заклятым врагом англичан, и наконец в Лукноу — столице королевства, перешедшего в непосредственное владение англичан в начале 1857 года. В других пунктах восстание продолжалось сравнительно не долго, и с падением выше означенных трех мятеж почти прекратился.

Не следует упускать из вида, что в то время не было [285] железных дорог, и за исключением продольного пути (Great Trunk Road), остальные далеко не были удовлетворительны; телеграфная сеть была незначительна; англичанам приходилось действовать в период самой сильной жары, при самых неблагоприятных условиях для жизни европейцев, и ко всему этому, кроме других болезней, свирепствовала холера во многих пунктах. Взвесив все это, нельзя не придти к заключению, что, не смотря на всю свою энергию и настойчивость, англичане никогда бы не справились с восстанием, если б в нем приняло участие население, с целью освободить родину от иноземного ига. К проявлению первых попыток восстания много способствовали слухи о неудачах, понесенных англичанами во время Крымской кампании. Замечательно также, что главными пособниками к подавлению мятежа были сейки, с которыми последняя война была окончена только в 1849 г. и они были подчинены окончательно.

Мятеж, будучи подавлен, принес громадную пользу, так как, с этих пор Индия перешла от Ост-Индской компании непосредственно в руки английского правительства, которое в течение 30-ти лет сделало весьма серьезные преобразования в стране, в значительной степени упрочившие владычество Англии.

Мы коснулись восстания 1857 г., так как оно составляет эпоху в жизни Индии, которая с тех пор изменилась во многих отношениях. Нам пришлось осматривать на месте все те главные пункты, где разыгралась страшная драма того времени, поэтому, описывая виденное, мы должны будем вернуться к некоторым фактам восстания.

Дели, прежняя столица монгольского владычества и вместе с тем священный город для всех мусульман Индии, состоит из нового города и развалин, разбросанных на пространстве 45-ти кв. английских миль. В своих археологических исследованиях об Индии генерал Кунингам объясняет частое перемещение Дели разрушениям, которому подвергался город в период нашествий разных завоевателей, и отчасти приписывает тщеславию представителей различных царствовавших династий, из коих каждый желал воздвигнуть что-либо особенное, превосходившее великолепием сооружение предшественника. Таким образом, сохранились остатки известных по традиции «семи фортов с 52-мя воротами». — Хотя некоторые памятники позднейшей эпохи и сохранились вполне, но, окруженные развалинами, оставаясь необитаемыми, без всякой жизни, так сказать немыми представителями прошлого, производят грустное впечатление, не смотря на свою внешнюю грандиозность. [286]

Новый город расположен на правом берегу р. Джумны, окружен стеной, имеющей около восьми верст в окружности, с цитаделью внутри. Стена бастионного начертания прикрыта гласисом на одну треть высоты, со рвом в 24 фута шириной. На левом берегу реки, близ железнодорожного моста, старинная башня Селим-Гарх, приходящая в разрушение. Десять ворот дают доступ в город, стены которого из красного известняка, будучи исправлены англичанами перед самым восстанием, сохранились в хорошем виде по настоящее время, только в северной части две бреши остались в том же виде, памятниками доблести войск в период штурма в 1857 г. Восточная часть города, прилегающая к реке, не имеет стены, но прикрыта каменным парапетом. Вокруг города несколько форштатов и общее число населения по последней переписи около 173,000, из коих в настоящее время число индусов несколько превосходит число мусульман, которые после усмирения мятежа подверглись почти поголовному изгнанию.

Осаду Дели некоторые сравнивают с осадой Севастополя, поэтому нельзя не упомянуть об этом. Хотя первое проявление возмущения сипаев произошло в Барракпуре (12 миль от Калькуты) в феврале месяце, но никто не обратил на это внимание и все начальство до того было уверено в преданности сипаев, что не приняло никаких мер предосторожности; большой арсенал в Дели и другие важные пункты охранялись туземными войсками по прежнему и английские гарнизоны не были усилены, между тем не мало было признаков и указаний о ненормальном состоянии туземной армии.

Сигнал к восстанию был подан 10-го мая в Мируте — пункте сосредоточения значительного числа европейских и туземных войск. В этот день несколько полков сипаев, перебив своих английских офицеров, открыли тюрьму, разграбили казначейство, сожгли несколько домов англичан и когда поднята была тревога в расположении английских полков, то инсургенты двинулись по направлению к Дели, удаленной от Мирута на расстояние 45 миль (67 1/2 верст). Надо заметить, что вообще теперь и в особенности в то время расположение войск даже в пунктах сосредоточения было разбросано; поэтому англичане застигнуты были совершенно врасплох, и командовавший в Мируте генерал до того растерялся, что не отдал приказания преследовать удалявшихся инсургентов. Последние, достигнув Дели, напали на европейский квартал, перерезали всех, кто им попался под руку, и, ворвавшись во дворец к Магомет-Шаху, провозгласили его императором. Отсюда инсургенты двинулись к арсеналу, [287] где девять офицеров и унтер-офицеров англичан решились защищаться до последней крайности, для чего вооружили рабочих. Попытка эта, конечно, не могла удасться, и поручик Виллугби решил взорвать арсенал, для чего приняты были необходимые меры, но, к сожалению, это тоже не удалось: взлетели на воздух только часть складов, а большая часть запасов досталась сипаям. Гарнизон Дели был расположен в трех верстах от города и, не смотря на увещание офицеров, из коих весьма не многие спаслись, перешел на сторону мятежа. Резня англичан без разбора пола и возраста произведена была самым жестоким образом. Последним пал телеграфист в то время, когда он кончал передачу депеши о случившемся.

Только в первых числах июня удалось собрать необходимое число войск и двинуться к Дели. На пути сипаи два раза пытались задержать англичан, но все их усилия оказались тщетными: они были отброшены с потерей нескольких орудий. После одного из таких дел, а именно 8-го июня, у Бадлика-Сераи, англичане могли быстрым наступлением к Дели занять его, но они не решились в виду численного превосходства противника, а потому и пришлось прибегнуть к осаде. Факт этот сопоставляя сражению при Альме и то, что осада города велась только на одном фронте, и осажденные, располагая свободно сообщениями, получали подкрепления, подало повод некоторым английским писателям истории возмущения сравнивать Дели с Севастополем.

В бытность нашу на маневрах, два специально назначенных инженера, из коих один был очевидцем, показывали нам на месте с помощью планов весь ход осады. На местах расположения осадных батарей поставлены каменные плиты с обозначением имен начальников, названия части и числа орудий.

Англичане приступили к осаде северного фронта, так как им важно было удержать сообщения с Лагором, откуда могли прибыть подкрепления. Атакованный фронт состоял из трех бастионов, коих фланги были прикрыты: правый — р. Джумной и левый — каналом. Лагерь осаждающего, имея в глубину около пяти верст, располагался на возвышенности, тянувшейся паралельно реке, был прикрыт справа и с тыла каналами, а к левому флангу подходила река Джумна; но так как противоположный берег был во власти противника, который расположил там свою батарею, то левый фланг пришлось откинуть несколько назад и фронт атаки получился в виде изломанной линии. Против правого фланга, позади канала находился, форштат, представлявший отличное прикрытие для производства вылазок, [288] и сипаи постоянно тревожили англичан, преимущественно в полдень, когда солнце на зените убийственно действует на европейцев.

Осада продолжалась около трех месяцев, в течение коих от действия климата, постоянных стычек, болезней, силы англичан, состоявшие в начале из 7,000 человек, из них 3,000 европейцев, истощились до того, что из осаждающих они сделались осажденными. Одно время предполагали бросить осаду и отступить, но благоразумие взяло верх, так как в случае отступления можно было считать дело проигранным. Наконец в августе прибыло первое значительное подкрепление, около 3,000 человек, под начальством храброго и известного в Индии генерала Никольсона; вслед за ним подошел осадный парк. В числе туземных войск были гуркасы, сейки и афганцы, которых, не смотря на все ухищрения сипаев, не удалось сманить. Громадную пользу оказали рабочие из касты Масби, занимающиеся обыкновенно земляными работами, и существующие ныне пионерные полки сформированы преимущественно из людей этой касты.

7-го сентября приступили к постройке первой брешь-батареи, в расстоянии 700 шагов, и к 13-му числу успели возвести еще три, причем ближайшая была в 250 шагах от главного пункта атаки. Возведение батарей сопряжено было с большими потерями, потому что сипаи, предчувствуя развязку, дрались отчаянно, усилили вылазки и наверно остались бы победителями, еслиб во главе их находился человек, знакомый с военным делом. 14-го числа решен был штурм, для чего сформированы были четыре колонны, из коих две назначались на бреши двух бастионов, а остальные к воротам; общая числительность колонн была около 4,000, и 1,700 человек оставлено было в резерве. В это время противник располагал 40,000 сипаев, вполне обученных самими же англичанами и значительным контингентом из среды фанатизированного населения.

По данному сигналу первые две колонны бросились на приступ и, не смотря на убийственный огонь, проникли через бреши в город; третья колонна была несколько задержана, хотя взрыв ворот посредством мешков с порохом был выполнен охотниками блестящим образом; наконец четвертая колонна, состоявшая преимущественно из туземного контингента, встретила серьезное сопротивление, так что потребовала подкрепления. Не смотря на первую удачу дело далеко не было окончено, и окончательно город был занят только после трех дней уличного боя. Потери англичан были 1/4 всего состава войск, в том числе 67 английских офицеров; но главная и незаменимая [289] потеря была в Никольсоне, который пал во главе одной из колонн. Бежавший император Магомет-Шах был пойман в окрестностях Дели, судился долгое время и затем сослан в Рангун, где он кончил жизнь в 1862 г. в тюрьме.

После взятия Дели началось страшное возмездие, и тут англичане свою славу покрыли позором; убийство собственноручно майором Годсоном, сдавшихся добровольно, сына и двух племянников императора не может ничем быть оправдано. Расстреливали обыкновенным порядком, привязывали к жерлам пушек, вешали и в короткий срок казнили, таким образом, более 8,000 человек, в том числе 29 членов императорской семьи. В 1885 г. наш художник Верещагин выставлял в Вене картину, на коей была изображена казнь сипаев посредством орудий. Картина эта, большой величины, так мастерски написана во всех деталях, что зритель, смотря на нее, невольно ожидает команды «пли». Конечно в Лондон она не попадет, но и в самой Англии зверства, совершенные англичанами при подавлении возмущения, подверглись сильному порицанию в парламенте и печати.

Близ того места, где в то время располагался лагерь, ныне сооружена часовня, в которой на мраморных досках помещены фамилии погибших как военных, так и гражданских лиц. Общая потеря в периоде осады состояла из 2,150 европейцев и 1,686 туземцев; потеря же, понесенная инсургентами, неизвестна. Описывать все виденные нами памятники — задача непосильная, поэтому остановимся только на главных. В самом городе заслуживают внимания дворец Великого Могола и мечеть Джами-Муджид.

Дворец помещается близ реки, внутри цитадели, в которую ведут двое ворот; он состоит из нескольких зданий, первое из них предназначалось для публичных аудиенций, носило название Диван-и-Ам, открыто с трех сторон, состоит из арок и трех родов пиластров, в центре трон из мрамора с таким же балдахином и четырьмя колоннами; по близости дверь, которая прежде вела во внутренние апартаменты, ныне переделанные в казарму для гарнизона. Стена позади трона и самый трон были прежде разукрашены мозаичными изображениями из дорогих камней, в виде цветов, плодов, птиц и зверей, из коих осталось немного, так как все более ценное было вынуто солдатскими штыками после штурма.

Рядом с этим зданием — Деван-и-кхас, или зала частных аудиенций — четыреугольный павильон с масивными арками в мавританском вкусе, поддерживаемыми такими же пиластрами, все из [290] белого мрамора, великолепно полированного. Тут также видны следы мозаики. Одна сторона павильона выходит в сад, другая на двор, третья на реку и четвертая примыкает к стене гарема. Между наружными пиластрами, — мраморная резная балюстрада. В прежнее время потолок был покрыт золотом и филиграновым серебром, но все это было похищено марратами при взятии ими Дели в 1754 г. На потолке сохранилась только надпись рельефными буквами, которая в переводе гласит: «если на земле существует рай, то он здесь, он здесь, только здесь». В центре павильона помещался когда-то знаменитый трон, известный под названием павлина. Трон этот с балдахином и 12-ю пиластрами был из золота, осыпан драгоценными каменьями и жемчугом и, по оценке француза Тавернье, который его видел, стоил шесть миллионов фунтов стерлингов (60.000,000 руб.). Он был увезен в Персию Надир-Шахом после взятия Дели. Дворец был построен императором Шах-Джаганом в 1628 г., а различные мозаичные работы и трон были сделаны знаменитым ювелиром Аустином из Бордо, бежавшим из Европы и поселившимся при дворе императора.

Возле павильона находится часть бывшего гарема, через который проходят в царские бани, состоящие из трех больших комнат под куполом, в котором устроены окна из цветных стекол; внутри отделано все белым мрамором и посреди каждой комнаты фонтан с басейном. Тут же небольшая мечеть, великолепной архитектуры, из белого мрамора, к сожалению — внутри несколько испорчена.

Вот все, что осталось от дворца некогда могущественного Великого Могола и если, дав волю воображению, воскресить мысленно всю прежнюю обстановку, согласно существующих описаний, то действительно это был какой-то Эден роскоши и великолепия.

В самом городе помещается мечеть Джами-Муджид, одна из самых замечательных на востоке. Она построена на небольшой возвышенности, вокруг нее тянутся галереи и грандиозная лестница ведет во внутрь. Снаружи и внутри мраморная отделка, причем весьма эфектный пол, из квадратов белого мрамора с черным бордюром. Три мраморные купола обложены позолоченной медью; по сторонам два минарета в 130 ф. построены из красного камня и мрамора. В мечети есть отдельные помещения, куда вход неверным строго воспрещен, так как в них хранятся святыни, между прочим волосы от бороды пророка. Мечеть эта действительно имеет [291] величественный вид, поражает взор зрителя своей внешней архитектурой и расположением.

Посещая Дели, каждый турист по необходимости побывает на главной улице Шандней-Шовке — главный центр местной торговли. Каждый дом имеет вывеску и, кроме предметов обыкновенного обихода, продающихся в лавках, все более ценное, как то материи, шали, ковры и драгоценные изделия, помещаются внутри домов, не соблазняя своими прелестями праздной толпы. Раз, что вы туда попали, невозможно уйти, не соблазнившись покупкой. Когда существовал двор во всем своем величии, при принятом на востоке обычае дарить и отдаривать, в Шандней-Шовке торговали очень бойко; теперь уж не то: остались одни лишь воспоминания, и хотя торговля собственно в Дели сильно упала, но ежегодный оборот ее в настоящее время по привозу и отпуску товаров достигает 70.000,000 руб.

Окончив осмотр города, на следующий день мы отправились всей кампанией в экипажах осматривать окрестности. Две дороги ведут к развалинам и памятникам прежних столиц: одна через ворота Дели направляется вниз по течению Джумны, другая тянется западнее, почти паралельно первой, через Ажмирские ворота, — мы проследовали последним путем. Как сказано было выше, столица перемещалась несколько раз. Уничтоженная и разоренная, после какого нибудь нашествия, она снова возраждалась по близости, — чрез это остатки памятников разбросаны на значительном пространстве. Сохранились вполне несколько мавзолеев бывших императоров и гробницы некоторых святых, которые в известное время посещаются пилигримами.

Первое, что встречается, в расстоянии трех верст от города, это две астрономические обсерватории Раджи-Джейпура; они были возведены рядом для проверки наблюдений, производившихся на каждой из них. Постройка их крайне оригинальна и своеобразна, но, к сожалению, нам не удалось занести детали в записную книжку, так как спутники торопились дальше и по пословице: семеро одного не ждут, — пришлось подчиниться.

Проехавши 4 1/2 версты от обсерватории, находится мавзолей Сафдар-Джанга, вице-короля провинции Уд; здание это занимает площадь в 100 кв. ф.; по углам его расположены четыре минарета в два этажа с киоском наверху. Внутри мавзолея одна большая комната, в которой помещается мраморный саркофаг с резьбой, украшенный живыми цветами, а рядом находятся четыре комнаты. В каждой стороне мавзолея имеется вход в виде арки, а вокруг него великолепный сад, обнесенный каменной стеной. По близости [292] этого памятника находятся четыре гробницы, давность которых определяют в 800 лет.

Отсюда мы отправились к главной цели нашей поездки — в Кутуб-Митр, находящийся в расстоянии 16-ти верст от Дели, почти крайний пункт памятников древности.

Кутуб-Минар — башня, в виде срезанного конуса, вышиною 238 футов (34 саж.), диаметром в основании 42 фута (шесть саж.) — состоит из пяти этажей, расстояние между которыми уменьшается пропорционально диаметру флеши каждого этажа; благодаря этому башня кажет выше, чем в действительности. Нижний этаж многоугольный, а остальные круглы и первые три имеют неровную зубчатую поверхность, которая не везде одинакова: в первом этаже зубцы полукруглы и остры в перемежку, во втором — все полукруглы, а в третьем — все остры. Материал, служивший для постройки, трех родов: серый кварценосный камень, белый мрамор и красный песчаник. На двух нижних этажах вокруг восемь горизонтальных надписей рельефными буквами, — изречения из корана. В каждом этаже имеется круговой балкон с ажурным парапетом, а на самой верхней площадке, имеющей всего 13 футов в диаметре (около двух сажен), куда ведет круглая лестница в 375 ступеней, открывается великолепный вид на громадное пространство. В Индии вообще воздух замечательно чист и прозрачен и с подобной высоты кругозор очень велик. Относительно происхождения этой башни существуют разногласия. Индусы утверждают, что ее соорудил Притхи, последний властитель Дели из индуской династии, для своей дочери, чтобы она могла любоваться видом Ганга с высоты башни, а генерал Кунингам, ссылаясь на архитектуру, относит постройку башни к периоду мусульманского владычества в XIII столетии, при первом императоре из афганской династии. Башня эта действительно имеет вид минарета и по близости ее находятся развалины мечети Муджид-и-Кутуб-Ислам, сооруженной из остатков 22-х индуских храмов, разрушенных в конце XII столетия. Посреди этих развалин находится железная колонна, с которой связана легенда пророчества относительно прекращения династии властителей Дели из индусов. Тут же сохранилась гробница, весьма чтимая, одного имама времен Акбара. Осматривая развалины и разные памятники, мы добрались до деревни Мировле, около которой сохранилось несколько старинных глубоких колодцев, сооруженных из камня, различной величины. Тот, который мы осматривали, имел в диаметре около пяти, а от верхнего края до поверхности воды 11 сажен, и у одной стороны стены, в уровень с [293] водой, небольшое отверстие в рост человека. Глубина воды сажени три, причем последняя весьма холодна, нагреваясь от солнечных лучей весьма непродолжительное время. Не успели мы подойти к колодцу, как явилась масса туземцев всех возрастов, — и в одну секунду пошло по очереди прыганье в колодец. Так вам и кажется, что прыгающий расшибется в дребезги, а между тем, падая отвесно, словно жаворонок, он ловко рассекал воду ногами, погружался и затем плыл к отверстию, чтобы подняться и снова проделать то же самое. Это зрелище было приготовлено заранее и хотя старшине были даны деньги при нас, но мы не могли отказать себе в удовольствии наградить этих ловких смельчаков, что еще больше подзадорило их, так что под конец сразу стало прыгать по нескольку человек. Затем, по приглашению нашего любезного полковника Ю., мы отправились по близости в одну из гробниц — большое круглое здание, где был сервирован великолепный завтрак. Отдохнувши, мы направились в обратный путь без остановок, осматривая издали встречавшиеся памятники древности.

Покончив с Дели и простившись с главнокомандующим, который возвращался в Калькуту, мы на другой день направились в том же направлении в экстренном поезде.

Теперь только началась самая разнообразная служба, так как буквально целый день приходилось быть на ногах, уделяя время на осмотр достопримечательностей, официальные визиты, обеды, балы и при этом соблюдая этикет менять постоянно форму одежды.

Первая остановка была в Агре, сохранившей в своих стенах один из лучших памятников в свете — знаменитый Тадж, так художественно переданный нашим живописцем Верещагиным, работавшим на месте около года. Каждый, кто посетил несколько лет тому назад выставку нашего художника, должен был невольно обратить внимание на несколько видов, изображавших Тадж с разных сторон. Если мы не ошибаемся, то следующее определение этого памятника принадлежит нашему знаменитому художнику: «Тадж, сказал г. Верещагин, подобен прелестной женщине: ею можно злоупотреблять, но в ту минуту, когда вы находитесь в ее присутствии, вы невольно подчиняетесь очарованию». Нам случилось осматривать его в первый раз днем и затем любоваться им при лунном освещении. Тадж расположен на берегу реки Джумны за городом, посреди великолепного сада, и дорога, ведущая к нему, была построена во время голода в 1838 году, проходит мимо развалин загородных вилл.

Сперва вы проникаете в небольшой караван-сарай, и на [294] противоположной стороне от входа возвышается громадная постройка из красного камня, украшенная башнями, с плоской крышей и парапетом; посреди здания двойные ворота выводят на площадку, откуда открывается вид на Тадж, находящийся как раз напротив, в расстоянии 400 шагов; спуск с площадки по широкой лестнице ступеней около 50-ти. Посреди означенного пространства устроены два искусственных канала, наполненных водой, с фонтанами посредине; по обеим сторонам дорожки, устланные камнем, а в бордюре последних роскошные цветы и великолепные деревья тропической растительности, так как вправо и влево тянется сад. Пройдя по любой из аллей, вы поднимаетесь по лестнице на большую площадку, выложенную красным камнем, и затем снова на терасу в 44 кв. сажени из белого мрамора, на которой и красуется замечательный мавзолей. Он имеет вид осьмиугольника и над каждым углом возвышается тонкий минарет, а в центре купол в диаметре 10 и вышиною в 17 сажен, с золотым полумесяцем наверху.

Внутри мавзолея, в который ведут четыре входа, свет падает через разноцветные стекла, а стены украшены мозаикой из различных камней, сохранившейся до настоящего времени. У главного входа внутри по широкой лестнице спускаются в склеп, в котором стоят два саркофага, разукрашенные дорогими каменьями, а кругом высокая ажурная решетка из белого мрамора; резьба последней, артистическая, изображает различные цветы. Под одним саркофагом покоится император Шах-Джаган, строитель Таджа, а под другим — его любимая супруга Мумтаз-Магал, в честь которой был сооружен мавзолей.

Снаружи на четырех углах мраморной терасы расположены минареты вышиною около 21-й сажени; наверху каждого из них небольшая площадка под куполом, поддерживаемым восемью пиластрами, и винтовая лестница внутри, — вид сверху очаровательный.

Затем, к востоку и западу от мавзолея, на одинаковом расстоянии, как и от главного входа, построены для симетрии две мечети, из коих в одной только совершается молитва, и все три наружные здания обнесены высокой каменной стеной вплоть до реки, а свободное пространство занято роскошным садом. Против главного фасада мавзолея, но направлению к входу, находятся несколько больших кипарисов, резко выделяющихся на белом фоне мавзолея.

Тадж с минаретами построен из чистого белого мрамора, и днем при солнечном освещении глаза сильно утомляются вследствие ослепительной белизны. Для сооружения потребовалось 22 года [295] (началась в 1630 году), в течение коих, по удостоверению Тавернье, ежедневно работало около 20,000 человек.

В саду имеется род зимнего сада для некоторых тропических растений, поэтому можно себе представить ту роскошь и разнообразие растений, которые здесь встречаются. Все это содержится на счет правительства в образцовом порядке, под наблюдением особого режисера, большого любителя цветов.

Мавзолей этот имеет среди англичан весьма страстных поклонников и не менее строгих критиков, и не входя в разбор этих мнений, скажем, что на нас он произвел сильное впечатление, и мы сожалели только об одном, что нам пришлось познакомиться с Таджем в начале нашей поездки по стране, а не в конце, тогда остальные памятники, виденные нами впоследствии, имели бы больше цены.

Кроме Таджа, в Агре достойны осмотра: форт, построенный Акбаром, в котором помещаются несколько дворцов, один лучше другого, мечеть жемчужина «Pearl Mosque», замечательная по своему стилю и архитектуре, затем вне форта — гробница Итмад-уд-Даулах, помещающаяся в прелестном саду Сикандра, в восьми верстах от города, мавзолей Акбара, громадное четырехэтажное здание с башнями, терасами, поражающее своей масивностью.

К северо-западу от Агры, близ той же реки Джумны, находится Мутра, считающийся по индуской мифологии священным городом, как место рождения Кришны. В начале христианской эры здесь процветал буддизм, в двух монастырях находилось около 3,000 монахов и, не смотря на падение буддизма, Мутра считается своего рода Мекой для будистов, число коих в настоящее время в Индии около 3.500,000.

Говоря об Агре, нельзя не упомянуть о тюрьме, которую нам показывали во всей подробности. В последние 15 лет правительство обратило серьезное внимание на места заключений и в настоящее время вопрос этот разрешен весьма удовлетворительно. Нам случилось осматривать тюрьмы в трех пунктах: в Агре, Лукноу и Лагоре, и, за весьма малым исключением, они почти одинакового типа, но тюрьма в Агре самая большая во всей Индии; в ней содержалось во время нашего посещения 2,560 мужчин и 168 женщин. Тюрьма занимает громадную площадь, на которой помещается один большой центральный двор и два меньших, и от каждого из них в виде радиусов идут совершенно отдельные одноэтажные постройки, расположенные таким образом, что друг друга не касаются. В каждом помещении, состоящем из глинобитного здания, крытого [296] черепицей, устроены отдельные койки на 90 человек и паралельно расположено такое же здание, но в половину уже, где арестанты работают, а между ними двор для прогулки. Таким образом, каждая камера совершенно изолирована и через это является полная возможность сортировать заключенных по категориям.

Арестанты состоят из приговоренных к простому заключению, строгому, одиночному и строгому с телесным наказанием. Все они приговариваются или на известные сроки, или к пожизненному заключению и последние за более тяжкие преступления и рецидивисты ссылаются на Андаманские острова (к югу от Бирмы). Приговоренные к пожизненному и двум категориям строгого заключения носят кандалы и общую цепь человек на шесть. Одиночных весьма мало и их стараются переводить по истечении известного срока в одну из общих категорий. За хорошее поведение сроки заключения, по представлению директора, сокращаются, причем исправившиеся поступают в число так называемых баркандаз, которые употребляются для службы по наблюдению за арестантами внутри тюрьмы. Они носят для отличия от другой стражи желтый костюм, получают лучшее содержание и при отправлении служб вооружены, как констебли, короткими палками. В Агре они в числе 80-ти человек, но, кроме их, состоит 50 полицейских вооруженных карабинами и револьверами, из коих часть занимает караул у входных ворот. Кроме директора и двух-трех помощников, остальной персонал весь из туземцев. В лабиринте этого громадного здания масса сквозных железных ворот постоянно запертых, ключи от которых хранятся у дежурных надсмотрщиков. Для продовольствия и разных хозяйственных надобностей имеются особые помещения, а для наказания — темные карцеры. Заключенные постоянно заняты работой, которая, кроме приготовления всего того, что необходимо для их существования, состоит из различных изделий. В главных тюрьмах Индии устроено ковровое производство и лучшие ковры, которые славятся в Париже, Лондоне и Америке, изготовляются в тюрьмах, составляя весьма существенную статью дохода. Сравнивая то же самое производство с находящимся в частных руках, нельзя не отдать предпочтение коврам, изготовляемым в тюрьмах, в чем можно было наглядно убедиться во время прошлогодней колониальной выставки в Лондоне. Ковровое производство введено правительством в тюрьмах лет 20 тому назад и теперь уже достигли блестящих результатов, потому что сумели сделать необходимые затраты своевременно. В тюрьмах, где изготовляются ковры, имеется масса всевозможных [297] образчиков, рисунков, старых ковров, приготовленных иногда 100 лет тому назад, так что они в состоянии выполнить любой заказ, поступающий из Европы. Ковры изготовляются из шерсти и из бумаги и цена им определяется, смотря по рисунку и качеству материала, за каждый квадратный ярд (3 кв. русск. фута).

На одном станке сидят обыкновенно от шести до 10-ти человек рабочих, смотря по величине ковра; один рабочий читает вслух описание рисунка и тот, до кого это касается, повторяя слышанное, делает стежку, и работа эта до того сложна, что в течение 10-ти часов ежедневного труда шесть человек делают только 5 кв. дюймов, поэтому для приготовления большого ковра требуется несколько месяцев. Конечно все производство разделено на несколько отделов, начиная от чистки и приготовления сырья до окончательной отделки, но все это делается в самой тюрьме и при этом людьми, изучившими ремесло только после поступления в оную.

Кроме изготовления ковров, в тюрьмах занимаются и другими издельями чисто местного производства и для туземной потребности, выделкой различных тканей для домашнего обихода, приготовлением посуды и т. д., вообще тюремная администрация старается всеми средствами, во-первых, занять работой заключенных, а во-вторых — увеличить средства для их содержания и уменьшить расходы бюджета. В последнее время стали употреблять арестантов на общественные работы вне тюрем, по требованию разных административных учреждений.

Возраст заключенных различный; много молодых преступников и даже совершенно юных; так, мы видели мальчика 12-ти лет, приговоренного к пожизненному заключению за убийство, но при этом не следует забывать, что в Индии человек гораздо раньше развивается, и в отношении к северу эти лета можно приравнять к 18-ти. В каждой тюрьме желающие обучаются грамоте. Свидание с родными допускается только два раза в году, и то при свидетелях. В Бомбее нам передавал наш беглый матрос, судившийся за кражу на судне добровольного флота и высидевший в тюрьме два года, что тюремные порядки весьма строги и заключенные подвергаются взысканиям за малейшие проступки. В настоящее время он освобожден и занимает место на железной дороге и явился к нам с просьбой о возвращении в Россию, так как сильно стосковался по родине.

В заключение о тюрьмах необходимо привести некоторые статистические официальные данные.

Из общего числа населения, по переписи 1881 г. в 198.000,000, находившегося на територии, принадлежащей непосредственно Англии, [298] исключая васальных государств, среднее ежедневное число заключенных, по окончательному приговору, в течение того года было 91,776 человек. Цифра эта в 1884 г. понизилась до 76,941 челов., что объясняется голодом, бывшим в 1878 г., когда число преступлений против собственности значительно увеличилось и число заключенных достигало 126,000 человек. В 1884 г. число мест заключения в Индии было следующее: центральных тюрем — 36; в дистриктах — 204 и вспомогательных — 213, а для надзора за ними состояло на службе — 231 офицер и 3,295 человек полицейской стражи. В течение года чистых доходов от изделий в тюрьмах и работ арестантов выручено было около 3.000,000, а содержание тюрем обошлось правительству 6.793,820 кредитных рублей; из этого можно судить, насколько правильно организованный труд в тюрьмах может приносить пользы. Наконец, из общего числа заключенных в том году подверглось исправительным телесным наказаниям 3,498 человек.

Из Агры мы отправились в Кавенпур, знаменитый по той трагической драме, которая разыгралась в период восстания 1857 г. и служила до известной степени оправданием кровавого возмездия.

А. Т.

(Продолжение будет).

1-го июня 1887 г.

Текст воспроизведен по изданию: Поездка в Индию в 1885-1886 гг. // Военный сборник, № 8. 1887