№ 253

1 мая 1913 г. — Донесение Генерального консула в Калькутте К. Д. Набокова старшему советнику Министерства иностранных дел В. О. фон Клемму о дезертирах из Туркестанского края [351] с приложением письма заместителя начальника полиции Пешавара начальнику полиции в Калькутте

Милостивый Государь Василий Оскарович,

В дополнение к секретному шифрованному отношению моему от 11/24 апреля с.г., № 12, по вопросу о дезертирах из Туркестана, имею честь препроводить при сем к Вашему Превосходительству копии с писем ко мне индийских властей и моих на эти письма ответов. Долгом считаю обратить внимание Вашего Превосходительства на письмо начальника полиции в Пешавере к начальнику полиции в Калькутте ⁹. Из этого письма явствует, что индийское правительство или, по крайней мере, провинциальные власти не свободны от подозрения, что среди этих беглецов из Туркестана находятся русские «агенты». Обширность района вверенного мне Генерального консульства фактически лишает меня возможности быть точно осведомленным о личностях беглецов из Туркестана, об условиях совершения ими побега, о степени их виновности. Те из них, с которыми пришлось говорить — благодаря приезду их в Калькутту или случайному присутствию Ревелиоти в Бомбее, держали себя крайне заносчиво и вовсе не вызывали ни сожаления, ни желания облегчить их участь. Не смею скрыть от Вашего Превосходительства, что отзыв Военного министерства, доставленный мне при отношении департамента от 30 января с.г., № 67, крайне меня озадачил. Мне кажется, что столь снисходительное отношение к беглым солдатам способно послужить лишь весьма пагубным примером и поощрением к побегам, уж и без того начинающим принимать эпидемический характер. Мне казалось бы, что более действительной мерою борьбы с этим злом, подрывающим престиж нашей власти и нашей армии, было бы более строгое наблюдение за афганской границей и издание приказа по Туркестанскому округу, предупреждающего нижних чинов, что в случае побега они ни на какое снисхождение рассчитывать не могут, а что в Индии на заработок надежды мало и потому кончают беглые солдаты тем, чего заслуживают — рабочим домом или тюрьмой. Военное министерство, по-видимому, не совсем отдает себе отчет в том положении, которое создается здесь хроническим появлением партий беглых русских солдат в Индии. Отказ уплатить издержки по их водворению, ничем не мотивированный, при неимении в Генеральном консульстве специальных сумм на этот предмет, вынуждает меня принять его на свои средства, если мне не будет разрешено отнести его на специальный фонд, которым я располагаю для экстренных расходов (1000 рублей в год). Идея же о добыче «ценных сведений» об Афганистане от дезертиров, ни слова не говорящих ни на одном языке, кроме русского, — вызывает такое недоумение, что от оценки ее я должен воздержаться. Если кто и получает «ценные сведения» от беглых, то скорее всего англичане, препровождающие их из Пешавера в Бомбей, где, как Вашему Превосходительству хорошо известно, сколько угодно знатоков русского языка при бомбейской полиции, и затем помогающие им приискать работу.

Приношу Вашему Превосходительству почтительнейшее извинение, если в настоящем письме я позволил себе превысить свою компетенцию и высказаться с чрезмерной прямотой. Но мне настолько обидно за достоинство нашей армии, подвергаемое серьезному испытанию этими беглыми, что я не могу не искать Вашей авторитетной поддержки в стремлении положить конец этому печальному явлению.

Примите, Милостивый Государь, уверение в отличном моем почтении и совершенной преданности

Набоков.

АВПРИ, ф. 147. Среднеазиатский стол, оп. 485, д. 1124, л. 49-51. Подлинник.

Комментарии

9. В архивном деле к этому письму приложено только письмо заместителя, а не начальника, как указано в письме, полиции Пешавара начальнику полиции в Калькутте.