№ 206

1912 г. — Краткий отчет Ф. И. Щербатского о его командировке в Индию

Целью моего путешествия в Индию, кроме общего знакомства со страною, было прежде всего разыскание остатков буддийской научной литературы, как в сочинениях собственно буддийских, так равно брахманских и джайнских, поскольку последние так или иначе отражали эпоху буддийского расцвета в истории индийской цивилизации (V-Х века по Р.Х.). Одновременно с этим я имел в виду ознакомиться с положением, в котором находится изучение санскритского языка и литературы в самой Индии и особенно изучение тех отраслей литературы, которые до сего времени не поддавались интерпретации европейских ученых, представляли для них более или менее загадку.

Я приехал в Индию через Бомбей, в январе 1910 г. Остановка в этом городе не входила в мои предположения. Я хотел, собрав некоторые справки, прямо проехать в Бенарес и оттуда уже сделать ряд экскурсий в Кашмир, Непал, Сикким, а также в Калькутту и на юг, в Траванкор и Коломбо. Но обстоятельства сложились таким образом, что я провел больше всего времени в Бомбее и в Бомбейском президентстве, а от поездок на юг, в Кашмир и Непал должен был за недостатком времени отказаться, отложивши их до другого путешествия.

В Бомбейском президентстве первый город, который я собирался посетить, был Джессалмир. По сведениям, добытым проф. Ш. Р. Бхандаркаром, у живущих там джайнов сохранились рукописи весьма важных буддийских философских сочинений Камалашилы 98 и Шантаракшиты 99, а также джайнского автора Маллавади 100, писавшего толкования на буддийские сочинения. Еще в 1908 г. наша Академия Наук предпринимала шаги, чтобы получить эти рукописи в пользование или заказать с них снимки, но безрезультатно.

По приезде в Бомбей мне удалось устроить, что списки с этих сочинений были заказаны правительством, и таким образом я избег необходимости предпринимать довольно трудное путешествие в Джессалмир через пустыню, что отняло бы у меня по крайней мере два месяца времени.

Кроме Джессалмира можно было предполагать, что у джайнов Катхиавара, в Ахмедабаде и в Патане должны были храниться рукописи буддийских сочинений. Джайны вообще в своем творчестве были мало оригинальны, зато с большим старанием собирали все то, что пользовалось известностью. Они тщательно изучали и даже комментировали буддийские научные сочинения эпохи расцвета. В каждой почти джайнской библиотеке находятся следы этого. Кроме того, джайны, благодаря своей особенной способности ладить с власть предержащими и своему несметному богатству, сумели сохранить свои коллекции в целости от мусульманского варварства. Что это все-таки было нелегко, видно из того, как устроены их библиотеки, так называемые бхандары. Бхандар представляет собою темную комнату, которая имеет стены, покрытые мелкой резной работой, [270] за которой скрываются в некоторых местах потайные двери шкафов. Шкафы в свою очередь, внутри совершенно темны: имеют стены, украшенные мелкой орнаментикой, и на первый взгляд кажутся пустыми, но в действительности стены представляют сплошь лицевую сторону потайных ящиков, В которых рукописи и заключены. В эти свои бхандары джайны пускают посторонних посетителей крайне неохотно и только особенно рекомендованных им лиц. Старики все еще боятся, что каждый чужеземец, подобно их бывшим правителям мусульманам пожелает предать огню всякую книгу немусульманского вероучения. В последнее время джайны очень много печатают, но сравнительно незначительная часть этих вещей поступает в продажу. Печатание производится богатыми людьми как акт благочестия, и книги раздаются даром только лицам, к которым джайны чувствуют особое доверие. В Патане предполагалось существование библиотеки Хемачандры 101, которого джайны считают величайшим своим ученым. Однако Бюлеру 102, несмотря на 17 лет, проведенных в Бомбее, не удалось ее видеть. Д-р Р. Г. Бхандаркар при свидании мне сказал, что, по его убеждению, библиотека эта погибла и не существует вовсе.

Благодаря счастливой случайности и просвещенному содействию махараджи Бародского мне удалось не только напасть на след этой библиотеки, но и достать ее каталог. Среди интересовавших меня вещей оказались рукописи тех же самых сочинений, которые были открыты в Джессалмире, и, кроме того, много других. Так как к этому времени уже прибыл в Бомбей фотографический аппарат, высланный мне Комитетом, то я намеревался их сфотографировать, но хранители библиотеки запротестовали против этой необычной операции, и мне пришлось удовольствоваться заказом списков.

Кроме того, я осмотрел великолепные джайнские бхандары в Ахмедабаде, но, к сожалению, в них не оказалось ничего из той области, которой я больше всего интересовался, хотя джайнская литература представлена там с замечательной полнотой.

Когда явилась возможность пользоваться присланным мне фотографическим аппаратом, я поехал в Пуну и в библиотеке тамошнего Deccan College 103 сфотографировал две рукописи XII в. Nyayavartikatatparyatikaparicuddhi известного философа Удаяны 104.

Рукописи эти были настолько сухи, что ломались от прикосновения и, вероятно, скоро рассыплются на мелкие кусочки, вроде тех кусочков пальмовых рукописей, какие теперь находятся в песках Центральной Азии, если не будет принято против этого особых мер.

Главная же моя работа в Бомбейском президентстве состояла в переводе на английский язык всех основных сочинений по философии ньяя, причем я пользовался бесценными для меня указаниями туземных пандитов. В этой работе совместно с туземными пандитами я вижу главный результат своего путешествия. Опять должен сказать, что целый ряд благоприятных случайностей дал мне возможность найти лиц, которые являются непосредственными хранителями древних традиций санскритской учености. Так как эти лица принципиально чуждаются всякого общения не только с европейцами, но и со всеми индусами, которые входят в сношение с европейцами, то я в Индии не мог получить никаких решительно указаний на то, где найти настоящих индийских пандитов, и только, повторяю, счастливая случайность свела меня с одним нищим отшельником, с которым мне удалось близко сойтись, а через него и со многими другими. Он происходил из Durbhanga и в Бомбей попал случайно, вследствие голодовки на [271] его родине, которая заставила разбежаться половину населения. Авторитет его среди местных индийских каст был столь велик, что он мог, не стесняясь правилами кастовой исключительности, свободно жить со мною.

Я поселился вместе с ним и другими пандитами в местности Ghat Kopar и прожил в этой среде в общей сложности около 8 месяцев. Жили мы в совершенно индийской обстановке, в местности, в которой не было ни одного европейца, где единственный разговорный язык был санскрит, проводя время с утра до вечера в философских диспутах, с двумя перерывами в месяц, в день новолуния и полнолуния.

Через него и других моих знакомых пандитов я собрал подробные сведения о положении санскритской учености в Индии. Во всех центрах современной Индии, где устроены университеты английского образца, изучение санскрита ведется по европейским методам и стоит очень низко. Ниже всего оно стоит в Калькутте, как городе, наиболее подверженном европейскому влиянию.

Совершенно неприкосновенно стоит система изучения, как и ее результаты, в Durbhanga, отчасти потому, вероятно, что здесь была родина большинства великих философов и ученых, а отчасти и потому, что это место лежит в стороне от современных центров и главных путей управления.

В Бенаресе мне пришлось главным образом заниматься сочинениями системы миманса.

В эпоху, непосредственно следовавшую за временем буддийского расцвета, когда звезда буддизма уже померкла и буддисты уже перестали быть серьезными противниками, философские споры велись между сторонниками системы ньяя и сторонниками системы миманса. Среди сочинений последней школы я нашел, в библиотеке Queen’s College 105, большую рукопись, носившую заглавие Kacika и представлявшую собою, как оказалось, комментарий на Mimamsaokavartika 106. Мною была она эксцерпирована (Эксцерпировать — от лат. «экцерит» — выписка, делать выписки (сост.)) в местах, имевших отношение к буддийским учениям. Интерес истории системы ньяя-вайшешика в том и состоит, что она постоянно видоизменяется под влиянием тех противников, с которыми приходится бороться.

Вначале такими противниками были буддисты-хинаянисты, затем буддисты-махаянисты 107, затем миманса, затем Прабхакара 108. По принятой в Индии системе изложения сначала выступает со своим мнением оппонент (purvapaksa), а затем автор его разбивает и делает заключение (siddhanta). В Nyayabhasya оппонентом является, между прочим, буддист-хинаянист, в Nyayavartika и [Nyayavartika] tatparyatika буддист-махаянист, в сочинениях Удаяны чаще всего сторонник древней мимансы, а у Гангеши 109 почти исключительно сторонник новой мимансы — прабхакарист.

Перевод всех этих сочинений составляет теперь ближайшую мою задачу. При этом считаю нужным заметить, что перевод этот должен непременно быть сделан на языке, доступном для оценки туземных индийских ученых, а таким языком является только английский.

В Дарджилинг я приехал в начале октября, спасаясь от страшной жары в Калькутте. Я не имел особой надежды видеть Далай-Ламу, так как знал, что он содержится почти на положении военнопленного и все к нему доступы строго охраняются, сношения с ним по почте или телеграфу совершенно невозможны. Но благодаря исключительной любезности как губернатора Бенгала, который [272] в это время был в Дарджилинге, так и политического агента при махарадже Сиккимском, Мr. Сh.Веll’а, мне удалось не только видеть Далай-Ламу, но и сноситься с ним совершенно свободно во все время моего пребывания в Дарджилинге, которое продолжалось с лишним месяц.

От Далай-Ламы и его приближенных я пополнил свои сведения о тибетских монастырях, в которых имеются еще большие собрания санскритских рукописей и ксилографов. Библиотеки монастырей Сиккима, Бутана и Дарджилинга, по сведениям, которые удалось собрать, очень бедны и не имеют даже полного издания Канджура и Танджура 110. Библиотеки этих монастырей не могут быть сравниваемы с библиотеками монастырей Монголии и Тибета. Этим, вероятно, объясняется, что и в Библиотеке Азиатского Общества 111 в Калькутте до сих пор даже нет полного экземпляра Танджура. Напротив, в Тибете, хотя богатейшее, почти полное по преданию, собрание буддийских санскритских рукописей в монастыре Самъе уничтожено пожаром, имеются еще 2 монастыря около Лхасы и один около озера Манасаровар, где санскритских рукописей очень много. Судя по словесному описанию, это, вероятно, ксилографы очень большого формата, вроде того, которым напечатаны сочинения Цзонхавы 112 в издании, имеющемся у нас в Азиатском Музее 113. Далай-Лама пригласил меня посетить Тибет и сфотографировать их.

Путешествие от Дарджилинга в Тибет в настоящее время не представляет никаких затруднений. Имеется прекрасная дорога, почтовые станции, отличные гостиницы, так наз. дакбангало. В Гинцзе, в нескольких днях от Лхасы, имеется даже английский клуб и все надлежащие устройства для занятия спортом, гольф, теннис и т.п. Было поэтому весьма заманчиво воспользоваться случаем, чтобы совершить то путешествие, которое благодаря описанию Свен Гедина 114 и других путешественников считалось сопряженным с невероятными трудностями. Дело остановилось за разрешением китайского правительства, без которого в то время ехать открыто не представлялось возможным. К сожалению, в Петербурге этого разрешения добиться не удалось, и так пришлось, находясь, так сказать, уже в самом Тибете, отказаться от осуществления этой заветной для каждого тибетаниста мечты.

1912

СПбФАРАН, ф. 725, оп. 2, д. 25, л. 1-7. Автограф. Опубл.: Известия РКИСВА, сер. II, № 1, СПб., апрель 1912, с. 70-75; Восток-Запад. Вып. 4. М., 1989.


Комментарии

98. Камалашила, ученик Шантаракшиты, представитель философии йогачара-мадхьямика (конец VIII в).

99. Шантаракшита, основатель философской школы йогачара-мадхьямика-сватантрика, распространявший буддизм в Тибете.

100. Маллавади (конец VIII в.), джайнский философ, автор субкомментария (типпани) на «Ньяябиндутика».

101. Хемачандра — писатель-энциклопедист XII в.

102. Бюлер, Георг (1837-1898), немецкий эпиграфист и собиратель рукописей, у которого ф. И. Щербатской учился в Вене.

103. В 1821 г. на средства основанного пешвами (титул маратхских правителей) фонда был открыт Пуна Санскрит-колледж, который в 1851 г. был объединен с Инглиш Скул и стал называться Пуна-колледж, деятельность которого была приостановлена в 1934 г., а в 1938 г. он был снова открыт под именем Декан-колледж, по-видимому, это название бытовало и раньше. Это учебное заведение историко-гуманитарного направления с упором на изучение Индии.

104. Удаяна — автор комментария на «Ньяявартикататпарьятика» Вачаспатимишры, сочинения по логике ньяя, жил в XII или XIII в.

105. Квинс-колледж — одно из старейших учебных заведений Бенареса, в 1860 г. вошел в систему Калькуттского университета.

106. Миманса-шлокавартика — сочинение философской школы миманса Кумарилы (VII-VIII вв.), содержащее полемику с буддистами Дхармакирти и Дигнагой.

107. Имелись в виду приверженцы южного (Цейлон, страны ЮВА) буддизма (буддисты- хинаянисты) и приверженцы северного (Индия, Тибет, Китай, Япония) буддизма (буддисты- махаянисты).

108. Прабхакара (VII-VIII вв.), ученик Кумарилы, основатель одного из двух направлений ортодоксальных школ буддийской философии.

109. Гангеша — основатель «новой» школы ньяя, живший в XII в., автор «Таттва-чинтамани».

110. Канджур и Данджур (Танджур) — собрание канонических буддийских текстов и комментариев, переведенных с санскрита на тибетский, кодифицированное Будоном в XVI в.

111. Азиатское общество в Калькутте было основано в 1784 г. английским судьей Вильямом Джонсом. Старейшее востоковедное учреждение, в библиотеке которого хранится большое количество уникальных рукописей по индуизму, буддизму, философии и пр.

112. Цзонхава (XV в.), основатель тибетской секты гелугпа («желтошапочников»), составившей в буддизме направление, известное, как ламаизм.

113. Азиатский музей, основанный в 1818 г. в Санкт-Петербурге, — первый востоковедный центр России, ныне СПб. филиал Института востоковедения РАН.

114. Гедин, Свен (1865-1952), шведский исследователь Центральной Азии.