№ 172

22 октября 1907 г. — Отчет чиновника для усиления личного состава Главного управления Туркестанского края М. С. Андреева о его поездке через Кашмир и Восточный Туркестан в Русский Туркестан

В начале мая текущего года я выехал из Бомбея, где проживал более года, с тем, чтобы кружным сухим путем через Кашмир и Китайский Туркестан попытаться вернуться в Русский Туркестан. Мой путь лежал через Дели, Агру и Лагор, и я останавливался ненадолго в каждом из этих городов. В Раваль-Пинди, расставшись с железной дорогой, я проехал на почтовых в Сринагар, главный город Кашмира, где прожил около месяца, поджидая капитана генерального штаба Половцова, с которым мы решили еще заранее продолжать наше дальнейшее путешествие совместно. Закупив в Сринагаре лошадей для себя, под верх и под вьюки, 18 июня мы выехали из Сринагара, а 17 августа прибыли на наш Таш-Курганский пост, проехав через Лех и Яркенд. [232]

Теперь считаю уместным, затрагивая местами для ясности общую картину, коснуться в немногих словах того положения, в каком представлялись Пенджаб, долина Джелума и Кашмир во время моего проезда, оставляя в стороне другие провинции севера, не посещенные мною и про которые я мог бы сообщить только то, что появлялось в английских газетах, несоответственно расширив при этом рамки настоящего моего отчета.

То политическое брожение, в котором находится в настоящее время Бенгалия ¹ и вспышки которого, проявляясь то там, то здесь, заставляют тревожно прислушиваться к индийской жизни все английское общество, в настоящее время проникло и в Пенджаб, хотя и в не такой сильной степени.

Несмотря на религиозную рознь между различными в религиозном, а иногда и в племенном отношении группами населения этой обширной провинции — рознь, очень искусно подогреваемую англичанами, несмотря на заигрывание последних с мусульманами ², являющимися для англичан противовесом в отношении сильно озлобленной на них массы индусского населения (Я придерживаюсь для краткости англо-индийской терминологии, подразумевающей под индусами — индусов браманистов, [под] мусульманами — индусов-мусульман и т.д. (примеч. автора).), признаки этого движения, сказавшиеся и в случае с бунтом в Раваль-Пинди ³, и в легких вспышках и в некоторых других местах, довольно сильно бросаются в глаза. В настоящее время очень трудно сказать, чем все это кончится. Конечно, религиозная рознь среди населения Индии, это ее самое существенное несчастье, являлась и является всегда самой сильной помехой в дружном проведении каких бы то ни было предприятий, инициатива которых возникла бы среди населения страны. Англичане всегда пользовались этой слабой стороной очень умело, и это, может быть, единственная причина столь продолжительного господства их в Индии. И на этот раз, наверное, можно сказать, что благодаря этой характерной черте Индии в ближайшем будущем настоящее волнение кончится ничем, но силы и условия, его вызвавшие, останутся те же, и со временем это может дать другие результаты. Вернее всего, что английское правительство добровольно и постепенно будет давать многое из того самоуправления, которого добиваются индусы, как это оно сделало с Канадой и Австралией и намеки на что можно видеть, следя за английской политической жизнью.

В Пенджабе, как я уже упомянул, брожение проявилось пока значительно в более легкой степени, чем в Бенгалии, к большому счастью для англичан. Те англичане, с которыми мне приходилось говорить на эту тему, откровенно сознавались, что если бы волнение проникло в Пенджаб в том же размахе, как оно охватило Бенгалию, то это могло бы создать для англичан самые серьезные осложнения, так как с Пенджабом, населенным воинственными племенами ⁴, не похожими на трусливых бенгальцев, справиться в случае восстания было бы несравненно труднее.

Причины неудовольствия населения очень сложные и кроются довольно глубоко. С одной стороны, развивающееся «национальное самосознание» в Индии сделало за последние годы шаги вперед. Много приложили к этому руки и сами англичане, устраивая школы и высшие учебные заведения для туземцев, давая им по программе то же самое образование, что и для себя, но совершенно не давая тех же прав на занятие должностей. Такие, чаще всего нахватавшиеся только верхов европейского образования туземцы, считая себя совершенно сравнявшимися с англичанами, естественно, должны были испытывать уколы самолюбия и [233] материальное разочарование на каждом шагу при существующем отношении англичан к туземцам.

Непрекращающиеся голод и эпидемия чумы, приписываемые часто туземцами происходящими от англичан, тоже играют значительную роль. В Пенджабе чума за последнее время приняла действительно ужасающие размеры. Один английский офицер, служащий в Пенджабе, в откровенном разговоре со мной сознался, что официальные цифры смертности намеренно неточны и что действительность значительно превышает данные, приводимые в бюллетенях. На выраженное мною удивление, почему правительство недостаточно борется с эпидемией, мой собеседник намекнул мне, что население в Пенджабе слишком увеличилось и что гораздо лучше не препятствовать этому жизненному закону, по которому сами собою возникают обстоятельства, способствующие разрежению населения. Налоги всякого рода, вообще довольно тяжело ложащиеся на население, всегда порождали недовольство. Новый аграрный закон, примененный в Пенджабе ⁵, породил случаи открытого возмущения, русско-японская война тоже не осталась без влияния и, произведя сильное впечатление на индусов, очень вскружила им головы. Мне приходилось слышать от многих англичан сожаление о том, что она имела место, так как это дало совершенно неожиданный для них рефлекс среди масс индусского населения. Увлечение Японией и желание подражать ей повело даже к тому, что в Лагоре открылась школа для обучения японскому языку, закрытая потом англичанами.

Англо-индийское правительство, несмотря на нападки английской прессы на его бездеятельность, на самом деле очень энергично борется с существующим брожением среди туземцев. Надзор за политическими агитаторами, собраниями туземцев и проявлениями вообще туземной общественной жизни ведется очень бдительно, и на сыскную полицию тратятся громадные суммы. Так как главными противниками англичан являются индусы, то английское правительство старается всячески привлечь на свою сторону их религиозных недругов мусульман, стравливая их одновременно с индусами. Как то, так и другое по большей части им удается. Хотя и есть среди мусульман некоторые партии, производящие единения с индусами на почве принципа «Индия для индусов» (в данном случае подразумевая индусов вообще), но число их незначительно, и большая часть влиятельных мусульман, стоящих во главе населения, за кое-какими исключениями, находится на стороне правительства Индии.

Такая политика англичан в отношении мусульман, являясь спасительной для первых при настоящем положении и очень выгодной для вторых, таит, однако, на мой взгляд, и возможность серьезной опасности для англичан в будущем в другом направлении. Дело в том, что мусульмане Индии, воспитанные в вековой вражде к прочим религиям, с которыми им приходится сталкиваться на каждом шагу, главным образом с кастовой нетерпимостью индусов, и очень много унаследовавшие от последней при первоначальном своем обращении в мусульманство, очень развили в себе чувство сплоченности и религиозной нетерпимости, будучи подогреваемы к этому частыми столкновениями с индусами на религиозной почве.

Индийский мусульманин несравненно фанатичнее своих единоверцев, населяющих наши Средне-Азиатские владения. Он, например, ни за что не сядет есть вместе с иноверцем или не прикоснется к пище, изготовленной последним ⁶. Англичане, разговаривавшие со мной, бывали всегда очень удивлены, узнав, что наши мусульмане довольно часто едят и пьют вместе с нами. На северо-западной границе некоторые муллы в своем религиозном фанатизме дошли даже до того, [234] что издали фатву, в которой разрешается говорить ложь неверным и воровать у них. Такое нетерпимое отношение к иноверцам, естественно, должно было выработать чувство сплоченности и желание ревностно поддерживать своих единоверцев при их столкновении с последователями других религий. Турецкий Генеральный консул в Бомбее в разговоре со мной рассказал мне, что во время последней русско-турецкой войны громадные суммы были собраны среди индийских мусульман и отправлены в Турцию. Дальнейшее показало, что эта сила религиозного чувства не только сохранилась по настоящее время, но, пожалуй, еще более развилась и окрепла.

В индийских мусульманах очень сильно стремление и к политическому объединению на религиозной почве ⁷. Имя турецкого султана как повелителя правоверных (амир-уль-муминин), халифа, пользуется громадным уважением и престижем. В день его восшествия на престол вечерняя иллюминация мусульманских домов бывает несравненно более блестящей, чем устраиваемая в день восшествия на престол короля. Хутьба читается в индийских мечетях на имя турецкого султана.

Отражение этой преданности султану перешло и на Германию ⁸, которая пользуется репутацией спасительницы султана из разных бед, устраиваемых ему другими державами. Мне доводилось слышать английских мусульман, которые говорили, что раз турецкий султан, их законный владыка, не может завладеть Индией, то хорошо, если бы это сделали немцы, его друзья. Есть основание думать, что в более или менее сильной степени симпатии к Германии на почве ее дружбы к турецкому султану имеют место, в особенности в недавнем прошлом в мусульманском мире, даже среди населения Афганистана.

Что же касается последнего, то притязания его эмира ⁹ на титул повелителя правоверных вносят некоторую шероховатость в отношения Афганистана к Турции. Индийские мусульмане, считая султана за калифа, не признают за эмиром прав на этот титул, хотя тем не менее они вообще относятся к Афганистану с большими симпатиями, а прогресс Афганистана за последние годы, очень раздуваемый индийской мусульманской печатью, заставляет их гордиться своими единоверцами. Можно с некоторым основанием предположить, что если Хабибулла-хан ничего не сделает, чтобы испортить доброе настроение к Афганистану индийских мусульман, то в случае войны англичан с Афганистаном теперь на севере Индии будет восстание мусульман в пользу эмира, а мусульманские части англо-индийской армии если и будут драться, то против самих же англичан, переходя на сторону афганцев. В особенности можно быть уверенным в этом результате, если эмир откажется от своих притязаний на титул повелителя правоверных и заручится полной симпатией Турции.

Политика заигрываний англо-индийского правительства с мусульманами и искание в них поддержки очень придало мусульманам сознания своей силы и самоуверенности. Если прибавить к этому, что индийский мусульманин обыкновенно является более храбрым и физически сильным, чем индусы, если сказать, что число их растет и крепнет с каждым днем, так как почти не бывало случаев отречения мусульман от своей религии, а принятие мусульманства индусами совершается то и дело, и проповедь обращения ведется очень деятельно, то после этого становится ясным, что индийские мусульмане представляют громадную силу в своей религиозной сплоченности, с которой англичанам придется очень сильно считаться в тот момент, когда почему-либо их затронутое религиозное чувство будет обращено против англичан. Недавние примеры из индийской жизни подтверждают это. Стоит только вспомнить войну 1897-1899 гг. ¹⁰ с [235] небольшой горстью горных племен, в которой англичане оказались бессильными, несмотря на все свои старания разгромить неорганизованного противника, поддерживаемого симпатией своих единоверцев среди англо-индийских войск. Кончилось тем, что англичане совсем не были в состоянии посылать свои мусульманские войска, так как последние или отказывались драться, или, что бывало хуже, переходили на сторону противника. Если взять другие концы Индии, то в жизни многих из них можно найти характерные примеры для подтверждения вышесказанного. В Бомбее, например, во время бунта, бывшего несколько лет тому назад, мусульманский кавалерийский полк, прибыв в Бомбей и узнав о своем назначении, сложил оружие и заявил, что драться со своими единоверцами не желает. Относительно общего настроения мусульманского населения в Индии в настоящее время стоит обратить внимание на недавний дружный протест индийских мусульман против действий Англии во время прошлогодних осложнений с Турцией на египетской границе ¹¹ — протест, вызвавший изменение дальнейшей политики Англии по этому вопросу. Можно было бы привести довольно много характерных случаев в доказательство приведенного мнения, но это заняло бы слишком много места. В силу последнего же обстоятельства я избегну изложения своего впечатления об афганской политике англичан, а равно и возможном исходе, в случае столкновения последних с Афганистаном.

Из Раваль-Пинди в Кашмир мой путь пролегал по очень хорошо разработанной колесной дороге вверх по долине р. Джелума. Так как эта дорога является самым важным из путей, связывающих Кашмир и соседние с ним страны с Индией, и по ней предполагается провести ж.д. путь, то я позволю себе сказать о ней несколько слов. Есть два проекта провести полотно от ж.д. магистрали Лагор — Пешавер к Мерри (Миггее), летней санитарной станции ¹², находящейся в 37 милях на северо-востоке от Раваль-Пинди. Один из самого Раваль-Пинди, а другой от Хасан-Абдала. Через 27 миль далее от Мерри встречается р. Джелум, и путь идет вверх по ней до Барамуллы (на протяжении 98 миль). Это самая трудная часть пути. Колесная дорога, проходящая здесь в настоящее время, разработана прекрасно, но случаи, когда она закрывается для движения, бывают очень часты благодаря главным образом селям, снежным и каменным обвалам и в особенности снежным заносам зимой. Тесно сдвинувшиеся высокие горы, образующие долину р. Джелум на этом протяжении ее течения, заставляют идти дорогу часто под высокими обрывами, и это составляет постоянный источник для вышеназванного рода препятствий. Вообще можно сказать, что предлагаемую ж[елезную] д[орогу] провести будет очень трудно, а в проведенном виде она будет часто страдать от селей и обвалов. В настоящее время, при проезде моем по долине р. Джелума, к работам приступлено еще не было и виднелись только знаки, показывающие направление предполагаемого пути. На некотором протяжении на левом берегу, где проходила и почтовая дорога, шло новое направление, на правом виднелись следы старого, оставленного.

Проживающий в настоящее время в Кашмире и прекрасно знающий положение дел на севере Индии полковник Эдвардс ¹³, а потом и другие англичане рассказывали мне, что проведению ж[елезной] д[ороги] очень противится кашмирский магараджа ¹⁴, боящийся, что его страна потеряет тогда и последние остатки независимости. Он же очень сильно противится устраиваемой в настоящее время ниже Барамуллы эксплуатации р. Джелума для добычи электрической энергии. Мне передавали, что магараджа предполагал выкупить все предприятие с тем лишь, чтобы оно не приводилось в исполнение. [236]

Магараджа кашмирский вообще очень боится усиливающегося наплыва англичан в его страну, проявляющегося пока только в летнее время, в виде наезда туристов. Чтобы не дать англичанам возможности прочно обосноваться в его владениях, он до сих пор не позволяет им приобретать в свою собственность поземельные участки, так как боится, что с образованием большой постоянной колонии англичан они потребуют для себя особого управления, а затем постепенно последуют и прочие стадии перехода страны в их руки. Отношения его к англичанам довольно шероховаты. Теперешний английский резидент полковник Юнхэзбэнд ¹⁵ считается среди англичан очень ловко выполняющим свою задачу по руководству делами магараджи и управлению Кашмиром, но мне довелось слышать, что, по крайней мере раньше, из различных вопросов по управлению Кашмиром у англичан с магараджей бывали серьезные затруднения. Одной из мер для усмирения строптивого магараджи было уничтожение его собственных почтовых марок (кашмирские марки остались только для оплаты телеграмм). По-видимому, магараджа при случае все еще не упускает в пределах возможности подчеркнуть свое мнение о независимости его страны. Года три тому назад, когда все вздорожало после бывшего большого наводнения, толпа народа, явившаяся жаловаться магарадже на поднявшиеся цены на хлеб, была разогнана, а выборный для переговоров схвачен и арестован. Собравшаяся снова толпа отбила своего выборного и двинулась к дому резидента с просьбой о понижении цены. Резидент вышел к народу, нашел просьбу справедливой, обещал свое полное содействие, но тем не менее толпа была снова разогнана посланным магараджей отрядом, а те, кто считался главными зачинщиками, были посажены в довольно большом числе в тюрьму за то, что ходили жаловаться английскому резиденту. При одном столкновении магараджи с англичанами у него было даже отнято одно время совершенно [право] вмешательства в дела страны, и власть возвращена была только спустя довольно продолжительное время, т.е. был применен тот же способ наказания, который англичане вообще применяют к несговорчивым индийским раджам.

Население собственно Кашмира, состоя из мусульман, находится под властью довольно небольшого числа индусов, управляющих страной ¹⁶. Правда, можно думать, что индусы и здесь не пользуются особенной любовью мусульманского населения, которое, вероятно, с удовольствием попыталось бы свергнуть их владычество, превосходя их при этом значительно в численном отношении, но нужно хоть раз видеть кашмирцев, чтобы ясно понять причину такого странного на первый взгляд порядка вещей. Кашмирец действительно оправдывает свою заслуженную репутацию лживости, жадности и трусости. Это народ совершенно неспособный организовать войско или свергнуть чужеземное иго, так как для этого потребовалось бы самоотвержение и храбрость — качества, совершенно отсутствующие у кашмирцев. Небольшая армия магараджи, вероятно не превышающая 5 тыс. человек ¹⁷, вербуется исключительно из уроженцев Джамму, кашмирцы же тщательно избегаются. Несмотря на большое расстояние, удаляющее Кашмир от центров теперешнего волнения в Индии, волны последнего докатились и досюда. Прилагаемый при настоящем отчете экземпляр «объявления», подписанный магараджей и расклеенный повсеместно, показывает меры, принимаемые местной властью к удержанию населения в порядке. Само собой, здесь гораздо меньше опасности, чем в Пенджабе, но панический страх, охвативший правящие круги при мысли о возможности нового восстания в Индии, проник, по-видимому, и сюда. В известной мере это оправдывается и действительностью. В долине [237] Джелума, при вспыхнувшей на этот раз с большой яростью холерной эпидемии, можно было опасаться на самом деле беспорядков, так как среди встревоженных жителей долины стали усиленно циркулировать слухи о том, что англичане стараются уничтожить местное население, отравляя для этого питьевую воду. Я не могу удержаться, чтобы не рассказать про один маленький, незначительный сам по себе случай, но очень характерный для современного положения вещей в этой части долины р. Джелума. Приехав в Барамуллу, я вышел на берег Джелума и, шедши от толпы, окружившей Dak Bangalow ¹⁸, вышел на место, где никого не было, кроме одиноко сидящего и смотревшего на реку туземца. Как-то мы разговорились, и он мне высказал в очень мягкой форме (принимая меня за англичанина), что население очень недовольно, что все дорожает, и приписывает это наплыву европейцев в Кашмир. Говорил, что их приезжает с каждым годом все больше и что потом они и совсем завладеют страной. «Вообще, саибы нас и за людей не считают, а смотрят как на рабочую скотину, полезную для них». «Конечно, есть разные саибы», — сказал он, желая смягчить свои выражения, полагая, что обидел меня.

Я не думаю, чтобы туземец несколько лет тому назад решился бы говорить такие слова тому, кого он принимает за англичанина, а заключение о взгляде англичан на туземцев, очевидно, заимствовано из уст агитаторов настоящего движения.

Из Сринагара я выехал 8 августа в Ладак, начав свое путешествие верхом, продолжавшееся до г. Оша. Я постараюсь не загромождать страниц подробным описанием пути по Кашмиру и Ладаку, как и теми данными про эти страны, которые можно встретить в английских путеводителях и описаниях путешествий. О Ладаке позволю сказать несколько слов, касаясь теперешнего положения страны.

Будучи населен тибетцами, Ладак тем не менее находится, как известно, в полной зависимости от Кашмира и управляется индусами, владеющими последним ¹⁹. В главном населенном пункте Ладака — Лехе живет кашмирский губернатор, который управляет страной под надзором английского British Joint Commissioner’а (British Joint Commissioner (англ.) — британский объединенный комиссар (сост.).), понимая слово Joint (соединенный) в смысле совокупности его власти с ладакским губернатором-кашмирцем.

Капитан Кемпбелль ²⁰ — единственный англичанин в стране. Другие европейцы — это несколько миссионеров немцев моравской церкви ²¹, проживающие в том же Лехе. Одним из них издается маленькая газета — единственная, выходящая на тибетском языке. Телеграф доходит только до Леха. Дорога от Сринагара исключительно вьючная, но разработана довольно хорошо. Я слышал, что заведование этой дорогой принадлежит всецело англичанам, которые, кроме того, выгородили полосу отчуждения по 3 мили в обе стороны от дороги. Мне рассказывали, что это сделали с той целью, чтобы, в случае возникновения каких-либо препятствий со стороны магараджи, англичане имели бы возможность распоряжаться этой дорогой самостоятельно.

Старый король Ладака ²² жив до сих пор и живет в деревне на левом берегу Инда, отведенной ему кашмирским правительством как оброчная статья, доходы с которой идут в его пользу. Сын его учится с мальчишками Леха в общей школе, и вообще король и его семья живут сравнительно очень бедно. Население страны тем не менее относится к нему по старой памяти с большим уважением. Ладак в общем страна крайне бедная. Пастбища для скота очень ограниченны и [238] плохи, и население с трудом прокармливает себя, разрабатывая в горных долинах места, имеющие воду и сколько-нибудь доступные для земледелия. В общем Ладак по характеру местности и его селений во многом напоминает верховья реки Пянджа. Своего хлеба в Ладаке почти всегда не хватает, и его, несмотря на довольно значительное расстояние, подвозят из Сринагара. Во время моего пребывания в Лехе во многих деревнях на левом берегу Инда был голод и мне рассказывали про случаи голодной смерти среди населения.

Отчасти вина в этом голодании лежит на англичанах. Так как через Ладак проходит из Кашмира главный и почти единственный караванный путь, связывающий Индию с Восточным Туркестаном, то англичане, желая поддержать во что бы то ни стало торговое движение на этом пути, употребляют все усилия, чтобы привлечь купеческие караваны из Яркенда и Хотана на индийские рынки, главным образом для вывоза английских и индийских товаров в Восточный Туркестан и завладения рынками последнего. Так как существующий путь проходит по очень высокой местности, где пастбищ почти нет и где население отсутствует в значительной части пути (От долины Нубры до Сугета, на расстоянии 10 дней пути, есть только хижина, двое тибетцев, посылаемых туда на летнее время показывать брод через р. Шайот, и кроме этого нет ни души (примеч. автора)), то на остаток местности, где имеется население, ложится задача питать караваны, проходящие через него, а также снабжать припасами почти на всю дорогу караваны, отходящие из Леха в Восточный Туркестан. Чтобы облегчить для караванов эту задачу питаться и тем привлечь купцов приезжать за европейскими товарами в Индию, а не в Россию, англичанами применена целая система снабжения торговцев нужными для питания людей и животных припасами, очень тяжело ложащаяся на местное население. Для этой цели подати, взимаемые с полей натурой и при этом в очень высокой степени обложения, собираются по дороге от Сринагара до Панамика, последнего ладакского селения по дороге в Яркенд, в особые склады, из которых отпускаются по установленной норме за плату только проходящим караванам. Местное население, голодая, если даже и имеет деньги, не имеет доступа в эти продовольственные магазины. Ко мне раза три обращались тибетцы, давая деньги и прося купить им хоть немного муки, обратившись в магазин якобы от меня, так как при проезде мы были приравнены к яркендским купцам... ²³

Заговорив о выдающихся качествах нашего красного товара, я не могу удержаться, чтобы не выразить мысль о возможности основания торговли некоторыми нашими тканями, главным образом ситцами и чертовой кожей и на севере Индии. Вкусы и потребности на юге Афганистана, в Кашмире и Северо-Западной провинции — первоначальном районе нашего возможного в будущем рынка — значительно приближаются к таковым туземцев Средней Азии. Несмотря на то что попыток ввозить наш красный товар в Индию до сих пор почти не было, есть основания предполагать, что, при умелой и разумной организации этого дела, его существование и развитие могут вполне иметь место. Те немногие куски ситцев, которые случайно проникли в Кашмир, раскупались с большим удовольствием, и мне доводилось слышать потом сожаления, что нельзя было достать более. Что же касается нашей чертовой кожи, то правда в небольшом количестве, но она постоянно привозится в Кашмир и Тибет, идя через Восточный Туркестан и выдерживая непомерный фрахт. В Ладаке можно встретить среди туземцев даже наши сукна, привозимые тем же путем, а в Кветте и Пешавере наши [239] фарфоровые чайники и чашки того типа, который распространен среди среднеазиатских туземцев.

В случае устройства нашей торговли в Индии, само собой, не может быть и речи о посылке товаров очень трудным и дорогим сухим путем. Морской путь из Одессы на Карачи, давая очень дешевый провоз, поставит наши ситцы и чертову кожу, а также некоторые другие товары в условия свободного сбыта и успешной конкуренции.

Несмотря на отдаленность Восточного Туркестана от правящих центров Индии, отделенного еще к тому же от последней труднопроходимыми горами, англичане проявляют там большую деятельность. Старательно поддерживая, вопреки невероятным условиям, свою торговлю с Восточным Туркестаном, они поощряют своих подданных селиться там и заводить торговые операции, оказывая им полное содействие и защиту. Число последних, а равно и английское влияние в Восточном Туркестане за последние годы значительно увеличивается. Большая часть из них (в Яркенде с ближайшими окрестностями около 200 чел.) — индусы из Шикарпура, занимающиеся ростовщичеством. Есть и мусульмане — кашмирцы и баджаурцы, которых менее, чем индусов. Английский агент Макартней ²⁴ всячески старается умножить и пригреть своих подданных, принимая в их число даже потомков из Индии. К сожалению, быть причисленным в наше подданство, по-видимому, гораздо труднее. Местный аксакал мне говорил, что он принимает в число русских подданных только людей более зажиточных, что иначе от выходцев из Русского Туркестана не было бы отбою. Может быть, это и имеет свои хорошие стороны, но, казалось, еще выгоднее для нас иметь большее число наших подданных, так как это могло бы несколько содействовать распространению нашего влияния и дало бы нам более права настаивать на таковом в Восточном Туркестане.

Число наших зарегистрированных подданных в настоящее время в Яркендском оазисе, по данным, сообщенным мне нашим Яркендским аксакалом, следующее:

17 августа я прибыл на наш Таш-Курганский пост, оттуда, проехав через озеро Зор-Куль по верховьям Пянджа (через посты Кизил-Рабатский, Лянгарский, Ишкашимский и Хорогский), 26 сентября прибыл в Ош, проследовав через Памирский пост и Гульчу.

За время путешествия, начиная с Леха, я вел дневник с описанием пути и производил метеорологические наблюдения для определения высот при помощи трех барометров, сухого и смоченного термометров и кипятильника.

Таких пунктов мною определено около 70. Кроме того, мною было сделано около 200 фотографических снимков на 13 х 18, большая часть которых приходится на путь из Кашгара до Яркенда.

Андреев.

ЦГА Руз, ф. И-1, оп. 12, д. 1409, л. 28-38. Подлинник.

Комментарии

1. В 1905 г. вице-король Индии лорд Керзон для ослабления национально-освободительного движения, особенно сильного в Бенгалии, разделил эту область на две части: восточные и северные округа были присоединены к Ассаму и образовали новую провинцию Восточная Бенгалия и Ассам с преобладающим мусульманским населением, а западные округа были объединены с Бихаром и Ориссой и составили провинцию Бенгалия с преобладающим индусским населением. Отмена этого раздела стала основным лозунгом антибританского движения в то время. В 1911 г. раздел территории, населенной преимущественно бенгальцами (индусами и мусульманами), был отменен. Была образована провинция Бенгалия и отдельно от нее провинции Бихар, Орисса и Ассам.

2. Автор имеет в виду политику «разделяй и властвуй», которая заключалась в том числе и в противопоставлении представителей этих двух основных для Индии религий. Одним из шагов в этом направлении было введение впоследствии куриальной избирательной системы, при которой мусульмане при выборах по своей курии имели более низкий имущественный ценз и большее число мест по отношению к численности мусульман среди всего населения.

3. 21 апреля 1907 г. в Равалпинди состоялся митинг, на котором прозвучали призывы к свержению английского ига. В начале мая организаторы митинга были вызваны в полицию, куда они явились в сопровождении нескольких тысяч рабочих железнодорожных мастерских. 45 человек было арестовано и без суда выслано в Бирму.

4. По-видимому, имеются в виду сикхи, из которых в значительной степени формировалась англо-индийская армия, а также афганские племена пуштунов, афридиев и др.

5. В 1906 г. в Пенджабе проводился очередной пересмотр ставок земельного налога, который привел к их значительному росту.

6. Индийские мусульмане, являясь меньшинством, переняли многое из давних традиций страны, в том числе нередко и деление на касты. Кроме чисто мусульманских социальных групп моголов, шейхов, сейидов и др. существовали параллельные (более или менее равные по статусу и по занятиям) мусульманские и индусские кастовые группы землевладельцев, ремесленников, слуг и т.п.

7. Политическим объединением на основе религиозной принадлежности была, например, созданная в декабре 1906 г. партия Мусульманская лига.

8. В конце XIX — начале XX в., особенно после получения железнодорожной концессии в Анатолии и начала строительства Багдадской железной дороги, Германия начала теснить Англию и Францию в экономике и политике Турции.

9. Эмиром Афганистана в 1901-1919 гг. был Хабибулла-хан.

10. Вторая половина 90-х годов XIX в. была временем непрекращавшихся боевых действий в Северо-Западной Индии на границе с Афганистаном, где правительство Индии было вынуждено держать значительные военные силы против свободолюбивых пуштунских племен, исповедовавших ислам.

11. Подъем национально-освободительного движения в Египте начался в 1906 г. В стране проходили массовые митинги и демонстрации под руководством созданной в 1907 г. партии «Ватан». Основными требованиями были вывод английских войск из Египта и Судана, восстановление конституции, автономия в рамках Османской империи.

12. Санитарная станция — курортное место, обычно на возвышенности, где жара и влажность меньше, чем на равнине. Там часто проводили свой отпуск военные и гражданские чины англо-индийской администрации.

13. Лицо не установлено.

14. Имеется в виду махараджа Кашмира Пратап (Партаб) Сингх (1885-1925).

15. Юнхэзбэнд, правильно — Янгхазбенд Ф. Э. (1863-1942), английский военный исследователь Азии, поступил на военную службу в 1882 г., в 1886-1887 гг. совершил путешествие от Пекина до Яркенда и далее в Индию, в 1890 г. переведен на службу в Индию, руководил первой английской военной экспедицией в Лхасу, которая закончилась заключением англотибетского договора 1904 г., в 1906-1909 гг. — резидент в Кашмире; с 1919 г. — президент Королевского Географического общества, автор многих трудов по Тибету и Памиру.

16. После поражения в первой англо-сикхской войне сикхское государство в уплату за наложенную на него контрибуцию «уступило» англичанам Кашмир. По Амритсарскому договору 1846 г. генерал-губернатор Хардинг передал это княжество Гуляб Сингху, правителю (с 1820 г.) соседнего с Кашмиром княжества Джамму, который стал его первым махараджей; таким образом, мусульманское население Кашмира с 1846 по 1952 г. (до упразднения после достижения независимости династии махараджей Кашмира) было под управлением индусской династии.

17. Армия махараджи Кашмира к 1908 г. состояла из 2 горных батарей, батареи на конной тяге, крепостной батареи, эскадрона кашмирских улан, гвардейской кавалерии, 7 полков пехоты, 4 рот саперов, всего насчитывалось 6283 человека.

18. Dak bangalow, хинди «почтовая станция», где обычно предоставлялось место для отдыха путешествующих.

19. Ладакх был завоеван в 1834-1841 гг. Гуляб Сингхом, в то время правителем княжества Джамму, будущим первым кашмирским махараджей.

20. Лицо не установлено.

21. Возможно, имеются в виду так называемые «моравские братья» — члены религиозной христианской секты, возникшей в Богемии в XV в., которые проповедовали возвращение к чистоте первых веков христианства.

22. Правитель Ладакха носил титул «гьялпо».

23. Далее опущено описание территории Китая, по которой проезжал М. С. Андреев.

24. Макартней Дж. (1867-1945), английский государственный чиновник, на службе в Индии с 1888 г., как знаток китайского языка был послан с Янгхазбендом в Китайский Туркестан, участвовал в памирском разграничении. В Кашмире с 1890 г., с 1908 г. — консул, с 1910 по 1918 г. — генеральный консул Великобритании в Кашмире.