ЮНГ Е.

ПЕНДЖАБ

DAS PANDSCHAB

Касты и язык.

Нигде в Индии дробление на касты, вследствие различия вероисповеданий, так не велико, как в Пенджабе. По словам Киттса, из 185 главнейших каст или родов провинции только 45 сохранили свои религиозные верования и не потеряли ни [92] одного из своих представителей через совращение в другую веру. Касты или роды, по своей числительности превосходящие 1% всего населения, показаны в нижеследующей таблице:

Общественное устройство Пенджаба распадается на два совершенно различные типа. В восточных равнинах и во всем гималайском районе кастовое учреждение сохранилось в полной силе. Разделение на касты основано прежде всего на роде занятий, а среди землевладельческих классов на политическом влиянии; родовое же начало является лишь подразделением касты. Различные занятия наследственны; браки между представителями разных классов не допускаются. На всем пространстве западных равнин и на границе Индостана род, а не каста представляет собою общественную единицу среди землевладельческих классов, последняя же имеет чисто традиционное или этническое значение. Ограничение в выборе занятий заключается лишь в презрении к некоторого рода занятиям и главным препятствием в смешанным бракам служит разница общественного положения брачующихся, а не происхождение или каста.

От этих обоих типов общественное устройство в Соляных горах отличается весьма мало. С другой стороны область [93] предгорий, где индусы преобладают над магометанами, представляет собою переходную ступень от равнин к высоким индотибетским горам северо-востока. Различие проистекает не из религиозных оснований, так как в восточной части провинции ислам скорее закрепил, нежели ослабил кастовые оковы, так что здесь новообращенный в ислам сохраняет в неприкосновенности общественное положение, как и все предрассудки своей касты; в остальном Пенджабе жизнь населения руководится более родовыми или общественными законами и обычаями, чем религиозными воззрениями. Причина этому заключается в том, что на западе жители во многом следуют примеру пограничных народов, с которыми приходят в соприкосновение; на востоке же сказывается влияние остальной части Индии.

Если между различными религиями трудно уловить переходные оттенки, то это тем более имеет место по отношению в языкам и наречиям. Из нижеприведенных языков многие представляют лишь переходные формы от одного в другому. Так наприм.: на чистом тибетском языке говорят только в долине Спити; Логули же и Канаурио представляют собою переходные формы к Пагари.

Последняя перепись дает нижеследующую таблицу языков:

На восточной границе господствующий язык — гинди. Он же преобладает и на южной, хотя на нем отразилось влияние пришлых элементов населения, которое говорит на юге на языке багри и пенджаби на севере. Вплоть до долины Сетледжа, где мы наталкиваемся на западный диалект пенджаби. Меридиан Сирхинда на востоке и течение реки Гагара от того пункта, где она пересекает эту линию, составляют границу между языками Пенджаба и пенди. В первом можно различить пять главных оттенков.

Восточный или диалект — мальва господствует во всей цис-сетлежской области. Затем следует центральный диалект, представляющий собою основный тип языка, сохранившийся во всей своей чистоте в области Манджо, лежащей к югу и востоку от Лагора и в священном городе Амритсаре. Во всей части западных равнин, где говорят на языке пенджаби, господствует диалект погсодха этого языка, который все более и более портится по мере удаления к западу и постепенно переходит в средней долине Инда в диалект гиндко с сильною примесью языков персидского и пашту. Наконец жители округов Джеламского и Равальпиндского говорят также на диалекте пенджаби потвари, переходящий незаметно в испорченный гиндко верхнего Инда.

На границе Раджпутаны у Балованьпура живет значительная пришлая народность, говорящая на языке богри, за исключением этого во всем юго-западном углу Пенджаба господствует язык — джатки. По ту сторону Инда на языке белуджи говорят племена белуджей, живущие у подошвы Соляных гор; все же язык джатки, на котором говорят в долине реки мало по малу вытесняет язык белуджи в горы.

Переходя далее к северу в Патонскую область, мы найдем здесь язык патшу по границе и гиндо среди смешанного населения берегов рек; еще далее на север в Каготе и Пешавере общеупотребительный язык патшу, хотя однако значительная часть населения индийского происхождения в сношениях между собою говорят на языке гиндо.

В горах обыкновенно говорят на языке лежащих под [95] ними долин, но линия, разделяющая между собою типы гинди и пенджаби, лежит здесь гораздо более к западу; долина р. Конгры служит пограничной линией между эти языками. К востоку от нее говорят на языке погари или гарвали, относящемся к типу гинди. К западу до границы Хазары господствует язык догри с его диалектами тисамбали и тшибали и родственный диалекту татвари в Соляных горах. По ту сторону долины Кагана преобладающий язык — пашту, в северных же холмах от р. Рави до р. Свота пастухи гуджары имеют свой собственный язык, заметно родственный языку инди. В предгориях у подошвы восточного Гималаи народный язык-пенджаби, а не пагари, между тем как к западу от Рави жители долин у подошвы гор говорят на языке догри, а не пенджаби. По ту сторону среднего Гималая в Канаваре, Спити, Лагуле и Панчи говорят на чисто тибетском или на языках лагули и канауриа, занимающими среднее место между тибетским и индийским типами.

Нет сомнения, что тип — урду языка гинди (Urdu Typus des Hindi) постепенно распространяется по всей провинции, вытесняя туземные языки. Пашту и белуджи быстро уступают напору диалектов гинди и лишь тибетский язык не только отстаивает свою независимость, но даже постепенно распространяется на юг. Замечательно то обстоятельство, что в то время как браманизм все вытесняет буддизм в горы, священный язык последнего в то же время вытесняет язык браманской религии.

Горное дело.

Пенджаб вообще не отличается минеральными богатствами, хотя во многих уже местах найдены залежи и жилы разных минералов. В настоящее время действительно прибыльную статью дохода представляют собою соляные ломки в горной цепи на северозападе, которая к северу от 30 градуса широты тянется между Джеламом и р. Индом и своим названием обязана богатству каменною солью замечательной чистоты. Этот великий соляной хребет (Great Salt Range) находится в округах Джеламском и Шахпурском; значительнейшие залежи [96] расположены на южных склонах. Вершины гор состоят из зеленого песчаника кирпичного цвета; гипсовые жилы служат по склонам и у подошвы признаками, что в этих местах внутри горы имеется соль. В самых богатых местах соляной слой достигает до 180-200 м., из коих 80-90 м. чистой соли; в беднейших залежах толщина слоя все же от 1-6 м.

Деревни расположены по склонам на террасах, выстроены местами из соляных глыб и блестят на солнце. Чтобы обеспечить себе постоянный рабочий класс, туземные князья стали давать рабочим некоторые привилегии: наследственное пользование участками обработываемой земли, право пользоваться топливом в лесах и т. п. Семья работает всегда вместе; дочери выходя замуж, уходят из семьи, сыновья же продолжают оставаться под властию отца или деда, пока последний не умрет или по слабости здоровья не передаст управление хозяйством старшему сыну; таким образом здесь все мужские и женские члены семьи составляют, занимаясь общим делом, особую рабочую партию, которая у европейских чернорабочих образуется из чужих друг другу лиц, вследствие совместного пребывания и работы.

Точных сведений о числе рабочих в соляных ломках не имеется; в 1882 г. показывалось до 3.600 мужчин, так что добавляя сюда женщин и детей, можно принять, что общее число рабочих рук доходит до 11.000. Успех работы однако не пропорционален количеству рабочих, так как последние празднуют каждую неделю воскресенье, четверг и пятницу и кроме того четыре дождливые месяца, так что число рабочих дней в году всего 138. При этом, вследствие дурного обращения, неправильных вычетов из жалования и т. п., стачки рабочих весьма не редки, так как они несмотря на свое далеко не неблагоприятное экономическое положение, принадлежат к числу самых строптивых из всего рабочего класса в Индии.

До того как европейцы взяли горное дело в свои руки, оно велось самым примитивным образом. Каждый предприниматель пробивал себе шахту в гипсовых жилах, где ему [97] вздумалось; чем более земля становится сырою, тем ближе соляная залеж и тем менее следовательно приходится выламывать непроизводительной массы; соль выносилась наружу, при чем никаких подпорок не ставили, так что завалы рабочих были заурядным явлением. По мере того как работа подвигалась вперед, копь обращалась в огромную пещеру, в глубине которой скоплялась вода, образуя более или менее значительное озеро. Соль из этих пещер никогда не выбиралась до чиста, так как туземец прекращает работу как только количество соли начинает уменьшаться. Такие пещеры сами собою скоро наполняются падающими грязными глыбами соли и земли.

Соляные копи с давних времен существуют у Калабала, где соль добывается из вырытых на поверхности ям; здесь соляные пласты от 1-6 мет. толщиною тянутся по правую сторону Лупа или Госсей Ноялаха, начинаясь у подошвы и простираясь до 160 мет. высоты. В Когатском округе соль находится тоже близко к поверхности и добывается из пяти ям, вырытых в хребте идущем от Инда к Багадар-Келью. Соль имеет черный или темно-зеленый цвет; по общему мнению здешние соляные залежи не имеют соперников как по своей величине, так и по чистоте соли. Копи Сади в Джеламском округе и Морча в Шахпурском менее значительны.

Самые обширные копи — Майо у Кеоры, которые обрабатывались до появления англичан сойками, при чем галлереи велись так небрежно, что за недостатком подпорок в 1870 году завалилась одна из самых больших копей и образовала собою настоящий кратер. Под английским управлением копи роются по европейскому образцу и штольпы делаются надлежащих размеров; придерживаются камерной системы, оставляя между вынутыми флецами в качестве подпоров столбы соли в 7-8 м. толщиною. Камеры выведены на глубину до 75 м. при высоте в 36 м. и 13 1/2 м. ширины. Длина рельсовых путей для вывоза в рудниках равняется 360 м. В копях Майо добывается 80% общего количества соли; последнее с 1870-1889 г. равнялось 22,000,000 в. фут; пошлин с соляного дела [98] правительство получало 2-3 мил. рупий ежегодно. До 1889 г. из копей Майо было добыто 1 1/2 миллиона тонн.

В прежнее время добывали соль и из соляных озер; эти работы большею частью теперь прекратились; так напр. в Нохе в Гургоанском округе их скудный доход не мог конкурировать с соляным промыслом на Самбарском озере; в настоящее время оно дает значительный процент соли, употребляемой в Пенджабе.

По правительственному отчету, за истекший к 31 марта 1890 г. фискальный год, соли было добыто: в Соляном хребте 58,643 тонн, в Когате 17,363, в Манди 3,733, в Султанпуре Гургоанского округа близ озера Наджафгар — 25,743 тонн.

Изыскания каменной руды и каменного угля не привели в желаемым результатам — хотя, кажется, и имеется хорошая руда, но недостаток в горючем материале для ее обработки препятствуют развитию каких либо предприятий в этом отношении; находимый в Пенджабе каменный уголь плохого качества, трудно загорается и при горении дает большой процент золы; так что он страдает теми же недостатками, как и большая часть угля на гангском полуострове.

За последние годы, одна английская компания получила от правительства разрешение делать изыскания нефты; работы, произведенные в этом отношении к западу от Тшенаба и в Равальпиндском округе, не дали благоприятных результатов, несмотря на то, что землю буровали на глубину 230 м.

Земледелие.

В Пенджабе мы находим более, чем где либо в Индии свободных земледельцев собственников, обрабатывающих свои участки. Дшеландор, тип откупщика, созданного магометанскими завоевателями и обратившегося впоследствии в богатого землевладельца, представляет в Пенджабе редкое явление, это видно из последующих статистических таблиц.

Здесь по преимуществу сохранилось старинное общинное влияние. Почти повсюду возможность существования общины обусловливается наличностию труда, канала или источника. Все [99] земледельцы являются арендаторами общины, которой они ежегодно платят аренду. Они обязаны перед правительством круговою порукою в исправности всех повинностей, лежащих на деревне. Если поселянин продает свою землю чужому, то убыток делится между совладетелями; если же остальные поселяне желают сохранить за собою землю, то они имеют право перед продажею в чужие руки, приобрести ее за ту же цену. В деревнях, которые подвержены наводнениям, делают новые нарезы в плодородных частях, если поселянин потерпел убыток.

У афганских племен западнее Инда, в прежнее время каждые 90 лет делали новый раздел земли и даже домов; этот обычай, называемый «веш», сохранился еще в несколько измененном виде в Бону. Только в немногих местах общины обязаны платить оброк своему господину (асамалик).

В долине же Инда, каналы и колодцы принадлежат другим хозяевам, чем орошаемые поля; также с тех пор, как государство принялось за постройку больших каналов на востоке, общины стали в зависимые отношения к предпринимателям. Несмотря на все это, крестьяне в Пенджабе — самые независимые во всей Индии, при чем, живя в этой житнице Индии, они и самые зажиточные. Конечно, и примесь новой крови, вследствие смешения с пришельцами с запада, содействовала также улучшению и усилению расы.

Согласно ежегодно появляющемуся отчету о состоянии и развитии землевладения в Пенджабе, земельные участки в настоящее время распределены здесь следующим образам:

1. 19,553,214 гектаров принадлежат 33,020 общинам, что составляет средним числом 392 гектара земли на каждую; в этом отношении существует огромная разница между восточными и западными деревнями.

2. 1,688,776 гектаров находятся в управлении 1,695 джеландаров, средним числом по 642 гектара на каждого.

3. 744,643 гектаров ведомства государственных имуществ, распределенных между 1,711 лицами, средним числом по 435 [100] гектара, которым они уступлены в пожизненное владение, или проданы в полную собственность.

4. 133,746 гектаров необработанной земли, число арендаторов или землевладельцев равняется 1,676,486, так, что на каждого приходится в среднем около 2 1/2 гектаров.

При последних сборах податей в 32 британских округах провинции, из общего числа 62,139,592 акров; 23,518,686 акров приходилось на обработанные участки, 5,867,214 акров под выгоном, 20,488,941 акров на годную к обработке, но необработанную землю, и 14,264,753 акров совсем неплодородной земли.

Так как пшеница самый главный продукт Пенджаба, то из двух периодов, на которые делится год крестьянина, более важный весенний или «раби», чем осенний или «хариф». Кроме пшеницы, засевается просо, ячмень, рис, хлопчатник, сахарный тростник, чай (в Кангре), горох, масличные деревья, индиго, конопля и табак.

Способ обработки земли в высшей степени примитивный и мало отличается от практиковавшегося в ведийские времена. Удобряют землю обыкновенно раз в три года, только вблизи деревень лежащих участках и то лишь при посевах, обещающих большую прибыль, как то: сахарного тростника, хлопчатника и риса. Плодопеременную систему применяют только на удобряемых полях, причем растения менее притязательные относительно качества почвы засеваются после требующих лучшей земли; в цис-сетледжской области напр. сеят сначала сахарный тростник, потом пшеницу и затем хлопчатник. Двадцать пять процентов обрабатываемой земли получает искусственное орошение из каналов, проложенных частью правительством, частью частными лицами.

Развитие земледелия за последние года замечательно увеличилось; обработанная площадь обнимала 20 лет назад 20 миллионов акров, теперь (1889 г.) она равняется 23,469,994 акрам. В то же время величина площади, орошенной каналами, проведенными правительством, возросла с 3 1/3 до 3 2/3 миллионов акров; величина площади орошаемой из колодцев, [101] прудов и другими способами, представляющими собою предприятия частных лиц, увеличилась с 4 1/3 до 5 1/3 миллионов аиров, так что в общем прирост искусственно орошенной площади в продолжении названного периода превосходит 1 1/3 миллиона акров, что составляет 18% всей площади.

С увеличением площади обрабатываемой земли, вообще увеличилось еще в большей мере число полей, засеваемых более ценными растениями. Так, с 1869 по 1889 г.г. площадь, засеваемая пшеницей, увеличилась с 5 1/2 до 7 1/2 миллионов аиров; площадь под масличными деревьями с 1/2 до 3/4 миллионов, под сахарным тростником с 325,831 до 391,060, под индиго с 32,444 до 138,344, под чаем с 5,521 до 9,204 акров. Вместе с тем, ценность земли выросла более, чем на одну четверть против прежнего.

Каналы.

В стране, где падение дождя также капризно в выборе времени, как и неопределенно по своим размерам, первая забота правительства должна быть о своевременном и достаточном снабжении водой. На каждый расход по устройству орошения должно смотреть, как на прирощение капитала, вложенного в землю для увеличения производительности почвы. Без искусственного орошения в Пенджабе, как и в большой части Индии, огромные участки должны были бы оставаться вовсе необитаемы, другие же места могли бы быть обрабатываемы только в исключительно благоприятные годы. «Орошение», говорит Гёнтер, «для индийского крестьянина то же самое, что интенсивная культура для английского поселянина. Оно возвышает доход его полей в гораздо большем размере, чем был бы % затраченного на них капитала. Искусственное орошение полей можно считать как бы страхованием против голода». Во время страшных годов 1876-1878 г., в южной Индии действительно можно было провести определенные границы между голодом и изобилием по рубежам орошенных и неорошенных полей.

В Пенджабе мало округов, которые бы не нуждались в [102] искусственном орошении. На севере у подножия Гималая и в верхних частях долин Пятиречия получают воду из колодцев глубиною от 3-х до 10-ти метров; южнее имеются каналы, наполняющиеся водою во время наводнений. Более высокие местности между бассейнами больших рек получают орошение из каналов, наполненных круглый год водою, устроенных правительством. К последнему разряду каналов принадлежат следующие: Вест-Джамнаский, Сирхиндский, Бара-Доабский и Свет-Риверский, а к тем, которые наполняются при наводнениях: Верхнесетледжская система, Нижне-Сохальский и Параский каналы, Нижнесетледжская и Тшенабская системы, Сиднайский канал — Музафергарская система, Индские каналы, Правительственные каналы в Шахпуре и Дженабский канал. Кроме этого проектированы и отчасти начаты постройкою большой первоклассный канал, исходящий из Джелама, для орошения Джег-Доаба, ветвь канала Вест-Джамна, для орошения почвы на западном берегу Сирсути-Ноди до Сирсы, канал выходящий из Инда около Дера-Измаил-Хана, для орошения нижней половины Синд — Сагор-Дооба и некоторые каналы, наполняемые наводнениями из Тшенаба для орошения местности Кадир в Джангском округе. Оросительные каналы в провинции частью имеют постоянный запас воды, частью наполняются только во время разливов и нередко пересыхают потом на продолжительное время. К первому разряду принадлежат каналы: Вест-Джамнасский, Сирхиндский, Бари-Доабский и Свет-Риверский; ко второму Верхне-Сетледжская система, Нижне-Сохачский и Параский каналы, Нижне-Сетледжская и Тшенабская системы, Сиднайский канал, система Мазафаргорская, все Индские каналы и три канала в Шахпуре, которые находятся в районе департамента орошения, но им не управляются. По последним оффициальным донесениям в правительственном 1888-89 году было орошено каналами первого класса 557,854 гектаров; каналами, наполняемыми наводнениями, 474,839 гектаров, вероятно в этот итог не вошло множество маленьких каналов, устроенных частными лицами, так как по Гёнтеру величина искусственно орошенной площади в Пенджабе [103] равняется 32,600 вв. кил., а всей обрабатываемой поверхности — 93,800 кв. килом.

Свет-Риверским каналом орошалось в 1888-89 г.г. 43,164 гектаров, Вест-Джамноским каналом 116,340 гектаров, Бари-Доабским каналом 207,690 гектаров, а Сирхиндским каналом 190,660 гектаров. За последнее время, вследствие окончания постройки многих каналов, орошаемая площадь должна значительно увеличиться.

Канал Вест-Джамноский, протекающий через округа Амбала, Карпал, Дели, Ротак и Гиссар, получает воду из Джамны, там, где Сиваликские горы покидают правый берег реки. В этом месте поперег реки устроена плотина с шлюзами на обоих берегах, из которых, находящийся на правом берегу Джамны снабжает водою западный, а находящийся на, левом, восточный Джамноские каналы.

Постройка Джамноского канала весьма древняя; уже в половине XIV столетия Фароз-Шох-Тучкак, начал прорывать канал, вероятно от теперешнего его первоначального пункта, чтобы снабдить водою свою столицу Гиссар, но более всего для орошения своих садов. 200 лет спустя, вероятно около 1568 г., был вновь открыт канал Акбара, занесенный вследствие запущения песком и в 1568 г. знаменитый архитектор шаха Джахана, Али-Мордан-Хан, прорыл новую ветвь к этому каналу, чтобы провести воду в новую резиденцию шаха — Дели. Одновременно был прорыт другой канал к Роктаку. С падением царства Великого Могола и еще больше под владычеством сейков, канал был запущен, так что он постепенно засорился и прекратил свое течение в половине XVIII столетия.

Когда англичане завладели Дели, британское правительство предприняло в 1817 г. возобновление этого канала, который был окончен в 1820 г. Затем в 1823 и 1825 г.г. последовало возобновление Гиссарского канала. Но только голодные годы 1832 и 1833 показали индийскому поселянину всю важность искусственного орошения. В настоящее время протяжение канала = 693 кил. с побочными ветвями 414 килом. О [104] первоначальной стоимости канала нет никаких данных, расход же британского правительства до конца 1888 года превышает 900,000 ф. стерлингов.

Сирхиндский канал протекает через округа Амбала (Умбала) Фиразпур и Лудиана, также через вассальные государства Потифеса, Нобко и Джанд. Он оканчивается в округах Сирса-Кариал. Воду свою он получает из Сетледжа около Рупара. Главный канал был открыт в 1882 г.; до конца 1884 г. было истрачено на него более 5.000.000 ф. стерлингов, кроне значительной суммы денег, прибавленной местными владетельными князьями. Общая длина канала в Пенджабе достигает 2909 кил. и с маленькими побочными каналами 6773 кил.; из этого числа на долю местных владений падает 3128 кил.

В финансовом отношении устройство каналов дало большие выгоды. В 1886-87 г.г. была потеря в 5 лаков (500 руп.), за то в 1887-88-89 г. доход уже превышал 1 1/2 лака, тогда как меньшие каналы приносили 10,15 и 14,06 процентов.

Промыслы и торговля.

Пенджаб собственно земледельческая страна и промышленная деятельность играет здесь второстепенную роль, тем более, что зажиточные туземцы предпочитают украшать свои дома европейскими произведениями, хотя и не отличающимися большим вкусом; потребности же бедного класса, как и во всей Индии, так ограничены в отношении убранства своих скромных жилищ, что о нем не стоит и упоминать.

Пока не научатся конкурировать с дешевыми английскими хлопчатобумажными материялами, которые наводняют теперь всю страну, а также и с дешевой бумагой, зеркалами, иголками, ножевым товаром, спичками и массою других общеупотребительных предметов, до тех пор в стране не может развиться настоящая промышленная деятельность.

Единственные большие промышленные заведения в настоящее время это фабрики шерстяных материй, сахарная мельница и одна шелкопрядильня. Остальная промышленность носит кустарный характер, причем иногда, живущие каждый своим [105] домом, рабочие распределяют между собою отдельные составные части какого либо производства.

Самая главная — хлопчатобумажная промышленность, которою в Пенджабе вместе с вассальными государствами, по последним отметкам (1881 г.), занимаются 674.264 человека (371.716 мужчин, 302.548 женщин); к этому числу, кроме того еще надо добавить 87.915 женщин и 177 мужчин, которые занимаются вправлением в ткацкие челноки пряжи и исполняют другие необходимые услуги. В это число не включены: красильщики, набойщики и палаточники, которые составляют самостоятельные группы ремесленников.

Шерстяные ткани также не безызвестны: шали, ковры и другие изделия из овечей и козьей шерсти изготовляются в большом количестве. Эта провинция производит также в большом количестве знаменитые кашмировые шали, спрос на которые впрочем делается все менее и менее, потому что требуются по преимуществу более дешевые сорта и анилиновые краски вытеснили бывшие единственные в употреблении растительные.

В 1880-81 г. из Кашмира вывезено шалей на 2.150.000 руп., в 1888-89 г. только на 1.088.000 рупий.

Вышивка золотом и разноцветными шелками ковров, подушек, лошадиных и слоновых чепраков, производится в Дели, Лагоре, Амритсаре и Лудиане.

В последние годы, а именно после выставок 1864-1882 г. в Пенджабе стала обращать на себя особенное внимание резьба по дереву. Прежде чем Пенджаб подпал под британскую власть, на эти произведения спрос был весьма ограниченный; украшали двери, окна и балконы богатой резьбой, а также накладывали на темное дерево украшения из меди и слоновой кости. Не только Амритсар, Дели, но и Бера (Шахпур), Сиалкот, Джат, Симла, Хошиарпур и Бивани (Гиссар), поставляли подобные работы. Недавно в Хошиарпуре наборные работы обратили на себя большое внимание англичан, и спрос на мебель, экипажи и другие предметы, даже у туземцев, так увеличился, что эта отрасль промышленности находится в цветущем состоянии. [106]

Также заслуживают внимания работы из золота и серебра и драгоценные изделия, которые в Хазаре, Шахпуре, Кангре в Дели лучше всего изготовляются (особенно интересны тан называемые изделия Бабуля из Дели), эмалированные товары из Кашмира, кожанные работы, окрашенные в красный, сине-зеленый, черный и другие цвета и часто украшенные, вышивками золотом, серебром и разноцветными шелками и орнаментами из меди, работы с великолепными рисунками на папье-маше и дереве — наиболее в Кашмире; резьба из слоновой кости— в Армрисаре; точеные и лакированные вещи, вышивка разноцветными шелками, часто с золотыми украшениями из Дели, Армрисара и Лудианы, эти и многие другие изделия не только процветают, но все более развиваются через художественные и рисовальные школы, устроенные британским правительством, вследствие спроса этих товаров в Англии. Заграничный вывоз еще до сих пор довольно незначителел.

Торговля сосредоточивается в больших торговых пунктах провинции: Лагоре, Армритсаре, Мультане, Амболе, Дели и Пешавере. Вывозная торговля ведется в четырех различных направлениях. На северной границе она направляется к Кашмиру, Ладаку, Яркенду, в Тибет и вообще в Центральную Азию. На западной границе торговля идет на Кабул, Тирах и Сеистан; однако в последние годы торговля эта значительно упала. Страны по ту сторону Оксуса, как сказано в отчете о состоянии торговли Британской Индии за 1890 год, фактически закрыты в настоящее время для индийских товаров, вследствии русских таможенных пошлин и невозможности конкуренции караванов, идущих из Пешавера в Балх с русскими жел. дорогами. К выгодам, которые дает русским Закаспийская жел. дор., они хотят присоединить банк и другие облегчающие торговлю учреждения. Напротив того, индийские товары по выходе из Пешавера должны проходить по такой местности, в которой с каждого верблюжьего вьюка, без внимания в различным сортам товара, берется очень обременительная пошлина. Поэтому понятно, что английские и индийские товары, вывозимые из Индии в Афганистан, не находят рынка по ту сторону [107] Кабула, тогда как русские товары наполняют собою все рынки севернее и западнее этого города.

Чайная торговля, идущая заграницу через Ладак, также почти уничтожена вследствие запрещения ввоза индийского чая в Китайский Туркестан. Ввоз европейских товаров туда из года в год принимает большие размеры. Торговля с Тибетом также имеет большое развитие, но только для буры, соли и шерсти. Торговля солью увеличивается, так как, при перевозке через Гималай, не приходится платить больших пошлин, как в других местах. По годовым отчетах, торговля по отношению в этим пунктам выражается следующими цифрами в фунтах стерлингов:

Большая часть вывоза в Кандагар и Пишин состоит главным образом из материала для строющихся здесь жел. дорог и из запасов для войск, расположенных на станциях жел. дорог.

Товары, составляющие предмет ввоза через северную и западную границу Пенджаба, состоят из «караса», одуряющего препарата, приготовляемого из индийской конопли, красящих веществ равного рода, тонкой козьей шерсти, серого шелка, плодов, орехов, дерева, мехов, перьев и шалей; предметами вывоза являются индиго, зерно, металлы, соль, пряности, чай, табак, индийские и европейские шерстяные изделия и из кожи.

Торговля с Европой очень значительна и постоянно растет; Дели большой центр для привозной мануфактуры; бывшие хлебные рынки страны, главным образом, ведут отпускную торговлю. Прежде вывозная торговля шла через Калькуту, а теперь [108] с открытием железной дороги Раджпутана-Малва и по долине р. Инда, ее место заняли Бомбей и Карачи.

Торговые обороты последних лет показывают, что вывоз значительно уменьшился, тогда как ввоз последних лет увеличился, но в действительности это не так, ибо сюда входят 30 миллионов рупий, которые высланы из Кашмира в Сиалкот для постройки Сиалкот-Джумской жел. дороги и для Джумских гидравлических построек.

Внутренняя торговля провинции разделяется на пять групп; она заключает в себе: I) торговые обороты на р. Инде с Синдом и Карачи, центральный пункт которых Мултан, питающийся через Сразилку и Фиразпур, причем эти города собирают хлеб и шерсть из Раджпутаны и восточных равнин и посылают товары или по дороге или вниз по течению Сетледжа, а затем далее по казенной индустанской дороге; II) торговлю в восточной Ражпутане, центральный пункт которой образует Дели и который снабжает продуктами Ривэри и Бивани; ввоз состоит из соли и шерсти; вывоз — из сахара, хлопчатой бумаги и маслины; III) вывоз хлеба и хлопчатой бумаги к востоку из восточных равнин, главные сборные места которых Лудиана и Дели, и из западных долин, которых центр образует Лагор; IV) соляную торговлю западного Пенджаба, которого главное место еще теперь Лагор, хотя и не в такой степени, как до открытия железнодорожной линии в соляным копям; V) торговля продуктами туземной промышленности.

Торговый оборот, при помощи железных дорог, в последние 6 лет, выражается следующими цифрами: [109]

К этому надо присоединить торговлю, которая ведется по р. Инду на местных лодках; она не смотря уменьшившийся вывоз одиночных продуктов страны, как «тиля» и «гки» и друг. и временное прошлогоднее уменьшение, показывает значительное повышение.

Торговля поддерживается водяными путями Пятиречья и Инда, железными дорогами, превосходными шоссе, телеграфами и почтою. Названные реки судоходны все вместе на протяжении 4.296 к., длина железных дорог в 1875-76 г. равнялась 1061 к., а в 1888-89 г. достигла 3157 к. Система железных дорог в Пенджабе составляет продолжение той, которая простирается из Калькуты внутрь северо-западных провинций и уже несколько лет в прямом соединении с морем у Карачи в Синде. Восточная индийская железная дорога имеет ветвь через Джамну около Дели откуда Раджпутанская железная дорога проходит через округа Дели и Гурчаон в Раджпутане и далее до Бомбея. Синд-Пенджабская и Делийская железная дорога, переименованная в северо-восточную после передачи ее правительству, образует продолжение главной системы железных дорог; через Гангский Доаб, который входит в эту область через область Сахаранпур и через Ашбалу, Лудиану, Джадандар и Амритсар ведет к Лагору. Оттуда продолжается линия Северной Пенджабской правительственной железной [110] дорогой до Пешавера на северо-восточной границе, в то время, как Индусстанская железная дорога (теперешняя ветвь северо-западной железной дороги) соединяет Лагор и Мультан с Багавальпуром, Суккуром (Сакхар) и Карачи. К этим линиям присоединился за последние годы целый ряд дорог для пополнения недостаточной по величине провинции сети железных дорог. Некоторые из этих линий уже начаты и отчасти даже окончены, на других же только начинаются приготовительные работы.

Великолепные шоссе соединяют торговые центры с главными портами провинции; длина шоссированных дорог в настоящее время равняется 2907 к.; нешоссированных — 35.116 к.

Управление.

В административном отношении, провинция разделяется на 10 отделов: Делийский, Гиссарский, Амбалаский, Джаландарский, Амритсарский, Лагорский, Равальпиндский, Мултанский, Дераджатский и Пешаверский; эти отделы распадаются в свою очередь на 32 округа. Доходы провинции в 1888-89 г. доходили до 37.154.335 рупий, из которых на поземельную подать 21.883.219 рупий, а на расход 22.285.084 рупий.

При присоединении Пенджаба к британским владениям в марте 1849 г., был учрежден правительством совет для этого края, которому были подчинены комиссары Транс-Сетлежских и Цис-Сетлежских государств. Место этого совета в феврале 1853 г. заступил главный комиссар с прибавлением комиссаров по ведомству юстиции и финансов.

Когда территория Дели была отделена от северозападных провинций и присоединена к Пенджабу, последний 1-го января 1859 г., был переименован в генерал-губернаторство.

Судопроизводство было тоже изменено; вместо судебного комиссара был в 1866 г. назначен верховный суд с двумя судьями, прокурором и одним заседателем из несудебного ведомства, как последняя инстанция для уголовных и гражданских дел и как единственная инстанция для уголовных [111] дел, касающихся британских подданных из европейцев. В 1869 г. был добавлен еще третий судья.

Верховному суду и финансовому комиссару, как высшим финансовым и юридическим властям провинции, подчинены 10 гражданских комиссаров отделов, также как и прочие правительственные чиновники.

Законодательного собрания в Пенджабе нет. Губернатор в каждом отдельном случае представляет законопроекты на рассмотрение Законодательного Совета в Калькутте, состоящего под председательством генерал-губернатора Индии; в менее важных случаях они одобряются, изменяются или отвергаются кабинетом.

Провинция имеет 34 больших тюрьмы и кроме того, 18 — меньших, для временного заключения обвиняемых. В конце финансового года 1888-89 г. находилось арестованными 13.152 мужчин и 340 женщин; в уголовных судах решено 85.984 дел, из которых 492 об убийствах, совершенных преимущественно из мести среди полудиких племен паталов и белуджей. Кража скота также принадлежит к числу распространенных преступлений.

Полиция состоит из 716 офицеров всех чинов, из которых 78 европейцев и 12 евразиев и 19.147 нижних чинов. Главные места заняты почти исключительно европейцами. В вышеприведенное число входят чины общей полиции, служащие в кантонаментах, на железных дорогах, каналах у переправ, но не полувоенная пограничная стража. В сельских округах один полицейский приходится на 1.179 душ, а в городах один полицейский на 368 душ.

Учебное дело в Пенджабе.

Первоначальное учебное дело в Пенджабе исключительно было в руках магометан. В мечетях читался коран, а вне их — персидские авторы; доступ туда был дозволен каждому. Дети мелких купцов обучались здесь также счетоводству и бухгалтерии, арабскому и санскритскому языкам, чтобы подготовить молодых людей к служению их религии. Доход учителей [112] средним числом не превышал двух рупий ежемесячно; к этому присоединялись незначительные добровольные приношения натурою и деньгами за исполнение религиозных треб. Согласно точной переписи в 1883 г., имелось 13,709 туземных школ с 135,384 учениками, из этого числа 3,357 школ средним числом имело только по 12 учеников, а 5,416 школ всего по 6 ученикам. Из учителей 5,216 не могли читать по печатному, 5,782 не могли писать и 9,595 не имели понятия об арифметике! Книгою для чтения магометанским учеников служил коран, индусам и сейкам «гроис», но о понимании прочитанного не было и речи, так же как учителя нисколько не старались давать какие либо объяснения. Магометанских учеников было 103,133, индусов 25,576 и 6,616 сейков.

Англичане не были совсем бездеятельны со времени присоединения Пенджаба; они содержали 34 школы на общественные средства и субсидировали 12 миссионерских школ. В таком положении застал дело закон, изданный в январе 1856 г., который создал особое учебное ведомство для провинции.

Организационная работа была не легкая. Введение почти общеупотребительного языка урду, как учебного, встретило сопротивление как со стороны учителей, так и учеников; никак не могли понять, чтобы обыкновенный разговорный язык нуждался еще в школьном преподавании. Тогда пошли на компромис и дали учителям, как обязательные книги на языке урду и на персидском языке, которые только разрешались для чтения. Шрифт для письма был принят персидский, так как сей последний был уже в употреблении на западе и хорошо знаком двум третям восточной половины провинции.

Большой дурбар в Лагоре, под председательством губернатора провинции сэра Роберта Монгомери, возбудил вопрос об образовании молодых девушек; туземные вельможи отнеслись к этому с энтузиазмом и тотчас было основано 1,000 школ для девушек, которые, за недостатком учениц, большею частью скоро закрылись. Система воспитания в Пенджабе правительством введена большею частью по английским образцам. Шкоды разделяются на три класса: на высшие (High schools), [113] средние и элементарные. Частию они содержатся правительством, в большинстве же случаев получают от казны субсидии, размер которых определяется английскими инспекторами в зависимости от числа учеников и успехов, оказываемых последними на периодических экзаменах.

Во главе всего учебного дела стоит директор с двумя школьными инспекторами и 10-тью субинспекторами 1-го класса и 60-ю второго класса. Высшею ученою испытательною инстанциею является основанный в 1862 г. в Лагоре и Калькутский университеты, которые не представляют собою учебные заведения, но имеют назначением: производить экзамены для поступления в средние учебные заведения; присуждать дипломы бакалавра и магистра наук и восточных языков (of Oriental Leerning) и регулировать вообще народное образование.

Из высших учебных заведений в провинции находятся пять; а именно; в Лагоре Goverment College и American Presbyterian Mission Aided College в Дели; известный St. Stephan College и вновь открытые два учебные заведения, из которых одно соединенное с Municipal Board School в Амритсаре и другое частное с Daya Nand Anglo-Vedic School в Лагоре. Эти заведения в 1888-89 г. посещались 322 учащимися.

К этому надо еще добавить Oriental College, специально для изучения арабского, персидского и санскритского языков; лагорская Medical College, St. Thomas College в Муррее, Bishop Cotton School в Симле и Lawrence Military Asylum, которая больше всего посещается из всех школ провинции. Кроме того существует еще ветеринарная школа в Лагоре, одна содержащаяся при университете в Пенджабе юридическая школа; школа Mago для изящных искусств и четыре промышленные школы в Амритсаре, Базуре, Равальпинда и Дели. Для образования учителей и учительниц имеются для первых Central Training College с одной центральной образцовой школой и четырьмя нормальными школами и для учительниц одно Training Institution с нормальною школою для их образования.

В 1889 г. в Пенджабе были для учеников 7 коллегий с 683 учащимися, 250 второстепенных школ с 45,345 [114] учащимися и 1,773 элементарных школ с 85,801 учениками и еще 12 специальных школ с 860 учениками, в общем таким образом 2,035 школ с 132,066 учениками. Для учениц было 20 второстепенных и 320 элементарных школ с 1,299 ученицами в первых и 9,597 в последних. К этому 2 специальные школы с 53 ученицами, что вместе составляет 342 школы с 10,859 ученицами.

К этому нужно прибавить некоторое количество частных и туземных школ, а именно: 10,385 школ с 123,926 учениками и 1,296 школ с 16,938 ученицами, что составит в общем числе всех школ 14,065 с 284,272 учениками и ученицами. Общая стоимость образования достигает 2,588,800 рупий, из которых 400,658 рупий уплачиваются учащимися.

В вассальных государствах образование большею частью заброшено, но и здесь с каждым годом эта отрасль улучшается. Отчеты упоминают только о Патиола, Богавальпуре, Джинде, Карпуртале, Фаридкоте и Набе. В этих 6 государствах находятся 2 вида коллегий с 192 учениками, 37 второстепенных школ с 3,780 учениками и 178 элементарных школ с 5,337 учениками. К этому присоединяется еще некоторое число туземных школ с 5,134 учениками, так что общее число учащихся в школах доходит до 14,443. Из этого числа 2,628 учились английскому языку, 13,438 было мужского и 1,005 женского пола.

По национальности и религии обучавшиеся в школах распадаются следующим образом: английского происхождения или евразиев 1,896 чел. (962 мужского и 934 женского пола), 96,368 индусов (91,654 муж., 5,714 женск.), 19,895 сейков (18,135 муж., 1,759 женск.) и 162,058 магометан (142,145 муж. 19,913 жен.). Замечательно, что хотя индусы и сейки более обременены работами, чем магометане, они тем не менее выказывают более склонности к самообразованию, чем последние. Поэтому индусам почти исключительно принадлежит большая часть и стипендий, которых, согласно английским обычаям, так много в высших школах. В высшей степени богато обставлена учрежденная индийскими князьями — Aitchison College. [115]

Представителями прессы являются 7 газет на английском языке, из которых только одна Civil and Military Gazette в Лагоре выходит ежедневно; из других, одна появляется 3 раза, одна 2 раза и другие только раз в неделю. Если число подписчиков большей части этих изданий весьма незначительно, то 70 издающихся на туземных языках, большею частью урду, а также на персидском, пенджабском и индусском листках, имеют еще более ограниченный круг читателей, часть лишь несколько сотен; наиболее распространенный листок Акбар и Ам в Лагоре, имеет 1,700 подписчиков, другие не более 150-100.

С 1865 г. основался целый ряд ученых обществ, которые большею частью преследуют религиозные или национальные цели. Из 29 существующих ученых обществ, общество Dr. G. W. Leitner Anjuman-i-Punjab, основано в 1865 г., самое старое и имеющее наибольшее значение. Оно насчитывает более 300 сочленов, в числе коих имеются представители всех национальностей и религий Пенджаба и получило известность заведением многих школ, Пенджабского университета и других общественных заведений. Многие другие общества издают еженедельные листки, в которых проводят свои взгляды.

Число типографий в провинции простирается до 104, из которых находится 32 в Лагоре, 42 в Дели, 8 в Амритзаре, 6 в Амбале и 4 в Лудиане и Симле, другие же разбросаны в различных частях Пенджаба.

Из этих типографий выходит довольно большая литература; она обнимает всевозможные религиозные вопросы, языки, историю, правоведение, медицину, поэзию, философию, путешествия, математические и естественные науки.

Войска.

36 городов, кантонир квартир и военных станций Пенджаба заняты Бенгальскою армиею числом 33,867 человек, (15,554 европейцев и 18,313 туземцев) и 96 орудий, в то время, как Пенджабская пограничная армия состоит из 12,415 человек (9,024 пехоты, 2,617 кавалерии и артиллерии 772), при 160 [116] орудиях. Последняя расположена в Аббот-абоде, Мардане, Когате, Эдварет-абаде, Дера-Измаил-Хане, Дера-Гази-Хане и Роджанпуре и кроме того в 46 передовых пунктах, из коих 22 заняты регулярною кавалериею и пехотою, а остальные милициею, собранною из окрестностей.

Пенджабский корпус волонтеров состоит из трех частей; первой имеющей главную квартиру в Лагоре, второй в Симле, и 3 образующей железнодорожный корпус тоже в Лагоре. Числительность этих 3-х корпусов в 31 марта 1889 г. равнялась 1,839 челов., при 87 офицеров и 19 унтер-офицеров в качестве инструкторов. В 1888 году владетели Патианы, Багавальпура, Джинда, Наба, Купуртала, Фаридкота и Малер-Котла обязались для защиты страны выставить 4,700 чел. (3,400 пех. и 1,300 кав.). Это предложение было принято индийским правительством с благодарностью и 3 английских офицера были командированы для инспекции и организации этих войск.

Исторический очерк.

Пенджаб также, как и весь Индийский полуостров от южного склона Гималая до вершины трехугольника, был в древние времена населен племенем не арийского происхождения. Единственными памятниками его существования остались нам грубой работы сложенные из камней круги, курганы и каменные плиты, под которыми они, также как и первобытные жители Европы, погребали своих покойников. Мы узнаем из этих остатков древности, что эти племена в давние времена, которые не поддаются точному определению, умели уже изготовлять круглые горшки, довольно красивой формы, из тонкой и твердой глины, что они сражались оружием из железа и носили золотые и медные украшения. Находимые в могилах монеты эпохи римских царей указывают на их сношение с западом

Еще до поселения этих племен на индийской земле, вся область в самую глубь центральных провинций, была населена племенами, которым металлы были неизвестны и которые на войну, как и на охоту, выходили с отточенными каменными топорами и другими из камня же высеченными орудиями, [117] совершенно схожими с теми, которые остались у нас от народов, стоявших на одинаково низкой степени культуры.

Но даже и эти первобытные обитатели Индии являются нам как преемники еще более грубого племени, которых агатовые ножи и кремневое оружие мы находим в долине Нарбадды. Завоеватели, которые отчасти вытеснили и отчасти подчинили себе эти племена, принадлежат к двум различным этническим группам народов.

В то время, как не арийцы тибето-барманы и кольхи вторглись с востока в Индию, дравиды, как кажется, шли через северо-западный проход. Из 10 племен дравидов, теперь еще существующих в Индии на самом крайнем западе, в гористых долинах Келата и Белуджистана, находим мы брагуев, потомков гладковолосых эфиопов, населявших тогда Гедразию и Карашанию и принимавших участие в войске Ксеркса в большом походе против Греции.

«Именно это племя на северо-западе Индии доказывает нам» — как говорит Фридрих Миллер — «что раса дравидов до перекочевания арийцев владела целою Индиею и была постепенно вытеснена этими последними на юг полуострова и в горные места центральной Индии».

Переселение арийцев в индусскую долину произошло, по Бунзену, около 4,000 лет до нашего летоисчисления. Их первобытная, исторически доказанная, родина была центральная Азия. Здесь пасли они свои большие стада, как полукочевые народы, изредка останавливаясь для собирания скудной жатвы. Они имели домашних животных, умели обрабатывать железо и серебро, умели шить и ткать, приготовляли себе платье и варили свою пищу. Даже после пребывания в течении нескольких столетий в жаркой Индии, осталось у них воспоминание о более суровом климате их родины и когда ведийские певцы молились о долголетии, то всегда желали прожить «сто зим».

Из этого общего центрально-азиятского места жительства, некоторые племена перекочевали на запад, другие на восток. Одно из двинувшихся на запад племен образовало Персидское [118] государство, другое воздвигло Афины и Лакадемон и образовало эллинскую нацию; третье перешло в Италию и основало город на 7 холмах, зародыш Римского всемирного государства. Другая колония той же расы обогатилась серебряными рудами доисторической Испании и арийские же выходцы занимались рыбною ловлею в первобытных плетеных лодках на берегах Британии и обработывали оловянные руды в Корнвалисе.

От перекочевавшей на восток ветви арийской расы огромные толпы перешли через легко проходимые горные ущелья в долину Инда. Здесь основали они одно за другим 14 государств, из которых последнее и самое южное была страна Пяти рек или Пенджаб. Об этом мы узнаем из введения в Вендидоду, законодательной книги огнепоклонников в Иране.

Восточные равнины, страна религиозных песен Брамахсидесса и колыбель индийской религии. В окрестностях Танесвора в округе Амбалы в Курукшетры разыгрывается весь мифический цикл Магабхараты. Город Индрапошта на этом месте, где теперь находится Дели, был основан пятью Пондавами, сыновьями короля Понда, развалины резиденции которого Гостинопуро, «город слоновой кости», и теперь еще видны около Ганга, на северозападе Дели. Битвы между Пондавами и их ста сводными братьями Кауравасами составляет главное содержание великого арийского эпоса. Пондавы были цивилизаторы южного Пенджаба; они расчистили мрачные леса и изгнали чернокожих обитателей страны Нагор. Соляные горы и другие части северо-западной Индии изобилуют сказаниями, почерпнутыми из этой мифической эпохи. Летоисчисление Поронов проливает очень мало света на последующие столетия. Мы вступаем на твердую историческую почву только с появлением в Индии великого Македонца 327 г. до Р. X.

Александр Великий прошел через Бактрию и вторгся через проход Гинду-радж в долину Инда, через который он переправился выше теперешнего Атока, около Тахиля. Генерал Кеннингам доказал, что этот город был расположен, где теперь находятся развалины Шох-Дери в округе Равальпинда. Александр нашел страну разделенную на множество [119] маленьких государств с чисто республиканским устройством. Раз для переговоров явились в нему 300 выборных одного и того же племени. Постоянно завидуя один другому, владельцы страны часто были более склонны присоединиться в нему против своих соседей, чем оказать сопротивление.

Один из этих королей, Пир, пытался остановить победоносное шествие Александра. Он собрал свое войско, состоящее из 30.000 пехоты, 4.000 конницы, 300 колесниц и 200 слонов, на одном из поворотов Гидаспа, теперешнего Джолама около Монга в Гудшероте, немного западнее впоследствии знаменитого Чиманвальского поля битвы. Александр перешел в бурную ночь поток с 50.000 воинов, между которыми находились 5.000 чел. индийских вспомогательных войск короля Мосрисо из Токсилы; подоспевшие колесницы Пира завязли в болоте на берегу реки, слонов нельзя было принудить идти против неприятеля и своим бегством они расстроили ряды индийцев; сын Пира пал уже в начале боя и сам Пир бежал раненый с поля битвы и был обязан жизнью и государством только великодушию победителя. С тех пор он был вернейшим другом македонца.

Александр пробыл на берегу Гидаспа более месяца и основал в продолжении этого времени, на месте своих побед в воспоминание их, два города: Буцефалу, названный так в честь убитого боевого коня Александра, на левом берегу близь теперешнего Джалалпура и Никею, теперешний Монг, на правой стороне реки. Потом он двинулся в юговосточном направлении через владения младшего Пира, теперешнего Амритсара, но здесь круто повернул на запад, чтобы разбить Катеев около Санголы и достиг потом Гифазиса, нынешнего Биасо. Здесь недалеко от будущего Собронского поля битвы он дал отдых своим совсем измученным солдатам. Александр намеревался достигнуть до Ганга, но его войска, измученные индийским солнцем и вихрями югозападного муссона, отказалась следовать за ним далее и он был вынужден, против желания, вернуться, пройдя только пограничную область Индии. [120]

В тылу у него восстали только что покоренные им народы и всякая неудача могла быть для него гибельна.

Таким образом ему пришлось вернуться к берегам Гидаспа, где он посадил 8.000 чел. на скоро сколоченные лодки, тогда как остальная часть войска двумя отдельными колоннами двинулась вниз по берегу реки. Туземцы были так враждебны, что владычество греков простиралось не далее того места, где они становились лагерем. Открытое сопротивление оказали только малти, занимающие теперешний округ Мультан. Александр обложил их город, но был при этом тяжело ранен и озлобленные войска его не пощадили ни одного жителя, когда они овладели городом.

Немного в стороне около соединения пяти рек Пенджаба, был дан продолжительный отдых и здесь был основан новый город Александрия, теперешний Уг, который, занятый греческим гарнизоном, обеспечивал влияние македонцев на продолжительное время. Спустившись вниз по Инду на больших здесь сооруженных судах, Александр, когда достиг устья реки, послал Неарха для исследования Персидского залива, сам же избрал трудный путь через южный Белуджистан и Персию к Сузе.

Во время своего двухлетнего похода в Пенджабе и Синде, Александр не завоевал ни одной новой области, но он заключил союзы, основал города и везде на пути оставил греческие гарнизоны. Преданные ему князья были награждены им уступкой больших участков земли отнятых у враждебных племен. Каждое маленькое государство имело свою греческую партию, которая находила поддержку в военных гарнизонах, которые Александр оставил в разных пунктах по всему пространству между границею Афганистана и Беасом и между подножием Гималая и дельтой Синда.

Военные станции греков или их союзников были основаны в Токсиле теперешним Дери-Шагане и Никее (Мот) в северном Пенджабе, в Александрии (Уг), в южной части провинции Патала, теперешнего Гайдерабада и в других местах находившихся на его пути. Часть его войск осталась в Бактрии. [121] Когда, после смерти Александра, распалась его великая македонская монархия, то Бактрия и Индия достались Селевку Никотору, основателю сирийской монархии.

При отступлении своем из Индии, Александр оставил часть своих войск под начальством Филиппа в то время, как гражданское управление осталось в руках туземных королей Пира и Таксила. Филипп был вскоре умерщвлен взбунтовавшимися наемниками и место его занял Евдемос. Но лишь только умер Александр, как Евдемос велел убить Пира и провозгласил себя единовластным повелителем всего государства. Несколько лет спустя (317 до Р. X.), он двинулся на помощь Евмену с 3.000 чел. пехоты, 5.000 конницы и 120 слонами и принял решительное участие в битве при Габиено.

В то время, как он победоносно сражался на чужой земле, его собственное государство было разорено. Его долгое отсутствие побудило индийцев свергнуть ненавистное чужестранное иго. Греческие предводители были убиты и наемников разогнали. Так повествуют Диодор и Юстин. Последний признает Чшандрагубту предводителем народного восстания и рассказывает, что он победил с помощью разбойников (latrones) и был провозглашен королем своими приверженцами. Но по новейшим исследованиям полковника Кениггама эти люди (latrones) были независимые Араштры (неимеющие родины), имевшие республиканскую форму правления, жившие в то время в восточном Пенджабе, ранее того, однако, они заселяли весь край и имели главным городом Токсилу. Это был свободолюбивый и воинственный народ, который, по свержении македонского ига, распространил свое владычество на долину Ганга, так что в 316 г. до Р. X. Чшандрагупта повелевал над всею страною от Инда до устьев Ганга. Законы, высеченные на скалах сохранились до сих пор на севере вплоть до долины Юзасеин в Пешавере.

Когда после взятия Вавилона, Селевк захотел вновь восстановить свое владычество в Бактрии и Пенджабе, он нашел последний под прочным владычеством Чшандрагупты. После непродолжительного боя он решился приобресть дружбу [122] властелина разными уступками и отказаться от попыток устраивать греческие поселения в Пенджабе и Кабуле, выговорив себе за это в подарок 500 слонов. Он предложил Чшандрагупте свою дочь в супруги и послал Мегасфена к своему зятю. С тех пор Чшандрагупта был известен грекам под именем Сандрокоттос, а его главный город Паталипутра или Патна была переименована греками в Палимботра. В надписях, высеченных на скалах, попадаются упоминания о греках и имена греческих династий, видоизмененные на индийский лад. Так, мы встречаем несколько раз повторенные имена Иона или Иована, индийское название Ионийцев.

Греческое влияние оставило свои следы в жизни индийцев. Оно совершенно изменило астрологию Браминов и заметно до настоящего времени в произведениях архитектуры и ваяния. В самом чистом виде остатки греческого влияния сохранились в Пенджабе, где греки имели наиболее продолжительные и прочные поселения. В Лагорском музее, говорит «Гейтер», находилась статуя слепого старика, которого вся фигура так напоминала греческие изваяния, что его можно было признать за Эдипа.

Во время владычества Чшандрагупты, буддийская религия была господствующею в Пенджабе и таковою же нашел ее в VII столетии нашего летоисчисления пилигрим Хизен-Цзян. В какое время индусская религия опять получила преобладание мы не имеем данных; во всяком случае, это длилось не долго, так как она вскоре должна была уступить место исламу. Развалины буддийских храмов и монастырей доставляли материал для постройки сначала браминских пагод, а впоследствии магометанских мечетей.

Как кажется, даже после наступления христианской эры, греческие монархи рядом с могущественными индийскими государями правили в Сагале, или как греки переименовали ее, в Эвтимедии. Многочисленные монеты, которые находили внутри предполагаемых границ этого государства, имеют на одной стороне греческие, а на другой сассанидские надписи, что служит доказательством сильного уже тогда Парфянского влияния. [123] Вероятно, в течении времени, греки и парфяне слились с индийским народонаселением. В начале нашего летосчисления скифские орды, вытесненные из мест своей оседлости в Татарию, направились через страны на Оксусе и Яксарте в Афганистан и потом к Инду, пока, наконец, они завладели всей страной Пятиречия. Хотя скифские князья были еще раз изгнаны из Пенджаба великим индуссом Викрамадитою, но новые орды появились после его смерти, и основали новое государство под управлением династии Кадеризов за 90 л. до Р. X. Их господство продолжалось непрерывно в течении всего первого столетия нашей эры, пока новая скифская орда, под предводительством короля Каперки, не заступила их места.

Во время владычества этих скифов, по свидетельству Филострата, который в подтверждение этого ссылается на Апполония Тианского, Пенджабом завладел греко-парфянский король Фраот, и это предположение подкрепляется надписями на найденных там монетах.

Владычество королей Каперки продолжалось, вероятно, несколько столетий в Пенджабе; в раскопанных курганах находили монеты Каперки и Кадфизов, перемешанные с монетами Сасонидских владетелей третьего и четвертого столетия после Р. X. Существует мнение, что скифские завоеватели еще в V веке вторгались в Пенджаб и пробирались далее во внутрь страны. Это подтверждается не только надписью в храме около Хоты в Раджпутане, открытою английским полковником «Тодом», которая была помечена 409 г. по Р. X., но также свидетельством китайского путешественника Фахиан, который в начале V столетия проезжал страну Пятиречья. В летописях Раджпутанов часто находятся указания на эти завоевательные походы, которые простирались до Джелама.

В VII столетие начинаются с запада завоевания магометан. По свидетельству Фиришты из Кирмана, где уже господствовал ислам, вторгнулись в 682 г. воинственные орды в Пенджаб и принудили лагорских владетелей уступить им эту сторону. Но только в 975 г. перешел Сабуктигин, правитель Хороссана и отец великого Махмуда, реку Инд и положил [124] основание прочного владычества ислама в Пенджабе. Лагорский раджа Джайпал сопротивлялся нашествию некоторое время с успехом; но когда он до того зазнался, что заключил в тюрьму посланника Себуктигина, владевшего в это время Газной и посланного своим повелителем за обещанною ему данью, Газнивид, подобно бурному потоку, вторгся в Индустан, разбил вероломного раджу на голову и принудил его искать убежище в столице, где побежденный раджа в полном отчаянии нашел себе смерть на костре. Так повествует вышеупомянутый магометанский историк.

Несмотря на это, мусульмане не могли распространить свои владения в Индии, пока храбрый Анангпал, преемник несчастного раджи, стоял во главе конфедерации индийских принцев. Но когда после его смерти воцарился Джойпал II, вторгся внезапно в 1022 г. Махмуд с наскоро собранным войском из Кашмира в Индию, занял Лагор без сопротивления и принудил индийского принца искать убежище в Аджмире. Хотя индийцы в 1045 г. при Мадуде старались опять завладеть их древнею столицею, но принуждены были отступить после 6-ти месячной осады, и «так угас», пишет Аль-Бируни, «владетельный дом индийцев, и не осталось ни одного потомка, чтоб возжечь огонь в очаге».

С тех пор стал управлять Пенджабом вице-король Газнавидов, резиденция которого была в Лагоре. Но когда Массуд III потерял большую часть своих владений в Иране и Туране, завоеванных сельджуками, он решился в начале XII столетия перенесть центр своего правления на берег реки Рави. Основатель второй магометанской династии, Махомед-Гори, избрал своею резиденциею Дели, которая вместе с Агрой попеременно служила главным городом. Лагор, под управлением наместников государя, тем не менее, остался центром татарского элемента, усилившегося впоследствии последовательными вторжениями орд Чингиз-Хана (1245) и Тимура (1398); афганская партия также усилилась в Пенджабе вследствие заселения белуджами пространства между цепью Сулеймановых гор и Индом. [125]

Но скоро должны были отступить и афганцы. Вызванный правителем Лагора Даулет-Хан-Лоди Бабер, вторгся в Индию и быстрых победоносных шествием завоевал весь Пенджаб до Сирхинда. Два года спустя, напал он опять на Индустан, совершенно уничтожил афганское войско при Панипоте, вошел победителем в Дели и основал так называемое в Европе государство Великого Могола. Пенджаб во время управления этих любивших пышность князей служил им главною подпорою в борьбе с приверженцами Патанской династии Шер-Шаха, которая все еще не отчаивалась восстановить свое прежнее могущество.

Но именно во время самого процветания монгольского дома, тихо и незаметно возникла в Пенджабе сила, которой было суждено вытеснить могущественное племя монголов и основать на развалинах его независимое государство в долине Пятиречья. Эта сила была — сейки; первоначально чисто религиозная секта, основанная Баба-Канаком в конце XV столетия, быстро распространившаяся и которая, получив в удел от Акбора Елочек земли, основала свою столицу Амритсар. Они проживали сначала тихо, но после жестокого убийства их духовного главы Арджуны Молла, взятого в плен правителем Лагора, превратились в фанатических воинов. Подстрекаемые сыном убитого главного жреца, взялись за оружие, но побежденные многочисленностью своих противников, должны были спасаться в горы на север от Лагора, откуда они затеяли ожесточенную малую войну с своими врагами.

Организованные на военный лад Гуру-Говиндом, который в 1675 г. принял над ними начальство, они продолжали войну против своих магометанских притеснителей, но должны были скоро уступить силе; войска их были уничтожены и их крепости взяты; мать и дети Гуру-Говинда были умерщвлены, приверженцы его частью рассеяны и частью убиты, а сам он пал от кинжала убийцы в 1708 г.

Но дух сейков не был сломлен; ужасные казни, которым их подвергали, не устрашали их, а подвигали еще в сильнейшей и ужасной мести. Настоящий предводитель нашелся в лице [126] ученика Гуру-Говинда, Бонды, получившего аскетическое воспитание и отличавшегося отчаянною храбростью и самою утонченною жестокостью. Под его предводительством выступили сейки из своих горных убежищ и наводнили всю восточную часть Пенджаба, уничтожили не только мусульман, но и приверженцев других религий, не разбирая ни возраста ни пола. Население целых городов было уничтожено, даже мертвых вырывали из могил и бросали на съедение хищным зверям и птицам.

Наиболее свирепствовали сейки в Сирхинде, после поражения его наместника в открытом бою, и те же ужасы сопровождали их поход через страну восточнее Сетледжа и Джамны, в которую они вторгнулись до Сахаранпура. Здесь получивши отпор, они бросились опять в область верхнего Сетледжа между Лудианной и горами, чтобы вскоре затем предпринять опять разбойничий набег, который довел их до Лагора с одной и до Дели с другой стороны.

Наконец, сам Великий Могол Багадур-Шах выступил в поход и запер сейков в их горной крепости Дабере. Бонда и некоторые из его лучших воинов пробились, отчаянно сражаясь, сквозь неприятельские войска, а остальные все были уничтожены или проданы в рабство. Сейки погибли бы таким образом окончательно, еслибы смерть Багадура в 1712 г. не избавила их от их злейшего врага. Смуты, последовавшие за этой смертью, дали им время собраться с силами и опять они вышли из своих горных засад и стали опустошать по прежнему все окрестные долины. Неоднократно разбитые правителем Кашмира Абдул-Сему-Ханом, потеряв своих начальников и в том числе Бонду, казненных в Дели самым варварским образом, и преследуемые настойчиво в продолжение нескольких лет, сейки, наконец, утратили всякое значение, так что история надолго умалчивает о них.

Только после похода Надир-Шаха, победившего при Карпале войско Великого Могола в 1739 г., при чем г. Дели был разграблен, поднялись сейки опять, и хотя много раз побежденные и рассеянные, стали усиливаться, не смотря на гонения. [127] Не смотря на то, что в 1762 г. Ахмет-Шах-Дурони еще раз разбил их, обратил в бегство и совершенно разорил их священный город Амритсар, но они не успокоились, пока, не завоевали опять свою независимость.

Вторая половина XVIII ст. началась голодными годами 1753 и 1759 г. но хуже всех был 1783 г. который и теперь еще вспоминается обитателями Пенджаба, под названием великий голод. Он простирался даже до Гималайской области Хазары, неиспытывавшей до тех пор ни разу голода. Как обыкновенно последовали за голодными годами страшные эпидемии, уничтожившие тех, которых голод пощадил.

Между тем борьба за обладание Пенджабом продолжалась почти непрерывно. Хотя Великий Могол уступил некоторые провинции Ахмет-Шаху, но владычество дома Дурони не продолжалось в восточной части провинции; там преобладали сейки в то время, как Мараты старались завладеть первенством на востоке. Ко всему этому присоединились орды грабителей, составленные из раджпутов, гуджаров, джатов, белуджев, патенов, даже французы и англичане приняли участие в этих хищнических набегах, усматривая в предстоящем разграблении царства Великого Могола удобный случай добиться власти и богатства.

Восемь раз в продолжение 16-ти лет вторгался Ахмед-Шах со своими ордами в Пенджаб. Восемь раз должен был он пролагать свой путь сквозь ряды сейков, заступавших ему дорогу. Восемь раз служило его отступление поводом к ожесточенной борьбе между сейками и Маратами, пока он не отказался от бесплодных попыток и предоставил союзу сейков распространить свое владычество от Джамны до Инда и от Кангра и Джамны до Ханзи и Мультана. Воспоминание об опустошении, которым подвергся Пенджаб от войск Ахмед-Шаха, сохранилось в ходячей между дикими племенами области Монгомери поговорке: «Что ты ешь и пьешь — можешь назвать своим, все остальное же принадлежит Ахмет-Шаху».

В продолжение этого времени изменилась совершенно религия сейков. Место мирной теократии первых основателей [128] заступила чисто военная организация секты, состоящей из различных мислов или союзов, коих объединяющим центром был Амритсар. По временам появлявшиеся выдающиеся люди сумели сплотить различные части сейкского союза, чтобы направить общие усилия против ненавистных соседей. Один из таких предводителей был Ранджит-Синг, который получил известность после афганской революции 1809 г. Ранджит-Синг получил в 1799 г. от Саман-Шаха из династии Дурани, царствовавшего в Кабуле, маленькую область, которую он постепенно увеличивал, пока не распространил свое владычество на большую часть Пенджаба; в 1808 г. он захватил даже часть владений сейков на восточном или левом берегу Сетледжа.

Английская ост-индская компания владела уже в это время частью теперешнего Пенджаба, под названием: «Ceded and Conquered Provinces», которая ей была уступлена после победоносного похода лорда Лэка, против войск Суиндиа, предводимым французскими генералами Перроном и Буркеном. Суиндиа, по мирному договору 1803 г., должен был отдать британцам все свои владения в Доабе, вместе с принадлежащими к ним землями на западном берегу Джамны.

Маленькие сейкские государства отдались под защиту англичан и те, всегда готовые вмешаться в дела индийских владетелей, охотно оказали им всякое покровительство. Ранджит-Синг, не желая вовсе ссориться с англичанами, обещал не приближаться в левому берегу Сетледжа под тем условием, чтоб его власть была признана над всеми его завоеваниями на севере от Сетледжа.

Зато он вознаградил себя в других местах Индии. В 1818 г. он напал на Мультан и распространил свое владычество до крайних южных пределов Пенджаба. Потом он перешел Инд, завоевал Пешавер и вскоре потом завладел Дераджатом и Кашмиром. Таким образом вся теперешняя провинция Пенджаб находилась в его власти вместе с Кашмиром и только крайняя восточная часть его принадлежала британцам. В это время государство сейков достигло высшей [129] степени своего могущества, хотя скоро стало разрушаться, как только Ранджит-Синг навсегда закрыл глаза в 1839 г.

Сын и наследник его Карак-Синг едва только воцарился, как вскоре погиб от яда и наступило время самой дикой анархии, во время которой разбойничьи шайки сейков вторгались даже в британские владения. На жалобы английского правительства сейки ответили объявлением войны, 50,000 войск перешли, в декабре 1845 г., Сетледж и вступили на британскую территорию.

Отряд английских войск занял крепкую позицию при Мудки. Сейки атаковали противника, но были отбиты с большою потерею; несмотря на это, 3 дня спустя, они сделали новое нападение при Фиразшахе, но сражение не имело решающего результата, не смотря на храбрость, обнаруженную обеими сторонами; третье столкновение 25 января 1846 г. окончилось сильным поражением сейков, которые удалились в укрепленный лагерь около Собраона, который был взят 10 февраля, и британская армия, не встречая сопротивления, заняла Лагор, и 22 февраля там предписала сейкам мирные условия, положившие навсегда конец их могуществу.

Сейки обязывались уступить англичанам в полное владение все земли, находящиеся между Сетледжем и Биасом, и заплатить 1 1/2, мил. фун. стерл. контрибуции. Но Лагорский дарбар не мог собрать этой суммы, ни дать обеспечения на один миллион. Поэтому сейки должны были отдать англичанам всю горную область между Биасом и Индом, включая туда Кашмир и Хазиру; они обязались кроме того заплатить остальную часть контрибуции (1/2 м. ф. ст.), распустить свои войска и в будущем имели право содержать лишь незначительную армию, которая не могла быть увеличена без согласия англичан; дозволить британской армии свободный доступ в их владения во всякое время, признать магараджу Гулаб-Синга независимым владетелем и не изменять без согласия британского правительства границ своих владений.

По желанию лагорского правительства, в этом городе был оставлен английский гарнизон для соблюдения заключенных [130] условий и здесь остался британский резидент, а Лань-Синг был поставлен в главе туземного Дарбара. Но скоро, однако, обнаружилось, что начальники сейков втайне производили агитацию против английского правительства. Кашмир был отдан магарадже Гулаб-Сингу за 750,000 ф. стерл. и под условием признать британское главенство, но правитель Кашмира воспротивился передаче своей провинции с оружием в руках под тем предлогом, что это было приказание Лань-Синга. Недобросовестность Лань-Синга была таким образом доказана и он был смещен и выслан в британские провинции Индии и в декабре 1846 г. был заключен новый договор, по которому во время малолетия магараджи Дулип-Синга, страною должен был управлять британский чиновник, при котором состоял совет из лиц по назначению генерал-губернатора.

Это переустройство производилось мирно некоторое время, хотя и при новом порядке вещей не было недостатка в поводах в неудовольствию. Села были наполнены распущенными войсками, ждавшими только предводителя, чтобы начать восстание. Поводом в неудовольствию послужили: во первых, что мусульмане, которые при сейках считались низшею рассою, опять подняли голову, затем, что было позволено убивать священных коров, что прежде считалось преступлением, наконец недоверие в обещанию англичан очистить страну в непродолжительном времени; все это вместе взятое, а также и другие менее важные причины настроили массу таким образом, что требовалось самой незначительной искры, чтоб произвести всепожирающий пожар. И это не заставило себя долго ждать.

В Мультане Диван-Мураг, сын знаменитого Диван-Саван-Маля, был заменен новым губернатором. Британское правительство прислало двух офицеров, чтоб поддержать его. Но едва они прибыли, как были умерщвлены приверженцами Мульраджа, который тотчас же открыто восстал против правительства: хотя английские войска тотчас же обложили город, но должны были вскоре снять осаду, так как получено было известие, что правитель Хазары Сандаль-Готтар-Синг, а также, стоявший под Мультаном с британскими войсками [131] Сардарь-Шер-Синг и другие начальствующие лица присоединились к восстанию. Бунтовщики призвали на помощь Кабульского эмира Дост-Магомета и он ответил на их просьбу занятием Пешавера и присылкой части своей афганской конницы в распоряжение Чатар-Синга. Войска сейков, под начальством Шер-Синга, состоявшие из 30,000 чел. при 60 орудиях, встретились с английскою армиею, выдвинутою вперед форсированными маршами при Чилиамвале 13 января 1849 г.; происшедшее сражение не имело решающего характера в чью либо пользу. Сардар-Чатар-Синг усилил восставших новыми войсками, а английская армия тоже была подкреплена освободившимися по взятии Мультана войсками. Неприятели встретились вторично при Гуджерате и здесь произошла 22 февраля 1849 г. решительная, битва, после которой навсегда окончилось могущество сейков. Они были разбиты на голову и потеряли 55 орудий; Пешавер в последний раз видел в своих стенах афганский гарнизон; остатки войск мятежников сложили оружие 14 марта при Равальпинди и с тех пор Пенджаб сделался провинциею британской Индии.

Англичане не оказались слишком суровыми победителями; когда торжественное присоединение Пенджаба было объявлено в Лагоре 29 марта 1849 г., англичане тотчас же позаботились об оставшихся солдатах сейках, чтоб по возможности удалить причины, побудившие их к восстанию. Они были собраны большею частью в Лагоре, жалованье им было сполна выплочено и лучшие из них были взяты в британскую армию. Остальные получили вознаграждение, а старикам и инвалидам назначена была пенсия.

Магараджа Дулип-Синг за годовую пенсию в 50,000 ф. стерл. отказался за себя и своих наследников от всех своих прав, предоставил все казенное имущество ост-индской компании в уплату долга Лагорской области и вместо контрибуции послал королеве британской драгоценный бриллиант Кохинур, отнятый у шаха Шуджа-уль-Мултль, магараджей Рандшир-Сингом. Дулип-Сингу оставлены были все его титулы, но он должен был выбрать свою резиденцию только с согласия [132] британского правительства. Он уехал в Англию, приобрел там себе значительное поместье, женился и в настоящее время живет настоящим английским джентельменом.

После присоединения Пенджаба, им управляла сначала директория, но в 1853 г. он был возвышен в «Chief Commisionership» и разделен на округа, как и все остальные провинции. После большого восстания он подчинён губернатору, живущему в Лагоре.

Теперь остается вскользь упомянуть о событиях, происшедших при британском управлении. Самое важное из них, это восстание сипаев в 1857 г., начавшееся не по инициативе Пенджабского населения, среди которого оно не только не встретило симпатий, но даже было подавлено при его помощи.

Когда вспыхнуло восстание, в Пенджабе находилось 35,000 индустанского войска, 13,000 иррегулярных пенджабских и 10,000 европейцев. Кроме того, имелось еще 9,000 ч. по военному устроенной милиции. Европейские войска находились большею частью в Пешавере и в горных округах к северу от Амбалы, что облегчало значительно бунтовщиков. 10 мая 1857 г. сипаи ограбили станцию в Мирате, пошли на Дели, где к ним присоединились находившиеся там их товарищи, выбрали своим предводителем старого магуля Багадур-Шаха, который жил в Дели на пенсию, выданную ему британским правительством, и умертвили всех европейцев, которые только попались им в руки.

Известие об этих происшествиях застало Лагорское начальство уже приготовленное в ним. Тотчас были приняты энергические меры, чтоб занять арсеналы и обезоружить подозрительные войска и таким образом остановить восстание. Те из полков, которые восстали явно, были тотчас же разбиты, рассеяны и совершенно уничтожены.

Большим счастием для англичан было то, что восстание нашло мало сочувствия в Пенджабе и что Пенджабские войска остались верны правительству. Их значительно усилили, [133] прибавив к ним 18 полков (Английский полк значительно меньше, чем немецкий, почти на половину.) и все силы английской армии были направлены против Дели, взятие которого прекратило одним ударом все движение в пользу бунтовщиков. Со всех сторон прибывали пенджабские князья и предлагали англичанам свои услуги. Некоторые из них поступили так даже ранее взятия Дели. Раджа Джиндский был первый, который двинулся против бунтовщиков и его полк служил авангардом английским войскам против Дели. Также из Патиалы и Наба были присланы раджами часть их войск и почти все туземные владетели за исключением Багавальпурского набаба, помогали англичанам подавить восстание. Все они были щедро вознаграждены. Князья Патиалы, Джинды и Набхи получили значительное увеличение своих владений, а Копуртальскому радже было отдано большое поместье в Луде.

Роль Пенджаба во время восстания кажется с первого взгляда странной. Можно было думать, что страна, ранее отстаивавшая свою независимость с такою отчаянною храбростью, примет участие в восстании, чтобы свергнуть британское иго. Но мы видим, что народ не обнаружил желания бороться за освобождение и скорее помогал своим новым властителям. Это произошло от того, что население Пенджаба, еще помнившее хорошо силу английского оружия, было разделено религиозными спорами на два неприятельских лагеря. У магометан было еще свежо в памяти, в каких они тисках жили во время владычества сейков и только благодаря англичанам, они почувствовали свободу и боялись, чтобы с изгнанием этих последних опять не вернулись тяжелые для них дни. Сейки к тому же не забыли старые войны с владетелем Дели; хотя впрочем как магометане, так и сейки сходятся в своей ненависти в Индустанцам. Наконец, торговля и промышленность стали процветать под английским владычеством, земледелец был удовлетворен богатым урожаем, и так как недовольных не находилось, то они скоро и подчинились британскому оружию. [134]

С этих пор в Пенджабе наступил покой, хотя и были волнения в северозападных и северных областях, которые требовали вмешательства британского оружия. Маленькие восстания были вскоре подавлены, виновные наказаны и нарушенное спокойствие восстановлено. Во время войны с афганцами на долю Пенджаба выпала важная роль, хотя его народонаселение и не имело особенных выгод потворствовать нуждам англичан. С другой стороны страна подверглась засухе и голоду, что потребовало полной осмотрительности и деятельности британского управления, чтоб уберечь жителей от худшего.

Текст воспроизведен по изданию: Пенджаб // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, Выпуск XLVI. СПб. 1891

© текст - Юнг Е. 1891
© сетевая версия - Тhietmar. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© СМА. 1891