-

В безопасности ли Индия?

(The Imperial and Asiatic Quarterly Review and Oriental and Colonial Record. july 1893. Статья Sir Lepel Griffm’а.)

Перевод Генерального Штаба Подполковника Дмитриева.

Исследованию спорных задач в Азии надлежит предпослать краткий очерк современного положения дел в Европе, так как нет сомнения, что вопрос, насколько Россия угрожает Индии, не может быть рассматриваем, как затрогивающий интересы исключительно двух великих Империй, встретившихся в настоящее время в Азии своими границами.

Англо-русская война за господство в Азии или, вернее, за владычество над Индией, не могла бы разрешиться одной кампанией; она продолжалась бы до полного истощения одной или обеих сторон, при чем крайне невероятно, чтобы слово «довольно» было произнесено Англией первой.

Стоит лишь вспомнить о настойчивости и успехах Англии в Наполеоновские войны и принять во внимание, что в те дни она не обладала и четвертою частью современного ее богатства и населения. Несравненно вероятнее, что Россия, предпринимая гигантскую борьбу в Азии, поднимет против себя в Европе коалицию из тех ее соперников, которые не могут считать себя в безопасности, пока существует могущество России, и подобная война окончится скорее новыми границами России по Днепру, чем потерей Англией ее положения в Азии.

Было бы неразумно со стороны венских и берлинских дипломатов хладнокровно отнестись в войне между Россией и Англией за так называемый ими авганский вопрос, и да позволено будет [170] англичанину упомянуть, что опасность, угрожающая Индии со стороны России, нисколько не более таковой же, угрожающей средней и восточной Европе от вторжения той же державы.

Нашествие России на Индию окажет менее влияния на умы туземных принцев, чем враждебные действия ее в Европе на состояние умов недовольных национальностей в южной и западной Европе, социалистов и анархистов, не перестающих угрожать современной цивилизации; и можно думать, что русские интриги в Азии будут столь же неудачны, как в Балканских государствах и на русских западных окраинах.

Сознание общей опасности быстро привлекло бы к Англии могущественных союзников для отражения нападения, успех которого угрожал бы целости Турции, Австрии и Германии. Поэтому борьба Англии с Россией разрешилась бы наверное в Европе, а не в Авганистане или Индии. Нет сомнения, что названные государства с радостью остались бы свидетелями этой борьбы, не принимая в ней участия, свидетелями истощения России в продолжительном состязании с Англией; но такое положение для них немыслимо; чувство самосохранения заставит их содействовать подрыву могущества единственной в Европе неограниченной, деспотической державы, образ правления которой представляет анахронизм и постоянную угрозу цивилизации.

Но оставим политику в Европе и исследуем условия, освещающие положение дел в Англии.

Обладает ли Англия, не принимая в расчет европейских союзников, достаточными средствами, чтобы успешно отразить нападения России на Индийскую Империю?

По моему мнению да; могущество Англии в Индии настолько усилилось в последние годы, что нынешнее поколение России не может рассчитывать на какой либо успех.

Узкие рамки статьи позволяют исследовать лишь основные положения разбираемого вопроса, которых четыре, а именно: отношение населения Британской Индии в массе к нашему правительству; образ мысли туземных князей; поведение Авганистана и Кабульского эмира и, наконец, тактические и [171] стратегические меры обороны, принятые в последнее время управлением Индией.

Из провинций Индии лучше всего известен автору Пенджаб, при управлении которым ему привелось состоять секретарем; эта же провинция наиболее важна с военной точки зрения.

Население ее, по которому можно судить о населении всей Индии, совершенно искренно предано английскому правительству и не желает никаких изменений, не смотря на то, что временно она была знаменитой монархией, ниспровергнутой Англией в 1846 году.

Основателями ее были, правда, сейки, исключительно военная каста, не превышавшая по численности одной десятой всего населения Пенджаба; впоследствии, во время мятежа 1857 года, они достойно сражались в английских рядах и их преданность с тех пор нисколько не охладела. Вообще сейки — наши лучшие туземные солдаты; они прекрасно несли службу, участвуя в экспедициях в Китай, Бирму, Авганистан и Египет.

Те, кому Индия знакома лишь поверхностно, полагают, что англичане, как иностранцы, не могут быть признаны туземцами законными правителями; но дело в том, что Индия всегда управлялась чужеземцами. В этом отношении население не имеет опыта; всякий правитель, избранный из туземцев, был бы безусловно чужим для девяти десятых населения.

Не подлежит сомнению, что Индия — это лишь географический термин, означающий соединение стран, населенных многочисленными племенами, говорящими на различных языках, имеющими особые нравы, исповедующими равные религии. Между сейком из Пенджаба и бенгальским уроженцем несравненно большее различие по языку, развитию и наружному виду, чем между шведом, например, и испанцем. Равным образом, естественная религиозная вражда, существующая между магометанами, которых 57 миллионов, и индусами и буддистами, которых 215, немыслима между европейскими народами, исповедующими одну религию. Правитель Индии, магометанин, был бы несравненно менее популярен английского вице-короля, а индус, в свою [172] очередь, не был бы терпим магометанами, монотеистами, презирающими индусов, как идолопоклонников.

Сила Англии в Индии основана на веротерпимости. Всякий свободен исполнять публично, вполне безопасно, обряды, предписываемые ему верованием, и ни одна секта, как бы могущественна и многочисленна она ни была, не может посягнуть на религиозную равноправность другой, хотя бы самой слабой и незначительной.

Население Индии обложено столь легкими податями, что крестьянин, не напивающийся и не занимающийся тяжбами, может прожить всю жизнь не давши государству другого дохода, кроме незначительного соляного налога.

Его одежда, пища, табак свободны от налогов; он настолько же огражден от оффициального вмешательства в его дела, как и англичане. Он пользуется полной свободой слова и печати, чем часто, впрочем, злоупотребляет.

Личность и имущество находятся под такой охраной законов, что каждый житель города или самой отдаленной деревни может считать себя в большей безопасности от всякого насилия, чем обитатели Лондона, Парижа или Берлина.

Население обучается в правительственных школах и коллегиях бесплатно; лечат в госпиталях тоже даром.

Право собственности даровано туземцам Англией, тогда как при своих правителях они могли быть только арендаторами.

Чем же Индия может быть недовольна? Что же может заставить ее обратиться против своих благодетелей? У населения ее нет чувства национальности, патриотизма, во Индия никогда не была государством или нацией в европейском смысле. Единственное ее желание — жить в мире и безопасности, дабы каждый мог пользоваться плодами своих трудов.

Ее городам и деревням дано уже самоуправление. Больше ей ничего не нужно, большим она никогда не пользовалась и не приняла бы, если бы ей и предлагали.

Все сказанное о населении Британской Индии относится еще в большей степени к туземным князьям, индусам и магометанам, которые управляют странами, занимающими площадь [173] в 895.000 квадрат. миль и населенными 56 миллионами жителей. Существует предположение, что именно эти князья могут сделаться союзниками России; но оно лишено всякого основания и завоеватель, надеющийся на их поддержку, будет сильно обманут.

Во время мятежа 1857 года раджи имели полную возможность отложиться, и если бы это произошло в действительности, то завоевание вновь Индийской империи, расшатанной мятежом до основания, было бы делом весьма трудным и продолжительным. Но за малыми и не важными исключениями, они остались верны, даже брошенные своими войсками, и многие из них сражались в наших рядах в течение всей кампании.

Какую же симпатию могут они иметь к России? Они достаточно понимают, что их положение под владычеством России будет несравненно хуже, чем теперь, что они будут пользоваться меньшею властью и должны будут уделять львиную часть своих доходов в пользу императорской казны.

Теперь раджи в лучшем положении, чем они были в эпоху мятежа. Британское правительство окончательно оставило политику присоединения, даровавши всем князьям право усыновления, в случае неимения наследников мужского пола. Им гарантированы договорами все их права и привиллегии и полная свобода во внутреннем управлении странами, доколе не обнаружится чрезмерное угнетение ими подданных.

Изменив нам, они все потеряют и ничего не выиграют Если бы даже некоторые из них оказались настолько неблагоразумными, что восстали бы против нас, то они были бы весьма быстро низложены остальными, а их владения разделены между последними. Это не подлежит сомнению в виду взаимной ненависти и недоверия, глубоко укоренившихся между раджами.

Можно сделать предположение, что раджи относятся недоброжелательно к англичанам, как новым пришельцам, отнявшим у них верховную власть, которой они прежде пользовались. Но это было бы ошибкой.

За исключением раджей Раджпутана, наших самых верных союзников, с которыми мы никогда не ссорились, остальные [174] никогда не испытали власти и многие из них выдвинулись позже появления англичан. Династий, имеющих свою истерию свыше 100 или 150 лет, весьма мало.

Что касается Авганистана, вопрос представляется в другом виде. Здесь невозможно предсказать будущее с какой либо уверенностью.

Авганцы — своеобразный народ, жестокий и вероломный, с сильной жаждой независимости. Для них нет господина, раз они в состоянии сбросить с себя его иго. Они едва переносят вмешательство даже своих старшин, проникнутые вполне демократическим духом. Каждый чужеземец, в особенности не магометанин, для них враг, так что проникновение в их сторону русских ли, англичан ли встретит одинаковый отпор, хотя в настоящее время они относятся к Англии с меньшим недоверием, так как наши авганские экспедиции имели последствием обогащение страны. Все, что было взято у них для потребностей армии, было оплачено, а мирные жители были обеспечены от насилия и грабежа.

Дважды мы очищали страну, когда имели полную возможность присоединить ее, и этим приобрели доверие правителей и народа к нашей легальной и дружественной политике.

Эмир Абдурахман — человек весьма проницательный и мужественный; система его правления, по европейским понятиям, несомненно зверская, но он понимает, что это единственный способ сохранить порядок между своими непокорными подданными. По окончании Авганской войны я был послан в Кабул с дипломатическим поручением установить систему правления страной по выходе из нее английских войск; переговоры были ведены мною в таком направлении, что правителем провозглашен был нынешний эмир. Я был первый английский чиновник, которому пришлось встретиться и познакомиться с ним, и был поражен его способностями, энергией и знанием политических вопросов, касавшихся не только Авганистана, но и всей Европы.

Он имел весьма определенное мнение о своих выгодах [175] и его нельзя было бы провести каким либо отвлеченных вопросом в роде фанатизма.

Мы избрали его правителем Авганистана, после того, как он только что оставил покровительство России, которых пользовался несколько лет, и перешел с одобрения России Оксус в погоне за счастьем.

То обстоятельство, что он был на иждивения России, ни в каком случае не должно вселять в нас против него предубеждения; напротив, это послужило даже поводом к его избранию, так как понятно, что каждый владетельный князь, хорошо познакомившийся с системой управления в России, будет больше всего заботиться, чтобы не вступать с ней ни в какие сношения.

Его пребывание в Самарканде и Ташкенте дало ему, можно надеяться, наглядный урок, который годится ему, как правителю Авганистана; другой урок у него на глазах и теперь — Бухара.

Двенадцать лет прошло с тех пор, как Абдурахману поручено было управление Авганистаном, и он неизменно дружественно относится к британскому правительству; при обещании не входить ни в какие обязательства с каким бы то ни было другим государством, он принял положение субсидируемого союзника и, пока его обещание будет сдержано, он гарантирован от всякого вторжения.

De facto, он вассал императрицы Индии; большая часть его доходов поступает из ее казны, а поползновение России на его территорию будет равносильно вторжению в какую либо другую часть владений Ее Величества.

Последнего пункта, именно приготовлений к обороне, сделанных управлением Индией на северо-западной границе, можно коснуться здесь лишь вскользь, так как этот вопрос требует особой статьи.

Несомненно, граница Индия теперь гораздо обеспеченнее, чем это было 10 лет тому назад.

Обширный укрепленный Кветтский лагерь в Белуджистане, командующий над Кандагаром, уже окончен и соединен стратегической железной дорогой с Индией; он запирает [176] единственный, можно думать, путь, годный для движения значительных сил. Грунтовые и рельсовые пути, телеграфы умножились вдоль северо-западной границы, а северные окраины Кашмира достаточно охраняются, хотя серьезные действия по этому направлению и трудно допустить.

В самой Индии у нас укреплений не возводится, так как наша армия не достаточно многочисленна для их обороны. Если бы мы развили ее силу настолько, чтобы это оказалось возможным, то бремя податей произвело бы неудовольствие в крае, которое не окупилось бы увеличением безопасности.

Мы предпочитаем иметь в Индии небольшую армию, не превосходящую 250,000, считая в этом числе британскую, туземную и несколько отборных полков туземных владетелей. Если Россия предпримет войну за обладание Индией, то приготовления к ней будут нам задолго известны и мы успеем удвоить наши обе армии ранее, чем русские видимо к нам приблизятся.

Русские армии на бумаге весьма внушительны.

Но вряд ли какое бы то ни было правительство легко решится на ведение военных действий в таком отдалении от базы, имея в тылу шуточный рельсовый путь лишь на одной части коммуникационной линии и далее страну со скудными средствами и враждебным населением между Гератом и Кандагаром, а впереди все силы Англии на заранее избранных позициях. Более же 100,000 Россия выставить в западной границе Индии не в силах. Нет сомнения, что, в случае возникновения открытой вражды между нами, Россия будет стараться, насколько возможно, тревожить нас в Индии и вредить нам, но вторжение в наши пределы не представляет надежды на успех.

Достоинства индийских туземных войск мало известны и оценены в Европе. Некоторые из воинственных племен, составляющих большую часть нашей армии, предводимые европейскими офицерами, не уступают каким бы то ни было солдатам в мире. Сейки же и гуркасы превосходят, полагаю, русские линейные войска. Они весьма схожи по качествам с турками, которые не давали [177] в последнюю войну русским спуска и разбили бы их один на один, если бы не измены их собственных генералов. Что же касается туземной иррегулярной кавалерии, могущей быть усиленной еще 20 полками, то она несравненно выше русских казаков.

В заключение этой краткой статьи скажу, что нынешнее поколение России ничего не выиграет, но все потеряет при вторжении в Индию, которое не может быть успешным. Впоследствии, быть может, оно будет легче исполнимо, но каждое поколение должно заботиться лишь о себе.

Наше положение в Индии становится с каждым днем надежнее, благодаря распространению образования, развитию и улучшению путей сообщения и увеличению богатства и благосостояния края. Время работает скорее в нашу пользу, чем в пользу России.

Невероятно, чтобы население Индии, обогащаясь и цивилизуясь, захотело быть под угнетающей тиранией русских.

Со временем, быть может, образ правления в России изменится. Милость одного из будущих царей, или революция, вызванная притеснениями, может изменить нынешнее положение дел и дать России конституцию и либеральные представительные учреждения.

Тогда она перестанет быть по отношению к западной Европе тем, чем были готы и вандалы для древнего Рима, и войдет в категорию цивилизованных наций, в которым ныне она не может быть причислена.

Текст воспроизведен по изданию: В безопасности ли Индия? // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Выпуск LIV. СПб. 1893