-

1. ОХОТА ЗА ТИГРАМИ НА СЛОНАХ.

Нам сказали, рассказывает один английский офицер, не давно возвратившийся из Индии, — что в одном месте, покрытом высоким тростником, водится тигр, и я тотчас завербовался в число охотников, которые намеревались итти против него. Назначенный день, с нетерпением ожиданный, благоволил наконец наступить, и слоны наши, совсем готовые, стояли у ворот резидента. На одном из них помещался целый оркестр туземных музыкантов, готовых дуть изо всей мочи в свои оглушительные инструменты; другой нагружен был шутихами и ракетами, которыми зверя выгоняют из логовища, если он вздумает заупрямиться; на иных стояли некоторого рода клетки или небольшие [375] павильоны, для охотников, которых члены отяжелели от старости; на остальных, наконец, были только толстые матрасы, привязанные подпругами: эти должны были служить подвижными крепостями для воинов еще молодых и деятельных. Зрелище было величественное и иной подумал бы, что мы собрались на войну, потому что у каждого из нас было по кинжалу и по два ружья. Слоны стали на колена, чтобы нам легче было взлезать, и вожатые, с бодцами в руках, уселись на шеях своих покорных животных. Мы пустились в путь. Надобно иметь большую привычку, чтобы не свалиться с ног на корабле, когда его качает волнами; но надобно привыкнуть и к езде на слоне, чтоб без труда выносить его не слишком спокойную рысь. Меня почти укачало, как на море, и всего разбило. Впрочем, я часто замечал, что надобно только не держаться крепко и тогда тряска не так несносна.

На пути была река. Слон мой преспокойно пошел в воду; но на середине реки глубина была такая, что он не доставал ногами до дна, и я думал уже, что мне придется распрощаться с охотою. Даже тюфяк погрузился в воду и над нею виднелась только голова тяжелого животного. Слон махал ушами, как веслами, и поднял хобот прямо, как мачту... Однакож [376] мы благополучно добрались до другого берега, и я отделался тем, что искупался по неволе.

Когда мы проезжали через одну деревню, я вскрикнул от ужаса, увидев, что по середи дороги лежит мальчик и почти под самыми ногами моего слона. Я думал, что несчастный ребенок будет раздавлен. Но я напрасно беспокоился: слон осторожно взял мальчика хоботом и с материнскою нежностию положил его на кровлю соседней мазанки. Ясно, что те, которые говорят о любви слонов к маленьким детям, только отдают справедливость их доброму сердцу.

Обвороженный добрыми качествами этого умного животного, я чрезвычайно рассердился, увидев, что один вожатый, без всякой причины, немилосердо колет своего слона в голову. Бедный зверь был весь в крови и я удивлялся, как это он так терпеливо сносит напрасные побои; но потом я убедился, что слон умеет на время отлагать свою месть.

Мы подъехали к тростнику и музыканты принялись усердно гудеть в свои инструменты. Охотники выстроились в линию и двинулись вперед. С четверть часа тигр не показывался. Вдруг раздался выстрел и мы увидели, что зверь бежал в нашу сторону. Мы прицелились в него в тоже самое время, как и охотники, которые были на первом слоне. Одна пуля попала в [377] него, а другие скрестились, к счастью, не сделав никому вреда. Раненый зверь повернулся назад и исчез в тростнике. Между тем, как большая часть охотников пустилась вслед за ним, в стороне раздался страшный крик. Я велел вожатому повернуть туда... Страшное зрелище представилось глазам моим. Слон, которого корнак прежде так мучил, схватил его хоботом, ударил изо всей силы о земь и потом начал топтать ногами. Тело несчастного превратилось в безобразную, окровавленную массу. Отмстив своему злодею, слон повернул назад, и рысью побежал домой.

Эта сцена нагнала на меня какой то ужас и я поспешил присоединиться к товарищам, чтобы развлечься от тягостных впечатлений. Тигр, по видимому, решился не выходить из своего логовища. Мы велели подвести слона, на котором был фейерверк, и вскоре ракеты начали летать по всем направлениям в тростнике. Треск был такой, как будто от ружейной пальбы и эти огненные змейки представляли волшебное зрелище. К несчастию, тростник загорелся, и пожар распространился с ужасной быстротою. Один слон, застигнутый огнем, вдруг остановился и начал реветь. Как ни трудился над ним корнак, как ни колол его в шею, испуганный слон не трогался с места. Охотники, которые ехали на нем, принуждены были [378] соскочить, чтобы бежать. Все пространство, покрытое тростником, превратилось в огненное море, а несчастный слон не выходил оттуда. Вдруг он выбежал из пламени; подняв хобот к верху, он бил себя хвостом по бокам и делал яростные прыжки. Кожа на нем вся обгорела, а железные кольца подпруг жгли ему тело. В бешенстве от боли, он побежал к реке и погрузился в нее по шею. Выбравшись на берег, он испустил жалобный крик и повалился... Мы подбежали к нему: он уже издох!

Между тем пожар все усиливался. Все дикие животные, все хищные звери, все пресмыкающиеся, обитавшие в тростнике, испускали вой, рев, крик, свист, и убегали от огня. Тигр тоже появился снова и пронесся под выстрелами наших охотников. Он был опять ранен, но не до смерти, и убежал.

Мы погнались за ним, хотя, правду сказать, настичь его было невозможно. Приближаясь к одной деревне, мы услышали два выстрела, и поехали в ту сторону, где они раздались. Тигр, застреленный мужиком, лежал на земле. Он ни сколько не шевелился и мы все подумали, что он убит. Охотник, который стрелял по нем, подошел, чтобы посмотреть куда попала нуля. Вообразите же наш ужас, когда зверь вдруг приподнял голову и подобрался, чтобы скакнуть. К счастию нашему, товарищу удалось укрыться [379] под брюхом своего слона. Мы все последовали его примеру и слоны грозно подняли хоботы, как будто для того, чтобы успокоить нас. Тигр сначала поглядывал во все стороны, не зная на которую жертву броситься; потом, сделав отчаянное усилие, вдруг кинулся на шею слона, на котором были музыканты. Раздался страшный крик и мы увидели, что зверь рвет зубами ногу одного несчастного музыканта. Удар кинжалом заставил его покинуть свою добычу, а слон, схватив его хоботом, высоко вскинул на воздух. Упав на землю, зверь уже не дохнул; но перед смертью он отмстил за себя, потому что раны, наносимые зубами тигра, ядовиты, и бедный музыкант скоро умер.

Я отправился на охоту в надежде насладиться сильными ощущениями; но я никак не ждал такой кровавой драмы, какую видел. Вожатый, раздавленный слоном, музыкант, истерзанный тигром, слон, сгоревший живьем — этого слишком довольно, чтобы вперед никогда уже не пускаться на подобную охоту.

Текст воспроизведен по изданию: Охота за тиграми на слонах // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 44. № 175. 1844