-

ПОДЗЕМНЫЙ ГОРОД НА ЦЕЙЛОНЕ

Роберт Кнокс был капитаном английского корабля, который разбился, в 1659 году, у берегов Цейлона. Кроме Кнокса, все пассажиры, непотонувшие при самом кораблекрушении, погибли в лесу, в котором они бродили полунагие и голодные. Капитан попал в руки к какой-то шайке диких, которые отвели его в Кэнди. Там он был в плену в продолжение почти двадцати лет, не смея думать о побеге, под опасением смерти, но в то же время пользуясь совершенною свободой в сношениях с туземцами. Наконец он нашел средство убежать и прибыл в Англию, где вскоре издал очень интересное описание своей жизни на Цейлоне. Во время бегства из Кэнди, который находится в центре острова, к северному берегу, ему случилось проходить между развалин древней столицы Цейлона. Эта древняя столица, называемая Анураяпура (что значит город Анурая, основателя его), некогда главный город роскошного царства, построенная, по [154] видимому, на большом пространстве, лежит погребенная в северной части острова.

В ту пору, когда царство это было в цветущем состоянии, на Цейлоне считалось пять миллионов жителей. Теперь на нем нет и трети этого количества; время, когда он видел счастливейшие дни, давно уже миновало, и вещественное богатство Востока давно склонилось пред умственным богатством Запада. Цейлон был перлом посреди царств земных более, чем тысячу лет назад. Тогда остров вел значительную торговлю с Китаем и Сиамом, будучи соединен с обоими государствами узами религии; чрез Цейлон произведения прекрасного Востока привозились в Чермное море и Персидский залив. Земледелие там процветало. Горы цейлонские до сих пор от основания до вершины идут террасами, на которых произростал рис для пропитания людей, целые поколения которых истлели в продолжение длинного ряда столетий. Цейлонские короли покорили когда-то южную Индию.

Некоторые из громадных памятников и значительных построек Анураяпуры до сих пор уцелели и могут быть отысканы путешественником; но, говоря вообще, эти разнообразные развалины до того покрылись растительностию, что скорее похожи теперь на лесистые натуральные холмы, чем на остатки произведений рук человеческих. «Там и сям по берегам этой маленькой реки — говорит Роберт Кнокс, при описании своего бегства — вы видите, целый лес тесаных из камня колонн, которые, без сомнения, поддерживали прежде какие нибудь здания; а в трех или четырех местах остались развалины мостов, выложенных из камня, из которых некоторые до сих пор еще держатся на каменных же столбах. Мне рассказывали, что здесь царствовали девяносто королей один после другого, и по развалинам, которые до сих пор уцелели, можно судить, что они не жалели ни издержек, ни трудов на построение памятников и храмов в честь своих богов, приказывая тесать камни и скалы — и громоздить их друг на друга; теперь эти короли обращены в блаженных духов, заслуживших небесную награду за подвиги во время земной жизни».

В 1815 году, англичане завладели всем островом, а в 1846 году я отправился туда с целию посмотреть кэндийских львов и запасся прислугою и необходимым на Востоке комфортом, чтобы сделать переход в шестьдесят миль сколь возможно менее трудным. Дорога, по которой я ехал, была не что иное, как просека; деревья в этом направлении были вырублены и сложены в [155] сторону; на ручьях и реках не было еще мостов, а бока холмов и пригорков сохранили всю крутизну, сообщенную им природою. Там и сям какое нибудь большое дерево лежало поперек дороги, не выдержав порывов бури, которая была страшна для него, лишенного опоры окружающих деревьев. Тропические деревья, слишком большие в обхвате, до того привыкают роста сплетшись друг с другом и служа одно другому подпорой, что они некрепко держатся в земле корнями, и когда остаются в одиночестве или отделяются от окружающих деревьев, то ненужно очень сильного ветра, чтобы сломить их. Иногда лошадь моя перескакивала чрез эти деревья, но чаще мы должны были прокладывать себе дорогу сквозь траву и валежник кругом этих чудовищ. Пробиваться таким образом есть дело вовсе нешуточное, когда упругие ветви дерев и ползучие растения, переплетясь друг с другом, противодействуют усилиям человека; лесная чаща иногда до того густа, что за пять шагов вы не увидите там предмета самого заметного.

Несмотря на все это, я добрался до Анураяпуры, известной теперь как месторождение самых вредных миазм, самых тяжелых испарений, поветрий, лихорадок и горячек, — Анураяпуры, где жили прежде сотни тысяч людей, которые признавали власть наследовавших друг другу царственных династий и содержавших роскошные и блестящие дворы, и где теперь только валежник и высокая трава.

Достигнув самой местности древнего городу, я взошел на маленький холм, образовавшийся над величественною колонною. Кругом поднимались разнообразные валы и насыпи, поросшие по большой части с низу до верху кустарниками; высота их была различна, — местами в пятьдесят и даже до трех сот футов.

Все это были развалины больших зданий с куполами, предназначенных скрывать тела умерших. Валы, окруженные колоннами, роскошные водоемы, столбы, когда-то подпиравшие обширные портики, которые видны со всех сторон зданий, — все это было выстроено в одном и том же стиле и имело одно общее предназначение. Верхушки строений непременно конической формы, а цель всех этих колоссальных сооружений состояла в том, чтобы погребсти тут кости великого Будды или кого нибудь из лиц, ползовавшихся особенным уважением в народе.

Летописи Цейлона, которые начинаются с пятого столетия до нашей эры, представляют много подробностей относительно постройки этих громадных зданий; и нет никакого сомнения, что два из них, судя лишь по величине развалин, выше церкви св. [156] Петра. Постройка этих дагоба, как называют их, считалась делом душеспасительным, и потому цари, которые отличались особенным усердием к религии, старались воздвигать эти священные здания. Дагобы строились обыкновенно из кирпича, на крепком цементе. Впрочем, фундамент и нижняя часть стен состоят из огромных масс гранита, которым изобилует северная часть острова, и с наружной стороны их иссечены были роскошные барельефы, выполненные с некоторым искусством и правильностию. Барельефы эти представляют обыкновенно религиозные празднества, в которых важную роль играют слон, лошадь, бык, верблюд и козел. Над куполом возвышается обыкновено небольшой шпиц; и этот характер архитектуры свойственен священным буддийским дагобам во всех странах, где только строились дагобы, начиная от Цейлона и Сиама до Татарии и Китая.

Одно из этих необычайных зданий было отворено мистером Леярдом, — не тем Леярдом, который отыскал Ниневию, но его отцом, который был гражданским губернатором на Цейлоне назад тому лет тридцать, — и внутренность здания совершенно оказалась сходною с описанием, оставленным туземными летописями. В середине было маленькое углубление и в нем миниатюрная модель самой дагобы, которой углы, с математическою точностию, указывали север, юг, восток и запад. Внутри этой миниатюрной дагобы была урна из какого-то твердого камня, наполненная истлевшими костями, небольшая кучка монет, золотые и серебряные пластинки и разные металлические безделушки и несколько горстей пеплу, оставшегося как будто от цветов, принесенных в жертву.

Будь эти здания выстроены в сухой египетской атмосфере, они до сих пор были бы предметом любопытства и удивления для путешественников; но на Цейлоне, где воздух влажен и где чужеядные растения постоянно отыскивают себе места, чтобы разростись на просторе, вы увидите часто, что большие деревья ростут поверху каменных строений, и каждое дуновение ветра спешит поколебать здание и увеличить груду окружающих его развалин. Самые замечательные из этих дагоба были построены в течение второго и третьего столетий до Р. X., и если принять в соображение эту давность и разрушительные влияния, которым они подвергались, то надо удивляться, если осталась теперь хотя малейшая черта их первобытной формы.

Но это не единственные следы былого величие Анураяпуры, хотя, по характеру и громадности, следы самые заметные. [157] Обширность древнего города видна по развалинам стен его, которые уцелели на разных пунктах. Они составляют параллелограмм, каждая сторона которого имеет шестнадцать миль в длину; и хотя мы знаем, что подобные города не были похожи на наши, что внутри их были большие сады, водоемы и даже поля, но, во всяком случае, не подлежит никакому сомнению, что население города было довольно многочисленно, а богатство и значение его довольно велики для того, чтобы строить стену на таком огромном пространстве.

Водоемы, составляющие теперь зародыши лихорадок и зловония от небрежения, с которым их содержат — бока их даже обвалились — были когда-то весьма благодетельны для страны.

Многие из них в окрестностях столицы, т. е. в северной части острова, были от десяти до пятнадцати миль в окружности и снабжали водою обширные пространства. Те из них, которые находились внутри городских стен, обнесены были плотинами из огромных масс гранита, которые своею колоссальностию удивляют даже европейца. Соседние туземцы с важностию и с полным убеждением будут уверять вас, что это — создания великанов, а не обыкновенных людей. Один офицер, посетивший эту местность в 1830 году, очень остроумно вычислил, что британское правительство, со всею властию и всеми средствами, которыми оно располагает на острове, не было бы в состоянии возобновить эти водоемы в прежнем виде.

Туземные летописи повествуют, «что, во втором столетии до нашей эры, один из величайших цейлонских царей, Ганмур, выстроил большой дворец для помещения нескольких сот жрецов; дворец этот имел в основании двести семьдесят квадратных футов и столько же футов в вышину, девять этажей, из которых в каждом по сту комнат. Его поддерживали тысяча шестьсот гранитных колонн. Так как крыша его была из металлических листов, то он и назывался Лова Мата Пая, т. е. Большой Медный Дворец.

Когда мы читаем подобное описание в летописях первобытного народа, мы склонны принять его за вымысел. Однако, очень может быть, что все это истинно. Самое здание дворца, правда, не существует, но оставшиеся гранитные колонны свидетельствуют о достоверности хотя одной части описания. Огромные, мрачные, величественные, подвергаясь дождю и ветру в продолжение почти двух тысячелетий, колонны эти по большой части еще возвышаются на поверхности земли; некоторые упали, некоторые даже увезены, но место каждой из них легко найти, и [158] путешественник, измеряя шагами каждую часть этой площади, с удивлением сознается в достоверности цейлонской истории относительно объема целого здания. Здание это посетил один китайский путешественник, Фа-Гиан, в 412 году по Р. X., и повествование его, судя по переводу, сделанному в Париже г-м Ремюза, совершенно согласно с указаниями местной летописи. Средину здания занимала зала, украшенная золочеными изображениями львов и слонов. На одном конце ее был трон из слоновой кости, превосходной работы, предназначенный для верховного жреца; с одной стороны трона сияло золотое изображение солнца, с другой — серебряный облик луны. К этому зданию относится, вероятно, цитата, приведенная вами из интересного сочинения Кнокса.

Но не эти остатки дворцов и дагобы наиболее поражают путешественника. Громадные городские стены, о размерах которых можно судить по уцелевшим фундаментам, и водоемы, необходимые в тропической атмосфере, в своем роде еще удивительнее для потомства. Притом, не суеверие, не ложная набожность руководила человека в этих последних постройках, а польза общественная, необходимость обезопасить народ от соседей, сделать его, по возможности, независимым.

Мы удалились в прохладный грот, который составляет келью, или внутренний храм этого громадного храма, и там, в присутствии двадцати столетий, стали завтракать. Прежде чем приняться серьёзно за еду, мы сочли приличным выпить первый стакан шампанского в честь основателя дворца; и, с глубоким уважением перенесясь мыслию во времена минувшие, мы почтили дружным тостом память Анураи.

(Household Words by Dickens.)

Текст воспроизведен по изданию: Подземный город на Цейлоне // Современник, № 6. 1853