СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ЛЬВОВИЧ К.

ОЧЕРК ВОЗМУЩЕНИЯ СИПАЕВ В ОСТ-ИНДИИ

До сих пор встречи европейских войск с азиатскими и африканскими приводили только к тому заключению, что европейская дисциплина составляет источник безграничного превосходства наших европейских войск над полчищами нецивилизованных народов, что именно она дает нашим армиям непреоборимую силу. Кавказские Горцы, алжирские Бедуины и Кабилы, ост-индские Маратты и Сейки, личным мужеством не уступали тем регулярным войскам, против которых дрались; но повсюду, и на Кавказе, и в Алжире, и в Пенджабе регулярные отряды, как бы ни были малочисленны, неизменно торжествовали над неприятелями, как бы ни были многочисленны эти неприятели, хотя бы в пять раз, в десять раз превосходили их числом. При всей отчаянной храбрости, эти Азиатцы и Африканцы лишены были преимуществ дисциплины и всегда были побеждаемы.

Но вот началась в Ост-Индии у европейских войск борьба с противниками, которые ни дисциплиною, ни вооружением не уступают им. Два года тому назад, все военные люди, посещавшие Ост-Индию, находили, что сипаи ничем не разнятся от английских полков, по образцу которых обучены и вооружены. [108]

Постоянные поражения их многочисленных армий малочисленными Англичанами обнаружили, что неизмеримое превосходство европейских войск над Азиатцами имеет, кроме дисциплины и технического обучения, еще другую основу. Англичане одушевлены сознанием своего нравственного достоинства, а сипаям совершенно не достает этого чувства. Самоуважение к себе в воине так же необходимо для победы, как и покорность дисциплине,

Не касаясь религиозных, политических и общественных причин возмущения, изложение которых чуждо цели нашего издания, мы будем рассматривать только военную его сторону.

Военные силы в Индии состоят из двух совершенно различных частей: армии Компании, в которой преобладает элемент туземный, и королевской армии, состоящей исключительно из английских войск, находящихся в Индии. Те и другие войска вместе в 1856 году простирались до 323 тысяч при 516 орудиях; в том числе европейских войск находилось менее 45 000 человек, туземных более 280 000 человек. Эта масса разделена на три отдельные армии: бенгальскую, мадрасскую и бомбейскую. Каждая из этих армий состоит из войск королевских, туземных и европейских, принадлежащих собственно Компании. Сверх того, туземные войска разделяются на регулярные и иррегулярные. Все три армии имеют одинаковую организацию. Самая многочисленная из них — армия бенгальская, о которой собственно и должны мы говорить.

В 1856 году, бенгальская армия состояла из 160 000 человек и состав ее был следующий:

1) Королевские войска: 1 полк кавалерии, 14 полков пехоты.

2) Войска Компании: 9 конных английских и 4 туземных батареи при туземных войсках; 6 батальйонов английской, 3 баталиона туземной пешей артиллерии; 3 полка английской пехоты, 74 полка туземной пехоты, 41 полк туземной иррегулярной пехоты, 10 полков туземной регулярной и 31 полк иррегулярной кавалерии. Всего европейских войск находилось в армии около 23 тысяч, туземных более 135 000 человек.

Из всех учреждений в Индии, армия есть единственное, которое представляло для всех классов индийского общества место сближения, где они могли встречаться не оскверняя своего [109] знания. Почетность и выгодность военной службы заставляет туземцев дорожить ею, считать за особую милость допущение в нее и большим наказанием исключение из ней.

Ост-индская Компания, основав свое могущество на туземной армии, приняла многие меры, чтоб оружие сипаев не могло обратиться против нее. С этою целью, она постановила коренным правилом составлять полки из двух разнородных и враждебных элементов, — мусульманского и индийского. В пехоте, по уставу, положено на одну треть мусульман две трети Индусов. В кавалерии же полки состоят на половинy из мусульман, на половину из Индусов.

Англо-индусская армия управляется английскими офицерами. Только обер-офицерские чины доступны для туземцев, но в каждом полку есть и английские обер-офицеры.

Директоры Компании пользуются правом раздавать патенты на офицерский чин. От поступающего требуется только свидетельство в том, что он кончил курс в коллегии, и метрическое свидетельство. Возраст для поступления в службу определен от 16-ти до 22-х лет. Получивший патент молотой офицер, по прибытии в Индию, отправляется на короткое время в Форт-Вилльямс, откуда уже поступает в один из полков. Там он учится у сержанта, и по истечении года кончается его военное образование, которого Компания требует от своих офицеров. В следствие подобной системы, офицеры англо-индийской армии не отличаются хорошим военным образованием; исключение составляют только артиллерийские и инженерные офицеры, которые подвергаются строгому экзамену.

Индийцы поступают в солдаты только по доброй воле, но недостатка в рекрутах никогда не бывает. Молодые туземцы, желающие поступить в военную службу, должны представить свидетельство, к какой именно касте они принадлежат; потом подвергаются осмотру медика и поступают на службу. Вступивший на службу туземец должен прослужить три года, после чего он может возвратиться в прежнее свое состояние. Восходя по степеням чинов, доступных туземным солдатам, мы встречаем сперва сипая (солдат), потом наика (капрал), гавильдара (сержант), джеммадара (поручик) и субадара (капитан). Субадар — высший чин, до которого может дослужиться туземный солдат. [110]

Военное образование сипая продолжается девять месяцев. Одежда сипаев похожа на одежду королевских войск.

Производство в чины в англо-индийской армии чрезвычайно медленно; генералы бывают обыкновенно не моложе семидесяти лет. Во время Крымской войны, производство несколько ускорилось и англо-индийская армия считает теперь в своих рядах генералов, соединяющих опыт с достаточными физическими силами, чтоб выдержать лагерную жизнь и военные труды. Но это скорое повышение есть только исключение, и Англичанин, вступающий в службу при обыкновенных обстоятельствах, не может рассчитывать дослужиться выше чина майора или подполковника. Большая часть майоров англо-индийской армии прослужили средним числом около 28 лет, а капитаны около 25 лет.

Система производства в чины по старшинству есть основной закон индийской службы.

Производство сипаев до чина гавильдара зависит вполне от полкового командира. Чины же джеммадара и субадара утверждаются главнокомандующим по представлению командира

Обучение солдат, наблюдение за их нравственностью и вообще все служебные обязанности лежат на туземных офицерах; но в военное время они уступают начальство европейским офицерам и находятся в полной зависимости от них.

Компания щедро вознаграждает за службу свои войска. Ни одна армия в Европе, даже английская, далеко не пользуется таким содержанием, как англо-индийская. Это необходимо для привлечения европейцев и туземцев в службу компании. Полковник получает 1 032 рупии (600 р. сер.) в месяц; капитан 415 рупий (250 р. сер.) и прапорщик 202 рупии (120 руб. сер.). Сверх того командир полка получает прибавочные 400 рупий (240 р. сер.) в месяц, а командир роты 50 рупий (30 р. сер.). Прибавка эта тем более важна, что за недостатком офицеров, очень часто поручик командует несколькими ротами, а капитан полком.

Жалованье сипая простирается, в пехоте, от 7 до 9 рупий (оть 2 р. 80 к., до 3 р. 20 к. сер.) в месяц, смотря по числу лет его службы. Наик получает 12 рупий (7 р. 20 к. с.) в месяц, гавильдар — 14 (8 р. 40 к. сер.), джеммадар — 40 [111] (24 р. сер.) и субадар 60 рупий (36 руб. сер.). В кавалерии жалованье несколько выше. Кроме жалованья и бараков, в квартирном расположении, сипай ничего не получает oт Компании. На это жалованье он должен прокормить себя и переменять через год форму, которую правительство уступает ему по весьма сходной цене. Расход солдата на обмундирование простирается до 16 рупий в год. Пища ему обходится около 3 рупий в месяц. За всеми расходами, сипай может сберечь в год около 35 рупий, которые Индус, по большей части, отсылает своему семейству. Мусульмане менее бережливы и по большой части бывают в долгах.

Офицер, прослуживший в англо-индийской армии 22 года, пользуется пенсией при отставке. Она бывает двоякая: поступление в Invalid Establishment, или полная отставка. В первом случае офицеры получают полное свое содержание по чину, но должны оставаться в Индии; во втором, могут оставить Индию, но тогда теряют треть своего содержания.

Туземцы получают пенсию прослужив 15 лет. Сипай получает 4-рупии (2 р. 40) в месяц, наик 7 рупий, гавильдар 9, джеммадар 13, а субадар 25 рупий (15 р. серебром).

Регулярная туземная пехота бенгальской армии состояла из 74 полков однообразного состава. Сипаи вооружены ударными ружьями, совершенно похожими на те, которые употребляются в королевской армии. Каждый полк состоит из десяти рот. В семи полках есть по одной роте, вооруженной штуцерами. Состав пехотного туземного полка следующий: 1 полковник, 1 подполковник, 1 майор, 6 капитанов, 10 поручиков, 5 прапорщиков, 1 хирург и 1 сержант, — все Европейцы; 10 субадаров, 10 джеммадаров, 3 врача, 1 квартирмейстер, 60 гавильдаров, 60 наиков, 20 барабанщиков и 1 000 солдат туземцев.

Так как правительство, с целью уменьшения штатов, допускает лучших офицеров к гражданским должностям, то на лицо бывает едва половина положенных по штату английских офицеров.

Туземная кавалерия бенгальской армии имела 10 регулярных полков и 31 полк иррегулярной кавалерии. Каждый полк регулярной кавалерии состоял из 1 полковника, 1 майора, 6 капитанов, 8 поручиков, 3 прапорщиков, 1 хирурга, 1 ветеринара, 1 берейтора и 1 сержанта, — все Европейцы; из 6 [112] субадаров, 6 джеммадаров, 2 врачей, 1 квартирмейстера, 27 гавильдаров, 25 наиков, 7 трубачей, 9 кузнецов и 428 солдат туземцев.

Вопрос о ремонтировании кавалерии очень затрудняет индийское правительство. Давно уже заведены были три конные завода. Но под расслабляющим климатом Индии, не смотря на все старания, конская порода уже во втором поколении начинает портиться, и только беспрестанно переменяя маток и жеребцов, получают лошадей годных для службы. Чтоб дать понятие, как дорого обходится Компании ремонтирование кавалерии и артиллерии покупкой вне Индии, стоит только указать, что в 1846 г., после первой войны в Пенджабе, из нескольких сот лошадей, купленных на мысе Доброй-Надежды, каждая с перевозкою обошлась не менее 500 р. сер.

Полк иррегулярной кавалерии состоит из 18 туземных обер-офицеров, 63 туземных чинов унтер-офицерского звания, 3 трубачей и 500 всадников. Европейский штаб его состоит из 1 полковника, 1 подполковника, адъютанта и хирурга.

Туземец, вступающий на службу в иррегулярный полк, обязывается содержать себя и лошадь за 20 рупий (12 р. сер.) в месяц. Браковка и ремонт лошадей зависят вполне от командира полка. Правительство не вмешивается в это дело, но за каждую лошадь, убитую в сражении, выдает кавалеристу 125 рупий (75 р. сер.).

Форма одежды в иррегулярной кавалерии не определена. Она состоит обыкновенно из рубашки ярких цветов, с открытою грудью, из узких панталон и ботфортов. В некоторых полках приняты стальные полированные каски, в других чалма. Всадники вооружены саблями, пистолетами и длинными ружьями, изготовляемыми в Индии по древнему образцу. Туземные седла, употребляемые в иррегулярной кавалерии, очень удобны для седока, но вредны для лошади.

Допускать туземцев в ряды артиллерии, Компания долго не решалась, и до сих пор артиллерия пополняется преимущественно Европейцами.

Артиллерия бенгальской армии состояла из 3 бригад конной артиллерии и 9 батальйонов пешей. Из них одна бригада и три батальйона были сформированы из туземцев. [113]

Бригада конной артиллерии имеет три батареи, каждая батарея пять пушек 6 фунтового калибра и одну 12 фунтовую гаубицу.

Полное число верховых и упряжных лошадей в батарее простирается до 169; сверх того содержится 14 волов, для воски артиллерийского обоза.

Батальйон пешей артиллерии имеет 5 пушек 9 фунтового калибра и одну 24 фунтовую гаубицу.

Корпус инженеров бенгальской армии состоит из 3 полковников, 4 подполковников, 4 майоров, 20 капитанов, 72 поручиков и из полка туземцев в 12 рот. Почти все инженерные офицеры исполняли, сверх того, гражданские должности и управляли общественными работами, дорогами, каналами, съемками и проч.

Коммиссариатский штаб пополнялся офицерами, взятыми из полков.

На ряду с армией Компании, в Индии есть еще другая категория военных сил: полки королевской армии. Без сомнения, Англия обязана им утверждением своего владычества в Индии. Без помощи этих войск, империя не могла бы ни дожить до настоящей катастрофы, ни пережить ее.

Королевская армия в Индии состоит из 22 полков пехоты и 2 полков кавалерии. Пехотный полк состоит из 1 100 человек, а кавалерийский из 700 кавалеристов. Таким образом, общее число королевских войск в Индии простиралось в 1856 году до 26 000. Полки эти разделены между тремя армиями. При бенгальской армии состояло 14 полков пехоты и 1 полк кавалерии, всего до 16 000 человек.

Королевская армия и армия Компании совершенно независимы одна от другой. Офицер королевских войск не может переходить в полки сипаев и на оборот. Когда отряды обеих армий находятся вместе в походе, то в случае равенства чинов, начальство принимает старший по службе офицер.

Солдат королевской армии получает 15 рупий в месяц; сверх того ему отпускаются обильные рационы мяса, хлеба, чаю, соли, рому, пива и дров. Это огромное содержание позволяет английским солдатам пользоваться удобствами, недоступными для солдат других европейских армий. Они содержат слуг для приготовления пищи, присмотра за провизией, наблюдения за чистотой в казармах. [114]

Офицеры королевской армии в Индии получают к обыкновенному своему жалованью прибавку от Компании, уравнивающую их содержание с соответствующими чинами туземных войск, когда они состоят при своих частях. Служба в войсках Компании выгоднее, потому что все почти хорошие офицеры на службе Компании достигают гражданских или штабных должностей, где содержание их почти удвоивается; но и офицерам королевских войск Индия представляет большие выгоды; однако же, не смотря на огромное жалованье, английские офицеры ост-индских войск, особенно низших чинов, часто имеют долги; причины тому: привычка к восточной роскоши в образе жизни, потребности, порождаемые свойствами самого климата, и большие взносы при покупке чинов.

Каждый полк королевской армии имеет свой так называемый mess (общий стол). Все офицеры полка участвуют в нем и по прошествии месяца расход делится между ними. Всякую неделю в mess бывает большой обед, на который каждый офицер может приглашать своих приятелей. Издержки офицера в mess обыкновенно не превышают 80 рупий в месяц. Сверх того, каждый офицер должен вносить по 5 рупий в месяц для найма помещения, для подписки на журналы и для содержания сервиза. Азартные игры запрещены в залах mess, но есть бильярды и библиотеки.

Известно, что комфорт нигде не достиг такого развития, как в Англии. Это вполне отражается в роскошной жизни английских офицеров в Индии. Чтобы живее представить великолепие mess королевских полков в Индии, приведем слова одного путешественника.

«Мы прибыли в Mo, где расположен *** полк, как раз в обеденную пору. Товарищ мой, служивший в этом полку, повел меня в столовую. Я был ослеплен царским ее великолепием. Массивная серебряная посуда прекрасной работы беспрестанно сменялась. Великолепные канделябры и лампы разливали яркий свет; золотые, серебряные урны, вазы, достойные Бенвенуто Челлини, наполненные цветами, украшали стол, с одного конца до другого. По блеску освещения, по огромному числу прислуги, по богатству одежды, можно было считать себя за столом, если не короля, то, по крайней мере, какого нибудь посланника». [115]

Отправление европейских войск влечет за собою столь значительные расходы, что сначала определен был для службы каждого полка в Индии двадцатилетний срок. Недавние постановления сократили его до пятнадцати лет. Для того, чтоб люди могли привыкнуть к жару, полки, отправляющиеся в Индию, останавливаются на острове Мальте, в Гибральтаре, на Мысе Доброй Надежды и в Австралии. Но не смотря на эту предосторожность, индийский климат пагубен для европейских войск. Из 100 солдат около 13 всегда находятся в госпиталях, и почти всякий солдат три раза в год вносится в список больных. В бенгальской королевской армии, ежегодная смертность простиралась до 7 человек на 100. 98-й полк, по прибытии в Индию состоявший из 718 человек, через восемь лет заключал в себе только 109 человек из первоначального состава.

Англо-индийская армия расположена на квартирах по военным станциям небольшими отрядами, состоящими иногда из всех трех родов оружия. Около самого поля для учений под густою тенью расположены хижины сипаев, построенные обыкновенно из обмазанного глиной плетеного хвороста с соломенной крышею. Жилища туземных офицеров немногим отличаются от солдатских. Учения кончаются очень рано, так что обыкновенно с семи часов утра сипай бывает целый день свободен. Тишина и порядок господствуют в квартирном расположении сипаев. Мусульмане и Индийцы живут мирно, но избегают друг друга; между ними нет никаких общих удовольствий.

В походах и в военное время войска располагаются лагерем в палатках. Вообще походы под жарким климатом Индии и при несовершенстве перевозочных средств совершаются с большими затруднениями. Способ продовольствия войск и восточные привычки причиною тому, что за отрядом войск следует огромная толпа людей, почти в десять раз больше его, состоящая из множества слуг и обоза. За всяким английским обер-офицером следует средним числом около десяти слуг. Штаб-офицеры имеют по двадцати. Даже солдаты имеют слуг. Сверх того каждый отряд имеет свой базар. Слоны имеют своих вожатых, лошади конюхов, верблюды и волы погонщиков. Наконец, целые караваны [116] купцов и ремесленников, двигающихся за войсками, делают из лагеря самое странное зрелище.

Майор Фридолин, хорошо знакомый с бытом англо-индийских войск, описывает лагерь их следующим образом:

«По данному сигналу возникает будто из земли нечто в роде Вавилона. Правильно-выстроенные палатки солдат составляют разительную противоположность разнообразным пристанищам, которые с искусством дикарей устроивают туземцы. У входа в лагерь варятся в гомерических котлах огромные куски говядины, назначенные для ужина европейских войск. Туземные солдаты, рассеянные несколько дальше, около небольших огней, следят с живейшим интересом за варкой рису или каши. На некотором расстоянии находится базар с лавками менял, продавцов одежды, съестных припасов и особенно крепких напитков. Даже индийское искусство имеет своих представителей в этом городе на час. Вот эквилибристы, жонглеры, глотающие шпаги и водящие дружбу с самыми ядовитыми змеями. А если вы захотите разнообразить ваши удовольствия, то пройдя несколько шагов, можете любоваться монотонной хореграфией и меланхолическим пением баядерок: рев слонов, ржание лошадей, крики верблюдов, блеяние овец, пение петухов, смутный шум человеческих голосов, говорящих по английски, по персидски, по индустантски, по арабски, по бенгальски, образуют вавилонскую симфонию, достоинства которой мог бы оценить только Меццофанти».

С апреля 1856 по май 1857 множество признаков и услужливых доносов из глубины Пенджаба, из Банделькунда, Ассама, обнаруживали, что в бенгальской туземной армии и в городах есть какое-то необыкновенное брожение. В Муршидабаде, Лакно и других местах, на сборищах во время религиозных праздников, слышались в толпах неопределенные, но угрожающие слова, между Индейцами и мусульманами передавались условные знаки. Донесения со всех сторон открыли верховному совету Калькутты существование агентов, деятельных, многочисленных, неуловимых, передававших из селения в селение, из лагеря в лагерь, таинственные посылки, которые очевидно служили символами заговора, или, по крайней мере, знаками соединения. Эти символические послания состояли [117] для народа в селах и городах из небольших лепешек из муки, а для солдат из голубого цветка священного лотуса.

Напрасно местные газеты говорили правительству Индии, что оно слишком доверяется раболепству туземцев; что неосторожно предоставило огромные средства раджам и неограниченное влияние жрецам; что слишком много рассчитывает на религиозную вражду сект и на вековое разъединение каст, которые могут когда нибудь умолкнуть перед общею ненавистью к победителям; правительство не внимало этим увещаниям.

К несчастно, в это время (в январе 1857) пришло из Англии приказание ввести в туземной армии вместо прежних ружей, ружья новой системы, для которых изготовляются особые патроны, намазываемые составом из деревянного масла, воску и сала. Злоумышленники воспользовались этим и начали возбуждать солдат, говоря им, что этот состав приготовлен из сала нечистых животных, что христиане сделали такие патроны с намерением осквернить Мухаммедам и Индийцев, что, по предсказаниям оракулов, в 1857 году кончается столетие английского владычества и оно должно пасть.

Между тем, как в Калькутте настоятельные адресы встревоженных Европейцев просили нового генерал-губернатора, лорда Каннинга, употребить решительные меры для общей безопасности, туземные газеты во всех больших городах делали воззвания к мусульманам и Индийцам. В виду этой грозы, правительство издало приказ по войскам, в котором сказано было, что им не будут больше выдавать патронов, намазанных салом. Объявление это доставило обильную пищу к злонамеренным толкованиям. Возмутители представили его как сознание Англичан в своей вине. В полках сипаев начало обнаруживаться неповиновение и даже восстание. Так 3 апреля 1857, в Бергампуре, 19 пехотный полк, подозреваемый в заговоре против безопасности Калькутты, был обезоружен. Вслед затем, 6 апреля, в Барракпуре, английский офицер был убит сипаем в виду целого полка. Правительство решилось наказать полк за соучастие в этом преступлении. Генерал-губернатор с артиллерией и частью европейских войск отправился в Барракпурский лагерь и там, в присутствии всего отряда, обезоружил и распустил 34-й пехотный полк. Убийца был повешен, а джеммадар, помешавший часовому защитить офицера, был расстрелян. Солдат и [118] офицеров переправили через Ганг и приказали им немедленно возвратиться в свои дома. 3 мая перехвачено было письмо от седьмого полка иррегулярной кавалерии в Ауде к 48-му полку сипаев; оно передано было генералу Лоренсу, командовавшему войсками в Аудском королевстве. В этом письме говорилось: «Мы готовы слушать совета наших братьев 48-го полка относительно дела о патронах и, если нужно, готовы сопротивляться силой». Генерал Лоренс тотчас обезоружил все иррегулярные войска в Ауде и 48-й полк. Все эти угрожающие признаки мало тревожили правительство. Оно все еще считало их только следствием введения патронов, и не сомневалась в верности туземной армии. Но известия об отдельных примерах возмущения быстро распространялись между войсками бенгальской армии и производили между ними сильное брожение.

В таком положении находились дела в начале мая 1857, когда восстание в Мируте (10 мая) положило начало открытому и всеобщему возмущению, которое из Мирута распространилось на весь север Индии.

События первых месяцев после Мирутского возмущения угрожали большою опасностью английскому владычеству в Индии. Мятежи вспыхивают в разных местах и распространяются по всему пространству от Калькутты до Пенджаба. Мятежники изливают ярость свою на беззащитных Европейцев, тысячи семейств делаются жертвами их варварства и погибают в страшных истязаниях. Шайки восставших отделяются для грабежей и наполняют всю страну ужасом и страшными опустошениями. В это время Англия находилась в войне с Китаем и только что заключила мир с Персией. Большая часть европейских войск отправлены были в Китай или к устьям Эвфрата. Число английских войск во всех трех президентствах едва простиралось до 19-ти тысяч. Из них в составе бенгальской армии было около девяти тысяч. Войска эти раздроблены были на мелкие отряды, разбросанные по всему обширному пространству бенгальского президентства; в Калькутте, Динапуре, Ханпуре, Аллахабаде, Лакно, Агре, Мируте, Пегу и Пенджабе. С развитием возмущения, сообщения были пресечены, телеграфические линии прерваны и английские отряды, предоставленные самим себе, едва могли держаться против огромного числа мятежников. [119]

Мирут, одна из самых больших военных станций англо-индийской армии, находится в 12-ти милях к северу от Дели. В нем тогда расположены были два королевских полка (60-й пехотный и полк карабинеров), 3-й легкий кавалерийский полк туземный, 11-й и 20-й пехотные полки сипаев. 3-й кавалерийский полк возмутился еще 3 мая, но был тотчас же усмирен. Полковник Смит, не обезоружив полка, отдал главных зачинщиков под суд, и 85 из них приговорены были к тюремному заключению. 10 мая по полудни 3-й кавалерийский полк снова восстал, увлек на свою сторону 11-й и 20-й полки, перебил всех своих европейских офицеров и освободил заключенных товарищей. Вслед затем он бросился опустошать лагерь и истреблять всех европейских офицеров, большая часть которых были на гуляньи. При возвращении в лагерь, они встречены были толпой мятежников и почти все были перебиты. После первого изумления, европейские войска взялись за оружие и обратили в бегство мятежников, которые бросились в город.

Если прибавить к убийству военных начальников избиение мирных колонистов, их жен, детей, пожары и грабежи; если присоединить к жестокостям фанатических инсургентов, неистовства толпы тоггов, исполнявших среди дня свое ужасное ремесло, можно составить себе понятие о диких сценах, сопровождавших возмущение бенгальских сипаев, везде, где оно хотя временно торжествовало.

В ту же ночь инсургенты двинулись к Дели, ближайшему большому и укрепленному городу; гарнизон его состоял исключительно из туземных войск, на содействие которых инсургенты могли надеяться; тайные условия сделали его пунктом соединения всех возмутившихся войск.

В Дели находились три полка сипаев и одна туземная батарея пешей артиллерии. Английский бригадир, командовавший этими войсками, убедившись в преданности их, выступил 11 мая на встречу шедшим из Мирута инсургентам, но когда инсургенты приблизились, войска его сделали залп на воздух, умертвили своих офицеров и, соединившись с мирутскими мятежниками, вступили в город.

Англичане, находившиеся в городе, застигнуты были в расплох и думали только о спасении. Некоторые скрылись в домах, другие искали спасения в пороховом погребе. Увидев [120] невозможность сопротивляться, английский офицер Виллоби взорвал на воздух погреб; все находившиеся в нем Англичане и около 1 500 инсургентов погибли.

Соединившись с делийским гарнизоном, мирутские инсургенты овладели арсеналом, заключавшим в себе огромные военные запасы и около 1 300 орудий, разграбили банк, бросились на дома и разные заведения, принадлежавшие Европейцам. Там погибло множество офицеров и гражданских чиновников, с женами и детьми; имущество их было разграблено, а жилища сожжены. Бродяги и освобожденные преступники увеличили толпу мятежников и распространили ужас в городе.

На следующий день, 12 мая, провозглашено было восстановление империи могола и императорский флаг поднят был на здании городской полиции. Старик делийский могол ¹ принял титул императора, а второй сын его занялся организацией нового правительства. Один из джеммадаров, особенно отличившийся варварством, назначен был начальником войск.

Дели сделался центром возмущения. Все восставшие войска старались проникнуть туда, рассылая отдельные толпы для грабежей, и через два месяца беньгальская армия уже не существовала. Из 74-х полков 36 открыто возмутились; остальные были обезоружены и распущены. Пять конных батарей, семь пеших, часть сапер и все иррегулярные войска были также распущены. Весьма незначительная часть туземных войск осталась верною английскому знамени.

Между тем, как предводители мятежников в Дели издавали прокламацию ко всем Индусам и мусульманам Индустана, раджи Кашмира и Непала ревностно вооружались в пользу Англичан. Воинственные Сейки обнаруживали также готовность содействовать Англичанам. Для всех этих народов покушение воскресить империю могола было только угрозой в настоящем и опасностью в будущем.

Калькуттское правительство находилось в чрезвычайно затруднительном положении. Число европейских войск было так ничтожно и они были так рассеяны, что с ними нельзя [121] было предпринять ничего решительного; подкрепления же из Англии не могли прибыть в скором времени. Но инсургенты не имели общего плана действий, они занимались только грабежом и истреблением беззащитных Европейцев; а между тем английские генералы обнаружили необыкновенную деятельность, с горстью солдат они удерживали главнейшие пункты и не раз наносили поражение мятежникам. По получении известия о возмущении, английское правительство сделало тотчас распоряжение об отправлении в Индию войск из Англии, из колоний, из Персидского залива и из Китая. Но по отдаленности и по недостаточности средств для перевозки, войска эти начали прибывать только небольшими частями и то едва в июле месяце; а по прибытии должны были совершить еще поход в 900 верст и более, чтобы достигнуть театра военных действий. К половине июля число всех подкреплений, отправленных из европейских портов Англии и из колоний, простиралось до 32 000. Сверх того, английское правительство приняло деятельные меры для набора новых войск и для скорейшего отправления их в Индию; так что к январю 1858 число всех английских войск в Индии простиралось уже до 85 000 человек.

Огромные средства арсенала в Дели, продовольственные запасы и перевозочные средства, приготовленные на продолжительную компанию и для большого числа войск, делали этот пункт чрезвычайно важным для инсургентов и доставили им средства защищать его. Ряды их с каждым днем увеличивались. Последовательное соединение гарнизонов Дуаба и Рогилькунда, прибывших к ним с оружием по умерщвлении своих офицеров, значительно усилило их; так что к 1 июню гарнизон Дели простирался до 35 000 человек. Присоединение бенгальских войск, расположенных в Пенджабе, могло бы удвоить их силы. Опасность эта была устранена военными начальниками, управлявшими Пенджабом, генералами Ничольсоном, Чамберлейном и полковником Эдуардсом. Получив 12 мая по телеграфу известие о происшествиях в Мируте и Дели, они окружили все туземные войска отрядами из преданных Сейков, обезоружили их и, под опасением смерти, приказали возвратиться в свои квартиры. К несчастию, угроза эта осуществилась: большая часть этих солдат, зараженная уже духом мятежа, устремилась к Дели; целые сотни [122] дезертиров, захваченные Сейками и туземною полициею, были расстреляны картечью.

Около четырех тысяч британских солдат, рассеянных на границах Пенджаба, могли сосредоточиться и, через две недели после возмущения Дели, подошли к стенам этого города. Инсургенты вышли на встречу ничтожному отряду, но в двух жарких схватках были опрокинуты с потерею 36 орудий и возвратились в город. Генерал Бернард, принявший начальство над небольшом осадным корпусом, занял высоты, господствовавшие над городом, и укрепился в ожидании подкреплений.

Так началась знаменитая осада Дели, осада тем более замечательная, что она ведена была ничтожным отрядом против города, вмещавшего до 150 000 жителей и более сорока тысяч гарнизона, при 1 300 орудиях и огромных боевых запасах.

К осаждавшим направлены были небольшие отряды из Агры, Гвалиора и Буртнора. Главнокомандующий, генерал Энсон, узнав о возмущении, двинулся к Дели с 3-мя английскими полками и двумя батареями европейской конной артиллерии, но 27 мая заболел холерой и умер в Умбалаке. Место его занял генерал Грант, до прибытия в Индию нового главнокомандующего генерала Кембеля.

Пока предводители инсургентов, господствуя в Дели, старались водворить порядок при дворе и в войске, восстание обнаружилось еще в нескольких местах, — в Аллигуре 22 мая, в Амбале 23, в Фирузапуре и Мардене 25, в Нуширабаде 29 и наконец, 30 мая, в Лакно, в центре населения, враждебного английскому господству.

Лоренс, сделавшись главным начальником Ауда, благоразумными мерами своими отвратил большие опасности. Он обратил в цитадель один из древних королевских дворцов в Лакно; вооружил ее артиллерией и снабдил боевыми и жизненными припасами для продолжительной осады. Приготовив, таким образом, убежище для всех Европейцев столицы, он не поколебался обезоружить и распустить восемь тысяч местных войск, сформированных за год пред тем. Его решительность целый месяц удерживала заговорщиков. Но известия о происшествиях в Дели взволновали все население города и увлекли туземный гарнизон. Тогда генерал [123] Лоренс принужден был укрыться со всеми семействами военных и гражданских чинов в цитадели и с 600 человек 32 полка заперся в ней. Мятеж распространился по всему Ауду; сообщения с Лакно были пресечены и вокруг горсти Европейцев, запершихся в цитадели, скопилась огромная масса инсургентов; но впродолжение трех месяцев Европейцы с удивительным мужеством и самоотвержением отражали все натиски мятежников.

Между тем, восстание разливалось. В первых числах июня, вспыхнули мятежи в Аллахабаде, Наймаче, Дженси, и наконец 8 июня целая дивизия, собранная в Ханпуре, оставила свои знамена и соединилась с мятежниками. Здесь появляется кровожадным героем возмущения Нена-Саиб.

Нена-Саиб усыновлен был Пейшвою, одним из первых раджей Индии, умершим в 1852 г., частным человеком и лишившимся власти сорок лет пред тем. По смерти отца, Нена-Саиб требовал для себя пенсию, которую получал покойный Пейшва. Компания отказала ему, основываясь на законе, изданном за десять лет пред тем, по которому только прямые потомки считались законными наследниками. Но отказав в политическом значении и пенсии, она выдала ему все состояние его отца, состоявшее из замка Битгура, дворца в Ханпуре и огромных сокровищ. Получив это наследство, Нена-Саиб начал заискивать европейского общества и был принят в нем. Бросив предрассудки своих предков, он с увлечением предался всем европейским удовольствиям. В замке своем он часто делал великолепные балы, и калькуттские газеты долго говорили о великолепном бале, который он дал за шесть недель до восстания.

При самом начале волнений он удалился в свой дом и хотел, казалось, заставить забыть о себе, но зорко следил за ходом событий и коммисары его набирали людей из разных бродяг Ауда и Рогилькунда. 8 июня вечером, со своими телохранителями, он явился среди дивизии сипаев, выступившей из Ханпура к Дели, привлек их на свою сторону и вернул обратно в Ханпур. Возмутившиеся войска перебили своих офицеров и провозгласили Нена-Саиба предводителем. С 12 000 солдат и многочисленною артиллерией, он осадил военную казарму, в которую генерал Виллирс укрылся с небольшим числом Европейцев, с их женами и [124] детьми и с 200 человек солдат. Не смотря на частые приступы, Англичане впродолжение трех недель отбивали все нападения инсургентов. 136 других Европейцев, мужчин, женщин и детей, скрываясь от возмутившегося фатигерского гарнизона, спустились на лодках по Гангу. Достигнув Битгура, они вышли на берег и, считая себя в полной безопасности, вошли в замок Нена-Саиба. Задержанные там, они приведены были на другой день в Ханпур и все погибли в глазах Нена-Саиба.

Видя упорное сопротивление горсти героев, защищавшихся в Ханпурской казарме и опасаясь начинавшего уже обнаруживаться колебания в рядах своих войск, Нена-Саиб предложил генералу Виллирсу выгодную капитуляцию: военные почести, суда для отправления в Аллахабад и жизненные припасы. Условия эти были приняты, и 27 июня весь гарнизон перевезен был на слонах на берег, где его ожидало около двадцати лодок. Но как только они уселись и пустились вниз по течению, Нена-Саиб приказал открыть по ним огонь из приготовленной заранее батареи. Большая часть лодок потонула, спасавшиеся вплавь изрублены были кавалеристами, и только одна лодка, на которой находился генерал Виллирс, с помощью весел, успела уйти. Нена-Саиб послал за ней в погоню. Англичане, застигнутые ночью инсургентами, приведены были обратно в Ханпур. Генерал Виллирс и все его товарищи были расстреляны.

Овладев Ханпуром, Нена-Саиб господствовал над верхним течением Ганга и долинами Дуаба, он мог двинуться или на Бенарес через Аллахабад, где уже господствовало возмущение, или, направившись к северо-западу, удвоить силы инсургентов в Дели. В первом случае, соединившись с инсургентами в Динапуре и с толпами грабителей, вышедших из Ауда и Банделькунда, он мог бы занять на реке и на большой дороге из Калькутты в Дели такую позицию, что ни один транспорт, ни одно судно и ни один человек, посланный из Калькутты в Лакно или Дели, нe мог бы ускользнуть от него. Во втором случае появление его в Дели принудило бы слабый осадный корпус поспешно снять осаду и отступить к берегам Сетледжа. Нена-Саиб не сумел воспользоваться своим выгодным положением и доказал, что с кровожадностью вовсе не соединял военных дарований, приписываемых ему многими. [125]

Впродолжение пятнадцати дней, следовавших за кровавыми ханпурскими событиями, возмущение усилилось во всей Бенгалии. Агра, Патна, Газенпур были заняты, сожжены и разграблены инсургентами. Возмущение, распространяясь по течению Ганга, значительно приблизилось уже к Калькутте. 28 июня в Динапуре возмутились четыре полка сипаев. Мятежники хотели переправиться через Ганг, чтоб войти в сообщение с аудскими инсургентами, но преследуемые генералом Ллойдом, не могли совершить переправы и потеряли около 800 человек. В начале июля прибыл из Персидского залива генерал Утрем с своей бригадой и начальство над динапурским отрядом вверено было ему.

Гарнизон Лакно потерял своего доблестного начальника, генерала Лоренса, смертельно раненного в одной из многочисленных вылазок. Небольшой гарнизон Агры, окруженный со всех сторон инсургентами, доведен был до крайности.

Бедствия Англичан увеличивались с каждым днем; подкрепления к ним прибывали очень медленно. Героем этого критического периода восстания был генерал Гевлок. Сознавая важное значение Ханпура и желая возвратить его во что бы то ни стало, он собрал 2 батальйона европейских и несколько отрядов из оставшихся верными туземцев, и двинулся чрез Аллахабад против Нена-Саиба.

Чтоб достигнуть Ханпура, английский генерал с четырехтысячным отрядом своим должен был пройти в восемь дней 126 миль (200 верст), в самые сильные жары в июле месяце, и победить в четырех стычках передовые отряды Нена-Саиба. 16 июля войска его встретились с главною армиею Нена-Саиба, простиравшеюся от 15 до 20 тысяч. Войска инсургентов занимали довольно сильную позицию, на которой выдвинута была многочисленная артиллерия. Гевлок прикрыл свой фронт густою цепью туземных стрелков, показывая вид, что хочет атаковать с фронта. В тоже время, усилив свой левый фланг европейскими батальйонами, он начал обходить правый фланг инсургентов. Движение это произвело волнение в рядах мятежников, а когда Европейцы ударили в штыки, войска Нена-Саиба побежали, оставив половину своей артиллерии.

На другой день, Нена-Саиб взорвал ханпурские магазины и разрушив свой замок Битгур, двинулся к северо-востоку. [126] Гевлок занял Ханпур 18 июля. Ужасное зрелище ожидало его в этом городе: около 400 Европейцев различного возраста и пола, находившихся в темницах, сделались жертвами мести Нена-Саиба; растерзанные тела их разбросаны были по всему городу.

Когда вести об ужасном варварстве Нена-Саиба дошли до Англии, в ней раздались крики о мщении. В Калькутте ожесточение Англичан дошло до такой степени, что генерал-губернатор вынужден был обезоружить Европейцев, чтоб воспрепятствовать городу обесчестить себя избиением туземцев. Не придавая однако полной веры всему, что европейские газеты рассказывали о мести Англичан, мы должны сказать, что большая часть этих обвинений преувеличены.

Отряд генерала Гевлока значительно уменьшился. Быстрые переходы, болезни и потери в боях довели его до 1 500 человек. С этими силами, Гевлок решился двинуться к Лакно, а потом к Агре, чтоб освободить или подкрепить гарнизоны этих городов и воспрепятствовать армии Нена-Саиба соединиться с инсургентами Ауда. Он переправился через Ганг и двинулся к столице Ауда. Но Нена-Саиб предупредил его, и, соединившись с аудскими инсургентами, подступил к Лакно. Гевлок, встретив на пути десятитысячный отряд инсургентов, разбил его и отнял 15 орудий; но получив известие, что толпы Мараттов напали на Ханпур и угрожают его сообщениям, должен был поспешно отступить. Таким образом храбрый генерал этот впродолжение целого месяца защищал Ханпур и делал беспрерывные попытки войти в сообщение с гарнизоном Лакно. В начале сентября, отряд его уменьшился до 900 человек. С этими ничтожными силами он не мог предпринимать наступательных действий, и даже в Ханпуре положение его становилось опасным. В это время генерал Утрем выступил 8 сентября с частью войск динапурского отряда на выручку Гевлока и Лакно. В половине сентября, он действительно успел соединиться с Гевлоком и оба генерала двинулись двумя колоннами к Лакно. После многих стычек с толпами инсургентов, им удалось наконец подкрепить мужественный гарнизон Лакно.

Но возвратимся к главному эпизоду этого периода возмущения, к осаде Дели. [127]

Небольшой отряд Европейцев, завладев 8 июня, после жарких дел с инсургентами, всеми высотами, господствующими над городом с северной и западной сторон, впродолжение трех месяцев мало подвинулся вперед. Очень медленно пополняясь, ожидая из Пейшауера и Лагора осадного парка, истребляемый болезнями, потеряв трех генералов, Бернарда, Рейда и Чемберлейна, он оказал большую услугу уже тем, что удержался на своей позиции в расстоянии около 600 сажень от стен города, вмещавшего до 150 000 населения и защищаемого многочисленным гарнизоном.

Дели окружен каменною стеною бастионного расположения со рвом. Огромные боевые запасы и многочисленный гарнизон доставляли инсургентам средства для продолжительного сопротивления. Четырехтысячная армия Англичан не могла решиться штурмовать его, и впродолжение трех месяцев должна была держаться в оборонительном положении.

4 сентября, наконец, она получила значительное подкрепление, состоявшее из осадного парка в 40 орудий большого калибра, хорошо снабженных боевыми припасами, из одного полка Сейков и одного синдского батальйона. 7 сентября прибыла милиция из Кашмира, которую прислал новый магараджа Рамбир-Синг. Подкрепления эти довели осаждавшую армию до 11 000 человек.

На другой же день приступили к осадным работам, и через четыре дня, не смотря на сильный огонь из города, батареи были поставлены и вооружены. Сипаи сопротивлялись с искусством, обнаруживавшим, что они хорошо воспользовались своим военным образованием. В расстоянии около 100 сажень от города они заложили против левого фланга Англичан траншею, из которой поддерживали сильный огонь впродолжение всей осады. Они также устроили против правого фланга Англичан несколько батарей, которые анфиладным огнем сильно беспокоили осаждающих.

11 сентября осадные батареи открыли огонь; 50 орудий начали осыпать город бомбами и ядрами. Бомбардирование продолжалось трое суток, но инсургенты держались упорно. За невозможностью действовать с возвышенных бастионов, они поставили орудия вне стен и за амбразурами, пробитыми в куртине, бросали ракеты, поддерживали сильный огонь из [128] траншей, сделали несколько вылазок; но все было тщетно. Они должны были уступить искусству и мужеству Европейцев.

14 сентября, четыре большие бреши были пробиты в крепостном фронте, расположенном между Джумной и лагорскими воротами. Четыре штурмовые колонны были приготовлены и 15 сентября с рассветом генерал Вильсон дал сигнал приступа. Европейцы и Индийцы с яростью бросились на стены мусульманской столицы, побуждаемые жаждою мести и общею ненавистью. В один миг штурмующие пробились в бреши. Три левые колонны дружно кинулись вперед и, прикрытые с левого фланга каналом Джумны, проникли даже в кварталы резиденции и английских казарм; но четвертая колонна, которая должна была действовать от правого фланга первых трех до лагорских ворот, составленная исключительно из лагорской милиции, в первый раз находившейся под огнем, была отброшена и при отступлении потерпела большой урон. Подкрепленная Гуркасами, она перешла в наступление и после упорного боя заняла назначенную ей позицию.

Осаждающие дорого заплатили за этот успех. Потеря их простиралась до 1 200 солдат и 60 офицеров.

Ночью сильные батареи были приготовлены для обстреливания кварталов, в которых еще держались инсургенты. Взятые на бастионах орудия были обращены и направлены вдоль улиц и против дворца Тимуридов, сделавшегося цитаделью мятежников.

Впродолжение шести дней, инсургенты упорно отстаивали город шаг за шагом. Беспрерывный бой переходил беспощадно из улицы в улицу, из дома в дом. 17-го сентября, английские батареи нанесли большой вред цитадели и городу. Инсургенты увидели наконец невозможность дальнейшего сопротивления. Они отправили вперед свои обозы и решились отступить. Все жители оставили город, удалились в места, занятые английскими войсками, и отдались под покровительство их.

20 сентября, в 5 часов вечера, борьба наконец кончилась. Весь город и дворец были в руках Англичан. Город был совершенно пуст. Столица мусульманской Индии, имевшая 150 000 жителей, похожа была в то время на Помпею, или на один из тех городов арабских сказок, которого жители превратились в камни. [129]

Мятежники, проникнутые ужасом, бросили свой лагерь и отступили по направлению к Лакно. На другой день, сотня английских кавалеристов, преследуя отступавших сипаев, захватила всю императорскую фамилию, состоявшую из 82-летнего старца, обремененного титулом императора, из старой супруги его и пяти сыновей. Трое из них, единогласно обвиненные в умерщвлении Европейцев, скрывшихся в их дворце во время восстания в Дели, погибли от руки английского офицера. Два другие преданы были военному суду и расстреляны. Старый Тимурид, пощаженный благодаря своей дряхлости и слабоумию, отправлен в Калькутту, где наряжена следственная коммпссия, осудившая его на изгнание.

С падением Дели рассеялась мечта восстановления Империи Могола.

Взятие Дели не оправдало всех ожиданий и не прекратило мятежа, но оно сильно подействовало на инсургентов, и с тех пор дела принимают более благоприятный оборот для Англичан. Весь северо-запад был скоро усмирен, сообщения постепенно восстановлены и мятеж сосредоточился в Аудском королевстве, куда бежали инсургенты из Дели. Отдельные возмущения в Синдии, Банделькунде, Нижней Бенгалии и на севере Бомбейского президентства, не имели уже грозного характера, и партии инсургентов беспрестанно терпели поражения от небольших летучих отрядов Англичан, рассеянных по всему Бенгальскому президентству. Мадрасское и почти все Бомбейское президентства оставались совершенно спокойными. Вследствие того большая часть вновь прибывших европейских войск стянута была к долинам Ганга. Войска эти, раздробленные на множество отдельных отрядов, окружили со всех сторон мятежную страну и, не допуская распространения мятежа, постепенно теснили инсургентов; ряд побед уничтожал их силы и они упадали духом.

При всем том, окончательное усмирение мятежа в Ауде требовало больших усилий, все воинственное мусульманское население королевства приняло участие в возмущении, и страна, наполненная множеством фортов, доставляла инсургентам возможность упорного сопротивления.

Главная армия мятежников, сосредоточившись около Лакно, возросла до 60 000 и, провозгласив королем двенадцати-летнего сына арестованного короля Аудского, действовала его [130] именем для восстановления упраздненного престола этого королевства. Сверх того, отдельная армия Нена-Саиба, простиравшаяся до 25 000, беспрестанно угрожала сообщениям Англичан с Калькуттою; а отдельные толпы мародеров грабили и опустошали всю страну. Но недостаток единства в действиях, неспособность предводителей мятежа и мужество Англичан доставили им полное торжество над инсургентами, и в половине марта 1858 года, главнокомандующий английских сил, сэр Колин Кембелл, взятием Лакно, нанес сокрушительный удар инсургентам и рассеял последние надежды их.

Сэр Колин Кембелль, новый главнокомандующий английских войск, в половине августа прибыл в Калькутту. Недостаток средств долго не позволял ему предпринять наступательных действий. Подкрепления, почти ежедневно прибывавшие из Англии, Австралии, Цейлона, Мыса Доброй Надежды и острова св. Маврикие, были еще слишком недостаточны. Войска эти едва могли уравновешивать потери от болезней и сражений. В начале октября во всем Бенгальском президентстве число европейских войск не превышало 25 000. Силы эти разбросаны были на огромном пространстве около 1 500 верст, составляя гарнизоны в Калькутте, Динапуре, Аллахабаде, Ханпуре, Лакно, Агре и Дели. Сверх того, множество летучих отрядов действовали в Пенджабе, Раджастане, Мальве, Банделькунде, Бегаре. Для главной армии оставалось так мало сил, что нельзя было предпринять ничего решительного, а потому английское правительство деятельно занялось отправлением свежих войск в Индию, и в конце октября Кембелль получил уже возможность начать движение.

К этому времени положение Лакно и Ханпура возбуждало большие опасения. Соединившись в Ханпуре, генералы Утрем и Гевлок, с тремя тысячами войск, двинулись 14 сентября к Лакно двумя колоннами. После нескольких жарких дел с отрядами инсургентов, Утрем, шедший впереди, пробился к Лакно и вошел в цитатель. Гевлок, с 2 000 Англичан, остановился в Алумбаге, в трех милях от Лакно, на дороге из этого города в Ханпур. Огромные массы инсургентов окружили его со всех сторон и прервали сообщения с Ханпуром и Лакно. В этом опасном положении, отбиваясь ежедневно от неприятеля, Гевлок и Утрем находились около двух недель. Инсургенты заняли выгодную позицию в виду Алумбага [131] и укрепились на ней в намерении истребить слабый отряд Гевлока и потом всею массою обратиться на гарнизон Лакно. Предвидя эту опасность, Гевлок решился пробиться на соединение с Утремом. 24 октября он атаковал укрепленную позицию неприятеля. Упорный бой продолжался около восьми часов; но Англичане одержали верх, завладели 30-ю орудиями и переправились через канал, находящийся между Алумбагом и Лакно. Здесь Гевлок должен был снова пробиваться сквозь густые ряды вышедших из города на встречу к нему инсургентов, и наконец после больших усилий соединился с Утремом. Сопротивление со стороны инсургентов было так решительно, что Англичане из двух тысяч потеряли около 500 человек. В числе убитых был храбрый генерал Нейль.

По соединении Гевлока с Утремом, гарнизон Лакно простирался до 3 000; при нем находилось до 500 женщин и детей. Небольшие запасы продовольствия начали истощаться, сообщения были прерваны, а огромные силы инсургентов не позволяли Англичанам предпринять ничего решительного, и положение их с каждым днем становилось затруднительнее. В Ханпуре сосредоточился небольшой отряд в виде резерва. Гвалиорские инсургенты беспрестанно тревожили этот пункт своими нападениями. На выручку Ханпура и Лакно спешили с одной стороны сэр Колин Кембелль из Калькутты, а с другой отряд полковника Гретгеда из Дели.

По взятии Дели, осадный корпус Англичан, от понесенных им потерь, уменьшился до 8 000 человек. Часть этих войск осталась в Дели, небольшой отряд направился к Пенджабу, а остальная часть вошла в состав отряда полковника Гретгеда, назначенного для преследования отступавших из Дели инсургентов.

Оставив Дели, инсургенты бросились по направлению к Агре. Отсюда часть их отделилась к Динапуру, другая к Гвалиору, а главные силы направились к Лакно. Отряд, назначенный для преследования их, состоял из 2 000 пехоты и 500 лошадей, при 18-ти орудиях.

Масса инсургентов из Индора, Гвалиора и Мальвы, в числе около 15 000, при 16-ти орудиях, подошла к Агре. Узнав об этом, Гретгед поспешил к Агре, на выручку слабого английского гарнизона, встретил инсургентов, поразил их в виду самого города и преследовал по гвалиорской дороге. [132] Большая часть мятежников погибла при переправе через реку Харру; весь багаж, 15 орудий и множество добычи достались Англичанам. Подкрепив и снабдив продовольствием гарнизон Агры, Гретгед двинулся далее, очищая все лежащие на пути форты от мятежников и 27 октября достиг наконец Ханпура. Усилив здесь ослабленный отряд свой частью резервов, Гретгед выступил 30 октября к Лакно, но встретил на пути сильные массы инсургентов, и остановился в Алумбаге, чтоб дождаться главнокомандующего, который также спешил к этому пункту.

2 ноября прибыл в Ханпур сэр Колин Кембелль с 6 000 человек. Поручив охранение города генералу Виндгему, он двинулся к Лакно и 11 ноября соединился с Гретгедом в Алумбаге. Чтоб достигнуть Лакно, следовало пробиться сквозь густые ряды инсургентов, число которых простиралось до 50 000. С 13 ноября начался ряд кровопролитных дел, продолжавшихся пять дней. Инсургенты упорно отстаивали каждый шаг и защищались в укрепленных загородных дворцах. Наконец, после неимоверных усилий, сэр Колин Кембелль пробился к Лакно и 17 ноября вошел в сообщение с генералами Утремом и Гевлоком.

По соединении с гарнизоном Лакно, общее число войск главнокомандующего простиралось до 11 000. 18 ноября сэр Колин Кембелль открыл сильную каноннаду по городу и три раза пытался выбить инсургентов из занятых ими частей города, но каждый раз безуспешно.

Убедившись, что с этими средствами успех невозможен главнокомандующий решился очистить Лакно и отступить в Ханпур, тем более, что в Лакно он мог встретить большое затруднение в продовольствии, будучи окружен со всех сторон инсургентами. Взорвав цитадель, сэр Колин Кембель 24 ноября выступил из Лакно. В Алумбаге он оставил генералов Утрема и Гевлока с 4 000, а сам двинулся к Ханпуру. Вскоре британская армия понесла очень чувствительную потерю: 25 ноября скончался от холеры генерал Гевлок, оставив по себе славу храброго и искусного генерала.

Очищение Лакно, вынужденное силою обстоятельств, удовлетворяло также дальнейшим соображениям главнокомандующего. Оставляя Лакно, он мог сосредоточить свои силы, [133] выждать прибытия подкреплений из Англии, сверх того освобождался от тягостного бремени 500 женщин и детей и, заняв сильную позицию в Алумбаге, мог удерживать сообщение с отрядом Виндгема, оставшимся в Ханпуре. Но в глазах инсургентов очищение Лакно казалось поражением.

Затруднительность положения увеличивалась еще другими событиями. Виндгем оставлен был в Ханпуре с тремя английскими полками и одним полком Сейков, что составляло всего около 3 400 человек. Узнав, что гвалиорский контингент, остававшийся до тех пор спокойным зрителем борьбы, присоединился наконец к мятежникам и шел прямо на него, Виндгем оставил свой лагерь пред Ханпуром и двинулся против неприятеля. Пройдя около восьми миль, он встретил несколько тысяч сипаев и без труда рассеял их. Но в это время на его лагерь напали главные силы гвалиорского контингента, овладели им, захватили огромную добычу и сожгли то, чего нельзя было унести. Виндгем поспешно обратился к Ханпуру, где господствовало величайшее смятение, и прибыл в ту самую минуту, когда морские артиллеристы, находившиеся при его отряде, обратили тыл перед неприятелем. Началась отчаянная битва, в которой на каждого Англичанина приходилось не десять человек, как прежде случалось, а только четыре. Здесь в первый раз Индийцы показали в бою столько же энергии, сколько искусства. 64-й английский полк был почти весь изрублен; другие полки также значительно потерпели. Наконец Виндгему удалось снова занять свои прежние позиции и удержаться в них, потеряв около трети своего отряда.

Дивизия его погибла бы, еслибы не прибыл корпус из Лакно. Сэр Колин Кембелль, оставив в безопасном убежище женщин, детей и раненых, которые следовали за его войсками, атаковал неприятеля 6 декабря, рассеял его и отнял 16 орудий и множество багажа. Чтоб довершить поражение, он послал бригадира Гранта преследовать инсургентов. Грант настиг их при переправе через Ганг и окончательно рассеял. Мятежники разбежались в разные стороны; большая часть их успела, однако, переправиться и присоединилась к аудским инсургентам, которые сосредоточивались около Лакно и употребляли все усилия для приведения его в [134] оборонительное состояние. С тех пор взятие этой столицы мятежа делается целью главных усилий Англичан.

По возвращении в Ханпур, сэр Колин Кембелл считал в рядах своих не более 6 000 человек. Силы эти достаточны были для оборонительных действий, но о решительном наступлении нельзя было еще помышлять; потому главнокомандующий, ожидая прибытия значительных подкреплений и осадного парка, решился отложить осаду Лакно до весны.

Между тем, как центр возмущения находился в Ауде, отдельные партии мятежников продолжали волновать весь север Индии. Для укрощения их и для удержания колебавшихся уже стран, послано было множество летучих отрядов. Действия их ознаменовались блестящим успехом. При каждой встрече инсургенты терпели поражение, сообщения между главнейшими пунктами приведены были в безопасность и мятеж мало по малу был сжат в пределах одного только Ауда. Некоторые начальники этих отрядов бдительностью своею, деятельностью и отвагою приобрели громкую славу.

В числе этих героев особенно отличались: полковник Лоренс, действовавший в Пенджабе, Ситон и Чамберлеййн в Рогилькунде, Франкс в Раджастане, Роз и Стюарт в Мальве и Банделькунде, Инглиш и Ольд в Бегаре. Сверх того, в половине декабря непальский магараджа Джанг-Багадур, ревностный союзник Англичан, составил отряд из 10 000 храбрых Гуркасов и во главе его прибыл к Азимгуру для наблюдения за юго-восточными границами Ауда.

Выжидая подкреплений, сэр Колин Кембелль начертал превосходно обдуманный операционный план и смело приступил к выполнению его. План этот главным образом состоял в том, чтоб сосредоточить центральное возмущение в пределах Ауда и Рогилькунда и здесь подавить его. Для этого, чтоб не допустить инсургентов, находящихся в Ауде, выходить оттуда, а тех, которые находились на границах, вступать в эту область, он решился окружить мятежную провинцию непрерывным кордоном и, сосредоточив значительные силы в своих руках, нанести решительный удар главным силам инсургентов в Лакно.

С этою целью, чтоб восстановить сообщение между Агрою и Дели и вследствие того иметь возможность получать с северо-запада продовольственные припасы, артиллерию и [135] транспортные средства, сэр Колин Кембелль поднялся по Дуабу из Ханпура к Футигуру и после небольшого сопротивления занял его. Из этого центрального пункта он мог наблюдать в одно время за Рогилькундом, Дуабом и Аудом. Несколько выше, колонна под начальством бригадира Чамберлейна спустилась из Лагора к Рогилькунду. Туда же направлена была из Каноджи бригада Вальполя и отряд сэра Гона Гранта. Ниже, около Ханпура и Аллахабада, вдоль Ганга, английские войска и отряды Сейков наблюдали за течением этой реки. От Аллахабада до восточной границы Ауда расположены были три колонны Европейцев и батальйоны Джанг-Багадура.

С половины января 1858 года дела начали принимать более и более благоприятный оборот для английского оружия. Распоряжения главнокомандующего увенчались на всех пунктах полным успехом. Так бригадир Чамберлейн, вступив в Рогилькунд, истребил несколько отрядов инсургентов. Вслед затем Вальполь, наведя мост через Ганг, двинулся 15 января из Каноджи в Рогилькунд и после упорного боя овладел Борельи, центральным городом этой провинции. Собравшиеся около Дели инсургенты рассеяны были Ситоном. Генерал Утрем, занимавший с 5 000-ным отрядом укрепленную позицию в Алумбаге, не раз отбивался с успехом от инсургентов и наконец 22 января нанес им жестокое поражение. Наконец, Джанг-Багадур вытеснил инсургентов из Горрукпура. Не менее успешно действовали английские отряды в Раджастане и в Банделькунде.

В начале февраля, английские колонны, разделенные огромными пространствами, действовали, повидимому, без всякой связи. Но главнокомандующий зорко следил за их движениями и успех его соображений зависел именно от движения этих удаленных от него частей. Однако, нужно было преодолеть много препятствий прежде, нежели могли быть достигнуты решительные результаты; а потому казалось, что наступил период бездействия. Но этот промежуток времени употреблен был на такие приготовительные распоряжения, от которых зависел весь дальнейший успех дела.

В продолжение этого времени, прямое сообщение между Калькуттою и Дели было восстановлено. Сэр Колин Кембелль успел сосредоточить в Футигуре около 15 000 войск, [136] получил из Агры осадный парк в 60 орудий и ожидал только соединения отрядов Ситона, Вальполя и Гранта, чтоб начать наступление. Обеспечив наконец все завоеванные пункты и свой тыл, дав время всем колоннам, направленным на Лакно, выступить в поход, сэр Колин Кембелль сосредоточил свои войска и осадную артиллерию на Ханпурской дороге и 28 февраля выступил к Лакно, приказав также спешить к этому пункту с запада бригадиру Франксу, а с востока Джанг-Багадуру.

3 марта главнокомандующий подошел к Лакно и остановился в виду города. Силы, которыми он располагал, простирались до 30 000; в этом числе находилось 20 000 пехоты, 5 000 кавалерии, 60 орудий осадной артиллерии и 70 орудий полевой; более двух третей этого войска были Европейцы. Сверх того, около 10 000 Гуркасов под начальством Джанг-Багадора присоединились к нему 9 марта. Силы инсургентов простирались до 65 000 при 180 орудиях. Город Лакно расположен по обеим сторонам Гумти и окружен множеством загородных домов, которые приведены были инсургентами в оборонительное положение.

С 3 марта начались деятельные приготовления к бомбардированию, а 6 числа батареи уже открыли огонь по городу. Сэр Колин Кембелль решился атаковать город с двух сторон. Для этого генерал Утрем, с дивизиею Вальполя, 2 000 кавалерии под начальством Гранта и 30 орудиями переправился 6 марта по понтонным мостам на левый берег Гумти и расположился к востоку от Лакно. Инсургенты сделали два нападения в значительных силах, чтоб не дать Утрему утвердиться на занятой им позиции, но оба раза были отбиты с большим уроном. Между тем, главнокомандующий атаковал Дилькочу, одно из предместий города, и после упорного боя овладел им. 7 марта Утрем овладел Чаккар-Коти и, воспользовавшись выгодною местностью, расположил там свои батареи для действия по городу.

С 6 по 10 марта с обеих сторон города продолжалось сильное бомбардирование. Несмотря на то, инсургенты держались упорно и ежедневно делали нападения, хотя безуспешные, но стоившие Англичанам значительных потерь.

С 10 марта начинается ряд кровопролитных дел, вследствие которых Англичане овладевают постепенно [137] укрепленными дворцами и главнейшими городскими зданиями по обеим сторонам Гумти. 14 марта неприятель начал оставлять город. Наконец, 17 марта, после взятия большой Имомбарры, инсургенты совершенно очистили город и бросились по направлению к Рогилькунду. Для преследования их, послана была бригада конной артиллерии и небольшой кавалерийский отряд. Огромное количество запасов и 117 орудий достались Англичанам, которых потеря, с 3 марта по 17, простиралась до 4 500 человек.

Столица аудского королевства представляла мятежникам единственную точку опоры и служила для них пунктом соединения. С потерей ее, неутомимо преследуемые английскими войсками, инсургенты бросились к северу и последние усилия их фанатического отчаяния не в состоянии будут долго препятствовать восстановлению всеобщего порядка в долине Ганга.

Сэр Колин Кембелль деятельно преследовал главные силы мятежников, отступавшие в Рогилькунд, подавлял остатки возмущения в Ауде и в других местах. Если 600 Европейцев, укрывшихся за стенами дворца, в продолжение трех месяцев могли отбивать нападения всех сил мятежников Ауда и удерживать восставшее население Лакно; если Гевлок и Утрем, с 3 000 солдат, могли пробиться сквозь двадцати-пятитысячную армию Нена-Саиба и циркумваллационную линию, отделявшую их от этой горсти героев, то нет сомнения, что мятежники, побежденные в Дели, Ханпуре, Агре и Лакно, какова бы ни была числительность их, не в силах будут остановить успехи 40 000 Европейцев, маневрирующих в открытой стране, владеющих течением рек, обеспеченных продовольствием и имеющих верную операционную линию. В настоящее время взята уже последняя крепость, остававшаяся в руках инсургентов — Кальпи; Англичане проникли в Рогилькунд и теснят мятежников, постоянно отступающих перед ними. Страшный тропический зной может наносить много вреда Европейцам, принужденным делать для преследования бегущего неприятеля усиленные переходы; очень может быть, что еще десять или пятнадцать тысяч Англичан сделаются жертвами климата; очень может быть, что на полтора или два месяца — июль и август, — Англичане должны будут несколько приостановить свои движения, чтобы не слишком изнурять свои силы форсированными маршами под 35º [138] зноя по Реомюру. Но все эти потери, наносимые климатом, а не оружием неприятеля, все эти промедления, вынуждаемые только гигиеническими предосторожностями, а не сопротивлением врагов, не могут ни внушать сомнений в окончательном результате борьбы, ни надолго замедлить его. Убыль в людях, изнемогающих от климата, с избытком вознаграждается прибытием новых подкреплений из Англии; между тем, конец летнего зноя и эпохи проливных индийских дождей уже не далек, и едва ли через полгода останется с оружием в руках хотя один из двух или трехсот тысяч инсургентов, не уступавших Англичанам ни личным мужеством, ни вооружением, ни совершенством тактического обучения, но лишенных той нравственной силы, которая дается войску уважением солдата к себе и к тому делу, за которое он сражается. Единственным результатом для ближайшего будущего останется в военном отношении прочнейшее, нежели когда нибудь, утверждение английского владычества в Ост-Индии, а великим нравственным уроком этой борьбы будет убеждение, что превосходство наших европейских войск над азиатскими основывается не на одном, так сказать, ремесленном совершенстве их в исполнении чисто тактических требований, но и в нравственной силе, которую нельзя вложить в войско иначе, как пробудив ее в нации, из которой составляется войско.

К. Львович.

Комментарии

1. Мирза Абу Джаффар имеет 82 года от роду. Он получал от компании ежегодную пенсию в 123 000 фунт. стерл.