-

ЭДВАРД ИСТВИК

СУХИЕ (?) ЛИСТЫ ИЗ НОВОГО ЕГИПТА

DRY LEAVES FROM YOUNG EGYPT: BEING GLANCE AT SINDH BEFORE THE ARRIVAL OF SIR CHARLES NAPIER

(Dry leaves from Young Egypt: being a glance at Sindh before the arrival of sir Charles Napier. By an ex-political. London. 1849).

Автор этой книги служил в войсках Ост-Индской компании. Зловредный климат Нового Египта, в насмешку прозванного Англичанами Синдом, расстроил здоровье воина-сочинителя, и он променял меч на профессорскую кафедру в Гайльбёри.

Это произведение, вместе с сочинениями Аутрама и Постама, представляет довольно верную картину того замечательного края. Руководимый своею опытностью и здравым смыслом, сочинитель защищает незаконно-изгнанных эмиров и старается привлечь на их сторону общественное мнение. Но он, в благородном стремлении своем, забывает, что каждая страница истории Индии исполнена несправедливостей и что он вопиет в пустыне. [95]

С 1839 года сочинитель получал разные политические назначения в пределах Синда. Проезжая по всем направлениям этого края, он имел время ознакомиться с языком, нравами и обычаями туземцев. И он прекрасно воспользовался этим временем. Не только наблюдал он с особенным вниманием природные богатства страны, степень умственного развития жителей, но и научился свободно владеть туземным наречием (Проф. Б. Еаствик составил лексикон Синдского языка). Его очертания народного характера резки и верны. — Белуджистанец (по описанию автора) не смотрит, подобно другим людям, веселым созданием: напротив, он выглядывает исподлобья мрачно и сурово. Только какая-нибудь особенная радость может заставить его почти нехотя воскликнуть: Ва, ва! (чудесно, чудесно!) Он любит слушать сказки, и, как бы они ни были неправдоподобны, никогда не станет в них сомневаться. Один из них сделал такое определение Английского войска: «Различные есть черти в вражьем войске; черный чорт (сипай), который хотя и поклоняется богам, страшно отвратителен; Белый чорт (Европеец), который никакому богу не покланяется. Потом чорт мусульманин, который молится так же, как и мы молимся». И все ему поверили. — Другие два Белуджистанца, Дину и Саула, наполнили всю страну страхом своего имени. То были разбойники. После долгих и тщетных преследований, удалось поймать Саулу, который продал свою свободу ценою крови многих из его преследователей. В природной шапке из густых черных волос, атлетического Сложения, с боевыми знаками по всему телу и с сверкающим злобою взором, Саула походил на дикого зверя, и, связанный, он не потерял надежды откупиться. Он обратился к офицеру: «Отпусти меня! я тебе дам 5 верблюдов». Ясно, что ему не отвечали. «Я тебе дам десять, двадцать верблюдов». Нет ответа «Я тебе уступлю ту деву, которую я похитил в последний мой набег». Молчание. Тогда и Саула затрепетал, а когда народ, озлобленный его неистовством во время набегов, подступил к нему и закинул веревку на шею, тогда [96] в отчаянии прерывистым голосом он воскликнул: «Боже! не делай этого!» Молитва его была напрасна.... Дерево, на которое повесили Саулу, названо было Саулиным деревом; под этим названием прослывет оно всегда.... Ответом на эту казнь были страшные злодеяния Дину, который мстил за смерть брата. Все меры, принятые противу него, были напрасны. Наконец он, кажется, отдался в руки Мазарисов, племени пограничного Мултану,

В Сухих Листах столько поэтических сторон, что многое могут почерпнуть на них романист и стихотворец. Описание Афганистанской войны, которая совершалась у Автора перед глазами, отличается верностию. И сколько в этом правдивом рассказе читатель поражается невероятностями всякого рода. Возможно ли, чтобы такой бездарный генерал, как лорд Кин, был постоянно счастлив, и чтобы малочисленное войско, без дисциплины, могло в несколько месяцев покорить власти Англичан все пространство между Индом и Кабулом! Возможно ли, чтоб один из известнейших политических агентов ушел из Саккара с обозом из 700 верблюдов, которые несли на себе вино, пиво и разные гастрономические припасы его стола. Сам сочинитель получил поручение перевезти в Афганистан фортепиано работы Бродвуда, когда пути уже были опасны. Начальник автора Листов, при отправлении его в армию, снабдил его только тою инструкциею, чтоб он старался более всего уберечь ящики с овощами, в особенности берег бы зеленый горошек. Лорд Элльнборо и сэр Чарльс Непир решились не употреблять политических агентов, а прибегали только к военным мерам. Артур Колонни, герой тех битв, человек исполненный воинских и гражданских доблестей, неустрашимый, откровенный, — составляет естественно резкую противоположность с героями зеленого гороха.

Из истории известно, что Синд в прежнее время был богато-населенным краем, а поля тамошние были прекрасно обработаны, но напрасно отыскивать теперь следы городов (с сотнями тысяч жителей), подобных поэтической Амгоре и Браминабаду. Груды мусора и камней [97] служат едва заметными следами прежнего многолюдства и богатства страны.

Инд много раз переменял свое русло и вся страна перерезана была во многих направлениях каналами. Землетрясения и разрушительный поток Монгольских завоеваний был первою причиною опустошения.

Текст воспроизведен по изданию: Сухие (?) листы из Нового Египта // Москвитянин, № 2. 1851