ДВАКАРНАТ-ТАГОР И НЫНЕШНЕЕ СОСТОЯНИЕ ИНДЕЙСКОЙ ОБРАЗОВАННОСТИ. Моральное положение Ост-Индии представляет много сходства с моральным положением Китая. Индейская образованность уже две тысячи лет как совершила свое развитие и с тех пор в сущности ее ничего не изменилось. Всякий иностранный завоеватель мог без труда основать монархию в Индустане: Персы и Македоняне, мусульмане и християне поочередно покоряли то части Индостана, то весь его, но система [177] браманской образованности до сих пор устаивала против всех попыток насилия и хитрости иностранных завоевателей. Учреждения браманских законодателей первобытной эпохи, не смотря на все притеснения, уцелели до самых мелочей. Англичане также выдержали долгую борьбу, прежде чем сделали первый пролом в этой крепости самодовольства. Им противились не одни господствующие касты: простой народ также упорно держался старинных оков, как бывают примеры, что люди просидевшие много лет в тюрьме не хотят расстаться с местом заключения, к которому привыкли. Мало-помалу влияние европейской образованности состоялось; ежедневно повторяющееся ощущение безмерного превосходства Европейцев не могло не навести Индусов на раздумье. Древнее неприкосновенное браминство начало уступать разрушительным, разлагающим стихиям девятнадцатого века. Молодое поколение высших сословий нашло необходимым знание английского языка, которое повело к знакомству с литературою, и следствием был совершенный переворот в понятиях. Между тем как европейские брамины, Боппы и Шлегели, углублялись в Веды, молодые брамины берегов Ганга гораздо с большей пользою изучали Шекспира и Байрона, Гиббона и Юма. Вскоре проснулась потребность поделиться новым знанием с земляками; явились брошюры и книги на всех языках Индостана. Первым и усерднейшим реформатором был Ромахун Рой, умерший в Англии, в 1831 году. Наградою его усилий были бесконечные страдания. Его каста отринула его, семейство от него отреклось, жена и дети покинули его, потому что обращение с нечистым человеком повлекло бы потерю прав касты. Со стороны самых Европейцев ему доставалось множество неудовольствий. Миссионеры, с досады и стыда, что их величавые речи во столько лет владения не находили плодной почвы в образованных Индусах, терзали бедного Ромахуна убеждениями не останавливаться на полудороге, а принять скорее христианство. До его задушевного убеждения им было мало дела: они хлопотали только о том, чтобы приобрести себе фигуранта, который служил бы приманкой, чучелой для Индусов. Хлопоты их не удались и Ромахун в их глазах делался еще больше чудовищем, нежели в глазах Индусов. Он продолжал итти собственной дорогою. На совете друзей реформы было решено, что он поедет в Англию познакомиться с тамошними [178] учебными заведениями, чтобы решить, какие улучшения надлежало предпринять в индейских школах, какие учреждения можно перевести с Запада на Восток. На дороге брамин умер. Из всех его молодых друзей ни один не был ему так верен, как Двакарнат-Тагор.

Фамилия этого благородного человека принадлежит к древнейшим и почетнейшим в Бенгале. Уже несколько веков она носит почетное имя Тагор, то есть господин или глава, и владеет огромными богатствами. Двакарнат родился в 1795 году и через четыре года по рождении был усыновлен дядею. Сделавшись самостоятельным, он оказался владетелем громадного поземельного состояния. Пристрастие к Европейцам обнаружилось в нем с самых молодых лет и эта наклонность сблизила его с приверженцами реформы.

Просветительные усилия этих Индусов отличаются тем же практическим характером, который свойствен их повелителям, Англичанам. Они не хотят начинать уничтожением многобожия. Материяльный прогресс для них важнее всего и первой пользы они ожидают от паровоза. В таком духе действовал и Тагор. «Индусы, говаривал он, должны научиться у Англичан, как наживать богатство торговлею и промышленостью, потому что довольство и богатство главное условие силы образованных государств, также как отдельное лицо только через них получает способы к высшему образованию». С 1813 года он посвятил себя промышленным предприятиям, построил, в 1821 году, Силладак и другие фактории и купил большой корабль, Resolution, который послал в Южную Америку с дорогом грузом собственных произведений. В 1822 году, он последовал приглашению правительства, которое тогда привлекало к делам многих способных Индусов, и принял видную должность в соляном департаменте, потом отказался от нее, потому что независимое положение больше соответствовало его склонностям и планам. Он завел торговый дом в Калькутте, преимущественно с целью подать пример землякам. Его царское гостеприимство, его участие во всех благотворительных заведениях и мерах приобрели ему всеобщее уважение. Едва ли найдется в Индии человек какого бы то ни было сословия и ремесла, который бы столько сделал для прогресса и счастия своих собратий, как Двакарнат, и в Англии, также как на Ганге, тысячи людей всем обязаны его благодеяниям. В доказательство [179] можно привести пример, что, в 1838 году, он пожертвовал Калькутскому Человеколюбивому Обществу (District Charitable Society) 10,000 фунтов стерлингов дли пособий больным и слепым. При медицинской коллегии он учредил несколько годичных премий и часто посылал на свой счет молодых Индусов в Англию, учиться. Не проходило на одной обещеполезной подписки без его имени, против которого всегда стояли самые значительные суммы. Где дело шло об истреблении предрассудков его одноверцев, он был самым ревностным действующим лицом; с чудовищным обычаем сожжения вдов он боролся в первых рядах. Вскоре по смерти Ромахун Роя, друзья-одномышленники просили Двакарната самого продолжать предприятие, стоившее жизни его другу. Он немедля решился, но семейные и деловые обстоятельства отсрочила поездку до весны 1842 года. При отъезде его староверы кучею окружала путешественника, но ни один не отважился явно восстать против него. Он ошибался, думая, что одержал совершенную победу. Едва он уехал, как об нем начали распускать разные выдумки, старались оподозрить его клеветами, лишить всякого весу в глазах сограждан, удалить от него всех ближних, оставить его совершенно одиноким. Отчасти это удалось, потому что большая часть родственников решились прервать всякие связи с ним. Между тем Двакарнат путешествовал в обществе своего молодого племянника, подающего большие надежды; нескольких отечественных служителей; английского врача и одного английского семейства, прожившего тридцать лет в Калькутте. Путешественники через Бомбей отправились в Египет, а оттуда на Мальту и в Италию. Страна классических воспоминаний не понравилась Двакарнату. «Прекрасная земля, чудесная земля, говорил он, если б только в ней было поменьше невежд и нищих. Я не думал, чтоб и в Европе были такие люди. Даже аз тех duca и conte, которых я там встречал дюжинами, редко кто-нибудь расспрашивал меня о моей родине, о состоянии наук в Индии, о цели моего путешествия. Из чего сделана мои шляпа, по чем обошлись мне мои шали, вот о чем меня обыкновенно расспрашивали: только это находили интересного во мне». Германия гораздо больше полюбилась ему; только вечные праздники да концерты больших городов не заслужили его одобрений. Он подробно рассказал свои виды и планы касательно Индии одному мюнхенскому знакомцу, который описал их любопытный [180] разговор в газете. «Пуще всего нам нужны, говорил он, необходимо нужны публичные школы, хорошие учители и особенно ученые сочинения по естественной истории, географии, математике и истории, на новых индейских языках и наречиях. При ученом образовании в европейском духе индуизм не удержится; наука — лучшее приготовление к христианству. Поучись молодой Индус географии, тотчас падет его божеская гора Меру в середине вселенной; тотчас исчезнут все алмазные, золотые и серебряные жилища богов и богиня, семь островов и семь морей. У нас теперь по разным городам Индии есть пятнадцать училищ; мы с приятелями потратили на них довольно денег, но их не достаточно; нам недостает годных учебников, недостает порядочных учителей. Тут Европа должна помочь нам! Когда нам можно будет ежегодно посылать человек полтораста молодых браминов в ваши университеты; когда они, образовавшись по европейски, возвратятся в отечество и просветят своих невежественных земляков, тогда Индия опять сделается великою и цветущею, как была в старину, прежде чем грубый мусульманин подавил и растоптал ее. Староверы? Во всех важных городах сила их пала, они не могут помешать поездкам молодых браминов на Запад, не могут помешать возрождению Индии. Но все Индусы обязаны несказанной благодарностью английскому правительству. Оно смирило всю сварливую толпу магараджей и набабов, султанов и эмиров, и хранит мир внутри страны; Индии нужно такое могущественное покровительство; у вас нет центральной державы, которая бы могла оберегать нас от внутренних и внешних врагов. Правда, чиновники должны бы по большой части выбираться из среды нас; мы должны бы иметь законодательство в своих руках, но и то сказать, Индия приобретена оружием, и людей способных в английском смысле еще немного. С тех пор как я узнал разные страны европейского материка частию собственными глазами, частию из достоверных известий, я поистине считаю себя счастливым, что я поданный Великобритании. У вас неограниченная свобода книгопечатания; в Индии есть теперь до сорока туземных газет на национальных языках и наречиях; во всех релятивных делах мы пользуемся совершенной независимостью. Вот недавно некто, в Бомбее, перевел одно сочинение Вольтера на гуджаратский язык, думая что этим заставит замолчать [181] миссионеров тамошней области. Переводчику за это не было ни малейшей неприятности».

Из Германии Двакарнат отправился в Англию. Громадный Лондон сделал на него подавляющее впечатление. Бывала минуты, когда он все усилия реформы считал бесполезными, потому что такая высота образованности казалась ему недостижимою В Англии с ним обращались как с владетельной особою. Королева подарила ему свой портрет и портрет своего супруга; лорд Фицджеральд, президент контрольной палаты индейских дел, составил для него особый адрес и в тоже время поднес ему от имени правительства золотую медаль в признательность за его важные заслуги касательно распространения европейского образования в Индии. Другую медаль, с символическими фигурами о почетными надписями, выбило для него собрание директоров ост-индской торговой компании. Двакарнат сбирался съездить в Шотландию повидаться с знакомыми, которых знавал в Индии, как получил известие, что близкий ему калькутский банкирский дом угрожаем банкрутством. Он тотчас послал туда 100,000 фунтов стерлингов, чтобы отвратить грозившую опасность. Этот случай сократил его пребывание в Англии. Желая лично помогать словом и делом, он, в ноябре, отплыл из Европы и поспешил в Калькутту. Там его ожидал самый почетный прием. В праздник годовщины ремесленного общества председатель ввел его с особой речью. «Сегодня, сказал он многочисленному собранию, мы приветствуем друга, который отважился собственной силою души разорвать цепи, которыми была окованы жители здешней земли; тут всякая хвала будет ниже истины. Он превозмог все ужасы моря, которые в глазах Индусов так страшны; он был на берегах Англии и объехал большую часть Европы. Чествуемый государями и вельможами, как редко чествуется иностранец, этот благородный человек середи всех почестей, окружавших его, ни на миг не забывал своей родины и желаний и надежд, которые она полагает на него. Он готов засвидетельствовать множество благодеяний, которыми жители Европы обязаны свободе ума и распространению полезных сведений. В этот миг он заслуживает тем больше почестей, что любовь к отечеству и пожертвования на пользу отечества лишили его связей с большей частью его родственников. Представляю собранию этого человека в лице бабу Двакарнат-Тагора». Ответ бабу весь [182] дышал тем практическим смыслом, которым отличаются все его стремления, и заключал в себе мысли, которые европейским романтикам покажутся окаянной ересью. Он говорят: «Не картины, статуи и дворцы, которые я видел, — часто одна суетная пышность насчет полезного и необходимого, — возбуждала мое удивление, а паровые машины, тоннели и железные дороги. Главная трудность произвести такие предметы у нас на родине состоит в религиозных предрассудках народа, которые надо преодолеть. В Индии человек высшего сословия считает за грех перепилить пополам кусок дерева. Как же такому человеку достигнуть мастерства в искусстве? Суеверие — важное препятствие просвещению; будем надеяться, что с течением времени эта препона устранится и Индостан снова взойдет на ту высоту образованности, на какой стоял в древние времена». Друзья реформы праздновали на этом собрания истинное торжество. Не только многие Индусы говорили в том же духе, даже один магометанин присоединил к ним свой голос. Один из доводов, которые он привел в пользу реформы, лучше длинных речей доказывает, как разные интересы правительства содействуют усилиям образованности. «Положение земледельца должно непременно быть улучшено, сказал питомец Магомета: тогда земледелец будет лучше исправлять подати семнидару (землевладельцу) и правительству». Двакарната натурально ободряли такие голоса, и в самом деле имя его встречается во всех улучшениях, какие с тех пор были введены или приготовлены. Жители Калькутты, туземцы и Европейцы изъявили ему свою признательность решив на публичном собрании поставить ему статую в ратуше. Некоторые плоды своих усилий он успел видеть созревшими: так, например, трое Индусов, которых он видел студентами в Лондоне, выдержало с блестящим успехом экзамен на звание врачей. В этом отношении, в распространении медицины, Двакарнат встретил наиболее трудностей, потому что Индус глядит на рассечение трупа с неодолимым омерзением. В последнее время Двакарнат вторично приехал в Англию и умер там, первого августа 1846 года, от болезни печени.

Текст воспроизведен по изданию: Двакарнат-Тагор и нынешнее состояние индейской образованности // Библиотека для чтения, Том 84. 1847