О внутреннем управлении и обычаях шейков.

Нельзя не подивиться, что страна, находящаяся около ста лет во власти образованнейшего народа нашего времени, может почитаться весьма мало известною для ученого мира, и представляется нашему уму более в неверных цветах поэзии, чем под положительным и постоянным светом истины. Я говорю об Индии. Хотя современная деятельность обратилась и на нее, но страна эта до сих пор [375] представляет нам менее основательных сведений, чем некоторые другие соседние ей земли, как напр., Персия, где негостеприимство жителей должно бы было кажется служишь важною преградой для внимательных исследований. У нас в России, Индия еще менее известна, чем в других землях, тогда как предполагаемое сродство с нею наших предков и самая сопредельность наша к Востоку, могли бы обратить на себя ученые занятия наших соотечественников. Хотя связь между предками древних Славян и многочисленными племенами, употреблявшими Санскритский язык, может остаться навсегда апокрифическою, но некоторые доводы наших ученых исследователей достаточны кажется чтоб обратить наше полное внимание на богатые страны Ганга, где процветали (сколько известно) первые общества, где человек, с времен самых сокрытых, стал пользоваться богатством и удобствами жизни, где мечта его в первый раз проявилась во всем своем могуществе в знаменитых Магабхарите и Сакантали, и куда, как в заповеданную страну Эдема, предки наши любили переноситься думой, рассказывая дивные повести о чудном Попе-Иване 1.

Кроме того Индия занимательна для нас, по своему разнообразию, ибо составлена из племен, резко отличающихся друг от друга. Между ними замечательнейшею кастою могут почитаться Сейки или Шейки, обитающие в Пенджабе, большей части Агры, Дели и других соседних странах. Народ этот отличается воинственным духом, столь редким теперь в странах екваториальных, и доставившим [376] ему земли, лучшие во всем Индейском полуострове. Шейки издавна возбуждают внимание Европейцев, и раздражают его гораздо более может быть тем, что заветная страна их преграждена для любопытства иноземцев, завистливой политикой Ренждит Сина, сходствующего в сем случае со всеми тиранами, достигшими хитростию и обманом верховной власти. Известный Французский путешественник В. Жакмон, по покровительству Ост-Индского Генерал-Губернатора, проник однакож в заповеданные земли Кашмира, видел грозного владетеля их, был осыпан от него приветствиями, золотом и подарками, и издал описание этого путешествия. По обыкновению французских путешественников, он более рассказывает свои похождения, чем замечательности народов, которых видел. Гораздо прежде него Капитан Муррей проник вместе с Британскими войсками в отечество Шейков, познакомился с нравами их, и оставил нам верное и замечательное описание. Сочинение его, в сокращении помещено в Annales des Voyage нынешнего года, и мы представим из него любопытнейшие сведения для читателей этого журнала.

По удостоверению автора, внутреннее управление Шейков находится в самом несовершенном состоянии, по их невежеству, суеверию и предрассудкам. Никто из них не умеет ни читать, ни писать; и только некоторые лица поверхностно изучают Персидский язык, сосредоточивая таким образом в руках своих администрацию всего народа. Впрочем судопроизводство совершается у них большею частию словесно. Потому неудивительно, что деньги, обещания и угрозы могут избавить виновного от преследования законов, а невинного подвергнуть незаслуженному наказанию. Для бедных, единственным доказательством невинности служит дибб, или испытание водой и огнем. Если обвиняемый безопасно погрузит руку в кипящую [377] смолу, прошед горячее железо на расстоянии 150 и 300 футов, то невинность его признается судом; но если шарлатанство 'и обман не спасут его от таких жестоких испытаний, то дорого заплатит он за мнимодоказанное преступление! — Давно ли и Европа стонала под бременем таких варварских обычаев?

Волшебство и чары (джалук и мант) оказывают большое могущество на воображение и действие Шейков. Нечаянная болезнь, тошнота и всякое нездоровье приписывают зависти соперника. Самые ничтожные признаки могут служить сильнейшими подкреплениями подобного обвинения. Сверх того Шейки обращают не меньшее внимание на приметы и предзнаменования. Прежде чем войско выступит на войну, или друг отправится в дальнее путешествие к другу, магурат, или счастливая минута отъезда должна быть предсказана пундитом, который с своей стороны вопрошает джогмиев, или могущественных духов, населяющих горизонт. Такие суеверия играют не последнюю роль при решении важнейших государственных дел. Очень часто Ренджит-Син, замышляя какое либо значительное предприятие, кладет на Гринд-согиль, или священную книгу, два лоскутка бумаги, заставляет мальчика выдернуть один из них, и верует в написанное на том лоскутке, как в определение неба. Я обратил внимание читателей на такие предрассудки, потому более, что во всех краях Востока, как видно из замечаний путешественников, они владычествуют над всеми умами, оковывают образ мыслей и дают направление делам, общественным и частным, на всех ступенях общества, от деспота до раба, от воина на поле битвы до преступника у подножия плахи.

Но обратимся к системе управления Шейков. Сердары или начальники их пользуются правом суда [378] гражданского и уголовного; проступки и преступления могут быть очищены, как во времена средних веков, золотом; пени не определяются никаким постановлением, и бывают обыкновенно назначаемы, смотря по имению подсудимого. Это составляет один из важнейших источников дохода начальников, и потому весьма естественно, что они прибегают к ужаснейшим насильствам, чтоб исторгнуть признание и пени за преступление, большею частию выдуманное. Выигрывающий свой процесс должен платить шукарану, или благодарственный подарок; обвиненный же подвергается джаримане, или пене. Наместники главного начальника не уступают ему в его варварском лихоимстве; но действия их бывают ограничены; часто разбогатевшего наместника запирают в бору или острог; там отнимают у него награбленное им, и потом возводя снова в прежнее достоинство, жалуют шалью. Но смертная казнь бывает очень редко, и потому знаменитый Кашмирский Король прославился милосердием. Плата может избавить от наказания. Те же, которые не в состоянии заплатить требуемую пеню, подвергаются обыкновенно только лишению руки, носа или ушей.

Когда на большой дороге произойдет разбой, то удовлетворение требуется обыкновенно у начальника, в чьем округе он случился. Если такая просьба не будет исполнена, то начальник обиженного прибегает к праву возмездия. Эта мера приносит более пользы, чем вреда, потому что большая часть младших начальников и их земиндарей покровительствует ворам, и участвует в их разбоях.

Чаще всего бывают случаи увода скота. Если сурах-кедж, или след ступней оказывается в окрестностях какого либо селения, то земиндары его должны доказать ясными свидетельствами свою невинность, чтоб не подвергнуться плате за весь увезенный скот. [379]

Законы о наследстве не одинаковы между разными племенами Шейков, даже между различными семействами, которые отличаются друг от друга предрассудками и преданиями. Главнейшее различие существует между поколениями Мандян-Синов и Малвы-Синов. Первые отличаются воинственным духом и покорением всего Пенджаба и провинции Серен, где они и обитают. Начальники Шейков Малвы суть Раджи: Патиальский, Дждинский и Набский и бей Хейтальский. Три первые имеют одного родоначальника, известного под именем Фула, который был Чопдариель какого-то селения; а Хейтальский бей, за многие важные услуги, пожалован в это звание, весьма уважаемое Шейками.

У Мандян-Синов образ наследства бывает разных родов: или имущество разделяется по ровну между всеми сыновьями, и это называется баибанд; или двойная часть достается старшему, и она именуется арч-сердари; или наконец вся собственность достается по ровну матерям, которые уже передают своим сыновьям, и такое наследование известно под именем чунда-банд. Если же Мандянь умирает, не оставляя детей мужеского пола, братья и племянники его имеют право на наследство на ровне с его вдовами. По постановлениям Шастры, эти последние имеют большее на него право; но Шейки, для отвращения явного нарушения этого закона, приняли за правило чтобы старший брат умершего облачал его вдову в белое одеяние, надевал ей на нос кольцо или гит, и таким образом получал бы ее в супружество. Это постановление исполняется во всех семействах, исключая беев, и совершенно сходно с Моисеевыми законами. Оно необходимо для отвращения злоупотреблений, могущих произойти от господствования женщины. Нет сомнения, что вдовы не совсем одобряют такой закон, который лишает их свободы и [380] ставит их в числе жен их деверя. Если судить по отзывам Шейкских мужчин, жены их не могут отличаться скромностию и нежностию чувств.

Сверх того должно прибавить, что усыновление запрещено вдовам, и что женское поколение исключается от наследования. Вообще надобно заметить, что все путешественники в странах Кашмира свидетельствуют о множестве неудобств, происходящих от принятой там системы наследства, которое беспрестанно делится на части мельчайшие, и бесконечно уменьшающиеся.

Между Малва-Синами соблюдается во всей строгости право первородства; а для младших назначают джагир, или часть земель, которая доставляет им средства для содержания. Братья и племянники умершего исключены от наследства; но этот закон не распространяется на Хейтальских беев. Вообще весь этот образ наследования гораздо правильнее и влечет менее злоупотреблений, чем у поколения Мандяны.

Когда Шейки овладели страной, над которой господствуют теперь, тогда древнее разделение ее, установленное Дельгийскими Государями и означенное в Канунгосак, или поземельных реэстрах, было совершенно уничтожено. Тогда-то возникло множество сильных споров по предмету границ деревень и прочих земель. Землепашцы первые возжгли пламень раздора, и скоро он ознаменовался пролитием крови с обеих сторон, до тех пор как право суждения не было вверено собранию сельских земиндарей, которые клятвами обязывались быть беспристрастными. Тяжущиеся избирали кроме того посредников (мунзиф), которые в продолжение нескольких недель жили на счет спорящих сторон, и, движимые боязнию, или ласками начальников, [381] родных и друзей, волновались между враждебными партиями, подав тем повод, по словам Муррея, к введению в употребление общей поговорки: Пендж мен пармзар.

До сих пор ежедневно возникают жаркие споры о границах деревень, и имеют последствия, часто очень важные. Доказательства самые ничтожные могут подать повод к продолжительной тяжбе; иногда не нужно даже и доказательств: деньги заменяют их.

Впрочем автор удостоверяет, что подобные споры, доходящие большею частию до кровопролития, кончаются самым мирным и романическим образом; именно свадьбою. Иногда это заменяется платою 150 или 200 рупий; что называется кун-бача, или цена за кровь; но часто золото не удовлетворяет гнева нежной матери, оплакивающей обожаемого сына, или горестной вдове, неутешной после своей потери, — и тогда месть переходит из рода в род, из поколения в поколение; кровь проливается за кровь, и вражда растет, как в остроумном мифе древней Греции.

Далее Капитан Муррей довольно подробно распространяется об обычаях Шейков в случае образования островов, перемены направления реки и проч. Здесь, как и прежде, сила и богатство решают все дело. Вообще должно признаться, что, по всем известиям нашего путешественника, внутреннее управление прославленного в Европе Ренджит-Сина должно представляться нам с самой невыгодной и неблагоприятной для него стороны. Не смотря на то что он может почитаться одним из гениальных счастливцев своего века, и что он окружил себя несколькими Европейцами, известными своими дарованиями, как например Гг. Алларом, Куртом и Вентуром; — вся администрация его государства наполнена величийшими [382] злоупотреблениями, и, представляя все невыгоды Европейских обществ, не заключает в себе ни одного из благодеяний его. Приписать ли это корыстолюбию и порокам правителей и администраторов, или необходимому следствию, которому подвергается всякое общество, вышедшее из дикого состояния, но не попавшего еще в колею образованности: — решить трудно; но можно кажется заключить из всех имеющихся сведений, что вредная система государственного затворничества, той политической ревности, которая заставляет Ренджит-Сина закрывать всем иноземцам путь в роскошные страны свои — долго еще будет преградою к улучшению благосостояния его народа, и может причинишь величайший вред всему государству, как недавно еще мы были свидетелями быстрого упадка цветущей Ла-Платы, по вине корыстолюбивого и завистливого деспотизма известного Доктора и Диктатора Парагваии.

Но возвратимся к сочинению Капитана Муррея, и представим краткие из него извлечения касательно нравов и обычаев Шейков.

По его замечанию, во всем Пенджабе женятся в самых юных летах, по взаимному условию между родителями, которые ни сколько не думают о счастии детей, и почитают женидьбу их одною из вернейших спекуляций. ІІц этому можно судить, сколько бывает ссор при помолвках (мангни) и при самых свадьбах (ната или нисбад). Получив первоначальные подарки, родственники или опекуны ищут всевозможные средства, чтоб уничтожить условие, и ссылаются для того по большой части на какие либо телесные недостатки, иногда вымышленные, или на бедность касты, или наконец на ложное будьто бы обещание, данное на счет свадьбы многим семействам. Если обе враждебные стороны находятся в зависимости одного лица, то они предстают к нему на суд, или избирают пенджаита, [383] посредника. Если же они относятся не к одному ведомству, и оба начальника их не согласны в своем решении, то одна из сторон спешит воспользоваться правом гаа, забирает у соперничествующего семейства весь его скот, и имущество, и простирает иногда свое насилие до того, что возбуждает целые поколения против поколений, нарушая тем общественную тишину и благоустройство.

Часто случается, что отец или опекун выдают свою дочь не за того кому обещали, и тогда его заставляют обыкновенно приискать другую жену для обманутого жениха, или дать ему столько денег, чтоб он сам нашел себе невесту. Не правдали, что это способ очень покойный? Есть деньги, есть и жена: других условий никаких не требуется.

Выше было сказано, что в низшем классе жителей строго исполнялось правило выдавать вдову за деверя. Дети от такого супружества пользуются всеми правами законных, и наследуют после отца, обще с другими своими братьями. Из братьев мужа, вдова может по своей воле выбрать старшего или меньшего, и последний обыкновенно предпочитается по обычаю страны. Она монет также жить в его доме, не вступая с ним в супружеские связи. Но немногие готовы исполнять такое постановление, несогласное с нравами слишком свободными всего общества. По этому не должно удивляться, как слабы узы, соединяющие супругов между собою, и с каким малым уважением привыкли смотреть на них. Не проходит дня, чтобы обманутые мужья не прибегали к помощи правителей. Беспрестанно новая неверность, или даже побег от мужа, или Джата и Дайвера (зятя и деверя; нельзя не подивиться стечению звуков; не пойдет ли это за одно из доказательств связи Санскритского и Славянского языков?!), или другого рода супружеская ссора возмущают мирные семейства Шейков. Дорогая плата может обыкновенно [384] возвратить жену во власть мужа, если только она не примет в отчаянии опиума, или не бросится в колодезь. Вообще, Шейкские мужья, как кажется, довольно настойчивы; они употребляют большие усилия, чтоб найти свою супругу, всякий раз, как она убежит от них; и не жалеют ни времени, ни издержек, чтоб отыскать самых детей ее, которые вступают во все права законных.

За сим наш автор обращает внимание на состояние Религии. Факиры суть ничто иное как нищие, принадлежащие к которой нибудь из бесчисленных сект или пектов. Каждая секта имеет храм, и каждому храму принадлежит несколько деревень и земель, кроме множества денег, пожертвованных набожными последователями секты. Часто такая благотворительность имеет полезнейшее направление; и есть примеры, что некоторые богачи учреждают в многолюднейших местах заведения с благодетельной целию или сада-берт, где иноземцы и бедные получают пристанища и пищу без всякого вознаграждения, в продолжение известного времени. Сверх того челасы или прислужники храмов ходят из деревни в деревню для собирания подаяний, которые раздаются несчастным путешественникам и неимущим жителям, требующим крова и пропитания у подножия алтарей.

У Мусульман есть также свои пирзадасы, которые отыскивают везде муридов, или учеников, и получают от них за свои наставления ниазы, или подарки. Со времени упадка луны Магомета и владычества Шейков, пирзадасы утратили многие выгоды, ибо уступили первенство в стране новым пришельцам. Впрочем они еще владычествуют во многих деревнях, из коих некоторые принадлежат даже им, со времен Дельгийских Императоров; но ничтожные доходы от них едва достаточны к [385] содержанию семейств пирзадасов и кадимов, или служителей проводящих всю жизнь над гробами своих святых.

Мусульманские селения, также как и Шейки, собирают разного рода подати, натурою и деньгами, и раздают их факирам, пирзадасам и странствующим нищим. Пенджы, или главнейшие обыватели селений пользуются правом сбора налогов и подают большею частию повод к настыв жалобам на злоупотребления их и нерадения к общественной выгоде. Сверх того многим факирам Индейским и Мусульманским дают помещения внутри или в окрестностях городов и селений, и к этому присоединяют несколько бигаев земли, которую они обработывают для своего пропитания.

Издавна уже в Европе рассуждают об обычае сожигания вдов; и это постановление не раз подавало повод к рассуждениям наших нравственных философов, и вдохновляло пылкое воображение многих Поэтов. Приведем по сему предмету слова Капитана Муррея.

«Шейкские женщины весьма редко сожигают себя с телами умерших мужей, и гораздо реже, чем воображают в Европе. Помнят одно только исключение в 1805 году, по смерти Короля Рек-Сина; жена его принесла себя добровольно в жертву и отказалась от значительного наследства. Подобные примеры встречаются не часто. Такие женщины (сатти) почитаются обыкновенно неразумными жертвами. Правительственные лица, родные и друзья употребляют все усилия, чтоб устранить от несчастных созданий пагубную решимость их. Должно заметить, что побуждением к такому поступку бывает обыкновенно не героическая решимость, а вкорененное издревле суеверие. Большею частию подобный обет извлекался у сатти в минуты [386] отчаянной забывчивости и скорби. Толпа собирается вокруг нее, или ее жилища; крики и завывания беспрерывно возрастают, и уничтожают всякое размышление. Честь, боязнь, долг, тщеславие соединяются, чтоб поддержать решимость несчастной жертвы и ускорить жестокую смерть ее.

«В 1806 г., когда Амбала подпала власти Англичан, молодая супруга одного брахмана, неутешная после потери своего мужа, решилась предать пламени себя и все свое имущество. Толпа народа собралась вокруг нее, и стала воодушевлять ее более и более. Я был тогда в отсутствии; но мунчи, шакадар и субадар, Индейцы знатнейшие в своем роде, решились воспрепятствовать совершению жертвоприношения. Они разогнали толпу, и уговорили несчастную женщину дождаться моего возвращения. Угрозы и обещание 500 рупий пенсиона спасли жертву предрассудков. Она жива до сих пор, и уважается в окрестности как сатти, что уничтожает общее мнение, будьто измена подобного обета возбуждаешь ненависть и презрение».

«По смерти Раджи Раласпура в 1824 и Нагана в 1827 г., сатти совершенно исчезли; и покровительство Британского Правительства уничтожило в землях Шейков древний, варварский обычай».

Николай Милютин.


Комментарии

1. Известный миф средних веков. Не знаю, откуда он получил свое начало, но он был распространен во всех странах и даже у нас в России. Я читал во многих дошедших до нас Легендах о Попе-Иване и чудной, алмазной стране его. Первый, как кажется, писавший об этом быль Рубрек (Рубруквист).

Текст воспроизведен по изданию: О внутреннем управлении и обычаях шейков // Журнал министерства внутренних дел, № 5. 1836

© текст - Милютин Н. 1836
© сетевая версия - Thietmar. 2019
© OCR - Андреев-Попович И. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЖМВД. 1836