ВЕЛЛИНГТОН ПОЛКОВОДЕЦ В ИНДИИ. Сперва бросим взгляд на карту этого полуострова и припомним некоторые события, содействовавшие к успехам Англичан.

Индостаном в собственном смысл называют всю часть Индии к северу от реки Нербудды. Здесь возвышается древняя столица Великого Могола, Дегли, и тут же находились в то время «владения» синдии.

Между реками Нербуддой и Кистною лежат земли низама, раджи берарского и раджи саттарского. От берегов Кистны до Коморинского Мыса простираются Карнатик, Малабар и мейсурская империя.

От Дегли до Томбудры лежали земли великого союза Магратов; они занимали пространство на девять сот семьдесят миль от севера к югу, и на девять сот миль от Бенгальской Губы до Камбейского Залива. Народонаселение этой империи простиралось до сорока миллионов человек; из них тридцать шесть миллионов Магратов, и четыре миллиона магометан; те и другие разделялись на пять различных владений, соединенных в одном союзе под непосредственным начальством раджи саттарского. Впрочем, саттарский раджа был главой союза более именем чем самым делом: каждый раджа мало-помалу делался независимым, ободрившись примером пишвы или султанского министра, который, отравив своего государя, объявил себя наследником престола. Резиденцией пишвы был город Пуна, на берегах реки Муты; но, в свою очередь, пишва имел только тень верховной власти: знаменитый Магаджи-синдия заставил трепетать похитителя престола. Отец Магаджи-синдия, был простым солдатом в гвардии пишвы; его должностью было — караулить туфли султана, когда тот входил в гарем. Однажды, после входу в гарем, усердный караульщик заснул, но почтенные туфли нежно покоились на его груди, положенные с величайшим благоговением. Пораженный такою преданностью, пишва вскоре возвел хранителя туфлей [22] до самых высоких степеней. Сын выскочки-солдата несколько времени носил за поясом пару туфлей, в память своего происхождения.

Под распоряжением Магараджи-синдии было уже многочисленное, страшное войско. Француз de Boigne, случайно прибывший в Индию из Савойи, обучал европейской дисциплине тридцать осемь тысяч человек регулярной пехоты и осемь тысяч конницы. С такими огромными средствами Магаджи-синдия собирался уже овладеть столицею Дегли, как вдруг султан сам потребовал его содействия против своего министра Гулама. Едва ли есть драмы чернее и ужаснее той, какую видим в истории Шах-Алема, последнего Наследника Эвренгзибова Престола. Министр и любимец Шах-Алема, Гулам-Хадир-Хан, в благодарность за оказанные благодеяния, задумал свернуть голову своему благодетелю. На беду Шах-Алема, изверг перехватил письмо, отправленное к синдии, и это обстоятельство подало повод к открытому мятежу. Гулам-Хадир осадил и взял приступом Дегли, и вломился во дворец. Схватив султана за горло, злодей повалил его, начал топтать ногами и потом выколол ему глаза. После того варвар бросился в гарем, собственными руками сорвал драгоценности с султанских жен, и, когда он готовился удовлетворить свое зверское сладострастие, прекраснейшая из дочерей султана заколола себя кинжалом. Между тем синдия спешил на помощь: он не спас Шах-Алема, но успел наказать его палача. Гулам-Хадир-Хан обратился в бегство, был пойман и посажен в железную клетку. Синдия обрубил ему уши, нос, руки, ноги, и в этом состоянии варвар окончил жизнь.

Между тем Шах-Алем был в самом ужасном положении. Магаджи-синдия, отмстив палачу, и не думах возвратить престол законному государю. Под именем пишвы, синдия царствовал сам, а несчастный слепец просто был его пленником. Султанскую гвардию поручили Французам. Perron и Drugeon, заступавшие место de Boigne считали Шах-Алема дряхлым стариком и давали ему нищенское содержание из огромных доходов империи; [23]

В 1802 Магаджи-синдия умер. Власть и войско перешли в руки его племянника Даулют-Рао-синдии. Верный политике дяди, Даулют поручил султана Французам, а сам жил в Пуне и наблюдал за движениями Англичан. Даулют не мешал Англичанам раздавить Типпу-Саиба, но решительно отказался участвовать в дележе владений несчастного султана и принуждал к такому же бескорыстию пишву. Это значило, что Даулют, несмотря на неустрашимость в войне против Типпу, не слишком ласково смотрел на союзников, которых новые Границы соприкасались теперь с его собственными владениями. Предвидя неприязненные действия, губернатор спешил упрочить союз с раджею Гузра и немедленно дал знать пишве, что Англичане всегда готовы освободить его от ига Даулют-Рао-синдии. Между тем пишва нашел сильную опору в новом искателе приключений, Джесву-Рао-Голькаре. Этот Джесву-Рао был низкого происхождения, но суеверная молва пролагала ему блистательную дорогу. В детстве Голькар был пастухом; рассказывали, будто, однажды, когда заснул он в жаркий день на открытом воздухе, огромный змей положил свой страшный хвост на голову неосторожного ребенка, чтобы прикрыть его от солнечного зною. Народ не сомневался, что при Голькаре всегда был этот благодетельный гений.

Уже давно Голькар собирался сделать нападение на Даулют-Рао-синдию. Теперь Голькар перешел Нербудду и остановился за два дня езды от Пуны; здесь ожидали его союзные войска пишвы и синдии: началось сражение и Голькар одержал решительную победу. Пораженный пишва обратился к содействию британского правительства. Маркиз Визли (новый титул графа Морнингтона) согласился вступить в переговоры, но уже Голькар овладел Пуною, назначил наследником пишвы Амрута-Рао, главным министром сделал Амрутова отца, а себе предоставил только начальство над войском. Но с этим начальством в руках Голькара соединялась и верховная власть.

Маркиз Визли видел необходимость смирить Голькара. Решено было отправить к границам Пуны отряд [24] войска, чтобы выгнать из столицы Амрута-Рао и возвести на престол пишву, который между тем удалился в крепость Кокан. Начальство над войском поручено генералу Визли, лучше всех понимавшему театр этой войны, и который, в качестве серингапатамского губернатора, имел весьма сильное влияние на Индейцев. Визли выступил в поход, когда проходил через землю Магратов, жители везде принимали генерала над избавителя и вовсе думали видеть неприятелей в его солдатах. В шестидесяти милях от столицы генерал услышал, что Амрут-Рао, оставленный Голькаром, задумал просто как разбойник грабить город, который собираются у него отнять. Для вернейшего успеху в этом намерении, Амрут располагался зажечь Пуну, и жители, узнавши об угрожающей опасности, бежали из городу. Медлить было нечего: оставив пехоту на дороге, Визли отправился с одной конницею и в тридцать два часа по гадким дорогам перешел шестьдесят миль и остановился перед столицей. Амрут-Рао без дальних околичностей бежал, и жители с торжеством встретили спасителя Пуны. Пишва, вызванный из своего убежища, снова занял престол, и спокойствие совершенно восстановилось. Обязанный всем великодушию генерала, пишва ненавидел однако ж своего избавителя, так, что даже не мог равнодушно на него смотреть, как уверяет сам Визли в одном из своих писем.

Но занятие Пуны не образумило Даулют-Рио-синдию. Согласившись вести переговоры, он вступил в то же время в тайные сношения с прежними своими врагами, Голькаром и раджею берарским, которые были для не так страшны как Англичане. Голькар пока не решался ни на что, но раджа берарский открыто соединился с синдией, и войска их выступили к границам владений низама. Морнингтон и Визли с величайшим удовольствием вышли на защиту британского союзника: это было прекрасным случаем утвердить господство Англичан в Индии, потому что им надлежало в одно и то же время колотить и Магратов и французских офицеров. [25] План кампании принадлежит маркизу Визли; выполнение — исключительно его брату.

В обширный план маркиза Визли вошел почти весь Индостан от Калькутты в Мадраса до Бомбея, а от Дели до Пуны, Гидерабада, Гузра и Ориссы. Чтобы успешнее действовать против раджи берарского, положено было сперва сделать нападение на Ориссу через Гагам в Калькутту. Бомбейские войска должны были овладеть гаванью в землями синдии в области Гузра. Генералу Леку поручено итти к границам Уды и в самый Индостан, чтобы уничтожить влияние Французов и освободить от них Могола. Генерал Визли отправился в Деккан: ему надлежало в одно и тоже время сражаться с союзными войсками синдии и раджи берарского, защищать пишву и низама, и отстранять опасность от владений компании. Пост генерала был так важен, что правительство уполномочило его заключить мир или продолжать войну по собственному усмотрению.

Полковнику Коллинсу поручено было склонять синдию мирным предложениям, в генерал Визли нетерпеливо ожидал следствий этих переговоров. Когда Коллинс потерял всякую надежду на успех, Визли быстро пошел к старинному городу Амеднугуру, откуда легко было иметь сообщения с Пуною. Генерал скомандовал на приступ, и город мгновенно был взят несмотря на неприятельские пушки. В Амеднугуре возвышался дворец синдии, и солдаты начали его грабить. Чтобы прекратить опустошение, Визли принужден был расстрелять двух грабителей, и этот пример остановил прочих солдат.

Теперь Визли хлопотал только о том, чтобы вступить с неприятелем в решительное сражение. Дело было не легкое: синдия и магратские вожди уклонялись от битвы, несмотря что у синдии и раджи берарского было пятьдесят тысяч регулярного войска, а под командой Визли и полковника Стивенсона всего семнадцать тысяч. Желание сразиться было так сильно, что генерал сделал один из тех безрассудных поступков, которые могут быть оправданы только успехом. Стивенсону назначено было сойтись с генералом в известном месте, и напасть на [26] неприятеля с разных сторон. Но Визли, увидев магратскую армию, не решился ждать Стивенсона и располагался сразиться с неприятелем только с своей дивизией, дав знать полковнику, чтобы тот спешил к нему на помощь.

Союзные войска синдии и раджи берарского расположились от Богердюна до деревни Асси, по крутым берегам реки Кетны. На правом крыле было тридцать тысяч всадников; сгущение ряды пехоты образовали центр и левое крыло. Стопушечная артиллерия прикрывала конницу и пехоту. Из стана виднелись разноцветные палатки, расположенные наподобие улиц, посереди которых, как на ярмарке, разгуливали ювелиры, кузнецы и купцы с своими товарами. На противоположном берегу Кетны, скромно стоял генерал Визли. У него было шесть тысяч конницы, полторы тысячи пехоты и семнадцать пушек. И с этой горстью Визли готовился выступить против страшного ополчения!

По расчетам английского генерала, надлежало сперва напасть на левое крыло Магратов, то есть, на пехоту, стоявшую на узком полуострове, который образовался от стечения двух рек, Кетны и Жуи. Но как перейти Кетну, глубокую, крутоберегую реку? Рассматривая положение Магратов, генерал заметил около их левого крыла две деревни, лежавшие по берегам этих рек. Визли заключил, что между деревнями было, вероятно, удобное сообщение, иначе неприятель не выбрал бы этого места для лагеря. Догадка генерала оправдалась, когда подошел он к ближайшей деревне: здесь был узкий, очень удобный брод, оставленный неприятелем без прикрытия. Визли стремительно перешел на противоположный берег и сразился с магратской пехотою. Неприятельская артиллерия открыла сильный огонь, и скоро магратские пушки сбили английские батареи. Визли скомандовал на штыки, и в несколько минут большая часть неприятельских застрельщиков была изрублена; но те, которые остались в живых, легли между грудами побитых товарищей и притворились мертвыми. Когда английская конница перешла эти ряды, мнимые мертвецы воскресли и тотчас пули [27] их полетели в тыл неприятелю. Бригада половника Максуелля мгновенно уничтожила эту нестройную толпу. В тоже время Визли, предводительствуя семьдесят осьмым полком, бывшим, резерве, взял приступом деревню Асси.

Между тем Маграты все еще держались, и до самой ночи доказывали удивительную неустрашимость; но к этому времени подоспел с своим отрядом полковник Стивенсон, и окончательно расстроил неприятельские ряды. Англичане в этой битве потеряли полторы тысячи человек, и в том числе полковника Максуелля; Маграты переколочены почти все, и артиллерия их досталась победителям. По словам сэра Колина Кампбеля почти никто не хотел верить, что Веллингтон остался в этой битве победителем. Этот Колин Кампбель — довольно замечательное лицо. При осаде Амеднугурской крепости, генерал Визли заметил одного молодого офицера, который, взобравшись на самую вершину стены, вдруг грохнулся оттуда со всего размаху, пораженный ударом неприятеля. Визли думал, что юноша сломил себе шею, или по крайней мере опасно ранен. Но к изумлению генерала, храбрый офицер тотчас оправился и снова полез на стену не обращая внимания на кровь, которая струей текла из его ран. На другой день Визли прикомандировал героя к своему главному штабу, и не расставался с ним до 1815 года. Визли часто говорил этому офицеру, что в первый раз он увидел его «на воздухе», in the air; этот-то «воздушный» герой и есть сэр Колин Кампбель, нынешний командор ордена Бани, генерал английской армии и губернатор Новой Шотландии.

Несмотря на блистательную победу при Асси, генерал Визли показал себя очень умеренным. Когда синдия обнаружил намерение вступить в переговоры, Визли охотно согласился его выслушать и прекратил неприязненные действия. Тогдашние политические мнения Веллингтона ясно изложены в письме к майору Монро:

«Я думаю, писал Визли, об индейских правительствах точно так же как и Вы, то есть, я считаю [28] совершенно невозможным для Англичан основать в Индии сильное государство.

«По моему мнению, обширность наших владений уже давно превзошла наши средства, притом мы нажили пропасть врагов, отставав от прежних должностей сановников, служивших Типпу и Низаму. Расширяя английские владения, особенно насчет Магратов, мы только что увеличиваем ало. Люди, которых колотим теперь, собирали общественные доходы, командовали или служили в армии, или занимались грабежом: мудрено ли угадать, что они останутся вечными врагами Англичан? А всегда ли будет легко унять их?

«Между тем правительство и теперь еще хлопочет об увеличении владений: зачем нам эти земли, когда и без того у нас их более, нежели позволяет ограниченность средств?»

Некоторые сравнивали Веллингтона с Цезарем, когда тот воевал в Азии с Митридатом. Отрывок из этого письма показывает, что благоразумный английский генерал нисколько не похож на Помпеева соперника, мечтавшего о завоевании всего света.

Между тем раджи всё еще вели переговоры, и разными увертками совершенно утомили терпеливого победителя. Явно было, что они старались возбудить недоверчивость вождей, освобожденных Англичанами от их тиранства. Сам Низам, казалось, охладел теперь к своим союзникам, а его подданные решительно не скрывали отвращения к Европейцам.

Генерал Визли с трудом таил затруднительность своего положения. Ему надлежало теперь действовать во всех случаях с возможною обдуманностию. Смотря по обстоятельствам, он принимал то наступательные, то оборонительные миры. Вот что о тогдашним положении писал Визли к майору Ша:

«Со времени битвы при Асси, я точно как на иголках одной рукою защищаюсь, другою нападаю. С корпусом генерала Стивенсона я действовал наступательно и взял Ассигюр; мой отряд прикрывал это движение и защищал владения Пишвы и Низама. Делая ужасные марши, я успел [29] наконец догнать неприятеля, когда тот переходил через каттербурийское ущелье; в тоже время быстро к северу, я устремясь удержал синдию, который хотел остановить действия полковника Стивенсона против Ассигюра».

Противодействия уверткам синдии, генерал Визли задержал часть его офицеров и в тоже время лишил содействия многих европейцев. Наконец, в Агре и Дели, генерал Лек уничтожил влияние Французов и освободил Могола, взятого в плен Французом Bourguien’ом. Синдия отделился наконец от раджи берарского, и предложил Англичанам вступить в переговоры. Зная очень хорошо вероломство синдии, генерал Визли принял однако же это предложение, в той надежде, что удобнее будет покорять отдельно действующих раджей. И действительно, по счастливому стечению обстоятельств, Визли в один день поразил и синдию и раджу берарского. Двадцать девятого ноября владычество Магратов решительно и навсегда было уничтожено в битве на равнинах деревни Аргон. Послушаем как сам генерал раздумывает об этом примечательном сражения:

«Двадцать третьего ноября я согласился прекратить неприязненные действия с войсками Даулют-Рао-синдии, на том условия, чтобы синдия удалился на восток, к Эллихпуру. Но синдия не выполнил этого условия и расположился с войском при Серсули, в четырех милях от стана Ману-Банну, брата раджи берарского.

«Двадцать осьмого, векили, присланные от синдии, просили меня не тревожить отрядов Рагоджи-Бунела (так назывался раджа берарский). Я отвечал, что в случае нужды не пощажу и самого синдию, потому что синдия не выполнил условий.

«Полковник Стивенсон соединился с моей дивизией еще двадцать седьмого ноября. С башни партерлейской (parterly) я открыл, что соединенные войска синдии и раджи берарского выступили из лагерей и идут против нас. День был очень жаркий, и неприятели быстро приближались: поэтому я не счел нужным итти к ним на встречу. Но когда стадия и раджа берарский вздумали отдохнуть на равнинах Аргома, то я тотчас решился [30] аттаковать их армию. Английская конница, построившись колонной, выступила вперед, в направлении параллельном неприятелю; конница монгольская и мейсурская прикрывали мой арриергард и левое крыло.

«Неприятельская пехота и артиллерия составляли его левое крыло, а многочисленная конница синдии, с легким отрядом пиндаррий, правое. Вся армия Магратов занимала пространство в длину пяти миль.

«Я разделил английскую армию на две линии; в первой поставил пехоту, во второй конницу. Когда все приведено было в порядок, семьдесят четвертый и семьдесят осьмой полки сделали нападение, и совершенно сбили многочисленный неприятельский отряд. Шестой полк ударил на конницу синдия и также разбил ее. Маграты совершенно расстроились и обратились в бегство, оставим Англичанам тридцать осемь пушек и весь свой обоз. Преследуя бегущего неприятеля, Англичане взяли еще множество слонов и верблюдов».

Тотчас после этой решительной победы, генерал Визли взял приступом важную крепость Гавильгар. Этот последний урок заставил раджу берарского отказаться от магратского союза: он покорился Англичанам, уступил им часть своих владений и обязался не принимать в свою службу ни одного Француза.

Тоже сделал и синдия. Он уступил Англичанам в вечное владение все свои крепости, все земли в Дуабе, или стране, лежащей в северном Индостане, между рекам Гангом и Юнмою, и еще несколько крепостей и земель в области Гуэра, в Деккане и в владениях Великого Могола. Притом, так же как и раджа берарский, синдия обязался никого из европейцев не принимать в службу. Этот договор, заключенный синдиею пятого января 1804, был подписан в Калькутте губернатором, тринадцатого февраля того же года.

Следствия этой блистательной победы были такие же, как и после падения мейсурской империи. Явились разные искатели приключений, и целыми шайками стали грабить беззащитные владения побежденных вождей. Низам, пишва и покоренные раджи, принуждены были жаловаться [31] генералу Визли: «Вы должны защищать свои завоевания, говорили они: отгоните же от нас бесчестные шайки разбойников, если хотите, чтобы мы исправно платили подати». Генерал Визли снова должен был начать войну, и в короткое время очистил Индию от всех грабителей.

Между тем Голькар всё еще грозил индийской компании; он надеялся взбунтовать против Англичан Афганов, но кончил тем, что заключил с генералом Визли одинаковые условия, как и прочие раджи. Таким образом план, обдуманный маркизом Визли, выношенный его братом и генералом Леком, окончательно уничтожил владычество Магратов.

В Калькутте обрадовались без ума при известии об этих победах. Благодарные жители воздвигли в честь губернатора мраморную статую, а генералу Леку и серу Артуру Визли подарили почетные шпаги.

В Лондоне, конечно, еще бы с большим энтузиазмом приняли весть об этих успехах, если бы Англия не была в это время озабочена войною против Франции. Впрочем, парламент не замедлил изъявить должную благодарность губернатору, полководцам, офицерам и солдатом, так славно действовавшим в Индии. Генерал Лек был возведен в достоинство лорда Англии и Ирландии, с титулом барона делийского и ласварийского (Baron Lake of Delhi et Laswarie); генерал Визли получил знаки ордена Бани, хотя на этот орден и не было еще вакансии.

Генерал Визли хлопотал теперь о возвращении в Европу, и вскоре ему дано позволение отправиться из Индии. Перед отъездом, Визли со всех сторон получал прощальные приветствия. Офицеры декканской армии поднесли ему великолепную вазу. Серингапатамские жители еще прежде написали к нему письмо, замечательное по восточному колориту:

Серингапатам, шестнадцатого июля, 1804.

«Пять блаженных лет мы, природные жители Серингапатама, почивали под сению вашего благоутробия.

«Мы опытом узнали, что даже в отсутствие, посреди беспрестанных битв и побед, вы неусыпно [32] бодрствовали над нашим благоденствием, так, что будто ничто другое не занимало ваш дух.

«Все наши касты приготовляются воссылать мольбы благодарения и приносить благоуханные жертвы Богу, который возвратил вас целым и невредимым, и мы не умедлим лично явиться к вам для изъявления нашей радости в веселия.

«Неусыпные труды ваши увенчаны победою над сопостатами, то да и увенчается отныне и покой ваш честию и славою! Да помажет вам всемогущий брама еще на многие лета изливать на нас обильные потоки блаженства, которые во вся веки воспримем мы с благоговением, радостию в благодарностию! Если же другие дела, более важные, удалять вас в страны иные, мы непрестанно будем, молить Бога всех каст и всех народов, да оградит Он своею десницею ваши здоровье, славу в благоденствие».

Десятого марта, Визли отплыл в Англию на корабле Трезубец. Возвещая о своем отъезде, он отдал в приказе по армии:

Крепость Сен-Джордж, девятого марта, 1805.

«Генерал-майор сэр Артур Визли извещает войска, бывшие под его командой, что он оставляет вверенную ему гражданскую и военную власть. Возвращаясь в Англию, он с искренним сожалением расстается с офицерами и солдатами, с которыми так долго служил.

«Во все время командования генерала Визли над дивизией, войска исполняли различные службы и переносили величайшие трудности с редким мужеством и постоянством. Во всех случаях генерал оставался совершенно доволен наведением своих воинов, и теперь снова благодарит их, уверяя, что никогда не забудет их исправной службы и не перестанет принимать живого участия во всем что до них касается».

О результатах оконченной войны генерал Визли говорит:

«Англичане теперь в самом блистательном положении. Они владеют большею частию Индии, покровительствуют раджей и решают все споры между ними. Их земли [33] самые обширные, а их верховная власть основана на самых твердых началах. Недостает Англичанам только любви народной, но она прийдет со временем, если правительство постоянно будет следовать началам правосудия. Настанет время, когда народы вполне оценят свое благоденствие и будут благословлять своих победителей!»

Что касается до самого Визли, то осемь лет, проведенные им в Индии, были для него в высочайшей степени полезны. Он посвятил это время на занятия самою трудною дипломатикой, самой многосложною гражданской администрациею, действовал как главнокомандующий во многих сражениях, организировал войско, наблюдал за дисциплиной, самыми мелочными подробностями: от построения мостов до солдатской обуви. Ничто не ускользало от внимания деятельного генерала. Везде и во всем видел он исполнение долга и таким образом совершенно приготовил себя к новому блистательному подвигу.

Впрочем, в ту пору Англичане еще не подозревали, что в особе генерала Визли найдут со временем одного из знаменитейших полководцев. В то время предрассудки заграждали еще путь к дальнейшему возвышению Визли. Офицеры старинной школы, в 1805 году никак не могли понять, чтобы можно было сделаться опытным полководцем в кампаниях с полудикими народами. Экспедиция против Дундии, трудные битвы с магратскими раджами и самая победа при Асси, ничего не значили в глазах этих староверов, которые были уверены, что только в Европе, и притом в одной Прусской школе, можно сделаться отличным полководцем.

Текст воспроизведен по изданию: Веллингтон, полководец в Индии // Библиотека для чтения, Том 45. 1841