СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

«ЦАРЬ, БЕЗ СОМНЕНИЯ, НАХОДИТСЯ ТУТ»

Великое посольство в Кенигсберге по донесениям ганноверского резидента И. В. Хойша. 1697 г.

3 (13) мая 1697 г. корабль, на борту которого находился Петр I, бросил якорь в порту Пиллау, неподалеку от Кенигсберга. К тому времени Петр уже успел повидать негостеприимную Ригу и захолустную Митаву. Теперь он впервые оказался при дворе европейского монарха, принимавшего его по достоинству. Бранденбургский курфюрст Фридрих III, три года спустя провозглашенный прусским королем под именем Фридриха I, хотел заручиться поддержкой могущественного соседа на случай конфликта с Польшей и Швецией. К тому же, военные потехи и сравнительная простота нравов бранденбургского двора не могли не импонировать Петру.

В это время русский царь впервые оказался в поле зрения дипломатов многочисленных немецких курфюршеств и княжеств. Один из них, Иоганн Вильгельм Хойш, представлял при бранденбургском дворе ганноверского курфюрста Эрнста-Августа. Интерес последнего к необычному путешествию русского царя не был праздным. Если бы Пруссии или, например, Дании удалось вовлечь Петра в войну со Швецией, то ареной боевых действий неизбежно стали бы владения курфюрста в Северной Германии. Таким образом, интересы прусского и ганноверского дома были противоположны, хотя между ними и были тесные родственные связи (курфюрстина бранденбургская Софья-Шарлотта приходилась дочерью ганноверской курфюрстнне Софье). С обеими курфюрстинами Петр, кстати, познакомится во время знаменитого свидания в замке Коппенбрюгге. Именно благодаря этому свиданию ганноверский дом впервые получит личное представление о Петре. А пока, в Герренсгаузене, резиденции курфюрста ганноверского, распечатывали одно за другим донесения Хойша.

Для своей роли Хойш был подобран довольно удачно. «Это был настоящий маленький немецкий чиновник, плохо оплачиваемый, состоящий на службе одного из средних немецких государств», – так характеризует его один из историков. Хойш родился в Цвайбрюкене около 1650 г. или, согласно другим данным, незадолго до 1652 г. (Stoerk Felix. Das Greifswalder Bundnis zwischen Peters dem Grossen und Georg I. Vom 28/17. Oktober 1715 // Pommersche Jahrbucher. Bd. 2. Greifswald, 1901. S. 45; Forstreuter Kurt. Ein Bericht ueber die Reise Peters des Grossen durch Preussen im Jahre 1697, in: Jahrbucher fur Kultur und Geschichte der Slaven. Neue Folge. Bd. X. Heft I / II. 1934. S. 455) 26 августа 1694 г. он был назначен курфюрстом Эрнестом-Августом в качестве чрезвычайного секретаря Военной канцелярии. Здесь он помогал кригс-секретарю Захарии в ведении переписки и протоколов, а также был на посылках с различными поручениями. В описываемое время Хойш представлял в Берлине интересы двух дворов — ганноверского и цельского. В ознаменование его заслуг на дипломатическом поприще 31 августа 1706 г. преемник Эрнеста-Августа, курфюрст Георг Людвиг, назначил его советником (Stoerk Felix. Das Greifswalder Bundnis. S. 45).

Пачка донесений о Великом посольстве, очевидно, сделала Хойша своего рода специалистом по России, Во всяком случае, именно ему было поручено вместе с блестящим петровским дипломатом князем Б. И. Куракиным подписать 17 (28) октября 1715 г. русско-ганноверский [198] договор в Грейфсвальде. Заслуживает упоминания еще одно биографическое обстоятельство. Среди бумаг Готфрида-Вильгельма Лейбница сохранилось 17 писем Хойша. По крайней мере, одно из них было удостоено ответом великого ученого (Bodemann Eduard. Der Briefwechsel des Gottlriend Wilhelm Leibniz in der Koeniglichen offentlichen Bibliothek zu Hannover. Hildesheim, 1966). Умер Хойш в Берлине в 1719 г. (Fortstreuter Kurt. Ein Bericht ueber die Reise Peters des Grossen. S. 455)

Собранная Хойшем в 1697 г. информация о Великом посольстве происходила из различных источников — от владельца корабля, на котором прибыл Петр, от кого-то из участников посольства. Однажды Хойшу удалось коротко поговорить с царем. Русский царь не показался Хойшу, в отличие от многих его современников, «дикарем» или «варваром». Напротив, он считал, что тот «хорошо образован». Конечно, Хойш отдает дань непредсказуемому и нетерпимому характеру царя, но описывает его, скорее, как индивидуальность, не как типичного «московита». Что же касается интеллектуального кругозора Петра, то многие данные, сообщаемые по этому поводу Хойшем, являются уникальными.

В начале ХХ века в статъе немецкого историка Феликса Шторха было высказано оправданное сожаление о том, «что личность Хойша настолько оказалась в забвении, а его литературное наследие — письма и мемуары — бесследно исчезли» (Stoerk Felix. Das Greifswalder Bundnis. S. 45). С тех пор многое изменилось. Донесениям Хойша была посвящена статья исследователя русско-немецких отношений Курта Форштройтера (Fortstreuter Kurt. Ein Bericht ueber die Reise Peters des Grossen. S 454-462), их использовал в своей книге о внешней политике России в XVIII веке Валътер Медигер. Он отметил ценность этих донесений, «что они с вниманием и достоверностъю обрисовывают контуры необычной личности, тем самым отмечая многие характерные, значимые для понимания Петра черты». Историк даже сравнивает донесения Хойша с известным письмом ганноверской кюрфюрстины Софьи о встрече с Петром в Коппенбрюгге от 8 августа 1697 г. (Mediger W. Moskaus Weg nach Europa. Der Aufstieg Russlands zum europaischen Machtstaat im Zeitalter Friedrichs des Grossen. Braunschweig, 1952. S. 1-3, 9) Наконец, в 1993 г. одна из рукописей донесений Хойша была привезена в Москву и представлена на выставке «Россия и Запад. Связи через времена», подготовленной совместно Российским государственным архивом древних актов и Нижнесаксонским главным государственным архивом в Ганновере (Беттихер М. фон, Долгова С. Р. Россия и Запад. Связи через времена. Отношения с Нижней Саксонией, 1493-1796 гг. Каталог выставки, Ганновер, Ханше Бухгандлунг, 1993. № 13. С. 26, 28, 29 (Veroffentlichungen der Niedersachsischen Archiwervaltung. Inventare und kleinere Schriften des Hauptstaatsarchivs in Hannover, Heft 4)).

Для данной публикации мы воспользовались двумя рукописями Нижнесаксонского главного государственного архива в Ганновере: Calenberger Breifschaftsarchiv, 24, № 6560 и Celle, Breifschaftsarchiv 20, № 251. Документы даны в переводе с французского (донесение от 2/12 июля 1697 г.) и с немецкого (все остальные документы) языков. Сокращения раскрыты, пропуски обозначены отточиями. Пользуясь случаем, выражаю признательность за помощь в переводах доценту Санкт-Петербургского государственного университета С. Жестоканову.

Публикацию подготовил кандидат исторических наук А. С. ЛАВРОВ. [199]

№ 1

Дней с десять или более тому назад здесь получено было известие, согласно которому московский царь собственной персоной находится при своем посольстве, направляющемся в Вену. При этом он будто бы оставил посольство и свиту в Курляндии, а сам на корабле отправился в Либаву ¹. Но это известие показалось столь невероятным, что оно не дало повода для особых размышлений. Тем временем, в прошлую пятницу, после отправления почты один корабль вошел в Прегель (река, протекающая через этот город). Поскольку о его прибытии к тому времени уже дали знать в крепость Пиллау ², находящуюся на берегу моря, то его светлость курфюрст бранденбургский ³ отправился к устью Прегеля в новопостроенный потешный дворец Фридрихсдорф. Когда корабль приблизился туда, с него был дан залп из трех орудий и из мушкетов. Его светлость курфюрст приказал ответить на это девятью залпами из орудий, стоящих перед потешным дворцом, причем громко зазвучали трубы и литавры. Тотчас же на корабль был послан обер-маршал с одним из камер-юнкеров, чтобы тем самым намекнуть от имени его светлости курфюрста бранденбургского, что им известно: на борту корабля находится важное лицо. Они попросили его дать знать о себе, чтобы возможно было воздать ему подобающие почести. В ответ им было сказано, что на корабле нет никакого важного лица, кроме сопровождения русского посольства, следующего за ними. Однако среди них находится один московский Сибирский принц ⁴, которому поручено отдать почести его светлости курфюрсту. Так они продолжили свой путь против течения вплоть до города, перед которым дали с корабля второй залп, на который им ответили только из трех орудий. Когда они прибыли к цитадели, находящейся на берегу перед городом, то с корабля дан был третий залп, на что с крепости тотчас же ответили несколькими выстрелами. Затем они прибыли в город. На корабле видны были сорок лейб-гвардейцев, одетых в зеленое на московитский манер. Несколько офицеров и тех, кто похож был на знатных господ, сошли с корабля, чтобы осмотреть предназначенное для них жилье. Самый знатный оставался с остальными на корабле почти до одиннадцати часов ночи. Тем временем его светлость курфюрст вернулся в город. Украдкой удалось узнать у корабельщиков, что царь, без сомнения, находится тут, и что он и в дальнейшем будет воздерживаться от того, чтобы объявлять о себе. Его светлость курфюрст распорядился, чтобы к субботе в доме, где остановился самый знатный из них, накрыто было два стола на 15 персон, которые обслуживали бы наилучшим образом люди его светлости курфюрста, чтобы там могло находиться несколько кавалеров от двора. Так и было сделано. За столом было 24 московских господина, которые очень много ели и пили. Невозможно было выделить среди них кого-то особенного, разве что один из них с большей свободой обходился с остальными, а также имел при себе шута, с которым забавлялся. Когда его светлость курфюрст пил за его здоровье и за здоровье его послов, то он каждый раз пил стоя, тем самым давая понять, чтобы остальные держались поодаль от него. Обер-президент ⁵ то и дело вмешивался в разговор. Около одиннадцати часов царь попрощался, вновь обнял его светлость курфюрста и удалился безо всяких церемоний, причем обер-президент [200] проводил его до кареты. Он продолжил ужин в своем жилище, никак не выделяясь — ни одеждой, ни чем-либо другим среди остальных, поскольку он, очевидно, не хочет, чтобы его узнавали. Вчера вечером в девять часов его светлость курфюрст бранденбургский приехал к нему и нанес ему визит в его жилище. При курфюрсте были только обер-камергер и обер-президент.

Царь высок ростом, хорошо образован, хорошо выглядит, хотя его манеры и не относятся к самым вежливым. Он выказывает любопытство ко всему и говорит, что только из любопытства отправился в это путешествие. Он не объявил еще, как далеко и куда именно он едет. Говорят, что он собирается пробыть в отсутствии более года, так что перед отъездом он должен был назначить наследником престола своего принца, которому семь лет ⁶, и поручить своим полководцам ведение войны. Он вынужден везти с собой огромные сокровища в виде наличных, векселей, драгоценностей и соболей для подарков. При нем находятся также двадцать знатнейших лиц из его страны. Большею частью это юные люди, им от двадцати до тридцати лет. Самому ему, кажется, не более 30 лет. Его посольство вчера выехало из Мемеля ⁷, едет посуху и ожидается здесь до конца этой недели. Кажется, что царь — большой любитель кораблей. Владелец корабля, на котором он прибыл, говорит, что на корабле он часто стоял у руля и вел корабль, как опытный моряк. Когда они въезжали в так называемую военную гавань, он плыл один на маленьком корабле одного голландца и спрашивал, как называются находящиеся там города, и где находится Кенигсберг. Пока кормщик показывал ему местность, он спросил, не лучше ли видны окрестности с мачты, и когда корабельщик ответил ему утвердительно, то он тотчас же взобрался на мачту. Думают, что он охотно проведет здесь несколько недель, так что я буду сообщать все подробности об успехах, которые будет иметь это неожиданное и почти невероятное появление здесь этого монарха.

Приезд московского посольства, которого ожидают здесь сегодня или завтра, даст повод для торжеств. При этом царь сохраняет свое первоначальное инкогнито и мало позволяет видеть себя. Полагают, что некоторые узнали его. О нем известно, что он совершает морские прогулки, и вчера осматривал находящуюся на берегу крепость, причем хотел быть то в начале, то в конце, так, чтобы люди не выделяли его. Его людям высочайше запрещено что-либо сообщать о нем так что все они говорят, будто царь находится в Москве и отправится в эту кампанию в поход с трехсоттысячным войском. При этом замечено, что за столом остальные то и дело выказывают ему особое подчинение. На днях, когда пили за здоровье из больших бокалов, и один из знатных не допил до дна, то царь схватил стакан и выплеснул ему остаток в лицо. Тот вскочил, упал на пол и бросился целовать царю ноги. Больше всего он любит оружие и фейерверки; на днях в его честь будет устроен последний. Его светлость велел также устроить здесь охоту, но он предпочел прогуливаться и развлекаться в гавани. Еще неизвестно, сколь далеко и куда именно он намерен продолжать свое путешествие. Говорят, что он собирается ехать через Италию в Вену. Кажется, что он стремится послужить примером для своего народа, которому до сих пор были запрещены все путешествия, чтобы они также путешествовали в чужие государства и тем самым могли бы служить родине более квалифицированно [...] [201]

В прошлый вторник после обеда московское посольство совершило свой въезд сюда ⁸. Встречено оно было великолепно. Весь двор и три роты конной гвардии вышли им навстречу из города и сопроводили их в обычном порядке вплоть до их жилья. Их встретили генеральный комиссар фон Данкельман ⁹ и церемониймейстер Бессер ¹⁰ и посадили их в карету его светлости курфюрста, По обе стороны ее шли драбанты с алебардами. Послов всего трое. Первый — это Лефорт, московский генерал и адмирал ¹¹. Он родом из Женевы, двадцать лет тому назад он фендриком приехал в Московию, но теперь пользуется таким доверием у царя, что все остальные принуждены прислуживаться перед ним. Это представительный господин, одетый на немецкий манер. Его платье красного цвета, украшенное широким серебряным кантом, кажется, драгоценным. Двое других послов — московиты. Второй — генерал-комиссар, а третий — московский канцлер ¹² [...] Царь смотрел за въездом с замка в обществе его светлости курфюрста бранденбургского, а вечером остался за столом и выступил с тостом «Бог с нами». Видели, как он пил на брудершафт с его светлостью курфюрстом бранденбургским и называл его «Царь Фридрих», а иногда «Курфюрст, брат мой». За обедом царю и его послам слуги курфюрста бранденбургского подали было по два блюда. Все участники посольства, которых более 300 ¹³, получают деньги от двора. Так что и один день их пребывания обходится дорого и стоит приблизительно 1000 гульденов. Послы пьют очень много, так что [все] удивляются тому, как Лефорт может столько вынести. Не ранее четырех или пяти по полуночи они ушли к себе, сидели всю ночь, и, как и за обедом, курили табак и пили большими бокалами вино, а не пиво. Вчера вечером его светлость курфюрст бранденбургский обедал с послами в саду, где живет царь, причем из лежащей напротив крепости стреляли из двух пушек. Этим утром послам будет дана его светлостью курфюрстом бранденбургским первая аудиенция.

Еще неизвестно, сколь долго они пробудут здесь. По меньшей мере, они проведут здесь следующую неделю, но царь не объявляет своих планов. Несомненно лишь то, что он хочет сопровождать свое посольство и далее. Последнее направляется в Вену, как и было установлено ранее. Удалось узнать, что сегодня принято решение сперва направиться в Данию, что отсюда можно быстро проделать морским путем, но об этом еще нельзя сказать наверняка. От одного из свиты узнали, что перед своим отъездом из Москвы царь приказал казнить нескольких знатных людей, которые были против его отъезда ¹⁴. Он приказал принести присягу своему принцу, а правление доверил четырем боярам, которые будут управлять в его отсутствие, в залог верности взяв у каждого из них сына ¹⁵. До сих пор на него не смотрели всерьез, но после приезда его послов надо будет постараться укрепить всерьез дружбу с этим монархом, которая может оказаться здешнему двору кстати, если однажды что-либо будет предпринято против Швеции или, в особенности, против Польши […] [202]

Постскриптум к донесению от 1/11 июня 1697 г.

[Донесение в черновике и беловике имеет практически различные тексты; приводится по беловику.]

[…]

Царь по-прежнему находится здесь при своем посольстве, так что никто в точности не знает, когда он уедет и куда он держит путь. Распространившийся здесь безо всякой причины слух о том, что капитан Барт ¹⁶ с эскадрой вошел в Зунд и проник в Балтийское море, заставил их задуматься, следует ли продолжать путешествие в Данию по морю. Это решение изменили, решив ехать в Вену кратчайшим путем через Силезию. Здесь достаточно насмотрелись на этих путешественников, охотно освободились бы от их дальнейшего присутствия и пожелали бы им доброго пути.

[…] В прошлый вторник после обеда была медвежья охота, но она доставила мало удовольствия ¹⁷. В тот же вечер царь со своими послами более часа был на конференции у обер-президента. Вчера вечером они беседовали с его светлостью курфюрстом в Фридрихсберге. Царь большею частью находится на кораблях, где спит и часто работает как простой матрос.

[...] Во вторник вечером царь и его посольство под орудийный салют отплыли отсюда на яхте и нескольких кораблях. В среду его светлость курфюрст бранденбургский попрощался с царем на море неподалеку от потешного дворца Фридрихсгоф, причем салют был слышен целый день. Оттуда они поплыли далее к военному порту и к крепости Пиллау, а его светлость курфюрст бранденбургский вернулся в город. Их путь держится в секрете. Я узнал, однако, по секрету от одного из придворных, который утверждает, что знает его: решено высадиться в Кольберге в Пруссии и ехать далее посуху через Гамбург в Голландию. Во всяком случае, очевидно, что царь очень переменчив в своих предприятиях, так что он способен даже отказаться от очевидных преимуществ. Полагают, что его цель состоит в том, чтобы несколько осмотреться и научиться в других странах строительству кораблей и военному делу на суше и на море, чтобы затем воспользоваться этим в своей стране, в особенности же во время войны против турок. Если он сможет этим воспользоваться, то, несомненно, смотреть на него и судить о нем будут иначе, так что его дружба может оказаться очень кстати здешнему двору, когда придется иметь дело со Швецией или, в особенности, с Польшей; но можно ли всерьез рассчитывать на это, пока неясно.

В прошлый вторник после отправления почты я направился в Пиллау, чтобы посмотреть там на устроенный царем фейерверк и иметь возможность дать отчет о том, как этот государь отпраздновал свой день ангела. Я прибыл туда в десять часов вечера, когда должны были зажечь фейерверк и находился со своим стулом прямо на подъемном мосту, когда из крепости вышел царь. Проходя мимо моего стула, он сказал [203] мне по-немецки: «Добрый вечер». Фейерверк начался за триста шагов от ворот на берегу гавани с иллюминации, изображавшей что-то вроде триумфальной арки, под которой был представлен герб Святого Петра и следующая надпись: «Да здравствуют союзники, да убудет полумесяц и да завянут лилии!», что показывает, что этот государь сравнивает французов с турками. Эта иллюминация лазурного цвета была красивой, но очень недолгой. Ее завершили ракеты и другие фейерверки, отражавшиеся в воде. Часть их прекрасно удалось, но многие также были очень плохи.

Этот спектакль длился приблизительно час, после чего я вернулся в таверну, где нашел господина Грапендорфа и Принца, камер-юнкеров его светлости курфюрста бранденбургского, которые находились в Пиллау, чтобы оказывать услуги царю и его послам. Они сообщили мне, что прусский канцлер господин фон Крейзен приехал к царю перед полуднем, чтобы поздравить его от лица его светлости курфюрста с праздником. Поначалу он был хорошо принят, но замечено было, что царь находит его приветствие слишком долгим и что оно утомило его. Как только оно было закончено, сели за стол, куда приглашен был и этот канцлер с приехавшим с ним дворянином из Теттау. За столом сильно пили, и после того, как все встали, царь предложил господину фон Крейзену большой бокал вина за здоровье его светлости курфюрста бранденбургского. Другие говорят, что он хотел принудить его выпить штрафной бокал за то, что тот совершил ошибку, не выполнив его приказа перед тем, как садиться за стол. Но канцлер отказывался под тем предлогом, что он больше не может. Царь сказал: «Курфюрст добрый и честный человек, а ты лживый черт» ¹⁸, взял его за руку и вытолкал за дверь комнаты. Боясь худшего, господин Крейзен быстро сбежал по ступенькам и вернулся сюда с господином из Теттау, хотя царь и послал за последним, отмечая, что он имел в виду лишь канцлера.

Потом царь вышел в другую комнату и написал своей рукою письмо его светлости курфюрсту бранденбургскому, которое отдал своему переводчику, приказав тотчас отправиться с ним и вручить его в собственные руки под страхом потерять голову. Я встретил этого курьера за несколько лье до Пиллау, Можно сказать, что шел он очень быстро, имея большое желание не расстаться со своей головой. Содержание письма остается неизвестным, поскольку царь показал его только переводчику, который должен был его доставить. Очевидно, это было объяснение с его светлостью курфюрстом, содержащее только жалобы на действия канцлера Крейзена. Несомненно, действия царя являются проявлением той вспыльчивости, на которую кроме него, пожалуй, никто не способен. Однако, полагают, что можно было и лучше приспособиться к манерам и характеру этого государя. Кроме того, у канцлера было тем больше шансов (попасть в эту историю. – А. Л.), поскольку замечено было, что царь испытывал к нему некоторую неприязнь. К тому же, этот приветливый человек почти постоянно смеется, так что он, несомненно, имел случай оказаться не по нраву царю, поскольку говорят, что этот государь не выносит того, чтобы кто-либо смотрел на него не отрываясь, считая, что над ним насмехаются ¹⁹. Подобную слабость и впечатлительность можно связать лишь с малоприятными гримасами и судорогами руки, которые он делает постоянно и которые являются следствием болезни, вызванной волнением, пережитым при известии о том, что сестра ²⁰ хотела отравить его.

Можно быть уверенным в том, что царь не хотел обидеть его светлость курфюрста в лице его канцлера, и только гнев склонил его к [204] этому безрассудному буйству, поскольку с его светлостью курфюстом бранденбургским его связывает настоящая дружба. Знаки последней он выказал несколько дней тому назад в случае со своим канцлером, который является одним из его послов ²¹. Когда тот неизвестно по какой причине задел концом своей трости одного из матросов на корабле, и царь узнал об этом, то приказал своему канцлеру явиться, грубо словесно оскорбил его и пригрозил примерным наказанием, говоря: «У меня есть почтение ко всему, что принадлежит Черному Орлу, то есть его светлости курфюрсту бранденбургскому, а ты позволяешь себе дурно обходиться с этими людьми». Мне рассказали, что канцлер бросился царю в ноги, чтобы испросить себе прощения и что он смог получить его только благодаря заступничеству остальных. После отьезда канцлера Крейзена развлечения не прекратились, и продолжались они до тех пор, пока послы не начали танцевать с другими дворянами. Царь также вернулся в общество и казался в добром расположении духа. Однако, в тот вечер он порой ужасно ворчал на послов и особенно на господина Лефорта, неизвестно, по какой причине.

В среду утром я встал на рассвете, чтобы из окна комнаты, в которой я жил, воспользоваться утренней свежестью и посмотреть на вид, открывающийся на гавань и на море — одни из лучших, который только можно себе представить. Случилось так, что я увидел проходивший мимо моих окон галиот и царя за рулем, который делал маневр, чтобы выйти из гавани в море. Я не был удивлен этим, поскольку знал, что он каждый день совершает прогулки по морю, и ничего не сказал господам Грапендорфу и Принцу, которые живут в той же комнате. Однако, вскоре повсюду распространился слух, что царь уехал. Я увидел выбегающих отовсюду на улицу полуодетых московитов, которые всеми своими жестами показывали крайнее удивление, в котором они находились. Я сначала пошел на яхту, где царь имеет обыкновение спать, чтобы поговорить с капитаном, с которым был знаком. Он сказал мне, что царь пришел туда в полночь с пятью господами из своей свиты, не захотел ложиться, но остался на борту и рано утром сел на галиот. С помощью пятерых бывших с ним господ он поставил парус по ветру, не разбудив хозяина, который еще спал и отплыл, ни сказав никому ни слова. Галиот еще виден был в море за 5 или 6 лье от берега. Он держал путь на запад, что заставляет предположить, что царь едет в Кольберг. Послы, удивленные его неожиданным отъездом не менее чем все остальные, могли принять единственное решение — следовать за своим государем, что и сделали в семь часов вечера, уехав на корабле, предназначенном для их переезда. Вся свита царя и его посольство составляют около 120 человек. Меня уверяют, что решено высадиться в Кольберге ²² и следовать далее по почтовой дороге через Берлин, Магдебург и Минден до Клеве через владения его светлости курфюрста бранденбургского. Московиты путешествуют за своей счет и бесплатно им предоставляются только необходимые экипажи. Если царь направился в Кольберг, то может статься, что он уже находится там, во всяком случае, там его будут искать послы, если они не нагонят его в море. То, что решение ехать было принято загодя, видно потому, что капитану галиота приказано было за день до этого держаться невдалеке, чтобы иметь возможность отплыть тотчас.

Из достоверных источников я знаю, что здешний двор задерживал этого государя здесь до сих пор из-за польских дел. Хотели даже, чтобы он пожелал ожидать здесь окончательного исхода, но, вовсе не сомневаясь в том, что саксонский курфюрст не одержит верх над своим соперником и не удержится на троне, он счел возможным удалиться, ничего не опасаясь ²³. Эти приключения, которые можно было бы [205] назвать царскими, казались мне столь необычайными и столь удивительными, что я счет себя обязанным сообщить все эти детали.

Комментарии

1. Либава (сейчас Лиепая) — порт на побережье Балтийского моря, известен с 1263 г. В Лиепае сохранился дом, в котором жил Петр Великий.

2. Пиллау (с 1946 г. Балтийск) — порт на побережье Балтийского моря, основан в 1686 г.

3. Фридрих III Гогенцоллерн (1657-1713) — курфюрст Бранденбургский (с 29.04.1688), король Прусский под именем Фридриха I (с 18.01.1701 г.). Последовательно оказывал помощь императору Леопольду I в борьбе с Францией, Турцией и в войне за испанское наследство. Заметно расширил границы своих владений. Предоставил убежище в прусских владениях эмигрировавшим из Франции гугенотам. С его именем связано основание Академии искусств (1699 г.) и Академии наук (1700 г.) в Берлине.

4. Только из донесений Хойша мы впервые узнаем о том, что Петр присваивал себе во время Великого посольства подобный псевдоним. Речь шла о вполне реальном лице — предположительно, о царевиче сибирском Василии Алексеевиче. Василий Алексеевич (ум. после 1720 г.) сопровождал Петра во время Великого посольства, впоследствии был арестован по делу царевича Алексея Петровича и сослан в Архангельск (1718 г.).

Это был не единственный «псевдоним», использованный Петром в начале путешествия. В донесении императорского агента Геемса сообщается, что Петр по прибытии в Пиллау выдавал себя за «царевича Имеретинского», также совершенно реальное лицо, находившееся при посольстве (Posselt Moritz. De General und Admiral Franz Lefort und seine Zeit. Frankfurt am Main, 1866. Bd. 2, Приложение VIII). Царевич имеретинский Александр Арчилович сопровождал Петра во время Великого посольства, впоследствии стал первым фельдцейхмейстером русской армии и умер в шведском плену. О нем см.: Татишвили В. Грузины в Москве. Исторический очерк (1653-1722). Тбилиси, 1959.

5. Данкельман Эбергард Кристоф Бальтазар барон фон (1643-1722) — бранденбургский обер-президент. Начал свою служебную деятельность в 1663 г. как воспитатель принца Фридриха. После того, как в 1688 г. его воспитанник стал курфюрстом под именем Фридриха III, стал тайным государственным и военным советником, президентом правительства в Клеве (1692) и обер-президентом (1695), Проводил политику сотрудничества со штатгальтером Нидерландов и английским королем Вильгельмом III Оранским. Отставлен в декабре 1697 г., вскоре после того как он принимал Петра Великого. Вскоре был арестован и до 1707 г. находился в крепости Пейтц, пока не был амнистирован.

6. Речь идет о царевиче Алексее Петровиче (1690-1718) — сыне Петра Великого и царицы Евдокии Федоровны.

7. Мемель (сейчас Клайпеда) — порт на Балтийском море, основан в 1252 г.

8. Торжественный въезд Великого посольства в Кенигсберг состоялся 18/28 мая 1697 г.

9. Данкельман фон — генерал-кригс-комиссар, брат Эбергарда Данкельмана.

10. Бессер Иоганн фон (1654-1729) — поэт и дипломат, церемониймейстер курфюрста Бранденбургского (1690), впоследствии обер-церемониймейстер и тайный советник (1701). Оставил описание приема Великого посольства в Кенигсберге (Besser Johann von. Einholung der Moscowitischen Gro?-Gesandschaft [...] // Des Herrn von Besser Schriften. Leipzig. 1732. S. 539-557).

11. Лефорт Франц (1656-1699) — на русской службе с 1675 г. Майор (1683), подполковник (1683). Участник первого и второго Крымского походов (1687, 1689). Сблизился с Петром I во время переворота 1689 г., после которого происходит его быстрое возвышение. В 1690 г. он становится генерал-майором. Участвует в обоих Азовских походах (1695, 1696), после второго получает титул наместника новгородского. Первый посол в Великом посольстве.

12. Головин Ф. А. (1650-1706) — окольничий (1685), боярин (1691). Видный русский дипломат, заключил Нерчинский мир с Китаем (1689), был вторым послом Великого посольства, участвовал в переговорах с датскими и саксонскими дипломатами (1699), во встрече Петра с Августом II в Биржах (1701), подписал русско-польское соглашение в августе 1704 г. Возглавлял Посольский приказ, Ямской приказ, Оружейную, Золотую и Серебряную палаты.

Третьим послом в Великом посольстве был Прокофий Богданович Возницын (ум. 4.02.1702) — думный дьяк (1690), впоследствии представлял Россию на Карловицком конгрессе (1699), Сидел в Казанском приказе и на Патриаршем дворе, руководил Аптекарским приказом.

13. Здесь и в дальнейшем Хойш сообщает не совсем точные сведения о численности Великого посольства. В нем было не 300 и не 120 человек, а около 250 человек.

14. Речь идет о деле И. Е. Цыклера и Ф. П. Соковнина (1697). Стрелецкий полковник Иван Цыклер жаловался на то, что Петр «тощит казну» на посольство. См. подробнее: Богословский М. М. Заговор Цыклера // Сборник статей по русской истории, посвященных С. Ф. Платонову. Пг., 1922. С. 330-340.

15. Правление государством при отправлении Великого посольства было поручено боярам кн. Б. А. Голицыну, Л. К. Нарышкину и кн. П. И. Прозоровскому.

16. Барт Жан (1650-1702) — французский мореплаватель, родился в Дюнкерке, служил адмиралу Рюйтеру в Голландии, затем стал корсаром французского военно-морского флота. Одержал ряд побед над голландским и английским флотом. В 1694 г. Людовик XIV пожаловал ему дворянство, а в 1697 г. он назначен был командующим эскадрой.

17. «Юрнал» посольства относит «травлю медвежью» к 25 мая по старому стилю (Юрнал 205-го года. Б.м., б.г. С. 12).

18. Эта фраза Петра приведена во французском донесении по-немецки.

19. Известно письмо самого графа канцлера Крейзена, в котором он подробно описывает происшедшее (Posselt Moritz. De General und Admiral Franz Lefort und seine Zeit. Frankfurt am Main, 1866. Bd. 2, Приложение 2). Сохранилось и письмо Петра Фридриху III. В нем царь называет Крейзена и его посланцев «непотребными служителями». Петр пишет, что посланцы курфюрста досадили ему, что он «николи таких противъных слоф не слыхал», как от них, и что они ушли, не дождавшись его ответа (Письма и бумаги Петра Великого, СПб., 1887, Т. 1. № 172).

История с Крейзеном неоднократно комментировалась историками, А. А. Кизеветтер и М. М. Богословский склонны видеть в ней выражение законной обиды Петра на курфюрста, который не прибыл смотреть на фейерверк, устроенный лично царем, а прислал своих чиновников (Кизеветтер А. А. Петр Великий за границей. М., 1913; Богословский М. М. Петр I. Т. II. Первое заграничное путешествие, М., 1941. С. 100). Скорее всего, письмо Петра, в сочетании со свидетельством Хойша, свидетельствуют о том, что такой обиды не было. Выходка Петра имела чисто эмоциональный характер и была направлена лично против Крейзена.

20. Имеется в виду царевна Софья Алексеевна (1657-1704) — сводная сестра Петра, фактическая правительница российского государства в 1682-1689 гг. См. подробнее: Hughes Lindsey. Sophia, Regent of Russia, 1657-1704. New Haven and London, 1990.

21. Речь идет о Прокофии Богдановиче Возницыне.

22. Кольберг (Колобжег) — крепость-порт на южном побережье Балтийского моря,

23. Хойш не вполне разобрался в отношении Петра к королевским выборам в Речи Посполитой, хотя его сообщение заслуживает внимания. С точки зрения русских интересов кандидатура принца Конде, который рассматривался как сторонник мира с Турцией, была неприемлема. Одним из желательных кандидатов был саксонский курфюрст Август II (впоследствии польский король под именем Августа II и союзник Петра по Северной войне). В литературе принято положение о том, что Петр с самого начала активно поддерживал Августа II (Королюк В. Д. Избрание Августа II на польский престол и русская дипломатия // Ученые записки Института славяноведения. 1951. Т. 3. С. 336-355). Донесения Хойша свидетельствуют о том, что в этом направлении на Петра определенное влияние оказали прусские власти, а сам царь первоначально проявлял некоторый скептицизм по отношению к этому кандидату.